Свинцовые снежки 2 "В осаде" | ходы игроков | keep them pinned down & held up

Джек и Рой переглядываются, но не перечат ー каждый молча переваливается на смотрящую в сторону врага сторону кювета. Утыкаются винтовки в накатывающихся на замок краутов, но молчат ー враг бежит мимо, то ли не замечая выживших в аварии янки, то ли считая их менее опасной целью по сравнению с их продвигающимися по полю товарищами.

Уиндер тоже делает по-Валентайновски, и, вероятно, сама атмосфера быстрой исполнительности и помогает контуженному Вудроу сосредоточиться на своей идея-фикс. Хорошо, однако, что она есть. Дымкой туманной окутаны все остальные мысли. По телу разливается слабость. Уставший от постоянных угроз мозг бунтует против самой сущности того, по чьей вине он столько раз был на волосок от гибели.

И всё же дисциплина подчинённых и железный панцирь декларируемой уставщины ломают сопротивление здравомыслия ー высовываешься из-за гребня кювета, Сержант, окидываешь мутным взглядом лес, вспоминая, как дёрнулся подстреленный второй номер штабного пулемёта в окне замка. Чувствуешь себя легавой на охоте. Запах крови бьёт в нос сзади, отвлекает, тянет обернуться, но ты упорнее. Приковывает взгляд та область, что южнее поросшего высокими деревьями холма. Южнее даже бухающих выстрел за выстрелом миномётов. Где-то там...

И всё-таки лес это лес, а снайпер в нём ー если и не бог маскировки, то уж точно мастер. Богам нужна жертва, мастерам ー приманка.

  Валентайн разлегся на снегу, но за пулемет не взялся, потребовав:
  – Трубу.
  И лежал, и смотрел. А снайпер... Ну, и снайперы тоже промахиваются. Пусть какой-нибудь пехотный лейтенант сходит вечером свечку поставит. А снайпер пусть отходную заказывает, сука. Вон снег свежий разлетелся. Это ты там лежишь, мразь. Я же вижу.
  Валентайн перехватил трубу и прильнул к пулемету. Все-таки одно дело куча стекол, а другое – своим глазом примериваться. Особенно когда одновременно, тут уж наведение должно быть прямо артиллерийским. Прицел ноль-пять, по своим опять, ля.
  В любом случае, рано ли, поздно ли, но сержант откладывает трубу и хватается за спуск. Но не стреляет, только смотрит сквозь прицел глазом, который часто-часто моргает, в такт челюсти. Потом и вовсе закрывает глаза и кажется, что все. Перегорели контакты, накрылась машина войны. Все. Пиздец.
  – Все. Пиздец. – тихо-тихо шепчет Вудроу, а потом орет оглушительным писклявым басом: – Ракету!!!
  И, не дожидаясь характерного свистящего хлопка, считает почти крича:
  – Один! Два! Три! Четыре! Пять!!!
  И, как говорится, открыл огонь. Стрелял очередями по три. Стрелял, четко выслеживая каждую трассу. Стрелял с таким остервенением, с такой силой, что сейчас его оттуда нельзя было сдуть и корпусной артиллерией. Стрелял, уже даже особо не надеясь, что кто-то заметит, правильно разгадает и примет меры. Просто стрелял. А когда отстрелялся, как-то растерянно, беспомощно сполз с пулеметом и трубой в руках, сполз прямо на животе, с таким видом, словно душу вынул. Но не сказал ничего, кроме стального:
  – Рядовой... Зарядите пулемет... Трассирующими...

Заменяешь пустой магазин БАР'а полным, Рядовой, щёлкаешь боевыми игрушками как в любимой песочнице, почти на автомате, лишь бы на Вудроу лишний раз не смотреть. У него трясина во взгляде, бледное лицо и заторможенные, крайне медленные движения. Он сам не понимает, как жутко и странно выглядит, крича шёпотом, командуя вполголоса, стреляя неподвижно, даже голову над прицелом не склоняя. Контузия, как пить дать, а то и чего пострашнее.

Учитывая творящийся вокруг военный хаос, "чего пострашнее" всегда может взять и случиться. Артиллерия в бой вступила, колошматит то двор замка, то перекрёсток и рядом, то вот холм в лесу. Жуть, что творится, и хорошо даже, что везучая-невезучая четвёрка поодаль оказалась от всего самого громкого. Плохо, что на Валентайновский трюк с трассерами первыми крауты клюнули.

