Убить дракона | ходы игроков |

    «Предание гласит, что прошедший по дорогам Архаувубхарак, каменного народа, разделит судьбу Киммериха Хьюго». В последние дни напутствие Хрипогриба часто всплывало на уме. Должно быть, старый друид знал нравы диких кланов, если подсказал Стигу иной путь. Или совсем выжил из разума, потерявшись между легендами и реальностью.

    На пятый день рыцарь и юноша вышли к кровавой реке. Лес расступился, давая простор взгляду и солнцу. Они стояли на широком косогоре, спускавшемся к мягким песчаным берегам. Совсем не такие берега привыкли видеть суровые воины на морских драккарах. Здесь зеленели высокие, по колено, травы, а между них струились россыпи полевых цветов. Колокольчики и жёлтый чародей-зверобой. Вереск и василёк. Лиловые бусины горицвета и белая лаванда. Приволье трав вытянулось далеко на север, где над склонами долины поднимались синевато-белые призраки… величественных, могучих гор. Такими высокими их не видел даже Стиг, будучи родом с Коринна, где кости земли образуют бесплодные скалы и лежащие высоко над морем пустоши. Но вершины этих гор поднимались ещё дальше. Они тонули в пушистом краю облаков, расчерченные снежными полосами.

    Ветер гулял над руслом, изогнувшемся среди холмов. Издали река представала почти багровой, однако вблизи её воды светлели и давали едва заметный охряный блеск. Отгадка таилась в железе, насыщавшем речной сток из размытых пород и ледников. Но тот, кто не знал горняцкого дела, мог впасть в суеверный трепет при виде плещущей меж берегов «крови». Эта река произвела неизгладимое впечатление на Инглинга, который тогда — впервые — прямо сказал Стигу:
    — Всеотец тебя разбери! Ты ведёшь нас в само сердце мира!..

    Он не знал, как близко к правде окажется его шутливое пророчество. Больше не страшась заблудиться, Стиг шёл быстро. Вода из красной реки отдавала горечью, но после двух кипячений на костре не отличалась от привычной колодезной. Припасы заканчивались, но привыкший к долгим странствиям Стиг наловил полёвок и кроликов, приманив их крошками в капкан из трёх ремней, камня и веток. Инглинг сперва косился на его трапезу с плохо скрываемым сомнением, но уже к вечеру с удовольствием наворачивал пышущее жаром сочное мясо. Травяная диета явно не прельщала юношу.

    Спустя два ночлега путники вышли к истоку красной реки. Там Стиг понял, почему дольмен из снов так напомнил ему родной Волчий Клык. Берега здесь превратились в две природные лестницы, идущие параллельно сузившемуся руслу. Река бурлила на перекатах, падая вниз под завесой мелкой водяной взвеси. Валуны и земляные насыпи громоздились друг на друга, поднимаясь к горным отрогам вместе с водопадом. Между ними цеплялись за жизнь хилые берёзы или жёсткие, объёмистые кусты, мешая ясно разглядеть небо. Подъём венчало небольшое плато у подножия практически отвесной скалы. Оглядываясь, с него можно было рассмотреть всю долину, которую пришлось пересечь. Непроходимая тайга теперь казалась лишь дымкой на горизонте.

    Здесь горный поток нырял в пещеру. Вход окружали вросшие в склон каменные глыбы. Две стояли, третья лежала горизонтально — и каждую покрывала вязь древних рун, мало похожих на знакомый ффолкам алфавит торасс. Рунические письмена шли вкривь и вкось, в центре каждой глыбы образуя круги. Внутри них была вписана необычная руна: три треугольника, соединённых между собой углами.

    — Я видел такие, — устало заметил Инглинг, выжимая насквозь мокрую рубаху. — Видел на старых курганах.
    Он с удовольствием вытянул гудящие ноги, разглядывая дольмен скорее с любопытством, чем страхом.

Мешок за спиной изрядно исхудал и больше не тянул к земле, которая в свою очередь стала более ровной и мягкой и больше не пыталась ухватить и опрокинуть путников кривыми древесными корнями торчащими то тут то там. Даже воздух, казалось наполнился свежестью. Но на душе по прежнему было неспокойно. Казалось бы, лес отпустил их лишь с царапинами да парой синяков, люди вар-Отто так и не встретились на пути, а слова Хрипогриба нашли подтверждение - дорога верна. Даже Красная Река оказалась действительно красной! Кто бы мог подумать, что и такое бывает. Слава Богам Стиг был не из легковерных и тем более не из пугливых, ха!

Так что же тяготило тогда рыцаря из Коринна? Он словно бы вновь очутился в Высоких Залах Каэр-Калидира - вроде бы в безопасности, а вроде бы и нет. Слишком уж тихо и спокойно пока всё шло, не привык к такому дух последнего из Морских Змей. «В чёртову бурю с альвами на хвосте и то на душе спокойней было», - бурчал про себя Стиг, нет-нет, да перехватывая Гунгнир для атаки, слыша всплеск воды или шорох среди травы. А когда перед путниками показалась зев пещеры с каменным дольменом, беспокойство рыцаря только усилилось.

