[PbtA] Легенды Новосибирска | ходы игроков | Flūctus praeteriti

Июль 1998-го, 20 лет назад,
г. Новосибирск, дом ведуньи Любови Никитичны


Всё началось с тех самых пор, когда, приехав однажды к бабушке на лето, Ариадна пошла с ней в лес по грибы-ягоды и чуть не наступила на ползучего гада. Им оказался обычный уж, гревшийся на июльском солнце, свернувшись клубочком. Обычно змеи сторонятся человека и, потревоженные им, стараются поскорей убраться восвояси. Этот же был какой-то странный: он не устремился в обратном направлении, а, напротив, казалось, изъявлял желание познакомиться и подполз поближе к ноге маленькой Ариши.

Застав эту картину, бабушка нахмурилась, пробормотав что-то про «очень дурной знак», и спешно засобиралась домой, несмотря на протесты внучки: как же домой так скоро — ведь они ещё не набрали корзинку с верхом, как договаривались! Ужа девочка тогда совсем не испугалась и, как многие любознательные, непоседливые дети, порывалась проверить на деле, что будет, если потаскать его за хвост. «Ведь змейка же сама хочет поиграть!». Но Любовь Никитична была непреклонна.

Добрую половину обратного пути чёрная голова нового приятеля мелькала то тут, то там среди высокой травы к вящей радости девочки. «Смотри, бабуля, он играет со мной в прятки! Давай возьмём его себе!» — веселилась Ариша. Уж действительно полз следом за девочкой, как верный хозяину пёс. А бабушка почему-то всё больше и больше сердилась. Придя домой, женщина строго-настрого запретила внучке приближаться к этим «злым созданиям» и припугнула, что они могут ужалить насмерть.

Ариша тогда очень расстроилась, плакала и протестовала. Ей было стыдно, что она бросила нового друга одного в лесу. И не верилось, что он может так подло поступить — разве друзья так делают? И вообще, если бы он хотел её укусить, почему не укусил? Но каверзными вопросами, которыми она засыпала бабушку, маленькая бунтарка добилась только того, что её поставили в угол на весь оставшийся день и выпустили лишь под вечер. Любовь Никитична души не чаяла в единственной внучке, но именно эта безграничная любовь побуждала её воспитывать ребёнка в строгости.

Пришлось девочке смириться и оставить мысли о необычном питомце. Может, змеи и правда опасны? Бабушка взрослая и много знает. Она ведь не стала бы её обманывать, правда?


***

Той ночью Ариша проснулась от шума: из библиотеки на первом этаже доносились громкие голоса — бабушка с кем-то спорила. Но о чём, было не разобрать, слышались только самые звучные обрывки разговора.

— Я обещаю, что всё исправлю, — сказала бабушка.
— Я ждал довольно долго, и время вышло. Вы не соблюдаете должным образом условия договора, Любовь, — спокойно возразил незнакомый мужской голос. — А потому я вынужден принять санкции в отношении Вас. И это будет…

Дверь распахнулась.

— Ба-аб, я пить хочу… — объявила с порога заспанная Ариша, протирая глаза.

Несколько секунд продолжалась немая сцена. Оба взрослых никак не ожидали, что их разговор прервётся таким неожиданным образом на самом интересном месте, и теперь молча смотрели на девочку. Первым нашёлся с выходом из положения высокий мужчина в чёрном костюме.

— Какой милый ангел!

Гость улыбнулся и развернулся к девочке, убрав заложенные за спину руки. Сейчас он прямо смотрел на неё с высоты своего роста. А она так же прямо смотрела на него и, казалось, разглядывала с любопытством.

— Здравствуйте, — чинно поприветствовала она незнакомца, обратившись к нему на «Вы». Всё, как учили родители.
— Добрый вечер, — умилившись такой воспитанности, ответствовал посетитель и присел на корточки, чтобы стать одного с маленькой собеседницей роста. — Как Вас зовут, юная леди?
— Ариша.

Хлопнув глазами спросонья, как совёнок, «юная леди» продолжала осоловело рассматривать ночного гостя своими большими голубыми глазами.


И, кажется, этот взгляд порядком озадачил гостя. Он привык к иной реакции: обычно дети, завидев его, испуганно жались к матерям и принимались плакать. Не говоря уже о том, что их собственная энергетическая оболочка — пока ещё слабая и неустойчивая — не могла долго вынести его близкого присутствия. Но этот ребёнок… Мужчина всё смотрел в эти пронзительные голубые глаза, и улыбка не сходила с его лица. Ответил он не сразу.

— Ариша — это Арина?..
— Ариадна Андреевна, — важно пояснила девочка.
— О, это серьёзно! Простите, пожалуйста, мне моё невежество, Ариадна Андреевна, — подыграл её собеседник.
— Что такое «невежество»? — спросила та.
— Когда человек мало всего знает, его называют глупым. Или невеждой. Или говорят, что он невежественный, — пояснил гость.

Обычно на засыпанье их вопросами окружающие постарше реагировали без особой радости и быстро уставали на них отвечать. Незнакомец не стал отмахиваться от неё вечной отговоркой всех взрослых «вот вырастешь — и узнаешь», и его понятный, терпеливый ответ моментально добавил ему очков в личном рейтинге девочки.

— Меня всё время путают с Ариной, — посетовала она.
— Не расстраивайся, — успокоил её посетитель. — У тебя очень красивое имя, Ариша. И сама ты, когда вырастешь, будешь красавицей. Настоящей принцессой.
— А откуда Вы знаете? — полюбопытствовала маленькая собеседница и сделала шаг ему навстречу.

Этот опасный жест заставил Любовь Никитичну очнуться, наконец, от оцепенения и обрести дар речи.

— Ариадна, иди в свою комнату, — строго сказала бабушка.

Когда она сердилась, то всегда называла внучку по полному имени. Впрочем, сейчас она не сердилась, а как будто… боялась и сильно нервничала.

— Пить, — напомнила девочка свою просьбу.
— Вот, — женщина взяла с письменного стола стакан и вручила внучке. — А теперь марш в постель.
— Бабуль…
— Ну что ещё?
— А Фунтику не страшно одному в лесу?
— А кто это, Фунтик? — мягко вмешался незнакомец.

Вдохновлённая сторонним интересом к своей беде, девочка вновь повернулась к мужчине и принялась с энтузиазмом поверять ему детали:

— Фунтик — это мой друг. Он змей и живёт в лесу. Мы сегодня играли.
— Ты дружишь со змеёй? — участливо удивился собеседник.

Этот необычный ребёнок не переставал подкидывать сюрпризов и заинтересовывал его всё больше.

— Ага, — кивнула девочка. — Он сам приполз ко мне, а потом захотел поиграть в прятки. А бабушка сказала, что он плохой и злой…
— Вот как? Разве он тебя обидел?
— Не-а! Даже не укусил. А бабушка говорит, что все змеи злые и кусаются.

Мужчина смерил коротким взглядом Любовь, тревожно внимавшую этому далеко зашедшему диалогу.

— Не обижайся на бабушку, — мягко сказал он Аде. — Она просто… очень тебя любит, так ведь?

Он вновь поднял взгляд на женщину, и что-то холодное, жестокое, неумолимое блеснуло в его тёмных глазах и безупречной улыбке. Что-то заставившее Любовь Никитичну вздрогнуть от страшной догадки.

— Ребёнка я тебе не отдам! — в ужасе прошептала она. — До семи лет ты вообще не смеешь к ней прикаса…
— А может, мы спросим саму Аришу? — перебил её тираду демон и издевательски ухмыльнулся — мол, да кто твоё мнение учтёт вообще?

Он снова повернулся к младшей собеседнице.

— Будешь со мной дружить?

Но девочка вдруг резко отрицательно замотала головой.

— Нет, нет, ни за что! Бабушка не разрешает мне с чужими водиться.
— Ну это не беда, — увещевательно возразил тот. — Мы ведь наполовину познакомились. Я уже знаю твоё имя. А меня зовут Aстарот.
— Астрот, — повторила Ариша.
— Нет, — мужчина снисходительно улыбнулся и произнёс медленно, по слогам: — As-ta-roth.*
— As-ta-roth, — старательно повторила девочка следом.
— Да, вот так правильно. Молодец, — похвалил он.

Любовь Никитична вздрогнула. Демоны, особенно верховные, никогда не называют своего истинного имени просто так. И если покровитель это сделал…

— Ариадна, тебе пора спать! — ещё строже прежнего повторила она, и звучало это как требование.
— Ну ба-аб…

Богословская-младшая явно не горела желанием отправляться в скучную спальню, когда у бабушки тут такие интересные гости.

— Без разговоров, — отрезала та.
— Любовь Никитична, если Вы не заметили, мы с мадемуазель Ариадной беседуем, — спокойным тоном, но тоном, не терпящим никаких возражений, напомнил Астарот. — И я был бы признателен, если бы Вы не мешали нашему разговору и, покуда мы беседуем, сварили бы мне чашку натурального кофе в турке. Прямо сейчас.

Женщине пришлось смолчать, удостоившись роли молчаливой официантки. Было бы гораздо хуже, если бы её просто выставили за дверь без позволения вернуться.

— Откуда Вы знаете, что я вырасту и буду принцессой? — обрадованная неожиданной защитой и возможностью остаться, продолжила свои расспросы Ариша.

Отличаясь хорошей памятью, она запомнила, что на последний её вопрос новый знакомый пока так и не ответил.

— Принцессой. А потом даже королевой, — подогрел её любопытство демон. — Просто я… волшебник. И вижу будущее.
— Правда-а? — глаза девочки загорелись живым интересом.
— Правда-правда, — весело подмигнул ей «волшебник».
— А что Вы умеете?
— Много чего. Например, разговаривать с некоторыми животными. Кстати, когда я шёл к вам в гости, то как раз встретил Фунтика, и он просил передать, что совсем на тебя не обижается. «Пусть Ариша не грустит и не беспокоится. Мне хорошо в лесу, тут мой дом», — так и сказал.

Такой новости девочка обрадовалась и подошла ещё ближе, на расстояние вытянутой руки. Но демон вдруг напрягся и отступил на шаг назад.

— Тебе нельзя подходить ко мне слишком близко, — грустно улыбнулся он.
— Почему?
— Потому что ты ещё маленькая.

Астарот знал, как обидно из уст взрослого звучит такое объяснение для ребёнка и хотел бы назвать другую причину, но её не было. Любовь Никитична была права: ребёнок до семи лет был неприкосновенен для любого инфернального существа. Этот незыблемый закон существовал с самых начал мироздания и соблюдался неукоснительно вот уже не одну тысячу лет. Как и следовало ожидать, девочка восприняла сказанное иначе и насупилась.

— Ты такой же, как они! — обиженно укорила она, и в голосе её послышалось разочарование.
— Кто? — непонимающе переспросил демон.
— Все! Они тоже говорят мне «Уходи!» и прогоняют! Никто не хочет со мной играть! А взрослые всё время говорят, что я маленькая, и ничего не объясняют! Ты такой же! Ну и уходи сам! Злой, противный! Не хочу с тобой разговаривать!

От такой неожиданной вспышки детского гнева, всепоглощающего и беспощадного, Астарот порядком растерялся. Ему ещё не доводилось становиться объектом агрессии со стороны маленького смертного (да что греха таить — и взрослого смертного тоже), который, к тому же совершенно не испытывал перед ним страха. Пока что ясно было одно: Астарот ненароком задел особо чувствительные струны детской души и оживил какие-то неприятные, травмирующие психику воспоминания.

— Тебя кто-то обижает? — демон попытался вычленить рациональное зерно из этого потока брани (и попыток надавать ему тумаков маленькими кулачками).

Приходилось постоянно лавировать, маневрировать и уворачиваться, чтобы не позволить Арише себя коснуться. И со стороны эта картина выглядела, пожалуй, комично: маленькая девочка гоняет верховного демона. Вошедшая с чашкой свежесваренного кофе Любовь Никитична при виде этой сцены замерла на пороге с раскрытым от изумления ртом, не зная, что предпринять, дабы утихомирить разбушевавшуюся внучку.

— Да, обижает! — гневно выпалила девочка. — Ты! Ты меня обижаешь! И они тоже! Злой, плохой, вредина!

И она вдруг расплакалась навзрыд.

— Они… меня… не берут к себе… Не хотят дружиться… И играть тоже… Потому что… я чужая… — всхлипывала она.
— Какая чужая? — участливо спросил Астарот.
— Не знаю. Они так говорят.
— Другие дети?

Ариша кивнула и снова всхлипнула.

— Но я хочу с тобой дружить, — мягко напомнил демон. — Помнишь?
— А чего ты тогда от меня бегаешь!

Маленькая бунтарка оторвала ладошки от лица и подняла на собеседника заплаканные, но всё ещё сердитые глаза.

— Ну-ка сядь вот сюда, — Астарот указал ей на стул и присел на некотором отдалении на корточки. — Я не бегаю. Просто я тоже другой, как ты. Волшебники очень сильные. И если они будут подходить слишком близко к детям, то могут случайно их поранить, потому что те ещё маленькие. Но волшебники не хотят ранить своих друзей. Поэтому не прикасаются к ним, пока они не вырастут и не станут сильными. Понимаешь?
— Ага, — кивнула Ариша, шмыгнув носом. — Недавно я сильно взяла бабочку за крыло, и оно оторвалось… — провела она аналогию.
— Вот видишь, — приободрился Астарот, видя, что девочка перестала ронять слёзы.
— А у тебя есть друзья?
— Друзья… — несколько оторопел он от вопроса.

А могут ли вообще у демона быть друзья? В лучшем случае временные союзники. А так, в остальном… Подневольные рабы, подчинённые, знакомые…

— Нет, у меня нет друзей, — покачал он головой.
— Это потому что тебя все боятся? — вновь взялась за расспросы Ариша.
— Да. Наверное, поэтому.
— И ты поэтому злой? Потому что тебе грустно, что никто не хочет с тобой дружить.
— Пожалуй… — задумчиво согласился Астарот.
— Я тоже злюсь, — понимающе вздохнула девочка.

Говорят, устами ребёнка глаголет истина. Аришино безыскусное размышление вслух натолкнуло Астарота на мысль, что он никогда не рассматривал природу демонов с такой позиции, как причинно-следственный социальный феномен. И сейчас, будучи вынужденным объяснять девочке сложные вещи простым языком, он удивился тому, как сильно недооценивают умные взрослые ментальные способности «несмышлёных» детей. Ариша вдобавок ко всему была прозорлива — безошибочно считав его тёмную, «злую» сущность — но отчего-то это знание не отбило у неё желания продолжать общение.

— А я тебя не боюсь, ты совсем не страшный, — пожала она плечами.
— Ну спасибо на добром слове, — хмыкнул Астарот и улыбнулся.
— А ты… а ты будешь?.. любишь?..

Маленькая собеседница вдруг замялась, обуреваемая противоречивыми эмоциями, но потом всё же вытащила из кармана своё сокровище и протянула его демону на ладошке. Сокровищем оказалась шоколадная конфета, отложенная в надёжное место про запас. Удивительное пожертвование, если учесть, что сладкоежкой Ада была ещё той.

— Спасибо… — кажется, демон был искренне тронут таким жестом. — Я обязательно её съем, если ты положишь её на стол.
— Хорошо! — обрадовалась Ариша найденному компромиссу и, улыбнувшись в ответ, сделала, как просили. — А ты умеешь делать какие-нибудь фокусы?

Слёзы на её щеках уже совсем высохли, и прежней грусти уступила место неизменная пытливость.

— Хм, дай-ка поду-умать, — в деланной нерешительности потёр подбородок Астарот. — Когда у тебя день рождения?
— Нескоро ещё. Зимой, — с готовностью ответила девочка. — 13 декабря.
— Ага, — шутливо посерьёзнел демон. — Так, а зимой у нас что?
— Зимой холодно и большие сугробы, а ещё можно кататься на санках, и играть в войнушку, и валяться! — подсказала маленькая помощница.
— Точно!

Астарот заговорщически подмигнул и взмахнул рукой, произнеся какую-то абракадабру (больше для развлечения своей зрительницы, нежели для усиления эффекта) — с потолка тотчас посыпались снежинки. Настоящие, серебрящиеся в свете лампы, узорчатые кристаллики замёрзшей воды. Ариша запрыгала от восторга и весело, звонко рассмеялась.

— Бабушка, смотри, снежинки! — радовалась она фокусу, хлопая в ладоши.

А Астарот всё смотрел и не мог оторвать взгляд от этой красоты — искренней, неподдельной эмоции… Проделанный трюк почти ничего ему не стоил, ничтожные энергетические затраты. Но как много счастья он принёс этому маленькому человеку. А ещё подарил ему самому восхищённое любование. Любование им. Впервые за сотни лет кто-то смотрел на него без страха. Впервые кто-то неподдельно ему улыбался.

— Ариша, нехорошо донимать гостя так долго, — решилась подать голос Любовь Никитична, и на этот раз покровитель не стал её осаждать.
— Мне и правда пора в свою страну волшебников, — согласился демон.
— А ты придёшь ещё? — с надеждой заглянула ему в глаза девочка.
— Конечно. Я буду приходить на твой день рождения и именины. Договорились?
— Хорошо! Я буду ждать.

Ариша сладко, с упоением зевнула — всё же сказывалось утомление от долгого нахождения рядом с энергетически сильным представителем иного измерения.

— Доброй ночи, юная леди. И до скорых встреч, — галантно поклонился Астарот на прощанье.


***

— Вашей внучке передались магические способности вашего рода, и она будет сильнее Вас, когда вырастет, — не оборачиваясь, сказал Астарот, как только они с Любовью остались одни. — Она уже сильнее Вас в некоторых аспектах. Из девочки выйдет отличная чародейка. Надеюсь, Вы планируете посвящать её в своё ремесло?
— Обучение нельзя начинать ранее семи лет… — опасливо отозвалась женщина, силясь разгадать, к чему клонит покровитель, однако его спина не отличалась красноречивостью.
— Кстати, сколько ей? — спросил демон через плечо, как бы между прочим.

Но Любовь Никитична не торопилась с ответом.

— А, впрочем, не утруждайте себя сокрытием этой информации, — небрежно махнул рукой мужчина, разгадав её манёвр. — Вы заключили со мной договор осенью 91-го, а примерно через год, 13-го декабря, если быть точным, Ваша дочь произвела на свет своего первого — и единственного пока — ребёнка. Таким образом, Ариадне сейчас 5 лет, зимой будет 6. Всё верно?

Он, наконец, обернулся и, смерив подчинённую взглядом, холодно добавил:

— Вам, очевидно, сейчас не до математики. Зато Вас наверняка занимает вопрос, какое наказание я придумал Вашей беспечности и недобросовестности, о коей говорил ранее. Так вот. В качестве платы я забираю девчонку.
— Смилуйтесь, Ваша Светлость! Только не её! Пощадите, умоляю! Всё, что угодно, но не трогайте мою внучку!

Знахарка рухнула на колени и забилась в конвульсивных рыданиях.

— Но я хочу именно её, — безапелляционно произнёс демон, безучастно взирая на страдания женщины. — У неё будет всё необходимое, самое лучшее. Она никогда не будет ни в чём нуждаться. Равно как и её семья, — пообещал он.
— Зачем она Вам? — простонала Любовь.
— Я ведь уже сказал. У неё выдающиеся способности и большое будущее. Она достойна быть Королевой. При должной и кропотливой подготовке, конечно. Но это уже не Ваши, а мои заботы.

От услышанного глаза женщины в ужасе расширились. На своём веку Любовь никогда не встречала смертных девушек, удостоенных этого титула. Однако читала в источниках, циркулирующих в узких кругах, какую разрушительную мощь могут являть эти перерождённые. Королевы (иные авторы использовали термин «Тёмные Королевы») не просто получали силу напрямую от демона — они аккумулировали её, постепенно вырабатывая к ней иммунитет. В конце концов ассимилируя эту поначалу чуждую тёмную энергетику, они делали её своей и осваивали в совершенстве. Менялись при этом и сами. Стать Королевой означало шагнуть в Бездну без оглядки, без возможности вернуться. Правда, большинство из этих обречённых узнавало об этом слишком поздно.

— Моя внучка никогда не станет Тёмной!
— Она никогда не сможет жить среди простых смертных, потому что родилась для иной миссии, — бесстрастно возразил Астарот. — Вы только что её слышали. Люди её уже не принимают. А ей всего пять лет. Что будет дальше? Через десять, двадцать лет. Всё чудесным образом исправится? Нет. Люди ненавидят одарённых, тех, кто хоть немного отличается от них самих, серых обывателей. Неужели Вы желаете собственной внучке до конца своих дней жить изгоем, в одиночестве и страдать от нападок, только потому что она иная? Это справедливо, по-вашему?

Любовь не отвечала, тяжело дыша, устремив невидящие глаза в одну точку на полу.

— Я не тороплю с решением. У Вас есть ещё около полутора лет, чтобы хорошенько всё взвесить.
— Моё решение будет неизменно: никогда! Никогда ты её не получишь! — знахарка подняла на покровителя полный ненависти взгляд.
— В таком случае девчонка умрёт, — равнодушно пожал плечами Астарот. — Это будет гораздо гуманней, нежели обрекать её на существование отверженной.

Он лгал.

Он не помнил, когда в последний раз был не в состоянии поднять на кого-то руку. И был ли вообще когда-то ранее такой раз? Сегодняшней ночью демон ощутил это новое, странное, пугающее и вместе с тем волнующее чувство — неспособность причинить вред маленькому, слабому смертному существу с пронзительными льдисто-синими глазами. Сможет ли он когда-нибудь?..


***

Данное Ариадне слово Астарот сдержал: последующие 13 лет, вплоть до её совершеннолетия, он приходил и смотрел на неё. Всегда издалека и незаметно: затерявшись в толпе, прикрывшись газетой на лавочке в парке, сидя в очереди или в кафе за соседним столиком, попивая чашку кофе… Он наблюдал, как наблюдает садовник за тем, как из небольшого, неприметного плотного бутона распускается душистая роза, королева цветов. И ждал того заветного момента, когда можно будет сорвать этот дикий, непокорный, своевольный и капризный цветок для себя, пусть даже и исколов руки в кровь.

Все эти годы на день её ангела** семья девочки получала в подарок один драгоценный камень редкой воды и огранки. Каждый раз разный. Неизменно было одно: все самоцветы упоминались в Священном Писании, как быстро заметил отец Ады. Всего 13 камней. «По числу Христа и 12-ти апостолов», — сказал как-то глава семьи, и родители посчитали это добрым знаком для дочери, родившейся 13-го числа. Но как ни старались они выяснить имя или координаты неизвестного благодетеля, всё безрезультатно.

Со змеями Ада с того дня больше не играла. А на место любознательного дружелюбия по отношению к этим пресмыкающимся отчего-то пришёл панический страх… Любовь Никитична так и не смирилась с инаковостью внучки и сделала всё возможное, чтобы нивелировать её. Она не знала, что через каких-то полтора года Костлявая постучится в её двери.

Февраль 2017-го,
г. Новосибирск, дом Ариадны


— Бабушка умирала тяжело, долго. Никак не могла перейти за черту. И всё внученьку к себе звала попрощаться. Меня то бишь. Как же, единственная наследница. Наследница, мда… Чёрт бы не видал это наследство.

Окутанная полумраком комната осветилась оранжевым язычком пламени. Лицо сидящей в кресле Ариадны, обрамлённое чернотой волос, сейчас было скрыто в тенях.

— А, я же не представилась полностью, пардон. Моя фамилия Богословская. Очень смешно, — фыркнула она, заметив, как Владимир легко улыбнулся.

Пальцы выудили из пачки тонкую сигарету, чиркнула каминная спичка.

— Можно подумать, я виновата, что меня так по-дурацки зовут. Но когда отец у тебя — далёкий-далёкий потомок священников и выходец из рода старообрядцев… тут-то и выходит не пойми что с фамилией. А Ариадна — это уже мамина мечта. Она у меня профессор филологии, всю жизнь посвятившая изучению творчества Марины Цветаевой. Дочь у сей поэтессы звали Ариадной. Вот и мне это имечко перешло «по наследству». Наследство у меня то ещё… Внушительное. По большей части от той самой бабушки и досталось. Её уже 18 лет как нет.

Рассказчица замолчала, выпустив кольцо дыма, будто раздумывала, стоит ли продолжать дальше. Но раз уж сказала «А»…

— Я вот как чувствовала, что не надо мне к одру бабулиному приближаться, когда она отходить в мир иной надумала. Но родители настояли — как же, родная кровь, надо проводить в последний путь по-человечески, как положено: с благословениями, прощаниями, напутствиями, бла-бла-бла. Сто раз вышла всем боком потом эта преемственность поколений.

Ада стряхнула пепел в стоящую рядом пепельницу в виде «Каменной розы».*

— Вот какие, к чёрту, напутствия семилетней соплячке? Головой бы подумали. Психологическую травму ребёнку только создавать. Я тогда только в школу пошла. Стрессов и без того хватало.

Многие вспоминают школьные годы с тёплой ностальгией, мечтая вернуться в то время. Ада не вспоминала и не мечтала — для неё эта веха в биографии стала порой мучительных испытаний на прочность. Социум не принимал белых ворон, предпочитая заклёвывать их.

— Помню, страшно было до жути. Но раз велено — делать нечего, подхожу. Берёт меня бабушка за руку, крепко так, и странные какие-то вещи начинает говорить. Ну, это тогда они мне мудрёными показались в силу возраста. А родители — так те просто на предсмертный бред списали. Теперь-то я понимаю, каких дел натворила Любовь Никитична… Впрочем, о покойниках или хорошо, или ничего.

Сидящая криво, невесело усмехнулась.

— Но про наследное состояние слово сдержала. Всё, что было у неё, оставила мне как единственному потомку. Дом, сбережения, книги в тяжёлых переплётах, старинные украшения… «Береги, — говорит. — И только по женской линии в нашем роду передавай. Дочери или внучке». Какие уж тут дочери при такой жизни… Ну да это всё лирика. «А ещё, — говорит, — передаю тебя под покровительство.** Если совсем невмоготу станет — поможет. Но понапрасну лучше не тревожь. И всегда помни: долг платежом красен». Кто поможет? Кому под покровительство? Почему не тревожить? И что ещё за долг такой? Сплошные вопросы. А ответы узнать уже нельзя — потому что на тех словах почила в Бозе Любовь Никитична. Хотя, пожалуй, и не в Бозе вовсе, мда…

Девушка замолчала снова, и на этот раз тишина длилась дольше. А Владимир не торопил с повествованием. Он был хорошим слушателем. Наконец, Ада продолжила, устало потерев лоб.

— Помню, со мной тогда случилось что-то вроде припадка… Всё как в тумане. И вообще с тех пор что-то неладное стало твориться. То голоса какие-то, то образы, пугающие тени… Родители — в панике. К кому меня только не водили. Светила науки чесали в затылке и разводили руками, ссылаясь на «непрояснённый анамнез». На психучёт, впрочем, поставили, как полагается. Святая вода, походы в церковь и разные молельные ритуалы тоже эффекта не возымели. Зато мама в набожность ударилась — так что, по иронии судьбы, у меня не только «богословская» фамилия, но и соответствующие знания с детства. Я много читала религиозной литературы в ту пору. Только без толку это всё. Как голоса слышала, так и продолжала слышать, как видела жуткую хрень, так она мне и продолжала являться.

Она сделала неопределённый жест рукой.

— Спустя пару лет только родителям сказали, что со мной не так. Как последнее средство решились они на походы к «бабкам». Много к кому водили — большинство было просто шарлатанками, только деньги тянули. И только одна сказала, в глухой какой-то деревне: «Метка на дочери вашей. Не снять это ничем, пока долг кровника не выплатит». Кровник — это на профессиональном языке знахарей «кровный родственник». Ну да ты и сам знаешь. Тут-то мои про бабушку и вспомнили с её наследством и долгами…

Она откинулась на спинку кресла и, закинув нога на ногу, покачала носком.

— Мама ещё больше в религию ударилась. Думала, вымолит меня своим усердием из демонической кабалы. Ха-ха. Папа с горя выпивать начал. А как тут не запьёшь? Единственная дочь, гордость, столько планов, столько надежд — и вмиг всё прахом пошло. Ни семьи у неё не будет, ни диплома врача, на которого она так мечтала выучиться. Потому что кому нужен врач, которого самого лечить надо в психушке? Да и жениться на «бесноватой» кто станет?

Ариадна красноречиво развела руками, давая понять, что желающих не нашлось.

— Я с возрастом, правда, поумнела и стала говорить, что ничего такого сверхъестественного уже не вижу и не слышу, и никто мне не является. А то всё детские выдумки были. Не хотелось своих расстраивать, а то, чего доброго, с катушек совсем съедут. Да и неохота было всё время таблетки глотать и отвечать на стандартные вопросы дядечки в белом халате, которому совершенно на меня пофиг. Словом, с учёта меня благополучно сняли и формально реабилитировали в глазах окружающих. Однако в ближайшем окружении репутация, как говорится, всё равно уже была подмочена. Поэтому, как только я вошла в возраст совершеннолетия и вступила в права наследства, решила — чего от судьбы бегать? Раз написано мне такое на роду, не буду противиться.

Она сделала пару глубоких затяжек.

— В общем, уехала я в Новосибирск, бабушкин наследный дом заселять. Она сама коренная сибирячка была. И места силы правильно умела определять. Это я уже потом выяснила, когда начала завещанные мне книги читать и осваиваться в оккультной сфере. Может, даже подспорьем сделаю. Удивительно востребованная «профессия» оказалась. Даже не думала, что современные люди настолько увлекаются эзотерикой и верят в колдунов. Ну, то есть белых и чёрных «мастеров», на профессиональном языке. Да ты и сам знаешь, кому я рассказываю.

Она затушила докуренную сигарету.

— Родители ничего не знают, конечно. Когда звоню им, говорю совсем другое: что занимаюсь любимым делом, фрилансю, рисую на заказ, теперь учусь на дизайн сайтов, и что всё хорошо. Зачем их зря тревожить?

Владимир пока никак не комментировал сказанное, ожидая, когда Ада даст знак, что закончила. Но в воздухе явственно витал ещё один вопрос. Самый главный. И Ада не стала испытывать терпение гостя.

— Что же до моего так называемого потустороннего… руководителя, то он отличается пунктуальностью и вообще персона серьёзная. Явился точно в 18-й день моего рождения, как бабушка и предупреждала. И сразу распоряжения налево-направо начал раздавать: это надо сделать, а вот это не стóит. А я же девочка строптивая. «Ну-ка поумерь свой воспитательский пыл, — отвечаю ему. — Детей своих воспитывать будешь. И вообще, я тебе тут нанималась что ли на побегушках быть? Ты мне по наследству перешёл, а я о таком не просила. Так что, когда просишь, изволь говорить “пожалуйста”».

Ада весело, с каким-то даже хулиганским задором, усмехнулась, вспоминая свою самоубийственную выходку.

— Да-а, крепко мне тогда досталось за такие дерзкие речи… Пришлось в итоге исполнять, что велено. Но он ведь тоже не дурак: понимает, что убивать меня ему резона нет, сам в же в убытке и останется, без слуги. В общем, сошлись на том, что гораздо продуктивней будет отношения строить в ключе сотрудничества. Вроде бы получается пока. Если по существу разобраться, он может быть довольно сносным, если подход к нему найти. Паршивец ещё тот, конечно, но паршивец знающий и знаниями делящийся, когда пребывает в хорошем настроении. Да и не только знаниями. В конце концов, я не бедствую. Если захотеть — с таким покровителем никогда ни в чём нуждаться не будешь. Только я не хочу. Потому что за всё в этом мире надо платить. В общем, бывает и гораздо хуже начальство. Уж я-то знаю, о чём говорю. Shit happens, друг мой. Shit happens.

Пристально смотря на молчаливого собеседника, Ариадна Богословская широко улыбнулась, но он видел, что глаза её были печальны.

17 декабря 2010 г., 15:43
г. Новосибирск, дом Ариадны


Пыхтя и чертыхаясь, Ариадна буквально висела на книжном стеллаже в попытке добраться влажной тряпкой до самого дальнего угла верхней полки. На днях ей исполнилось 18. Она переехала в бабушкин дом менее недели назад и ещё не успела обзавестись стремянкой — так что пришлось призвать на помощь всю свою природную гибкость, акробатические таланты и целых 158 см чистого роста, чтобы балансировать на такой высоте, стоя на неудобной поверхности.

Периодически чертыханья перемежались громким приступоподобным чиханием (и попытками не загреметь костями с 3-х метров): хоть Ада и выпила таблетку против аллергии заранее, а всё же проклятая непереносимость пыли давала о себе знать. Нужно было истребить её как можно скорее — вот новоиспечённая домовладелица и затеяла генеральную уборку.

— Добрый день, — послышался за спиной приятный мужской голос.

От неожиданности Ада вздрогнула и обернулась, чуть не спикировав вниз — ухватилась за выступ в последний момент.

— Апчхи! — прозвучало вместо ответного приветствия.
— Будьте здоровы.

По всей видимости, стоящий внизу посетитель появился здесь некоторое время назад и не без интереса молча наблюдал за её манипуляциями, прежде чем обнаружить себя.

— На мой взгляд, Вам не очень подходит это занятие — оно, очевидно, вредит здоровью, — заметил гость.

Впрочем, в голосе его не было и тени сочувствия.

— Желаете помочь и облегчить мои страдания? Второй тазик и тряпка — в ванной, ведро и швабра там же, — в своём фирменном стиле ответила Ада и начала аккуратный спуск.

Астарот (а это был он) хмыкнул: ему ещё не доводилось получать приглашение на субботник от своих подчинённых. За короткое время знакомства с Адой он пока не успел сделать для себя вывод: то ли в девчонке говорила дерзость, то ли недостаток воспитания, то ли это было обычное безрассудство молодости. Все три недостатка, впрочем, успешно нивелировались и поддавались корректировке. При наличии времени и терпения. Демон возрастом в несколько тысяч лет имел и то, и другое в избытке. Потому с наказанием Астарот не спешил. Пока что.

А ещё ему было любопытно наблюдать за этим диковатым зверьком, который превентивно выпускал колючки по поводу и без. Мало кто из смертных осмеливался говорить с ним вот так — открыто, запросто и с претензией на равенство. Как правило, люди в массе своей просили и клянчили, унижались и стелились, заверяя его в своей бесконечной преданности и готовности служить. Случались изредка казусы: некоторые падали в обморок — слабая энергетическая оболочка не выдерживала его близкого присутствия. Но в целом — одно и то же из раза в раз. За сотни столетий к этому привыкаешь, от этого устаёшь. А здесь — ему, адскому владыке и командующему не одним легионом демонов, предлагают взять в руки… швабру. Неожиданное разнообразие. Это было даже забавно. И необычно.

Спрыгнув со стеллажа, Ариадна бросила пыльную тряпку в мыльную воду и сполоснула руки.

— Сейчас белый день. И сегодня не среда, — напомнила она, коротко глянув на гостя.
— Верно. Однако я посчитал непозволительным расточительством ждать ещё четверо суток. К тому же как куратор я могу являться к Вам, когда пожелаю, и столько раз на дню, сколько пожелаю.

Пройдя к полке с ровным рядом корешков (часть томов Ада уже успела рассортировать согласно составленному каталогу), Астарот потянул за один и раскрыл книгу на случайной странице.

— Ну, если Вам так нравится созерцать вспотевших, растрёпанных людей в домашних трениках, то пожалуйста, — пожала плечами девушка.

Подолом влажной футболки она утёрла выступившие от чихания слёзы и подхватила таз, намереваясь сменить воду.

— Я-то думала, это претит Вашему чувству эстетического, — добавила она с явным намёком на изысканный костюм визитёра.
— О, ничуть, — невозмутимо отозвался тот, оценивающим взглядом задержавшись на девушке дольше обыкновенного. — Я бы сказал, такой Ваш вид даже… интереснее.

К слову, этим вечером демон предстал в облике эпохи викторианства: элегантно пошитый костюм-тройку дополнял чёрный шейный платок, туго завязанный плотным узлом под самое горло.


— Я пришёл заранее, потому что у меня для Вас будет задание, — бросил Астарот вслед уходящей.

Ада замерла на пороге, медленно развернулась и недовольно воззрилась на незваного гостя. Запасы её терпения стремительно подходили к нулевой отметке: мало того, что он заявился в неположенный день, так ещё и не просто так. Да тут ещё эта аллергия на пыль окончательно её доконала. Покрасневшие глаза нестерпимо чесались, в носу свербило, дышалось с трудом. Хотелось скорее покинуть комнату, на время уборки превратившуюся в пыточную камеру.

— Только и всего? А больше Вам ничего не нужно? — не удержалась она от ехидства.
— Я бы не отказался от чашки свежесваренного кофе, — спокойно ответил «викторианец», не отрываясь от чтения. — Крепкий, чёрный, без сахара. Благодарю Вас.

Ада аж рот открыла от такого невозмутимого нахальства. И тут же закрыла. Ещё немного — и она выплеснет содержимое таза прямо на… Так, стоп. Чувствуя, что закипает, девушка почла за лучшее побыстрее убраться из библиотеки в сторону ванной. Куда первоначально и направлялась.

Проводив её взглядом, демон довольно хмыкнул. Взрывной темперамент, невыдержанность, строптивый характер и яркая, «вкусная» эмоциональность — воспитательной работы непочатый край. При должном ювелирном мастерстве из этого алмаза должен получиться бриллиант редкой воды и огранки.

Астарот был таким мастером. Ему нравилось создавать шедевры. Всякий раз ощущать себя скульптором, под резцом которого в этот самый миг рождается нечто прекрасное, совершенное произведение искусства, творение гения мысли, в которое хочется вдохнуть новую жизнь. Наверное, что-то подобное чувствовал Пигмалион, когда ваял Галатею. Правда, он имел глупость влюбиться в собственное творение. Людям свойственно иметь слабости и ошибаться. Как там говорил Сенека Старший? Errāre humānum est.*

Вскоре Ариадна вернулась с порцией свежей мыльной воды в тазу, зажатом подмышкой, и чашкой дымящегося напитка в другой руке.

— Пожалуйте, Ваше Величество, — она протянула кофе покровителю.
— Светлость, — пропустив мимо ушей иронию, спокойно поправил мужчина, отложив книгу и принимая чашку.
— Что?.. — непонимающе переспросила Ада.
— Вы допустили ошибку в моём титуловании, — терпеливо пояснил Астарот. — Мой титул — Великий Герцог. А значит, корректная форма обращения ко мне — «Ваша Светлость». Вы же использовали «Ваше Величество», которое применимо к Люциферу. Есть ещё «Ваше Высочество», так допустимо обращаться к князю Вельзевулу или Асмодею. Например. Это несложно, Вы скоро запомните тонкости.

Закончив мини-лекцию, Астарот обворожительно улыбнулся. А не ожидавшая такой отповеди Ада поспешила вновь вскарабкаться на верх шкафа. Вот уж не думала, что у них там в Аду существует своя иерархия чинов!

Однако открывшийся наверху вид заставил её замереть в изумлении.

— Её нет… — озадаченно пробормотала девушка.
— Вы что-то потеряли? — поинтересовался Астарот.
— Пыль. Пыли нет. Исчезла!
— Вы этим недовольны? Мне показалось, Вам доставляет значительные неудобства её присутствие.

Догадавшись, в чём дело, Ада глянула на мужчину.

— Не стоит благодарности, — снова улыбнувшись, ответил он на оставшееся невысказанным «спасибо» и сделал небольшой глоток.

— Кофе не зерновой, — отметил он с сожалением. — Я бы рекомендовал перейти на натуральный и больше не пить этот сублимат. Учитесь формировать эстетические привычки. Как мой служитель Вы их достойны. Попробуйте южноамериканские крупнозерновые сорта, Вам понравится — они подходят Вашему темпераменту, — с видом знатока сказал он, отчего-то прищурившись и сканируя взглядом собеседницу.

От этого взгляда Аде стало неловко, и она спрыгнула вниз, уходя с линии пристального обзора.

— На красивую жизнь и эстетические привычки нужны соответствующие средства, — возразила она.
— С этим не будет проблем.
— Я Вам не содержанка! — глаза девушки возмущённо сверкнули.

Уловив в её голосе нотки негодования, Астарот отвлёкся от своего занятия (за время этого короткого диалога он стоял спиной и выбирал книги, откладывая нужные на журнальный столик) и медленно поднял на неё взгляд.

— А разве я утверждал обратное?

Ада не нашлась с ответом.

