[D&D 5] Иннистрад | ходы игроков | 22. Долгая дорога домой

Ульрика молчала, наверное, еще не очень пришла в себя.

- Катар? - скептически осмотрел Эйдена один из стражников, поднеся поближе к факел, - ладно, давайте ребята, - обратился он к своим, помогите им добраться до ворот, а там разберемся.

Кто-то спешился, Ульрику погрузили на лошадь, и, ведя ее под узды, довольно быстро добрались до самой башни. Эйден мог, наконец, выдохнуть и перестать тащить весь этот груз.

- Только с женщинами внутрь нельзя, - повторил уже слышанное пару недель назад стражник.

У ворот горело много факелов, так что было достаточно светло, чтобы уже не вглядываться в лица и одежду друг друга. Как минимум, героям встретились не какие-то разбойники, а нормальные стражники. Но только уже больше вопросов было к самим выжившим.

- Хорошо, парень, - снова взялся допрашивать Эйдена один из стражников, - ты называешься катаром. Тогда объясни пожалуйста, каким образом ты пришел со своей подругой с запада, где уже давно не ни одного форпоста. А также почему ты так одет и что это у тебя за странное оружие?

За неимением рюкзака все висело на поясе да на плечах, включая арбалет, а также необычно выглядящие топорик и меч, так что стражник смог пристально осмотреть новоприбывших. Вопросы задавались не резко, но настойчиво, очевидно, что просто так верить высказанной версии никто не стал.

Юноша ухмыльнулся устало. Оглядев самого себя, покачал головой. И правда, видок тот ещё...
— Мне пришлось избавиться от всего лишнего, чтобы тащить Ульрику.. А это трофеи всё, только их и оставил. Остальное всё выкинул в пропасть на этом вашем Игольном Ушке, будь оно проклято... Могу рассказать, если хочешь, но дай хоть горло сперва промочить... — Эйден не прочь был поговорить сейчас с этими парнями. Обычные люди, не дриады какие и не вамперы поганые —...Тебя как звать-то? Вы тут вообще слышали, что произошло со всеми городами там дальше? Данск, Мордов... Шедоугрейндж?!

Ульрика открыла глаза, и почувствовала себя так, как будто бы проспала целый акт пьесы. Вроде действующие лица те же (живем...?), но место действия и суть происходящего как-то не улавливаются. Был вампир, стал Бака, была горная тропа, стала... ну, все равно горная тропа, но другая. Что же ... отбились? Ай да Эйден, ай да катар! Ульрика инстинктивно взглянула на свою руку... нда, жаловаться на испорченный рукав уже даже сил нет.
Так, а что тут еще за народ и даже лошадки нарисовались? Лошадь, будто услышав, пряднула ушами, едешь, так не выделывайся, мол. Машинально погладив гриву, Ульрика постаралась сосредоточиться.
И тут же слегка покачнулась в седле, водило неслабо, да и отвлечь от Баки часть внимания стоило. Да, кстати, а во что это Бака такое одет..?
- Ох, спасибо вам, о благородные воины, за вашу помощь, - вообще все Слова пока что произноситься не торопились, да и стражников лучше пока не напрягать, - Чтобы с нами было на темной дороге, не встреть мы вас... Вот ведь правду говорят в народе - кто срезает путь, не будет ночевать дома... Так вышло, что мы оказались к северу от Данска на тракте, и решили, что возвращаться через Шэдогренж у нас просто кончились силы. Вот и попробовали проскочить по дневному свету западной дорогой. Да, и я должна сообщить вам печальную весть - Данск разрушен, Мордов тоже, Шэдоугренж пережил тяжелую осаду, много народу погибло...
Тут девушка почувствовала, что даже многолетняя практика барда не позволяет произносить столь долгие речи, сидя в седле и полумертвой, а потому вцепилась в гриву и стала потихоньку сползать...

- Трофеи? Вы что, разбойники?
- Обычные люди по темноте этой дорогой не ходят!
- Что Данск, что там могло случиться!
- Да ладно, брешешь, девка, не могло такого быть!
- Подозрительные они, ага.
- Ну что, задержим их?
- Ты что, совсем рехнулся, женщин в башню нельзя!
- Ну его задержим, куда она без него денется!
- Хе!

Не особо стесняясь "спасенных", стражники переговаривались друг с другом.
- Ну что, катар, пойдешь с нами? - почти скомандовал так и не представившийся стражник, - ты хотел с командиром поговорить? Вот только оружие сдашь, и там, глядишь, и поговоришь! Это не просьба.

- А тебе туда дорога, - показал Ульрике в сторону другой, - вот деревня, там таверна, все дела. Идти-то можешь? Только вот эти рассказы про разрушенный Данск лучше не надо, а то хуже дело кончится.

Подступив к Ульрике, юноша сунул ей кошель в ладонь.
— Держи... Сними комнату и вели позвать лекаря, а я тебя найду, когда разберусь.. — чуть понизив голос, говорил он. Подумав, протянул девушке ещё что-то — ...Если же не приду через день-два, езжай в Трайбен. Найди там Генриха Торрена... Покажешь ему амулет, это Мартина. И расскажи всё!