— Дёс Волчий Клык, – пробормотал Стиг, явно смущенный схожестью каменной конструкции с погребальным дольменом в родных краях и в той грёзе. «Ой неспроста, клянусь своим копьем», - подумал про себя странник, утирая лицо от водяных брызг. Машинально отметил, что ещё недавняя, казалось, щетина, начала превращаться в бороду.

— Видел? — Голос Инглинга отвлёк Стига от размышлений. — Может ещё и значение растолкуешь? Я только этот знак встречал, — рыцарь ткнул копьем в сторону фигуры, состоящей из замкнутых треугольников. — У кудесника какого-то, говорил что друид, что с духами мертвых якшается...вот только от полфута стали это его не спасло в конечном счете.

    Инглинг помотал головой:
    — Не растолкую. Но тоже слыхал, будто они связаны с мёртвыми. То ли указывают путь к Полям Свободных, чтобы Миркул не пропустил их костёр. То ли напротив, воспрещают мёртвым возвращаться. Хах… — он слабо улыбнулся, — не представляю, зачем предкам захотелось бы вернуться в Хеллиходё.

– Похоже, путь наш лежит через земли мертвых, – задумчиво протянул Стиг. Пусть он и не имел ввиду конкретно обитель живых мертвецов, но вышло всё равно не очень. После того как из морской пучины явили себя альвы, странник не удивится, если и древний курган преподнесет путешественникам какие-то неприятные сюрпризы. – Я пока разожгу факел, а ты помолись богам, чтобы внутри не случилось тупика или обвала - пока это наш единственный путь на ту сторону...

Могильник, древние руны, мертвецы - ничто из этого не заставит бродягу свернуть, особенно сейчас, когда до Гнархельма осталось...всего ничего?

    — Похоже, не ты один заготовил факелы, — неожиданно заметил Инглинг, указывая на запад.

    Далеко-далеко, за долиной, за лесом, к небу тянулась струйка дыма. С высокого плато он казался едва различимой нитью, сплетённой крохотным паучком. Однако там, где горел этот костёр, клубы валили к небу толстой колонной.

    — Похоже, это у Лаэх-Хоголах, — сверяясь с солнцем и тенями, рассуждал мореход. — Или даже чуть севернее, куда бы могла привести нас дорога. Или чуть за нею… или…

    Поглощённый ориентированием, Инглинг не углядел того, что приметил Стиг. Другой дымок поднялся в речной долине. Ни разу за трое суток рыцарь не видел в ней человеческого следа, ни старого стойбища или деревень. Однако теперь, с удивительной синхронностью, кто-то разжёг второй костёр. На глаз до него было около дня пути. Цвет дыма быстро стал из серого насыщенно-коричневым. Такое бывает, если в костёр щедро высыпать две-три горсти хны.

    Цветной дым.
    Такой шлют только в одном случае.
    Условный сигнал.

Стиг нахмурился. Похоже, он что-то не доглядел в их пути вдоль красной реки - кто-то всё-таки там был. «За нами следили?», - мелькнула догадка, самая очевидная на взгляд рыцаря, чтобы объяснить цветной дым. Впрочем, если успокоить паранойю, могло случиться, что два путника были здесь вовсе не причём.

Судя по местоположению первого костра, это, наверняка, были люди вар-Отто, но с кем они пытались связаться в таком случае?

— Зоркий у тебя глаз, Инглинг, — кивнул парнишке Стиг. Кинув последний взгляд в сторону второго костра, рыцарь перехватил копьё в левую руку и вооружился факелом. Про свою находку бродяга решил пока умолчать, чтобы не тревожить мальца по чем зря. — Идём.

    С треском разгорелась пропитанная маслом мешковина. Подняв перед собой факел в полтора локтя длиной, Стиг первым прошёл через каменный портал. Пламя озарило недра дольмена. Руны рябили в чуть дрожащем свете. Мёртвый язык надёжно сохранил и их послание, и их тайну. Позади шаркали торопливые шаги: подхватив мешок, щит и на ходу завязывая тесёмки рубахи, Инглинг спешил следом.

    Через пять шагов дневной свет потускнел, а ещё через двадцать издох до отдельных лучей в сумраке. Только позади ярко сиял квадрат входа, но вскоре пол дольмена пошёл под уклон. Он состоял из широких каменных плит, с удивительной аккуратностью сложенных стык в стык. В узких щелях поднималась трава. Земля и сухие листья усыпали первые ярды дороги, но чем дальше, тем меньше оставалось напоминаний о красивом надземном мире. Тоннель ровно забирал вниз, но спуск оставался пологим. Воздух пещеры дышал сухостью и теплом сверху, водяной прохладой снизу, у пробитого вдоль стены жёлоба для реки. Её негромкий шум царил среди камней, наполняя их неясным эхом. То ли это получилось случайно, то ли строители дольмена хорошо рассчитали планируемый эффект. Факел горел спокойно, освещая квадратное сечение сводов и новые плиты.

