Поход:
ссылкаУ костра:
ссылкаВ племени яколюдей дети были сокровищами ценнее, чем самые крепкие мечи и секиры. У рогатых долгожителей детёныши рождались нечасто, и вырастали они, понятно дело, не за несколько зим, посему за каждым из "мелкозубых телят" весь караван был глаз да глаз. Такую вездесущую, непреодолимую и в то же время тёплую заботу Изуннр ощущала с младых ногтей: на дерево не залезть, в котле не запрятаться, из лагеря носа не высунуть. Палатки сворачивались, им на смену приходили повозки, и чем больше новых мест обходило племя, тем сильнее бушевало любопытство светловолосой девочки, охотно, но слабо удовлетворяемое разъяснениями соплеменников. Вон те большие чёрно-зелёные ковры называются лесами, острые заснеженные бугры – горами, а плоские блестящие щиты – озёрами. В лесах живут лоси и медведи, на которых можно охотиться, с гор видно землю на многие шаги, а озёра раз в зиму тают, на несколько десят лун становясь жидкими и мокрыми. На время этих рассказов хватало, чтобы унять беспокойное чадо, но вскорости пытливая метель разражалась снова, задавая порой всё те же вопросы.
С ходом времени подрастающая телом и умом девчушка внимательнее присматривалась к миру вокруг неё, всё больше расспрашивала старших о том, почему они днём всё время ходят, и куда то и дело пропадает большая часть племени – и начинала понимать, как устроена жизнь её огромной семьи. Варлы, яколюди или "овцебыки", кем-то из безрогих частенько со страху или невежества путаемые с инеистыми йотунами или пещерными троллями, были кочевым народом воителей и кузнецов. Живших за счёт того, что дарила природа и что они сами отнимали ото всех, кто встречался на пути. Изу любопытствовала: что за безрогие, йотуны, тролли? Захмелевшие старшие же с хохотом рассказывали о своих боевых подвигах, походивших на странные сказки. Интригующе приправляя, что в своё время она узнает сама.
Узнала же она не то чтобы много времени спустя. В очередную зиму нежданно ударивший ещё сильнее, чем обычно, холод вынудил всю живность в окрестных лесах упрятаться поглубже, а рыбу – залечь на дно. Походам отчаянно не хватало рук, и вскорости молодой варлийке, как и многим из подрастающего поколения, пришлось взяться за молот и готовиться к налёту плечом к плечу с соплеменниками. Первый настоящий бой запомнился надолго: безрогие, до забавности низкорослые по сравнению со взрослыми яколюдами, разлетались под могучими ударами соратников. Неуверенный размашистый удар, ломающий лицо подбежавшему человечку, брызнувшая кровь, крик – совсем не как с деревянным манекеном. Ростовой щит, закрывающий её от просвистевшей стрелы, и ободряющее похлопывание массивной ладони по плечу. Боевое крещение только начиналось.
Трясущееся внутри ощущение лёгкого ужаса прогонял вкус жаренной в тыквенном эле баранины. Заслуженная добыча. Тёплые слова окружавших её родичей прогоняли страхи окончательно. Таков был их уклад, такова жизнь. Из девчонки она превращалась в воина, и так начинался новый виток в её жизни. Вскорости она быстро усвоила разницу между безрогими, троллями и йотунами. Первые были мелкими, многочисленными и хитрыми. Вёрткие, но хрупкие: в набегах на человеческие селения ключевую роль выполняли рубаки, как она сама, сосредоточенные на непрекращающемся натиске. Тролли были громадными, неповоротливыми и туповатыми: перво-наперво каменные ливни и размахи палицами принимали на себя щитоносцы, сражения с ними напоминали осаду крепостей. Йотуны... старики говорили, что раньше с ними было проще всего. Осыпавшие яколюдей чарами вроде ледяного града и метелей, они первое время не подозревали о стойкости варлов к хладу. А затем стали использовать свои плетения, дабы создавать изо льда самые разные двигающиеся статуи. Теперь от морозных колдунов можно было ожидать чего угодно, и на их владения овцебыки шли лишь когда иного выбора не было совсем.
Из больших событий набеги становились чем-то бытовым. Передвижения каравана из бесцельных блужданий в голове девушки наконец выстраивались в отчётливо просчитанные маршруты: после нескольких налётов и, быть может, семилунного цикла оседлой жизни, племя уходило из границ владений своих жертв в ничейные земли, дабы не навлечь на себя рать, которую не будет способно сокрушить. Выбирало себе новую цель, проходилось по ней, и всё повторялось сначала. Главным ориентиром во всех этих путешествиях выступало Копьё, самая высокая гора во всём севере, на вершине которой и в день, и в ночь в небесном свету виднелся громадный шестистенный замок.
