Сумерки богов | ходы игроков | - 3.2 Δ vz ψ

Второй поединок предпоследнего дня.
Командные сражение на потеху ненасытной толпе, возможность ещё быстрее и интенсивнее напитывать жадный песок свежей кровью.
Тёмные грозовые тучи, гонимые ветром, несутся быстро над головами.
Трибуны переполнены настолько, насколько не были переполнены ещё никогда. Дети сидят на плечах и головах у родителей, самые смелые забираются на обрамляющие каждый ярус арены мраморные трибуны.
Все места заняты, но тысячи людей толпятся вокруг, заполняя чуть ли не каждый дюйм имеющегося пространства.

Великий Хан в гордом одиночестве восседает на троне. Его больше не окружают наложницы с опахалами, золотой кубок пылится печально на подлокотнике. Владыка всего сущего максимально сосредоточен, торжественен – и дело не в близящемся сражении, дело в напряжении, которое сгущается в воздухе, концентрируясь с каждым новым часом сильнее.
Что-то приближается, что-то монументальное, невероятное, грандиозное. Единственное и неповторимое событие на памяти ныне живущих. Лишь один человек имел счастье лицезреть сумерки богов больше одного раза. Давно уже не человек. Владыка, наместник, полубог, повелитель. Хан теперь не скучает, он – ожидает. Изнывает в нетерпении, прекрасно понимая, что его время совсем скоро настанет.

Имперский глашатай, Ториус Раммель, сегодня тоже необычайно серьёзен. Вещает глубоким, идеально поставленным голосом, почти не прибегая к своим обычным низкосортным шуткам для разогрева толпы.
– И теперь нас ожидает ещё один поединок команд. Лишь самые стойкие и отчаянные способны пройти сквозь эту кровавую мясорубку, доказав окружающим и себе, что они – достойны стать настоящими претендентами. Это последняя ступень, которая отделяет их от начала истинного турнира. Так кого же сегодня нам ждать на песке?

– Очаровательная и грациозная Деянира, лесная воительница из племени амазонок, слухи о беспрецедентном воинском искусстве которых, как мы имели с вами уже честь убедиться, кхм, оказались преувеличены. Амазонка потерпела поражение в схватке с настоящим имперцем, её подружка Электра не справилась с безобидной маленькой аквитанкой… Как знать, быть может это последний шанс для детей леса доказать свою состоятельность. Либо сейчас, либо уже никогда!

– Но посмотрите, насколько же не повезло сегодня нашей обворожительной обитательнице вечных лесов. Её союзником в этой схватке станет богомерзкий выродок из Асшая, лишь по нелепой случайности забравшийся так далеко. Быть может, боги отвернулись в момент, когда это исчадие выиграло несколько предыдущих сражений. Быть может, в своём благоразумии они позволили червю забыться и вознестись лишь затем, чтобы следом сбросить его вниз своей карающей дланью. Так или иначе, но я, Ториус Раммель, совершенно уверен – изрядно затянувшийся жизненный путь этого недоразумения завершится прямо здесь и сейчас. Встречайте – Бальтазар, покорный слуга и бесправный раб Смерти!

– Против них выступит наш старый знакомый, аквитанский охотник Мичио, уже проигравший одному асшайскому порождению накануне. В тот день Старшие Боги не направили его руку, но, в своей бесконечной мудрости они подарили несчастному ещё один шанс, чтобы исправить совершённую однажды ошибку. Запомни, охотник – Боги иногда дают вторые шансы, но никогда не размениваются на третьи. Оправдай в конце концов возложенное доверие! – Раммель, уже давно напрочь позабывший о стартовой официальности, расходится не на шутку.

– И последним участником этого замечательного квартета, а, по совместительству, напарником Мичио, станет падший паладин-отступник, брат Катон. Скажите, думал ли кто-то из вас, увидев его на арене впервые, что он вознесётся столь высоко? Думали ли вы, что именно паладин будет снова и снова впечатлять нас своим неоспоримым искусством смертоубийства? Готов поспорить, что нет. Так пусть же Великий Хан и Старшие Боги направят его разящую врагов Империи судьбоносную длань!


Получатели: Деянира `Куница`, Мичио, Катон, Бальтазар.

"Ты чудовище. Кровь на твоих руках. Это не путь паладина. Не путь смирения", — Произносит голос Лукреции внутри головы. Она больше не улыбается. Никогда больше не улыбнется...
"Нет. Это мой Путь", — Может ты слишком давно ни с кем по настоящему не говорил, и должен выговориться. А может это турнир так влияет на тебя. Напряжение все сильнее с каждым боем.

Катон. Непобеждённый.
Единственный воин Империи, не потерпевший ни одного поражения.
Это великая честь.
Этот великая ответственность.

А еще ты чудовище. Убийца. Она улыбалась, а ты убил ее.
"Ты знаешь, что ждет тебя. Сегодня против тебя выставят одну из тех омерзительных тварей, что никогда не должны были существовать. И ты знаешь как искупить вину", — Говорит Лукреция — "Ты должен победить."

Может быть ты действительно монстр, но то, кто мы есть — не приговор. Мы можем стать чем-то большим. И сейчас путь к возвышению лежит через разрубленное тело Бальтазара. Да будет так.

"Не убоюсь я зла, ибо свет со мной,
Не померкнет разум мой, ибо я чист,
Не дрогнет длань моя, ибо бьюсь за правое дело,
Не пошатнется вера моя, ибо у меня есть Путь..."