    Временами встречались полукруглые каменные арки, поддерживавшие свод в особенно трудных местах. Арки стояли на полуколоннах из белого песчаника. Их украшали барельефы с вензелями цветов и абстрактными рисунками. От времени искусная резьба осыпалась и потрескалась, но работы древних мастеров продолжали вселять почтение… и странную дрожь, пробегавшую вдоль позвоночника. Даже Стиг чувствовал, что ему не хочется по-настоящему вглядываться в то, что когда-то изображали скульптуры. Насколько хватало глаз, коридор уходил в недра горы.

    — Кто мог построить всё это? — удивлённо спросил Инглинг. — Это ведь исполинский труд!
    Окончания слов тонули в шелесте воды, игравшей искрами в свете факела.

– Не знаю, парень, – негромко ответил Стиг в привычной немногословной манере, – надеюсь, узнать тоже не придется.

Вопрос волновал рыцаря, но он прекрасно понимал, что сам он до истины вряд ли докопается. Да и не за тем он сюда пришел. "Всеотец, укрепи мой дух, не дай свету погаснуть в этой тьме. Пусть рука моя остается всё так же крепка, а воля - непоколебима", - читал про себя тихую молитву странник, ступая по каменным плитам, уводящим куда-то вниз. То что оставалось за спиной мало волновало Стига, он смотрел в тьму впереди, беспощадно разгоняемую светом факела.

Стараясь не вглядываться в странные узоры на стенах, рыцарь из Коринна, пытался прикинуть в уме текущее своё местоположение: добрых полторы сотни шагов вглубь они уже сделали, из них - около сотни уже тянутся вниз, уводя путников будто бы к центру земли.

– Меньше башкой верти, – негромко напомнил Инглингу Змей о необходимости быть настороже. Хотя, по честному, напомнил даже больше самому себе, а мальчишка был лишь поводом убедиться, что человеческая речь может звучать в этом странном тоннеле. "Как-то слишком уж долго ход идет для простого могильника", - поймал себя на мысли Стиг. Кто и зачем прорубал этот тоннель в глубь горы? И зачем нужен был этот отвод для воды в кургане? Рыцарь чувствовал, что ответы лежат где-то впереди...

    Инглинг что-то недовольно проворчал, но скорее для порядка. Паренёк и так не отставал от Стига не на шаг, стараясь держаться в освещённом кольце. Сжавшаяся на топоре рука выдавала его страх.

    А тоннель мало-помалу выровнялся. Теперь он лежал практически прямо, и шагать по нему было много легче, чем по Королевскому тракту. Ровные плиты сами стелились под ноги. Каменщики, сложившие их, во многом превосходили зодчих фир-ффолк, способных разве что на бревенчатые дома, неказистые фортификации и корабли. Если какая дорога и была достойна называться королевской, так вот она — безмолвный путь в толще камня, пробитый Красной рекой и дополненный чьими-то стараниями.

    Тёплый ветер продолжал дышать в лицо. Продолжала звенеть вода, заполняя неясным шёпотом темноту позади. Краем глаза Стиг замечал, что Инглинг постоянно оглядывается. Близ его собственного лица трещал факел, мешая разбирать тихие звуки. Однажды опустив его, рыцарь мог бы поклясться, что неясный шелест воды звучит на одно мгновение дольше, чем следовало бы.

    А потом тоннель подошёл к развилке. Два совершенно одинаковых коридора под косыми углами уходили в стороны. Овал каменной таблицы, стоящей среди перекрёстка, покрывали нечитаемые рунические знаки. Подняв факел над нею, Стиг обнаружил, что рунический круг разделяет вертикальная линия — по-видимому, левая половина таблицы относилась к левому коридору, а правая — к правому.

    — Ага, — довольно заключил Инглинг за его плечом. — Кажется, всё просто. Опять этот старый алфавит, но вот тут — снова треугольники!

    И действительно, правый коридор, вновь уклонявшийся несколько вниз, был помечен знакомыми тремя треугольниками в сопровождении каменной вязи. А половина, назначенная левому проходу (этот оставался прямым), имела в своём центре две других руны. «Р» с продолженной вверх чертой и «F», чьи горизонтальные линии сильно косились вниз и потому стали диагональными.

– Просто, да не просто, – фыркнул недовольно Стиг, не понимая чему так радуется малец. – Если бы заключенный в рунах смысл был бы нам доступен, а так, что толку? Подержи-ка, – рыцарь протянул Инглингу копьё, чтобы саму подойти ещё ближе.