И в какой-то момент у Изуннр стали появляться вопросы. Ежели есть богатые пищей и камнем "дикие" земли у Копья, свободные от других племён, почему бы не занять их и осесть своим вечным лагерем? Ежели есть пустая крепость, почему не приютиться в ней, а не скитаться под открытым небом? Неужели им необходимо каждый раз идти войной, убивать и красть? После каждого нового похода, каждого нового ужина чужой пищей девушка ощущала, как их давление растёт. Пока в какой-то момент более не смогла ему противиться и не разразилась градом накопленных мыслей в лица боевых товарищей. После она ожидала услышать что угодно: пренебрежение, презрение, даже гнев. Непонимание. Но родичи вслед за удивлением лишь угрюмо молчали, в итоге напрасно попытавшись успокоить девушку и переменить тему. Воительница поняла, что в общине есть лишь один лик, способный ответить на её вопросы.
Со старейшиной Сольгерд своими глазами Изуннр виделась редко, однако со слов соратников знала её как одну из мудрейших варлов и ту, кто прокладывает для племени новые дороги к выживанию. Глубоко в сердце девушки немного тлела лёгкая обида за то, что за всю жизнь мать не даровала ей ни доли настоящей любви, однако в то же время она осознавала, что на её плечах лежит ответ за благополучие всего народа – и то, чего не была способна дать ей родительница, было ей подарено всеобщим единством. Эгоистичная трусливость прочих северян была чужда племени: подобно настоящим овцебыкам, варлы стояли за "табун" и каждого из сородичей горой. Этими же искренними убеждениями подобно молоту разила предводительницу дочь – она желает для родичей лишь лучшего, и хочет знать, почему племя не может жить подобно безрогим или троллям, на одном месте. Почему Копьё и его подножья не могут стать им домом. Они ведь всё одно столько зим ходят рядом с ним?
На что упрямица получила долгожданный, но от этого не менее неожиданный ответ. Сольгерд поведала о том, что Острие Копья когда-то и было домом всему народу варлов. Цитадель и подкаменный град, выстроенные трудом расы, что была рождена созидателями – строителями и ремесленниками. Подгорные поля и табуны скота давали народу достаточно пропитания, их род слыл легендарными мастерами далеко за границы северных земель. Защитником всех яколюдей выступал Бранд, бессменный вождь. Самый могучий варл, великий воитель и герой, по легендам, одарённый Богами способностью зреть плетения нитей судьбы. Всегда знавший, с какой стороны подойдёт неприятель, обращавший любую битву в триумф и до сих пор известный врагам рогатых кузнецов как несокрушимый полубог. Золотым временам, казалось, не было конца.
Пока в какую-то ночь во время всеобщего пира Бранд не сошёл с ума. Никто не понял, что происходит, когда вождь, обнажив топоры, с яростным воплем стал вырезать собственных подданных. А когда осознание всё же настигло их, они стали кто умолять, кто разбегаться, кто хвататься за оружие. Никто не мог противостоять лучшему из воинов своего народа, а тот в свою очередь не щадил никого, крича в бреду, что защитит свой замок и своё племя. Немногие выжившие сбежали из замка и образовали собой тот караван, что Изуннр знает сейчас, постепенно придя к нынешнему образу жизни. Страх перед Брандом не позволяет варлам оставаться в подножии Копья подолгу, подобно тому, как и держит вдали от горы чужеземцев, и всё, что им остаётся – это кочевать и грызть чужие куски, надеясь, что когда-то безумный король погибнет сам по себе.
Окатившую девушку смесь эмоций было сложно описать одним словом. Пища не шла в горло, как и эль – все её мысли кружили вокруг замка на вершине горы. Безумный вождь, изначальное предназначение, неправильная судьба. Если бы только этого не произошло, никто бы не был вынужден бродить меж гор и вечно сражаться. Ноги невольно сами понесли девушку прочь из лагеря. Руки крепко сжимали молот. Может, он действительно уже умер? А они напрасно скитаются. Такие по-детски наивные надежды питала Изу, поднимаясь по Копью.
Коридоры и залы были усеяны пыльным оружием и латами, на стенах лежали недособранные баллисты, будто кто-то очень долго и хаотично готовился к обороне от осады, однако куда бы робко не заглянула воительница, легендарного стража этого места не было видно нигде. Всё, что она слышала, бродя по пустой крепости – это завывание ветра. Облегчение невыносимо измотанной подъёмом девицы было несравнимо ни с чем. С крыши замка, построенного на вершине самой высокой горы севера, даже в дождь было видно многое: далёкие огни человеческих селений, зубья троллевых скал, с земли казавшихся такими громадными, ледяные дворцы морозных колдунов.