В пару рыцарю смерти поставили прекрасную амазонку. К ней у Катона не было ненависти, как не было любви к своему нежданному союзнику — кровавому охотнику. И всё же паладин протянет руку Мичио. Чуть кивнет Деянире. Сегодня все они — живые. И только один живой мертвец точно, независимо от того, кому улыбнется удача, должен упокоиться навеки.

"Уничтожь его. И будешь прощен", — Улыбается Лукреция.
Катон не отвечает ей улыбкой.
Только встает в стойку безмолвной скалой.
Он улыбнется после победы.

На самом деле, Бальтазар не без оснований считал себя в некотором роде атеистом. В той мере, в какой это вообще возможно в мире, где наличие многочисленных богов, диктующих свою волю смертным почитателям не подлежало сомнению. Так называемые "Боги" в представлении асшаита были всего лишь надменными духовными сущностями, питающимися молитвами и паразитирующими на своих последователях. Что значит "боги отвернулись во время его битв"? Смешно. Здесь и сейчас у богов нет никакой власти. Исход поединков решают люди.

И всё существовала на свете одна вещь, в которую рыцарь смерти верил с раннего детства. Неотвратимость. Неотвратимость Смерти. Неотвратимость Судьбы. Последняя, стоит заметить, сыграла с жителем края теней весьма весёлую шутку, причудливым образом исполнив все накопившиеся у того желания за раз.

Хотел сразиться с еще одним странником из загадочной Аквитании? Пожалуйста, вот могучий охотник, овладевший мистическим искусством Крови. Пускай вчера этого оказалось недостаточно для победы над собратом Бальтазара, сей противник казался способным... как следует развеять скуку.

Желал вспомнить старые добрые времена, повергнув блистательного чемпиона Империи? Что ж, попавшийся под руку Паладин подходил для этого как нельзя лучше. Отступник? Ну, по не слишком скромному мнению немёртвого Паладин однажды – Паладин навсегда. То есть, безжалостный убийца невинных женщин и детей, прикрывающийся лицемерной моралью и обожающий возносить пустые молитвы таким же лицемерным Богам. Данный конкретный индивидуум ко всему прочему ещё и обладал сомнительной славой единственного имперца, до сих пор не потерпевшего ни единого поражения. Учитывая, что каждый Чемпион Теней на турнире неизменно шёл тропой победителей... скоро везению Катона должен настать конец.

Воистину, вчера рыцарь смерти и представить не мог, что предвкушаемый кровавый пир обернётся настоящим праздником! Пожалуй, лишь волею всё той же Судьбы оказавшаяся его напарницей амазонка казалась самую малость лишней среди воинов, живущих чтобы убивать и, вероятно, попросту ничего больше не умеющих делать. У Дочери Лесов, наверное, имелись свои стремления и цели для участия в турнире, не ограниченные желанием забрать как можно больше жизней. Что, в принципе, было не так уж и плохо. По крайней мере, окажись его партнером рыцарь или даже просто ещё один представитель Империи, к гадалке не ходи – удар в спину последовал бы при первой возможности.

А так, гляди, есть шанс, что союзница не будет отвлекать от веселья. Проклятый воитель поприветствовал амазонку кивком головы, на удивление более почтительным, чем у Брата Блестяшки. Затем неторопливо извлёк из ножен сумеречный клинок, радостно светившийся в предвкушении новых сочных душ, и указывая лезвием поочерёдно то на Кровяку, то на Блестяшку, поинтересовался:

– Есть желающие умереть первым?

Вновь знакомый запах арены. И очередной рыцарь смерти в противниках. Не в союзниках, хотя бы. В союзники Мичио выдали паладина, явно полного внутренних тяжких дум. На него даже смотреть было непросто, сразу на плечах ощущался вес носимого им груза. С другой стороны, рыцарю смерти в напарницы поставили амазонку. Видимо, чтобы асшаита не закидали овощами с ближайших трибун.

Итак, это оппоненты. Стоило ли выбирать себе конкретного противника, или пытаться убить всех сразу? Ну, кроме союзника, конечно же. Да...

Протянутую руку Мичио пожал. После последнего боя, он знал, что рыцари смерти - серьезные противники. И для победы ему понадобится помощь. Значит, нужно было сотрудничать с Катоном.

- Есть предпочтения, кого из них убивать? - уточнил он, глядя на противников. - Я могу уступить тебе выбор...

На сей раз к бою Деянира готовилась в одиночестве. Если за подготовку, конечно, можно принять тупое глядение в стену, на которой, казалось, изучена каждая трещинка, каждая щербинка. Сегодня не было ни слов, ни обещаний, ни советов – только молчание и гулкая пустота. И, что самое паршивое, это был ее осознанный выбор.
Она сама поругалась с подругой и выгнала ее из подземелий под ареной: дай лес, обидевшаяся подруга в случае ее смерти не пойдет мстить. Она сама решила продолжать эту кровавую страду, хотя шансов уцелеть было все меньше. То, что не сделал клинок коршуна, не закончило копье наемника, сегодня наверняка доделает кто-то другой. Может с гневом, может бесстрастно перешагнет через тело – так ли это будет важно для нее? Боги третьего шанса не дают, а она вновь решила испытать их терпение.
Ирма задавалась вопросом: «почему?», и не получила ответа. Куница и сама не до конца его знала: просто было в душе что-то такое, что мешало смиренно признать поражение и оставить этот залитый кровью песок проигравшей, но живой. Уйти побежденной и опозоренной – как минимум, в собственных глазах. Как она после этого сможет жить? Чему сможет научить ту, кого подарит Богиня? Бежать, поджав хвост? Сдаться? Продемонстрировать всему миру, что лесные девы имеют сердце зайца?
Нет. Тысячу раз нет. Лучше она умрет в безвестности, став еще одной жертвой арены – мертвые сраму не имут. Но зато если к ней проявят благосклонность: боги, удача, случай – не важно; то она оправдается. Не перед ними - на зрителей ей плевать. Не перед Ирмой – она все равно не поймет. Перед той, кого она видит в зеркале.