Странник замер перед каменной таблицей с рунами, проводя над поверхностью факелом - раз уж строители этих тоннелей оставили предупреждение или описание того, что ждет путника дальше, значит стоило искать подсказки! Увы, всё было слишком просто и сложно одновременно: руны скрывали ответ или подсказку, нужно было лишь перевести их.

Переложив факел в левую руку, Стиг коснулся пальцами каменной гравюры образующих замкнутый цикл из трех треугольников - символ умерших. К добру или нет, но рыцарь не хотел иметь дело с мертвецами. Подушечки пальцев, выйдя из геометрической ловушки, проскользнули влево, оставляя следы в пыльной поверхности. Странник поймал себя на мысли, что эти две руны смутно знакомы ему. Одна дак точно - "Р". Стиг нахмурился, пытаясь вспомнить где и как это могло выйти? Указательный палец обрисовал контур руны...

...Кажется, это было ещё на "Буяне". Рыжебородый ффолк Ут хвастал перед командой свежей татуировкой на груди. Что же говорил тогда этот великан? Он всегда чтил богов и полагался на их поддержку и всегда перед боем возносил хвалу сыну Всеотца, покровителю воинов и храбрецов. Бог Силы, его знак! Со второй было сложнее - такого символа видеть странствующему рыцарю не приходилось, зато он встречал похожую руну, без нижней черточки и она была связана с морем и кораблями. Кажется, что-то приносящее удачу мореходам.

Стиг нахмурился сильнее, почесывая отрастающую бороду. "Может от мальца тоже будет толк?", - внезапно подумал рыцарь.
– Инглинг, – позвал юнца бродяга, – я кое-что вспомнил. Видел похожие руны, – Стиг ткнул пальцем в левую часть каменного овала таблицы. – Эта - что-то связанное с божественной силой, а эта, – Змей запнулся, вновь вглядываясь в "F". – Не знаю, но вроде что-то про море и мореходов. Как бы то ни было, это мне нравится больше, чем знак мертвецов.

    Инглинг с восторгом рассматривал доставшееся ему копьё и поначалу, кажется, позабыл, о чём толкует Стиг. Гунгнир превосходил его рост почти вдвое, и ладони молодого моряка бережно держали древко, а сам он, запрокинув голову, вглядывался в причудливое навершие из аквамариновой стали.

    — Я не видел, — очнулся он. — Мы, кто писать умеет, давно попроще пишем. Без того, чтоб ломать шею ради очередного абзаца. Но если там про море, мне оно тоже нравится больше! Вот бы увидеть подземное море, а? Туда пойдём?

«Ну, хотя бы вещи таскает», - примирительно подумал Стиг, заметив, что мальца больше интересует Гунгнир, нежели терзания выбора «правильного» тоннеля.

– Угу, сюда, — кивнул на левый тоннель рыцарь, вновь перекладывая факел и забирая обратно копьё. Кинув ещё один взгляд на причудливый символ на правой части каменной таблицы, рыцарь на секунду задумался, а правильный ли он делает выбор? По сути, сейчас он полагается лишь на неточные воспоминания и примерный перевод, который, к слову, легко может оказаться неверным. Впрочем, правый тоннель так и так уходил ещё глубже в недра горы, что совсе не говорило в его пользу так или иначе. — Идём.

    Сорок ярдов. Сто. Тысяча. Развилка давно осталась позади.

    Факел обгорел так, что начал обжигать руку, и Стиг поменял его на следующий. То недолгое время, пока горели сразу оба, свет поднялся к сводам. Замшелые от древности камни покрылись солёными сталактитами. Пройдёт ещё несколько веков, и собственный вес вынудит их обрушиться вместе с потолком, но пока тоннель стоял, и всё так же текла река в каменном жёлобе.

    Река.
    Река…

    К золотым искрам на её глади понемногу добавлялось синеватое свечение, идущее словно из глубины. Сперва совсем незаметное, через триста шагов оно стало таким, что факел требовался только для того, чтобы разгонять лишние тени: жёлоб сиял как один длинный светильник, позволяя вполне комфортно идти в голубом ореоле рядом с ним.

    Инглинг с восторгом сунул в реку палку от старого факела, и свет заволновался вместе с водой. Крошечные голубые рыбки метались в ней, но странное свечение шло не только от них. Камни покрывала тончайшая плесень, которая вырабатывала голубой блеск. И вскоре глазам Стига открылась удивительная пещера.

    Тоннель резко раздался в стороны, образуя круглый зал с куполообразным сводом. Зал мерцал синевой, потому что всюду росли кривоватые низкие деревья. Вместо листьев на их ветвях подрагивали хлопья пульсирующей светом плесени. Они качались, сплетаясь и расплетаясь друг с другом в гипнотически-медленном танце. Пространство было столь огромным, что без труда вместило бы в себя деревню, а то две или даже три. Между каждым деревом оставалось достаточно места, чтобы идти вдвоём, но самих деревьев было так много, что противоположный выход из зала скрылся в подземном лесу. По всем камням расползались тонкие белые нити — мицелий, заменявший светоносным деревьям корни. Где-то нитей становилось так много, что под каблуками пружинил пол. Вдоль кромки купола шла уже виденная вязь абстрактных узоров.