— У меня в залоге Ваша душа. Более чем ценная инвестиция, Вы не находите? — продолжал демон, снова развернувшись лицом к полке. — Взамен которой я считаю справедливым предоставить Вам эквивалентные инструменты для успешного выполнения поставленных задач — должное образование, силу и своё личное содействие в неотложных, требующих срочного вмешательства случаях. Предлагаю не медлить и начать прямо сейчас.

С этими словами Астарот сделал шаг вперёд и взял Ариадну за правую руку своей левой.** Тотчас всё тело девушки будто сковало ледниками вечной мерзлоты, лишая возможности пошевелиться. Грудь сдавило спазмом — ни вдохнуть, ни выдохнуть. Кошмар наяву. В неё будто заливали раскалённый азот, как в тисках сжимая сердце, заставляя его биться всё медленней, медленней… Прошло всего несколько мгновений, но казалось, что перед глазами минула целая жизнь. Так всегда бывает в моменты ужаса.

Она видела внимательные чёрные глаза, устремлённые сейчас на неё — Астарот испытующе всматривался в её лицо, следя за происходящими изменениями, читая только одному ему видимые знаки. Наконец после долгих секунд пытки он разжал ладонь.

— Забыл предупредить: в первый раз это немного неприятно с непривычки, — постфактум сообщил он, отнимая руку.

Будто сотни иголок вонзались под кожу в месте прикосновения. Ада затрясла кистью, пытаясь избавиться от болезненного ощущения, и инстинктивно попятилась — лишь журнальный столик, на который она натолкнулась, помешал ей обратиться в паническое бегство.

— Сейчас пройдёт, — всё тем же ровным голосом успокоил её Астарот и пояснил: — Я забрал часть Вашей энергии себе, а взамен Вы получили мою. Это малая крупица моей силы, и теперь она в Вашем распоряжении. Мои поздравления. Попробуйте её как-нибудь использовать. Прямо сейчас.

Чашка кофе, стоящая на книжной полке, звякнула, покачнулась и… пролетела в паре сантиметров левее плеча мужчины, с грохотом врезавшись в противоположную стену. Несколько тёмных капель напитка обрызгали посетителю щёку и упали на лацкан пиджака, запачкав светло-серую ткань. Всё было понятно без слов: Ада была страшно зла на демона за такое бесцеремонное обращение и не упустила возможности продемонстрировать ему это.

Астарот и бровью не повёл.

— Использовать против меня мою же силу? Хороший выбор. И красивая в своей самоубийственности попытка.

Достав из кармана платок, он небрежным жестом смахнул ещё не успевшие впитаться до конца кофейные потёки. Затем промокнул гладко выбритую кожу.

— Такое нападение возможно, но требует сноровки и долгих лет тренировок, — ровным голосом продолжал покровитель, будто ничего только что и не случилось. — К тому же осуществляется оно не при помощи предметов окружающей обстановки, а за счёт собственных ресурсов. Словом, для атаки этого вида нужно сделать вот так.

Он не совершил никакого пасса рукой, не произнёс заклинания. Он даже в её сторону не посмотрел. Но в следующую секунду Ариадна охнула, скорчившись пополам от нестерпимой боли, и рухнула оземь как подкошенная.

— Чувствуете разницу? — мужчина неспешно приблизился к лежащей на полу, равнодушно смотря на неё с высоты своего роста.

Девушка не ответила, простонав что-то нечленораздельное.

— Прекрасно. Вы быстро учитесь.

Астарот ослабил невидимую хватку на её горле — и Ада зашлась в судорожном кашле, хватая ртом воздух и пытаясь восстановить сбившееся дыхание. Внутри кипела бессильная ярость на саму себя. И почему, почему только ей доставляло странное удовольствие делать и говорить ему вещи, которые делать и говорить не следовало бы! Она знала, что после стократ пожалеет об этом — и неизменно жалела. Но непонятная, необъяснимая, упрямая гордость раз за разом толкала её на вызывающие, самоубийственные акты дерзости. И эта же гордость не позволяла потом произнести слова извинения.

— Это был первый и последний раз, когда Вы оскорбили меня действием, мадемуазель Ариадна, — сказал Астарот негромко.

И, наклонившись, протянул руку, помогая Аде подняться.

— Мы продолжим тренировки с энергиями. Вы получите ещё силу. Дозированно, чтобы успел выработаться «иммунитет», — продолжал покровитель как ни в чём ни бывало. — Покуда же, в перерывах между «прививками», я счёл необходимым, чтобы Вы прочли это.

Он кивнул на стопку подобранных книг на столике.

В некоторых гримуарах Астарота ещё называли демоном-учёным, и он считался таковым по праву: интеллект всегда имел для Великого герцога Преисподней особое значение. Астарот не терпел глупцов подле себя — его служители во все времена и эпохи отличались исключительной начитанностью и широтой кругозора.

— У Вас прекрасная библиотека, и постепенно Вы ознакомитесь с каждым томом, представленным здесь. Но начните с этого.

Повелитель вложил в руки Ариадне увесистое сочинение в тёмно-зелёном, потёртом переплёте. Ч.Р. Метьюрин «Мельмот Скиталец» — гласила обложка.***

— Это гораздо продуктивнее для личностного развития, нежели вытирать с полок застарелую пыль, оставшуюся после вашей предшественницы. В среду будьте готовы к беседе по содержанию изученного. И не бойтесь задавать самые каверзные вопросы. Я хочу посмотреть, как работает Ваше мышление. Приятного чтения и доброй ночи, мадемуазель Богословская.

С этими словами викторианский красавец исчез.

Ариадну же с тех пор перестала мучить аллергия — пыль в её доме таинственным образом больше не появлялась. С тех пор вообще многое поменялось. Как и сама Ариадна.

Музыкальное сопровождение для атмосферности: ссылка


Июнь 2011-го,
г. Новосибирск, двор дома Ариадны


Всю последнюю неделю шёл проливной дождь. В низинах легли туманы, мягким дымчатым ковром стелились по лесным полянам и парковым газонам, приглушая механистичные звуки мегаполиса. И шёпоты Вселенной в этом плотном воздухе, будто сотканном из мириад частиц влаги, стали слышнее.

Астарот стоял посреди двора дома Ариадны — высокая фигура в чёрном длинном плаще — и творил.


Сегодня покровитель пребывал в созидательном настроении, и его теоретическая лекция совмещалась с практикой, облечённая в форму сократического диалога.* Ада больше всего любила такие беседы.

Где-то вдали отсюда, в самом центре большого города, большие тяжёлые капли летели с неба, разбиваясь мелкими брызгами при ударе об асфальт, крыши домов, капоты припаркованных у обочин машин да зонты тех редких прохожих, которым за каким-то чёртом не сиделось по домам в такую непогоду.

Но во дворе дома одной отшельницы, живущей на границе с Ботаническим садом, на маленьком клочке земли, где сейчас виднелись две стоящие рядом фигуры, не упало ни одной капли. Все они кружились сейчас в воздухе, в паре метров над землёй, водя хороводы, сплетаясь в причудливые узоры. Современные художники рисуют картины песком. Астарот рисовал струями дождевой воды.

Вот пространство заволокло туманом, и на его фоне капли сложились в буквы, выстроились в одну строчку, зависнув на уровне глаз Ады.

— «Nil sub sole novum», — вслух прочла девушка.

— «Нет ничего нового под солнцем», — перевёл Астарот с латыни. — Книга Экклезиаста, глава первая, стих девятый. Смысл этого изречения в том, что человек не в силах придумать ничего нового. Что бы человек ни делал, всё происходящее с ним — не исключительное явление (как ему иногда кажется), а уже было до него и повторится после.

Ада скептически поджала губы. Хоть выражение и было библейским, но оно ей не понравилось.

— А Вы тоже так считаете, Повелитель? — спросила она, переведя взгляд с букв на собеседника.

Астарот снисходительно улыбнулся.

— «Pulchra res homo est, si homo est», — ответил он на вопрос ученицы ещё одним изречением древних. — «Человек прекрасен, если он человек». Это из трагедии «Антигона» за авторством Софокла.

Ада с интересом слушала, не решаясь прерывать лектора и ожидая продолжения. И действительно, Астарот снизошёл до пространного пояснения:

— Я считаю, что если Создатель придерживается подобного невысокого мнения о человеке — любимом творении его собственных рук — то это многое говорит прежде всего о самом Создателе. И характеризует Его не лучшим образом.

Улыбка демона стала лукавой, скептической.

— Так что если бы я думал так же, то до сих пор пребывал бы в Райских садах в чине Серафима. Как и было когда-то, несколько тысяч лет назад.

Он осторожно подул на застывшие в виде букв дождевые капли — и они, превратившись в замёрзшие кристаллы, со звоном осыпались ему на ладонь.

— Не стоит отказывать людям в уникальности. Много есть чудес на свете. Человек — их всех чудесней. В нём таятся великие силы, и он способен на удивительные поступки, выходящие за рамки шаблонности и стереотипов. Не все таковы, да. Но на моей памяти встречались исключительные личности.

С этими словами он устремил на Аду загадочный взгляд и, взяв её за руку, вложил что-то в ладонь.

— Горный хрусталь?! — удивилась девушка, поднеся к глазам прозрачный камень, поблёскивающий гранями в тусклом освещении.

— Древние греки верили, что это превратившиеся в лёд слёзы богов, упавшие с небес и вобравшие в себя их силу. Теперь он твой.

— Как Вы это делаете?

Ещё немного полюбовавшись подарком, Ада подняла на покровителя восторженный взгляд.

— Ты тоже так сможешь в будущем, — улыбнулся он. — А сейчас просто попробуй усилием воли заморозить любую каплю.

4 сентября 2011 г., 22:20
г. Новосибирск, дом Ариадны


— Считается, что человек рождается существом светлым, а предназначение демонов и их главная цель — смущать род людской, сбивая с пути истинного на кривые, тёмные тропы. Ибо демоны — прислужники Зла, человек же — априори приверженец Добра как создание рук Божиих.

Астарот хмыкнул. На этот раз он не сидел в кресле, а прохаживался по библиотеке, читая очередную лекцию по религиозной философии.

— Положим, этот постулат истинен. Тогда скажи-ка мне, Арьен, как быть с интерпретацией хотя бы такого случая?

Он заложил руки за спину, встав на некотором расстоянии от Ариадны, и принялся за повествование.

— Помнится, не так давно, в 1673 году, мадам де Монтепасан задумала провести ритуал Чёрной мессы* и призвать меня. Кстати, ассистентом мадам был аббат Гибур, слуга Господень. А сама мадам являлась любовницей короля Людовика. Прелестная была пара.

Он саркастически ухмыльнулся.

— До этого мы с мадам де Монтепасан не были знакомы, и для привлечения моего внимания к своей персоне она решила принести в жертву младенца. Ты же знаешь, что в христианской традиции ребёнок до семи лет считается абсолютно безгрешным? — обратился он к Ариадне.

Девушка молча кивнула. Она не сводила глаз с покровителя, пытаясь разгадать, к чему он клонит. Пока безуспешно.

— Вы почли маркизу своим визитом? — спросила Ада негромко.
— Разумеется! Разве я мог пройти мимо такой вопиющей хладнокровной жестокости к ребёнку со стороны женщины?

Астарот заправил за ухо выбившуюся длинную прядь белоснежных волос. Сегодня он предстал в облике юноши с ангельски чистым лицом. Прямо эльфийский принц из древних сказаний.


— Мне было интересно узнать, что же баронесса хочет за столь высокую плату. «Пусть король и дофин сохраняют своё расположение ко мне, чтобы меня почитали принцы и принцессы двора и чтобы король не отказывал ни в одной моей просьбе».

Покровитель дословно процитировал желание фаворитки Людовика XIV и рассмеялся, заметив, как Ада с отвращением поморщилась.

— Именно, Арьен! — согласился он, всё ещё смеясь. — Люди поразительно, потрясающе, изощрённо изобретательны и упорны в достижении своих самых мелких, ничтожных целей — вот что не перестаёт меня удивлять в них! А уж женщины… Ради того, чтобы оставаться единственной в глазах избранника они с лёгкостью готовы отдаться другому. Хоть бы даже и демону.

От такого вопиющего лицемерия и ханжества Астарот совсем развеселился.

— Кстати, в постели мадам оказалась весьма посредственной и как женщина абсолютно меня не впечатлила, — мимоходом заметил он.

Изложение столь личных подробностей частной жизни покровителя совсем смутило Аду, и теперь она сидела, опустив глаза и не зная, куда деться. Прочитав на лице собеседницы невысказанный вопрос, Астарот подлил масла в огонь:

— Что? Ну мне же надо было лично удостовериться, чем так прельстился сам король Франции! Теперь я знаю, что у него был просто дурной вкус.

Он беззаботно развёл руками, наслаждаясь тем, как щёки Ады меняют оттенок с бледного на ярко-розовый, стыдливый.

— Я не заставлял мадам и ни к чему не принуждал. Она сама позвала меня и сама предложила то, что предложила.
— Что было после? — осмелилась спросить девушка, чтобы поскорее сменить тему. — Мадам получила желаемое?
— Ну конечно. Тем более это мне почти ничего не стоило, — отозвался Астарот. — А через 40 лет в качестве последнего подарка от меня она получила красивую смерть.

Демон обворожительно улыбнулся, и по улыбке этой было понятно, что кончину маркизе покровитель выбрал под стать её прижизненным деяниям.

Астарот мягко приблизился.

— А теперь скажи мне, дорогая ученица, так ктó же, по-твоему, является воплощением большего зла — мы, демоны, или твой человеческий род, дети Божии?

Он лукаво улыбнулся, склонив голову набок в ожидании ответа. Диалектические** задачки Астарот просто обожал.

— Я не человек, — возразила Ада, серьёзно смотря ему прямо в лицо.
— Разумеется, — согласно отозвался мужчина. — Ты лучше. Ведь, в отличие от людей, ты не режешь невинных младенцев.

Он легонько провёл кончиками пальцев по её волосам, заботливо убирая упавшую на лицо прядь. И этот неоднозначный жест (особенно последовавший после рассказа о женских талантах маркизы) вконец смутил Аду.

— Кстати, — покровитель вдруг отстранился и шагнул к книжному стеллажу, взяв с полки какой-то свёрток. — У тебя сегодня именины.

Ариадна приняла из его рук подарок, развернула. Это был букет нежных, бледно-сиреневых камелий.***

Поздняя осень 2011-го,
г. Новосибирск, дом Ариадны


— Сегодня мы поговорим о коньяке. Будь добра, разожги огонь в камине.

Ада одарила посетителя озадаченным взглядом. Вечер обещал быть… необычным. Предыдущие десять месяцев встреч с покровителем проходили в режиме интенсивного обучения.* Задания случались эпизодически и редко, Астарот покуда не отправлял свою новую подопечную «на передовую». Зато, не ведая жалости, загружал девушку сведениями по самым разным областям. Ада, впрочем, не жаловалась. Она уже привыкла к этим мозговым штурмам экспромтом, и они ей нравились. Но чтобы коньяк… Странная тема для обсуждения. Казалось бы, чего там такого особенного, чтобы посвящать ему целый час отдельного разговора?

Вторая необычность заключалась в просьбе демона. Ариадне всегда казалось — верней, она была уверена — что Владыка воды терпеть не может стихию-антагониста и любые проявления, с ней связанные. А он вдруг просит разжечь открытое пламя в непосредственной от себя близости! Спорить и отпускать комментарии Ада не стала, послушно приступив исполнять что велено. Сама она любила огонь.

— Для начала скажи мне, что ты знаешь о коньяке?

Астарот снял пиджак, повесив его на спинку высокого каминного кресла, поддёрнул вверх манжеты рубашки.

— У него бывают звёздочки, — выдала девушка первый пришедший в голову факт, параллельно возясь с каминной заслонкой.

Ада не была ни знатоком, ни любителем этого напитка и из всех марок знала только армянский «Арарат». Случилось как-то пробовать в бытность свою студентом. Это было всего один раз, на чей-то день рождения, а так… бедные, но гордые художники предпочитали потреблять более бюджетный и молодёжный вариант — портвейн. Заодно таким образом выражая свою солидарность с иконой русского рока.**

— Да, действительно, — согласно кивнул Астарот. — Традицию обозначать звёздочками количество лет выдержки ввёл Hennessy, один из старейших коньячных домов. Что ещё тебе известно?

Приободрённая тем, что не села в лужу с первой реплики, Ариадна продолжила делиться своими «энциклопедическими» знаниями:

— Его закусывают лимоном.

Покровитель кисло поморщился, будто сам только что съел ломтик вышеупомянутого фрукта.

— Всё-таки вы, русские, весьма колоритный народ. Эта ваша самобытность и изобретательность… Порой вы делаете совершенно дикие вещи, которые с подачи одного такого… выдумщика мало того что распространяются в масштабах целой страны, так ещё и приживаются, становясь традицией. Удивительная черта.

Несмотря на благожелательность тона демона, Аду не покидало ощущение, что её только что отчитали. В мягкой форме. Вот чем ему русские не угодили? И причём тут вообще коньяк? Перестав укладывать дрова в топку, девушка подняла на гостя молчаливо-вопросительный взгляд.

— Не нужно принимать на свой счёт и бросаться в контратаку, Арьен. Это было замечание мимоходом, лирическое отступление.

Астарот примирительно улыбнулся одной из своих «учительских» улыбок и услужливо подал подопечной поленце.

— Закуски к коньяку мы обсудим чуть позже, а пока… Ты будешь учиться его пить.
— Чего же там уметь? — искренне удивилась та. — Наливаешь и пьёшь.

Улыбка мужчины сделалась снисходительной, терпимой.

— Ты же дочь профессора филологии, Арьен. Наверняка читала «Собачье сердце» Булгакова. А может быть, даже смотрела фильм с великолепной игрой Евстигнеева?

Ада кивнула.

— Помнишь, что там говорит профессор Преображенский за обедом с доктором Борменталем? «Есть надо уметь. Нужно не только знать, что есть, но и когда, как, и что при этом говорить. Большинство же людей есть вовсе не умеют».*** Гастрономический этикет — такой же признак хорошего воспитания, как и этикет обычный, Арьен. В этом отношении ваша страна сильно пострадала от революции 17-го года. После неё была практически утрачена культура приёма пищи, а Швондеры и Шариковы начали ходить без галош по мраморной лестнице и выпивать водочку, когда им вздумается.****

Стоя над журнальным столиком, занятый приготовлениями к дегустации, Астарот вёл свой неспешный рассказ. И эти бархатно звучащие слова вкупе с плавными, мягкими движениями его рук действовали на Аду магнетически, гипнотизирующе.

— Почему ты так смотришь?

Вопрос заставил Аду очнуться и поспешно отвести глаза. Она и впрямь, кажется, засмотрелась и теперь смущалась своей оплошности. Астарот вздохнул и отставил откупоренную бутылку.

— Нет, Ада. Мой вопрос не означал недовольства твоим пристальным взглядом в мою сторону. Я задал его, потому что действительно хочу знать ответ.
— Ну… Вы интересно рассказываете и… — девушка замялась.
— И?..
— В общем, красиво всё делаете, поэтому хочется смотреть, — собравшись с духом выпалила она, вконец стушевавшись.
— Именно! — победно улыбнулся покровитель. — Я только что продемонстрировал на тебе один из основных принципов не только «ритуала» распития коньяка, но и в целом взаимодействия с людьми.
— Могли бы и предупредить, что опыты «в прямом эфире» на мне ставите, — недовольно буркнула та.
— Тогда демонстрация была бы не такой наглядной, а ты сама не столь глубоко прочувствовала бы то, что будет чувствовать твой будущий гость, которого ты пригласишь в свой дом. Будь как Пастер, который все вакцины пробовал на себе.

По правде сказать, никаких гостей Аде звать в свой дом не хотелось, но она смолчала. Будучи ярко выраженным интровертом, она не отличалась коммуникабельностью (да и кто, в свою очередь, захочет контактировать с меченой?). К тому же после переезда в Новосибирск все прежние московские знакомства и незначительная доля общения, им сопутствовавшая, сошли на нет сами собой. Можно было сказать, что теперь Ада жила отшельницей. Так в общем-то и планировалось, если бы не внезапно возникший прошлой зимой Астарот с заявлением прав на её душу и своими проектами.

Покровитель сощурился, склонив голову набок. Реакция девушки его забавляла. А может, её правдивый ответ льстил его мужскому самолюбию.

— Итак. Основная рекомендация коньячной церемонии гласит: разливай коньяк сама, ухаживай за гостем, демонстрируй ему своё внимание. Если все приготовления ты будешь осуществлять лично, на глазах своего собеседника, это расположит его к тебе. И если он адекватный человек, скорее всего ему захочется оказать тебе ответную услугу из чувства благодарности. И потом, у тебя же есть дополнительное оружие.

Ада вопросительно приподняла бровь, и Астарот продолжил:

— Твой пол. А также внешние данные. Используй их! Знаешь, какая одна из самых привлекательных частей тела у женщины?

Демон вновь развернулся к столику вполоборота, принявшись протирать салфеткой бокалы. Тёмный камень на его запонке скромно сверкнул, поймав тусклый отсвет горящих поленьев.

— Нет, не знаю, — ответила Ада, невольно переводя взгляд на этот аксессуар мужского гардероба.
— А меж тем смотришь сейчас в правильном направлении, — заметил Астарот, проследив за её взглядом. — Запястье. Женское запястье с тонкой, нежной кожей — что может быть притягательней? Поверь мне, если сейчас моё место займёшь ты и станешь разливать коньяк по бокалам, это будет ещё красивей.

Заметив заигравший на щеках подопечной румянец и её потупленный взгляд, демон довольно улыбнулся. Кажется, приводить Ариадну в замешательство, вызывая эмоцию смущения, было одним из его излюбленных занятий.

— Иными словами, Вы учите меня играть на чувствах людей и манипулировать ими, — после некоторого молчания резюмировала Ада.
— Я учу тебя основам поведения цивилизованного человека и возможности выстраивать отношения с окружающими таким образом, чтобы они приносили удовольствие и оканчивались взаимовыгодным сотрудничеством, — мягко поправил мужчина. — Что плохого в том, чтобы быть чутким к нуждам других людей и давать им желаемое?

Девушка не нашлась с возражением. Подкованный по лингвистической части, покровитель так виртуозно подбирал формулировки, что подловить его было непросто. Равно как найти веские контраргументы.

— Перейдём непосредственно к практике.

Астарот взял в руки бокал, демонстрируя его Аде.


— Для коньяка традиционно используется бокал «снифтер». Его округлая форма, сужающаяся кверху, позволяет удержать аромат налитого напитка. Заполнять его следует до уровня самой широкой части, обычно получается где-то на 1/4.


Демон наполнил бокалы и, подав один из них Ариадне, сделал приглашающий жест занять кресла у камина.

— Коньяк не нагревают подобно абсенту и не охлаждают, как шампанское. Оптимальная температура для раскрытия его букета и вкусовых качеств колеблется около отметки в 25 градусов по Цельсию, таким образом, комнатная температура — лучший выбор.

Заметив жест Ады, он упредительно вскинул руку.

— Не спеши пробовать. Для начала сделай вот так.

Астарот вытянул руку и вложил ножку бокала между средним и безымянным пальцами так, что его округлое основание легло в ладонь. Ариадна послушно повторила жест учителя.


Мужчина одобрительно кивнул и, облокотившись о высокую спинку кресла и закинув нога на ногу, продолжал:

— Коньяк относится к так называемым «дижестивам» — напиткам, способствующим улучшению пищеварения. А значит, употреблять его стоит после сытной трапезы. Особая атмосфера расслабленности сделает этот процесс более приятным и будет располагать к неспешному смакованию. А покуда напиток нагревается в твоей ладони, можно вести беседу с гостем, налаживая контакт. И возможный контракт, — скаламбурил демон. — Разумеется, можно заставить человека сделать нужное тебе, приставив ему нож к горлу. Но к чему эти варварские методы, если можно воздействовать на него беседой и добиться не того же самого, но гораздо большего?
— Терапевтический сеанс психоанализа у камина? — хмыкнула девушка.
— Именно. Хорошая формулировка, ты уловила суть, — похвалил Астарот. — Разговор — это универсальный инструмент познать психику собеседника, проникнуть ему в душу. А для создания атмосферы доверительности у тебя есть всё необходимое.

Широким жестом свободной руки он обвёл уютную гостиную. От упоминания души (особенно от того, что в устах демона эта фраза звучала довольно-таки буквально) Аде стало немного не по себе, и она заёрзала в кресле.

— Плохой из меня психоаналитик, Повелитель, — покачала она головой. — Я не умею говорить так же красиво, умно и интересно, как Вы.
— Ты научишься, — легко улыбнулся тот. — У тебя к этому есть все задатки. А теперь попробуй сделать первый глоток. Но не спеши. Сначала вдохни аромат, распознай в нём разные ноты, насладись им.

Астарот внимательно следил за тем, как Ада осторожно выполняет его инструкции, следует подсказкам, словно путник с завязанными глазами, чутко ступающий по узкой тропинке и боящийся поскользнуться.

— Первый глоток — небольшой. Покатай эти терпкие капельки на языке, ощути раскрывающийся букет. Чувствуешь, как меняется послевкусие? Этот эффект называется «quene de paon», или «хвост павлина». Когда сложная композиция напитка раскрывается постепенно, становится всё насыщенней и роскошнее, как хвост этой птицы.
— Я даже боюсь спрашивать, какова цена этой бутылки, — улыбнулась Ада.

Коньяк ей явно понравился.

— Учись формировать эстетические привычки, Арьен, — отозвался демон. — Уважать себя и своего гостя, уважать труд мастеров, которые создали этот шедевр. Никогда не покупай бормотуху. Благо в средствах ты теперь не стеснена. А вот сейчас время вернуться к пресловутым закускам. Прислушайся к своим ощущениям. Хочется ли тебе отправить в рот что-нибудь съестное после этой дегустации? Может быть, что-то оттеняющее вкус?

Ада замерла, концентрируясь на своих ощущениях. И отрицательно покачала головой.

— Прекрасно.

На этот раз, наставник, кажется, был особенно доволен её правильным ответом.

— Во-первых, коньяк, как ты помнишь, являясь дижестивом, не требует к себе обязательной закуски. Хмель не ударит в голову, поскольку ты пьёшь его на сытый желудок. А во-вторых… ну это же просто кощунственно забивать такой роскошный букет чем-то ещё!

Астарот развёл руками, широко улыбнувшись.

— Ваш царь Николай, подавший всей стране заразный и крайне дурной пример закусывать коньяк лимоном, по всей видимости, пил что-то некачественное. Так, что ему хотелось побыстрее заесть этот отвратительный вкус. Хороший коньяк никогда не хочется перебить чем-то другим. Запомни это несложное правило.

Ариадна улыбнулась в ответ и отпила ещё немного. Те фрагменты беседы, где подключались исторические факты, особенно приходились ей по душе. Одна лишь мысль, что покровитель мог присутствовать лично при событиях, о которых рассказывал, вызывала у неё волну мурашек от разыгравшегося воображения.

Лекция продолжалась.

— Если всё же хочется разнообразить дегустацию, используй лишь те закуски, которые оттенят вкус коньяка, но не уничтожат его. Существует так называемое правило трёх «C». Руководствуйся им. «Café» — кофе, «chocolat» — шоколад и «cigare» — сигара, — перечислил Астарот. — Женщине позволительно заменить сигару на сигарету. Кстати, что ты куришь, Арьен?
— «Sobranie» или, если его нет в магазине, то «Captain Black», — ответила девушка.
— М-м…

Демон снова поморщился, но на этот раз как-то неуверенно. Будто не мог до конца определиться, как охарактеризовать выбор подопечной.

— Сколько в день?
— Штук пять-шесть.
— Неси.

Поданная пачка… полетела в горящий камин.

— Повелитель!

Ада рванулась было спасти из огня табачные запасы. Какое там… Картонная коробка вместе с содержимым сгорела за считанные секунды.

— Хоть одну бы оставили… Это же последняя была… — с сожалением проговорила она, обернувшись и с укоризной посмотрев на строгого воспитателя.

Но тот лишь молчаливым жестом велел ей сесть на место.

— Учись формировать эстетические привычки, — повторил Астарот.

Он сделал неопределённый жест рукой — и на столике рядом с бутылкой появилась чёрно-золотистая коробка в форме портсигара.


— Это действительно была твоя последняя пачка, потому что больше ты не прикоснёшься к этой дряни. Отныне ты будешь курить только «Treasurer». Если хочешь травиться никотином, то делай это хотя бы с помощью высокачественного товара. Сигареты данной марки, — он указал на упаковку, — проверенная временем продукция, в которой используется табак сорта «Вирджиния», признанный лучшим и самым безвредным за последнее столетие. В мире выпускается лишь 10 тысяч коробок.

Мужчина вскрыл портсигар и протянул собеседнице.

— «Treasurer» — это же по-английски… «Казначей»? Как Вы!

Ада живо улыбнулась. Аналогия развеселила её. Одна из «должностей» Астарота в Аду действительно была должностью Главного Казначея.

— И не больше трёх в день, Арьен, — погрозил пальцем демон, возвращая ей любезную улыбку. — Утром, в обед и вечером. Таким образом, расход составит 5 пачек в месяц, а 7-10 сигарет из них будут оставаться про запас, чтобы угостить нужных тебе персон. Итого 120 евро.
— Поистине Казначей, как быстро Вы подсчитали! — улыбка Ады стала ещё шире, но почти мгновенно улетучилась. — Подождите… сколько?!
— Сто двадцать евро, — спокойно повторил тот. — Компания придерживается лимитированной цены в 24 евро за пачку. Такая вот изюминка их фирменного стиля.

Пальцы девушки, уже подцепившие одну из сигарет разжались, выпуская её обратно, и замерли в нерешительности.

— Повелитель… у меня просто рука не поднимается на такой эксклюзив, — честно призналась Ада.

И в третий раз за вечер прозвучала заветная формула.

— Учись формировать эстетические привычки. Ты мой представитель и должна хотя бы иногда, — эти слова Астарот произнёс с нажимом, — задумываться над тем, как выглядишь в глазах окружающих. Чтó люди подумают обо мне, если ты начнёшь смолить «Беломорканал», м? Ты попросту не имеешь права выглядеть и вести себя, как, прошу прощения за грубость, портовая девица! Потому что это бросает тень на мою репутацию.

Глаза его, до этого смотревшие тепло и благодушно, вдруг блеснули холодом. А кресло, в котором сидела Ада, покачнулось и рвануло вперёд, чуть не столкнувшись с креслом покровителя и затормозив в самый последний момент. Оперевшись на подлокотники, Астарот медленно приподнялся, медленно приблизился вплотную, и, смотря прямо в глаза девушке, медленно процедил:

— А потому запомни самое главное правило любой дегустации: НЕ СМЕЙ НАПИВАТЬСЯ!

Последние слова он почти прошипел от еле сдерживаемой ярости. От неожиданности Ариадна испуганно вжалась в спинку кресла, не понимая, чем так прогневала покровителя и в чём причина столь резкой смены его настроения. Повод, впрочем, выяснился скоро.

— В прошлый четверг я навестил тебя по одному безотлагательному делу. И какую же картину я застал? Ты была в совершенной некондиции, Ада! А мои попытки тебя разбудить закончились нечленораздельным мычанием вперемешку с парáми дешевой браги, которой ты насквозь провоняла! Что это за плебейские выходки!

Покровитель был в бешенстве. Под его пылающим взглядом девушка не смела ни вздохнуть лишний раз, ни пошевелиться.

— Ты подвела меня, Ада. В результате я вынужден был обратиться к услугам посредников для решения этого вопроса.
— Повелитель…

Она хотела извиниться, но голос сорвался на первом слове и затих. Слышно было лишь её судорожное дыхание. Сердце бешено колотилось в висках.

Через несколько минут молчаливого сканирования взглядом демон, наконец, смягчился.

— Мой гнев в первую очередь вызван беспокойством за тебя, Арьен, — пояснил он уже спокойно. — Твоим беспомощным состоянием могут воспользоваться недоброжелатели, коих у меня — а значит, и у тебя — хватает. А мне бы не хотелось, чтобы на моё сокровище наложилась чья-то кощунственная лапа.

Девушка опустила глаза. Сравнение себя с вещью, пусть и драгоценностью, вызвало в душе волну негодования. Но сейчас было не время для скандала. Ещё не окончательно прошёл испуг.

— Я хочу знать, почему ты так безобразно пьёшь, — потребовал Астарот.
— Просто мне… очень тяжело, — призналась она. — И психологически, и физически. У Вас такая сильная энергетика, что мне требуется как-то… снимать напряжение после встреч в среду.

Сбивчивые объяснения вызвали на красивом лице Повелителя снисходительно-самодовольную улыбку.

— А я всё думаю, когда ты признаешься.
— Если бы я Вам сказала, Вы бы сочли меня слабой и недостойной, — девушка упрямо повела подбородком.

По природе своей гордячка, сейчас Ада была собой недовольна.

— На самом деле ты давно перешагнула отпущенный тебе лимит в полгода, Арьен. Увеличила почти вдвое. И на моей памяти ты первая, кто смог так долго меня выносить без «подзарядки», — хмыкнул покровитель.

В его голосе слышалось уважение, а во взгляде устремлённых сейчас на подопечную глаз читалась заинтересованность и… любование. Какие бывают у селекционера, отбирающего лучшие образцы для следующего этапа своего эксперимента.

— Тебе пора даровать следующую ступень Силы. Ты этого достойна. Дай мне правую руку, — поманил он её своей левой.

Отказаться было невозможно.

19 апреля 2012 г., 0:15,
г. Новосибирск, дом Ариадны


Из напольных колонок акустической системы звучало «Па-де-де»* Чайковского из балета «Щелкунчик». Одно из любимых произведений любимого композитора.

ссылка

От него всегда наворачивались слёзы. Она не знала почему. Вот и сейчас из-под опущенных ресниц показалась одинокая капелька, стремительной змейкой пробежала вниз и боязливо зависла на подбородке, не решаясь сорваться в пропасть.

Кап. Лёгкое дуновение вблизи лица, совсем рядом. Ада открыла глаза и в буквальном смысле подскочила в кресле от неожиданности.

— Повелитель?!
— Поймал.

Астарот счастливо улыбнулся, словно мальчишка-хулиган, изловивший редкого жука, и теперь рассматривал каплю, устроившуюся на подушечке его указательного пальца.

— Вы меня напугали, — смущённо пробормотала Ада и, опустив глаза, принялась торопливо вытирать мокрые щёки.

Но демон задержал её руку.

— Почему слёзы? — поинтересовался он, пристально всматриваясь в её лицо.

Вопрос был… странный. Он действительно не знает причину или это увертюра к очередной познавательной лекции? Ада не сразу нашлась с ответом.

— Это из-за музыки, — наконец объяснила она.
— Из-за музыки… — эхом отозвался Астарот, вновь переведя взгляд на слезу девушки у себя на руке. — А почему ты их стираешь?

Вопрос — ещё более странный — очевидно, касался солёной жидкости, размазанной сейчас по её щекам.

— Потому что Вы меня застали врасплох, и мне от этого неловко…
— Тебе неловко?
— Да. Неуютно и стыдно.
— Почему же? Разве ты сделала что-то предосудительное?

Казалось, он в самом деле не мог понять сути и спрашивал, чтобы разобраться.

— Неловко оттого, что Вы меня увидели заплаканной.

С каждой уточняющей репликой Ада всё острее ощущала абсурдность происходящего. Она говорила очевидные вещи — неужели это кому-нибудь может быть непонятно?

— А почему надо плакать так, чтобы никто не видел?

Сейчас Астарот был похож на любознательного ребёнка, своими рассуждениями повергающего умудрённого жизнью взрослого в прострацию.

— Потому что люди считают слёзы проявлением слабости характера и безволия. И такая сентиментальная эмоциональность в большинстве культур не одобряется.

Ада вновь предприняла попытку привести себя в порядок, но демон был настороже и лишь крепче сжал руку.

— М-м… — он задумался. — Я всегда полагал, что сила человека как раз кроется в его человечности. И ваши эмоции — не что иное, как мерило силы души. Чем большее число эмоциональных оттенков способен демонстрировать человек, тем он сильней. А ты говоришь, что сила в чёрствости и равнодушии. Какое заблуждение.

Снисходительно посмотрев на подопечную, он улыбнулся и отпустил, наконец, её ладонь. Осторожно подул на каплю, которая на глазах застыла, превратившись в ледяной кристалл.

— Удивительное дело, — медленно произнёс Астарот после некоторого молчаливого созерцания. — Люди созданы по единому лекалу Творца. Но у кого-то душа столь же прозрачна, как этот кристалл, а у другого — мутна, словно капля дёгтя. Невероятно, правда?

Демон поднял глаза на Ариадну.

— Я не могу ответить Вам, Повелитель, — честно призналась та. — Я ведь не вижу души и их цвет, как Вы…
— О, твоё неведенье — великое счастье, — ответил покровитель. — Разве тебе хотелось бы видеть, какое чёрное безбрежное море разлилось кругом?

«А я это вижу постоянно», — безмолвно добавили его глаза. Он улыбнулся, но улыбка вышла какой-то грустной.

— Можно я её заберу? — вдруг сказал он, глядя на слезу.
— Её заберёте?.. — непонимающе переспросила Ада. — К-конечно… Если хотите. Но… это же просто застывшая солёная капля.
— Ошибаешься.

Астарот скатил кристаллик на середину ладони, бережно дотронувшись до него кончиком ногтя, и крепко зажал ладонь, словно боясь обронить своё сокровище.

— Благодарю.
— Повелитель, а Вы что же… никогда не плачете? — после некоторого колебания Ада дала волю своему любопытству.
— Я? — приподнял он брови.

Кажется, этот простой вопрос застал его врасплох.

— Ну, когда Вы чем-то расстроены. Или, наоборот, рады. Или расчувствовались, потому что увидели или услышали нечто прекрасное. Например, творение гения, — стала объяснять Ада, всё больше увлекаясь. — Чайковский вот точно был гением. Послушайте, ведь это же чудо, а не музыка, что он написал!
— Да, он был гением, — согласно улыбнулся Астарот, прислушиваясь к мелодии. Подобные композиторы несут в себе искру дара.
— И у Вас не наворачиваются слёзы сами собой, когда Вы слушаете то, что он создал?

Покровитель ответил не сразу.

— Я… это было очень давно, когда я был способен плакать. А сейчас не могу.

Помолчали.

— Повелитель, а Вы видели его вживую? — любознательность снова завладела девушкой. — Чайковского.
— Ну разумеется, — согласным эхом подтвердил демон.
— А Шопена?
— Его тоже, — кивнул Астарот.
— С ума сойти! И Баха? — не унималась Ада.
— И Баха, — мягко улыбнулся покровитель.

Живость реакции и азарт подопечной его забавляли. А Ада на последней фамилии чуть не пискнула от восторга.

— А правду говорят, что Паганини был обязан своей виртуозной игрой дьяволу, которому продал душу, чтобы получить талант? — вновь взялась она за «допрос» очевидца событий.

Астарот хмыкнул.

— Правда в том, что он был потрясающе одарённым человеком, которые рождаются раз в столетие. А эта история — не более, чем плод людской зависти к его мастерству.
— Зависти людишек с душами цвета дёгтя? — задорно улыбнулась девушка.
— Цвета дёгтя, — кивнул демон.

Оба рассмеялись.

— Ещё одна удивительная способность человека — смеяться сквозь слёзы… — вдруг сказал Астарот, неотрывно смотря на Ариадну.
— Ещё немного, Повелитель, — и я начну думать, что Вы меня воспринимаете, как произведение искусства и любуетесь, словно музейным экспонатом, — шутливо отмахнулась девушка.
— Так и есть, — серьёзно ответил тот.

13 декабря 2012 г., 23:45
г. Новосибирск, двор дома Ариадны


Лезвие прошло в паре сантиметров от щеки, срезав длинную прядь. Чёрные локоны дождём осыпались на искрящийся в лунном свете снег.

— Мои волосы! — вскрикнула Ариадна, вмиг забыв о поединке.

Секундное замешательство стоило ей дорогого — через мгновение девушка уже лежала навзничь, а Астарот возвышался над поверженной ученицей, приставив конец клинка к ямочке на шее.

— Кто бы мог подумать, что у льда такие удивительные режущие свойства, правда?

Он иронично улыбнулся.

— Вы мне волосы отрезали! — продолжала возмущаться Ада. — На самом видном месте!