Повернувшись к стражникам, вздохнул и пожал плечами. Ввязывать в пустые разговоры ему не хотелось. Пусть эти увальни чего хотят то и думают.
Сидят тут и вообще не ведают, что по Стенсии происходит, меж тем как в полудне пути от них города жгут.
Что и сказать, порченая кровь... Всё кровососам проклятым отдали.
— Просьба или нет, а я вам не пленник, арбалет не отдам... А остальное бери, если хочешь, только лучше не трогай особо. Непростое оружие это..

Как говорят моряки из загадочных заморских земель "тот, кто носит медный щит, тот имеет медный лоб". Воистину, мудрые земли лежат на Востоке... Можно подумать, что-то изменится оттого, что если заставят не рассказывать, Данск и Мордов враз восстановятся из руин. Ох, ладно, по большому счету они не затронули самые щекотливые из возможных вопросов. Вот одно интересно, если Авацина спустится с небес и лично заявится в Сильберн, ее тоже в крепость не пустят?
Ульрика, еще раз кротко поблагодарив стражников, поплелась в сторону трактира. Можно сказать, ее вело чутье, выработанное многолетней практикой нахождения трактиров, хотя она же здесь останавливалась проездом пару месяцев назад. Как тогда все было просто - отсидеться в глухой провинции, пока пыль не уляжется... Девушка бросила на Баку тревожный взгляд - не спорь с ними, медные лбы пробить трудно, доносить до них новые мысли надо потихоньку...
Побуждение ломиться в крепость девушка, по короткому колебанию, задавила. Мало того, что упомянутая твердолобость, так еще и до Ульрики уже дошел её внешний вид. Кольчуга куда-то делась, а результаты вампирского дизайна по костюмам были такие, что только объясняйся с военными. Все сплошь разрезы (разрубы, на самом-то деле) в неожиданный местах и кроваво-красный цвет. Объясняй потом, что рубашка была персиковая...
Словом, Ульрика, еще раз постаравшись взглядом передать Баке сообщение, потащилась в трактир. Тем более, у нее возникла идея. Так что в таверну девушка вплыла с обаятельной улыбкой человека, понятия не имеющего о своем внешнем виде. Но, на всякий случай, через служебный вход.
Хозяин, опознав веселую певичку, дней на пять задержавшуюся в его заведении два месяца назад, в таком виде, чудом не уронил кувшин. Однако, сказывались здешние места, идею об экстренных гастролях "только сегодня, проездом в Трайбен, всемирно известный ци...э-э-э, исполнитель" воспринял без особых возражений. Вот полезно все-таки заводить контакты в нужных местах. Так что спустя каких-то полчаса наскоро ополоснувшаяся над бадьей (девушка решилась применить исцеляющие заклинания только за закрытой дверью), причесавшаяся и снабженная одеждой, оставленной в залог каким-то неплательщиком (и безвкусным притом!), Ульрика вернулась в зал.
Что за репертуар здесь требовался, Ульрика уже поняла. Чем веселей, тем лучше, хотя вблизи крепости песенки, высмеивающие жирных святош, что в Данске расходились, как горячие пирожки, лучше бы попридержать. Стараясь не думать об идиотском сиреневом камзоле с пышными рукавами (кого-то из коллег здесь, что ли, раздели…?), девушка для разогрева выдала несколько веселых, балансирующих на грани приличия, песенок. И затем перешла к главной теме вечера. Песне об отважном катаре Эйдене.

Ульрика не стала вмешиваться и потащилась в сторону таверны. Хорошо хоть здесь не вылезло ничего из ночной тьмы, желающее полакомиться одинокой путницей. Чувствовала она не очень - сказывалась потеря крови, и какой-то холодок бегал по телу, как будто вампир оставил какой-то след своим укусом. Уже когда она позже оказалась на свету и изучила кошелек, который отдал Бака, была весьма поражена этой находкой - пятьдесят платиновых монет. Можно и не выступать, если речь идет о пропитании. Хотя цели у Ульрики были другие. А, потом, покажешь платиновую монету в таких местах, пойдет много вопросов от "откуда такая взялась" до "найдется ли сдача" и даже "а вдруг у нее еще такие есть, и не надо ли уменьшить это количество".

Но это все потом, а вот события у Эйдена разворачивались быстрее. Стражники помялись, но как минимум сразу отбирать арбалет и вязать не стали, наверное, не ожидали такого поведения или же не сочли арбалет серьезным оружием. А вот меч и топор таки забрали и двинулись вместе с Эйденов в башню. Там он некоторое время просидел в помещении, напоминающем магазин. Только вот за стойкой сидела пара стражников, а вместо товаров висели бумажки с какими-то постановления. В общем, с юного катара глаз не сводили, но и в камеру не повели.

А через какое-то время возник, судя по знакам, начальник этой крепости, ухоженый человек среднего возраста.