Вой толпы слышен даже сквозь толстые стены – а значит, еще один бедняга расстался с жизнью. А еще это означает, что скоро ее выход. Что же, она готова остался только последний штрих – цветок для этого боя. И Деянира знала, каким он будет: терпкая скорбь полыни наполнит ароматом ее легкие, когда… Пускай эти серебряные листья будут ей памятью о том, что могло бы случиться, да не вышло.

…Снова под ногами ставший уже привычным песок, так напоминающий о прошлом. Только вместо буйного, шумного ветра – пришедший поглазеть на чужую смерть народ и его глашатай, в чьих речах смысла не больше, чем в шорохе листвы. Только Жрицы нет – на сей раз за теми, кто скоро будет мертв, пришел понаблюдать сам Хан. Куница сдержанно поклонилась владыке, отсалютовала толпе алебардой, даже улыбнулась – только губы были плотно сжаты.
Перед ней – два славных мужа, уже обагрившие свои клинки победами. Высокий как сосна паладин, отринувший ради чего-то свои обеты. Гибкий как терн аквитанский охотник, за которым взмахи алебарды не будут успевать. А на ее стороне – толи как знак свыше, толи как насмешка, стоит Смерть. Вернее один из ее слуг, создание, противное природе и всему циклу перерождения. Сегодня он пришел не за ней, но не по ее и душу он послан?
У нее ничего не осталось. Только бой и кровь. Только пот и смерть. Только горький, терпкий аромат двух стебельков полыни, вплетенных у висков: память и скорбь.

Кивнул ей враг, кивнул ей нежелательный союзник. В этом бое, как и в предыдущих, не будет ненависти. Вот только это не греет сердце. Лес Вечный, как же тяжело! Но надо. Амазонка кивает мужчинам всем одинаково, стараясь не выказывать презрения:
- Бальтазар. Катон. Мичио, - кажется, голос сорвался на хрип, - Пускай хоть кому-то из нас повезет, и он выпьет за остальных. И не отдаст тела на съедение псам.


Получатели: Деянира `Куница`.

– Пусть победу одержит самый достойный. И пусть боги направят оружие слуг Империи, вставших на пути отверженных порождений первозданного мрака, – напутствует Раммель, отступая назад.
С тёмных свинцовых небес срываются первые мелкие капли накрапывающего дождя, который, быть может, совсем скоро перерастёт в настоящий ливень.
Готовый смыть с песка кровь, слёзы и жизни, вытекающие из искромсанных тел.
Чернокожий раб отводит в сторону внушительный молот – удар обрушивается на железный диск гонга, распространяя над ареной утробный металлический гул.
Зрители замолкают в предвкушении зрелища. Начинается схватка.


Получатели: Деянира `Куница`.


Получатели: Мичио.


Получатели: Катон.


Получатели: Бальтазар.

Дождь, но, кажется, без грозы. Это было не так плохо. Можно было не обращать на погоду особого внимания, и заняться противниками. Выставив вперед копье, охотник пошел на противников, все еще выбирая, кого из них выбрать целью в первую очередь.

Итак, добровольцов отправиться в Мир иной среди оппонентов предсказуемо не оказалось. С другой стороны, порядок в данной ситуации не играл существенной роли. Все те, кто осмелился встать на пути асшаита, должны были умереть. Простая и понятная истина. Со стремительностью, которую практически невозможно ожидать от живого мертвеца (по крайней мере, тот викинг вчера явно был изумлён), Бальтазар бросился в атаку на противников. Один взмах сумеречного клинка, рассекающего тонкую грань между жизнью и смертью – один труп. А с каждого трупа, в свою очередь, по одной сильной душе в коллекцию.

Да начнётся же кровавый фестиваль, и пусть боги лопнут от собственного бессилия!

— Стой!
Рявкнул паладин на охотника, бросившегося на двух врагов разом, но было уже поздно.
Всё, что мог сделать Катон сейчас это попытаться извлечь из глупости своего союзника хоть что-то.
В глубине души, ты ведь знал, что так получится?
Путь Света это тяжелый путь.
Ты хочешь опереться на чужую руку, но восхождение каждый должен совершить один.

И ты пройдешь этот путь до конца.
— За Империю!

Полынь, хоть и с трудом, заглушает запах падали от «союзника». Да и тот, слава Лесу, не пытается держаться поближе к амазонке. Стоило раздаться звуку гонга, Мичио и Бальтазар бросились на противника, алча первыми пролить кровь. Паладин же, не сумевший окриком остановить напарника, был вынужден присоединиться к общему веселью. Деянире стало его даже на секунду жаль – обидно, когда твои планы рушатся из-за поступков тех, с кем ты должен, казалось бы, действовать рука об руку.
Одно от этого встречного натиска было хорошо: все решится совсем скоро. И опасения, что зародили два боя в сердце Деяниры, не успеют дать свои ядовитые всходы. Кто-то удобрит кровью землю, кто-то пойдет дальше. Горевать или сомневаться смысла нет: все равно эти мысли от стали в брюхо не спасут. А значит – прочь сомнения! Бей, барабан! Звените, литавры! Гуди, труба! В бой!