Ей было ужасно обидно: густая, тяжёлая копна непослушных волос составляла предмет её особой гордости, и она потратила не один год, чтобы отрастить их до середины спины.

А ещё сегодня был её день рождения. Хорош же подарочек ей преподнёс покровитель! Явился и с порога пригласил на танец. Для справки: танец у Астарота — это не вальсировать в красивом платье под звуки Штрауса, а выгнать на мороз в одной тонкой рубашке и без предупреждения завязать поединок на мечах. Вот приспичило ему урок фехтования преподать именно этим вечером! Между прочим, у неё сегодня юбилей, 20 лет. Мог бы и отложить на денёк.

— А ты предпочитаешь, чтобы я отрезал тебе пальцы или… — острый конец лезвия скользнул с шеи и устремился вниз, остановившись на уровне груди, — …ещё более ценные и эстетически важные части тела?
— Нет! — огрызнулась Ада.

Астарот лукаво усмехнулся, наслаждаясь гневной реакцией ученицы. Но уже в следующую секунду глаза его сделались холодны, а лицо серьёзно.

— В реальной схватке это уже стоило бы тебе жизни. Если ты будешь думать о таких мелочах, то погибнешь в первом же бою.
— Может, я вообще не хочу драться? — фыркнула Ада.
— Придётся.

Покровитель отвёл оружие.

— Уворот ещё требует шлифовки, но в целом неплох, — вынес он вердикт. — Ты обладаешь природной гибкостью, она тебя и спасает.

Воткнув меч в снег и давая Аде минутную передышку, Астарот заполнил паузу мини-лекцией:

— Однако сражение на мечах — это не только оборона. Это и наступление. В первую очередь это наступление, — повторил он с нажимом. — Красивый, изящный танец, всегда оканчивающийся смертью одного из двоих. В поединке ты должна забрать жизнь врага. Иначе какой в нём смысл? Поднимайся. Продолжим.


***

— Неплохо. Очень неплохо.

Астарот одобрительно кивнул, внимательно рассматривая порез и стирая с плеча выступившую алую каплю. Несмотря на похвалу, Ада виновато опустила глаза. Ей удалось достать его, и сейчас — при виде порванной рубашки и выступившего на белой ткани кровавого пятна — стало совестно. То есть, конечно, она знала, что покровитель бессмертен и физического вреда в полном смысле этого слова причинить она ему не может. А всё же было неожиданно увидеть у него настоящую, правдоподобную рану. Скорее всего, это был психологический аспект в методике тренировки.

— Кстати.

Астарот шагнул навстречу, держа свой меч на вытянутой руке.

— Теперь он твой. Используй его достойно моего имени. С днём рождения, Арьен.


***

Позже покровитель рассказал ей историю этого оружия. Это была флисса, меч племени кабилов, живущих в Марокко. Однолезвийный клинок, украшенный гравированным зигзагообразным орнаментом в виде молний. Навершие венчал глаз животного.

— Жители Северной Африки верят, что завистник, взглянув на другого человека и его имущество, может его сглазить. Изображение же глаз животных на рукояти оружия поможет этого избежать. Так что своего рода это оберег, — пояснил Астарот.

Излишне говорить, глаз какого животного украшал навершие меча Ады. Тонкое узкое лезвие, напоминающее изящный изгиб движений змеи. Острый конец, подобный её смертоносному жалу. Лёгкий, быстрый, неумолимый, как её беспощадный яд. Повелитель Змей даже и в таких мелочах оставался верен своему стилю.

                  I'm going under
                  Drowning in you.
                  I'm falling forever,
                  I've got to break through.

                  (Evanescence “Going Under”)
                  ссылка


1 мая 2013 г., 22:00
г. Новосибирск, дом Ариадны


Когда Астарот появился, Ариадна уже ожидала его некоторое время, стоя у окна. На этот раз Его Светлость предстал в образе управленца, или, как сейчас говорят, топ-менеджера: аккуратная стрижка, дорогой костюм и туфли. Из аксессуаров — пара запонок в тон галстуку и элитные наручные часы. По внешнему виду покровителя было понятно, что сегодня он настроен на сугубо деловой лад и далёк от созерцательности.


Однако его холодные серые глаза дольше обычного задержались на Аде, стоящей напротив. Казалось, демон был несколько удивлён видеть её. Словно, по его прогнозам, подчинённой тут быть вовсе не должно или же вместо неё в комнате ожидалось присутствие кого-то иного. Молчаливое наблюдение длилось с добрую минуту. Девушка молчала тоже, терпеливо ожидая, когда гость заговорит первым.

— У Вас траур? — наконец поинтересовался Астарот.

Ада и впрямь была облачена во всё чёрное. Длинное, максимально закрытое, зауженное книзу платье укутывало её фигуру, как кокон.


К забранным на макушке волосам была приколота ретро-шляпка с вуалью из плотного кружева, за которым овал лица лишь угадывался, и совершенно невозможно было прочитать мимику и выражение глаз.


— Вынуждена сообщить Вам прискорбную новость, Повелитель, — проговорила Ада тихо, но отчётливо. — Ваш друг… Дмитрий Воронцов отошёл в мир иной менее недели назад. В прошлый четверг, в ночь на пятницу.

Несмотря на траурный вид, в голосе её не слышалось и намёка на печаль — напротив, тон поражал своим холодным равнодушием.

— О… — без тени сожаления отреагировал демон, и слегка приподнятая бровь была самой эмоциональной из его реакций. — Вот как.

Его рубашка и вложенный в нагрудный карман носовой платок моментально поменяли тон с белоснежного на угольно-чёрный оттенок скорби.

— Полагаю, Вы были рядом с ним в его последние минуты? — предположил Астарот. — Как это случилось?
— Он получил травмы, не совместимые с дальнейшей жизнедеятельностью. Я лично позаботилась об этом, — будничным тоном пояснила Ада.

Она по-прежнему стояла в оконном просвете, развернувшись к покровителю вполоборота.

— Впоследствии его тело нашло покой на дне Обского моря. Я посчитала это место оптимальным для захоронения.
— Очень хорошо! — одобрил собеседник. — Прекрасно.

Впервые за этот вечер он позволил себе улыбнуться.

— Отличная работа, Арьен. Ты не только оправдала мои ожидания, но и превзошла их.

Когда Астарот пребывал в особо благодушном настроении или был доволен действиями Ады, он всегда использовал иностранный вариант её имени — Арьен (Arienne) или Ариане (Ariane). Как сейчас.

— Благодарю Вас, — с какой-то бесцветной интонацией отозвалась девушка, брезгливо поморщившись, но за вуалью этот мимический жест неудовольствия был не виден.

Должно быть, сам факт убийства его «друга» и способ его осуществления пришлись Астароту по душе, и он дал волю эмоциям — Ариадна почувствовала, как от сидящего в кресле, словно круги по воде, расходятся будоражащие волны довольства. Их отголоски долетали даже до противоположного конца комнаты, где сейчас стояла она.

— У Вас злой ум, мадемуазель Богословская, — похвалил демон. — Я оценил сарказм с трауром и Ваш наряд.

Облокотившись о поручень «трона», Астарот уселся поудобней, вальяжно закинув нога на ногу.

— Но довольно театра и костюмированных представлений. Я хочу знать подробности, — он сделал приглашающий жест занять кресло напротив.
— Я бы предпочла остаться там, где нахожусь, и не открывать лица, — спокойно возразила Ада. — Если Вы позволите.

Несмотря на вежливую формулировку, в которую она облекла своё желание, её слова не прозвучали как просьба. Скорее, как протест.

Пауза.

Некоторое время демон смотрел на неё молча, испытующе. Его поза и выражение лица остались прежними, но он был недоволен. Это чувствовалось.

— Ты смеешь мне прекословить?

Кажется, на этой реплике температура в библиотеке упала сразу на несколько градусов.

— Не из злого умысла. Скорее, напротив, Ваша Светлость, — туманно ответила девушка.
— Потрудись объясниться, — холодно потребовал Астарот.

Он уже почти не скрывал своего раздражения. Всё его благодушие вмиг улетучилось, будто его и не было вовсе ещё секунду назад.

— Во время выполнения Вашего задания я была серьёзно ранена, — сдалась, наконец, Ада.
— Вот оно что. Как?
— Ваш друг был категорически не согласен с приговором, который Вы ему вынесли. И активно сопротивлялся. Весьма активно, — она поджала губы, помолчав, и продолжила с очевидной неохотой: — Так что мой сегодняшний наряд — это не костюмированное представление, а средство скрыть неприглядный внешний вид.

Как же неприятно было расписываться в собственной оплошности! А своё ранение она считала ничем иным, как провалом. И теперь это обезображенное навсегда лицо… Что может быть страшнее для красивой женщины?

— О, тогда я тем более хочу полюбоваться на результаты мастерства нашего безвременно ушедшего знакомого! Предсмертные шедевры бывают особенно красивы.

При этих словах Ада стиснула зубы и резко отвернулась. Нельзя, чтобы он увидел, каким гневом зажглись её заплаканные глаза. Циничные, метко подобранные слова покровителя больно задели за живое, ударили точно в цель. Астарот умел быть жестоким.

Ариадна долго молчала, прежде чем ответить, и по изредка мелко вздрагивающим плечам было понятно — беззвучные рыдания душат её, а она безуспешно пытается с ними справиться. Демон молчал, лишь один раз коротко глянув на наручные часы, словно прикидывал в уме время, которое ей потребуется, чтобы успокоиться. Наконец, совладав с собой, Ада сказала тихо, но по-прежнему упрямо стоя на своём:

— Не стоит Вам на это смотреть, Повелитель. Уродство недостойно Вас.

Лишь по побелевшим, судорожно вцепившимся в подоконник пальцам было понятно, какого усилия воли над собой стоили подобные слова такой гордячке, как она.

— Гм, — сухо кашлянул Астарот и, потерев подбородок, досадливо побарабанил пальцами по подлокотнику.

Очевидно, он прямо сейчас принимал какое-то решение.

— Тебе стоит хорошенько запомнить несколько простых вещей, — сказал он тоном, не терпящим возражений, и голос его скрежетнул металлом. — Primo,* никогда не заставляй меня повторять дважды.

В следующую секунду мужчина решительно поднялся, в несколько отрывистых шагов преодолев пространство комнаты. При звуке приближающихся шагов у себя за спиной Ада съёжилась, готовясь к худшему, как нашкодившая, прижавшая уши кошка, ожидающая удара от рассерженного хозяина.

— Secundo,* — Астарот резко развернул её за плечи лицом к себе. — Изволь соблюдать этикет и не поворачиваться спиной, когда беседуешь со мной. Tertio,* никогда не пытайся скрыть от меня что-либо. Я всё равно узнаю.

Он был рассержен, но последние сказанные слова не прозвучали как угроза. Просто констатация факта. Предупреждение. Уведомление на будущее.

— Quarto,* — он потянулся к вуали.
— Нет!

Догадавшись, что сейчас последует, Ада перехватила его руку, с неожиданной для своей комплекции силой сжав пальцы.

— Не надо, прошу Вас! — умоляюще прошептала она.
— В-четвёртых… — процедил Астарот ледяным тоном, и не думая отказываться от намерения, и рывком высвободил ладонь.


Зрелище было и впрямь ужасно: всю правую половину, от лба до основания шеи, пересекал огромный багровый росчерк — поработали мечом или кинжалом, не жалея сил на размах. Глаз заплыл, вместо него — сизый кровоподтёк. Скула сильно опухла — кость, вероятнее всего, была сломана или треснула. Мелкие ссадины и раны по всему телу, которые угадывались по вырезу платья, можно было и не считать. Ада опустила глаза, не в силах вынести молчаливый, пристальный взгляд покровителя. Румянец жгучего стыда залил её щёки.

Двумя пальцами Астарот взял девушку за подбородок, понуждая посмотреть на него, и сказал, глядя прямо в глаза:

— Четвёртое и последнее, что тебе следует хорошенько запомнить: мои глаза никогда не увидят тебя уродливой. Потому что, смотря на тебя, я вижу красоту твоей души.

Странно и жутко прозвучали эти слова. Не потому что произнёс их демон, и значение их было буквально. А потому что Ада знала, чтό стоит за ними. Знала, какой отвратительный в своей жестокости мотив руководил его решением отправить её за головой Воронцова. Дмитрий тоже был меченым.


Покалывающее, электризующее ощущение на коже… Оно заставляет волны мурашек пробегать вдоль позвоночника, а каждый мельчайший волосок на затылке приподняться. Пальцы Астарота — медленно, бережно, едва касаясь — скользят по её израненному лицу, оставляя за собой совершенство. Первые морщинки от нелёгких дум, залегшие на лбу и меж бровей, первые возрастные изъяны — всё стирается под ювелирно аккуратными прикосновениями подушечек его пальцев.

Перфекционист и эстет по своей сущности, Астарот признавал только безупречность, только идеал. Изящество вещей и явлений манило его своей загадочной, недосягаемой красотой. И он не жалел времени и сил, чтобы преумножить эту красоту, создавая нечто прекрасное собственными руками, зажигая ещё одну искру творчества в этом несовершенном мире. Как сейчас.

По её щеке скользит его левая рука** — скульптор ваяет, творит, сжигая себя, щедро делясь и расходуя личные запасы сил. И Ада, дрогнув ресницами, закрывает глаза, подаётся навстречу, не в силах отречься от этой целительной энергии, ставшей для неё родственной, почти родной. Осталась ли от неё какая-то частица индивидуальности, хотя бы малая крупица? Или она исчезла бесследно, растворилась, потонула, подхваченная и поглощённая этим мощным потоком?

Ада ещё помнила — смутно, словно сквозь пелену тумана — помнила то ощущение парализующей боли, когда Астарот впервые взял её за руку, принудительно передавая часть своей силы. Тело сопротивлялось, боролось до последнего, пытаясь выплюнуть этот «яд» чужеродной энергетики. Тогда ей даже отчасти удалось, и она вырвала из груди отравляющий сгусток, запустив «обратку» ему в лицо в виде чашки с горячим кофе. Это было прежде. А теперь… Теперь ей совсем не больно, и хочется пить этот живительный эликсир снова и снова.

Это страшно, когда не болит. Это значит, что тебя уже нет.

«Нет! Я жива! Я существую!»

Ариадна дёрнулась и резко распахнула глаза, очнувшись от забытья. Опоздала. Астарот уже закончил исцеление и теперь смотрел на неё выжидающе, придирчиво оценивая результат своих стараний. Она отстранилась, сделав шаг назад. А потом произнесла тихо, глядя ему прямо в глаза:

— Ненавижу тебя.

Он устало улыбнулся и ответил:

— Я знаю.

Продолжение следует

      Улыбнулся спокойно и жутко
      И сказал мне: «Не стой на ветру».

      (А.А. Ахматова «Сжала руки под тёмной вуалью…», 1911)
            ссылка


1 мая 2013 г., 23:15*
г. Новосибирск, дом Ариадны
(продолжение)


— Ненавижу тебя.
— Я знаю.

Астарот устало улыбнулся.

Пауза.

«Сказать или нет?» — этот вопрос терзал сейчас сознание Ариадны, в то время как колючий, недоверчивый взгляд льдисто-синих глаз был устремлён прямо на покровителя.

Всю последнюю неделю её сил едва хватало на то, чтобы добраться от спальни до кухни и бросить что-то вроде пельменей в кипящую воду, дабы не умереть с голоду. Иногда обратно до спальни она не добиралась, будучи не в состоянии подняться на второй этаж, и тогда падала на диван в гостиной. Спать в помещении для вызовов потусторонних сущностей, с начерченной на полу пентаграммой — не лучшая идея. Но когда тебе больно даже сделать нормальный вдох (потому что несколько рёбер не может похвастаться своей целостностью), становится не до магической безопасности. К счастью, незваных гостей за этот период не случилось.

Сейчас же Ада впервые почувствовала необычайный прилив энергии. И как любая обиженная женщина потратила её с пользой — на выяснение отношений.

— Дмитрий кое-что сказал мне перед смертью, — наконец, решилась она заговорить.

Астарот слегка склонил голову, давая понять, что внимательно слушает. Он вновь опустился в своё кресло, и вид у него был какой-то… поникший, отрешённый. Боковое зрение Ариадны зацепилось за стрелки висящих на стене часов: четверть двенадцатого. Скоро полночь.

«Почему он не уходит?»

Раньше покровитель отличался исключительной пунктуальностью, всегда отводя на их разговоры 60 минут личного времени, не больше, не меньше. Впрочем, сегодняшнее посещение демона часом ранее уже вышло за рамки привычного делового визита. Переведя озадаченный взгляд с циферблата на собеседника, Ада продолжила:

— Его последними словами было: «Ты поймёшь меня только тогда, сестра, когда Он пришлёт кого-то забрать и твою жизнь».
— Эта мысль не нова. Как-то так обычно и происходит, — философски согласился Астарот. — Мы в полной мере понимаем других, только оказавшись в похожей ситуации.
— А ещё это означает, что он не был меченым другого демона, — нетерпеливо прервала его Ада.

Сейчас она не была настроена на высокоинтеллектуальные беседы на отвлечённые экзистенциальные темы. И неестественное спокойствие покровителя её раздражало.

— Он был твоим служителем!
— Верно.
— Ты обманул меня!
— Я не сказал тебе всего.

Это было действительно так. Отправляя Аду на задание, Астарот обратил её внимание на то, что Воронцов является меченым. Однако не уточнил, чьим именно. А она не спросила. По наивности решила, что это слуга другого демона, который имел глупость перейти дорогу её покровителю. И сейчас выходило, что обвинить Астарота в умышленной лжи было нельзя.

— Ты послал меня. Убить. Собственного. Служителя.

Вкладывая в слова всё презрительное возмущение, на какое была способна, Ада снова предприняла попытку наступления.

— Да, — согласно отозвался покровитель.
— Зачем?!
— Он разочаровал меня.

Пауза.

Словесная дуэль снова прервалась, перейдя в состязание взглядов. Ариадна смотрела внимательно, испытующе, недоумевающе, силясь понять, почему он так спокоен и даже не пытается ни оправдаться, ни дать пояснений. Покровитель встретил её взгляд спокойно, на его отрешённом, почти безмятежном лице не читалось следов мук совести или колебаний. Так смотрят те, кто твёрдо уверен в своей правоте — и от этого непоколебимого взгляда ощущение неправильности, чудовищной несправедливости и неопределённости в душе Ады лишь усилилось. Она знала Астарота не первый год, но до сих пор мотивация многих его решений оставалась загадкой, не дающей покоя её пытливому уму.

Покровитель сказал, что Воронцов его разочаровал. Что значит это его «разочаровал»? Под этим глаголом могло скрываться практически любое действие, которое пришлось не по нраву демону и вызвало его гнев. Хотя нет. Астарот никогда не гневался, не позволял эмоциям взять верх настолько, чтобы потерять контроль над собой. Ада ни разу не видела его в этом состоянии. Ярость Великого Герцога была холодна, как льды Антарктиды, а оттого гораздо более опасна — своё возмездие он вершил расчётливо, на холодную голову, выверяя каждый шаг своих изощрённых многоходовок. Его сложно было вывести из равновесия привычной невозмутимости. Довести до белого каления — почти невозможно. Но если уж он разозлился и решил вам мстить… благоразумней было сразу совершить суицид.

Однажды Ариадна попробует и то, и другое. Но это уже совсем другая история.

Унестись мыслями далеко не получилось. Воспоминания о поединке, в котором она едва выжила (а вместе с ними злость и обида), нахлынули с новой силой.

— Дмитрий был сильнее меня, — вдруг сказала Ада тихо.
— Да. Я знаю.

Так, значит, это правда? Он сознательно послал её на смерть. А теперь благосклонно бросает подачку в виде заживления ран, как кость оголодавшей собаке! Не нужно ей такое милосердие/ От захлестнувшего её бешенства глаза Ариадны сощурились в две узкие щёлочки, а тело заколотила мелкая дрожь подступающего аффекта.

— Так ты устроил чёртов гладиаторский поединок для своего развлечения… — процедила она, чувствуя, что вот-вот взорвётся.
— И ты победила. Это ли не лучшее доказательство, что сильнее всё же ты?

Астарот поднял взгляд на девушку, и слабая улыбка тронула его губы.

— Я чудом выжила!
— Ты выжила, потому что сильнее и умнее.
— Ты хотел убить меня!
— Я хотел испытать твою волю.
— Я тебе не лабораторная крыса, чтобы ставить на мне эксперименты!
— Арьен.

Сейчас его голос прозвучал удивительно мягко, примирительно.

— Тебе, наверное, очень хочется меня ударить?

Демон кивнул на кулаки девушки, сжавшиеся сами собой от бессильной ярости.

— Ударь, если хочешь. Несмотря на то, что я потратил много энергии на твоё исцеление, я всё ещё сильнее тебя. Однако твоя оплеуха мне обещает быть отменной.

Он снова улыбнулся.

От такой откровенности Ада опешила, непонимающе уставившись на покровителя. Пальцы разжались сами собой.

— Я не… — начала она, совершенно сбитая с толку.
— Ты злишься, — понимающе кивнул мужчина. — Потому что не улавливаешь причины, сподвигнувшей меня принять подобное решение, которое кажется тебе жестоким и несправедливым. Эта неопределённость вызывает фрустрацию, которая и толкает тебя на агрессию в отношении меня.

В этом был весь Астарот: обладая развитым аналитическим умом, всякий раз он поражал Ариадну способностью в паре фраз дать меткое и лаконичное описание беспокоящим её разносторонним мыслям и чувствам. Как сейчас.

— Если бы я теперь отпил коктейля твоих бьющих фонтаном эмоций, которые выплеснулись за эти… — теперь настала его очередь глянуть на настенный циферблат, — …без малого два часа, мне бы хватило, чтобы насытиться на несколько дней. Признаться, это большой соблазн для голодного демона. А я очень голоден, Арьен. И потому был бы признателен, если бы ты немного успокоилась, покуда этот соблазн не пересилил мой волевой самоконтроль. Мне бы крайне не хотелось сорваться и выпить тебя досуха.

Астарот устало потёр переносицу. Только сейчас Ада осознала, что было не так, что смущало её всё это время — следы обычного человеческого утомления на его бессмертном лице. Оно сквозило во всех его движениях, позе, мимике, взгляде. Ада никогда ранее не видела покровителя таким… измотанным. И сейчас выходило, что её эмоциональная агрессия была ничем иным, как серией энергетических «пощёчин», наносящих ему дополнительный урон и оставленных им без ответа. Почему он не давал отпор? Не хотел? Или не имел сил отразить эту бомбардировку?

«Почему же он не уходит?»

В родном измерении силы демона восстанавливались гораздо быстрее, общеизвестный факт. «Дома и стены лечат» — эта человеческая поговорка в полной мере относилась и к инфернальным представителям.

Словно телепатически прочитав её невысказанный вопрос, Астарот задумчиво произнёс, глядя в пустое пространство перед собой:

— Знаешь, что более всего прекрасно в вашем мире? Дожди.

За окном сверкнула вспышка и гулко зарокотало — с запада заходила гроза. От неожиданности Ада вздрогнула. А Астарот облегчённо улыбнулся и в изнемождении прикрыл глаза.

Так вот почему он медлил с уходом… Владыка вод, в своём измерении лишённый простой радости общаться с родной стихией, он соскучился по обычному дождю. Этой роскоши, доступной любому смертному на планете Земля и которую люди даже не считают таковой, принимая как данность.

Он не открыл глаз, когда Ада тихо прошла к окну и распахнула настежь обе створки. Он не открыл их и когда в комнату ворвался буйный вихрь, напоённый озоном. Он продолжал сидеть неподвижно, когда струя свежего воздуха подхватила лежащие на столике листы бумаги, разметав их по полу. Астарот наслаждался родной стихией, пил её с упоением восторженного юноши, черпая силы из её неистовства.

Не решаясь нарушать покой его медитации, Ариадна тихо вышла из библиотеки.


***

Она стояла на крыльце, смотря на белые росчерки молний, пересекающие иссиня-чёрное небо. Аде нравилась гроза — с ней всегда приходило лёгкое, дурманящее, окрыляющее чувство свободы. Порывы ветра трепали длинный подол платья девушки, играли выбившимися из причёски прядями, заплетая их в причудливые косы.

Тихие, едва различимые шаги за спиной. Приблизившись и поравнявшись, Астарот молча встал рядом, наблюдая за небом. Не поворачивая головы, Ада спросила:

— Что дальше? Пошлёшь и за мной убийцу, когда придёт время?
— Пошлю. Если сочту нужным.

Он шагнул навстречу хлещущим струям. Но, пройдя несколько шагов прочь, вдруг остановился. Обернулся неспешно, ещё раз взглянув на неё.

— Не простудись.

Она долго смотрела ему вослед, пока фигура не исчезла во мраке, слившись со слезами плачущего неба. Она и сама плакала сейчас.

Продолжение следует

Мелодия для атмосферности — ссылка

2 мая 2013 г., 00:30
г. Новосибирск, дом Ариадны
(продолжение)


Она долго смотрела ему вслед, пока фигура не исчезла в густом мраке, слившись со слезами плачущего неба. Она и сама плакала сейчас. Пронизывающий ветер трепал длинный подол намокшего платья, хлестал по мокрым от слёз щекам холодными струями.

Но ей отчего-то совсем не было холодно.


***

00:58


Ада не знала, сколько времени прошло, прежде чем она очнулась от забвения наяву. Гроза уже почти стихла, изредка напоминая о себе далёким, гулким ворчаньем, словно разбуженная, недовольная волчица. Девушка постояла на крыльце ещё немного, с наслаждением вдыхая свежий, влажный ночной воздух… Пора.

Дом встретил её сонным уютом полумрака. Спать не хотелось совершенно. Впервые за последнее время тело наполнило ощущение необычайной лёгкости. Впервые Ада могла сделать глубокий вдох без боязни, что он ломотой отзовётся в рёбрах. Впервые смотрела на мир обоими глазами. Какое же это счастье просто не ощущать боли! Откинувшись назад, девушка с удовольствием потянулась…

Что-то мягкое и тёплое тихо соскользнуло с плеч и, шуршаще погладив по спине, расстелилось у её ног. Пиджак? Кажется, мужской — слишком ей велик. Ариадна непонимающе воззрилась на предмет чужого гардероба, силясь припомнить произошедшее за хотя бы последние полчаса. В памяти не отложилось эпизодов с собственным переодеванием или дополнительным облачением. Странно…

Она наклонилась рассмотреть находку поближе. «Brioni»* — гласил ярлык на подкладке.

— Ничего себе…

Брови Ады взмыли вверх, а сама она чуть не присвистнула. Это же один из топовых мужских брендов! Помнится, в их костюмах неизменно появлялся актёр, игравший главную роль в фильмах про Джеймса Бонда. Иными словами, сейчас у неё в ногах валялся предмет, по стоимости эквивалентный её заработку месяцев так за… шесть.

— Отменный вкус, — вполголоса похвалила девушка неизвестного владельца и наклонилась за вещью.

«Не простудись», — напоминанием прозвучали в голове последние слова.

Протянувшаяся было рука резко отдёрнулась, а сама Ада отскочила на шаг в сторону, словно повстречала затаившуюся в траве гадюку. Так это принадлежит Ему… Ну конечно! Как только она сразу не догадалась? Только вот… Астарот никогда ранее не оставлял у неё ничего из личных вещей. Впервые изменил привычке.

— Почему?
— Потому что так пожелал.
— Да это понятно. Но зачем?
— Не хотел, чтобы ты простудилась. Сам же сказал.
— А ему какая разница, простужусь я или нет?
— Ну… Так люди обычно проявляют заботу.
— Он не человек.
— Может, у демонов с людьми это общая черта психики?
— А у демонов есть психика?
— Конечно. У высших сущностей обязательно она есть.
— Но если демоны умеют заботиться подобно людям, то почему зимой в минус 25 его не волновало, замёрзла я или нет? А летом вдруг нáчало.
— Да, парадоксальная нелогичность… Но тогда ты не была ранена. А сейчас — очень серьёзно пострадала. Может, он тебя пожалел?
— А демоны способны жалеть?
— Чёрт их знает… Может умеют, но как-то по-своему? Зачем-то он же сегодня отдал тебе добрую половину своих сил?
— Это вполне может оказаться частью многоходовки.
— Довести самого себя до состояния выжатого лимона — это часть многоходовки? По-моему, это зовётся мазохизмом.
— У людей зовётся мазохизмом. А у демонов это часть многоходовки.
— Не исключено.
— Я бы сказала, железобетонно. Многоступенчатые планы — его любимое занятие.
— И всё же, смотри… Если он каждому своему служителю будет так щедро отсыпать из закромов собственных энергетических запасов, то его надолго не хватит. Смекаешь?
— Да ладно тебе. Вряд ли там самопожертвование из особых ко мне чувств. Он потом слопает кого-нибудь и быстро восстановится.
— А мог бы и не лопать. Мог бы вообще палец о палец не ударить. Но ударил ведь. И ещё как ударил. Он мог бы за существенное лечение впаять тебе долг, а то и два. Однако сделал это безвозмездно. Понимаешь?
— Хм…
— Ага-а-а.
— Да, может, ему скучно просто стало! Вот и принялся живую скульптуру из меня ваять.
— Какое «скучно стало»? С тобой это априори невозможно. Ты соскучиться не дашь. Каждый день как на пороховой бочке. Всегда работёнки подкинешь даже своему «нанимателю».
— Ну извините, я его работать не просила! Это была его личная инициатива.
— Вот и я о том! И-и-и… мы возвращаемся к изначальному вопросу: зачем бы ему это делать?
— Возможно, стало стыдно. Раз у демона есть психика, может ведь его совесть загрызть?
— Астароту? Стыдно? Ты сейчас прикалываешься, да?
— Ну тогда я не знаю!
— Возьми да спроси в следующий раз в лоб. Чего мучиться догадками, в самом деле.
— Тáк он мне и ответит, как же.
— Ну а вдруг. Чем чёрт не шутит. То есть демон.
— Ладно, посмотрим. С элементом его гардероба-то что делать?
— Откуда я знаю. Подобных прецедентов ещё не бывало. С пола хоть подними. А то разозлится ещё…
— А что, это было бы вполне по-постмодернистски! Использовать элитную дорогущую вещь в качестве половой тряпки.
— Ох, нарвёшься ты когда-нибудь, Ариша… На его месте я б тебя давно уже убила за твои выходки. Это ж сколько терпения с тобой надо!
— Ха-ха. Ты не можешь меня убить. Ты — это я, а я — это ты. Как в песне Мурата Насырова.**
— Да ты просто кэп Очевидность, я смотрю.
— *нервно напевает* «И никого не надо нам…»***
— Подними ты его уже, балда, хватит истерить! Ничего тебе не сделается.

Ада нерешительно протянула руку к пиджаку. Боязливо отдёрнула. Протянула снова. Она будто опасалась, что прикосновение к одежде покровителя заставит её истлеть и исчезнуть, разрушит какие-то невидимые чары. Наконец, пальцы легонько коснулись ткани. Сначала неуверенно, потом всё смелее…

Ничего. Просто приятное наощупь тонкое шерстяное полотно прекрасной выделки. Просто качественная вещь, которую доставляет удовольствие держать в руках. Пожалуй, стоит отнести её в библиотеку и отдать владельцу при следующей встрече, через неделю.

Ариадна поднялась с пола и, перекинув пиджак через руку, отправилась в комнату аудиенций.


***

Не удержалась. Не смогла противиться.

Что заставило опуститься в его кресло? Что подтолкнуло поднести к лицу кусок ткани, ещё какой-то час назад покрывавший его плечи? Что побудило сжать, скомкать, закопаться пальцами в складки, и, зарывшись носом в эти беспорядочные морщинки, с упоением вдохнуть хранящийся в них аромат? Его аромат.

Ада не знала, не помнила. Но сейчас глаза её были прикрыты, а губы бесконтрольно скользили по шероховатой, ворсистой ткани, пробуя новый, запретный вкус. Его вкус. Терпкий, выдержанный, горько-полынный, перемешанный со слезами, настоянный на страданиях, с приглушенными нотами мучительной боли, после которой остаётся лишь послевкусие пепла.

— Astaroth…

Девушка шепчет сакральное, истинное имя, и оно отзывается на собственное звучание, многократно отражаясь от стен и тяжёлых штор мириадой перекликающихся шёпотов в звенящее тишиной пространство:

— roth… roth… roth…
— asta… as-s-sta…
— aro… ro… ro…
— sta… s-sta… sta-a…

Вздрогнув, Ариадна открыла глаза. Она сидела в кресле покровителя, сжимая в объятиях его пиджак, зарывшись в него лицом. Что с ней?..

— Дура, — сердито обругала она себя, швыряя одежду на сиденье.

И резко вскочив, опрометью бросилась вон из комнаты.


***

02:00


Слышно было, как старинные ходики в гостиной на первом этаже натужно пробили два часа ночи. Ада приблизилась к туалетному столику. Медленно, опасливо подняла взгляд… и оцепенела. Зрачки расширились от изумлённого восхищения увиденным, грудь исторгла невольный выдох.

На неё смотрела красивая девушка, только вступающая в пору своей юности. Аристократически благородный овал лица, тонкая, иконописная переносица, изящная линия бровей, губы — изгиб лука Амура, копна густых непослушных волос, мягко ниспадающая на плечи. Такие лица мастера эпохи романтизма изображали на портретах… Таким лицом обладала теперь она сама.

Ада наклонилась к отражению, провела пальцами по щекам, лбу, губам, отказываясь верить увиденному. Осенённая новой догадкой, быстро, нетерпеливо скинула платье. Так и есть. Ни малейшего синяка, ни царапины, ни намёка на пятнышко. Обнажённое тело — будто мраморная статуя без единого изъяна, абсолют совершенства.

Из зеркала на неё взирала Ада прежняя, какой она была 2,5 года назад, уезжая в Новосибирск в день своего совершеннолетия. И в то же время Ада другая. Прекрасная безупречной, холодной, пугающе нечеловеческой красотой. Которая не подвластна неумолимым чарам времени. Которую не коснутся невзгоды старости и болезни. Ада похорошевшая и помолодевшая на пару лет, с душой, в одно мгновенье состарившейся на несколько десятков.


Да, кровоподтёки на коже исчезли, раны затянулись. Но душа её, обезображенная грехом убийства себе подобного, сейчас истекала кровью, роняя алые слёзы по своей утерянной невинности. Сколько невидимых глазу язв прибавилось на её совести сегодня? Сколько ещё бесчисленных шрамов появится завтра?

Лишь пронзительные синие глаза её остались прежними. И отныне всякий раз, смотря на неё из зеркального отражения, они будут видеть безобразное уродство старика, живущего внутри. Будут смотреть с укором, судить молча.

Она поняла, чтó Астарот преподнёс ей. Бессмертная, неувядающая красота — высший дар демона. И самое страшное его проклятие.

— Проклятый! Будь ты проклят! Проклят!

Крик, исторгающийся из глубин существа, прорезал безмолвие ночи. Так кричат люди на грани отчаяния, вмиг потерявшие надежду. И смертельно раненые звери.

Сыплющиеся дождём звенящие осколки. Сжатая в кулак окровавленная ладонь. С тех пор Ада возненавидела зеркала. Той ночью в своём доме она разбила их все. Голыми руками. Вдребезги.


***

Она сидит на полу, сжимая в изрезанных ладонях крупный осколок. Смотрит остановившимся, остекленевшим взглядом на своё отражение. Водит пальцем по краю. И почему он так похож на наконечник копья… Совпадение? Знак?

Она поднимает голову, смотрит в пустое, тёмное пространство — и улыбается. Да. Это будет красиво. И дерзко. Ему понравится.

Продолжение следует

                  I'm going to take my time.
                  I have all the time in the world
                  To make you mine
                  (Depeche Mode “It’s No Good” ссылка)


2 мая 2013 г., 04:10
г. Новосибирск, дом Ариадны
(продолжение)


Ада разлепила свинцово-тяжёлые веки, с усилием заморгала, фокусируя расплывающуюся перед глазами картинку, так похожую сейчас на полотна импрессионистов. Впрочем, чтобы узнать стоящую прямо перед ней, в паре шагов, фигуру, не требовалось острого зрения — она просто чувствовала. Астарот.

Прежний облик его, в котором он появлялся сегодня несколькими часами ранее, не изменился. Разве что длинные рукава белоснежной рубашки были небрежно — будто делалось это в большой спешке — закатаны до локтя. И не хватало пиджака. Этим вечером пиджак он снял, накинув ей на плечи, когда уходил в грозу.


Демон стоял неподвижно. Несмотря на закрытые глаза, лицо его сейчас было предельно сосредоточено, что выдавало сложную внутреннюю работу мысли, требующую значительных волевых усилий и предельной концентрации. Казалось, чем сильнее напрягался его лоб, явственней обозначая вертикальную морщинку меж бровей, чем плотнее сжимались губы, острее вырисовывая линию скул, — тем быстрее рассеивалась Тьма перед глазами Ады, яснее становились очертания комнаты и окружающих предметов, зрение обретало прежнюю остроту.

А ещё… Кровавая вода в ванне стремительно теряла насыщенность оттенка, всё светлела и светлела с каждым мгновением, прямо на глазах. Пока, наконец, не сделалась совсем бледной, как цвет слабо-концентрированного раствора марганца. Или дорого розового шампанского.

Астарот шумно выдохнул и открыл глаза. Встретившись взглядом с Адой, некоторое время просто молча смотрел на неё.

— Зачем ты это сделала? — спросил он негромко.

Только сейчас она сообразила, что всё ещё лежит в ванне, облачённая в свой лучший комплект нижнего белья, поверх которого, кроме пиджака покровителя (да, того самого, дорогущего итальянского пиджака), не надето ничего. Но стыдливости Ада не испытывала. Ей было всё равно.

Девушка вяло осмотрелась. Белоснежная эмаль бортиков измазана кроваво-алым… Неподалёку валяется отливающий серебром осколок зеркала, тот самый… Весь в засохших бордовых пятнах. На светлом кафеле пола и стен, на краях ванны, на манжетах рукавов — везде пестрили оттенки красного: крупными каплями, россыпью брызг, бесформенными кляксами, потёками ручейков…

Только вот в самой ванне вода почти чистая. Правда остыла, стала чуть тёплой. Ада помнила, что наливала очень горячую, такую, что едва терпела рука. А теперь… И крови совсем нет. Её крови. Девушка засучила один рукав пиджака, второй. Осмотрела запястья — никаких порезов. Да какое там порезов! Ни намёка на даже самую малую царапинку.

Перед мысленным взором встал один из последних кадров, как в замедленной съёмке: она проходится острым краем осколка вдоль, с нажимом, от запястья почти до локтя, каждую руку, чтоб наверняка. Ада хорошо это помнила. А теперь… даже шрамов нет. Выставив руки перед собой тыльной стороной вверх, девушка осоловело уставилась на голубеющие вены, просвечивающие из-под неповреждённой кожи.

всё это время Астарот внимательно следил за её действиями — и с каждым новым жестом подопечной лицо демона делалось всё мрачней, будто вместе с этим телодвижениями угасали и последние сохранявшиеся искры его надежды.

— Зачем ты это сделала? — повторил он свой вопрос.
— А где котлы?.. — вместо ответа пробормотала девушка, не поднимая головы. — Я думала…
— Какие ещё котлы?! — раздражённо перебил мужчина.
— Ну… в которых грешников варят, — объяснила она. — Никак не представляла, что Ад будет так похож на мою ванную. Прямо один-в-один… Только вот водичка чуть тёплая и котёл какой-то странный, — кивнула она на ванну, в которой продолжала лежать. — Или просто сеанс пыточных водных процедур ещё не начался?

Она перевела взгляд на покровителя.

— А Вы что же, лично всех истязаете? Я думала, это работёнка для Ваших мелких слуг. Бесов там, чертей всяких…

То ли от обильной кровопотери она ещё не осознала, что вернулась в мир живых, то ли это была жёсткая издёвка экспромтом — из слов Ады, произнесённых ровным, безэмоциональным тоном, было неясно. Зато понятно было другое: произошедшее не являлось покушением, замаскированным под самоубийство, как надеялся Астарот. Это был самый настоящий суицид. И Ада совершила его намеренно, с чётким представлением своей цели и последствий.

Значит, его худшие опасения оказались верны… От услышанного глаза Великого Герцога вспыхнули злостью, а кулаки непроизвольно сжались с такой силой, что, будь он смертным, наверняка бы послышался хруст суставов. Впрочем, искра гнева погасла, не успев разгореться пламенем. Уже в следующее мгновение пальцы демона расслабились. Самоконтроль всегда был сильной стороной Астарота.