- Ну, и кто это здесь представился катаром? - были первые слова, когда он вошел в помещение. Кто-то из стражников чуть по струнке не вытянулся и показал на Эйдена.
- Что, правда катар? - выпытывающе вглядывался он в паренька, - ну и объясни пожалуйста, где ты взял эти так называемые трофеи?

Эйден уже почти уснул на лавке пока ждал местного капитана. И даже не сразу поднялся, когда тот всё же пришёл.
Нахлобучив треуглоку на голову, юноша потёр лицо ладонями, сгоняя сон.

— Так и есть... Я принёс свои клятвы в церкви Шедоугрейнджа. При четырёх свидетелях, если уж сомневаешься... — приосанившись, он разглядывал мужчину точно таким же взглядом, каким тот смотрел на него — ... А эти трофеи... Что же, с тел побежденных врагов. Где ж ещё-то? Топор этот я забрал с трупа огромного демона, в старом поместье в чащобе Фарбогского леса, он может быть проклят, к слову, так что особо не трогайте лучше. А меч только сегодня ещё вытащил из холодных лап какого-то наглого кровососа, после того как отстрелил ему голову... Вот из этого арбалета.

Эйден демонстративно похлопал ладонью по дуге своего арбалета.

— Проклятый ублюдок, чтоб его... Не хотел пускать нас через перевал, а там и вовсе полез с этими клыками своими... — мальчишка сперва говорил довольно самоуверенно, лишь немного поёжился при воспоминании о схватке с вампиром — ...А что вы вообще прицепились к этому оружию? Зачарованное оно, ещё поискать такое. Потому и таскаю с собой, хоть мне и не в пору... Я из Кессига родом, у нас-то не принято ценные вещи просто так оставлять.

- Что? Ты убил кровососа из этого арбалета? Вампира что-ли?

Капитан Коспер Лев нервно прошелся туда-сюда по комнате.

- Хорошо, допустим, то, что ты принес клятвы, я готов поверить. Хоть это и не дает тебе полноценное право называться катаром, для этого еще нужно пройти посвящение в Трайбене. Но вот все эти россказни про демонов и вампиров...

Он нервно стукнул кулаком по столу. Похоже, его эта тема как-то задевала.

- Мы тут боремся, боремся, а ты вампира арбалетом. И еще клыки..

Он резко остановился и повернулся, пристально смотря на Эйдена.
- Какие клыки? Тебя что, укусил вампир?

Да уж, куда как проще нечисть из арбалета бить, чем с разговоры вести с этими напыщенными городскими служаками. Сил нет терпеть и выслушивать всё это.
В иной раз Эйден взорвался бы прямо тут, но сейчас усталость брала своё. Досада одна.

— Святые дебри... А зачем мне брехать-то? Я у тебя ничего не прошу, да и убеждать ни в чём не намерен. Мне в Трайбен дорога, а ты верь во что хочешь... — покачав башкой, Эйден уселся обратно на лавку, сложил руки на груди и уставился на капитана —... А, ну и не кусал меня тот вампир. Не успел...

- Ничего не просишь? - повысил тон капитан.

- Давай, парень, я тебе сейчас объясню, что здесь происходит. Ты объявляешься здесь с какой-то девицей, и объявляешь, что ты катар. И будь это истиной, мы бы должны были сейчас расшибиться и помогать тебе в твоих делах. Но нет, никакой ты не катар, и максимум давший клятву юнец в заштатном Шедоугрейдже. Это несколько меняет дело, не так ли?

Речь капитана понемногу привлекала внимание, стражники подтягивались послушать бесплатное представление.

- Но ограничься дело этим, никаких бы проблем. Но у тебя в руках оружие, которого у тебя не должно быть. Оружие, которое используют вампиры. И, значит, ты или сам вампир, или же ты его где-то стащил. Трофей, так это ты сказал? Но нет, ты выбираешь третье и рассказываешь мне, что пристрелил вампира из вот этого арбалета. Что должно поставить под сомнение все наши навыки, потому что мы здесь стоим, чтобы защищать границу от вампиров, и мы бессильны в этом, а ты вот так запросто убил его из арбалета.

Капитан вытер пот со лба.
- Что смотрите! - крикнул он уже своим, - отобрать у него оружие, обыскать и запереть. Проверьте на святой воде, что он не вампир и поищите следы укусов. Выполнять!

- Твое счастье пацан, - повернулся он снова к Эйдену, - что мы здесь цивилизованные люди. В иных местах проверяют вампиризм осиновым колом в сердце. Твое будет счастье, если никаких следов не будет, а вода на тебя не подействует. Тогда посидишь здесь денек-другой и отправишься в свой Трейбен!

Эйден чего-то подобного и ожидал. Он даже хохотнул будто бы...

— Ну, я-то уже привык к подобному отношению в этом проклятом краю... А ты делай как хочешь, капитан. Но знай тоже, за каждый день моего промедления отвечать будешь перед церковью и лично перед Генрихом фон Торреном... — насуплено говорил юный катар, повернувшись боком и представ перед капитаном своим внушительным профилем. Он принялся сам отстёгивать свои вещи, навешанные на ремень —... Колом осиновым? Пока ты тут в башне сидишь потеешь, другие люди твой край защищают и жизни кладут, Авацина и Трафт Святой свидетели мне...