- Бей-убивай!, - рявкнула Куница, резким толчком сорвавшись с места. Надо создать противнику угрозу двух одновременных атак, а заодно не позволить напарнику лишиться головы. Он хоть и ходячий труп и омерзительное надругательство над законами природы, но сейчас Жизнь и Смерть сражаются против Империи и Крови. Тоже, кстати, вполне себе символично.
Надо только успеть резким выпадом отвлечь неприятеля, а потом, если в обороне откроется хоть малая щелочка, лупить «Крошкой» со всех сил. У нее хватит сил развалить врага надвое – даже доспехи не помогут. И хватит ловкости отпрыгнуть, если широкий замах отразят.
Эййхххх, раззудись плечо, размахнись рука! Алебарда себя еще покажет!

Бальтазар первым срывается с места и скользит смертоносной тенью вперёд.
Лезвие сумеречной катаны вспыхивает, и клинок будто поёт в ожидании новой крови и в предвкушении очереди готовых к поглощению душ.
Он мчится наперерез, навстречу охотнику – Мичио видит горящие бледным светом в прорезях шлема глаза.

Ещё одно порождение из Асшая.
Ещё один оживший мертвец, новое испытание имперской арены.
Охотник совершил ошибку вчера, но не собирается повторять её и сегодня – аквитанец готов, отступает на полшага назад, подготавливая копьё для единственного удара.
Этот тип слишком самоуверен, напрочь забывает об осторожности. В своём победоносном шествии по ристалищу он забыл, что не каждый противник настолько же слаб, как те, с кем он скрещивал клинки ранее.

Трибуны ревут, подбадривая охотника.
Грохочут барабаны, и каждый новый удар дублируется приливом крови к голове и вискам.
Мичио выпускает из поля зрения остальных участников схватки, следит только за бледными глазами рыцаря смерти и лезвием его проклятого меча.
Ещё полшага назад, смещение в сторону – и копьё вылетает вперёд, готовое пронзить грудь противника, что восторжествовал преждевременно.

Вот только охотник не чувствует привычного сопротивления от удара. Видит, как смещается в сторону Бальтазар, как его катана перерубает играючи древко копья.
Мичио оказывается лицом к лицу с противником, теперь уже безоружный.
И бесцветные бледные глаза мертвеца вполне однозначно предрекают гибель ему самому.

Сумеречный клинок легко перерубает плоть, ткань одежды и позвоночник. Лезвие вспыхивает потусторонним мистическим светом, высасывая силу из побеждённого. Верхняя половина перерубленного пополам Мичио сползает в сторону и падает на песок, заливая фонтанами крови доспехи победителя и ристалище.
Но насладиться как следует плодами победы Бальтазар не успевает и сам.

Катон понимает, что происходит. Предвосхищает действия своего оппонента – одновременно не выпуская из поля зрения амазонку, устремляется быстрым шагом наперерез рыцарю смерти. В голове бьётся единственная короткая мысль – если охотник выстоит, если продержится всего пару секунд…
Однако Мичио не справляется. И тяжёлая броня, не раз и не два спасавшая в прошлом жизнь паладину, на этот раз замедлила его поступь и обрекла на моментальную гибель союзника.

Отступник видит, как кружит вокруг амазонка. Наблюдает пристально за лезвием её алебарды боковым зрением. Но в действительности его внимание сконцентрировано на рыцаре смерти. Бальтазар поворачивается как раз вовремя для того, чтобы узреть нависающую над ним железную гору. Увидеть вспышку изогнутого асшайского лезвия, безошибочно вскрывающего наплечное сочленение средней брони. Рука мертвеца обвисает плетью перерезанных сухожилий, вторая поднимается запоздало – но Катон наседает, новым сокрушительным ударом с подшага пронзая сердце Бальтазара насквозь.

Деянира налетает смертоносным вихрем в следующее мгновение. Воспользовавшись заминкой паладина врывается с фланга – лишь чудом Катон успевает отразить первый удар латным наручем, лишь благодаря божьему проведению успевает извлечь асшайское копьё из тела поверженного оппонента и отразить выпад амазонки изогнутым лезвием.

Сталь сталкивается со звоном, обагряя мир снопом искр.
Взгляды отступника и лесной воительницы встречаются на мгновение.
Катон отступает на шаг замечая, как мёртвый Бальтазар с дырой в груди поднимается.
Как снова разгораются в прорезях шлема бледно-голубые глаза.


Получатели: Деянира `Куница`.


Получатели: Катон.


Получатели: Бальтазар.

Всё, что ты делал, вело тебя сюда.
На эту арену.
К этим мгновениям, когда слабые духом союзники падают, и ты остаешься один против Зла. У этого Зла нет имени, нет лица, оно разливается в воздухе трупным ядом. Женщины восстают против мужчин. Мертвые восстают против живых.
Никто кроме тебя не остановит их.
Последнюю надежду Света, окруженного тьмой.
Последнюю искру первого пламени, летящую на морозном ветру, но отказывающуюся умирать.
Этот бой — твой долг.
Нужно победить.

Ты не спешишь атаковать. Они будут ждать тебя. Ждать со своим отвратительным оружием наготове. Но рыцарь допустил ошибку. Он использовал все свои трюки до того как схлестнулся с паладином, его магия закончилась — а значит нужно только продержаться еще немного, отразить атаки, чтобы потом схлестнуться на равных, когда они не смогут атаковать одновременно... Твоя оборона непробиваема. А еще твоё копье наготове.
О, ты умеешь быть терпеливым... И сегодня ты победишь. Победишь потому что ты — Свет.
— У тебя закончились трюки, рыцарь смерти. А мои — только начались.