— Ещё. Раз. Зачем. Ты это. Сделала?

Каким-то шестым чувством Ада ощущала, что спокойствие, с которым он вот уже трижды задаёт один и тот же вопрос, даётся ему ценой больших волевых усилий, и на этот раз решила ответить.

— Вы эстет, Повелитель. И ещё несколько часов назад сегодня рассуждали о красоте смерти, боли. Применительно ко мне. Даже страдание в Вашей картине мира должно быть красивым. Вот я и решила преподнести Вам соответствующий подарок. Нравится?

Астарот не ответил, сверля самоубийцу хмурым, тяжёлым взглядом. А Ариадна, увлёкшись, продолжала:

— Я выбрала смерть в Вашей родной стихии, которая перемешалась с моей собственной кровью. Да к тому же кровью девственной, которую Вы так любите. Изысканный коктейль, не правда ли? Вдобавок — встреча кончины в предмете Вашего гардероба, который Вы так милостиво накинули мне на плечи перед уходом. Разве не красивый, многозначный символизм? Мне показалось, созерцание подобной сцены в полной мере усладит Ваше чувство прекрасного.
— Значит, тебе показалось?.. — вкрадчиво переспросил Астарот, и эта интонация не предвещала ничего хорошего. — И что же ещё тебе показалось?

Его голос задрожал от еле сдерживаемого возмущения, но Ада будто разом потеряла бдительность и слух, оставаясь глуха к этим тревожным звоночкам.

— Как ты посмела!
— Я не собираюсь жить в ожидании убийцы, которого ты пошлёшь за мной, когда придёт время, — спокойно ответила девушка недавней цитатой его собственных слов.

Сказанное возымело эффект разорвавшейся бомбы, напрочь уничтожив остатки самообладания покровителя.

— Я сказал «если»! «Если», а не «когда»! — выкрикнул он. — И «если сочту нужным», а не «когда придёт время»! Ты что, не способна понять разницу в этих двух выражениях?!

Ада наложила на себя руки на основании неверной трактовки его слов? Осознание абсурдности подобного поступка выводило Астарота из себя даже больше, нежели сам факт её неповиновения.

— Пожалуйста, держите себя в руках, Повелитель. «Если бы я теперь отпила коктейля Ваших бьющих фонтаном эмоций, которые выплеснулись за эти четверть часа, мне бы хватило, чтобы энергетически насытиться на несколько дней. Признаться, это большой соблазн, потому что я очень голодна. И потому была бы признательна, если бы Вы немного успокоились, покуда этот соблазн не пересилил мой волевой самоконтроль. Мне бы крайне не хотелось сорваться и выпить Вас досуха».

Она явно издевалась. Обладая великолепной памятью, только что Ада почти слово в слово процитировала покровителю его высказывание, которым он недавно приводил её в чувство. С той лишь разницей, что теперь ситуация перевернулась с ног на голову — и уже демон потерял самообладание, а его собственные слова превратились в оружие против него самого. Оружие, бьющее очень метко. Ада знала, куда нужно целиться, чтобы причинить ему боль.

Астарот был горд. Горд непомерно. Его чувство собственного достоинства и самолюбие не снесут подобной изощрённой насмешки над собой — и он непременно сорвётся. Ариадна прекрасно это понимала. Только вот зачем… Зачем она это делала? Для чего играла с этой опасной стихией, грозящей её уничтожить?

Долго ждать не пришлось. В один молниеносный прыжок демон оказался рядом и схватил девушку за длинные волосы, намотав их на руку. Рывком дёрнул на себя, притягивая ближе.

— Запомни, — процедил он, смотря ей прямо в глаза, — хорошенько запомни: твоя жизнь принадлежит мне.
— Пусти.

Ада и не думала вырываться, с лихвой отплатив мужчине таким же прямым взглядом, полным твёрдой решимости.

— Только я решаю, жить тебе или умереть, — не обращая внимания на прозвучавшее требование, продолжал демон.
— Астарот. Убери руки, — упрямо повторила Ада, по-прежнему не предпринимая попыток высвободиться.

По своей природе обычно импульсивная и порывистая, теперь она стояла на своём с хладнокровием страхового агента. А вот покровителю выдержка давалась со скрипом.

— …И буду решать это впредь единолично! — всё так же игнорируя императив, Астарот лишь крепче сжал кулак, сильнее стянув волосы.
— Чёрта с два, как бы не так, — возразила Ада, стиснув зубы и поневоле подавшись вперёд.

Было больно. Но она дала себе слово, что не издаст ни звука. Не станет тешить его властолюбие. Сторонний наблюдатель мог бы с лёгкостью, свойственной третьим лицам, назвать её мазохисткой — ведь она намеренно спровоцировала покровителя. Да только всё было сложнее. Гораздо сложнее…

— Тебе принадлежит лишь моя душа. Но не тело. Им ты не можешь распоряжаться по своему усмотрению, потому что не имеешь на то права. Оно моё. А значит, я могу делать с ним абсолютно всё, что пожелаю. И тебе придётся с этим смириться. Понятно?

Она не отвела глаз, выдержав очередной его взгляд, полный испепеляющего гнева.

— Захочу — прыгну с высотки или моста. Захочу — буду резать. Захочу — кинусь под поезд или выплесну на себя чайник кипятка. Ты мне подарок решил сделать с барского плеча. Словно подачку бросив оголодавшей собаке. Так вот я как угодно могу изуродовать этот твой красивый подарок. Потому что твоя власть не распространяется на мою физическую оболочку.

Каждая произносимая фраза звучала с всё большим вызовом, но удивительно — тон не изменился, оставался спокойным.

— Вы же демон высшей иерархии, Повелитель. Следовательно, не должны столь вольно трактовать условия договора — подобное Вам не пристало.

И тут хват руки ослаб, выпуская намокшие волосы на волю. Ада издевательски ухмыльнулась, довольная тем, что выискала брешь в купчей на свою душу. И, конечно, не упустила случая победно «поточить коготки».

— Я, право, не понимаю, чем Вы так расстроены, Повелитель. Зачем Вам моя никчёмная физическая оболочка? А тем более не стоило вкладываться в её… реставрацию в ущерб своим силам. Неслыханная расточительность и неоправданные траты энергетических запасов.

Манера её речи разительно изменилась с бунтарско-непримиримой на насмешливо-игривую, а голосок и вовсе сделался медовым. Для покровителя это было ещё несносней, нежели простая строптивость. И это Ада тоже знала.

— Ах ты дрянь неблагодарная… — прошипел Астарот, бледнея от ярости.
— А за что это я должна благодарить? — снова пошла в наступление девушка, упрямо вздёрнув подбородок

Она приподнялась, помогая себе руками.

— Думаешь, тебе можно перекраивать мою внешность, как заблагорассудится? Наверняка считаешь, что совершил благодеяние, за которое я должна упасть тебе в ноги? Или, может, тебе разрешено наряжать меня, словно куклу, в дорогие шмотки? За это я обязана тебе руки целовать? Ты с лёгкостью можешь скинуть с плеч вещь стоимостью в несколько тысяч евро — и с такой же лёгкостью способен вышвырнуть меня, послав на смерть. Да я для тебя не ценнее этого пиджака! — она с раздражением дёрнула пиджак Астарота, надетый сейчас на неё, за лацканы. — И за то, что ты лишний раз ткнул меня носом в то, что я вещь, я ещё должна тебя благодарить. Так что ли? А не пошёл бы ты!

Её глаза сверкнули неподдельной, самой настоящей ненавистью.

— Я не фермерская корова для убоя, не зверь в корриде и не гладиатор на арене, чтоб сражаться за свою жизнь тебе на потеху! Я не рабыня и со мной нельзя обращаться, как с игрушкой. Нельзя! Не позволю! Ясно тебе? Ясно?!
— Какая же дрянь… — ошарашенно пробормотал Астарот, всматриваясь в лицо Ады, будто только сейчас разглядел в ней что-то новое, чего прежде не замечал.
— У меня прекрасный учитель и образец для подражания, — едко парировала девушка.

Рука железной хваткой сомкнулась у неё на шее и резко ушла под воду, неумолимо утягивая за собой, лишая возможности дышать. Ада забарахталась, забила руками и ногами по воде в попытке вырваться. Тщетно. Астарот держал крепко.

Фонтан поднятых девушкой брызг осел на рубашке демона, окропил лицо и волосы. Через какие-то полминуты борьбы Астарот вымок до нитки. Но сейчас он не обращал на свой внешний вид никакого внимания, неотрывно смотря на взбунтовавшуюся подопечную, которую топил собственными руками…


Не смог. Разжал пальцы. Ада вынырнула (а вернее, её вытащили за ворот всё того же злосчастного пиджака) и надсадно закашлялась. Наконец спасительный воздух.

— А-а, вон оно что-о… — насмешливо протянула она, немного отдышавшись. — Ты воскресил меня только для того, чтобы теперь собственноручно укокошить? Тебе не даёт покоя тот факт, что я распорядилась своим телом по своему усмотрению. Я сама, а не ты, грёбаный собственник. Что ж, убивай, сделай одолжение. Мне похрену, как сдохнуть!

В ход пошли оскорбления. Ада разошлась не на шутку, высказывая всё, что думала. Ва-банк. Так поступают люди на грани безумного отчаяния, когда уже нечего терять.

— Мер-рзавка!

Астарот зарычал, скрипнув зубами, и, не сдержавшись, повторно отправил бунтарку на дно. Только на этот раз держал дольше. Гораздо дольше.

Снова глоток воздуха. Снова судорожный поиск опоры, цеплянье за бортик и кашель, выталкивающий воду из лёгких. Но Ариадна и не помышляла о капитуляции. Ужесточающаяся мера наказания покровителя имела прямо противоположный эффект — она лишь яростней сопротивлялась.

— А если не убьёшь сам, это сделаю я. Снова. А ты вынужден будешь воскресить меня, сжигая запасы собственной энергии. Снова. Каждый день буду убиваться! Измотаю тебя до нуля, выпью досуха! Понял?!

Угрожать демону. Высшая степень дерзости и безрассудства. Или это отчаяние, недалёкое от помешательства, сейчас звучало в её голосе?

— Захочешь перепродать меня как бракованную вещь? — склонив голову набок, сощурила Ада глаза в попытке угадать ход его мыслей и возможные контраргументы. — Да и недели не пройдёт, как новый хозяин меня вернёт! Ещё и приплатит тебе сверху парочкой своих слуг — лишь бы только назад забрал. Потому что никому рабыня-суицидница не нужна. От такого служителя толку ноль, зато проблем выше крыши. А проблемы я тебе гарантирую!

И она победно, ликующе рассмеялась ему прямо в лицо, упиваясь своим раскрепощением. Смех захлебнулся, потонул, приглушаемый толщей воды. Астарот топил её, словно жестокий ребёнок, окунающий в ведро нашкодившего котёнка. Ада после очередного погружения вместе с водой выплёвывала из лёгких новую порцию колкостей, ещё более ядовитей предыдущих. И замкнутый круг начинался заново. Раз за разом. Упорно, методично, бескомпромиссно. Это могло продолжаться бесконечно, ведь в действительности он не стремился убить её, и она это знала.

— Пусти, Астарот… Я всё равно… не сдамся…

После очередного «погружения без акваланга» Ада уцепилась за руку мужчины, из последних сил повиснув на ней, судорожно хватая ртом воздух. Лёгкие и горло саднило от непрестанного кашля.

— Думаешь, ты силён? — отдышавшись, она подняла на него глаза и усмехнулась. — Вся твоя сила произрастает на людских пороках, их мимолётном малодушии. И ты зависим от них, как наркоман от дозы опиатов. Не сила это, а слабость. У тебя нет ничего своего. Ты лишь пользуешься созданиями Божьими, искажаешь, извращаешь и коверкаешь их. Ты не способен творить самостоятельно. Ты не способен сострадать. И любить ты тоже не умеешь. Ты страшно, по-чёрному завидуешь людям, потому что самому тебе неведомо состояние бытия человеком. А вот этого как раз ты жаждешь больше всего, не так ли? Ощутить, что такое быть смертным, научиться по-настоящему чувствовать вкус жизни, пробовать её, пить допьяна, видеть бессчётные мириады её красок. Потому-то ты цепляешься за людей, как утопающий хватается за соломинку, в тщетной надежде однажды заполучить это сокровище в лице какого-нибудь своего служителя. Чтобы хоть на время, на один короткий миг своего бессмертного существования стать человеком. Каково это, желать чего-то и осознавать, что оно всегда, вечно будет ускользать из рук? Каково быть демоном высшей иерархии, всемогущим богачом и ощущать себя жалким нищим, ничтожной фикцией, блеклой копией слабого и такого несовершенного человека? А? Каково тебе живётся, когда жизнь всё время тычет в лицо вот это?

Она сложила пальцы в непристойный жест, подняв руку на уровень его лица, чтобы было лучше видно.

Глаза демона полыхнули синим и вдруг заволоклись Тьмой. Нестерпимый, нечеловеческий крик ударной волной атаковал уши, зазвенел контузящей тишиной. Ада прижала ладони к голове и инстинктивно сжалась в комок — лишь бы только не слышать этого надрывного, душераздирающего крика, перемешанного с бессильной ненавистью и болью отчаяния. Кричал Астарот.

Она успела лишь увидеть пролетающий в паре сантиметров от её лица кулак. А через мгновение уже лежала на полу, распростёршись в луже воды, растекающейся по кафелю. От мощного эмоционального выброса ванна раскололась надвое, исторгнув из своего чрева всё содержимое. Плитка на стене была проломлена в нескольких местах, трещины паутинкой разбежались на соседние поверхности. С потолка осыпался сухой дождь штукатурной крошки. Кажется, весь дом содрогнулся от ударной волны этого ядерного взрыва в мииатюре.

Астарот изнемождённо сполз по стене и осел на пол, уперев локти в колени, спрятал лицо в ладонях.


С костяшек пальцев его правой руки сочилась кровь, но раны затягивались на глазах.

Ада помотала головой, приходя в себя и потирая ушибленный бок. Кажется, рёбра слева приняли на себя основной удар при жёстком приземлении на испанский керамогранит, чтоб его. Слух понемногу возвращался. Кое-как девушка поднялась на четвереньки… А потом не нашла ничего лучше, как бессильно плюхнуться рядом с демоном, обняв колени.


— Ты мне ванну раскурочил… — отрешённо пробормотала она, смотря в одну точку.

Помолчали.

Ни у того, ни у другого сил почти не осталось. Ни на что. Так они и сидели некоторое время рядом. Вымокшие до нитки, по щиколотку в воде, взаимно вымотанные друг другом до предела. Наконец, Астарот тяжело выдохнул.

— Хорошо, я оставлю тебя, — сказал он тихо и каким-то поникшим, надломленным голосом. — Ты будешь свободна.

Ариадна повернула голову, изумлённо смотря на покровителя.

— Твой долг переходит по крови. Я согласен взыскать его с твоих ближайших кровных родственников. А в случае их преждевременной смерти найдутся дальние. В самое ближайшее время я ознакомлюсь с линиями вашей династии и предоставлю тебе древо. Чтобы уведомить о схеме этого перехода.

Он устало потёр лоб слегка подрагивающей рукой.

— Не смей трогать родителей! — вскинулась Ада, чуть не схватив мужчину за грудки (и откуда только силы взялись?). — Ты не можешь!
— Хочешь это проверить?! — злобно прошипел он, тоже подавшись вперёд.

Вот тебе и передохнули… Молчаливая дуэль гневных взглядов продолжалась некоторое время, рискуя перерасти в новое ожесточённое сражение.

Ложь или истина? Возможен ли переход векселя Преисподней на родственников в одностороннем порядке, без процедуры его непосредственной передачи? Астарот мог как и бессовестно блефовать, так и говорить чистейшую правду. Но что-то подсказывало Ариадне, что сейчас он не обманывает…

— Нет, — наконец, глухо ответила девушка, не отводя взгляд. И произнесла твёрдо: — Я не желаю передавать долг своим родителям и оплачу его сама.
— Отлично, — холодно процедил Астарот. — Ты сама это сказала.

Не без труда поднявшись, он рывком сдёрнул с сушителя махровое полотенце и раздражённо бросил Ариадне.

— Я остановил потоп на уровне коридора. Потому что мне жаль Ваших книг в библиотеке. Они не повинны в невыносимом характере своей владелицы.

Шатаясь от усталости, он направился к выходу. Оглянулся через плечо с порога.

— И в следующий раз я был бы Вам признателен получить свой пиджак обратно.


Следующий раз наступил нескоро. Астарот не появлялся целых три недели.

С той ночи он никогда более не заговаривал с Адой о её смерти или физическом наказании. Если же тему поднимала она сама, молчал, уходя от ответа, избегая его. С тех пор вообще многое изменилось меж ними.

3 сентября 2014 г., 21:45
г. Новосибирск, дом Ариадны


Вечер среды. Стрелка часов медленно подбиралась к десяти, когда пространство коридора огласилось звонком. Ариадна выглянула из кухни, озадаченно посмотрев на входную дверь, как будто та могла ей рассказать, кого скрывает по другую сторону своего полотна. Среда была днём недели, свободным от разъездов, визитов, посещений и прочих активностей, а потому Ада не ожидала гостей.

Посмотрев ещё с пару секунд, девушка лишь недоумённо пожала плечами и вернулась к своему занятию. Она не пошла открывать. Пусть неизвестный визитёр думает, что никого нет дома. Но спустя полминуты незваный посетитель надавил кнопку звонка уже настойчивей и долго не отпускал.

«Да кто там в конце концов?! Небось какие-нибудь назойливые промоутеры-продавцы эксклюзивных ножей с акцией «Только сегодня, только у нас всё даром!». Но почему так поздно? И как он вообще попал на крыльцо? Неужели опять забыла закрыть входную калитку? Вроде нет…»

Раздумья на эту тему прервали характерные звуки. Как будто кто-то, прислонившись, царапал личинку замка чем-то металлическим. Это уже было подозрительно, и Ариадна устремилась к порогу, резким движением распахнув дверь и даже не удосужившись перед этим посмотреть в глазок.

На ступенях стоял высокий, стройный, темноволосый мужчина весьма приятной наружности, одетый в деловой костюм, поверх которого был накинут тёмный плащ.



— Добрый вечер. Хотите поговорить о Боге?*

Мужчина обворожительно улыбнулся, показав безупречный ряд жемчужно-белых зубов.

Всё бы ничего. Подумаешь, очередной завлекатель-искуситель из секты Свидетелей Иеговы, или, как они сами себя называют, «Общества толкователей Библии». Да только вот в руках у этого толкователя была… отмычка. Брови Ады негодующе взмыли вверх.

— Какого чёрта?!
— О чертях мы тоже можем побеседовать, раз Вы так настаиваете, — безмятежно улыбнулся гость. — Или о демонах.
— Шёл бы ты отсюда подобру-поздорову, пока я ментов не вызвала, — угрожающе процедила хозяйка дома.
— Как Вам будет угодно. Вызывайте, — невозмутимо отозвался незнакомец, на которого угроза не возымела никакого действия. — Но, боюсь, Вам сейчас несколько не до этого.

И он демонстративно глянул на наручные часы. Сказанное порядком охладило пыл Ады — слишком уж много в поведении посетителя сквозило намёков, а в случайность таких совпадений она не верила. Вот откуда бы ему знать, что она действительно не располагает сейчас свободным временем?

— Ариадна Андреевна Богословская? — пользуясь её замешательством, спросил холёный брюнет.
— Вам какая разница? Вы кто такой вообще?!

Ариадна начинала потихоньку раздражаться: ей ещё нужно доварить кофе к прибытию покровителя, а она тут бесцельно теряет время на какие-то посторонние вопросы постороннего типа!

— Герман Александрович Вейц, — пропустив мимо ушей грубость, представился мужчина. — У меня к Вам дело.
— А у меня к Вам нет, — ответила Ада и попыталась захлопнуть дверь перед носом незваного гостя.

Однако манёвр не удался из-за вовремя выставленного вперёд носка ботинка (к слову, до блеска начищенного и явно не дешёвого, как и весь костюм посетителя). Мужчина укоризненно посмотрел на неучтивую хозяйку и, обречённо вздохнув, полез за пазуху. На свет явился медальон на серебряной цепочке, закачавшись на уровне глаз Ады. Точно такой же, как у неё. Сигил Астарота.

— Может, теперь мне будет позволено войти? — поинтересовался Герман, убирая опознавательный символ обратно под рубашку.

Девушка смерила меченого настороженным взглядом.

— Не дальше коридора, — буркнула она, нехотя пропуская посетителя внутрь.

Продемонстрированное «родство душ» нисколько её не обрадовало. Казалось, оно вообще имело обратный эффект — Ада заметно напряглась и помрачнела. И эти изменения в её поведении не укрылись от внимательных глаз Вейца.

— А Вы в точности соответствуете описанию шефа, — сказал гость, сняв плащ и оставив его на вешалке. — Когда он отправлял меня к Вам, то сказал: «Через пять минут беседы тебе, скорее всего, захочется её убить, но рука не поднимется на такую красоту».

Ада недоумённо приподняла брови. В этом был весь Астарот: в одной фразе он мог совместить колкость с комплиментом так, что адресат терялся в реакции, злиться ему или благодарить.

— Правда, с таймингом он немного промахнулся, — продолжал Герман, оценивающим взглядом окидывая интерьер и саму хозяйку дома. — Мне хватило и трёх минут, чтобы такое желание появилось. Характер у Вас и впрямь…

Он наигранно задумался, показывая, каких усилий ему стоит подобрать наиболее точное и вместе с тем политкорректное прилагательное для описания несносного нрава Ариадны. И вся богатая гамма тщетности этих попыток отразилась на его вызывающе красивом лице.

— …с характером Вы, в общем, особа, — язвительно резюмировал он, не вдаваясь в подробности.
— Да ты тоже не подарок, знаешь ли! — не осталась в долгу Ада, сложив руки на груди в протестующе-оборонительном жесте.

Сейчас она походила на свернувшегося в клубок ежа, выставившего вперёд заслон из защитных колючек.

— А я здесь причём? Так тебя охарактеризовал шеф, а не я, — невозмутимо пожал плечами Герман, довольный тем, что подколка удалась.
— Оба вы хороши, что ты, что он, — огрызнулась Ада.

«Дуэлянты» и не заметили, как за словесной перебранкой перешли на «ты».

— Между прочим, зря обижаешься. Это же комплимент, — заметил Вейц. — У шефа слабость к таким, как ты.
— Да-а? Это к каким же?
— К колючкам с несносным характером. Строптивым, неприступным и дерзким до безрассудства. И, так уж быть, красивым, — охотно пояснил Герман, снова вызывающе улыбнувшись.

Негодующая реакция Ады его забавляла.

— А ты прямо свечку держал, чтобы знать, чего ему нравится, а что нет, — парировала девушка.
— Чтобы заметить это, достаточно быть мужчиной и иметь глаза и уши.

Улыбка гостя сделалась многозначительной, заговорщической. Но Ариадна сдержала любопытство и не клюнула на соблазнительную приманку, не стала расспрашивать подробности. Вместо этого она урезонила собеседника:

— Я тебе так ненавязчиво напоминаю, что ты сейчас сплетничаешь о Повелителе.
— Надо же. Так это правда, — хмыкнул тот.
— Да ты перестанешь уже загадками говорить?! — Ада начинала потихоньку терять терпение от этих вербальных ребусов и намёков. — Что правда?
— Ты шефа называешь Повелителем.
— И что с того?
— То, что из всех его служителей больше никто так не делает. Ты одна.

Герман чуть не сказал «одна такая ненормальная», но вовремя прикусил язык. Он чутко улавливал, когда можно позволить себе дерзость, а когда стоит смолчать.

— Когда шеф обмолвился этим фактом, я поначалу не поверил.

Ада не нашлась с ответом, заметно смутившись. Она действительно не припоминала, чтобы Астарот когда-либо требовал именовать его Повелителем. Слово пришло ей на ум само собой и показалось вполне уместным, а демон не возражал против такого обращения. Следующий вопрос девушки напросился непроизвольно:

— А как же другие к нему обращаются?
— По-разному, — отозвался Герман, изучая художественную экспозицию в виде развешанных по стенам фотографий и рисунков в рамочках. — Шеф, патрон, начальник, руководитель, босс, глава, командир. Либо по титулам «Великий герцог» и «Ваша Светлость», но это уже прошлый век. Архаизмы.
— Ничего не архаизмы, — возразила Ариадна. — Если он действительно герцог, так что ж?

Она сама не понимала, с чего вдруг сердится и что ей за дело до того, как иные именуют Астарота, но… покоробило. Эта пренебрежительность по отношению к покровителю со стороны другого его служителя отчего-то была ей неприятна. Оторвавшись от своего занятия, меченый испытующе посмотрел на девушку через плечо.

— Ах, вот оно что, — он усмехнулся. — Теперь я начинаю понимать, чем ты его околдовала.
— Я?.. — недоумённо переспросила Ада и устремила на собеседника вопросительный взгляд.
—Ты, — утвердительно кивнул Герман. — Шеф без ума от одного этого твоего «Повелителя», не говоря уже об остальном. Только не говори мне, что ты не в курсе.
— О каком осталь… — заикнулась девушка, но тут же спохватилась. — Ну да. Конечно. Какую ещё сказочку придумаешь? — фыркнула она скептически.

Ада не поверила ни единому слову. Её не оставляло ощущение, что Герман просто потешается над ней в попытке надурить. Судя по всему, он был ещё той язвой, обладая (как большинство меченых) саркастическим нравом и зло-ироничным умом.

— Придумывать не буду, а вот по секрету кое-что скажу.

Наклонившись к собеседнице, Герман шепнул:

— Ему ужасно нравится, когда ты прикуриваешь от каминной спички, — и, хитро подмигнув, распрямился. — Ты и впрямь так делаешь? Серьёзно? Чем тебе зажигалки не угодили?
— По-моему, у кого-то чересчур живое воображение разыгралось! — смутившись ещё больше от таких подробностей, отмахнулась Ада от вороха вопросов.
— Мой тебе совет — пользуйся своей привилегией, — не обратив внимания на иронию, уже серьёзно сказал Вейц.
— В смысле?
— В прямом. Знаешь, чтó бы было со мной, натвори я хоть половину из того, что натворила ты? Моё бренное тело давно бы покоилось на кладбище на глубине двух метров, припечатанное сверху гранитной плитой. А тебе всё сходит с рук. Вывод?
— А вы что, ещё на пару с Повелителем и кости мне перемываете на досуге? — вместо ответа снова встала в оборонительную стойку Ада.
— В последние две недели перед отъездом я был вынужден слушать и запоминать довольно много информации о тебе. Так что уж и самому интересно стало, что там за Ариадна такая, — подтрунил Герман. — Потому, когда шеф отправил меня к тебе в «командировку»…
— Так, значит, ты не местный? — прервала его девушка, вмиг навострив уши. — Откуда же?

Мужчина одарил коллегу лукавой улыбкой.

— Наслышан о Вашем пунктике, госпожа Богословская. Не беспокойтесь, я не по этой части. Астарот послал меня по другому вопросу.

Конечно, Герман имел в виду свойственную всем меченым территориальность, которая у Ады приняла какую-то причудливую форму, граничащую с патологической ревностью (в идеале — с летальным исходом конкурента). Он также понимал, чем вызвана её настороженность: появление в городе «сослуживца» (даже если это был служитель того же демона), как правило, означало скорую смерть кого-то из них двоих.

— Более того, у меня чёткие инструкции на твой счёт, — продолжал Вейц. — «Если на Ариадне Андреевне после твоего визита останется хоть одна царапина, я лично сдеру с тебя кожу и велю изготовить абажур, который станет достойным украшением её гостиной», — процитировал он слова Астарота.

Плечи Ады невольно передёрнуло от услышанного.

— Повелитель не мог такое сказать. А тем более совершить, — твёрдо покачала она головой. — Он слишком изящен для подобного варварства. Не его стиль.
— Тебе — не мог, — согласился Герман. — Я же говорю, ты у нас на исключительном положении, сестра. Так что держи удачу за хвост крепче, раз поймала. Ты ведь можешь попросить у шефа что угодно. Ну, кроме свободы, — подумав, добавил он.

Ада нахмурилась. В глубине души она и сама догадывалась о том, что о воле лучше забыть. Но когда эту догадку подтверждает посторонний человек…

— Мне ничего от него не нужно, — гордо вздёрнула она подбородок, плотно сжав губы.

На этой фразе меченый обратил на собеседницу такой взгляд, которым обычно сочувственно смотрят на умалишённых. Или на людей, добровольно отказывающихся от миллиона долларов наличными прямо сейчас. Перехватив его, девушка вздохнула.

— Герман, ты рехнулся? Ты говоришь о подчинении верховного демона. Более самонадеянной и глупой затеи нельзя придумать, — сочла она нужным изложить свою позицию. — Я одна из многих в его «штате» и ничем особенным не отличаюсь. Моя власть над Повелителем, в наличии которой ты так старательно пытаешься меня убедить, иллюзорна. Если таковая и есть, то это не более чем проверка с его стороны, как далеко я могу зайти в своей алчности и дерзости. Из смертных — да и из большинства сверхъестественных — никто не способен властвовать над Астаротом. Ни тебе, ни мне никогда не переиграть его на этом поле. Просто потому что он умнее, хитрее и дальновиднее. И в умении стратегически просчитывать наперёд, да ещё и в нескольких вариантах развития событий, ему нет равных.

Сказанное прозвучало без пафоса и без горечи обречённости. Просто как констатация факта. Спокойная и… уважительная?

— Воистину дуры бабы, — махнул рукой Герман. — Если тебе ничего от него не нужно, зачем ты тогда заключила с ним контракт?
— Я и не заключала, — отозвалась Ада. — Долг перешёл мне по кровному наследству.
— М-м. Это многое меняет… — понимающе кивнул мужчина.
— Ты так и не сказал, откуда ты, — порядком устав от анализа их с покровителем взаимоотношений, Богословская решила сменить тему.
— Екатеринбург. От ваших угодий далеко, не извольте беспокоиться, госпожа, — беззлобно сыронизировал Герман.
— Сегодня приехал? Самолётом? Где остановился? — продолжала расспросы Ада.
— Сегодня. Пару часов назад. Самолётом, — отрапортовал тот. — Не был, не состоял, не привлекался. Явки, пароли, адрес гостиницы, номер мобильного, дату открытия банковского счёта, пин-код от кредитки и все случаи выезда за границу, равно как и цель поездок тоже называть?

Впервые за время разговора Ада добродушно рассмеялась. Иногда она и впрямь увлекалась по части паранойи и не всегда отдавала себе в этом отчёт.

— Ладно, извини, это было лишнее. Хотя номер телефона, пожалуй, давай.

Вейц извлёк из кармана смартфон, отработанным движением нажав кнопку вызова. По всей видимости, телефон Ады у него уже имелся. Где-то в недрах кухни зажужжал её девайс.

— Есть, — удостоверившись, что звонок прошёл, Герман дал отбой и спрятал телефон обратно.
— А что за дело у тебя ко мне от Повелителя?
— Ты кофе-то успеешь приготовить? Десять минут до его прихода, — напомнил тот, сверившись с часами.
— Чёрт!..

Только сейчас Ада вспомнила, что оставила на плите турку, и ринулась на кухню, на время позабыв и о госте, и о своём последнем вопросе, оставшемся покуда без ответа. Послышался грохот посуды о мойку, шум воды и ругательства в духе «Чёрт тебя дери, Вейц, свалился ты мне на голову!». Герман удовлетворённо хмыкнул.

Напиток, конечно, пришлось варить заново — оставленный без присмотра, он успел выкипеть, залив и сенсорную панель, и часть примыкающей столешницы. Спустя несколько минут Ада плавно выплыла в коридор, неся сервированный поднос с дымящимся кофейником, но визитёра в коридоре уже не было.

— Герман?.. — поискала она его глазами.
— Я здесь, — послышался голос из библиотеки.

Войдя, Ада с трудом не грохнула оземь свою ношу от изумления: меченый сидел на «троне» Астарота, небрежно закинув нога на ногу.

— Это кресло Повелителя, тебе нельзя в нём сидеть. Встань немедленно, — нахмурившись, строго потребовала девушка.
— Не шуми, сестра. Всё мне можно, — и ухом не повёл тот.
— Не пересядешь по-хорошему — я тебя за шиворот выволоку! — вспыхнула Богословская и шагнула к нахалу.

Напольные ходики в гостиной на первом этаже натужно пробили десять. Герман улыбнулся, сладко потянулся, заложив руки за голову, и сказал:

— Поехали.

В следующую секунду он откинулся на высокую спинку, и тело его обмякло без чувств.

— Ты чего?.. — опешила Ада, замерев на полушаге. — Вейц, кончай придуриваться, не смешно.

Но тот не шевелился.

— Герман?.. — девушка тронула его за плечо.

Никакого эффекта. Ада приложила два пальца к ямочке на шее. Пульс не прощупывался (или был слишком слаб?), и, казалось, меченый не дышал.

— Герман! Ты помирать что ли собрался?! Не вздумай!

Холодея от догадки, Ада что было сил затрясла бессознательное тело.

— О, чё-ерт... Чёрт! Меня же Повелитель убьёт на месте, если ты окочуришься!

Она когда-то читала, что к жизни можно вернуть, запустив сердце одним сильным ударом кулака. В статье описывались все тонкости, как и куда должен наноситься такой удар, но подробностей Ада не помнила. А если бы и хранила в памяти, то сейчас, в приступе паники, едва бы смогла в точности воспроизвести. Да и не до техники с предосторожностями сейчас было в такой отчаянной ситуации — не на шутку перепугавшись, Ада просто со всей дури врезала Герману в левую половину туловища. Туда, где по её расчётам должно располагаться остановившееся сердце.

Продолжение следует

3 сентября 2014 г., 22:01
г. Новосибирск, дом Ариадны
(продолжение)


Герман резко распахнул глаза в тот момент, когда кулак Ады со всей силы зарядил ему в грудь в опасной близости от солнечного сплетения. Дыхание перехватило, и, согнувшись пополам, мужчина закашлялся.

— Добрый вечер… моя… воинственная… леди, — только и смог сипло выдавить он.

От столь неожиданной перемены в речевом поведении гостя «процессор» Ады, отвечавший за быстродействие мыслительных операций, несколько подвис. И пока девушка соображала, что к чему, сводя факт А с фактом Б, немного отдышавшийся Герман продолжил:

— Признаться, ни один служитель…. ещё никогда… не встречал меня… столь радушно. Хорошо поставленный удар, Арьен.
— Повели..? — брови Ады взмыли вверх. — А-ах!

Не договорив, она ахнула, накрыв рот ладонью в неподдельном испуге от пришедшей на ум догадки.


А уже в следующую секунду помогала покровителю подняться, тараторя сбивчивые извинения:

— Повелитель! Честное слово, я не хотела… Я же ничего не знала! Захожу — а он тут расселся. Герман. То есть Вы. То есть… я не думала даже, что он — это Вы! Ну и вот… Он в Вашем кресле чуть не с ногами… Я ему говорю, уходи, ты права не имеешь, а он… А потом вообще взял и отключился! Он же не предупредил! Что мне было делать? Я Вас не очень сильно? Простите…

Поток эмоциональных излияний Астарот слушал с улыбкой. Ему льстили искреннее волнение и раскаяние, танцующие сейчас в глазах любимицы.

— Это совсем никуда не годится, Арьен. Из всех моих служителей ты единственная занимаешься рукоприкладством. И я регулярно бываю тобой бит, так или иначе, — беззлобно пожурил он.

Ада виновато потупилась — и под аккомпанемент улыбки, сделавшейся ещё шире, тут же была великодушно прощена.

— Но как?.. — подняв глаза, решилась задать она вопрос.
— Скажем так, я очень талантливый, — разместившись в кресле и закинув нога на ногу, Астарот сделал неопределённый жест рукой.

Он не спешил раскрывать секрет фокуса, вовсю наслаждаясь реакцией подопечной и тем, что в данный момент она откровенно, во все глаза, его рассматривала. Надо сказать, что жесты и движения покровителя были сейчас по-аристократически грациозны. Словно это тело было создано специально для него «по индивидуальным меркам». Так что восхищённая заинтересованность девушки была вполне оправдана. Ада была художницей и попросту не могла оставаться равнодушной к красоте.

— А Герман как же… Он настоящий или..?
— Ну конечно, настоящий, — рассмеялся Астарот. — Просто сейчас он ненадолго отлучился.
— Какая удача, — язвительно фыркнула Богословская.
— Я так и знал, что вы подружитесь, — в свою очередь сыронизировал покровитель.
— Я серьёзно! Вам это тело подходит гораздо больше.
— Неужели? — приподнял демон бровь. — И чем же?
— Вы эстет, Повелитель. Ваши движения изящны и отточены до идеального благородства, речь — вежлива и благовоспитанна. Ваш острый ум и не менее острый язык подобны бритве, но вместе с тем Вы никогда не позволяете себе переходить дозволенные этикетом границы.

«Ну, если только ты сама его до чёртиков не доведёшь, как год назад», — услужливо напомнила память, гаденько хихикнув.

— Ваш дух — как изысканный бриллиант, а это красивое тело — идеальная огранка для него. Вместе получается совершенство. Очень красивый мужчина… Кхм, извините.

Сообразив, что слишком уж залюбовалась и заговорилась, Ада поспешила отвести взгляд и прикусить язык. А Астарот, пряча в уголках губ хитрую, самодовольную улыбку, сделал вид, что ничего такого не заметил.

— А Герман, значит, всего лишь алмаз, недостойный покуда такой благородной огранки и требующий тщательной, кропотливой шлифовки, — продолжил он аналогию.
— Именно так, — кивнула девушка. — Вы как всегда выражаете мысль в точку.

Она нисколько не льстила сейчас. Говорила прямо, что думает. И эта неподдельная прямота заставляла лучиться довольством глубокие чёрные глаза её собеседника. Похоже, в этот вечер самолюбию Великого Герцога было суждено достигнуть максимальной отметки.

— Не будь к Герману слишком строга, моя категоричная леди. Возможно, его поведению есть уважительное объяснение, — снисходительно улыбнулся покровитель.

На реплику в защиту меченого Ариадна насупилась, но промолчала. Ей совершенно не хотелось разбираться в причинно-следственных связях цинично-язвительной души господина Вейца. То ли дело — перевоплощение Повелителя! Сейчас эта загадка всецело занимала её пытливый ум, дразнила призрачным ответом и тут же ускользала из рук.

— Повелитель, я всё же не понимаю… — предприняла девушка очередную попытку ухватить суть «за хвост».
— Всё просто: это тело, что ты сейчас имеешь удовольствие лицезреть перед собой, — предмет нашего с Германом Александровичем контракта, — наконец снизошёл до объяснения Его Светлость.
— А как же… одержимость? — осторожно поинтересовалась Ада, не будучи уверенной, что это слово не прозвучит оскорбительно для ушей демона. — Разве Вы не можете вселиться в любого смертного, какого пожелаете?
— Разумеется, могу. И порой так делаю. Но видишь ли, Арьен, при одержимости и добровольном предоставлении физической оболочки во временное пользование совершенно разные механизмы переселения. Во втором случае это комфортное ощущение собственной телесности вкупе со всеми доступными человеку удовольствиями. А вот в первом — нечто вроде… рейдерского захвата, сопряжённого с актом… изнасилования души. Ты бы на такое согласилась?

Ада вздрогнула и бросила затравленный взгляд на покровителя, будто он прямо сейчас от слов намеревался перейти к делу.

— Именно, моя дорогая, — продолжал Астарот. — Никто, пребывая в здравом рассудке, не согласится. И это я ещё смягчил формулировки, дабы не смущать твой нежный слух.

Он покачал носком ботинка, давая девушке время прочувствовать всю степень своего благородства и снисходительности.

— Иными словами, при одержимости тратится очень много сил, чтобы а) закрепиться в вашем измерении; б) побороть душу законного владельца тела и на время подавить её волю, заглушить голос. В этом, бесспорно, есть своё очарование и определённое удовольствие…

Он бросил короткий взгляд на обеспокоенное лицо подопечной, вновь неуютно заёрзавшей в кресле напротив. Астароту — как любому инфернальному представителю — не было чуждо пристрастие к изощрённой жестокости и насилию. Пытая и мучая, он находил в этом действе особую, извращённую, «тёмную» прелесть. А вот Ариадна это увлечение не разделяла. Ну ничего, это поправимо. Со временем. А покуда его вердикт был мягок:

— …однако я не стану волновать тебя подробностями.