Сняв арбалет с плеча, протянул его одному из солдат.

— Бумагу, перо и чернила мне принесёте... Буду письма писать.. — потребовал он, раздувая ноздри.

Тест на святой воде, естественно, ничего не показал. Укусов и Эйдена также обнаружено не было, так что пока у местных начало формироваться ощущение, что это просто какой-то дурачком, мнящий о себе слишком много.

Только вот вещи где-то добыл, которые ему иметь не положено.

- Генрих Фон Торрен, - повторил капитан, разворачивая свиток, - здесь что-ли вычитал?

- Был у меня тут Мартин фон Торрен пару недель назад... - и в этот момент от наткнулся на кольцо-печатку Мартина.

- Погоди-погоди, малец, - резко проговорил капитан, - ты чай не вещами нашего катара пробавляешься?

- Все, никакой бумаги ему, завтра продолжим, может, посговорчивей будет! - закончив беседу, капитан Коспер Лев отправился прочь.

----------------------------------------------

А в это время, отдохнув и приведя себя в порядок, Ульрика начинала свое представление. В таверну набилось народу, не каждый день выступает заезжая знаменитость.

Этого Эйден уже не выдержал. На его дрожащий губах буквально желчь проступила. Хорошо, что к тому времени у него и нож последний забрали, а не то кинулся бы на эту проклятую тыловую крысу и пригвоздил бы её к заплёванному деревянному полу.
— Да ты в своём ли уме, сволочь?! Я же оруженосец его... Мартин мне друг и брат. Он жизнь свою ради долга отдал, пока ты тут под себя срёшься и спину гнёшь перед каждым поперечным вампиром, гнида... — мальчишка бился в руках стражников, изрыгая изо рта пламя, как та самая адская гончая —... Посговорчивей? Да ты от меня кроме плевка в рожу ничё не дождёшься больше. Чтоб у тебя всё нутро сгнило, трус проклятый, прости Авацина. Какая же сволочь, святые дебри!

Усталость как рукой сняло. Он всё кричал и кричал, каркал хрипло уже когда его утащили куда-то. Стучал, колотился в дверь, сыпал проклятьями в бессильной злобе. А потом и рыдал тихонько, опустив голову на колени.
Вот тебе и судьба, в самом деле. Из таких переделок выбраться, своими руками вампера в пропасть отправить... и чтоб теперь какая-то тварь с котелком дерьма на месте башки вот так вот нос морщила.
Зубы скрипели от злости, в глазах мутнело.
Проклятая Стенсия, чтоб тебя... Пропади ты пропадом навсегда!

— Старик фон Торрен тебя в рудниках сгноит... Не простит он! До конца жизни будешь нужники солдатские драить! Правильно матушка говорила.. Отпечаток от шлема на всю башку, пёс служилый! Бумагу дай, гад!..

Странное было чувство – вот так вновь окунуться в то, что составляло ее жизнь столько лет. Теплый свет, шумные голоса, в задних рядах кто-то крикнул «Тише там!», кто-то отругнулся и возникла стремительна невербальная дискуссия на тему искусства. Какая-то часть мозга фиксировала происходящее, но по большей части девушка и музыка вновь слились вместе. Как будто проснулась от странного сна, где она не пела о приключениях, а сама влезла в них по самые эти самые…
Это была иллюзия, но иллюзия приятная, вот так вернуться к нормальному (для разухабистого барда) образу жизни. Однако Ульрика не могла побороть беспокойство, чем там закончатся переговоры в башне. Рану на руке девушка тщательно залечила прежде всего, и не только потому, что та мешала бы играть… Так что Ульрика более-менее сосредоточилась на основной задаче – поработать над имиджем Баки.
Разогрев публику несколькими веселыми песнями, девушка перешла к основной теме. Песня была не слишком серьезной, тоже приправленной смехом. О парне из деревушки в глубине лесов, голенастом и вихрастом, то простоватом, то с хитрецой, который отправился в столицу, и стал оруженосцем отважного рыцаря. О том, как отважный оруженосец со своим бьющим без промаха арбалетом несколько раз спасал и катара, и всю командую. Ульрика в этих местах добавила юмора, мол, вот они рыцарь в блестящих латах, священник, ученый маг и сыщик отважно ввязываются в бой. И дело плохо, но тут, откуда ни возьмись, выскакивает хитрый оруженосец и клац-клац-клац, отстреливает всех врагов. И когда отважные герои сразили-таки злобного мага, но почти все полегли, верный Эйден отправился принести вещи погибшего рыцаря и историю о храбрости и горестях обратно, к семье павшего катара… Ульрика решила объезжать тему Данска и Мордова на кривой козе десятой дорогой, по личности мага прошлась иронически и без деталей. Сказано – злой колдун, значит злой колдун. Черная мантия, цыплячья шея, впалая грудь, бледная рожа. Ей нужно было не напугать, а вызвать улыбки. Но на последнем куплете мелодия, придерживаясь общей темы, стала плавней, более печальной. Юный Эйден, глотая слезы о павших друзьях, направлялся в сторону рассвета, рассказать родным павших о потере и героизме…
Когда отзвучали последние ноты, Ульрика приглушила струны. Внезапно на нее накатило, хотелось не то ,что расплакаться, завыть в голос от всего пережитого. Бард уронила голову на грудь, чтобы волосы упали на лицо и мысленно влепила себе изрядную пощечину. Это был священный закон цеха – представление должно продолжаться. Скрутило живот, за сценой пожар, в доме покойник, на улицах чума – пришла играть, так играй. И пальцы вновь вспорхнули над струнами, вызывая легкую, веселую мелодию, Ульрика легонько толкнула ногой мальчишку с конюшни, который сегодня аккомпанировал с бубном (то не в склад, то в лад), и музыка взметнулась, легкая, ритмичная, под которую хотелось танцевать.