    — Грибной лес! — радостно воскликнул Инглинг. — Мы пришли в грибной ле…
    Он запнулся.

    И его можно было понять.

    Не только деревья росли сквозь каменный пол. Некогда ровный, он потрескался и раскрошился под их напором. И между обломков лежали истлевшие кости, великое множество костей. А с ними — доспехи, шлемы, квадратные щиты и увесистые боевые молоты. Сломанные стрелы. Сгнившие арбалеты, оплетённые светящейся плесенью. Металл практически разложился от времени, и неосторожный шаг превращал останки в вихри серой пыли. Кирасы и щиты казались слишком маленькими, будто сделанными на детей. Невероятно широких в плечах детей.

    — Это же цверги… были… — ахнул Инглинг.
    Из глубины зала разнёсся гулкий, тяжкий удар, сопровождаемый быстрым щёлканьем чего-то по камню.

    Руны на овальной табличке значили «гигантский бог».
    Впрочем, ещё их можно было перевести как «повелитель великанов».

Всё стремительно подводило к тому, что ничего связанного с морской удачей здесь и в помине не было, а светящаяся река быстро переставала иметь какое-то отношение к рунам. "Неужели ошибся?", - вопрошал богов рыцарь, хаотично соображая что делать дальше.

Цверги или не цверги то были - не столь уж важно. Судя по всему они столкнулись с чем-то превосходящим их по...мощи. Возможно, с этой руной Стиг и не ошибся.

– Прячемся, – шикнул на Инглинга Змей, выкидывая факел и таща юнца в противоположную сторону за деревья - рыцарь знать не знал, что за чудовище обитает здесь, но предположил, что необычный яркий свет точно привлечет к себе внимание. Глядишь, нечто не ориентируется на запах...

    Древние цверги звали его гигантским богом — за его размеры, ибо он возвышался среди них подобно титану.

    Древние цверги приходили в грибной лес, чтобы сразиться с ним. Неисчислимое множество маленьких воинов осталось среди деревьев — потому что руки гномов не могли поразить сталь и камень, чешую и шипы.

    Древние цверги бежали, оставив свои подземные пути. С тех стародавних пор шла молва о призраке, живущем во мраке глубин.

    И когда Киммерих Хьюго, великий конунг прошлого, сошёл на подземные дороги Архаувубхарак, он встретил лихо, постигшее каменный народ. Оно стало и его финалом.

    Повелитель великанов.
    Гигантский бог.

    То, что выступило в центр зала, было громадно. Оно ломало ветви могучими плечами, заставляя хлопья плесени взмывать в удивительном синем листопаде. Сполохи света, мерцая, кружились над каменным полом, придавая этой сцене вид жуткой, но прекрасной сказки.

    Оно возвышалось над Стигом почти на целый ярд, достигая в высоту пяти шагов. То был рост, который превышал высоту стен в иных домах. Длинный и толстый хвост, усеянный костяными щитками, волочился за двумя кривыми, мощными ногами, похожими на лапы рептилий с далёких южных островов. Обвислый живот, покрытый окаменелой чешуёй, переходил в бочкообразную грудь. А та оканчивалась широкой шеей, на которой хищно покачивалась уродливая треугольная голова — смесь очертаний человека, ящера и чего-то ещё более мерзкого.

    Драконья магия сотворила стража подземелий. Из камня и тел малюток-цвергов оно появилось на свет: огромное, покрытое чешуёй, с зазубренными рядами множества зубов в узкой, длинной будто клюв пасти. Чёрные глаза тускло светились, отражая голубое зарево. Могучие лапы, оканчивавшиеся когтистыми пальцами, сжимали огромную дубину. Нестерпимая вонь плоти, гниющей под костяной бронёй заживо, накрыла Стига. Монстр остановился над факелом, поводя головой. Его ноздри раздувались. А Инглинг, притаившись за соседним деревом, неловко сбрасывал с плеча щит. Он в ужасе смотрел то на Стига, то на подземное создание.

    И танцевали лепестки.

Стигу из Коринна никогда не приходилось слышать о Киммерихе Хьюго, скорее всего уже и не придется. Странник легко мог бы поверить, что князь древности обладал поистине великой отвагой, раз не побоялся ступить добровольно под эти своды и сразиться с полуящером полугигантом. Возможно, он был так же ведом Клятвой, как и Стиг, возможно, лишь узрев противника Хьюго понял как ошибся... Увы, у странствующего рыцаря и его юного помощника не было силы знаний за спиной, иначе, выбор мог запросто пасть на другой тоннель. Зато, в отличии от конунга, у Стига при себе был яд, сработанный местными друидами. Лишь боги знают, хватит ли его чтобы убить лишь человека или осилит и чудище, вышедшее на путников из светящегося леса, так же не устоит перед отравой?