Ада поспешила вернуть разговор в прежнее русло, уклоняясь от скользкой темы.

— А Герман что же… добровольно согласился, чтобы Вы его… ну… временно арендовали?
— Как я уже сказал, это и было предметом нашего контракта. Весьма выгодного для обеих сторон, надо сказать.
— И что же он получил взамен? — не удержалась от любопытства девушка.
— А вот это самое интересное, — сверкнул белозубой улыбкой демон. — В таких делах — сherchez la femme,* моя роза.

Роза. Это поэтичное обращение-символ её непростого характера с «колючками» покровитель использовал в минуты особого благодушия. Значит, сейчас последует какая-нибудь красивая история, основанная на реальных событиях. Красивая в его понимании, разумеется.

— Зачем ему отдавать Вам своё тело ради женщины? — Ада всё ещё не видела, к чему он клонит.
— В свои 35 Герман был успешным бизнесменом и эффективным руководителем, — начал рассказ Астарот.
— Ему 35?! Ни за что бы не сказала… — не сдержалась от удивления девушка.
— Так же, как и в твоём случае, я хорошо поработал над усовершенствованием его внешности. В конце концов, это теперь моя собственность, — мягко пояснил покровитель. — С той лишь разницей, что тебе этот дорогой подарок достался совершенно бесплатно. А ему — по определённой цене.

Он вновь сделал паузу, давая возможность осознать сказанное.

— У господина Вейца было всё. Доходный бизнес, красивая жена, элитная недвижимость и всевозможные круизы дважды в год на время отпуска. Не жизнь, а сказка. Но даже у красивых сказок всегда есть конец. Его супруга тяжело заболела и таяла на глазах, как свечка. Онкология не делает различий между богатыми и бедными, и ей всё равно, кого забирать.

На этом фрагменте рассказа у Ады вырвался вздох сожаления.

— Герман продал свой бизнес (не по самой выгодной цене, надо отметить) своему соучредителю и по совместительству лучшему другу. А на вырученные деньги в срочном порядке отправил жену лечиться в одну из лучших клиник за рубежом. Однако…
— Не помогло?! — Ариадна уже следила за развитием событий с живым участием.
— Не помогло, — кивнул Астарот. — Тогда-то он и обратился ко мне. Разве я мог отказать и пройти мимо страданий столь искренне любящего мужчины?

Улыбка демона сделалась приторно-ехидной, не предвещая ничего хорошего в финале этой истории.

— Дорогая сердцу супруга чудесным образом выздоровела, а врачи лишь разводили руками, уповая на неисповедимость путей Господних.

Астарот скептически хмыкнул, а Ариадна облегчённо выдохнула.

— Что мне нравится больше всего, так это счастливая концовка сказки.

Покровитель откинулся на спинку кресла, следя за девушкой глазами и предвкушая эффект от своих слов.

— Вернувшись с того света и узнав о самопожертвовании мужа, госпожа Вейц… ушла к его другу. Да-да, тому самому, выкупившему у него контрольный пакет акций по дешёвке. Предприимчивый оказался смертный. Вовремя подсуетился, воспользовавшись моментом. И фирму получил. И красивую женщину впридачу.

От одобрительной интонации покровителя Аду аж передёрнуло — так сильно покоробила её степень цинизма счастливой парочки в этой истории.

— Вот же дрянь! — скулы девушки свело судорогой презрения.
— Видишь. Ты уже сочувствуешь коллеге. Ещё немного — и нарушишь своё правило уничтожать конкурентов. А несколько погодя вообще, пожалуй, станете друзьями — не разлей вода.
— Но это же ни в какие ворота, Повелитель! — не обращая внимания на подколку, возмутилась Ада. — Его предали, использовали! Трижды! И кто?! Любимая женщина, лучший друг и… — она замерла, не решаясь произнести последнее имя.
— …и я. Да. Мне была выгодна его оплошность, и я обратил её себе на пользу, — даже и не думал отпираться Астарот. — А ему впредь будет наука. Из этой ситуации он извлёк хороший урок на будущее.
— Это отвратительно!
— Это бизнес, — ровным тоном возразил главный Казначей Ада. — К слову, не стоит так переживать, моя добросердечная леди. Герман вернул себе прежнее благосостояние и даже увеличил его. он начал новый бизнес с нуля и сейчас владеет контрольным пакетом акций одного холдинга. Поднялся с колен. Единственное постигшее его побочное действие — сделался совершенным циником и разуверился в искренних человеческих чувствах. Но это не так страшно.

Ада молчала, не зная, что сказать. С одной стороны, ей было досадно на бездушие покровителя. Так досадно, что хотелось врезать ему ещё раз! С другой — перед ней сидел Герман, печальную историю которого она только что узнала, и… как-то рука не поднималась. Некоторое время она разрывалась между этими двумя противоречивыми порывами под пристальным наблюдением лукаво сощуренных чёрных глаз. Астарот, конечно, понимал, какие эмоции бушуют сейчас в её душе. И откровенно смаковал «вкусный» момент.

— Хотите кофе?! — выпалила девушка, не найдясь с лучшим решением.

Капитулировать, сбежать от некомфортных дум — это всё, на что она была сейчас способна.

— Охотно, Арьен, охотно. Из твоих рук — хоть яд, — промурлыкал демон.

Продолжение следует

3 сентября 2014 г., 22:30
г. Новосибирск, дом Ариадны
(продолжение)


Астарот принял чашку из рук Ады и теперь размешивал ложечкой сахар, расслабленно откинувшись на спинку кресла и ожидая, пока кофе немного остынет. То и дело он подносил дымящуюся чашку совсем близко к лицу и, прикрыв глаза, с наслаждением вдыхал аромат свежесваренного напитка. Было очень непривычно, странно, дико видеть его таким… А каким — Ада не могла даже сформулировать. Противоречивое, яркое ощущение, возникающее всякий раз при взгляде на покровителя, никак не желало обретать словесную форму.

Казалось бы, что такого? Просто демон, принявший облик смертного. Такое случалось множество раз. Мужчина как мужчина, только вот… органы чувств посылали подсознанию отчаянные сигналы когнитивного диссонанса, один за другим. И пока что Ада не могла дать себе отчёта в их содержании. Астарот, казалось, догадывался о терзавших девушку смятённых думах, но покуда молчал, мирно попивая кофе и изредка посматривая в её сторону с загадочной полуулыбкой.

— Что такое, Арьен? Тебя что-то тревожит? — наконец, поинтересовался он.
— Даже не знаю, как сказать, Повелитель… — поёрзав на сиденье, ответила Ада. — Просто… я не понимаю…

Астарот улыбнулся и, отставив чашку на журнальный столик, проговорил:

— Ты не можешь понять, зачем мне нужно это перевоплощение.

Простая, безыскусная фраза — но как точно выражающая то, что Ада чувствовала и никак не могла высказать!

— Да! — поспешно, с каким-то облегчением, кивнула она. — Вы ведь… демон… существо более высокого порядка…

Девушка украдкой покосилась на собеседника в попытке предугадать, как он воспримет её слова. Формулировки сейчас стоило подбирать с особой аккуратностью. Астарот славился своей выдержкой и даже в минуты сильного гнева редко отступал от джентельменского кода и светских манер. Однако неукоснительное следование этикету не отменяло того факта, что память у Герцога была отменной. Все обидные слова, высказанные в его адрес, все мельчайшие детали и обстоятельства, при которых они были произнесены — память демона хранила всё и не давала сбоев, когда требовалось припомнить собеседнику что-либо в самый подходящий, выгодный момент.

Впрочем, в момент настоящий на лице покровителя не читалось признаков неудовольствия. Напротив, лёгким кивком он дал Аде понять, что внимательно слушает и — более того — поощряет её монолог. И, осмелев, девушка продолжала:

— Я не понимаю, какой мотив движет Вами. Зачем Вам перевоплощаться в человека? Существо заведомо более слабое, значительно уступающее Вам по способностям и к тому же… существо смертное. Разве подобная… метаморфоза не делает Вас уязвимым?
— Ещё год назад ты говорила обратное, Арьен, — с улыбкой напомнил Астарот. — С такой страстью рассуждала о силе человека и его превосходстве передо мной, с таким рвением доказывала мне мою же собственную слабость, сравнивая с творением рук Божиих… Помнишь?


Что и требовалось доказать. Астарот ничего не забыл. И хотя сейчас его глаза не пылали гневом, лицо не было перекошено мучительной гримасой, а из груди не рвался крик отчаяния, Ада понимала каким-то шестым чувством ощущала, что воспоминания тех событий до сих пор отзываются болью в его душе. Время — лучший лекарь, говорят, ибо ему под силу исцелить любое страдание. А всё же есть раны, которые не заживают до конца никогда и ему не подвластны.

Минуло почти полтора года с той ночи, изменившей многое — и в первую очередь их самих. Они никогда не касались тех событий, не обсуждали их, но каждый отмечал про себя множество перемен — глубоких, качественных — которые произошли впоследствии. Вынесенные относительно Ады решения, характер персональных заданий покровителя, его обращение с ней и манера общения, даже взгляды и мимика — изменения сквозили буквально во всём. Сейчас же, в довершение всего, Астарот впервые коснулся больной темы. Но в голосе его не было ни злобы, ни ехидства, ни холодного сарказма.

— Тогда я сказала это в сердцах и на сильных эмоциях, Повелитель, — произнесла Ада негромко. — Сделала это намеренно, чтобы побольнее задеть Вас. Потому что мне и самой было больно.
— Я знаю, Арьен.
— Простите меня. Если можете, — потупившись, добавила девушка уже совсем тихо. Ей было совестно.
— Мне нечего прощать, Арьен, — спокойно возразил Астарот. — Ты права и всё говорила верно.

Ада вскинула голову, устремив на покровителя взгляд, полный изумлённого непонимания. Это какая-то каверзная шутка? Часть изощрённого плана? Месть-многоходовка? Может, она просто ослышалась?

— Повелитель..?

Ещё мгновение назад со стыда не смевшая поднять на покровителя глаз, теперь Ада не сводила пристального взгляда с его лица.

— Тогда ты всё сказала верно, — повторил Астарот. — И я благодарен тебе за те слова. Они заставили меня переосмыслить некоторые явления. Такие, которые вы, люди, называете космогоническими и о которых рассуждаете, как о гипотетических, построенных на вероятностных моделях. Меж тем как я могу рассуждать о них в категорическом ключе, поскольку был их современником и свидетелем. Это было так давно, что следы их в моей памяти запорошило снегами тысячелетий, замело песками времени — и они стали неглубоки, едва заметны…

Лицо демона вдруг озарилось тёплой, даже какой-то ребяческой улыбкой.

— Но вдруг на горизонте возникла ты и пронеслась над этой безжизненной, плоской равниной, словно ураган. В одно мгновение смела эту многовековую насыпь. Твои слова напомнили мне, кто я, откуда, как появился, с чего всё начиналось и как возникло… Ты заставила меня вновь задуматься над вопросами, которые у смертных философов зовутся экзистенциальными и через мучительное решение которых неотвратимо проходит каждое разумное и мыслящее существо на разных этапах своего жизненного пути. Ты не позволила мне забыться и забыть окончательно, Арьен. И за это я благодарю тебя.

Надолго повисла тишина. Обескураженная столь неожиданным, сокровенным признанием, Ариадна замерла, нервно теребя подол платья и не зная, как в таких случаях следует реагировать и что говорить. Астарот молчал тоже, погрузившись, казалось, в те самые космогонические воспоминания о сотворении Вселенной и всего сущего. И от одной мысли о том, что он мог всё это видеть, слышать, ощущать, сердце Ады начинало колотиться как бешеное. В конце концов природная любознательность девушки, одержала верх в этом безмолвном сражении.

— Повелитель… — осмелилась она подать голос.
— М-м?

Мужчина очнулся от забытья и поднял на подопечную глаза.

— А что же Вы вспомнили?.. — осторожно спросила та. — Даже представить не могу…
— Когда-нибудь я расскажу тебе, — улыбнулся демон. — А сейчас я хотел бы побеседовать о другом.

Он поднялся из кресла и пересел к Аде на диван. Но она вдруг вздрогнула и, заметно напрягшись, проворно отодвинулась в самый угол, как можно дальше, насколько это позволяли габариты мебели. Во всей её позе сквозила настороженная, боязливая собранность. «Вытянуться по струнке» — так ещё метафорически называют это телодвижение.

— Как это понимать? — нахмурился Астарот.

Герцог всегда болезненно воспринимал подобные инциденты, и теперешний, несомненно, принял на свой счёт. Ада буквально кожей почувствовала, как её чиркнуло холодное лезвие его досады.

— Повелитель, простите… Сама не знаю, что со мной… — выдохнула девушка, изнемождённо прикрыв глаза.

Всего на секунду. Усилием воли открыла снова, взглянув на собеседника. Но картинка двоилась, взгляд никак не желал фокусироваться — лицо Астарота расплывалось, и Ада не могла видеть, как его хмурое, недовольное выражение сменилось на неподдельную обеспокоенность.

— Ваша сила… Сегодня мне гораздо труднее… её выносить… Вы необычайно сильно… иррадиируете… И, признаться, я боюсь… потерять сознание, если Вы окажетесь… слишком близко. Извините.

Ада говорила рвано, с большими паузами, и только сейчас Астарот заметил её тяжёлое дыхание и то, как она украдкой, чтобы не рассердить его, переводит дух в этих перерывах меж словами.

— Тебе нужно было сказать раньше, — понимающе произнёс он.

И вдруг всё как рукой сняло, будто и не было мгновение назад этого предобморочного состояния.

— Ф-ф-ф… Благодарю…

Шумно выдохнув, Ада с облегчением сползла по спинке на подушку.

— Надо сказать, я удивлён, как ты вообще продержалась и не рухнула без чувств, — Астарот озадаченно потёр подбородок, придирчиво рассматривая подопечную.
— Так это был очередной эксперимент?! Ты опять за старое! — вскинулась она.

Судя по сердитому взгляду, брошенному на покровителя, вкупе с вольным обращением на «ты», Ада уже окончательно пришла в себя и к ней вернулась её неизменная строптивость.

— Моя мятежная леди. В гневе твои глаза сверкают подобно тысяче ярких солнц.

Демон умилённо улыбнулся, на этот раз даже и не думая её одёргивать. Он протянул руку, помогая девушке сесть, и пояснил:

— Нет, Арьен, это не было экспериментом. Видишь ли, я знаю Германа совсем недавно и ещё не до конца привык к некоторым тонкостям… распоряжения этим телом.
— Что это значит? Получается, будучи в теле смертного мужчины, Вы «фоните» больше, нежели в своём привычном демоническом облике? Парадокс какой-то!

Ада закусила губу, размышляя над противоречием.

— Парадокс легко объясним. Пребывая в своей обычной форме, мне не составляет никакого труда контролировать и регулировать свою Силу. Это происходит само собой, на автомате. Когда же я вселяюсь в смертное тело, то, выражаясь техническими языком, такая регулировка требует более тонкой настройки. Более того — настойки вручную. А также постоянного сознательного отслеживания и контроля. Я слишком увлёкся своими воспоминаниями, и последний дал сбой. Поэтому я чуть не задушил тебя своим близким присутствием.
— Задушил присутствием, хорошенькое дело… — проворчала девушка. — Нет уж, покорнейше благодарю. Лучше врагам своим являйтесь и их душите. Хм, а что, никогда ещё выражение «душить в объятиях» не будет столь буквально!

Она звонко рассмеялась своей мыслительной находке.

— Как видишь, быть человеком довольно сложно, — резюмировал Астарот, положив руку на спинку дивана и развернувшись к подопечной.
— Пф, — усмехнулась Ада с видом знатока, скользнув взглядом по фигуре мужчины. — А Вы думали, для этого достаточно просто вселиться в тело смертного?

И тут же раздосадовалась на свою зло-ироничную манеру за словом в карман не лезть. Если сейчас она получит на орехи, будет за что. Девушка сконфуженно кашлянула и попыталась смягчить свою последнюю фразу:

— Мы те, кем пришли в этот мир, Повелитель. Зачем изменять предначертанное с рождения и пытаться стать кем-то другим?
— Я могу назвать десятки причин, Арьен. Но разве они будут иметь для тебя значение? Скажем… мне хочется лучше знать и понимать своих подчинённых.
— Вы никогда не сможете этого, — твёрдо возразила Ада, почти что перебив покровителя.
— Вот как?.. — на лице демона отразилась озадаченная заинтересованность. — Посвятишь меня в подробности?
— Вам не понравится то, что я скажу, Повелитель, — отрезала девушка, отрицательно покачав головой.
— Арьен.

Астарот поднял руку, пресекая очередной приступ упрямства подопечной.


— Разве я когда-нибудь утверждал, что ты должна говорить лишь то, что мне понравится? Я способен воспринимать критичную и даже негативную информацию и адекватно на неё реагировать.
— Хорошо… — задумчиво согласилась Ада, размышляя над чем-то.

Их всех служителей Астарота Ариадна была самой, что называется, проблемной. Как трудный подросток, доставляющий массу хлопот родителям. Непокорная и взбалмошная, строптивая до безрассудства, прямолинейная до дерзости, упрямая и настойчивая — эта гремучая смесь из сложного характера и огненно-взрывного темперамента порой создавала немало проблем не только самой девушке, но и её покровителю. Уж что-что, а скучать Астароту она не давала.

Ада не привыкла льстить и лебезить, ей претило стелиться, заискивать и унижаться, даже если такое поведение сулило личные выгоды. И эти черты выгодно отличали её на фоне большинства просителей, являвшихся к Великому Герцогу и впоследствии становившихся его должниками ради земных благ. Нередко диалоги этих двоих выливались в словесные перебранки и даже энергетические поединки. Исход был одинаков и всегда известен обоим наперёд: Астарот был сильнее и неизменно одерживал верх. Но что самое удивительное и что не переставало удивлять самого демона — осознание его многократного превосходства ни разу не остановило Аду. Она предпочитала развязать дуэль и проиграть, нежели покорно склонить голову, сразу признавая поражение и своё подчинённое, приниженное положение.

Астарот был горд — Ада не уступала ему в этом качестве. Её гипертрофированное чувство собственного достоинства, опасно граничащее с неповиновением, зачастую приводило Герцога в бешенство, но оно же и непреодолимо манило.

Можно долго рассуждать о противоречивой сложности и неоднозначности этих отношений — благо это или зло, кроется в них созидательное начало или же они несут в себе лишь разрушение… Вот только Астарот, испытывая потребность в беседе, подобной теперешней, приходил вовсе не к покорным и покладистым своим подчинённым. Он являлся к Ариадне. Всегда.

— Вас называют демоном-учёным, Повелитель, — негромко начала свой пояснительный монолог девушка. — И вы действительно много, невероятно много знаете. Наука и искусство, ремёсла, техника, дисциплины гуманитарного и естественнонаучного цикла — вряд ли существует какая-либо область знания, в которой Вы не разбираетесь вовсе.

Астарот молча согласно кивнул.

— Ваша сила — интеллект. И Вы очень точно подобрали формулировку своему желанию. «Мне хочется лучше знать и понимать своих подчинённых». Знать — вот слово, как нельзя лучше отражающее Вашу сущность. Знание — родное дитя интеллекта. Но чтобы понимать смертных, недостаточно просто иметь набор сведений, сухих фактов о них. Эти знания — мёртвый груз, и не дадут Вам полноты картины. В природе человека — ощущать и чувствовать. В этом его сила. И чтобы понять его, нужно чувствовать так же. Дано ли Вам это? Я не знаю, Повелитель.

Ариадна говорила, всё больше увлекаясь, а Астарот молча, не перебивая, слушал.

— Я художник. Но я уверена, что, если заговорю с Вами об искусстве, Вы дадите мне фору в рассуждениях о стилях и направлениях живописи. Вы поведаете всю жизнь Леонардо да Винчи в мельчайших подробностях: кто повлиял на формирование его мировоззрения и политических взглядов, с кем он был дружен, какое отношение у него было к церкви… Но я так же уверена, что Вы не сможете мне описать, как пахли краски, которые он готовил и смешивал собственными руками, чтобы потом создать свои шедевральные полотна. Как пахли его руки, пропитанные этими красками, во время работы над этими шедеврами. Вы прочитаете мне лекцию о всех библейских сюжетах, что легли в основу фресок, украшающих внутреннюю часть купола Сикстинской капеллы. Но Вы никогда не сможете рассказать, что значит несколько лет пролежать на спине на строительных лесах под этим сводом. Изо дня в день недвижно лежать, измазанным в поту и в капающей на лицо краске, — и слепнуть ради великой любви к искусству. Подобно тому, как терял своё зрение Микеланджело, расписывавший этот потолок. Вы не расскажете мне, потому что никогда не испытывали ничего подобного.

В словах Ады не звучало обвинения, осуждения или упрёка. Она вела своё негромкое повествование так, словно рассказывала старую добрую историю — мерно, спокойно.

— Если я спрошу у Вас о войне и подвиге, Вы без запинки перечислите мне всех выдающихся полководцев за всё время существования человечества, посвятите в хронологию любого военного столкновения любой эпохи, выбранной мной спонтанно наобум. Но Вы никогда не торчали сутками в окопе под шквальным огнём, стоя по колено в ледяной воде. Никогда не делили с товарищем последнюю краюху зачерствелого хлеба. И не тащили его на себе раненого, увязая в болоте и будучи сам раненым, когда кругом — километры топей, и неизвестно, сколько ещё до ближайшего медсанбата. Подвиг для Вас — это цитирование какой-нибудь «Оды на взятие Хотина» Ломоносова.* Это красиво, об этом пишут в литературе и освещают в кинематографе. А по мне подвиг и героизм — это остаться вдовой после войны и, имея семеро по лавкам собственных голодных ртов, вырастить ещё и соседских детей, оставшихся круглыми сиротами, поставить на ноги и сделать из них людей. Только об этом нигде не пишут и не показывают, потому что, видите ли, незрелищно.

Под тихий, мелодичный голос Ады с размеренной, баюкающей интонацией, пожалуй, можно было погрузиться в умиротворённую дрёму. Если бы не жестокое содержание этих фраз… С каждым новым сравнением, с каждым примером лицо Астарота делалось напряжённей и задумчивей. Печаль залегла на нём тенью.

— Если я выберу темой нашей беседы любовь, Вы продекламируете мне 130-й сонет Шекспира.** У неотразимого адского владыки Астарота наверняка было много женщин, очень много за тысячелетия существования. Но я сомневаюсь, что когда-нибудь он просыпался ранним утром рядом с женщиной, зарывался носом в её волосы — и пьянел от этого запаха. Сомневаюсь, что думал про себя: вот та единственная, благодаря и ради которой я живу и хочу каждый день открывать глаза. Он не прожил рядом с ней бок о бок полвека, чтобы потом сутками дежурить у её больничной палаты и спать на стульях в коридоре, потому что плевать он хотел на официальные часы посещения.

Ада взглянула на своего молчаливого собеседника — и грустная улыбка, будто отзеркаливая улыбку покровителя, отразилась теперь и на её лице.

— По сравнению с Вами, мы знаем и узнаём ничтожно мало за свои короткие жизни, не можем предугадать наперёд, что случится. Мы, подобно мотылькам, проживаем отпущенный нам срок, здесь и сейчас, и чувствуем каждый миг мимолётного пребывания в этом мире. Вот что значит быть Человеком, Повелитель.

Ариадна замолчала, и в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь едва слышным тиканьем настенных часов. Стрелки на циферблате почти сравнялись в своём вечном соревновании друг с другом.

Вопреки ожиданиям, Астарот не нахмурился, не рассердился, не закричал, не принялся с горячностью возражать, приводя контраргументы. Он лишь понимающе улыбнулся, взглянув Аде в глаза, и произнёс с грустью:

— Всё так, Арьен. Но в одном ты ошиблась.

Ходики в гостиной пробили полночь. Шёл третий час этой беседы, этого диалога душ — таких разных и таких похожих. Потом минет час и четвёртый, и шестой, и за окнами, наконец, забрезжит рассвет.

Потому что впервые за нескончаемые тысячелетия своего вечного существования Астароту было действительно плевать на официальные часы посещения.

Лето 2016-го,
г. Новосибирск, дом Деониса Якуба


— Какого чёрта ты спас мою собачью жизнь?

С этого вопроса началось знакомство Деониса и Ариадны. Ни сухого «Спасибо» тебе, ни эмоционального «Я бесконечно тебе благодарна» или возвышенного «Я в неоплатном долгу перед тобой» вкупе с прочувствованными объятиями. За годы работы охотником Якуб привык к тому, что обычно люди благодарили его за спасение их жизней, а никак не претензии предъявляли. Обычно. Ключевое слово. Но в случае с Ариадной это правило не работало.

Сказать, что мужчина был озадачен, — это не передать и половины гаммы его эмоций. Что-то с этой девчонкой было не в порядке… Ведь не должно быть так, чтобы в 20 с небольшим лет и при наличии вполне себе миловидной мордашки хотеть побыстрей отправиться на тот свет? Неправильно это как-то. Хотя кто их там этих женщин разберёт, напридумывают себе декадентских заморочек… Вечно у них всё сложно и непонятно.

Словом, Якуб как-то сразу про себя решил, что будет приглядывать за этой отчаянной (или отчаявшейся?) головой. И наставлять на путь истинный. Ну как наставлять. По возможности. Потому как с характером Ады — задачкой это представлялось непростой.

— Покурить найдётся?

Это был второй вопрос, который задала воскресшая с того света.

Не «Где я?», не «Как тебя зовут?», не «Сколько времени я тут провалялась в отключке?». К слову, провалялась Ада прилично, всё это время бессовестно занимая кровать Якуба, пока крупногабаритный охотник ютился на небольшом диване.

Похоже, попадать в необычные ситуации коммуникации (а курение в постели совершенно незнакомого человека идеально вписывалось в эту категорию) и разного рода переделки было излюбленным занятием этой сорвиголовы. Впрочем, об этом можно было догадаться уже по тому, что она шастает по ночным улицам с «Береттой» наперевес и парой лишних кровоточащих дырок в боку. И это в городе, полном вампиров, некоторые из которых до кровушки младых дев ох как охочи. К слову, именно в таком виде Якуб Аду и встретил — в крепких, но отнюдь не страстных объятиях ночного охотника. Нет, не такого, как Якуб. У этого клыки были слишком острыми и в неположенном месте — аккурат на девичьей шее.

Встреча произошла как раз вовремя. Ещё немного — и было бы поздно. Слишком большая кровопотеря. Вампира-гурмана прикончить на месте не вышло. Быстрый, изворотливый, живучий. Видимо, не из молодых экземпляр. Но послевкусие десерта, которым его щедро «на дорожку» угостил Деонис, он наверняка помнил ещё долго.

В общем, с тех пор как-то не заладилось у обоих с активными кровопийцами Новосибирска. На Якуба, понятное дело, за что хозяева ночи обиделись. Кому же понравится, что их трапезу прерывают и «кушанье» отбирают. А Аде… Той непременно захотелось пролить вражеской крови, да побольше. На ручейки она не соглашалась — только реки. А уж если ей в голову что втемяшится…

Вот какие женщины непостоянные всё-таки! То помирать собиралась и чуть не «спасибо» этому вампиру говорить. То через 5 минут уже другое:

— Глаз спокойно не сомкну, — говорит, — пока не убью эту тварь самым изощрённым способом. И всех дружков его прихвачу, чтоб ему на том свете не скучно было.

Уж насколько ко всему привычный был Якуб с его-то опытом, сколько всего повидал на своём охотничьем веку, и то у него холодок по спине прошёл от этих слов — с такой интонацией они были сказаны. Странно было слышать от хрупкой на вид девушки подобное.

Ариадна вообще была странной. Начиная с её имени.

21 марта 2017-го,
г. Новосибирск, НГУ


Подперев голову ладонью и запустив пальцы в волосы, Ада страдала. Вид у девушки был сосредоточенный, растрёпанный и самый что ни на есть несчастный. Ещё немного — и он сменится отчаянием. К такому выводу мог бы прийти внимательный наблюдатель, если бы посмотрел в сторону Ады. Но на неё никто не смотрел.

Посещая курсы веб-дизайна второй месяц, Ариадна так и не завела ни с кем более-менее близкого знакомства. Да хотя бы приятельского. Одногруппники её сторонились, предпочитая кучковаться маленькими стайками, всё равно что щебечущие воробьи на кустах по весне. Такие-мини группы по интересам всегда формируются в новых коллективах в первую пару недель, далее редко поддаваясь изменениям в своём составе и с неохотой пуская новеньких и чужаков.

Ада всегда сидела за партой одна. Дело привычное, со школьным-то стажем. За 10 лет учёбы она свыклась с фактом, что окружающие избегают контактировать с ней, подсознательно чувствуя, что перед ними существо более сильное, а значит, опасное. Люди во все времена не любили меченых, а в эпохи менее просвещённые и цивилизованные так и вовсе устраивали «охоту на ведьм».

И всё бы ничего с этим игнорированием социума, но сейчас девушка испытывала острую потребность вступить в коммуникацию с кем-нибудь разбирающимся в программировании и спросить у него совета. Первые недели курса, посвящённые изучению программ SketchUp, Paint.net, Photoshop и прочих графических инструментов, прошли гладко и незатруднительно. Девушка впитывала информацию, как губка, и дело спорилось. Но когда дошли до изучения языка HTML и азов программирования...

В общем, в жизни Ариадны наступили чёрные будни, и сейчас она сидела, склонившись над монитором ноутбука, и грызла карандаш. Судя по следам зубов, оставляемых на канцелярском предмете, и похрустыванию, сопровождавшему процесс, мыслительные операции в голове Богословской дошли до стадии «Карибский кризис».

Владимир пребывал в приподнятом расположении духа. Только что он закончил выполнение задания по разработке сайта. Да, работа не самая сложная, сайт простенький, но Волков был уверен, что без проблем справится и с более сложной дипломной работой.

Не сказать, что у Владимира всё проходило гладко и он схватывал материал на лету. Эдуард Альбертович, конечно, человек опытный и многознающий, работает ведущим программистом в IT-компании, но манера ведения занятий у него довольно специфическая. Теорию он преподаёт довольно поверхностно, почти сразу переходя к практике. Фактически, он просто в течение занятия набирает код вёрстки или программирования, а обучаемые повторяют за ним, не очень-то понимая, что именно они делают. А когда приходит черёд вопросов по теме, его объяснения непостижимым образом перескакивают с вещей понятных и очевидных на непонятные и сложные.

В конце концов, Владимир понял, что проще скачать в Интернете учебники и заниматься по ним самостоятельно. Почему-то ему всегда было проще усваивать материал, самостоятельно изучая литературу, чем воспринимая то, что говорят преподаватели.

"Основной вид подготовки офицера - самоподготовка", - вспомнилась военная мудрость.

И "самоподготовка" дала свои результаты, так что, теперь Волков, насколько он мог судить, восполнил все "пробелы" в знаниях и сейчас мог расслабленно рассматривать однокурсников.

Владимир давно увлекался эзотерикой, перечитал кучу книжек, начиная от ДЭИР и тантры, и заканчивая каббалой с гоэтией. Но в последнее время Волкова всё чаще тянуло к славянской языческой традиции, достоверной информации по которой в Интернете было до обидного мало. Сперва Владимир вышел на сайт "Православных староверов-инглингов", но быстро понял, что это просто какая-то мутная секта, а их "Велесова книга" - подделка. Поискал дальше, нашёл ещё несколько неоязыческих групп, но ничего интересного они из себя не представляли.

Но недавно Владимир нашёл в соцсетях новосибирскую группу родноверов и списался с их админом, который представился Яромиром. Встретился с ним, пообщался, и даже на выходных съездили вместе в Святилище, в котором Владимир ощутил необычный прилив сил. Яромир тогда сказал, что это добрый знак, и Владимир достаточно силён Духом, чтобы в будущем стать волхвом.

С тех пор Владимир начал видеть мир несколько иначе. Сейчас он, к примеру, без особого труда мог видеть ауру одногруппников, хотя раньше для этого надо было прилагать значительные усилия. Вон у того парня аура чёрная - видать, наркоманит или просто с похмелья. Вот у той болтливой девушки - алая. Самоуверенная и эгоистичная, гордячка. Парень рядом с ней, объясняющий ей что-то, имеет лиловый цвет ауры. Добрая душа, человеколюб, вот только подруга нагло использует его.

Но среди всех выделялась одна девушка, которая была словно "белая ворона". Довольно сильная и независимая по ощущениям, и очень красивая внешне. Владимир как-то стеснялся даже подходить к ней. Наверняка, с такими-то данными, у неё есть парень, или, может быть, она давно уже замужем. Её энергетическая оболочка была заметно шире и она была ярко-фиолетовой, цвета "индиго". Цвет благочестия, интуиции и духовности, присущий людям высокой морали, философам и богословам. Обладающим утончённым воображением, стремлением к самосовершенствованию и духовности, ищущим свое призвание и смысл жизни. Вот только по краям этот яркий цвет переходил в более тёмный. А вот это уже - признак нервозности и беспокойства.

По имени - Ариадна, а вот фамилию Владимир не знал. Преподаватель всех называл по именам, и только если в группе был кто-то ещё с таким же именем - по отчествам. Но Ариадна - довольно редкое имя, так что, Владимир даже отчества её не знал.

Девушка имела вид слегка растрёпанный и какой-то несчастный.

"Какая мощная энергетическая оболочка... Такую я видел только у Яромира. Только у него она почти вся белая, с ярко-фиолетовым по краям. Как, впрочем, и у меня сейчас. Наверняка, Ариадна тоже занимается какими-то духовными практиками. Интересно, какими? О таких вещах, разумеется, открыто не говорят. Надо бы подойти, познакомиться чуть получше. А уж потом и спросить".

- Привет, - поздоровался Волков, подойдя к девушке. - Ты ведь Ариадна, верно?
Владимир пытался вести себя непринуждённо, но у него это не очень-то получалось. Голос звучал как-то не очень естественно. Всё-таки, в общении с девушками, он всякий раз испытывал волнение.
Тем более, с настолько красивыми.
Тут же Волков осознал, что понятия не имеет, как продолжить разговор. А что-то сказать надо было. Поэтому, "ляпнул наобум":
- У тебя что-то случилось? Может, я смогу чем-то помочь?

Красота — это палка о двух концах. Она притягивает и отпугивает одновременно. Ты ловишь на себе восхищённые мужские взгляды и завистливо-ненавидящие женские. Тобой любуются с расстояния, как музейным экспонатом, не решаясь приблизиться и заговорить, познакомиться поближе. Потому что экспонат не положено трогать руками — это же неслыханное варварство лапать произведение исккусства! Те же, кто посмелее — а чаще просто понаглее — непременно стремятся присвоить красоту себе. Эти не ограничиваются любованием на дистанции, о нет. Им непременно нужно завладеть в личное пользование, присвоить, посадить в золотую клетку, лишив свободы. Случай Ариадны не был исключением. Она видела и первых, и вторых.

Потому, когда к ней подошёл молодой человек с предложением своей помощи, Ада несколько опешила: с первого взгляда он не походил на представителя ни первой, ни второй группы.

— Случилось... — повторила Ариадна за собеседником и, вздохнув, с усилием потёрла лоб. — Программирование у меня случилось. Ещё немного — и я расколошматю этот несчастный ноут.

Точные науки всегда давались ей со скрипом. Так что, с одной стороны, было неудивительно, что с написанием кода случились затруднения, ожидаемый и предсказуемый результат. С другой стороны, нельзя было сказать, что у Ады были проблемы с интеллектом. И раз так, должна же она разобраться самостоятельно в не самой сложной области! Не астрофизика же это, в конце концов. Но выполнение задания по-прежнему не желало сдвигаться с мёртвой точки.

— Я Ариадна, да. А ты, кажется, Владимир..?

Угроза расколошматить ноутбук вызвала снисходительную улыбку.

"Импульсивная. С характером. Наверное, холерик по темпераменту".

Сам Владимир никогда не был склонен к проявлению агрессии, тем более, в отношении вещей, которые принято считать неодушевлёнными.

- Ну... Компьютер же ни в чём не виноват. Он выполняет ровно то, что мы ему скажем. Если он делает не то, что нужно, или делает как-то не так, - то лишь потому, что мы сами где-то ошиблись.

Владимир с детства воспринимал каждый предмет, каждую вещь, как обладающую собственной душой. Поэтому, он всегда бережно относился к игрушкам, и всегда сильно расстраивался, если какая-то из них ломалась или терялась. Со временем, это восприятие несколько поугасло, но не ушло совсем. Лишь относительно недавно Владимир узнал, что это мироощущение по-научному называется "анимизм" и характерно для языческих религий.

- Разрешите?

Не дожидаясь ответа, Владимир наклонился и развернул ноутбук чуть к себе, чтобы видеть то, что на экране.

Увиденное повергло его в смятение. Это была какая-то мешанина из тегов, среди этого "винегрета" угадывались куски кода из разобранных на прошлых занятиях примеров, которые явно не желали (да и не могли) сложиться во что-то более-менее осмысленное. О чём красноречиво говорил хотя бы тот факт, что компилятор упорно отказывался подсвечивать теги фиолетовыми цветами. Ну, и половина текста была подчёркнута красными волнистыми линиями.

- О, Боги... Э-э... Хм... Не расстраивайтесь, это не так сложно, как кажется на первый взгляд. Думаю, проще будет начать с чистого листа...

В интерфейсе управления Владимир нажал кнопку "Создать новый лист".

От Ариадны исходила энергетика настолько мощная, что Владимир неосознанно перешёл на "Вы". Ну не мог он "тыкать" человеку, от которого веяла такой Силой! Когда девушка назвала Владимира по имени, он лишь рассеянно кивнул и ответил "Да". На Ариадну он сейчас даже не смотрел. Сейчас перед ним была задача, которая требовала немедленного решения.

Владимир сел на соседний стул и начал набивать код, попутно проговаривая, что он делает. Тем самым, он неосознанно копировал стиль Эдуарда Альбертовича, но, надеялся, что делает это более понятно.

- HTML - это не язык программирования, как многие ошибочно полагают. Это язык вёрстки. Мы просто пишем тексты, а затем оборачиваем их в теги, как конфеты в фантики. Иногда, конечно, мы прописываем скрипты, когда без них совсем никак, но обычно нам хватает и стандартных тегов.

Теги - это такие команды, с помощью которых мы явным образом указываем браузеру, как именно должен отображаться тот или иной элемент. Все они пишутся в угловых скобках. Теги бывают двух видов: парные и одиночные. Парные состоят из открывающих тегов и закрывающих. Одиночные - только из открывающих. В современной, пятой версии, открывающий тег пишется просто командой в угловых скобках, а закрывающий - так же, но с прямым слэшем.

Итак, первое, с чего всегда начинается HTML-документ - это декларация. В нашем случае это !DOCTYPE HTML. Она декларирует тип документа, что он написан на языке HTML, причём, восклицательный знак указывает, что мы используем его пятую версию.

Далее идут теги html, которые являются корневыми для всех остальных. То есть, все прочие теги обёрнуты в них.

Весь документ можно условно разделить на две части: это "голова" и "тело". Соответственно, это теги head и body...

Владимир на миг запнулся, подумав о теле Ариадны, но тут же заставил себя вновь сосредоточиться на задаче. Думать о веб-дизайне и девушках одновременно у него пока не получалось.

- В "голове" мы прописывает общую информацию о документе, его название, параметры и таблицу стилей. В "теле" прописывается вся видимая его часть.

Тег title, являющийся глобальным заголовком, как раз и призван дать название нашему документу, которое мы видим во вкладке браузера. Сразу его и пропишем.

Теперь, перейдём к телу... кхм... Сразу пропишем в нём текст. В данном случае мы используем заголовки первого и второго уровня, h1 и h2 которых, к слову, всего шесть. А также, тег p для задания "параграфа", хотя по сути, это - абзац.

Теперь мы проставим теги br, между прочим, одни из немногих одинарных, которые отвечают за перенос строки.

В итоге, получаем вот такой код... Теперь мы его сохраняем, причём , лучше сразу явным образом указать расширение файла *.html, запускаем браузер и...

На экране появилась новая вкладка браузера, на которой высветилась, буквально, "абракадабра" из кириллических знаков, в которой буквы "а" и "б" преобладали. Повисла неловкая пауза.