Когда наступила пора исполнителю передохнуть и приложиться к кружке, девушка постаралась подъехать к хозяину с расспросами о здешних порядках. Мол, что за человек тут капитан, сильно ли суров, и что, кстати, за тема с женщинами, которым нельзя в башню.

Стражники в таверне были, слушали представление вместе с остальными и аплодировали. Наверняка расскажут потом своим, а что из этого выйдет, пока не предскажешь. Так что какая-то цель точно была достигнута.

Позже, когда Ульрика отправилась перевести дух, тот, кого она принимала за хозяина, уже отсутствовал. На службу заступила настоящая хозяйка этой таверны, бритая налысо относительно молодая женщина. Но об уговоре помнила и она - Ульрику накормили и напоили за счет заведения.

- Говорят, для нашей же безопасности, - ответила она на вопрос про крепость, - из-за вампиров. Кто из женщин в крепости побывает, потом выпитой находят. Это наше проклятье.

- Надолго у нас? - поинтересовалась она.

Ночью у Ульрики открылось кровотечение, сказался незаживающий укус. Девушка умерла во сне.

Ее выступление привлекло внимание стражников, отдыхавшем в таверне а потом рассказавшим своим об услышанном. Распространение слухов о каком-то юном катаре Эйдене явно не было в интересах гарнизона крепости, поэтому утром к ней был выслан отряд с целью сообщить о недопустимости такого поведения и предложить покинуть эти места при первой возможности. Впрочем, оказалось, что требовать ничего и не нужно. Комнату стражникам никто на требование не открыл за неимением живых людей внутри, они уже хотели взламывать дверь, но вмешалась хозяйка и проникла в комнату первой. Она обнаружила труп, успела подобрать кошелек и только потом стала звать на помощь. Помощь, естественно, уже не потребовалась. Но как результат поползли слухи, что женщинам не только в башне бывать опасно, но и подходить к ней - обнаруженный вампирский укус был весьма красноречивым доказательством.

Эйдену весьма повезло, что деньги были прикарманены хозяйкой (о чем он, естественно, не мог знать), в противном случае его с подругой могли бы окончательно признать разбойником и неотлагательно казнить. А так все лишь шептались о проклятье, витающем над башней и набирающем силу.

Если бы Эйден мог это наблюдать, то видел бы сколь угрюмо капитан бродит по крепости и срывается на всех вокруг. А через день он явился в камеру и отослал остальных. Дождавшись, когда все уйдут, он вернулся к разговору.

- Твоя подруга, - начал снова он, пройдясь по камере, - еще нашли мертвой в таверне. Укус вампира. Ты что, правда способен убить кровососа? Расскажи свою историю, - выжидательно он повернулся к Эйдену.

Что же, у юного катара, а что бы там не брехала эта потная лощёная крыса, Эйден считал себя уже состоявшимся воином церкви, так вот, у катара было время подумать... Ночь в камере прошла беспокойно. Это был первый раз, когда он оказался в таком вот тесном узилище без всякой возможности выйти. Ему было душно... Не хватало тут воздуха.

Буря бушевала в душе героя. Меряя шагами свою темницу, он раз за разом прокручивал в голове все свои приключения в Стенсии... Злоключения, вернее сказать. Как сложно было поверить, что прошло всего две или три недели. Всего ничего, не так уж давно он бежал с караваном из родного Кессига... Прибыл в Трайбен, познакомился с Мартином и был представлен фон Торрену старшему. Брат и отец... Впрочем, юноша теперь опять сомневался в своей какой-то принадлежности к этому знатному роду. Мартин ошибся, должно быть... Напутал что-то.
Неважно..
Какой из него, Эйдена, аристократ?
С рожей немытой.

События повторялись снова и снова, лица мелькали. Мальчишка бубнил под свой длинный нос, ерошил грязные волосы, хмурил брови. Он очень устал, но сон взял лишь под самое утро... Свалившись на деревянную койку в углу, он провалился в какую-то глубокую тревожную яму... Снился Трафт, святой был сердит, зол даже, и Ульрика, прекрасная как никогда и белая как ночь. Происходило что-то неправильное, нехорошее.
Сон этот не принёс сил и отдохновения, лишь дурное предчувствие и головную боль.