Пусть ты один, а их двое.
Они Тьма — а ты Свет.
Мир сливается в одну точку.
Ты — твоё оружие.
Ты — твоя броня.
Ты — Империя.

И ты победишь.

Первое, что сделал Бальтазар, в очередной раз вернувшись с того света – раздраженно фыркнул. В самом деле, Катон не был бы паладином, если бы не воспользовался гибелью своего товарища, дабы самым неприятным образом омрачить асшаиту радость победы.

– Вот вечно вы, поборники добра и света, всё портите. Разве тебя в Ордене не учили: "Никогда не становись между рыцарем смерти и его добычей"? Ну убил ты меня один раз, а дальше-то что будешь делать? Хотя можешь не отвечать, я и так знаю – дрожать от страха! О, и еще кое-что, раб богов. Мне, в отличие от тебя, для победы не требуются никакие жалкие трюки.

Учитывая, что охота на охотника, несмотря на последствия завершилась вполне благополучно, немертвый уже чувствовал, как поглощенная сумеречным клинком душа аквитанца наполняет его новой силой. К тому же, после гибели Мичио чемпион Империи остался в гордом одиночестве. Естественно, теперь Блестяшка постарается выиграть время...

Да на здоровье! Пускай отчаянно цепляется за последние отведённые ему минуты жизни. Смерть тоже умеет быть терпеливой, когда это необходимо. А те глупцы, которые не боятся Тьмы, рано или поздно будут ею поглощены.

Н-да, пытаться пробить защиту столь тяжеловооруженного противника, как паладин – задача не из легких. Вот если бы здесь была хотя бы тройка алебардистов, то, пока двое отвлекают, третий бы мог подсечь под ноги и уронить эту стальную тушу. А там уже все просто: руби его, лежачего, как колоду топором, пока он вовсе не перестанет дергаться. Слаженно, с громким хэканьем и матерком глушить бронированного, пока железо и плоть не перемешаются. Эх, мечты, мечты…
Друзей алебардистов здесь нет – только умертвие, пролившее на песок багрянец крови кровавого охотника. Катон отомстил за напарника – но мертвец снова поднялся. Куница почувствовала, как непроизвольно бегут мурашки по коже: одно дело – видеть это с трибун арены, а совсем другое – вот так вблизи. Страшно. Одно радует – отвратительное создание пока что на ее стороне. Пока что…
А значит – надо вплотную заняться паладином. Спровоцировать его на атаку – и там подловить одним мощным ударом. В глазницу маски, например. Вот только где гарантия, что ветеран многих битв поведется на такое, словно неоперившийся юнец? Никакой. Но попробовать стоит.

Неторопливо, не отрывая глаз от закованного в броню железа телом и в броню веры душой паладина, Деянира начала свое движение по кругу. Замерла у распростертого тела Мичио. И… словно забыла о бое. Продолжая держать «Крошку» только одной рукой, второй она выпутала из волос полынь и положила серебристый стебелек на залитую кровью грудь мужчины.
- Пускай на твоей могиле распустятся цветы, воин...

Ветка полыни медленно падает на изуродованное тело мёртвого аквитанца. Сегодня он отправился на ту сторону грани – как знать, быть может следующей окажется сама Деянира.
Эта арена почти стирает грань между мёртвыми и живыми – и если сегодня Катон возвышается отчаянно напротив бессмертного чудовища с пожирающим души клинком, то уже завтра, быть может, на его месте окажется сама Деянира. Рыцари смерти не делают различий между союзниками и врагами. Им неведома жалость, усталость и даже оружие, кажется, не способно заставить прекратить биться их гнилые сердца.
Сможет ли хоть кто-то в конце концов урезонить этих чудовищ? Или одно из них, пожрав другое, займёт в конце концов место Великого Хана на троне Империи?

Паладин не сдаётся.
Не выпуская из поля зрения амазонку, Катон пристально наблюдает за каждым движением своего главного оппонента.
За его бледными не предвещающими пощады глазами, за жадно поющим в руках сумеречным клинком. Сколько душ славных воинов уже поглотила эта проклятая катана?
Сколько ещё поглотит, если не остановить чудовище прямо здесь и сейчас?

Катон медленно смещается в сторону, держа копьё наготове.
Это не просто схватка за очередную победу и продвижение на шаг ближе к финалу.
Это вечное как сам мир противостояние жизни и смерти, в котором по определению может быть лишь один победитель.
Это существо отрицает всё то, во что когда-либо верил или продолжает верить отступник.
Это существо отказывается умирать, попирая законы мироздания и природы.

Но Катон не сдаётся.
Позади него – трон Великого Хана.
Вокруг – замершие в предвкушении скорой развязки трибуны.
Он отрёкся от Ордена, от большей части обетов. Но никогда не отрекался от людей, от Империи.
И эти люди верят в него, желают победы.
Он не имеет права подвести их. Либо он победит здесь и сейчас, либо не победит уже никогда.


Получатели: Деянира `Куница`.


Получатели: Катон.


Получатели: Бальтазар.

Пот течет по спине ручьями. Тяжелые доспехи, отвратительное ощущение утекающей с каждым движением энергии. Больше нет сил атаковать. Нет сил даже встретить врага копьем. Сейчас бы выйти из боя, взять небольшой отдых, и с новыми силами броситься в бой, но Катон не может позволить себе отступить. Не может позволить себе поражение. Главное, чтобы они не видели с каким трудом дается каждое движение. Главное твердо стоять на ногах, с ложной легкостью раскручивая в руках копье.