- А-а! - хлопнул Владимир себя по лбу. - Я же забыл прописать "мета-чарсет"! Ну, то есть, тег meta, задающий мета-данные, с атрибутом charset, установщиком символов, и присвоить ему значение "UTF-8", задающее кодировку юникода, то есть, кириллицу.

Сейчас... Сохраним... обновим браузер кнопкой F5... Ну вот, пожалуйста!





"Абракадабра" на экране тут же сменилась стихотворением Александра Сергеевича Пушкина.

- Ну, а теперь можно усложнять наш сайт... Добавить элементы форматирования - размер кегля, шрифт, цвет текста и фона, картинки можно вставить, ссылки с переходами на другие страницы... Если хотите, можем как-нибудь продолжить...

«Вы» кольнуло, как иголкой, так что Ада заёрзала на стуле от неприятной неожиданности. Конечно, ничего обидного в этом уважительном местоимении не было, а всё же веяло от него холодом отстранённости. И ещё... так к ней обращался Астарот. Несмотря на то, что их знакомству минуло уже несколько лет, демон в большинстве случаев придерживался этикетной чопорности в общении. Надо признаться, что эта речевая особенность с личностью Великого Герцога сочеталась прекрасно, отторжения не вызывала и, пожалуй, была ему даже к лицу. С Владимиром же как-то сразу хотелось перейти на доверительное «ты».

Но лингвистические тонкости — это всё неважно, другое тревожило сейчас Аду: с чего вдруг этот парень перешёл на «Вы»? Начал-то ведь с «ты»! Неужели и сам из этих будет?.. Да нет, инфернальную энергетику она бы быстро распознала. В отношении нового знакомого сомнений не было, он точно не служитель демона. Но вот тот факт, что он спокойно может находиться рядом с ней, без последствий для своего состояния... Это наводило на определённые мысли.

Ада очнулась от размышлений на середине потока речи с обилием «технарских» терминов, которым разразился Владимир, и ошарашенно мигнула, как сова, вытащенная на свет среди бела дня.

«Вот уж точно соответствует поговорке «Говорит — словно реченька журчит»... Складно-то как объясняет, словно всю жизнь программированием занимается, соловьём прям поёт».

А тем временем с экрана ноутбука на неё уже смотрело стихотворение Пушкина. Ада мигнула ещё раз. А потом до неё дошло.

— А я всегда думала, что технари любят лишь поэзию программного кода...

Она тепло улыбнулась собеседнику, польщённая этой маленькой приятностью с его стороны.

— У меня идея.

Она вдруг придвинулась, наклонившись к уху Владимира, и заговорщическим шёпотом изложила:

— А не послать ли нам к чёрту этот скучный урок? Прямо сейчас!

Отстранилась — а в глазах уже скакали эти самые черти, о которых только что шептала. На Аду иногда находило то буйство, в простонародье именуемое «Детство в одном месте заиграло». И, кажется, сейчас она всерьёз намеревалась похулиганить.

— Всегда можно провести время с большей пользой. И приятностью. Например, поговорить про тот же HTML, но в кафе за чашкой ароматного капучино. М?

При упоминании чёрта, Владимир слегка нахмурился.
- Не стоит упоминать подобных сущностей всуе. Могут ведь и явиться...

Предложение Ариадны стало для Владимира полной неожиданностью. Он даже не сразу понял, с чего это она вдруг решила позвать его в кафе пить капучино. Лишь потом до Владимира дошло, что она восприняла стихотворение Александра Сергеевича как комплимент в свой адрес. Хотя на самом деле он ничего такого и не имел ввиду, а простьо хотел продемонстрировать работу одиночного тега по переносу строк, а сделать это было проще всего на примере стихотворения. Стихотворение же он выбрал первое, что ему пришло на ум.

Но честно признаться сейчас в этом было бы верхом глупости.

Владимир колебался. Прогулы занятий были для него чем-то из ряда вон. Он и в школе-то за все десять лет прогулял всего-то два занятия, не более. Первый раз, он просто забыл, что у него ещё физкультура седьмым уроком, а второй раз произошла какая-то замена и урок биологии проходил в другом кабинете, о чём Владимир просто не знал. О периоде обучения в военно-морском институте и говорить нечего - там "потеряться" было практически нереально, да Владимир и не пытался.

И вот теперь малознакомая девушка вот так запросто предлагала прогулять занятие. Первым порывом было отказаться.

Но отказаться от такого предложения сейчас было бы верхом кретинизма.

- Что ж, думаю, ничего страшного не произойдёт, если мы уйдём сегодня пораньше... Капучино я люблю.

Владимир успокаивал себя тем, что Эдуард Альбертович с самого начала курса вполне лояльно относился к пропускам занятий, хоть ежедневно и отмечал в своём журнале, кто как ходит. Этому преподавателю был важнее конечный результат.

— Вот и славно.

С этими словами Ада захлопнула крышку ноутбука, даже не удосужившись его выключить по-хорошему. Всё равно потом заново запускать придётся, когда они с Владимиром доберутся до кафе и продолжат терзать тему тэгов. А терзать Ада вознамерилась по-серьёзному, не в её привычках было отступать от начатого. А ещё она жутко не любила осознание того, что чего-то не знает или не понимает. Пытливый ум девушки не давал ей покоя до тех пор, пока она не разбиралась в предмете досконально.

Как только Эдуард Альбертович отпустил слушателей на перерыв, Ада накинула пальто и без сожаления покинула аудиторию.

***

— А ты что же, в чертей веришь и что они могут людям являться? — первым делом поинтересовалась Ада, как только они с новым знакомым устроились за столиком в углу.

Уж кто-кто, а она как никто другой в данном вопросе разбиралась и теоретически, и практически, но решила не подавать виду. Меченые не раскрывают свою природу так легко. Так что не заостряя особенно внимания на щекотивой теме, Ада вернулась к прерванной беседе.

— Мне кажется, математику придумали ненавистники рода человеческого... — обречённо вздохнула она, открывая крышку ноутбука. — Ещё со школы помню, какой ужас на меня находил, когда вызывали к доске решить какое-нибудь мудрёное уравнение. И чего только учитель упорствовал? Всё равно же итог один был всякий раз.

Она пожала плечами, мол, и чего только эти зануды хотят от людей искусства?

— Но теперь мне действительно надо в этом разобраться, — девушка вперила взгляд в монитор, и в синих глазах читалось упорство высокомотивированного человека. — Одним только рисованием на жизнь много не заработаешь. Художники во все времена были бедны, — хмыкнула она.

И решительно нажала на создание нового документа.

— Если я в итоге сдам экзамен и получу эти корочки, проси у меня, что хочешь.

Ада упорно называла своего нового знакомого на «ты», недвусмысленно намекая, что и к ней стоит обращаться подобным образом.

— Можно ведь заново ещё раз проговорить те комментарии, что ты в универе озвучивал? А я попробую сама набрать, на примере, хм...

Она задумалась на пару секунд.

— ...лермонтовского «Утёса».* Итак. Вот есть у меня первая строчка: «Ночевала тучка золотая». Для этого мне нужно...

И интеллектуальная работа закипела.

Владимир вышел из аудитории следом за Ариадной, не забыв вытащить из ноутбука свою флэшку и сунуть её в карман пальто. Собственным ноутом Владимир пока не разжился. К счастью, в учебном классе на каждом рабочем месте стояло по казённому.

По улице, не смотря на мороз, Владимир шёл незастёгнутым, нараспашку. В последнее время он стал менее чувствителен к холоду. Будто какой-то огонь согревал его изнутри.

На вопрос Ариадны про чертей Владимир промолчал, только снова поджал губы и нахмурился. А вот насчёт художников согласился.

- Я ведь сначала тоже думал развиваться как художник. С детства хорошо рисую. Самостоятельно освоил Adobe Photoshop и Corel Draw, даже успел поучаствовать в одном инди-проекте в качестве 2D-художника. Потом перешёл на 3D-моделирование в SketchUp, 3DMax и Blender. Но быстро понял, что больше всего платят программистам. Меня на эти курсы направил Центр Занятости Населения. По большому счёту, я сам тут только ради "корочки". Без неё в "айтишную" сферу попасть невозможно.

На предложение Ариадны Владимир кивнул, хотя, что именно попросить - понятия не имел.

- Ну, что ж, давайте попробуем... Вообще, с чисто технической точки зрения, особой разницы нет, какое стихотворение набивать между тегами. Меняется лишь содержание, в то время как форма остаётся практически неизменной...

Владимир повторил свою мини-лекцию по поводу тегов чуть иными словами. Повторять заново одно и то же его утомляло, хотя надо признать, что в этот раз изложение темы оказалось более стройным и менее сбивчивым.

Время от времени, пока Ариадна была поглощена процессом, Владимир бросал расфокусированный взгляд в пространство над её головой. Тёмно-фиолетовый цвет постепенно становился всё ярче.
Кроме того, как заметил Владимир, энергооболочка над головой, которую индусы называли "сахасрарой", у Ариадны здорово напоминала корону.

- А теперь давайте попробуем кое-что новое, - предложил Владимир. - Попробуйте самостоятельно набрать вот это стихотворение Владимира Маяковского...

И новоявленный "гуру" начал писать "ступенчатые" строчки прямо на салфетке.

__________________________________

Стихотворение В. Маяковского, написанное им в предсмертной записке, полностью:

Как говорят -
"инцидент исперчен",
Любовная лодка
разбилась о быт.
Я с жизнью в расчете
и ни к чему перечень
Взаимных болей,
бед
и обид.

— Тоже художник?!

Ада чуть не подпрыгнула на месте, когда Владимир упомянул о своих изобразительных способностях. И если одних своих «коллег» девушка, казалось, на дух не выносила, негодуя от «ревности» покруче Отелло (в той части, где он, собственно, отправляет на тот свет объект этой самой ревности), то, встречи с другими коллегами приносили ей искреннюю радость. В первом случае речь шла о меченых, во втором же — о художниках.

С мечеными так было не всегда. У Ариадны, как у всех нормальных, психически здоровых людей, существовал моральный запрет на убийство. Тем более если речь шла о себе подобных. На собственном опыте зная, что такое быть в кабале у демона — вероятно, пожизненной — в глубине души она испытывала жалость и сочувствие к таким же, как она, даже если они служили не Астароту.

С убийством Дмитрия что-то надломилось внутри. Теперь при упоминании иных меченых — даже вскользь, даже безотносительно неё самой — светло-синие, чистые глаза Ариадны застилало таким непроглядным мраком, иссиня-чёрным, угрюмым, беспощадным и каким-то неотвратимо-роковым, что даже покровитель не решался развивать тему. Однажды он пошутил: дескать, Новосибирск — город большой, миллионник, не прислать ли тебе, Арьен, ассистентку в помощь? «Пожалейте девушку, не губите», — холодно процедила Ада на полном серьёзе. Что тогда увидел Герцог в её взгляде, что услышал в голосе? Неизвестно. Но больше он не предлагал ничего подобного.

Понял ли Астарот свой просчёт, свой промах? Несомненно. Среди прочих сильных сторон главного Казначея Ада числились и аналитические способности. Однако даже он не был властен над ходом времени и не мог повернуть его вспять. Дмитрий погиб от руки Ариадны — и с этим ничего нельзя было поделать.

Лукавством и обманом Астарот втянул её в это, сделал убийцей, запятнал душу несмываемым смертным грехом. И она ненавидела его за это — до дрожи, до хруста сжатых от бессильной ярости кулаков. Гибель Дмитрия разрушила табу, сломало моральные рамки — для Ады больше не существовало границ, потому что разница между понятиями «дозволенное» и «запрещённое» истончилась до такой степени, что стала почти незаметной, стёрлась, истлела, сгорела в пламени агонии души. Вечный вопрос, которым задавался известный герой русской классики — «Тварь я дрожащая или право имею?», — отныне перестал существовать для Ады. Потому что, без причины забрав жизнь себе подобного, она перестала быть человеком, сделала первый шаг по другую сторону Бездны.

Зачем теперь она убивала? Почему хотела? Отчего срабатывал этот триггер? Ада не смогла бы объяснить ни себе, ни спрашивающему, будь этот вопрос когда-нибудь задан ей напрямую. Но где-то в глубинах подсознания эхом звучал ответ: потому что смерть — это свобода. Ада была лишена этой возможности, этой роскоши, которой владеет каждое живое существо — умереть. Ей было отказано в этом базовом праве. И она преподносила эту драгоценность другим таким же несчастным. Щедро делилась даром, который для неё самой был недосягаем.

В живописи было её спасение, её лекарство, её седативное и обезболивающее два в одном. Гибель Дмитрия погрузила Аду в изобразительный запой. Она сутками не выходила из дома и, сидя на одном кофе, писала с утра до ночи, а потом и ночи напролёт — непричёсанная, с тёмными кругами под глазами от недосыпа, перепачканная красками и графическим углём. Она писала как заведённая, не зная усталости, не замечая ничего и никого вокруг — и душа её надрывалась от рыданий, выплёскивая свои страдания на холст и бумагу.

Наступил вечер среды — и покровитель, не найдя её в библиотеке в привычном кресле напротив своего, шагнул в коридор, отправившись на поиски. Он нашёл её в мастерской, вперившей немигающий взгляд в мольберт, по которому лихорадочно скользила рука с зажатой в пальцах кистью. Ада даже не заметила его присутствия — и, постояв немного за её спиной, Астарот тихо ушёл, не смея тревожить. После он не стал кричать, укорять и отчитывать. Он даже не упомянул этого инцидента. Потому что всё понял. В тот год они оба ранили друг друга смертельно.

— А можно посмотреть? В какой технике предпочитаешь работать? Есть примеры работ или хотя бы эскизы? И что за инди-проект? Я загуглю! — с блестящим в глазах азартом забросала Ада своего учителя вопросами.

Снова это «Вы» всё испортило. Ну что же он какой непонятливый!

— Нет, не буду пробовать, — насупилась девушка на предложение и демонстративно отвернула от себя ноутбук.

Сейчас она походила на трёхлетнего ребёнка с возрастным кризисом негативизма «Не хочу, не буду!».

Вздохнув и собравшись с духом, Ада решилась, наконец, на прямой вопрос:

— Владимир, к чему вдруг этот переход с «ты» на «Вы»? Что не так?

- В какой технике? - немного растерянно переспросил Владимир. - Ну, в основном, я рисовал концепты. Сначала карандашом, а потом переносил в Фотошоп. Сейчас посмотрю, может, на флэшке что-то осталось... Да, кое-что есть. Не самые лучшие работы, честно говоря. Что бы такое показать...
Следующие несколько минут Владимир последовательно открывал разные графические файлы из одной и той же папки. Некоторые были отсканированными карандашными концептами разной степени проработанности (от просто контуров до цветных картин). Некоторые концепты явно были нарисованы в Фотошопе. А некоторые представляли собой снимки экрана, на которых были представлены затекстурированные 3D-модели.
Как могла заметить Ариадна, среди представленных работ, значительная часть изображала различную технику и механизмы, а также, здания и прочие постройки. При этом, многие "картины" были больше похожи на чертежи: в трёх проекциях и изометрии, иногда даже в разрезе.
Люди в работах были редкостью. Обычно они изображались лишь в качестве "эталонов" для понимания масштаба сооружения, либо как объекты окружения. Лишь в паре случаев люди были показаны в полный рост - на концептах, изображающих различные варианты военной формы и национальных костюмов.
В целом, качество рисунков было хорошим, но опытный глаз мог заметить в изображении людей нарушения пропорций "золотого сечения". В целом, с точки зрения профессионального художника, исполнение было "на четвёрочку с минусом". А вот техника и механизмы, напротив, были прорисованы отлично и имели множество деталей. Порой, прорисовывалась каждая заклёпка.
Проект назывался "Четыре Империи" и представлял из себя игру в "стимпанковском" сеттинге о противостоянии четырёх империй: Британской, Русской, Германской и... Римской! В этом "альтернативном мире" христианства не было вообще. Каждая нация поклонялась собственному пантеону языческих богов. Судя по обилию концептов кораблей и портов, много внимания уделялось войне на море, хотя были и какие-то дирижабли с паровыми танками.

Вопрос о местоимении "Вы" явно смутил Владимира. Он отчего-то покраснел и вместо нормального разговора начал невразумительно мямлить:
- Не то, чтобы "не так"... Просто Вы... ты... отличаетесь... отличаешься... от остальных людей. В Вас... в тебе... чувствуется некая Сила. Крайний раз я такое чувствовал, когда общался со своим Наставником. Эта Сила пугает, но в то же время и... будто притягивает. Честно говоря, я потому и подошёл к Вам... к тебе... что мне стало любопытно...
Владимир тяжко вздохнул, не решаясь о чём-то спросить. Но молчание тоже было невыносимо. И он, наконец, решился:
- Ариадна, Вы... ты... случайно, не увлекаетесь... увлекаешься... эзотерикой?

На карандашных рисунках Ариадна то и дело останавливается, просит не листать дальше. Рассматривает внимательно и с неким… Владимир назвал бы это благоговением. Похоже, несмотря на массовый переход на «цифру» в соответствии с духом времени, душой Ариадна тяготеет к старой школе изобразительного искусства и электронному перу предпочитает грифель.

Детализированность техники и механизмов её впечатляет.

— Если б не знала, что ты айтишник, подумала бы, что военный. Такая правдоподобная точность изображения… — пробормотала Ада, скребя ногтем заклёпку на мониторе, будто и впрямь та сейчас должна была отвалиться от такого действия и со звоном упасть на стол.

— И какая империя твоя любимая в этой игре?


Упоминание об эзотерике и её притягательной силе заставило девушку насторожиться. И ладно бы Владимир просто говорил о силе личности, силе духа, силе характера, в конце концов. Метафорически. Так нет же: он ясно и чётко сказал про Силу, по природе сравнимую с его Наставником! Наставником.

Как только эвфемистично демонов ни величали их служители. «Наставник» было одним из таких названий.

«Подошёл, потому что стало интересно — подумать только!»

Обычно меченых сторонились, как раз по причине их Силы. А этого — наоборот, притянуло.

«Чёрт-чёрт-чёрт! Да он сам меченый! Кошмар. Караул. Катастрофа! Как ты могла такое пропустить! Что теперь делать?!»

Испуг в глазах Ариадны почти мгновенно сменился хмурой решительностью.

«— Убить, разумеется.
— Нет, нельзя!
— Раньше всегда можно было, а теперь вдруг нельзя? С чего бы?
— Ну… этот какой-то не такой меченый…
— Да, странноватый. Так открыто палиться про наставника… Ладно. Для начала — выяснить, какой демон его курирует, а уже после…
— Убить.
— Да».

Оставалось надеяться, что испуг и замешательство Владимир отнесёт на счёт необычного вопроса и не припишет её смятенному внутреннему диалогу.

— Наставник?.. — осторожно переспросила Ада. — Ты так иносказательно про Бога говоришь?..

Слова «демон» она старательно избегала, намеренно заменив его на антоним.

— Хех, — хмыкнула девушка. — Спасибо за комплимент, конечно, но я точно не богиня.

- Да какой из меня айтишник... - смущённо заулыбался Владимир. - Я ж в этой сфере и не работал никогда. За деньги, в смысле. Но я и правда военный... был. Окончил военно-морской институт.

- Разумеется, Русская Империя - моя любимая. А как же иначе?
Владимир будто бы удивился такой постановке вопроса.

При упоминании Бога Владимир слегка поморщился.
- Да при чём тут Он? Не, Наставник - не Бог. Хотя, Учитель и правда умеет творить разные чудеса. И меня обещал научить. А христианство на дух не переносит.
Владимир вновь посмотрел в глаза Ариадне:
- Но Вы... ты... так и не ответила на вопрос. Ты практикуешь что-нибудь эзотерическое? Цигун там, каббалу или ещё чего? На христианку ты не похожа, слишком много чертыхаешься. Ты же не будешь утверждать, что совсем "не в теме"? Такая Сила не появляется сама собой.

Военный, ненавистник христианства и любитель эзотерики, значит.

«— Агрх! Я его щас задушу на месте!
— Тихо! Что если он какому-нибудь Белиалу* служит? Хочешь Повелителю проблем доставить?
— У Повелителя они гарантированно будут, если я его НЕ задушу!»

Взгляд Ады пополз по скатерти и… остановился на вилке с ножом. А в голове уже вовсю, как в диафильме, сменялся кадр за кадром, предлагая различные способы устранения врага. И рефреном ко всем ним, как апофеоз задуманного действа — разлившаяся лужа алого на белом кафеле.

«— Повелитель тебе сам голову открутит, если ты укокошишь служителя Белиала! Это же потенциальная война!
— А он что, о зонах влияния не слыхал? Посылая сюда своего прихвостня без уведомления, он вторгся в чужие владения. Сам нам войну, считай, объявляет такими провокациями!
— Да угомонись ты, бешеная! Может, это делегат. Послов нельзя трогать. Послушай сначала, что он скажет. И потом. Уверена в своих силах? Он не просто меченый. Он военный. Силёнок-то хватит его скрутить?
— Пхах. Оружие женщины — хитрость, а не сила.
— Ну-ну».

С превеликим трудом она заставила себя оторвать взгляд от острых предметов сервировки.

— По отцовской линии я потомок династии христианских священников. Да и сама крещёная, в младенчестве, как это обычно у нас бывает. А вот по материнской линии бабушка у меня, говорят, довольно сильной ведуньей была, много чего знала, ворожить умела. И вроде как я её способности унаследовала. Только пользоваться ими не умею, и никто меня не учил.

Лучший способ соврать — сказать полуправду. Хотя здесь даже ко лжи прибегать не пришлось. Может, такое объяснение удовлетворит любопытство эзотерика?

— А чем тебе христиане и их Бог не угодили?

- Ну, во младенчестве многих крестили, - произнёс Владимир с усмешкой. - И меня тоже. Но это ничего, это поправимо... А интересный у твоих родителей союз получился: сын священника и дочка ведьмы...
Владимир вновь посмотрел расфокусированным взглядом поверх головы Ариадны.
- Так ты говоришь, тебя никто не учил... - произнёс он в задумчивости.
Владимир был не слишком-то опытен в распознавании ауры. С одной стороны, такая мощная энергетическая оболочка обычно появляется только после долгой эзотерической практики: медитаций, работы с чакрами и упражнений на тренировку Воли и Восприятия. С другой стороны, можно было предположить, что благоприятная наследственность в этом деле тоже имеет значение.
- Если это правда, тогда, стало быть, ты прирождённая жрица и ведьма.
Владимир вновь посмотрел в глаза Ариадне.
- Не переживай, Наставник сможет тебя всему обучить. Будем учиться вместе. Главное - твоё желание. Не бойся, это гораздо проще, чем веб-разработка и программирование С таким-то врождённым Даром, для тебя это не составит труда. Ещё и меня обгонишь! У меня ведь среди предков ни ведьм, ни чародеев нету. Оба моих родителя - обычные учителя... Но ты-то - другое дело! Ты легко со всем справишься!
Владимир был полон энтузиазма.

На вопрос о христианстве Владимир лишь досадливо поморщился.
- На то есть много причин. Как культурно-исторических, так и мировоззренческих. Для меня главная причина - в том, что Саваоф, в сущности, монополизировал право на использование Силы. Якобы, все чудеса должны быть от Бога, и никак иначе. А что не от Бога - то... сама понимаешь.
Владимир, улыбнувшись, подмигнул Ариадне.
- "Добрые" христиане всегда боролись с такими, как мы. Да и сейчас борются, как могут. Клевещут, обвиняют во всех смертных грехах. За что же нам их любить?

- Ну, во младенчестве многих крестили, - произнёс Владимир с усмешкой. - И меня тоже. Но это ничего, это поправимо...
«Что значит поправимо?!»

Ариадну нельзя было назвать истовой верующей, образцовой христианкой она и подавно не была, но в целом претензий к родителям насчёт своего приобщения к христианской религии — пускай и в несознательном возрасте — не имела и «раскреститься» не рвалась. Поэтому энтузиазм нового знакомого относительно этого вопроса вызвал у девушки настороженность.

«Ну правда, какая ему разница, какой я конфессии? Мы же и незнакомы толком — какой резон принимать такое горячее участие в моей судьбе?»

Ада всегда считала, что выбор наставника — это долгий, трудный путь проб и ошибок, сомнений и исканий. Нельзя просто прийти к первому попавшемуся гуру и сказать: «Возьмите меня в ученики!». Такое ключевое событие — всегда выбор, предопределяющий многие дальнейшие события биографии, и подходить к нему с бухты-барахты нельзя. Да и найти такого гуру ох как сложно. А тут — на блюдечке всё преподносят. Подозрительно как-то…

«С таким рвением обычно в секты заманивают. Ну это всяко лучше, чем ещё один меченый в городе».

- стало быть, ты прирождённая жрица и ведьма.
— Я всегда думала, что это разноположенные понятия и между ними возможен только разделительный союз «или», а никак не «и», — хмыкнула девушка. — Нельзя быть всем сразу и понемногу. Жрицы примыкают к «светлым», поскольку служат языческим богам. Ведьмы — сами по себе, но порой водят дружбу с «тёмными», сделки с ними заключают…

Второй момент, который настораживал Аду, касался тщательного избегания Владимиром называния своих единомышлеников конкретными существительными. Он всё время использовал абстрактное местоимение «мы». И Ада решила спросить прямо:

— Я ведь даже не знаю толком, кто это, вы. Кроме того, что вас притесняют христиане, — улыбнулась она.

«— Ещё бы не притеснять. Если это меченые, считай, те же демонопоклонники, в одном ряду с ними стоят.
— Да, но почему их много? Он говорит «мы», как о группе. Новосиб, конечно, большой город, но всё равно…
— Если это служители какого-нибудь Люцифера, то тут вообще может быть целый батальон расквартирован. Чем сильнее демон, тем больше у него штат.
— Повелитель не сильно-то слабее Люцифера. Да и по рангу почти с ним сравним. Тем не менее, я у него здесь одна.
— Да потому что ты всех остальных валишь, стоит только сунуться.
— А нечего лезть сюда!
— Вот видишь. От одного слова с пол-оборота заводишься. Повелитель уж и не связывается с тобой.
— Это мой город, я сказала. И точка.
— Ой, всё.
— И этого уберу».

— Впрочем, такие вещи в общественных местах, наверное, лучше не обсуждать, — тактично «спохватилась» Ада. — Так что церемонию кофепития можем продолжить в более тихом месте. Приглашаю в гости!

- Впечатляет, - восхитился Владимир. - Ты верно уловила суть. Именно исконный, языческий смысл я и вкладывал в термины "жрица" и "ведьма". На самом деле, никакого противоречия тут нет. Любая женщина, способная к волхованию, может считаться "ведуньей" или "ведьмой". Но лишь те, кто служит Богам, могут считаться жрицами. И эти ипостаси в язычестве, в отличие от христианства, вполне можно сочетать.
Слово "ведьма", по одной из версий, происходит от словосочетания "ведающая мать". Изначально, этот термин не нёс в себе никакого негатива. Но начиная с событий, связанных с насаждением христианства князем Владимиром Святославичем, будь он навеки проклят, любое волхование и славление языческих богов на Руси оказались под запретом. "Ведьмами" стали называть женщин, заключающих сделки с сущностями Пекла. Христианские богословы утверждали, что "языцы боги - суть бесы есть", и потому, не видели разницы между славлением языческого Бога и призывом христианского демона.
К сожалению, многие знания об исконной вере предков были утеряны. И теперь мы вынуждены по крупицам восстанавливать то, что веками искоренялось огнём и мечом. По иронии судьбы, многое из того, что мы знаем о языческих обрядах и празднествах, почёрпнуто из христианских же "поучений против язычества". Другие же, были переиначены и включены в православный календарь.
К счастью, в наше время христианство уже давно потеряло свою монополию на духовность, благодаря чему, у русского язычества появился шанс на возрождение. Хотя, нам до сих пор приходится сталкиваться с недопониманием, обвинениями в "сектантстве", "демонопоклонничестве", "фашизме" и прочей "ереси". Но, вопреки всему, с каждым годом наши позиции становятся всё крепче.
Под "мы" я, вообще-то, подразумевал тебя и себя. Таких как мы, среди посвящённых, принято называть "чародеями". Термин этот не совсем верный, поскольку, "чародеями" изначально называли тех волхвов, кто "действовал с чарами", то есть, осуществлял гадания и прочую волшбу с помощью воды.
Однако, если понимать "мы" по-твоему, то действительно, в Новосибирске есть множество языческих сообществ. Правда, большинство из них, скатились либо в "сектантство", либо в "обрядовость". За их "волхвами" и "жрецами" нет никакой реальной Силы. Да и "язычество" у них такое... Не совсем русское. С примесью либо скандинаво-германских, либо индийских элементов.
Но есть одно сообщество, в котором состоят настоящие волхвы-кудесники. Называется "Круг Велеса". Главным ведуном в нём является Яромир. Он-то и есть мой Наставник. Так вот, я сам, лично, видел, на какие чудеса он способен. Именно убедившись, что волшба - это не вымысел, а объективная реальность, я и принял решение вступить в Круг.
Сейчас я только в самом начале пути. Но уже кое-что могу. Например, видеть в людях Силу. Она проявляется в виде световой оболочки, называемой "аурой". Так вот, по объёму, у тебя она примерно сопоставима с аурой Яромира.
Владимир отвёл свою ладонь в сторону, растопырив пальцы. Его взгляд вновь расфокусировался.
- Только у него она вся белая, у меня - белая у основания и ярко-фиолетовая по краям...
Владимир перевёл взгляд чуть поверх головы Ариадны:
- А у тебя - ярко-фиолетовая у основания и тёмно-фиолетовая по краям. Ярко-фиолетовый - цвет философов и учёных-богословов, жрецов, искателей духовности и практикующих магов. А также, людей творческих, находящихся в поисках вдохновения и смысла жизни. Тёмный же цвет говорит о том, что сейчас тебя что-то гнетёт. Какой-то неоплаченный долг, обязательство или иная проблема, решение которой ты никак не можешь найти.

Владимир вновь сконцентрировал взгляд на экране монитора. Задержался в нижнем правом углу:
- Ох, ничего себе... Сколько времени уже! Спасибо за приглашение в гости, но...
У Владимира стал вдруг немного виноватый вид:
- Извини, никак не могу. Завтра Жаворонки*. А сегодня меня в скиту ждут. Буду учиться печь хлеб в настоящей русской печи. Давай в другой раз, ладно? Мы же ещё увидимся, верно?

Владимир начал собираться, явно намереваясь уходить.

— Так ты не… ты языческий чародей что ли?! — с облегчением выпалила Ада.

Накопившееся во время беседы напряжение разом упало с плеч — и девушка расслабленно сползла по спинке стула.

— А-ах-х-х, что ж ты сразу не сказал! Я уж думала, ты сатанист какой…

«Ужас, чуть невиновного на тот свет не отправила! Вот взяла бы грех на душу...»

Владимир говорил пространно, с увлечением, целую лекцию прочитал. А Ада слушала с благосклонным вниманием. Только раз её кольнуло: когда чародей ничтоже сумняшеся, легко послал проклятие в адрес князя-христианина. Никогда ей не были понятны все эти исторические кровопролития и лютая ненависть на религиозной почве. В самом деле, какая разница какой человек веры? Ведь он от принадлежности к конкретной конфессии не перестаёт быть человеком. А любая религия не одобряет убийство себе подобных.

От размышлений на тему целесообразности религиозной ксенофобии отвлекли манёвры Владимира — он принялся совершать какие-то пассы руками в опасной близости от её головы. Ада рефлекторно шарахнулась в сторону, тело её напряглось, готовое в любую секунду атаковать нарушителя личного пространства. Что ни говори, а девушка была диковата. Даже сам Астарот, памятуя об этой особенности, сводил к минимуму все тактильные контакты со своей подопечной. А если таковые случались, действовал с поистине ювелирной осторожностью, чтобы не спугнуть этого недоверчивого зверька. Ада хорошо помнила — и вряд ли когда-нибудь сможет забыть — те ощущения, когда покровитель впервые прикоснулся к ней. Помнила — и боялась, что её руки могут создать такой же эффект.

Нет, на этот раз опасения не оправдались. Владимир просто сканировал её ауру.

- А у тебя - ярко-фиолетовая у основания и тёмно-фиолетовая по краям. Тёмный цвет говорит о том, что сейчас тебя что-то гнетёт. Какой-то неоплаченный долг, обязательство или иная проблема, решение которой ты никак не можешь найти.

Неоплаченный долг… От этих слов, бьющих точно в цель, Ада встрепенулась и бросила затравленный взгляд в сторону прорицателя. В голове сам собой зазвучал фрагмент песни «Пикника»:

Если можешь беги, рассекая круги,
Только чувствуй себя обречённой.
Стоит солнцу зайти — вот и я
Стану вмиг фиолетово-чёрным.*

Кажется, эти ребята были в теме и что-то знали… Как и Владимир. Ещё немного — и он догадается. Что тогда делать? Вряд ли языческие волхвы одобряют такой тип живых существ, как «служители демонов» — так что ещё большой вопрос, не захочет ли этот парень убить её в ответ, сделав благое дело для матушки-земли, которой тяжко носить на себе исчадий Пекла.

К счастью, сам чародей избавил её от своего пристального внимания, спешно засобиравшись на мастер-класс по выпечке хлеба в русской печи.

— Хм, ну ладно… Да, конечно… — пробормотала Ада.

И весь тот набор бессмысленных, безжизненно-тусклых этикетных слов, приличествующих ситуации. Который люди лицемерно произносят, заведомо зная, что другого раза не будет. Словом, с её стороны прощание вышло скомканным.

Одно радовало: Владимир не меченый. Можно выдыхать.

13 июня 2018 г., среда, 18:05
дом Ариадны Богословской


На часах недавно пробило шесть вечера, когда пространство коридора огласилось звонком. На пороге стоял Герман с чёрным кейсом а-ля Хитман и дорожной сумкой через плечо.

— Привет, змеёныш!

Ада, в ярко-зелёном фартуке в горошек поверх домашнего сарафана, сделала шаг в сторону, пропуская гостя внутрь.


— Привет-привет, змейка.

Традиционные у этой парочки приветствия, на которые уже давно никто не обижался.

— Что-то ты сегодня перемудрил с прикидом, — Ада окинула приятеля критическим взглядом. — Совсем ваш начальник за дресс-кодом не смотрит.

Шутка заключалась в том, что начальником был сам Герман, а потому, в отличие от подчинённых, мог приходить в офис, в чём заблагорассудится. Хоть в рваных джинсах, хоть в светлых брюках и голубой рубашке с небрежно закатанными по локоть рукавами, как сейчас.


— Тебе лишь бы пошипеть,* — отмахнулся меченый. — Считай, что это летний вариант дресс-кода.
— Да я-то что? По мне хоть в шортах и пляжных сланцах являйся, — равнодушно пожала плечами хозяйка дома. — А вот Повелитель вряд ли одобрит отсутствие галстука и полноценного костюма. Ты же знаешь, Он не терпит небрежности во внешнем виде.
— Об этом можешь не беспокоиться, Арьен, — улыбнулся визитёр.

На последнем слове Ада заметно напряглась, метнув молниеносный взгляд в лицо мужчине. Долгие несколько мгновений всматривалась в его глаза…

— Э-э, нет, приятель, на этот раз ты меня не проведёшь! — победно хихикнула она и погрозила гостю пальцем. — Кончай уже прикидываться Повелителем. У тебя глаза не его.
— Поймала, сдаюсь.

Герман капитулировал без сопротивления, вешая сумку на крючок гардеробной. А вот кейс отнёс в библиотеку. В нём он привёз обещанное Астаротом оружие для Адама. Как меченому удалось пройти сквозь металлоискатель и рентген в аэропорту, оставалось загадкой.

— Тебе никогда не надоест прикалываться, да?
— Не-а, — хитро сощурил глаза Вейц, снова выруливая в коридор.
— Как маленькие вы с Повелителем, ей-богу. Всё играете, — укоризненно покачала головой девушка. — Ладно, проходи, мой руки. У меня почти всё готово.

И она нырнула обратно на кухню. Пришлось повысить голос, чтобы быть услышанной сквозь плеск воды и позвякиванье тарелок.

— Задал ты мне задачку, змеёныш! Я за твоими «фуа-гра», разрази их гром, полгорода объездила!
— О, я польщён таким вниманием к своей скромной персоне.
— Ха, вниманием! И не мечтай.
— Не бушуй, змейка! Нашла же всё в итоге, — из ванной крикнул в ответ Герман.

За ответным словом Ада в карман не полезла.

— Клянусь священной бородой Пророка, Вейц, первый и последний раз ты так надо мной измываешься!
— Ну, ну, не богохульствуй, — подтрунил тот. — В собственном доме, как можно?
— Если в следующий раз я и приготовлю этот кулинарный эксклюзив, то единственно для того, чтобы надеть кастрюлю с ним тебе на голову!
— Какие интересные фантазии, — хохотнул бизнесмен. — Огласите весь список, пожалуйста.
— Я тебе сейчас дам фантазии!
— Помедленней, я записываю! — сложив ладони рупором, перебил Герман.
— Небеса, пошлите мне терпения…

Судя по звону, в раковину полетел половник. А Вейц, чрезвычайно довольный собой, и не думал прекращать. Подзадоривать темпераментную приятельницу было одним из его излюбленных занятий.

— Меж тем, если бы подобное меню тебе заказал твой Повелитель, со всех ног бы побежала исполнять — только пятки бы сверкали, да? — подлил он масла в огонь.
— Бедный Герочка, ЧСВ так зашкаливает, что сознание помутилось, — елейным голоском пропела Ада. — Ты что же, себя с Его Светлостью равнять вздумал?
— Ну-у, как-никак я его аватар, в отличие от некоторых.

Выудив из бокового кармана сумки расчёску, Вейц принялся начищать перья перед зеркалом.

— Но данная привилегия не делает тебя Повелителем в его отсутствие, — отрезала девушка.
— Да ладно, можно примерить на себя корону, пока начальство не видит, — беззаботно отмахнулся мужчина.
— Герман! — требовательно осадила его Ада, уже на полном серьёзе.

Этот разговор завернул в нехорошее русло и начинал ей не нравиться.

— Ладно-ладно, я пошутил. Прибереги свой яд, о смертоноснейшая хранительница нашего господина.

С кухни послышалось неразборчивое, но явно недовольное ворчание (впрочем, среди мешанины невнятных слов чуткому слуху меченого удалось различить пару ключевых: «несносный немец»** и «покойник»). Но эффект это имело почему-то противоположный — Герман удовлетворённо усмехнулся. И, подмигнув своему отражению, вышел из ванной.

— Deine Bosheit steht dir fantastisch! ***

Вторым излюбленным развлечением бизнесмена было отвечать Аде на немецком, зная, что она ничего не поймёт.

— Ну и какую лингвистическую пакость ты мне посвятил на этот раз? — подбоченилась девушка.
— Почему же сразу пакость, — обворожительно улыбнулся Герман. — Может, это был комплимент?
— Комплимент? От тебя? Очень смешно, — фыркнула та. — Если ты и способен на комплименты, то только когда в тебя Повелитель вселяется.
— И тем не менее, сейчас я сказал, что в гневе ты прекрасна, — продолжая улыбаться, возразил бизнесмен.
— Хм… надо же… — Ада не ожидала такого поворота и явно смутилась. — Что это с тобой? Никак, заболел?

Она всё ещё сомневалась, что Вейц говорит всерьёз. Этот стервец соврёт ведь — недорого возьмёт. Сколько уже таких случаев было, когда он её разыгрывал.

— Да… Всю неделю жестоко страдаю от неизвестной хвори… Наверное, дни мои сочтены, и жить осталось два понедельника… Окажи умирающему милость, добрая женщина… Мне много не надо: глоток воды да хлеба краюху… — слабеющим голосом промямлил солист драмтеатра одного актёра, в бессилье припадая на барный стул.
— Да ну тебя, дурень великовозрастный!

Напрягшаяся было в первое мгновение Ада (кто знает, вдруг Вейц и впрямь серьёзно заболел чем-то неизлечимым?), звонко рассмеялась и понарошку хлестнула меченого кухонным полотенцем. На Германа просто невозможно было долго сердиться.

А беззлобная перебранка, уже давно превратившаяся в некий «этикетный» ритуал, продолжалась ещё с добрых пять минут, покуда, наконец, не уселись ужинать.

19:15


— Что это?

Пока Ада отлучилась из-за стола заварить чай, внимание Германа привлекла стопка карандашных набросков на подоконнике. Листы содержали изображения в стилистике тёмного фэнтези: крылатые существа были явно демонической природы и «романтического» стиля прорисовки.