Потому, известиям, которые принёс капитан, Эйден почти и не удивился.
Вчерашняя злость прошла, вроде бы. Отпустила пока. Юноша снова глядел на своего пленителя без особых эмоций. С грустью, может...

— Мы убили его вместе с Ульрикой. На Перевале... Она отвлекла его, а я несколько раз хорошо попал в него из своего арбалета.. — сухо проговорил он. Схватка с вампиром была только вчера, но теперь уже как-то выветрилась из памяти, как что-то давнее и неважное. —...Я уже говорил. Этот кровосос был слишком уверен в себе. И поплатился за это...

Прикрыв глаза, Эйден покачал головой и поджал узкие губы.

— Так как она умерла?! Что случилось?... — спросил неожиданно громко — ... Эта женщина - герой Стенсии! Она выжила в Данске, когда от него ничего осталось, спасала людей в Мордове и рисковала своей жизнью на стенах Шедоугрейнджа, защищая сраный городишко от нежити. А потом на равных с катарами прошла пол страны через леса и болота, чтобы избавить всех вас от обезумевшего некроманта! Сам святой Трафт избрал её своей вестницей...

Схватившись за голову, мальчишка ощерился всеми зубами, буравя негодяя бешеным взглядом. Сердце рвалось наружу, он закипал снова, силы вернулись. Если бы этот ублюдок не запер его тут на всю ночь, он был бы вместе с Ульрикой... И она была бы жива сейчас!
Убийца! Проклятый трусливый убийца...

— Я же просил дать ей лекаря! Ты! Вы все... Что вы за люди?! В какую дыру вы её затолкали? Укус вампира?! Да это не вампир её убил.. Это вы! Ты! И вся ваша бесова Стенсия... — Эйден чеканил слова, словно вбивая железные гвозди в крышку гроба.

Не своего ли?

- Какую дыру, парень, ты совсем что-ли? - разведя руками ответил капитан, - она ушла в таверну и закатила концерт в твою честь. И подумать никто не мог бы, что ей что-то угрожает. А потом под утро ее нашли мертвой, и единственное, что могло бы послужить поводом для смерти, это кровотечение и след от укуса вампира. Ты что, вчера не мог рассказать, что ее укусили?

Капитан почесал голову.
- Конечно, не мог. Наши сами могли бы ее тогда прикончить, на всякий случай, пока вампиром не стала.

- Эх, - он устало махнул рукой, - больно складно небылицы плетешь. Укус вампира у нее был, это факт. А ты еще вчера про своего кровососа плел. Или ты знал, что этой ночью за ней придут? Вот как будто нам тут своих проблем не хватало...

Капитан замер в какой-то нерешительности.
- Ну и что мне теперь с тобой делать?

Глядя в вялое лицо капитана, на котором застыло выражение нерешительсности и какая-то обречённость, Эйден еле сдерживался, сам даже не зная как. Наверное, только катарская шляпа на башке мешала ему хищной рысью наброситься на этого пыльного идиота и разорвать его голыми руками на мелкие части...
Может, так вот и становятся оборотнями? Когда человек уже не может сдержать скрытые внутри себя гнев и ярость... Доводят когда уж совсем.
Эта мысль заставила Эйден вспомнить того волколака, который чуть было не растерзал весь отряд на пути в Шедоугрейндж. Спаслись тогда лишь благодаря Рони, которая как-то успокоила зверя, уговорила его просто уйти... Рони и сама была оборотнем, впрочем. Спаси её душу..
Тем не менее Антон тогда их оставил, скрылся в кустах, сдержав свою ярость и жажду крови.
Удивительно. Эйден видел это своими глазами, но даже ему было сложно поверить, что такое вообще могло быть...

С воспоминаниями этими поутих немного и гнев. Раз зверь может успокоить себя, то может и юный катар. Так, что ли?
Впрочем, нельзя было ожидать что надолго... Кессигский мальчишка физически не мог общаться с служилыми крысами, подобными этому капитану. Презрение к таким вот он впитал прямо с молоком матери.
Да и кто бы смог?
Мерзавец просто ничего слышать не хочет... Вопросы свои спрашивает, а ответов не ждёт. Они, ответы эти, у него и так уже есть, судя по всему. Так чего ему надо?
Вот и теперь, сидит, ждёт чего-то. Каких-то слов. Признаний, что ли? Ублюдок...

Эйден решил не пытаться больше, даже рта не раскрыл. Прошипел что-то сквозь зубы, махнул рукой, мол, проваливай, и улегся на койку.
Уставился в потолок...

Разговор на этом был закончен. Капитан хотел, вроде, еще что-то услышать от Эйдена, но точно не ждать ответа от отмалчивающегося. В результате Эйден просидел за решеткой где-то неделю. Как он смог узнать позже, за это время все-таки подтянулись беженцы из южных земель, через Шедоугрейндж. И, видимо, у капитана что-то дрогнуло - не было серьезных оснований держать мальца.

