Привалившись к стене у решетки, амазонка просунула руку сквозь прутья, ловя на ладонь холодные капли дождя. Слезы Белены, что орошали сейчас землю, напоминали ей о давно оставленном доме. О лесе, под сенью которого она бегала еще ребенком, улыбаясь бьющим с неба струям и вздрагивая при вспышках молний. Тогда воздух пах свежестью и чистотой, а сейчас? Почему она не чувствует того, что было раньше: это изменилась она или все-таки дождь?
Сейчас хорошее время для того, чтобы с чарочкой вина вспоминать прошлое, сидя под надежной крышей, а не рубиться по колено в грязи. В такую погоду хороший хозяин и собаку на улицу не выгонит – но их дело простое, солдатское: когда скажут рубить, тогда и будем. Снег, зной, дождь, грязь – это все мелочи: надо, значит надо. И пускай она сейчас не солдат, а боец на арене, но отношение к участникам похожее до боли в старых шрамах.
Полученные некогда раны ныли на непогоду, зато от свежих не осталось и следа – впору было петь хвалебные оды храмовым целителям: они, похоже, могут выдернуть страдальцев даже с порога смерти. Это был неплохой повод для радости и для того, чтобы не помереть сегодня: нехорошо так относиться к чужому труду. Да и Ирма наверняка будет горевать… Вздохнув, Деянира убрала руку из-под дождя и вытерла мокрую ладонь об штаны. Скоро, совсем скоро ее выход.

Со скрипом поднимается решетка, и женщина вышла под проливной дождь, попервой чуть дернувшись от неожиданного резкого раската грома. Мокрый песок, превратившийся в грязь, противно чавкал под ногами, и каждый шаг становился все тяжелее от налипающего на сапоги дерьма. Она почти сразу же промокла насквозь, а воткнутая в волосы ромашка, неизвестно каким чудом добытая Ирмой, тут же стала выглядеть жалко. Мокро, мерзко, отвратительно – и в эту погоду предстоит сразиться с одноглазым наемником, по которому сразу видно, что он парень не промах? Да уж, не свезло.
Интересно, а как же зрители рассмотрят их схватку, если даже они сами мало что видят? Хотя, наверное, создатели арены и это предусмотрели, так что пора поздороваться с кровожадной публикой. Эх, их бы хоть на месяцок на войну – сразу бы поняли, за что следует проливать кровь, а за что нет. Но недовольные мысли так и остаются с Куницей, а сама она, задорно улыбаясь, шлет толпе воздушные поцелуи. А вот Первосвященнице достается глубокий, в пояс, поклон – ее есть за что уважать.

По мере приближения к центру арены улыбка женщины все меркнет, пока наконец не сменяется кривоватой ухмылкой. А пока каждый шаг сквозь слякоть приближает ее к скорому бою, амазонка мурлыкает себе под нос незамысловатую частушку, заменив только последнее, и без того понятное, слово протяжным свистом:
Коль бандита Абдулу
Я вертела, как юлу,
То наемнику Циклопу
Натяну я глаз на...

А пока схватка не началась, прищуренные глаза цепко рассматривают наемника: его походку, жесты, мимику – все, что может дать подсказку в грядущем поединке, где будет важна каждая мелочь. Деянира коротко кивает одноглазому:
- Ну здравствуй, брат. Покажем им и друг другу, что мы умеем?