Трусы. Боятся подойти. Пытаются поймать на опрометчивой атаке, ожидая, когда последние капли энергии покинут тело, когда паладин упадёт, и можно будет просто добить его. Они ждут. Не дождутся. Ты будешь стоять гордо, ты ничем не покажешь что....

Нет. Оперся на древко.
Сил больше нет.
"Ты должен сражаться" — Упрямо говорит Лукреция.
Трибуны ревут твоё имя. Слышишь их голос? Катон. Герой Империи. Катон. Император. Катон, который станет богом.

Тебе остается только защищаться. Остается только напугать их, совсем как сейчас, внушить иллюзию собственной силы так что ни один не дерзнет броситься.
У них острые зубы, обагренные кровью, но они лишь волки, нет, собаки, а ты лев.
Они охотники. Ты воин.
Они тьма. Ты Свет.
Они бьются ради себя. Ты бьешься за Империю.

— Собаки.

Снимаешь шлем. Плюешь в сторону рыцаря. Ты устал. Ты очень устал...

— Жалкие, трусливые псы. Вы способны питаться только падалью. Вас двое, а я один, но вы прячетесь от меня по углам. Это всё на что вы способны. Это ваша гнилая природа. Поэтому я не паду сегодня. Потому что вы просто собаки, перед лицом всей Империи, и что бы вы не делали вам не скрыть эту гниль.

И ты смеешься.
Смеешься в эти мгновения уходящего, как силы из тела, боя.
Потому что хотя ты один, а их двое, в их головах ты уже победил.

Какое, однако, удивительное упорство. Как Бальтазар и предполагал, единожды ставший паладином останется им навечно.

Впрочем, если плевком и последующими за ним словами Катон хотел добиться от асшаита какой-нибудь реакции... его определённо стоило поздравить! Из-под шлема немертвого послышался мрачный, холодный и злой смех. Ох, какими же всё-таки очаровательными в своей наивности бывают иногда Герои Империи. Интересно, Чемпион Света хоть на секунду верил в то, что столь явная и очевидная провокация действительно принесёт плоды? С него, пожалуй, станется...

С другой стороны, возможно за словами и поступками защитника справедливости скрывалась банальная попытка самовнушения. Фанатики в сверкающих доспехах всё ещё остаются фанатиками. Бедняги не силах постичь правду этого мира. Чем ярче свет, тем больше теней он отбрасывает.

– О, уже устал? А я думал, мы только начали. – Бледно-голубые глаза рыцаря смерти, казалось, видели оппонента насквозь. – Сегодня я низвергну тебя в небытие, паладин. А завтра принесу гибель твоей драгоценной Империи.

Ну, гибель не в буквальном смысле, разумеется. Бальтазар, по сути своей являясь умертвием, не слишком любил бессмысленные разрушения. Но живой мертвец на величественном троне могущественнейшего из государств, заполучивший в свои руки божественную власть... Каждый, кто хотя бы на секунду представлял подобную картину, должен прекрасно осознавать – начнётся новая эра.

Да, Империя будет уничтожена. И на Ее обломках выходец из края теней построит новый порядок.

Кажется, его паладинистая милость решила не только явить противникам свой лик, но и реализовать то, что сама Деянира считала бесполезным – спровоцировать противников. Вышло, надо признать, бледновато. И то верно: где благородному воину Солнца в его опаляющем все живое виде тягаться с любым пехотным десятником в части оскорблений? Он не прошел десятки кабацких драк, не стоял по колено в грязи и телах соратников, а видел войну с высоты своего седла. Так что речи его были соответствующие.
Хмыкнув, амазонка поднялась, вновь перехватывая алебарду. Ее долг покойнику отдан, пора приниматься за живого. Ставшего внезапно таким говорливым. Заняв позицию с фланга нежити, впрочем с подвертенной стороны, женщина ответила:
- Какие мы разговорчивые, господин хороший. Только придумайте что посочнее: типа собственной алебардой траханные, причем не древком. Вот тогда будет годно. А так – зря воздух сотрясаешь, Катон. Такой детский лепет нас не проймет.
А если мы такие псы, так покажи нам наше место. Что тебе, паладину, ходячий мертвяк и быдло с алебардой? Давай, парень, надри нам задницы, а не стой столбом! Падальщики, они это, сами собой не подохнут. Так что сожми яйца своей стальной перчаткой – если они у тебя остались, и атакуй. А там посмотрим, кто здесь хват, а кому в руки ухват.

Ревёт Арена, поддерживая своего чемпиона.
Кружит вокруг рыцарь смерти, оставляя позади в дневном свете пронзающие ткань реальности сумеречные разводы.
Медлит амазонка, тщетно выискивая брешь в непроходимой защите несокрушимого оппонента.

И сам ход времени замедляется, растягивается, превращая секунды в бездонную вечность.
И обманчивое затишье в любое мгновение способно обернуться стремительной бурей – вихрем вспыхивающих одновременно клинков, восхитительной симфонией жизни и смерти, древним как само мироздание упоительным танцем крови и стали.

Ещё один удар колотящегося неистово сердца – и начинается.


Получатели: Деянира `Куница`, Катон, Бальтазар.