А затем сзади раздалось рычание и скрежет топоров, и, обернувшись, Изу увидела Чудовище. Отличающийся от всех, с кем ей приходилось сражаться, не только лишь внешне, но и взглядом из чистой ярости, сломанный король возвышался над девушкой в три роста. Замершая от ужаса, варлийка едва расслышала, как под звуки грома хозяин Острия называет её "пламенным отродьем", и лишь безмолвно наблюдала, как он заносит топор. И в этот момент, растянувшийся в вечность, небеса пронзила яркая нить, врезаясь в металлическое лезвие, потом ещё раз и ещё. Дрогнув, вождь подкошено накренился и безвольно рухнул на каменную кладку. Где-то у врат промаячила пара рогатых силуэтов, но что было дальше, ощущавшая как под ней подгибаются ноги девушка уже не различила.
Как оказалось, её отсутствие не осталось незамеченным, и старейшина быстро поняла, какая глупость пришла в голову взбалмошной девице. Впрочем, обошлось без наказаний: в племени смерть Бранда сочли знамением свыше, и все только и говорили, что юную воительницу признали боги и даровали ей силы победить помешанного воина. Вдохновлённый радостной вестью, одноглазый скальд слагал повесть о спасительнице варлов. Вот только Изуннр знала, что на самом деле ей просто чудовищно повезло, что всё это "сражение" – дурацкое, несуразное, невозможное совпадение. В глубине души она хотела стать героиней своего племени, но совершенно не таким образом. Что бы ни думали сородичи, в такой победе нет ничего доблестного, она не стоит того, чтобы о ней слагали саги. И, что возможно было хуже всего, несмотря на гложущий стыд, "обманщица" не нашла в себе воли – или желания разубедить родных. Одно лишь успокаивало сгорающую внутри от укоров совести девушку: что её семья наконец нашла для себя дом. На заселение подгорного города были согласны даже самые бурные любители налётов, глубинные кузницы Острия запылали вновь, со временем озаряемые древним искусственным солнцем сады приносили плоды, а разводимый скот процветал да множился. Для рогатого народа снова наступал золотой век.
Постепенно заново привыкшие к оседлой жизни, но не потерявшие боевую хватку, варлы ожидали, что в какой-то день на пороге появится враг: озлобленные в былом постоянными налётами безрогие, тролли, йотуны, хоть бы и все сразу. Однако зиму спустя гибели Бранда обложившая Острие черно-пламенная орда не была похожа ни на кого из прошлых противников яколюдей. Рослые остроухие воины с кожей цвета угля и пепла тащили с собой машины войны самых разных форм и размеров – а впереди них шагал предводитель, заметный даже с горной высоты не столько глазом, сколько какими-то совершенно неведомыми чувствами. И лучше бы девушка этих чувств не ведала.
"ПРИНЕСИТЕ МНЕ ШКУРЫ ЭТИХ БАРАНОВ НА ЩИТЫ, – прогрохотал отовсюду низкий гортанный голос, эхом отражаясь от коридоров цитадели. – ПУСТЬ УЗРЯТ МОЩЬ НАСТОЯЩИХ КУЗНЕЦОВ!!!"
Огонь взмыл в небеса и ударился о стены крепости. Потом ещё раз. Стены покрылись трещинами, сперва стали дробиться куски каменной кладки, потом потолок целыми частями начал рушиться оземь. Засвистели настенные баллисты, соплеменники образовали строй, что-то громко вещала старейшина, а Изу же взирала на то, как падает её обетованное счастье. Несокрушимая крепость великих кузнецов рассыпалась подобно домику из палочек и грязи, пламя было везде, истончившиеся стены пробивали тараны, чужаки врывались внутрь с воинственным кличем. Мысли забавным образом разрывались между смесью ярости и паники, раздумьями, эти ли сумерки узрел и не перестал видеть король-предсказатель, и бесконечной иронией того, что теперь в роли растоптанных жертв оказались они сами. Зачем они пришли сюда, к нам? Что им от нас нужно? Это наказание свыше за её ложь? Изуннр не могла знать, но и не могла думать по-другому.
Возможно, ринувшейся в последний бой с яростным криком безумного вождя "посланнице богов" повезло быть сокрушённой чудовищными ударами чужих молотов и топоров прежде, чем ей пришлось бы услышать мольбы родичей об ещё одном знамении.