— Твоя работа?

Девушка кивнула и, придвинув стул, подсела к приятелю.

— Отобрала старые эскизы. И несколько новых набросала. Это для будущей резиденции Повелителя. Есть у меня тут один клуб на примете… Хочу оформить соответствующе. Только Ему не говори! — спохватилась художница. — Это сюрприз. Конечно, прорисовка пока поверхностная, и я ещё буду дорабатывать концепты, но… Как думаешь, Повелителю понравится?

— Даже в таком сыром виде мне уже нравится, Арьен, — улыбнулся «Герман», продолжая рассматривать рисунки.

Листы в руках Ады дрогнули, девушка замерла. Медленно-медленно повернула голову, несмело подняла взгляд на лицо собеседника — и встретилась с ним глазами. Чёрные, глубокие, бездонные пропасти. Это были глаза Астарота.

— Повелитель?!

Поспешно отпрянув, Ада вскочила и застыла в поклоне. Вся манера поведения её разом изменилась, стала официально-почтительной.

— Бьюсь об заклад, сейчас ты впопыхах соображаешь, не сболтнула ли ранее чего лишнего, — сказал Астарот, удостоив подопечную мимолётного и почему-то недовольного взгляда. — Нет, не сболтнула.
— Вообще-то сболтнула. Про сюрприз с клубом. Так что теперь никакой это не сюрприз, — приуныла девушка. — Вы даже наброски видели…
— Всё хорошо, Арьен.

Покровитель подбадривающе улыбнулся.

— Что за простофиля… — продолжала досадовать на себя Ада. — Простите, Повелитель, я Вас не узнала. Надо было повнимательней приглядеться. И ещё я… — она стыдливо покосилась на фартук, — не переоделась, потому что ожидала Вас в обычное время.

Астарот поморщился.

— Брось уже этот церемониал. Лучше сядь обратно.

Демон приглашающе легонько постучал по сиденью пустующего рядом стула. Девушка повиновалась.

— Зачем Вы это делаете? — спросила она.
— Что?
— Притворяетесь Германом. А теперь ещё и так виртуозно, что я совершенно не могу различить вас! Как Вам удалось?
— Путём долгих тренировок, — улыбнулся польщённый «пародист».
— Но зачем? Вам не нравится быть собой?
— Отнюдь, — покачал головой Герцог.
— А что же тогда? — не унималась Ада. — Вам просто нравится разыгрывать меня?
— И это тоже нет. По крайней мере, не является самоцелью. Хотя бонус в виде твоей обескураженности, надо признать, приятный.
— Ничего не понимаю, — сдалась девушка.
— Помнишь тот день, когда мы встретились впервые? — спросил Астарот.
— М-м, смутно… — пробормотала Ада, напрягая память. — Но я точно ещё в школу не ходила и гостила лето у бабушки…
— Нет-нет, — прервал начинающийся поток сознания демон. — Я имел в виду нашу первую встречу, когда ты уже вступила в сознательный возраст.
— А-а! Ну такое вряд ли забудешь, — усмехнулась меченая. — Я тогда обругала Ваш старомодный внешний вид и большие крылья за то, что они подняли много пыли, на которую у меня аллергия.

Мужчина кивнул.

— А что было во вторую встречу?
— Я предложила Вам помочь мне с влажной уборкой по дому, а потом…

Ада осеклась и смущённо замолчала.

— А потом?.. — подбодрил её собеседник.
— Атаковала Вас с помощью Вашей же собственной энергии, плеснув в лицо горячим кофе, — со вздохом закончила та.
— Попыталась атаковать, если точнее, — с улыбкой поправил Астарот. — Но вместо этого лишь запачкала парой капель мой костюм. Любимый, к слову.
— Стыд-позор, Повелитель. Но Вы же понимаете, что я была молода, глупа и неотёсанна.
— Ты была непосредственна, — возразил Герцог. — И, что самое необычное, совершенно меня не боялась. Встретив тебя впервые 20 лет назад, я столкнулся с удивительным бесстрашием и… дерзкой непокорностью — и был поражён, насколько маленькая девочка может быть смелой. А потом — насколько смелой может быть юная девушка, если бросает вызов верховному демону.
— Скорее уж безрассудной, — вставила скептическую ремарку Ада.

Но Астарот жестом прервал дальнейшие возражения и тепло улыбнулся, ностальгируя.

— Повелитель, Вам что же, невоспитанные грубиянки нравятся? — недоумевающе переспросила Ада, внимательно вглядываясь в лицо покровителя.
— Мне нравится естественность. Не преклонение перед моим титулом, не подобострастие и показная вежливость строго по протоколу — это я получаю в избытке от других своих служителей, и в их случае такое поведение уместно. В тебе же я ценю иное: мне нравится, когда ты являешься самой собой.
— Только вот когда я являюсь самой собой, обычно это плохо заканчивается… — осторожно напомнила девушка. — Как минимум, расколотой ванной, потопом и вмятинами на кафеле от Ваших кулаков.
— Да, я помню, — кивнул Астарот. — Но сейчас я несколько о другом. Видишь ли, я заметил, что последнее время ты в моём присутствии всё чаще ведёшь себя холодно-отстранённо, как вышколенная прислуга. Скрываешь свой истинный характер. Поэтому-то я и притворился сейчас Германом. Хотелось полюбоваться на тебя настоящую.

На последней фразе Ада застенчиво потупила глаза.

— Не знаю, на что тут можно любоваться, Повелитель. У меня ведь ужасный характер. Вы и сами говорили.
— Да, твой характер непрост, — политкорректно согласился Герцог.
— Ну вот видите! Уж лучше его скрывать, чем демонстрировать. Я думала, он Вас раздражает.
— Ты действительно одна из немногих, кто способен вывести меня из себя и, что называется, довести до белого каления, — и в этом пункте Астарот был единодушен со своей собеседницей.
— Что-то я ничего не понимаю, — тряхнула головой Ада. — Вам одновременно и нравятся, и бесят одни и те же мои особенности?
— Ну не только женщинам быть непоследовательными, — сыронизировал демон.

Оба рассмеялись.

— Хорошо. Раз Вы сами просите… Вообще, Вам надо было раньше всё сказать, Повелитель! Я тут сдерживаюсь изо всех сил, понимаешь! Можно сказать, себя превозмогаю. А оказывается, нам обоим это не нравится!

Герцог лишь виновато развёл руками.

— Чаю? — повеселев, предложила Ада.
— Нет уж. Теперь, когда моя конспирация раскрыта, а личность идентифицирована, я бы предпочёл следовать своим привычкам и выпить кофе, — мягко возразил Астарот.
— Как насчёт индийской арабики? — предложила хозяйка. — Я тут недавно раздобыла отличный высокогорный «Майсон»!*
— Индия… Прекрасный выбор, — одобрительно кивнул гость. — Пройдём в библиотеку, моя леди?

Ада охотно поднялась. Но вдруг, подбоченившись, демонстративно потёрла подбородок.

— Хм-м… Раз уж Вы мне пожаловали полную свободу быть собой, тогда поднос с чашками понесёте сами!
— Чёрт меня дёрнул дать этой женщине амнистию… — добродушно проворчал Астарот.

19:50


— …видели бы Вы его лицо в тот момент! А-ах…

Ада только что закончила рассказывать покровителю про встречу с Павлом Сергеевичем, по ролям и в красках. И сейчас, несколько запыхавшаяся, со смехом откинулась на спинку дивана.

— Не волнуйтесь, Повелитель. Я ему уже сказала, что лично нанесу визит в каждый ресторан и выберу для Вас наиболее подходящий. А! — спохватилась она. — Раз уж сюрприза не получилось, можем посмотреть фото заведений прямо сейчас. И вы скажете, какое Вам больше нравится. Сам Иванов предлагает «ТБК Лонж» в Академе. Та-ак, где он тут…

Девушка склонилась над планшетом в поисках раздела «Галерея» на сайте ресторана, и из её небрежной причёски, какую домохозяйки обычно делают из соображений «лишь бы не мешались», выбилась прядь. Та самая, укороченная, которую Ада недавно отрезала для Владимира.

Это не укрылось от внимания демона. Некоторое время Астарот просто молча смотрел. Его взгляд словно приклеился к этому маленькому изменению во внешности, свидетельствующему о столь многом… Его, Великого Герцога, верховного демона и одного из владык Ада, поставили в один ряд с каким-то… каким-то... жалким смертным недоучкой! Обидное, оскорбительное для самолюбия гордеца зрелище. Но Ада, увлечённая Гуглом, не замечала разительных изменений в лице собеседника.

— Вот! — найдя нужные фотографии, она протянула мужчине планшет. — По-моему, здесь довольно приятный интерьер. Что скажете?

Астарот даже не взглянул на экран, продолжая неотрывно смотреть на Аду. А потом вдруг протянул руку и демонстративно заправил прядь девушке за ухо. Улыбка его начала меркнуть, сделалась холодной, когда он негромко произнёс:

— У меня есть красавицы чудные:
Косы, как змеи, на плечи спускаются…*

С трудом, но Ада смогла выдержать его взгляд, не отвела глаз. На библиотеку опустилась неловкая тишина.

Неуютную паузу нарушил резкий звук — в дверь снова позвонили.

— Это Адам. Тот самый охотник, убитый вампирами. Вы ему на сегодня на восемь вечера назначили, — напомнила Ада, поспешно поднимаясь. — Я открою.

Девушка ухватилась за возможность поскорей убраться из зоны видимости Герцога. Резкая смена настроения демона сбила её с толку. Ещё минуту назад Астарот шутил и улыбался, а теперь… Он был не столько рассержен, сколько... Пожалуй, это можно было назвать горьким разочарованием вперемешку с обидой и… болью? Нет, не физической. Душевной. Ада буквально кожей чувствовала состояние покровителя. И это ощущение было пугающим. Никогда прежде она не думала, что страх — этот метафизический феномен — может быть настолько осязаем.

Нет, она испугалась не Его. Она испугалась за Него.

22:58


Астарот вальяжно протянул руку, приглашающим жестом указуя Аде занять прежнее место.

— Наш гость прервал нас на самом интересном месте, — сказал демон, усаживаясь в своё кресло.
— Вы хотели обсудить какую-то важную тему, помимо моего отчёта за прошедшую неделю, — отозвалась Ада, давая понять, что прекрасно помнит, на чём они остановились.
— Именно, — кивнул Герцог. — Верность, Арьен. Я хотел бы поговорить о верности.
— У Вас есть сомнения в моей преданности Вам?.. — напряглась девушка.
— Ну что ты, — пугающе улыбнулся тот. — Конечно же, нет.

Какая-то чёрная тень скользнула в сторону Ариадны, и от бокового зрения меченой не укрылось это движение. Ещё секунда — и девушка пронзительно вскрикнула, стрелой взлетев на спинку дивана и поджав под себя ноги. Её расширившиеся от испуга глаза застыли на той части ковра, которая примыкала к подножию кресла покровителя. И неспроста — через пару мгновений напряжённого ожидания из-за подушки для сидения показалась плоская чешуйчатая голова с раздвоенным языком и круглыми жёлтыми глазами.


Тварь недобро уставилась прямо на Аду (а могут ли вообще змеи смотреть по-доброму?). Она будто обладала интеллектом и сейчас осознанно гипнотизировала свою жертву. Смотря в эти недвижные, немигающие, остекленевшие глаза — страшась их и в то же время не в силах оторваться — девушка впала в состояние какого-то транса. Только вызван он был не сеансом психоаналитического гипноза, а парализующим ужасом. Тело будто налилось свинцом изнутри. А про то, что нужно дышать, казалось, Ада вообще забыла.

— З-з-зм-м… — только и смогла выдавить из себя она, чувствуя, как спину защекотали капельки холодного пота.
— Змея, — подтвердил Астарот без единой эмоции. — Ophiophagus hannah. Она же королевская кобра. Она же гамадриад. Самый крупный представитель из пресмыкающихся семейства Аспидов. Яд весьма богат на компоненты — насчитывает целых пять.

Демон поднялся, сделав еле заметный жест ладонью — и кобра перестала приближаться, замерла, зависла в воздухе, приняв охранно-оборонительную стойку. Но это была не отмена наказания. Лишь пауза для прочтения обзорной лекции и знакомства жертвы с избранным орудием казни. Только вот за что? Что она сделала не так? Сознание Ады лихорадило от отчаянного перебора версий и поиска единственно верной. Или же её решили наказать по совокупности мелких проступков?

Астарот меж тем прошёлся по комнате, сложив руки на груди. Всё равно что профессор, увлечённый изложением материала лекции.

— Первый компонент — гиалуронидаза. Вызывает повреждение капилляров и приводит к мелким кровоизлияниям в местах, где сосуды не выдерживают и рвутся. Фосфолипаза вызывает гибель красных кровяных телец, резко повышает свёртываемость крови. Как следствие — тромбы и закупорка сосудов. Холинэстераза снижает чувствительность и проводимость нервных импульсов. Нейротоксин рушит работу нервной системы и результирует в паралич и отказ многих внутренних органов, в частности — лёгких. И, наконец, финальный аккорд в симфонии жизни жертвы — кардиотоксин. Неминуемая остановка сердца.

Герцог лучезарно улыбнулся и, остановившись напротив Ады, картинно помахал рукой на прощанье. В только что произнесённых словах — жестоких, звучавших как приговор — он находил какое-то упоение, особую поэзию.

— Летальная доза для человека — 7 мл. Смерть наступает в течение четверти часа. Но только не для тебя, Арьен. В твоём случае, с учётом не совсем человеческой природы и выносливости, когда-то милостиво дарованной мной…

Он ненадолго задумался, делая подсчёты в уме.

— Пожалуй, полчаса ты продержишься. Возможно, дольше. Но конкретно для данной ситуации бонус это, прямо скажем, сомнительный — мучительная смерть, длящаяся в два раза медленней. Тот случай, когда простым, слабым человеком быть гораздо лучше, не так ли?

Ада не отвечала, переводя ошалелый взгляд то на покровителя, то на змею. Дыхание судорожными толчками вырывалось из груди.

— Ответь что-нибудь, Арьен. В конце концов, это невежливо молчать.

Мизинец левой руки мужчины чуть заметно шевельнулся — кобра тут же «оттаяла» и медленно качнулась в сторону указанной цели. Ада моментально отпрянула, перескочив на самый край спинки.

— Повелитель! — голос её был полон отчаяния.
— Не советую делать резких движений вблизи такой опасной змеи, — даже не посмотрев в сторону Ады, отпустил совет Астарот. — Она может воспринять это как акт агрессии и атаковать первой, на упреждение. У змей не очень хорошее зрение, но всё же они не любят, когда мельтешат у них перед носом.

Этот издевательский комментарий тоже был частью его жестокой игры: дать жертве иллюзию надежды, что её действия и поведение способны на что-то повлиять, бросить соломинку с «барского плеча» в виде пусть крохотного, но всё же шанса на спасение. Но Ада не питала пустых надежд. Она прекрасно понимала, что кобра полностью подконтрольна демону, а Повелитель Змей просто растягивает приятный момент мести. Только вот…

— За что?! — вскинула она на покровителя отчаянный, непонимающий взгляд.
— Разве я мог оставить своего любимого служителя без подарка за то, что она сделала? — ухмыльнулся Астарот.
— Да что?! Что я сделала?! — исступлённо крикнула Ада.

Тело уже вовсю колотила крупная дрожь. Змей девушка боялась до ужаса, с самого детства, и сейчас демон умело манипулировал её фобией, материализовав самый страшный кошмар.

— О, мне стóит озвучить весь список твоих славных деяний? — изогнул бровь Герцог. — Изволь. Мои служители, которых я отправлял тебе на помощь, дважды — дважды, — это слово он произнёс с нажимом, — сообщали мне, что ты откладываешь планы по благоустройству моего домена в угоду твоему знакомому. Владимир Волков, кажется?

Конечно, Астарот наверняка знал, как зовут чародея, у него была отменная память. Но та нарочитая небрежность, с которой было брошено это имя, красноречиво свидетельствовала, какого мнения придерживается демон о жреце Велеса.

— По первому звонку ты срываешься с места и летишь исполнять его просьбы. Всё бы ничего, и я бы даже простил тебе эту маленькую слабость, если бы при этом ты не жертвовала моими интересами.
— Неправда, — прошептала Ада. — Я никогда…
— Неужели? — холодно возразил Астарот, не дав договорить. — Позволь тебе напомнить. Не далее как позавчера ты сообщила мне, что после нашей встречи намерена заняться сюрпризом, который, как выяснилось чуть позднее, был связан с подбором помещения для «центрального офиса» моего домена. А также его обустройством. И что же? Ты осуществила своё намерение? Нет.

Тёмные глаза Герцога сверкнули гневом. На какую-то долю секунды. Астарот по-прежнему прекрасно владел собой.

— Вместо этого ты ринулась на выручку своему чародею, совершенно наплевав на уже данное мне слово. Чем же, позволь спросить, я заслужил подобное пренебрежение?
— Повелитель… — попыталась возразить Ада, но демон грубо прервал её:
— Я не давал тебе слова! Хватит с меня твоей красивой лжи, довольно!

Словно телепатически уловив настроение хозяина, змея раздула капюшон и свирепо зашипела. Терпение — и терпимость — Астарота явно были на исходе.

— Ты открыто игнорируешь мои распоряжения. Что я велел в прошлую среду? Начинать подбор кандидатов для силовых миссий, потому что грядёт война. Но выданное клеймо не было использовано тобой ни разу за неделю! Ты занята чем угодно, но только не выполнением основного поручения.

Интонация его сделалась сухой, чеканной. Как у кредитного специалиста, перечисляющего список задолженностей недобросовестного плательщика.

— Не столь давно — в пятницу, если быть точнее — ты подарила уже упомянутому чародею прядь своих волос. Хотя я ясно дал понять, что не одобряю подобного. Как я должен трактовать этот жест, м? Как акт неповиновения? Неуважение? Тревожный сигнал твоего будущего демарша? Или бунт против меня?
— Никогда!

Глаза девушки вспыхнули болезненным огнём возмущения. Да, она допустила оплошности, но она не Иуда!

— Да ну-у? — ехидно протянул покровитель, угрожающе сощурившись.
— Повелитель, я…
— Замолчи! Не желаю больше слышать твоего голоса.

Кобра меж тем продолжала наступление: теперь она раскачивалась у подлокотника дивана, в непосредственной близости от «островка безопасности», на котором ютилась девушка.

— Ты оскорбила и унизила меня, Ариадна. Ты называешь меня Повелителем — и при этом ставишь в один ряд с каким-то ничтожным смертным. Самым заурядным слугой своих господ, каких полно. Рабом. Я что, по-твоему, раб, или когда-то был им?! С кем ты смеешь равнять меня! Меня!

Его голос прогремел, как раскат грома, так, что в посудном шкафу гостиной зазвенел хрусталь.

Тишина... Слышно лишь мерное тиканье ходиков и прерывистое дыхание загнанной в угол, запуганной до полусмерти девушки. Потребовалось некоторое время, прежде чем Астарот смог продолжить, уже более спокойно:

— Своим пренебрежительным поступком ты показала, что моё слово не значит для тебя ни-че-го. А за достойным, красивым обращением «Повелитель» не скрывается ничего, кроме коварства и лести, намерения усыпить мою бдительность.
— Нет! Неправда!
— Ещё слово — и я сверну тебе шею, дрянь, — яростно прошипел демон.

И его шипенье слилось с шипеньем змеи, единодушной со своим хозяином.

— Ты ни в чём никогда не нуждалась. У тебя было всё, чего только можно пожелать. Миллионы смертных могут лишь мечтать о таком — а у тебя это всё было. По моему искреннему желанию. Я дарил бескорыстно, ничего не прося взамен. Мне было достаточно видеть в твоих глазах радость. И немного благодарности. Но ты не ценила. Никогда не ценила. Ты бессовестно пользовалась моей добротой и всё принимала как должное.
— Нет, это не так…
— Я сказал, закрой рот!

Почему, почему он всё перековеркал и понял не так, как есть на самом деле! Подбородок девушки задрожал, поперёк горла встал комок подступающих слёз. Ещё немного — и она разрыдается. От этого жалкого зрелища Астарот лишь досадливо поморщился.

— Я думал, ты иная — среди миллионов этих серых ничтожеств. А ты такая же ничтожная посредственность. Могла бы стать госпожой, Избранной — но выбрала безродного раба. Весь мир лежал бы у твоих ног — но ты предпочла сама ползать и пресмыкаться. Какая мерзость.

Лицо мужчины и впрямь исказила гримаса гадливости, будто он только что проглотил слизняка.

— Ты предпочла меня плебею. А всё потому, что такова твоя природа — рабское мышление, рабская психология. Значит, и обращаться с тобой нужно, как с рабыней — тебе же это так нравится!

Каждое слово демона было словно гвоздь, вколачиваемый в крышку гроба. Ада уже не пыталась возражать и сопротивляться. Только молча, умоляюще смотрела на Герцога, и горько-солёные ручьи бежали по её мертвенно-бледным щекам. Но слёзы — это мощное оружие, разящее наповал даже самого стойкого мужчину — казалось, лишь подстегнули ярость Астарота.

— Даже сейчас ты распускаешь сопли по этому проклятому фокуснику! — резко подступив к девушке, зарычал он.

Аду вдруг подбросило в воздух и швырнуло вниз, буквально припечатав к спинке дивана. От испуга и боли тщетно подавляемые рыдания только усилились и обрели звук — теперь девушка всхлипывала в голос, сотрясаясь всем телом, как осиновый лист.

— Имей решимость хотя бы смерть принять достойно, а не киснуть, как половая тряпка! — рявкнул вконец взбешённый Астарот.
— Можешь убить меня прямо сейчас, — давясь слезами, пролепетала Ада. — Но я плачу не из-за Владимира. А потому что ты мне не веришь… Я не предавала. Никогда не предавала, но ты не веришь…

Герцог изменился в лице и резко отвернулся. Вся решимость на мгновение покинула его: очевидно, он не ожидал такого бесхитростного признания.

Астарот никогда не испытывал трудностей с наказанием провинившихся служителей, наказанием в том числе физическим. Бывало, что он даже казнил, сурово карая за серьёзные проступки. Но всякий раз, когда дело касалось Ады, перед его мысленным взором вставала пятилетняя девочка с пронзительными синими глазами, протягивающая ему конфету. И главнокомандующий армией в 40 легионов, могущественный владыка Преисподней из раза в раз капитулировал перед этой несокрушимой силой — добротой, открытостью и неумением притворяться. Ада была иной, всегда отличалась от остальных.

Всё изменила прядь волос. Она принадлежала не ему — это был подарок другому. Посмевшему осквернить его сокровище. Присвоить его часть себе!

Это решение далось Астароту с большим трудом. Он долго думал, отсрочивал, надеялся, уговаривал себя, что слишком торопится, находил тысячи причин не приводить приговор в исполнение. Ещё день, ещё один лишний день, который ничего не решит… Он не помнил, сколько раз повторялся этот цикл агонии, сбился со счёта. Но сейчас пришла пора положить этому конец.

Когда Герцог повернулся, лицо его напоминало безжизненную маску. Голос зазвучал негромко, но твёрдо:

— Я в последний раз проявлю великодушие и дам тебе возможность выбрать: либо ты умрёшь сейчас, подле меня, как мой любимый служитель, либо будешь умирать каждый отпущенный тебе день, без меня, будучи нелюбимой игрушкой нового хозяина. Я продам тебя Асмодею.

Он задумался ненадолго.

— А лучше отдам даром. У моего коллеги особые вкусы, и он неравнодушен к милым девичьим личикам. Думаю, тебе это прекрасно известно. Так что он славно с тобой позабавится. Да ещё и услугу мне задолжает. Если ты так верна мне, как уверяла на словах только что, у тебя есть последний шанс доказать это на деле.

Ада подняла на мужчину сухие глаза. Она больше не плакала.

— Если я задам один вопрос, Вы ответите?
— Если сочту возможным, — уклончиво отозвался демон.
— Куда я попаду после смерти?
— Согласно контракту, подписанному твоей бабкой, после смерти тела твоя душа отправится в принадлежащий мне домен моего родного измерения и будет находиться у меня в услужении.
— Хорошо.

Она вдруг улыбнулась. Спокойно, счастливо, жутко. А потом резко выбросила вперёд руку.

23:15


Упруго вздувшийся капюшон кобры… Свистящее шипенье… Разинутая пасть, замахивающаяся для смертоносного выпада… Жгучая боль, словно на руку капнули жидкого сургуча… Это последнее, что помнила Ада, прежде чем упасть, как срезанный острым лезвием серпа пшеничный колос.

Ладонь опухла и больше не слушалась. Вверх по руке побежала сеточка мелких кровоизлияний… Яд, словно раскалённое олово, стремительно разливался по венам, выжигая и уничтожая — всюду, куда он проникал, он нёс за собой разрушение и смерть.

А взгляд Ады — расфокусированный, блуждающий по комнате — будто искал чего-то (или кого-то?) и, не находя, не мог успокоиться. Девушка тревожно завозилась, свободной, ещё сохранившей подвижность рукой заскребла по обивке дивана и, кажется, тихонько не то заскулила, не то застонала.

Страшно.

Не потому, что больно. Пламя агонии охватило тело и сознание, всё её существо. Но это ничего…
Не потому, что это — смерть. Аде уже знакомо осознание собственного умирания, она помнит его.
А потому, что одиноко. Умирать в одиночестве — вот что страшно.

Пустой, потухший взгляд в потолок. Взгляд, в котором больше нет надежды. Одинокая слеза скатилась по щеке.

Ада не может взглянуть на него, но знает, что сейчас он пристально наблюдает. Он видит. А ей не хочется, чтобы он видел. Чтобы чувствовал свою победу и что последнее слово — за ним.

Ада гордая. Она бы стёрла эту улику своей позорной слабости. Если б могла. Но собственное тело её больше не слушается. И за первой слезинкой бесконтрольно устремляется следующая.

Астарот и правда смотрел неотрывно всё это время — а теперь отвернулся. Человеческие слёзы всегда вызывали у него непонятную двойственность чувств: они восхищали и раздражали, рождая досадливое чувство зависти и собственной неполноценности. Демон не умел плакать. И теперь отвернулся, не в силах больше смотреть.

Минуло почти полчаса. Уже скоро.

Ада снова застонала, надрывно, выгнувшись от особенно болезненного спазма — это яд добрался до внутренних органов. Астарот вскочил и прошёлся по комнате, неосознанным движением взъерошив волосы на затылке.

Он чувствовал то, что чувствовала Ада — ведь они связаны.

Необъяснимое ощущение. Тяжёлое, давящее, ноющее, противно скребущееся, выцарапывающее себе лаз наружу. Это оно заставляет метаться из угла в угол, не находя себе места, словно загнанный в тесную клетку зверь? Это оно преследует, идёт по пятам, нашёптывая в самое ухо: «Это всё ты, ты один, ты виноват, всё из-за тебя!»? Люди говорят, «душа надрывается». Так это оно самое?.. Раньше с ним такого никогда не происходило. Всё оттого, что сейчас он в теле смертного? Да, наверное… Иной причины ведь не может быть. Проклятая человеческая физиология!

Брошенный вскользь на лежащую взгляд. Поколебавшись ещё с секунду, Астарот приблизился и сел на край дивана, коснулся судорожно впившихся в обивку пальцев.

— Не трогай меня!.. Не прикасайся!.. Чудовище!.. — отчаянно выкрикнула Ада, хватая и cжимая его ладонь.

Он не отстранился. Грубые слова не отпугнули демона — за тысячелетия своего существования он слышал многое. Но никогда прежде он не держал за руку своего умирающего служителя вот так. И никогда прежде ему не было так невыносимо плохо. Почему?..

— Всё зря… Нечего было и пытаться… Конец один… — прошептала Ада.
— О чём ты?

Сейчас Ада смотрела прямо на мужчину, но в её взгляде не было больше ни ненависти, ни презрения — лишь сожаление и… жалость?

— Ты бы никогда… меня не отпустил… С самого начала решил так… Я знала… и всё равно надеялась, что когда-нибудь…

Астарот не ответил, продолжая молча смотреть на девушку, не отрывая глаз, вглядываясь в каждую чёрточку, жадно ловя каждое еле слышное слово. Минута за минутой — речь Ады становилась всё тише, прерывистей. Ещё немного — и начнётся беспамятство и бессвязный бред. Тело отравленной сотрясали жестокие конвульсии, на лбу выступили крупные капли испарины, воздуха не хватало, она хватала его ртом, как рыба, выброшенная на берег прибоем.

— Ты идёшь рядом с человечеством… с самого момента… когда в этом мире… появились первые люди… Ты умён… Но ты так и не понял… главного в нас.
— Чего же?
— Тебе никогда не понять, демон.

Лицо Ады исказилось — не то издевательская усмешка, не то гримаса боли — и она зашлась судорожным смехом-кашлем. Тонкая алая струйка отделилась от уголка губ, заскользила по мертвенно-бледной щеке. Яд достиг лёгких. Последний аккорд.

— У тебя впереди… тысячелетия одинокого существования… чтобы попробовать понять. Если сможешь…
— О чём ты говоришь?!
— Холодно… холодно….

Пальцы девушки и впрямь походили теперь на ледышки — сердце трепыхалось из последних сил, но не справлялось в этой неравной борьбе за жизнь — каждый новый удар выходил всё слабее, всё реже…

— Ада!

Астарот еле сдержался, чтобы не схватить её за плечи и не встряхнуть, принуждая говорить. Чтобы разобрать угасающие слова, пришлось наклониться.

— Любовь — это свобода… — чуть слышно выдохнула умирающая.

Это был её последний вздох.


***

Тишина.

Больше нет хрипов и стонов. Только ходики в гостиной продолжают исправно выполнять свою работу, мерно отсчитывая мгновения никогда не стоящего на месте времени — тик-так, тик-так, тик-так…

Лицо Ады неподвижно и безмятежно: ей больше не больно. Сидящий напротив мужчина долго всматривается в него. В эту счастливую, какую-то отрешённую, не от мира сего улыбку на губах, ещё хранящую послевкусие того, ради чего она жила и ради чего без колебания отдала свою жизнь. Любовь и свобода… «Любовь — это свобода». Так она сказала на прощанье.

Что-то тёплое и мокрое щекотнуло щёку. Астарот машинально смахнул помеху… и замер, изумлённо уставившись на пальцы. Слеза?..

00:13


Ариадна открыла глаза. Часто заморгала, восстанавливая чёткость картинки.

Астарот по-прежнему сидел в кресле напротив. Лицо демона было неподвижно, бесстрастно — только глаза, сосредоточенно рассматривающие очнувшуюся девушку, выдавали напряжённую внутреннюю работу мысли. Змея — та самая, недавно ужалившая Аду — теперь мирно лежала у ног хозяина, свернувшись в несколько колец. Зацепившись за неё взглядом, меченая испуганно дёрнулась и отпрянула.

— Тш-ш… — успокоительно прошелестел мужчина. — Не бойся, Арьен. Она не тронет.

И впрямь, кобра даже не пошевелилась. Она будто дремала, находясь в плену зимней спячки. Невольно следом взгляд Ады скользнул на руку — на прежнем месте укуса не было ни следа отметин от ядовитых зубов. А тело снова слушалось её.

— Что всё это значит? Где я?
— Разве ты не узнаёшь свой дом? — вопросом на вопрос спокойно ответил Герцог.

По своему обыкновению он не спешил делиться конкретикой, продолжая внимательно наблюдать за подчинённой.

— Ты знаешь, о чём я спрашиваю, — нетерпеливо перебила девушка. — Что ты затеял на этот раз? Что тебе от меня нужно?! К чему эти жестокие игры?! Ты хоть знаешь, что я пережила в эти полчаса!
— Знаю, — просто ответил Астарот. — Эти три четверти часа я чувствовал то же самое.
— Ты..!

Уже готовясь выплеснуть на покровителя следующую порцию негодования, Ада вдруг осеклась и замолчала, сбитая с толку таким бесхитростным откровением.

Помолчали.

— Иллюзия? Галлюцинация? Гипноз? — тихо спросила она.
— Всё вместе, — лаконично-уклончиво отозвался демон.
— Но зачем? Для чего всё это?

Астарот снова не ответил. Бóльшую часть времени словоохотливый, сейчас он не походил на себя. Словно какая-то навязчивая мысль терзала Герцога, точила сознание, не давала покоя. Словно только что он сделал для себя какое-то открытие, поразительное и вместе с тем досадное.

Глаза девушки понимающе сузились: она догадалась, наконец.

— Сколько ещё будет продолжаться эта проверка? Это ведь с самого начала была проверка, да?

Повелитель хранил молчание, продолжая по-прежнему, не шевелясь, смотреть на собеседницу — и в то же время будто бы сквозь неё.

— Сколько ещё раз я должна буду умереть, чтобы доказать тебе свою преданность? — в голосе девушки звучала обида. — Что ты молчишь! Скажи уже что-нибудь, я хочу знать правду!

Отчаянные призывы вернули Повелителя в реальность — демон «оттаял». И, посмотрев Аде прямо в глаза, серьёзно проговорил:

— Правда заключается в том, что я не способен тебя убить, Арьен. Тем более своими собственными руками.

«Раньше я этого не знал», — пронеслось в его голове следом.

Казалось, именно эту незатейливую мысль — для большинства людей естественную, понятную и саму собой разумеющуюся — Астарот обдумывал всё это время. И именно этот вывод стал для него полной неожиданностью: могущественный, неуязвимый, бессмертный Великий Герцог нашёл в себе самом «пробоину», слабость, ахиллесову пяту и теперь с тревожным любопытством рассматривал её.

— Тогда что это было? Ты открыто обвинил меня в предательстве и хотел убить, — в меченой не сдавался внутренний скептик, но на последней фразе Повелителя позиции его заметно пошатнулись.
— Я хотел сделать тебе подарок.
— Ах вот оно что, ну конечно! — всплеснув руками, Ада истерично рассмеялась. — Мучительная смерть через отравление длиною в час — это подарок! И как я сразу-то не догадалась!
— Ада. Ариадна. Посмотри на меня.

Чувствуя, что сдавшие нервы грозят закрутить девушку в вихре истерического припадка, Повелитель поспешил принять контрмеры. В следующую секунду Ада ощутила, как сжавшиеся в гневе кулаки расслабляются, всё тело обмякает, а скачущее галопом от выброса адреналина сердце замедляет удары.

— Уже лучше. А теперь сделай глубокий вдох, медленный выдох и послушай меня.

Голос Астарота зазвучал мягко, примирительно, как бывало прежде во время их неспешных, доверительных бесед.

— Ты проверял меня. Это была проверка, — уже спокойней, а всё же продолжала стоять на своём Ада.
— Не стану отрицать. Ты права в том, что поначалу это было испытанием, — кивнул демон.

«Которое также стало испытанием и для меня самого», — мог бы добавить он. Но промолчал.

Ада сухо усмехнулась.

— И сколько ещё мне уготовано таких экзекуций? А главное — за что?
— Всё, Арьен. Это была последняя, больше не будет.
— Последняя?.. — непонимающе переспросила девушка. — И что теперь?..

Обласкав взглядом собеседницу, Герцог позволил себе лёгкую улыбку.

— Теперь ты готова ступить на путь моей Королевы.

— Я… я не понимаю… Королева… змея… подарок и проверка…

Ада с силой потёрла висок в попытке сконцентрироваться и проникнуть в суть сказанного. Пока безуспешно.

— Я поясню, — снисходительная улыбка тронула губы Германа-Герцога. — Змея, её укус — это финальная проверка под видом смертной казни, но это же и награда. Ты с честью выдержала испытание, а потому достойна награды. В ближайшем будущем.

Демон указал на мирно дремлющую у его ног змею.

— Это и есть подарок, Арьен. Королевская кобра для моей Королевы. Оружие, достойное её.

Ада ошарашенно мигнула, не без страха покосилась на ползучую тварь, мигнула снова, переведя всё ещё не понимающий взгляд на Повелителя. Это что, какая-то шутка? Астарот же прекрасно знает, что она до умопомрачения боится змей — и хочет подарить ей одну из опаснейших?!

Конечно, он Повелитель рептилий, и змея — его «священное» животное, но ведь не обязательно держать у себя всех звериных аватаров покровителя. Или обязательно?.. По правде сказать, Аде вполне бы хватило и Аристарха. С ящерицами у девушки сложились куда более тёплые отношения — подаренного демоном питомца она любила и искренне о нём заботилась. По крайней мере, ящер не норовил вонзить в хозяйку ядовитые зубы-иглы, чуть что не по его.

Как теперь быть, как намекнуть ему поделикатней? Откажешься — обидится и воспримет на свой счёт. Да, пожалуй, и вовсе оскорбится. Согласиться?.. В этом случае змея обречена на голодную смерть — ни за какие богатства мира Ада не приблизится к гадине, чтоб её накормить! Что вообще они едят?.. Наверное, живых мышек… Жуть какая.

От внимательных глаз Астарота не укрылись сомнения на лице подчинённой, но демон не спешил с укорами и нравоучениями.

— Не тревожься, Арьен. Ни одна змея никогда не причинит вреда моей Королеве. Напротив, она будет подчиняться и служить ей. Как служит мне. Она станет самым грозным твоим оружием.

Герцог поднялся и пересел к Аде на диван.

— Однако для того, чтобы научиться в совершенстве пользоваться этим оружием, для начала тебе нужно было испытать его действие на себе. Только тогда ты сможешь понять, чтό будет чувствовать твой враг в последние минуты жизни. Понять — и насладиться его агонией.
— Так же, как ты недавно наслаждался моей?

Дерзкий, провокационный вопрос вылетел раньше, чем Ада успела включить фильтр рацио — слишком сильна ещё была в её душе недавняя обида на несправедливое «наказание». Воспитанность и чувство такта требовали немедленно извиниться, но упрямство и своеволие стояли на своём, заставляя девушку, гордо вздёрнув подбородок, смотреть прямо на покровителя в ожидании ответа.

Он ответил не сразу.

— Нет, Арьен, я не испытал удовольствия. Мне было мучительно больно наблюдать и чувствовать твою приближающуюся смерть.

Вот так, просто и прямо. Да, он тоже имеет слабости. Такое нелегко признать гордецу даже наедине с самим собой, а уж тем более открыто. Можно замалчивать этот факт, отрицать и отрекаться, делать вид, что не замечаешь — но к чему? Лукавя с самим собой, ты не станешь сильнее и не отменишь существования этого факта. Всё, он уже свершился, он есть. И даже могущественному демону не под силу что-либо изменить.

Ада потупилась, не зная, как реагировать. Шестым чувством она ощущала, что Повелитель не солгал — и вот именно это-то и приводило в замешательство.

— Просто запомни, Арьен: мне дано видеть события на долгие годы вперёд. И что бы я ни совершал, я делаю это тебе во благо. Всегда. Даже если в данный момент кажется обратное, — с покровительственной улыбкой добавил Астарот.
— Что ж, надо признать, у Вас выдающийся актёрский талант, Повелитель… — беззлобно проворчала девушка. — Восьмой год Вас знаю и до сих пор не могу разобрать, где Вы серьёзны, а где решили учинить очередную проверку мне во благо.

Судя по разлившемуся довольству на лице Герцога, комплимент пришёлся ему по душе. Ещё секунда — и хрупкий момент чуткой откровенности рассеялся. Подле Ады сидел прежний покровитель, холодно-отстранённый, неприступный, закрытый, снисходительный, но держащий дистанцию своими «учительскими» манерами. К нему уже не хотелось — вернее, язык не смел повернуться — обращаться на «ты».

— Раз уж мы переставили образовательный процесс с ног на голову и начали с практики, самое время восполнить пробел в теории, — бодро возвестил мужчина и рывком поднялся с дивана.

Голос его стал сильнее, энергичнее — так что Ада без труда догадалась: сейчас её ждёт очередная лекция. На сей раз, видимо, посвящённая пресмыкающимся семейства Аспидов.

— Вообще, Арьен, я выбрал для тебя именно королевскую кобру не в силу родства ваших «титулов», а потому, что вы удивительно похожи.
— О, покорнейше благодарю, Вы столь любезны, — усмехнулась меченая. — Меня ещё никто так изящно не обзывал змеюкой подколодной.

Укол словесного выпада, казалось, ничуть не задел демона — максимум прошёлся по касательной, лишь слегка царапнув.