Что может сделать один человек против зла?
Но ты не один.
Солдаты Империи шагают по узким тропам к вершинам северных гор — они придают тебе стойкость.
Разведчики четвертого легиона патрулируют с арбалетами леса амазонок — от них ты получишь точность.
Рыцарская конница, построенная клином, сметает нечистых асшаитов — от них ты возьмешь силу.
Кровавый охотник лежит на песке — он принес свою жизнь в жертву ради твоей.
Народ Империи верит в тебя — и ты победишь.

Финальная ступень к Восхождению.
Ты перехватываешь копье легендарного драконоборца Орштейна для последнего удара.
Смотришь в глаза рыцарю смерти.
Больше не говоришь ничего.
Но кровавый марш умертвий закончится сегодня, ибо ты человек восставший против зла — и из сердца своего ты взял отвагу и нерушимую волю к победе.

Нет больше мыслей. Лишь обострились все чувства.
Враг один — рыцарь смерти. Его клинок, поющий на ветру. Его небьющееся сердце.
Нужен только один удар.
И ты наносишь его.

Время… Оно то тянется, как пыль за караваном, то утекает как вода сквозь пальцы. А сейчас время бежало быстрее колесницы на ханском ипподроме – поди поспей! Прошло время обороны и маневров, не будет искусной защиты и уверток. Будет только бросок на вражеский клинок и неуверенная, слабее неоперившегося птенца надежда на то, что ты достанешь раньше, чем тебя. Скоро, совсем скоро этот мучительный бой закончится смертью. Чей – уже неважно.
Прото свалка в самом ее жестоком, в самом отвратительном варианте, где соперники будут бить друг друга до тех пор, пока один из них не падет бездыханным. Будет даже страшнее, чем в бою: там худо-бедно, а за своей шкурой следят, а на арене можно не бояться лишней дырки - лекари все залатают.

Рывок! Алебарда перехватывается, как копье. Надежная стойка позволяет бить, прибавляя инерцию тела к полету «Крошки». Сначала несколько быстрых уколов, чтоб запутать противника, а потом можно и рубить. Ничего личного: просто арена, просто битва. А в голове – дурная мысль: «Интересно, на ком будет еще одна полынь»?

Вот и подошёл к своему логическому завершению праздник. Больше не осталось у паладина никаких трюков в рукаве. Не поможет ему ни крепкая броня, ни слепая Вера, ни пустое сотрясение воздуха. Что до рёва толпы... Право, так даже интереснее! Сейчас Катон – опора, надежда и сердце Империи. Именно поэтому Бальтазар сломает эту опору, растопчет эту надежду и пронзит это сердце. Яд асшаита распространится по всему миру.

Чемпион Ордена падет, и его поражение послужит предупреждением для всех остальных. Никто более не отважится преграждать дорогу воину мрака. Не посмеет перечить Смерти. Берущее своё начало со дня сотворения мира противостояние между добром и злом, жизнью и смертью, светом и тьмой... закончится прямо сейчас.

Один финальный рывок. Один последний удар. И вечная ночь там, где когда-то был свет.

Бросившись в отчаянную атаку, рыцарь смерти прохрипел:
– Memento mori!

Лезвия асшайского копья и алебарды встречаются с металлическим лязгом.
Латный наруч паладина отбивает в сторону древко оружия Деяниры, вынуждая девушку отступить.
Рыцарь смерти встаёт на освободившееся место – быстрый, невыразимо смертоносный, неуловимый. Бледные глаза горят ледяным пламенем в прорезях шлема, обсидиановая броня будто впитывает, поглощая, сам дневной свет.
Отступник пытается остановить Бальтазара отчаянным выпадом, но жадное до горячей крови лезвие проклятого клинка перерубает древко на середине, а следующий размашистый удар серпом вскрывает и выпуклый нагрудник, и беззащитную плоть на груди паладина.

Захлёбываясь кровью, чемпион Империи отступает на шаг.
Гул в ушах усиливается, мешая различать посторонние звуки.
Характерный привкус ржавчины на языке и губах, темнеющая и двоящаяся арена перед глазами, пульсирующие вспышки боли в груди и мерзкое ощущение того, как жизнь покидает бренное тело, задерживаясь на горящем лазурной синевой острие.

Катон чувствует, как твёрдый песок бьёт в подогнувшиеся колени.
Он пытался, но оказался не в силах одержать победу в этом сражении.
И рыцарь смерти, беспощадный и неумолимый, нависает над ним подобно роковому утёсу. Катана поёт, тянется неистово к горлу побеждённого паладина.

Но не Бальтазару пока ещё решать участь павшего.
Он останавливается, удерживает рвущийся навстречу беззащитной жертве клинок, обводит долгим триумфальным взглядом трибуны, глашатая и самого Великого Хана. Не то чтобы его сильно интересует, что они скажут. Но, по крайней мере, он их послушает.

— Катон.
Лукреция зовет, но у тебя нет сил подняться. Ты лежишь на мокрой траве, и мелкий снег падает тебе на лицо. Такое голубое небо...
— Катон!
Она садится рядом. Берёт за руку. Многое хочется ей сказать. Многое рассказать. О жизни, о мире, о себе. Ещё бы не было так жарко. Или холодно?
Не всё ли равно?
Тихо кругом.
Так тихо.
Нужно сказать.
Непременно нужно.
— Не нужно.
Улыбается вечная странница. Ее пальцы осторожно ложатся на лоб, даря ни с чем не сравнимое ощущение разом тепла и прохлады.
— Отдохни. Ты заслужил.
"Но", — Мелькает в угасающем сознании...
— Я тебя прощаю.
Шепчет Лукреция на ухо.
И Катон улыбается ей в ответ.
Наконец-то, покой...