Правда, вещи ему вернули лишь частично. Проклятое оружие, которое он хотел прихватить с собой как сувениры, отдавать не стали. Сообщили, что они теперь хранятся в часовне за замком, и не гоже такому оружию быть в руках простых людей. Опасно. И, главное, не поспоришь, это было типичной практикой, да и, кроме того, сам Эйден не мог бы поклясться, что ношение такого оружие не навлечен на него какое-либо проклятье. Так что пришлось от своего отступиться. Хорошо хоть камертон отдали, на него выдающий шмот вообще не обратил никакого внимания.

На этом юный катар отправился в таверну за вещами Ульрики. Встреченная лысая тавернщица помнила Эйдена с их дороги вперед, помнила Ульрику, и помнила песню, что та сложила в честь Эйдена, и, вроде как, достаточно охотно отправилась за вещами. Вот только среди них не хватало кошелька с деньгами и копья. И если про деньги еще можно было что-то заподозрить, то про копье она была хоть Авациной клясться, что в номере его не обнаружило. Если верить ей, то оставалось принять, что Трафт забрал свое копье, как когда-то вручил его.

Поболтавшись в таверне, Эйден двинулся дальше в Трабен. Он вспоминал дорогу вперед, и понимал, что за это время стал совершенно другим человеком. Верно же говорят, тот, кто заканчивает путешествие, — уже не тот, кто в него отправился.


И сейчас уже явно пара скелетов, как тогда в церкви, не испугала бы его, человека, убившего вампира, хоть в это никто и не готов был верить. Так что, возможно, и опасности сами уже сторонились его, потому через несколько дней он благополучно добрался до Трайбена.

Несколько сложнее было добраться до Генриха фон Торрена, но упорство, а также демонстрация символа Мартина сделало свое дело - к пожилому человеку впустили. И вот, тот сидит за дубовым столом с разложенными бумагами в богато обставленном помещении, а Эйден стоит напротив. А Генрих смотрит пристально на Эйдена. И, наконец, нарушает молчание.

- Что-то случилось с Мартином? - говорит он, не здороваясь, и ждет ответа.

Почти месяц назад Эйден уехал из Трайбена. И вот вернулся теперь... Обросший, потрёпанный. Повзрослевший.
Один.
Кто мог бы подумать?
Впрочем..

После недели вынужденного отдыха в башке Сильберна, Эйден был настроен решительно, энергия рвалась из него наружу, проволочки раздражали ещё больше обычного. Каждый встречный и поперечный в этом мире продолжал ещё сомневаться в его, Эйдена, компетенциях и праве хоть на что-то... Чуть ли не с боем пришлось прорываться даже на приём к старшему Торрену. Старик очевидно и не знал ещё ничего. Этот идиот Коспер, похоже, так и не удосужился написать весточку отцу Мартина... Перетрусил, понятно. Дурные вести... Кто хочет их приносить?
Ну, хочешь иль нет, а придётся.

Эйден громко выдохнул через ноздри, поёжился и потянул шляпу с башки. Глаз старика почти не было видно в тёмных глубоких впадинах под кустистыми седыми бровями, но юноша ощущал его острый взгляд на себе.

— Погиб... — ответил, сделав шаг ближе к столу.

Генрих перенес известие стоически. Или просто ничего не испытал?
- Как? - был его следующий вопрос.

"Неразговорчивый старик", - подумал Эйден и перешел к рассказу. Это заняло какое-то время даже при том, что он пока не коснулся деликатной темы о родственных связях. Генрих фон Торрен качал головой и слушал.

Когда рассказ был закончен, он подержал в руках вещи, переданные Эйденом, забрал и положил в ящик стола кольцо-печатку, свиток с деревом и символ Мартина. Прибор отодвинул в сторону Эйдена, отмахнувшись, что он его нисколько не интересует. На столе остались лежать камертон и кулон Катарины Брум.

- Ты сделал большое дело, придя сюда и рассказав все это, - заговорил, наконец, Генрих фон Торрен, - если у Мартина было поручение от Лунарха, то оно должно быть завершено. Я могу сделать это за тебя, а также поговорить о полноценном посвящении тебя в катары. Ты этого хочешь?

У Эйдена было время подумать о своём будущем. Сейчас он ещё мог бы, наверное, сделать вид, что не было никаких клятв и обрядов в церкви Шедоугрейнджа, свидетелей тому у всё равно почти не осталось. Да и кому какое дело? Но это стало бы предательством, в какой-то мере, по отношению к самому себе, ко всему тому, что он пережил за эти недели, и ко всем тем людям, с кем он познакомился, с которыми простился навсегда.

— Да, я хочу!... — уверено ответил он, на мгновенье встретившись с фон Торреном взглядом.
Юноша внимательно смотрел в морщинистое лицо старика, словно бы пытаясь разглядеть что-то в этих строгих суровых чертах, будто бы ожидая ещё чего.
Пальцами он непроизвольно теребил амулет, висящий под рубахой на шее.