Щёлкают германские пули рядом ー из леса выходит уже третья волна их пехоты. Стучат осколки разбитого бокового зеркальца по каскам, воет воздух над ухом, трескаются последние целые места на джипе под ружейным обстрелом.

Отвечай, Рядовой! Каждая из этих визжащих тварей твоей суженой стать может. Пряткам конец, похоже, в таком бою в стороне не останешься.

Но и Вудроу вот так бросать... Сержанту явно помощь нужна, а то чего доброго перенапряжётся да в обморок хлопнется или ещё чего хуже, лопнет у него в мозгу чего с нервяка, и куда под таким градом пуль его тащить?

М-мать-мать-мать, взялись-таки за нас, суки! Ну Вуди, ну что ж ты просто сознаньице-то своё бесценное не потерял, а? Что мы тут вчетвером навоюем, там вон взводы взад-вперёд мечутся под минами да снарядами, от крови впору глаза оттирать!

ー Давай, Саранча, твои слева, мои справа. Приказ вон выполняй, не подпускай мразей на бросок гранатный!

Что они там, настрелялись? Трассеры выдумали какие-то, кого заметил-то? Да что ему вообще контуженному померещиться может? Дал бог командира, матьиго за ногу.

— Какими трассирующими сарж?! Откуда, мать его, я их высру?
И высрал ведь, самое что смешное. В сумке, от старой BAR-би осталось. Так, а из чего-то ему самому отстреливаться? Нэш бы даже голову почесал, если бы не был так занят тем, что берег голову и перезаряжал пулемет. Вспомнить о том, что он сам подарил Вудроу автомат заняло у Панды какое-то время. Но он всё-таки вспомнил про Стен и не особо спрашивая разрешения, "одолжил" его у сержанта. Всё лучше, чем отбрасываться от краутов камнями, постреливая из пистолета.
— Стреляем парни! Стреляем! Больше завалим, лучше жить будет!
Ведь правда же. Чем больше мертвых краутов, тем легче и лучше жизнь простого пехотинца. Спрашивается, вот взяли пленных, кучу проблем на жопу огребли.

— Сержант. Валлентайн! Всё точно в порядке? Сколько пальцев?
Отстреляв в сторону краутов полмагазина, рядовой вспомнил, что у него есть ещё и сержант в странном состоянии. То ли стреляет, то ли командует. Кажется, у него сейчас херово выходит. И что с ним делать? Уиндеру не пришло в голову ничего, кроме как за плечо потрясти, да палец показать. Указательный. Вроде дырок в Вудроу нет, чтобы за бинтами лезть.

  – Рядовой, соблюдайте субординацию доложите по формеповторитекоманду... – лихо начал, но бессвязно закончил сержант. От бессилия уже плыли глаза, а в голове жестко пульсировала циркулирующая кровь, заглушая даже ближние выстрелы. Даже чуть не завалился, но все-таки удержался. Сумел принять заряженный пулемет, посидел секунд, может, пять, рывком приподнялся...
  И рывком упал. Бахнулся прямо лицом в горький, пороховой снег. Сразу же задрыгал левой рукой, будто пытаясь оттолкнуться, но не отталкивался, а лежал, накрепко вцепившись другой рукой за приклад пулемета, и что-то бормоча одним лишь горловым, монотонным, голосом, абсолютно не поддававшимся расшифровке.

Мир плывёт, сливается материей, тускнеет, обесцвечивается. Ткнулся щекой в чёрную землю, Сержант, будто плоть вниз отдал, мазнул взглядом по свинцовому небу ー стал легче на унцию души. Чувствуешь белую пустоту внутри. Тело трясёт чёрной лихорадкой. Словно горячка срубила, а ты ещё пытался на ногах перенести, дёргался, высматривал кого-то в лесу, командовал, наводил.

Панда что-то говорит, но не разобрать. Показывает пальцы, или руку, или себя ー своё беспокойство, свою заботу. Видишь, сколько. Ну один. Указательный. Это неважно. Видишь, как вонзается в левое предплечье Уиндера шальной осколок мины, как вздрагивает Рядовой и морщится, запоздало пригибаясь и заслоняя собой товарища. Нэш ー машина войны, могучая и безотказная, настолько близкая к совершенству, что война практически не взывает к нему, не терзает, не испытывает. Он как часть её, но не щадит она и его. Умереть может каждый. Простая мысль придавливает вдруг могильной плитой, сбивает дыхание в сухой кашель, стискивает голову невидимой хваткой. Нет, это ещё не объятия стального ангела, но душа болит, душа кровоточит.