Где-то там, наверху был свет. Он танцевал среди серебристых облаков, играл золотом и радугой, а потом вдруг стал ярким... Таким ярким!

И не стало ничего.

Взгляд рыцаря смерти скользит по трибунам. Асшаит прекрасно видит, как в единогласном порыве зрители требуют сохранить жизнь своему чемпиону. Воину, который изо всех сил сражался ради них... и который проиграл. Впрочем, исход поединка казался немертвому закономерным. Победа – это не то, чего можно добиться, опираясь на других. Силу, физическую или магическую, истинный воитель обретает сам. В конце концов, на вершине может быть только один.

И всё-таки, до чего же забавный народ эти имперцы. Похоже, они и правда надеются, что золото и слава может прельстить порождение мрака. Вот ведь наивные. Забыли, с кем имеют дело...

Смерть безжалостна и неумолима. На нее не действуют ни смиренные мольбы, ни гневные угрозы. И Бальтазар, являясь проводником Её воли, гордился тем, что в полной мере унаследовал от Госпожи столь ценные качества.

Ко всему прочему, поверженный оппонент банально слишком опасен. Паладин очевидно принадлежал к тому типу героев, которые после поражения лишь восстают из пепла, сильнее и могущественнее, чем прежде. Страшно подумать, для скольких собратьев чемпиона теней недооценка угрозы и упорное нежелание добить противников, покуда есть такая возможность, стали фатальными ошибками.

Ох, погодите-ка. Он что, действительно сейчас пытается рассуждать логически? Стареет, наверное. Из памяти Бальтазара уже почти стерлись наставления покойного учителя.

"Рыцаря Гибели не должны волновать доводы разума, когда СУМЕРЕЧНЫЙ КЛИНОК ЖАЖДЕТ КРОВИ!"

– Твоя душа принадлежит мне. – Сухо констатирует умертвие, обращаясь к Катону. А затем перестает удерживать катану. Проклятое оружие словно бы само рвется навстречу беззащитному врагу. Само точным ударом пронзает сердце павшего паладина, заставляя свет в его глазах померкнуть навеки. Последнему защитнику Империи наконец-то пришел конец.

Закончив это может и грязное, но без сомнений необходимое и крайне полезное дело, рыцарь смерти покидает арену, оставляя амазонку в гордом одиночестве. Деянире пока еще рано умирать. Возможно, скоро они встретятся снова, на сей раз – в качестве противников. А возможно, всемогущая судьба распорядится иначе.

Асшаит не волновался из-за таких пустяков. Честно говоря, он вообще никогда не волновался. Как бы там ни было, завтра Бальтазар взойдёт на трон Империи. Ибо никто не остановит смерть.

Устало опершись на алебарду, Деянира грустно смотрела на распластанного на земле паладина, над которым нависла смертная тень в ее материальном обличье. И пускай она победила, радости от этого никакой не было: словно бы она своими руками приблизила конец не только несчастного Катона, но и многих других, дав возможность Злу расти и продвигаться все выше.
Спина Бальтазара так навязчиво маячила впереди, что против воли возникала мысль о том, чтобы рубануть разок по ней, а дальше – будь, что будет. Костяшки сжимающих древко пальцев побелели, усталые глаза неотрывно следили за чудищем.

Нет, нельзя. Подлостью добрые дела не делаются. Бить в спину того, с кем стояла в одном строю – низко, даже если этот кто-то противен самой Жизни. Это значит пасть ниже самого умертвия, и никогда не очиститься.
Сплюнув на песок, амазонка утерла со лба пот и отвела взгляд в сторону – не надо себя провоцировать. Отсюда ей прекрасно были слышны слова живого мертвеца, и можно, можно было еще успеть спасти паладина. Но она не могла: и потому, что не должна была, и потому, чего уж греха таить, что побаивалась отродья земли теней.

Короткий росчерк клинка – а еще одна жизнь прервана ареной. А убийца, напитавший свой клинок еще одной душой, тяжелыми шагами уходит, оставляя женщину одну на песке. Проводив взглядом темную тень, Деянира подходит к распростертому в луже крови телу. Без маски паладин, впервые вымолвивший хоть что-то на арене, кажется слабым и беззащитным, совершенно не заслуживающим такой участи.
И Куница опускается на колени перед телом, отложив в сторону уже ненужную алебарду, и смотрит на спокойное лицо мертвеца. Молча, не говоря ни слова, она выпутывает из волос последний стебелек и кладет его на рваную рану напротив сердца, пачкая серебристые листочки в густой крови. Склонившись над телом, она оставляет поцелуй на мертвенно-бледном челе и шепчет негромко:
- Это была неправильная смерть, и то, что стало с твоей душой, да и с душой других, кого поразил этот клинок – неправильно. Я не герой и не чемпион арены, но я постараюсь сделать так, чтобы этот голодный меч больше не питался. И если то будет выткано Пряхой, я сломаю этот клинок, освободив вас всех. А пока что пусть на плоти и крови твоей, Катон, прорастет высокий, стройный и крепкий ясень, как память о том, кто не убоялся выступить против смерти.

Поднявшись с колен и взвалив на плечо “Крошку”, Деянира смотрит на ложу Хана, переводит взгляд на толпу. Что ей до их радости? Что с ней будет завтра? Что будет с ними со всеми, если престол Хана займет отродье тьмы?
Сгорбившись, алебардистка усталыми, шаркающими шагами двинулась назад, в свою пустую каморку под каменными сводами.