Уже получив дозволение выйти, Эйден обернулся вдруг на пороге. Прикрыл дверь.
— Я... — начал он было, но запнулся, смутившись.
Он даже не знал, как ему следует обращаться к этому человеку. Обычное обращение без возрастов и чинов, какое было принято в Кессиге, тут явно было не к месту.
Кто он такой, этот фон Торрен? Каково его место в церкви? Насколько он вообще знатен?
Старик внушал, его уж..

— Я должен признаться еще кое в чём, если мне будет дозволено... — дозволения, впрочем, он ждать не стал. Шмыгнув носом, он вытащил из-под рубахи свой серебряный талисман в форме лисы — ...Мартин успел рассказать про этот мой амулет. Он не стал бы врать мне, я знаю..

Пока еще Эйден стоял у стола, он мог услышать бормотание Генриха фон Торрена, что с этим капитаном надо разобраться, мол, что-то там не ладно на западных рубежах. Это было приятно слушать, хоть и не обещало никакой конкретики, да напрямую к Эйдену не относилось. Но затем все это осталось позади. Старик сказал отправляться отдыхать, и что Эйдена примут, устроят, а он пока позаботится об организации обучения и дальнейшего посвящения. Он не погружался в детали, но из слов явно следовало, что о проживании и пропитании здесь в Трайбене заботиться не придется.

- В память о Мартине, - произнес фон Торрен.

В общем, можно было бы об этом и ограничиться и гадать о своем происхождении, но, уже почти уйдя, Эйден не выдержал и почти на пороге произнес то, что произнес. На полминуты воцарилось молчание, старик лишь продолжал, не моргая, буравить Эйдена взглядом.

- Как Минна поживает? - наконец, произнес он, назвав имя матери Эйдена. Имя, которое тот слышал крайне редко, потому что все звали ее просто матушкой.

О, да. Вопрос застал его врасплох.
Упоминание о матери, вот так вот, по настоящему имени, заставило его вздрогнуть, ощущение теплоты заполнило его изнутри и одновременно по спине побежали мурашки. Как же давно он её не видел... И правда, как она там поживает?
Впрочем, Эйден вполне себе знал как.

— О, у неё всё хорошо. Всё по-старому, я уверен. Держит в своём кулаке всю округу... — чуть помедлив, ответил он, непроизвольно улыбаясь и представляя у себя в голове привычную картину. Дом.

Матушка стоит на крыльце. Она в обычном своём зеленом платье, из-под которого видны старые охотничью сапоги. На поясе у неё повязан платок, шерстяной, спина болит у неё всегда. Там же видны потертая рукоять ножа, какие-то поясные сумки, мешочки, верёвочки, штучки. Она упёрла крупные руки в бока, сдувает рыжую прядь со лба и хмурится, сердито, вроде бы, но с огоньком, морщинки разбегаются от уголков глаз... Из-за спины её выходят братья, накидывая на ходу куртки, ухмыляясь, утирая рожи от какой-то еды и пива. Из раскрытой двери дома выглядывают с озорным любопытством сёстры. Все глядят на него и ждут что он скажет... А он молчит, растерялся, нашкодил что-то опять.
Заявился в наряде церковника. Так, что ли?
Да ещё и шляпу эту дурацкую нацепил, с башки сползает...

Мальчишка усмехнулся собственным мыслям. Да уж, как бы не погнала его матушка с порога вожжами...

— Да, я её тоже давно не видел... — добавил он вслух, кажется всё более менее поняв для себя.

Обереги. Кажется, Эйдена послали в город за новыми оберегами, потому что старые стали плохо действовать. Это было так недавно и так уже давно. Да и обереги-то, понятное дело, бесполезно сейчас создавать - дело вовсе не в них. Дело в той опасности, которая угрожает всему Иннистраду, и к устранению которой, возможно, Эйдену получится приложить свою руку. Как говорил получивший от Лунарха поручение Мартин, этот камертон может быть ключом для того, чтобы вскрыть обелиск стоящий во дворе церкви и достать оттуда Авацину, не извлекая демонов.

Кто знает. Камертон зачем-то был направлен на изучение в Стенсию, Катарине Брум. Лунарх что-то подозревает, что в церкви могут быть силы способные украсть артефакт и использовать его с противоположной целью. Неужели культисты настолько сильны, что протянули свою руку в ряды церкви в самом Трайбене? Кто знает. Эйден этого точно не знает. Пока он выполнил свою миссию и вернул камертон, но, к сожалению, от Катарины не осталось никаких заметок, да и самой Катарины нет в живых. Так что, по сути, нужно начинать дело заново - искать кого-то еще, способного проникнуть в тайну камертона.

А покамест он здесь, нашедший своего отца, пусть и не подтвердившего родственные связи напрямую, но и косвенного намека достаточно для такого человека. И теперь Эйден сможет по-настоящему вступить в ряды катаров и служить церкви Авацины. Удивительно, как недавно он даже помыслить о таком не мог.

Иннистрад по-прежнему находится в опасной ситуации без защиты Авацины. И кто знает, с какими еще задачами и трудностями столкнется юный катар. Но это уже совсем другая история.