По забившемуся в груди сердцу, бродяга понял - это оно! Ещё одно испытание на пути Клятвы. Всеотец направил его стопы прямо сюда. Где-то глубоко в душе Стиг усмехнулся: "Нельзя так просто взять и убить дракона...не убив ещё кучу чудищ по дороге". Если он даже и выживет в этом бою, что будет дальше? Сказочный бородатый народ цвергов станет у него на пути? Духи лесов, пробужденные кругом друидов?

Бродяга кинул быстрый взгляд на Инглинга. Рыцарь вполне бы мог бросить этому ящеру мальца, а сам кинуться дальше, в надежде, что впереди не тупик, а путь к свободе. Хороший вариант. Никто не осудит за это Стига, потому что никогда не узнает...

Змей положил ладонь на плечо юнца и поднес палец к губам. Что ж, если боги благоволят отчаянным душам, то сейчас самое время, ибо Стиг из Коринна собрался сделать то, что оказалось не под силу ни цвергам, ни Киммериху Хьюго. Нужно было лишь немного времени, чтобы подготовиться...

Когда чудовище, продолжавшее втягивать воздух через могучие ноздри, повернулось в сторону людей, Стиг почувствовал, что ещё вот-вот и их заметят. Обоих. И тогда уже план с ядом может не сработать.
– Отвлеки его, парень, – сжав плечо Инглинга сильнее, Стиг тихо обратился к нему. – У меня есть план... Верь мне.

Впрочем, дожидаться ответа рыцарь не стал, потянув юнца сперва к себе, а потом резко толкнув его прочь.

    Ожидаемо, Инглинг с грохотом споткнулся от толчка, задев лежащие в грибных нитях щиты. Остроконечная морда немедленно повернулась на шум. Чешуя пришла в движение, напоминая идущую между деревьев гору. Перескакивая через ржавые шлемы и зазубренные топоры, Инглинг мчался сквозь лес что есть духу. Возможно, он не бегал так никогда в жизни.

    Между тем, рыцарь поливал Гунгнир отравленным сидром. Теперь его навершие пахло яблочным духом — таким родным и уютным. Но тушка мёртвой крысы, которая лежала в лунном свете, напоминала о силе этого яда…

    Для своих габаритов монстр двигался крайне ловко. По крайней мере, он не уступал в скорости человеку, хоть и не превосходил его. Инглинг — молодой, лёгкий — бежал быстро. Его тонкие ноги мелькали среди синего света. Он нырял под кроны грибных деревьев, пробегал прямо по черепам, разбивая их пятками на мелкое костяное крошево. Но Чудовище не отступало, сшибая деревья, топча целые скелеты одним ударом гигантской лапы. Толстый хвост издавал ритмичный щёлкающий звук. От него сердце наполнялось бессильным холодом.

    Щёлк-щёлк-щёлк.
    Всё ближе.
    Щёлк-щёлк-щёлк.
    Ближе…

    Лёгкие Инглинга пылали. Он споткнулся, понимая, что уже не убежит. Щёлканье затопило весь мир, а купол зала скрылся за бронированной массой. Пятясь, он выставил перед собой щит — точно так же, как сделал на драккаре. Он снова приносил себя в жертву ради рыцаря, не зная о его мыслях. Огромная дубина поднялась над панцирными плечами.

    — А-а-а-а-а! — тонко завопил Инглинг.

Надрывный крик юнца стал сигналом для Стига. Откинув в сторону опустевший бурдюк, рыцарь выскочил из-за дерева и широкими шагами ринулся в сторону монстра. "Давай, парень, поживи ещё чуть-чуть", - мысленно взывал к Инглингу Змей, надеясь, что древний монстр будет отвлечен достаточно, чтобы рыцарь смог сделать хотя бы один удар.

Аромат яблочного сидра, словно дивные заморские масла для тела, напомнил Стигу о мире живых. Вонь чудища становилась всё сильнее, всё нестерпимей, но рыцарь из Коринна старался держать запах яблок в голове. Всего один удар и он превратится в живую легенду! Один верный удар... "Всеотец! Направь руку будущего ярла! Тебе посвящаю я эту битву!".

Когда удар сердца растянулся во времени, Стиг понял - это тот самый момент. "Момент, когда воин ощущает на себе взор свыше, когда остановиться уже невозможно и всё что ты можешь сделать - ударить покрепче", - так говаривал образ из прошлого, размытого и мутного, словно илистая вода. Многое Стиг успел позабыть, но не это. Момент настал.

– Гунгнир! – не удержавшись, выпалил рыцарь, стремительно сокращая расстояние до монстра. У последнего из Морских Змей была секунда или две, дабы заметить щель между пластинами брони, ближе к основанию шеи... Если только достанет сил допрыгнуть и дотянуться...

