Вряд ли всевидящее око вудунета упустило бы из виду такое масштабное переселение душ из черты города. Было ли дело лишь в том, что старый хакер просто не хотел сообщать раньше времени своему божеству неприятные новости? Возможно. Хефе всегда был донельзя понимающим мужиком.

Нельзя с точностью сказать какие точно эмоции обуяли Элегбу в тот момент, когда он наблюдал вторичный уход из его жизни самой важной для него женщины. Но можно догадаться по тому, как менялось тело аватара, обрастая морщинами, узором кровеносных сосудов и теряя последние остатки чёрных волос под наплывом седины. Перед Эрзули предстал тот самый старик с туманным взором, от которого она когда-то ушла к повелителю змей. Но улыбка осталась. Только в разы потускнела и обесцветилась.

- Потому что она всегда бьёт больнее прочих? – последовал риторический вопрос, сказанный абсолютно безжизненным голосом.

Больше Элегба ничего не сказал Эрзули на прощание. Лишь молча наблюдал за её уходом. Когда богиня уселась в такси, старый лоа разразился кашлем и потянулся за сигаретами. Облокотился на стену теперь уже бывшего храма любви и ненависти и закурил. Надо было возвращаться на свою виллу и проследить за работой хакеров. Но не хотелось. Ничего не хотелось. Взгляд серых взгляд невольно задержался на Угольке. Чёрный пёс просто сидел рядом и изучал хозяина своими жуткими алыми глазами. Неотделимый от него самого. Его тень. Теневой двойник.

- Жалкое я сейчас из себя представляю зрелище, да приятель? – последовали первые неосторожные слова. Вряд ли Элегба сейчас думал о последствиях. Просто хотелось выговориться. А разве было у него теперь в целом мире создание ближе? Лоа перекрёстков начал тихо говорить с псом. Выплёскивая наружу всю горечь и тоску, накопившеюся за эти годы.

- Я ведь всегда её любил. Горы ради неё был готов свернуть. А она всегда уходила. И когда моё сердце собиралась обратно по кусочкам, она вновь возвращалась и всё начиналось заново. Зачем она это делает?! Зачем раз за разом делает мне больно?!! – кулаки Элегбы сжались. Во рту пересохло, стало трудно дышать. Вся обида, вся боль за эти годы взращенная скрутилась в один тугой узел и вырвалась наружу в нескончаемом тёмном потоке. Он перешёл на крик, - НЕНАВИЖУ ЕЁ ЗА ЭТО! ОНА НЕ ХОЧЕТ ПРИНЯТЬ МОЮ ЛЮБОВЬ?! ТАК ПУСКАЙ НЕ ДОСТАЁТСЯ НИКОМУ! ДОГОНИ И УБЕЙ ЕЁ! Я НЕ МОГУ БОЛЬШЕ ЭТО ТЕРПЕТЬ! ПУСКАЙ ХОТЬ РАЗ ПОПЛАТИТЬСЯ ЗА СВОЕ ПРЕДАТЕЛЬСТВО!