Свинцовое небо по всей радужке глаза, чёрная земля вместо кожи. Улетел бы, но сверху нависает Рядовой, держит, не забывает. Рассыпался бы, но одежда не даёт, форма военная. Ты ещё боец, Сержант, в тебе ещё остался вес. Свинцовое небо далеко. Свинец в снегу ー куда ближе.

Если несколько раз моргнуть, прислушаться и услышать вместо беспорядочной пальбы и канонады ー жалобные крики на германском, то становится легче, уходит постепенно тень с разума, разжимается кулак на сердце.

Приподнимаешься на локте, Сержант, привстаёшь, опираясь о джип и Нэша, и видишь, как осыпается вниз чёрная земля. Плоть под тканью на месте. Запеклась кровь на душе ー шрам закрыл рану.

Вудроу Валентайн жив.
Живы и его демоны.

Ты стал легче, Сержант, истончился. Не у всех шкуры матереют бой от боя.
Вторым Пандой стать не успеешь, кончишься раньше.

Ты должен окопаться, а не отстраняться. Я же не просто так. Я уже память. Лишь память. Прах, не кровь. Нет крови, нет её. Только память. Не уходи, хорошо? Прими мёртвых. Или найди живых, не на сигарету, не на рукопожатие, понимаешь?

Такие раны расходятся на раз. Не окопаешься ー истечёшь, улетишь.
И больше не вспомнишь.

Сука, прилетело-таки! Ну они там накрыли так накрыли, на все деньги просто, за все отказы и промахи отработали. Только вот заставь дурака в бога стрелять, Панду расшибёт.

ー Вот дерьмо, Нэш, ты как? А я ж свой бинт потратил уже, есть чем перевязаться?

Стихает всё вокруг вроде, отбили гадов. Вона у ворот остатки руки вверх задрали. Чёрт, а трупов-то вокруг! Хоть бы парни целы были, кажись не всех в поле МГ положил. Эх, Вуди-Вуди... спасибо тебе, сукину сыну, сказать надо будет, что сюда в патруль этот грёбаный взял, да как слова найти? Ну а сам-то живой, и то хорошо. А что нервяк словил, так то бывает. Пройдёт. Лишь бы в пустоту пореже смотрел. Словно видит кого-то, бррр.

— Аррррр!
Да что это, мать вашу, делается?! Какого черта в него попали, чем? Не, крауты стреляли, но и Уиндер не в полный рост перед ними бегает, да вон как минометами прошлись, но всё равно... Больно-то как. Сколько в нем все эти дырки за неделю заработанные заживать до конца будут?
Жопа, просто жопа. Зажимая рану в руке, Панда кое-как поворачивается обратно, пытаясь стряхнуть каску а то на глаза сползла.
—Джек, я хочу отступать на боковую. Сплошное дерьмо.
Хорошо, хоть в одну руку ранен, а не как Ричи Купер или там, Брайт, сразу в обе лапы. Тогда бы сразу отвоевался до санитарки. Даже жалко, в госпитале наверное ещё есть санитарки, а не только злобные паскудные доктора, которым всего жалко.
— В сумке должно быть.
Если в прошлый раз не весь вышел, когда он парней перевязывал и потом тащил сквозь снег. О, кажись стихло всё, а они вроде живы. Крауты кончились? Если так, то хорошо. Вон, к ним кажись и свои едут, на бтр-е. Точно победили.

  Валентайн успокоился, растекся по снегу, как удав по стекловате, и прикрыл глаза. А когда открыл, то взгляд его был на удивление ясен и чист. И все было хорошо. Нет, конечно, все было паршиво, но было хорошо. И ничего он не свихнулся. Вполне себе жив и даже немножко здоров. Простыл только, это да. И устал. Сейчас бы придавить массу часиков десять. А лучше двадцать. Ну можно и тридцать. И попить бы чего-нибудь. А то вон простыл. Апчхи!
  Валентайн чихнул и встал. Поднялся не то чтобы легко, но вроде нормально, ничего особо сильно не болело. Осмотрелся. Взгляд зацепился за Уиндера, точнее, не сколько за него (чего ему будет, в нем-то здоровья дофига, в кабане), а вот автомат у него забрал. Спички детям не это, не того. Правда, все-таки не стал обижать героя, положил ему браунинг.
  По-хорошему, надо бы было чего-то там поделать. Патроны посчитать, чего-то там высмотреть, но перезагруженному сержанту все было сиренево. Все уже, совсем не вывозил, сложнее команды "Отбой" он уже ничего не исполнит. Даже сейчас приказ отдал совсем пресным, пустым голосом:
  – Доложить по противнику.
  Хотя, судя по форме, можно было не докладывать, можно было рукой махнуть, разве что послать не получилось бы. Словно в подтверждение этого Валентайн уселся в канаве, обхватив руками британский автомат, и уставился в землю, изредка чихая. Даже со своим покойным оппонентом было не интересно.