    Сапог Стига коснулся толстого хвоста. Оттолкнувшись, он промчался по спине монстра, в длинном выпаде ударив копьём. Мечнику просто не хватило бы роста, чтобы достать шею драконьего стража. Но копьё, как продолжение руки, ввинтилось между чешуек. Отравленное навершие глубоко увязло в коже и мышцах, растолкав броневые пластинки. Стиг навалился, проталкивая копьё глубже — и всем телом услышал громовой рёв боли, отдающийся под куполом.

    Чудовище Архаувубхарак выгнулось, ударом хвоста отшвырнув рыцаря в гущу костей. Позабыв о дубине и Инглинге, оно царапало себя сзади, пока не нашарило древко и не выдернуло копьё, бросив его в другую сторону. Гунгнир хлёстко и злорадно застучал по камням.

    — А-а-а-а-а-а! — пятясь, продолжал вопить Инглинг. Из-за щита он не видел, что произошло.

    А монстр размахивал лапами, кружась в поисках врага. Теперь он двигался на лежащего Стига, пинками расшвыривая низкие ветви или останки цвергов. Дубина вот-вот рухнула бы на голову рыцаря…

Хоть досталось Стигу вовсе не дубиной, но дух от удара выбило словно бы тан Оле с размаху врезал своим кулаком прямо под дых. Мир стремительно завертелся перед глазами, где природная тьма пещеры сливалась с светом странной плесени на листьях подземных деревьев, превращаясь в причудливый узор. Голова шла кругом как после нескольких кувшинов хмельного мёда.

Земля под ним, вместе с костями и частями доспехов ходила ходунов. Не сразу рыцарь сообразил, что это не какое-то землетрясение - гигантский монстр нёсся прямо на него! Не успев подумать, лишь тряхнув головой, Стиг доверился инстинктам и попытался подловить момент перед самым ударом гигантской дубины, чтобы откатиться в сторону. Даже в таком состоянии воин прекрасно понимал, что ни щит, ни доспехи не спасут его от подобного оружия.

    Обломок исполинского дерева — возможно, одного из тех дубов, под которыми друиды Скрежещущей рощи Лаэх-Хоголах творили свой сейдр — с треском врезался туда, где лежал Стиг. Ржавые поножи, на которые упал рыцарь, превратились в тонкий блин. Берцовые кости цвергов брызнули крошевом. Треснул даже каменный пол. К множеству расщелин добавилась ещё одна, оставленная ударом чудовища. Потревоженная плесень лихорадочно носилась над головой, наполняя пещеру сверканием. И среди них гигантский монстр тяжко выковыривал своё орудие.

    Его рёв не умолкал. Глаза горели в костяных орбитах. Невыносимо огромный, он дышал смрадными волнами заживо сгнившей плоти, которой не давала умереть лишь чёрная ворожба. Много столетий он бродил среди коридоров подземного народа. Много столетий предупреждение у верхнего дольмена умоляло случайных путников бежать, не рискуя встречей с гигантским богом. Возможно, сам дракон Гнархельма защитил так путь к своему гнезду, ибо известно — драконы способны на многое, а их злоба велика.

    Ящер выгнул шею. На его хребте топорщились острые костяные шипы. Обеими руками ухватившись за дубину, он потянул её к себе… и тяжко рухнул рядом с нею, вздрагивая от кончика хвоста до уродливой, бугристой челюсти. Яд настиг его куда позже, чем крысу, но всё равно настиг. Когти скребли по камню, став затихающим свидетельством агонии.

    Инглинг медленно опустил щит.

Стиг тяжело сопел, по инерции отползая еще на несколько метров от чудища, не желая быть раздавленным предсмертными конвульсиями монстра. Лишь начиная подниматься, рыцарь понял, что, кажется, потянул левую ногу - при переносе веса тела на эту сторону, конечность отдавала резкой болью. Болью, которая заставляла губы странника из Коринна кривиться в торжествующей ухмылке - он жив! Он победил! Боль всё ещё делает его человеком, живым дышащим, повергающим монстра на пути к клятве! "Отец! Надеюсь в чертогах небесных или Хельхейме, ты услышишь весть о том, как Стиг из Морских Змей победил монстра из легенд!".

Хромая, Стиг поспешил за Гунгниром. Слишком уж часто баллады скальдов говорят о чудовищах, которые способны пережить даже самые страшные раны. Возможно, яд лишь замедлил этого ящера и он может в любой момент начать приходить в себя. Но среди Морских Змей дураков не было, уж точно наследник Храдвина на таком не попадется!

Гунгнир привычно лег в ладонь. Рыцарь крутанул оружие в руке, переворачивая его острием вниз и нависая над громадной головой. Дышать было тошно, но сейчас это уже не имело значения.
– Всеотец! – Сквозь боль и удушье провозгласил Стиг со всего размаха загоняя Гунгнир в глазницу твари. – Как и... обещал... твоя победа!

Скальды будут ещё слагать легенды о рыцаре из Коринна, победившего чудище, обогнавшего альвов в морской буре! "Нет, не о странствующем рыцаре", - мелькнула быстрая мысль в голове воина, - "Но о Стиге Убийце Легенд".

    Одновременно с его выкриком Инглинг начал оседать на пол, как будто силы оставили его. Топор и меч валялись в стороне. Он не плакал, не кричал, но его плечи била крупная дрожь. Ещё сильнее он вздрогнул, когда копьё с тихим звуком пронзило голову чудовища. Скрип когтей утих.

    Инглинг пытался отвести взгляд от Стига, но у него не получалось. Рыцарь, стоящий над огромной тушей среди подземного леса, стал для него средоточием мира. И невозможно было понять, смотрит Инглинг с почтением… или страхом.

    — Вот зачем ты тут, — едва двигая губами, прошептал молодой ффолк.

Убийца не услышал его - волна боевой эйфории, полной победы над врагом поглотила его. Несколько секунд он просто стоял над телом Бога Гигантов, буквально ощущая как жизнь покидает чудовище, как тихо вибрирует в руках Гунгнир, добравшись до цели. Даже смрадная вонь не могла испортить момент величия.

— Будь аккуратнее в следующий раз, — негромко обратился к Инглингу Стиг, когда шум воды вновь стал превалирующим в пещере звуком. — Твоя нерасторопность могла стоить жизни нам обоим.

Неспеша Змей вытащил копьё. Характерный звук сопроводил освобождение Гунгнира. Стиснув зубы от боли, убийца опустился на корточки рядом с головой поверженного врага. Копьё отложил в сторону, достал кинжал. Время трофеев.

    — Моя… нерасторопность? Нерасторопность?! — от возмущения Инглинг вернул себе дар речи. — Моя?! Ты… ты вообще видел, что это было?! Мне надо было… отвлечь Вот Это?!

– Думал, – кряхтел Стиг, уже с большим энтузиазмом вырезая здоровый, бурый от какого-то налета, клык монстра из пасти. Воняло оттуда ещё хуже, так что страннику приходилось время от времени отворачиваться, чтобы продышаться. – После альвов тебя уже сложно чем-то удивить, парень... Но... ничего...что будет...дальше!

От напряжения убийца монстров покраснел как томат, но всё-таки финальным усилием ему удалось выдрать клык. По размерам зуб сошел бы за небольшой кинжал. Присев на задницу, Стиг, пытаясь отдышаться, смотрел на кровавый трофей. Выглядел он как сочащийся фрукт. Гнилой такой, мерзкий, но это уже дело другое.

– Думал быть в хирде у ярла - это просто так? Лови! – Клык отправился по дуге в полет прямо в мальца. – Твой трофей.

Немного передохнув, Стиг взялся вырезать ещё один для себя.

    Инглинг от неожиданности едва-едва поймал клык и растерянно сжал его в кулаке. Пальцы юноши с потемневшими лунками ногтей казались совсем тонкими и маленькими на фоне изогнутого жёлтого зуба. Одно прикосновение к шершавой кромке вызывало неприятную ассоциацию с акулами, которые буквально размалывают своих жертв, потому что их клыки загнуты назад. Вот и Инглинг глядел на жутковатый трофей, окончательно запутавшись в моральной оценке действий Стига.

    И было ясно — сквозь гнев медленно проступает удовольствие. Даже уши под копной светлых волос зарделись.

    Бережно отогнув лацкан кожаной куртки, немало истрепавшейся за время пути, Инглинг устроил клык за пазухой. На сочащуюся с корня кровь он не обратил внимания. Некоторое время он молча наблюдал за тем, как Стиг орудует ножом в неподатливых дёснах, практически выламывая следующий зуб.

    Наконец, он спросил уже более спокойно, хоть его голос и продолжал звенеть:
    — Так для чего мы идём в горы, Стиг?

Стиг, помедлил с ответом, прилагая новые усилия, чтобы вырвать уже расшатанный клык из кровавой раны в десне. Несколько мучительных секунд напряжения и убийца отшатнулся от туши с вторым трофеем. Мрачное напоминание последнему из Морских Змей о том, чего может решимость человека, которому уже нечего терять..

Воин пристально посмотрел на Инглинга, утирая рукавов куртки пот со лба. Стоит раскрыть уже конечную цель странствия этому юнцу или сохранить секрет до конца? «Если уж он сейчас еле жив остался, то что будет, когда он узнает о беде Гнархельма?», - усмехнулся про себя Стиг. Пожалуй, настало время.

— Чтобы убить дракона, — ответил Змей, все так же смотря на Инглинга, пока губы его растягивались в недоброй улыбке. Теперь это уже не казалось невыполнимой задачей.