– А что противник, кончился весь, раз не стреляет. С возвращением в Сан-Валли, Сержант!

Пять минут как стихло, а уже доложить ему, ишь ты. Раненый у нас тут, не до того нам.

– Слышь, Нэш, тут херь с полмизинца, как гвоздик, но кончик торчит. Я дерну и перебинтую, но ты потом продизенфицируй, как только найдешь чем. Закуси ремень, щас больно будет.

Засевший в предплечье осколок на поверку всё же оказывается почти с мизинец, но хотя бы действительно тонкий как тот самый гвоздик. Чик, и готово. Надо было это сделать, а то поди у Харлока сейчас хватает работы, когда ещё очереди дождешься. Раньше ему хоть Кроули помогал. Раньше народу было больше.

Весь перекресток завален трупами, хватает их и в поле, и во дворе замка. Встречный бой штука кровавая. А ведь командование предполагало одним из вероятных вариантов решения проблемы инфильтраторов тупое блокирование! Останься команда Снафу на холмах над перекрёстком или отправься окружать лес со стороны востока, и страшно подумать, что было бы с местными артбатальонами-недобитками.

Однако вышло как вышло. Никто никого не задержал и не блокировал. Все всех поубивали. Просто янки оказалось больше чем краутов, и по большей части в нужных местах, прямо на пути вражеского замысла.

Подкатывает к кювету ганомаг с занавешенными брезентом крестами. Вот уж точно конец бою, если командир лично на самый передок приезжает.

Снова вместе Рядовой, Сержант и Лейтенант, хоть и не те они, какими ещё вчера были. Это у командования обороны, вылазки, задержки да блоки, а здесь в поле просто бой за боем. Устно ли письменно ли отчитаться нетрудно. Уж точно легче чем оглянуться на пройденный кровавый путь.

  Ник выглядывает из БТРа, осторожно осматривается. А то лежит под кустом деятель какой-нибудь, бахнет тебя в лоб - и привет. Конечно, хрен с два он будет лежать так, что его заметишь. Кажется. По идее. Но так думают ленивые резервисты. А вдруг лежит именно так, что заметишь? На войне не бывает мелочей. Нельзя недооценивать противника, но вредно и переоценивать. Противник - это не крауты вообще, это конкретный краут. И пусть хоть вся дивизия у него - элитная (хотя где те их элитные дивизии), а вдруг он - самый большой раздолбай среди профи? А? И что тогда? Воооот.
  - Все живы? - справляется первым делом. - Да, смотрю, лошадиные сил у вас того... Загрустили. Ладно, безлошадные, не переживай. Карета подана, короче. Забирайтесь!
  Он вдруг понимает, что не спросил о потерях у Уайта и у Престона. Вылетело из головы, надо же. Ладно, приедем, разберемся.
  - Давайте, давайте, а то пехота все сигареты трофейные скурит. Поехали.
  Снова смотрит на лес. Нехороший лес. Хорошо, что туда лезть не понадобилось. Да, потери, но могло все в десять раз хуже получиться, легко могло. Без танков-то. Думал, что краутов отвлекает, а на самом деле на себя выманил, танки-то отослав. Да, атака у них была рисковая, олл-ин, как картежники говорят. Но сорвалось. В который раз уже сорвалось. Третью атаку за день отбиваем, если разобраться.
  Кивает на перекресток.
  - Мясорубка. Скоро война закончится, а они все как психи лезут и лезут. Если б вы, парни, тут стрельбу не затеяли, черта с два бы эти нигеры врубились, что на них диверсанты идут, - решает он немного приукрасить заслуги подчиненных. - И показывали бы этот афробатальон в нацистской хронике, дескать, вот, посмотрите на превосходство арийской расы. А теперь, кто уцелел, сами поедут в арестантском вагоне. Сразу как Бастонь деблокируют.
  "Чего это я разболтался?" - думает Ник. - "Нервы, наверное."
  Уже машинально трёт висок.