— Посуди сама, — Астарот принялся мерять библиотеку неторопливыми шагами. — В природе эта змея предпочитает питаться преимущественно себе подобными — другими змеями. В том числе и сильно ядовитыми, в том числе — другими кобрами. За что она и получила своё научное название. Ophiophagus hannah с латыни переводится как «поедатель змей». Когда же сородичами отобедать не удаётся, гамадриад не разменивается по мелочам и устраивает засады не менее достойным противникам — небольшим варанам. Напомни мне, Арьен, почему в Новосибирске нет иных меченых?

Демон лукаво улыбнулся, намекая на пикантную особенность Ады охотиться на «коллег». Под раздачу ревнивицы попадали в том числе и его собственные служители, но отчего-то создаваемое девушкой неудобство в виде кадрового голода Астарота ничуть не беспокоило. Напротив, будучи сам «гурманом» во многих сферах, казалось, он даже поощрял изысканные «вкусовые пристрастия» подопечной в сфере военно-дипломатической.

— Подобно тебе, королевская кобра очень горда и своевольна, — продолжал Герцог. — Попадая в неволю, взрослая особь предпочитает умереть голодной смертью нежели перейти на унизительное питание крысами, как делают другие змеи. Она не терпит компромиссов и ущемлений своих свобод. Именно поэтому все попытки содержать эту рептилию в зоопарках проваливались — всякий раз змея выражала свой протест, переходя в режим голодовки.

Одобрительный взгляд, пущенный в сторону сидящей.

— Королевская кобра обладает поразительным умением регулировать расход яда при нападении. Чаще всего, пытаясь отпугнуть крупного врага наподобие человека, она делает «холостые» укусы, вообще не впрыскивая яда. Либо же впрыскивает какую-то его часть, с помощью мышечных сокращений закрывая протоки желёз. Так что жертва до последнего не знает, умрёт или выживет — представляешь, какое коварство?

Судя по широкой улыбке демона, озвученный факт о повадках пресмыкающейся питомицы был одним из его излюбленных.

— И ты тоже коварна, Арьен, очень коварна. Твоя опасность заключается в сочетании высокого интеллекта с холодной, рассудочной мстительностью.

В этот момент Ада почувствовала, как мурашки покалывают затылок, закапываясь в волосах — Астарот увлёкся повествованием и теперь не скупился на эмоции. Волны довольства расходились от его фигуры широкими кругами.

— Конечно, порой тебе мешает излишнее добросердечие, — поджал губы Повелитель, — но, кто бы мог подумать, гамадриадам тоже не чужды высокие чувства! А иногда они ведут себя прямо-таки по-человечески. Например, самка кобры, как настоящая женщина, капризна и очень разборчива в выборе партнёра. Так что самцу надо очень постараться с ухаживаниями, чтобы завоевать расположение дамы сердца. В противном случае… его убьют и съедят.

Судя по интонации, Герцогу было неведомо такое явление, как мужская солидарность — его симпатии были явно на стороне представительниц «слабого пола». По крайней мере, в вопросах, касающихся рептилий.

— Самки — прекрасные, заботливые матери. Кобра, охраняющая кладку яиц, в разы увеличивает токсичность своего яда и может обходиться без еды около трёх месяцев — она ни за что не отлучится, дабы не подвергнуть угрозе своё будущее потомство. Когда же подходит срок детёнышам вылупляться, мать намеренно покидает их, чтобы не съесть в приступе голода.

Ада едва заметно передёрнула плечами и отвела взгляд от прогуливающегося взад-вперёд Повелителя. Тема отцов и детей не вызывала отклика в её душе и рождала лишь неловкое смущение — меченой были неведомы материнские чувства, и вряд ли когда-нибудь станут.

— И, наконец, мой любимый факт об этом загадочном существе, — словно не обратив внимания на скованность девушки, блеснул улыбкой Астарот. — Кобра убивает из ревности, при факте измены. Прямо как ты.

Брови девушки удивлённо взмыли вверх.

— Так я же никогда никого не…
— Станешь отрицать? — перебил демон с ехидной усмешкой, будто говорящей «Вот ты и попалась!».

Каверзный вопрос посреди лекции застал Аду врасплох. Да, она была ревнива — в этом покровитель был прав. Но до каких пределов распространялась эта ревность? Грозила ли она перерасти в собственничество сродни тому, какое демонстрировал Казначей Ада по отношению к своим служителям — или же допускала свободу воли и выбора избранника?

«Что бы ты сделала, узнай об измене Владимира?» — зазвучал в голове закономерный вопрос. И к своему стыду, удивлению, испугу Ада вынуждена была, наконец, признаться самой себе: да, она способна на убийство.

Астарот всё это время не отрывал взгляда от лица девушки, с каким-то злорадным удовлетворением наблюдая, как стремительно даёт всходы росток опасного семени, заронённого в бессмертную душу. И когда Ада встретилась с ним глазами, они будто спрашивали: «Ну что, теперь ты понимаешь меня?».

Обогнув диван, демон встал позади. Наклонился вперёд, облокотясь о спинку. От столь неожиданного манёвра и близкого соседства вдоль позвоночника девушки невольно побежали мурашки…

— Только взгляни на эту красавицу. Тебе не кажется, что в её внешнем облике есть нечто напоминающее тебя?

Ада с опаской покосилась на покровителя через плечо. В этот момент она совсем не разделяла его эстетического восторга. Равно как и желания созерцать ползучую тварь, а уж тем более искать в ней сходства с собой. Но, повинуясь какому-то неясному позыву, всё же посмотрела в сторону дремлющей змеи.

— Королевская кобра — самая крупная из ядовитых змей. Она растёт всю жизнь и может достигать шести метров, — не дожидаясь ответа, продолжил Астарот. — Как все хладнокровные, она любит греться в лучах солнца, лёжа вдали от всех где-нибудь на отшибе леса — лишь бы не беспокоили.
— Какой интроверт, — хмыкнула Ада немного нервно, ещё не понимая, куда клонит собеседник.
— Но поскольку змея очень длинная, как правило, она отдыхает, свернувшись в несколько крупных колец. Прямо как крупные завитки твоих волос… Такой символический образ пришёл мне на ум недавно.
— Кхм, — меченая смущённо кашлянула, не смея обернуться. — Боюсь, мне недоступен такой уровень метафорики, Повелитель…
— Со временем ты научишься её понимать. И предлагаю не откладывать первое занятие.

Будто откликаясь на телепатический зов, кобра прянула, приподняв голову, чутко прислушивалась с пару секунд… и послушно устремилась к дивану. Ада ахнула и рванулась было прочь, но две тяжёлые ладони легли ей на плечи.

— Ты никуда не пойдёшь, — безапелляционно заявил Астарот.
— Повелитель..!

Девушка не сдавалась, пытаясь вывернуться. Но в следующий миг лишь ощутимее почувствовала, что значит поговорка «железная хватка». Наверное, останутся синяки…

— Я сказал, оставайся на месте.
— П-п-повелитель… — отчаяние в голосе Ады сменилось на жалобную мольбу. — Я… меня инфаркт сейчас хватит!

Она не преувеличивала: тело меченой сотрясали конвульсии тихой истерики, и, казалось, только близкое присутствие покровителя не давало ей потерять сознание. Астарот мог буквально осязать её ужас — густой, вязкий, терпкий. Огромный соблазн для демона испить нектара одной из сильнейших эмоций смертного. И на сей раз Герцог не стал отказывать себе в удовольствии.

— Расслабься, Арьен, ты слишком напряжена, — демон сделал медленный, осторожный вдох, чувствуя, как тело девушки обмякает под пальцами.

В этой ситуации энергетический вампиризм покровителя, пожалуй, пошёл на пользу: вместе со слабостью Аду накрыло если не спокойствие, то какое-то подобие гипнотического транса наяву.

— Простите, я знаю, что… это ваше тотемическое животное. Но ничего не могу с собой… Я боюсь, Повелитель! — попыталась извиниться она.
— Твой страх иррационален, Арьен. Тебе его внушили в детстве, вживили насильно, как инородное тело, которое всю жизнь будет мешать и причинять неудобства, если его не извлечь.

Негромкий голос Астарота звучал совсем рядом, баюкающей мелодией заливаясь в ухо, странным образом замедляя колотящийся в висках пульс, выравнивая дыхание, делая его глубже — хотелось слушать этот голос ещё и ещё.

— Где та девочка, которая к ужасу своей бабушки бесстрашно таскала ужей за хвост, м? Разве ты забыла?

Он помнит! Помнила и Ада, теперь рассмеявшаяся — всё ещё немного натянуто — этому далёкому эпизоду из детства.

— Уже тогда змеи признавали в тебе иную, — продолжал увещевания покровитель. — Честно говоря, я и сам был немало удивлён, когда услышал эту историю. Так с чего тебе бояться своих друзей?

Герцог наклонился ниже, к самому уху, и теперь девушка ощущала на шее его тёплое дыхание.

— Когда королевская кобра патрулирует свои владения, все обитатели леса замирают в благоговейном страхе: кого же смертоносная госпожа предпочтёт на обед сегодня? — вкрадчиво зашептал демон. — И ты не должна бояться, Арьен. Никого и ничего. Это другие должны страшиться и благоговеть перед моей Королевой.

Меченая не отвечала, смотря как заворожённая — прямо перед ней в воздухе плавно раскачивалась огромная змея, готовая к приказаниям хозяина. Тварь не проявляла агрессии, не стремилась атаковать, будто выжидала чего-то. В её взгляде проскальзывала какая-то аналитичность, может быть, даже осмысленность — казалось, она просто внимательно изучает людей.

— Гамадриад — благородная и очень терпеливая змея, — пояснил Астарот степенное поведение питомицы. — Она никогда не снизойдёт до того, чтобы напасть первой: такая истеричная поспешность не к лицу королеве. Так что если ты нечаянно окажешься поблизости, следует встать на уровне её глаз и замереть. Как сейчас.

Руки Герцога ослабили хватку и как бы невзначай поглаживающе прошлись по плечам девушки.

— Не делать резких движений, дышать ровно и спокойно, просто смотреть на неё. Через несколько минут змея сочтёт тебя безобидной и чинно удалится восвояси. Кобра не станет попусту расходовать свой драгоценный яд, в первую очередь он нужен ей для охоты. Но берегись, если ты пришла с дурными намерениями. У этой змеи высокий интеллект и отличная память — она непременно запомнит того, кто однажды причинил ей зло.

— Почему она так странно наклонилась? Разве они не делают высокую стойку? — когда чувство первой опасности прошло, решилась на вопрос Ада.
— Когда две кобры встречаются, они стремятся приподняться как можно выше оппонента, — ответил демон. — Так они соревнуются за право главенства. Та змея, кому удалось коснуться макушки другой, считается победившей. Проигравшая же склоняется, признавая своё подчинённое положение. Всё как у людей.
— Значит, она думает, что я тоже змея, и соревнуется со мной? — удивилась Ада.
— С тобой всё иначе, Арьен. Сейчас она чувствует в тебе мою Силу — и подчиняется ей. Но вместе с тем эта энергетика её притягивает, как магнитом.

Рептилия и правда демонстрировала какие-то неестественные (по мнению Ады) телодвижения: как будто принюхивалась, привлечённая любимым лакомством, и вместе с тем норовила прильнуть к колену меченой, пристроить на нём голову.

— На ручки просится, — натянуто хихикнула та, разом вся подобравшись.
— Отчасти так и есть, — согласился Герцог. — Она ищет твоей ласки. По весне и ранним летом во время брачных игр кобры могут свиваться в клубок и поглаживать друг друга, таким образом ухаживая и оказывая знаки внимания. Она ждёт от тебя того же.

Мужчина протянул руку и ласково провёл по внутренней стороне нераскрытого капюшона змеи.

— Хочешь погладить?
— Н-н-нет, — неуверенно заикнулась Ада и заёрзала на месте.
— Дай руку.
— Я боюсь, Повелитель…

К страху примешивалось ещё и другое чувство — омерзение к ледяной, липкой ползучей гадине. Но, не желая задеть покровителя, девушка смолчала об этом.

— Я буду тебя страховать своей рукой. Смелее, — мягко настаивал Герцог, предлагая свою ладонь.

После минутного колебания Ада сдалась — и тут же зажмурилась. Что-то упругое и шершавое ткнулось ей в руку, щекотнуло кожу. Девушка вздрогнула и удивлённо распахнула глаза, переведя взгляд на покровителя, потом снова на змею.

— Она тёплая! — судорожный выдох-возглас.
— Разумеется. Кобры, как и другие хладнокровные, принимают температуру окружающей среды. В комнате тепло — и её кожа теплеет.
— Я думала… они вечно холодные и склизкие… — пробормотала меченая, сбитая с толку разницей в представляемых и реальных ощущениях.
— Это расхожее заблуждение, — хмыкнул демон. — Кожа змей не имеет желёз, выделяющих слизь. Она состоит из чешуек, плотно подогнанных друг к другу и зачастую красиво окрашенных.

Новая знакомая меж тем времени даром не теряла и, почуяв некоторую свободу, некрепко обвилась вокруг запястья Ады.

— Ого, какая сильная…
— Сплошные мышцы и ни капли жира, — шутливо подхватил мысль покровитель. — Очень гибкая, грациозная девочка…

Мягко, ненавязчиво он захватил ладонь Ады в свою. И, переплетясь пальцами, аккуратно, едва касаясь поверхности, заскользил по коже змеи.

— Закрой глаза. Почувствуй сама. Отдайся этому ощущению…

Непостижимый это был танец — сюрреалистичный и чувственный, пугающий и приводящий в восторженный трепет — танец на грани риска и удовольствия, приправленный острой перчинкой адреналина. Но именно сейчас, находясь подле Повелителя и держа его за руку — не видя его, лишь ощущая близкое присутствие — Ада впервые испытала пьянящее чувство абсолютной свободы.

01:04


— Если бы тебя попросили дать самую общую оценку такому существу, как змея, каков бы был твой ответ?

Астарот сидит вполоборота к Аде и с улыбкой наблюдает за её сдержанными манипуляциями: теперь девушка активно и охотно взаимодействует со змеёй, которую ещё недавно боялась не то что подпустить к себе, а даже просто наблюдать с расстояния. Кобра тоже переместилась на диван, пристроившись между разговаривающими, поближе к… хозяйке или хозяину? Кажется, змея ещё не может выбрать до конца, кто нравится ей больше — вот и улеглась посередине.

— Даже не знаю… — хмурит в раздумьях лоб девушка, ненадолго отвлекаясь от новой знакомой. — К ним настолько неоднозначное отношение в одной только нашей культуре… А уж про разницу представлений других этносов я вообще молчу.

Места для лежания немного — и, чтобы поместиться, кобра по своему обыкновению свернулась в несколько компактных колец.


Удобное положение для экспериментов! Та любознательность, с которой Ада пустилась сейчас в исследование нового существа, дала бы фору любому дошкольнику. То и дело указательный палец меченой проходится по брюшку или спине змеи, щекоча чешуйки кончиком ногтя. Кобра высовывает раздвоенный язык, подбирается, уходя с «линии огня», но стоит только Аде ослабить натиск, как сама принимается задорить девушку, тыкаясь головой в руку и понуждая ту похулиганить ещё.

Иногда меченая, и вовсе осмелев, прихватывает кобру за кончик хвоста и легонько тянет на себя, всё равно что верёвку. Тогда возмущённая змея, «размотанная» в струнку, встаёт на дыбы, шипит, упруго вздувая капюшон — но видно, что манёвр это мнимый, понарошку, она не собирается атаковать девушку. Ада хохочет, милостиво отпуская пленницу на свободу.

Неизвестно, выполняет ли кобра безмолвные команды Астарота или же действует согласно своей свободной воле. Да это и неважно. После долгих лет молчания маленькая девочка, играючи таскавшая ужа за хвост когда-то, снова звонко смеётся, отдаваясь своей шалости целиком, самозабвенно — вот что действительно имеет значение для Великого Герцога. Об этом ли он думает сейчас, бросая на подопечную незаметные взгляды и улыбаясь краешком губ? Тогда отчего в его глазах сквозит печаль?.. Или показалось?

— Столь разное отношение к пресмыкающимся — порой диаметрально противоположное — нашло своё воплощение в богатой, очень разноплановой символике, — Астарот сцепляет пальцы в замок, пряча за ними нижнюю часть лица. — Возможно тебе будет проще ответить на мой вопрос, если ты дашь новой знакомой имя. Как бы ты назвала её?

Ада переводит взгляд на змею и на этот раз задумывается действительно надолго. Мужчина не торопит, с терпеливым интересом ожидая ответа. Наконец, вердикт вынесен:

— Дурга.
— Любопытный выбор, — в голосе покровителя звучит и одобрение, и любопытство. — Нарекать моё животное именем богини, сразившей демона — это намеренное совпадение или случайность, Арьен?

Ада хихикнула. Действительно, забавный вышел каламбур. Впрочем, Повелитель, кажется, ничуть не обиделся.

— Если я правильно помню, Дурга каким-то образом связана с нагами, полубогами с телом получеловека-полузмеи. И змеиная их часть как раз от кобры, — поясняет она свой выбор.
— Дурга — одно из имён и аспектов богини Кали, — благосклонно кивнув, напоминает Астарот: отменная память и начитанность подопечной его радуют. — Эту богиню (довольно кровожадную, надо заметить) принято изображать наполовину женщиной, наполовину змеёй.
— А ещё Дурга — одна из самых почитаемых богинь в Индии и по сей день, — продолжает девушка мысль, радуясь возможности вставить и свои пять копеек.
— Ты любишь Индию?.. — приподнимает бровь мужчина.
— Мне импонирует их мировоззрение, — честно признаётся Ада. — И к змеям там особое отношение. Несмотря на то, что местные жители ежегодно тысячами умирают от их укусов, индусы к ним терпимы: считают своими полноправными соседями, не стремятся выгнать из привычных мест обитания или ещё как-то притеснить… Удивительное свойство мышления.
— Если брать фольклор и мифологию, в самом деле, в Индии, как, наверное, нигде в мире, не уделяется такое пристальное внимание серпентам, — соглашается Астарот. — 21-й век с его прогрессом будто не властен над этой удивительной страной. Например, там до сих пор поклоняются нагини* Канье, нижняя часть тела которой — от водной змеи, а над головой возвышается купол в форме пятиголовой кобры, символизирующий духовную силу.
— Теперь я вижу, что Индию очень любите Вы, — с улыбкой замечает Ада, догадавшись о причинах одухотворённой задумчивости на лице собеседника.
— В тех краях культ змей особенно тесно связан со стихией воды — это не может не радовать меня, — возвращает улыбку Владыка и того, и другого.

Никто не говорит этого вслух, но каждый чувствует: прямо сейчас между ними творится какая-то магия. Она во всём: в брошенном искоса взгляде… в выраженье глаз, задержавшихся на лице собеседника на долю секунды дольше обычного… в наклоне головы и косвенных намёках звучащих слов… в улыбке — сдержанной и испытующей, отправившейся окольными путями на разведку… в изгибе ладоней, будто стыдливо вопрошающих: «Я хочу ближе. Можно?.. Где предел?»…

А беседа идёт своим неспешным чередом:

— Что же до терпимости индусов к змеям, этому есть простое объяснение: буддизм.
— Разве буддизм запрещает убивать змей? — удивляется девушка.
— Нет, — но он повествует о добрых деяниях змей по отношению к их духовному лидеру. А также о благосклонности самого Будды по отношению к змеям. Разве истинно верующему захочется после такого идти вразрез с поступками своего наставника?
— Да уж, просветления тогда точно не видать, — хмыкнув, легко соглашается Ада.
— К тому же в Индии наги — или кобры-божества — считаются священными символами защиты. Любой местный житель скажет тебе, что нужно совсем лишиться рассудка, чтобы захотеть причинить вред такому существу. Суеверия в простом народе сильны, Арьен. Как бы ни старалась западная цивилизация с её просвещением, искоренить их до конца не удастся никогда.

Судя по расслабленно-довольной улыбке, демона такое положении вещей более чем устраивает.

А магия продолжает творить причудливые узоры. Вот взгляды сидящих напротив пересекаются — и ещё одна нить протягивается меж ними, вплетаясь в общее кружево уже сотканной, невидимой глазу воздушной паутины…

— А что же Будда?.. — ненавязчиво возвращает Ада разговор в прежнее русло.
— При внимательном изучении биографии Сиддхартхи Гаутамы** можно обнаружить, что змееподобные существа часто сопровождали его на жизненном пути.

Герцог переменяет позу: развернувшись теперь лицом к подопечной, вальяжно кладёт одну руку на спинку дивана. Ада касалась этой ладони недавно, но не помнит этого. Слишком всё размыто и похоронено под другим ярким воспоминанием — о ползучей гадине. Именно ей были поглощены все чувства девушки.

— Например, когда Будда пришёл в этот мир, наги окропили младенца душистой водой. Когда же принц-отшельник достиг просветления и несколько недель пребывал в медитации, его набожность привлекла нага Мучалинду. Он обвил Будду кольцами своего тела и укрыл от бурь капюшоном, чтобы ничто не тревожило Избранного во время погружения в мир духовного. Согласно ещё одной легенде, однажды во время своих странствий Будда так измучился, шагая по раскалённой пустыне, что упал без сил. Проползавшая мимо кобра раздула свой капюшон и прикрыла им Просветлённого от палящих лучей солнца, как зонтиком.

Астарот крутит ладонью — и новоиспечённая именинница, чуть приподнявшись, поворачивается к девушке спиной, демонстрируя жест, про который рассказывает Повелитель. Демон же продолжает рассказ:

— Очнувшись в тени, Будда в знак благодарности погладил кобру, прикоснувшись к ней двумя пальцами, и эти следы — два круглых пятна, похожие на очки — остались у неё навсегда.

Взгляд Ады невольно следует за словами рассказчика — и действительно: на капюшоне балансирующей в воздухе Дурги красуется необычный орнамент.


И вдруг её осеняет.

— Повелитель! Вы ведь знакомы с Буддой лично! — ахает девушка, и глаза её загораются огнём азарта.
— Знаком.

На красиво очерченных губах Владыки змей расцветает улыбка Джоконды.

— Это он сам Вам рассказал?! Неужели сам Будда! — чуть не пищит от восторга меченая.
— Так повествуют мифы, — уклоняется от ответа Герцог, наслаждаясь живой реакцией собеседницы.
— А как было на самом деле? — допытывается девушка. — Вы же наверняка знаете, Повелитель!
— Терпение, Арьен, — мягко призывает покровитель к «дисциплине». — Когда-нибудь я непременно расскажу тебе. В другой раз.

Сердце гулко бухает, ударившись о клетку рёбер, камнем пикирует вниз.

«Разве Вы уже уходите?..» — страшится спросить она. «Задержитесь ещё немного, пожалуйста…» — уже готовятся вымолвить губы. Но гордость натягивает поводок — и слова застревают в горле. Нет, она не станет просить, никогда и никого.

А всё же ощущение — смутное, томящее и такое ноюще-сладкое — осталось. Ада не понимает, почему оно рождается. Ей лишь отчего-то хочется накрыть эту покоящуюся на спинке дивана ладонь своей и остановить бег времени хоть ненадолго…

Но нет, нет, он остаётся! По беглому взгляду на Повелителя она понимает: просто сейчас он не в настроении предаваться воспоминаниям давно минувших дней. Вместо этого демону-учёному хочется пофилософствовать в лучших традициях книжной науки. Только и всего. И Ада улыбается благодарно. Она совсем не прочь побыть участливым слушателем, время от времени вставляющим комментарии.

— Змея — универсальный и наиболее сложный символ животного мира, а также самый распространенный и, возможно, самый древний из них, — начинает Астарот рассуждения вслух. — Безусловно, культ змей вырос из тотемизма, его породил страх перед этими непонятными существами.
— Неужели страх может породить благоговение и поклонение? — не удерживается девушка от вопроса, во многом актуального для неё самой.
— Ну разумеется, Арьен, — легко улыбается Герцог. — Люди испокон веков одухотворяли и обожествляли всё непостижимое и опасное — будь то гром и молнии с неба, дикие животные или нашествие саранчи. Если хочешь проникнуть в тайну мышления ваших предков, всегда обращай внимание на символизм того или иного явления. Это общее правило.
— И каков же символизм змеи?

Поджав одну ногу под себя, сев как бы наполовину по-турецки, Ада придвигается чуть ближе.

— Он многопланов. Змея может олицетворять и мужское начало, и женское, и андрогинное (то есть самовоспроизводиться). Это ярко выраженный фаллический символ, оплодотворяющая мужская сила, «муж всех женщин». Это же и материнская пуповина, питающая ещё не родившееся дитя.

На этом фрагменте рассказа меченая в смущении опускает глаза, щёки её начинают стремительно розоветь. Ну вот кто за язык тянул спрашивать! Вечно у этих древних, куда ни плюнь, фаллические символы да плодородие… А ещё Фрейда озабоченным ругают.

Астарот и бровью не повёл.

— Однако очевидные аналогии с пенисом и пуповиной, объединяющие в змее символы мужского и женского начал, не вполне объясняют почти универсальную символику этого пресмыкающегося, — продолжает вещать он. — Это обычно значит, что нужно копнуть ещё глубже.
— Да куда уж глубже… — ворчит Ада. — Так и до хтонических Ктулху можно докопаться…
— Что змея делает? Назови мне первые пять ассоциаций, — Герцог вдруг щёлкает пальцами. — Быстрее!

И Ада от неожиданности выдаёт первое, что приходит на ум:
— Убивает, охраняет, сворачивается в клубок, лечит, м-м… не знаю, шипит, греется на солнышке!
— Стоп-стоп-стоп, — поднимает руку демон. — Вот ты и продемонстрировала только что все пласты коллективного бессознательного по Юнгу.***
— Ну, лечит — потому что из яда змеи мази разные делают… «Випросал», например. От прострела в спине хорошо помогает, — стушевавшись, пытается оправдать девушка безумную «сборную солянку», которую только что выдала.
— Нет, Арьен, спору нет, в целом, ты всё верно подметила, — довольный демон потирает колено. — Как существо убивающее, змея символизирует смерть и уничтожение. Как существо, периодически меняющее кожу, — жизнь и воскресение. И в этом же разрезе она действительно выступает символом целительства и медицины. В древности даже существовало поверье, что змея сбрасывает кожу для возвращения себе молодости и владеет секретом вечной жизни. Свернувшийся кольцами серпент отождествляется с круговоротом природных явлений и сменой циклов. Некоторые верили, что мир — это яйцо, которое когда-то отложила огромная змея, а теперь поддерживает и охраняет его, плотно обвившись вокруг.
— Ну дела! — усмехается Ада. — Повелитель, неужели в здравом уме взрослому человеку можно в такое верить?
— Люди склонны верить и не в такое, когда не способны найти рациональное объяснение.

Герцог делает неопределённый жест рукой: мол, что с этих смертных взять.

— Как видишь, змея — это очень многое и довольно разнообразное, — резюмирует он. — И солнечное начало, и лунное, жизнь и смерть, свет и тьма, добро и зло, мудрость и слепая страсть, исцеление и яд, хранитель и разрушитель, возрождение духовное и физическое.
— Бр-р-р, Повелитель, я за Вами не успеваю! — тряхнув головой, честно признаётся девушка.
— Тебе не нужно это зазубривать наизусть, достаточно просто послушать, — успокаивает Астарот. — Впрочем, хорошо. Если хочется большей конкретики, давай разберём на примерах. Как человеку западной культуры, пожалуй, тебе ближе отрицательная символика пресмыкающихся, верно?
— Ага. Сразу вспоминается демон в виде змея-искусителя, подначивающий Еву съесть плод с древа познания, — честно признаётся Ада.
— Ну спасибо. Чуть что — сразу демоны виноваты, — журит её Астарот.

А у самого в глазах — искорки мальчишеского задора. И сам будто враз помолодел лет на десять. С чего бы?

— Ты права. В самом деле, в западной мифологии символизм змеи по большей части отрицательный. Всему виной иранский зороастризм**** — христиане многой ереси от него нахватались. Последователи Заратустры считали змею символом тьмы и зла, одним из самых дурных предзнаменований, предвещающим появление сатаны. А поскольку эта религия оказала сильнейшее влияние на зарождающееся христианство…

Герцог красноречиво разводит руками в показном сожалении.

— Причина такой коварной природы змеи — якобы в её раздвоенном языке, заставляющем предполагать лицемерие и обман, а также яде, приносящем неожиданную и мгновенную смерть. Христианство обвиняет змею в том, что из-за неё люди потеряли Божий дар вечной жизни, ссылаясь при этом не только на историю Адама и Евы. До чего же смертные способны додуматься — лишь бы не признавать собственных ошибок…

Астарот театрально вздыхает, качая головой, но в этом жесте нет ни капли сокрушенности.

— Иудейская традиция, впрочем, недалеко ушла. У них змея — тоже враг человечества и посланник сатаны. Как итог — в западном искусстве серпент стал основным символом зла, греха, искушения и обмана. И всё бы ничего, да только не всё так просто.

На ангельски красивом лице демона появляется коварная, саркастическая усмешка.

— Напомни мне, Арьен, что произошло с израильтянами, когда они в своём долгом пути к земле обетованной возроптали против Моисея?

Вопрос простой, что называется, «из школьной программы». Но почему-то именно сейчас у Ады заклинило память.

— Признаться, подзабыла я матчасть, Повелитель…
— Бог по доброте душевной наслал на людей свирепых ядовитых змей, — услужливо напоминает Герцог.
— Хах, точно! — в каком-то неясном порыве злорадства хлопает в ладоши меченая.
— Заметь: ни Люцифер, ни кто-либо другой из нас здесь совершенно ни при чём. Свалить всё на Сатану уже никак не выйдет. «Светлый» владыка просто взял и начал пытать своих служителей при помощи нашего, «тёмного» оружия. И для чего, спрашивается? Якобы для торжества добра и желая рабам своим лучшей жизни. По факту же — чтобы добиться беспрекословного подчинения. Какая прелесть.

Ухмылка Астарота — широкая, едко-ироничная — ярче любых слов говорит, чтó тот думает о «добрых» методах работы с верующими, практикуемых «светлыми» коллегами.

— Да уж, кося-як… — смеющаяся Ада полностью разделяет мнение покровителя.
— О, дальше ещё интереснее, Арьен, — блеснул улыбкой демон. — Если мы откроем труды древнеримского богослова Тертуллиана, то увидим, что ранние христиане называли Христа «Змеёй добра». А в Евангелии от Матфея и вовсе находим такие строки: «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби». Так напутствовал Христос своих учеников.
— Что-то они сами до конца не могут определиться… — озадаченно потирает лоб девушка.
— Именно, — кивает Астарот. — Потому что далеко не всё в этом мире можно разделить на категории чёрного и белого — нечего и пытаться. Эту простую истину лучше всех понимают африканские народы.
— Африканцы?..
— Да, представь себе. Коренные жители стран третьего мира, как их принято называть в мире цивилизованном, во многих вопросах оказываются мудрее наследников Просвещения. Именно в мировосприятии африканских народов змея символизирует дуализм: не только небесную, божественную природу, но и демонические силы.
— И как только сами не путаются, — шутливо замечает девушка.

А Герцог уже заходит на новый виток беседы:
— Всё это время мы говорили по большей части о негативном аспекте природы пресмыкающихся. А что ты знаешь об их «светлых» сторонах? — и, не давая опомниться, добавляет: — Возможно, ты удивишься, но положительной символики у змеи гораздо больше.

Ада не может ответить вот так сразу, с наскока — и замолкает, копаясь в архивах памяти.

— Хочешь небольшую экскурсию? — видя замешательство подопечной, услужливо предлагает Астарот.

Поманив девушку пальцем, свободной рукой он легонько хлопает по сиденью рядом с собой, приглашая занять место поближе. В пустом пространстве перед ним вспыхивает интерактивная карта, а в руках материализуется указка.

— Что называется, галопом по Европам, — поясняет Астарот. — Евразия. Уже упомянутая сегодня Индия.

Кончик указки упирается в соответствующее место на карте, и границы страны вспыхивают неяркой желтоватой подсветкой.

— Яркий пример положительной символики змеи — понятие кундалини в йоге, символе внутренней силы, жизненной и психической энергии человека. Энергию кундалини принято визуализировать как змею, дремлющую в основании позвоночника. Чтобы достичь просветления, необходимо пробудить в себе эту «змеиную силу», то есть позволить своей внутренней змее подняться вверх по всем семи чакрам.
И вдогонку — в той же Индии бог Шива известен под многими именами, в том числе его называют и «царём змей». Однако индусы не одиноки в своих убеждениях.

Указка сдвинулась правее.

— Япония. Император — представитель бога на земле — носит титул «Ми-кадо», что значит «сын змеи», ибо ему приписывается происхождение от небесного змея.

Резкий скачок влево по карте.

— Греция. В античном мире считали, что отцами некоторых мифических богов и героев были змеи. Включая Александра Македонского, о котором говорили, что его зачал верховный бог Зевс в облике змеи. Хотя, думается мне… — Астарот наклоняется к Аде, заговорщически понижая голос. — А, ладно, не буду смущать твой нежный слух.

Повелитель обворожительно улыбается, так, что у Ады по спине бегут мурашки от догадки о том, чтό он мог ей поведать.

— Тотемный символизм утверждает, что благодаря своему способу передвижения змеи обладают такими способностями, как знание тайн земли, способность видеть в темноте, мудрость и дар прорицания. Вспомни троянскую прорицательницу Кассандру. Согласно легенде, она была обязана своим талантом священным змеям Аполлона, которые лизали ей уши, когда она лежала в его храме. У тех же древних греков змея — атрибут Афины, богини мудрости и предвидения.

Герцог протягивает указку девушке — ему не хочется превращать свой монолог в сухую лекцию с изложением унылых историко-культурологических фактов, похороненных под толстым слоем вековой пыли. Демону как никому другому важно чувствовать живое взаимодействие со смертным, видеть отклик в глазах слушательницы.

— Куда желает отправиться моя путешественница теперь?

Секундная пауза на раздумья — и указка очерчивает контуры Южной Америки.

— Мы ещё не были здесь!
— Коренные жители этого континента объясняли затмения тем, что Солнце или Луну проглатывает гигантский змей, — сходу выдаёт демонический «Гугл» справку на запрос. — А народ Nahuas, который наряду с майя создал одну из древних цивилизаций в доколумбовой Америке, вообще называл себя «людьми змеиной расы».
— А что с Северной Америкой? — вылетает следом закономерный вопрос.
— По берегам Миссисипи и в Центральной Америке повсеместно распространён культ змей. Причём — прелюбопытнейший факт! — обращает на себя внимание сходство встречающихся здесь изображений с индийскими. Хотя, казалось бы, огромное расстояние разделяет эти далёкие, такие не похожие друг на друга страны.

Ада хитро щурится: какую бы ещё задачку покаверзней задать этой ходячей энциклопедии?

— Ну а в Африке! — кончик указки упирается в центр соответствующего материка.
— О, это моя любимая часть света, — расплывается в блаженной улыбке Астарот. — В африканских мифах радуга считается разноцветной змеёй, которая, хвостом упираясь в воды загробного мира, головой достигает небес.
— Ух ты, и правда очень необычное ви́дение! — дивится его собеседница.

Аде весело. Всё больше и больше увлекаемая ребячьим азартом, она засыпает Повелителя самыми каверзными вопросами, впитывая знания, как губка. Кончик указки мелькает на карте то тут, то там…

Астароту совсем несложно удовлетворять её искреннее любопытство. Верховный демон так давно существует в мире смертных по сравнению с этой хрупкой бабочкой… А может, тем и ценна для него её краткая человеческая жизнь?..

— Повелитель, если позволите, один вопрос остаётся для меня неясен.
— Спрашивай, Арьен.

Астарот теперь вальяжно полулежал, утопая в мягкой спинке дивана, с бокалом в руке, который недавно «забыл» допить из-за дел с оборотнем. Дурга исчезла — она оказалась весьма правдоподобной астральной проекцией змеи. «Где ты видела настоящую кобру в ваших широтах? Это исключительно тропический житель», — улыбнулся глазами демон после удачно проделанного фокуса. От покровителя же Ада узнала, что обретёт это «именное оружие», только став его Королевой.

— Вы всё время говорите о Королеве как о каком-то титуле. Я думала, это метафора, как у Булгакова...

Герцог едва заметно поморщился.

— Ты имеешь в виду эту его еретическую книжку «Мастер и Маргарита», пытавшуюся дискредитировать моё доброе имя?
— Как так..? — недоумённо приподняла брови Ада.
— Пожалуй, эта история заслуживает хорошего аккомпанемента, — вместо ответа изрёк Повелитель и потянулся к портсигару, лежащему на столике. — Не составишь компанию?

Вот уж поистине вечер открытий! До сих пор Ада была уверена, что Герман не курит и вообще придерживается здорового образа жизни. Впрочем, Вейц-то, может, и не курил, а вот тело его сейчас — очень даже.

Она не стала отказываться, найдя какое-то особенное эстетическое удовольствие в том, чтобы медленно поднести каминную спичку к сигарете Повелителя и, помогая прикурить, ещё раз встретиться с ним глазами, подержать эту необыкновенную паузу, насладиться её послевкусием…

Странно всё это. Ещё недавно от близкого и продолжительного контакта с верховным демоном Ада сначала чувствовала себя как на иголках, а после — превращалась в подобие выжатого лимона. Теперь же никакой усталости подобного рода не ощущалось, но значительная доля сил уходила на то, чтобы сдержать порыв сесть к Повелителю поближе.

«Что же он такого сделал?.. И сделал ли?..»

— Мало кому известен тот факт, что в первоначальном варианте рукописи демона звали вовсе не Воланд, — запрокинув голову, Астарот с явным наслаждением выпустил струю дыма. — Имя главного «злодея» было заменено в самый последний момент перед сдачей текста издателю. До этого в черновиках фигурировало моё имя. Пришлось явиться к Михаилу Афанасьевичу лично и недвусмысленно намекнуть, что он поступает… опрометчиво.
— Но почему Вы были против, Повелитель? Вы же могли стать главным героем бессмертного романа!
— А если точнее, книжонки, которая бы ляпнула жирную чёрную кляксу на мою репутацию, — возразил Герцог, и снова гримаса брезгливости на долю секунды исказила его умиротворённое лицо.

Ада не нашлась с возражениями. Потому что не понимала, в чём же, собственно, состоит неудовольствие покровителя. Уже не одно поколение людей, особенно молодёжь, зачитывалось этим произведением, признанным образцом классики — и в нём Ада видела ресурс, удачное средство популяризации фигуры Астарота в массовом человеческом сознании.

Заметив вопросительное недоумение на лице девушки, Герцог снизошёл до пространного объяснения:

— Женщину на одну ночь выбирает себе совершенно иной контингент мужчин. И делает он это, посещая заведения известной направленности, с совершенно определёнными целями, — строгий взгляд на собеседницу. — Скажи, Арьен, по-твоему, я похож на любителя ночных бабочек?
— Нет.

По правде сказать, Ада понятия не имела, как должны выглядеть эти самые завсегдатаи публичных домов и ценители запретного, но на всякий случай не стала акцентировать на этом внимания.

— В романе Булгакова Воланд, если помнишь, выбирает себе Королеву из смертных женщин всего на одну ночь. Я же гораздо более постоянен в своих привязанностях и делаю подобный выбор примерно раз в столетие.
— Так это всё-таки настоящий титул? — решилась уточнить Ада.
— Пóдлинней не бывает, Арьен.

Лучезарная улыбка Повелителя была лучшим подтверждением.

— А почему вы выбираете раз в столетие?
— Смертные обычно не живут дольше века. За редким исключением.
— И Вы остаётесь верны своей Королеве, пока смерть не разлучит вас… — в задумчивости пробормотала меченая.
— Ну, можно и так сказать.

Астарот хмыкнул. Ох уж эти женщины с их романтическими глупостями.

— Получается, Ваши Королевы — обычные смертные женщины?
— Я бы не назвал их совсем уж обычными, — Герцог наклонился вперёд, аккуратно стряхивая пепел. — Но все они смертны, это действительно так.
— А как же… Я ведь… Ну то есть...
— М-м?

Уловив нотки нерешительности в голосе собеседницы, мужчина приподнял бровь и сосредоточил всё своё внимание на подопечной. Ада замялась и потупилась, уже жалея, что слова вылетели раньше, чем она успела сообразить: эту догадку озвучивать не стоит.

— Смелее, — мягко подбодрил покровитель. — Сейчас допустимы любые вопросы, и ты вправе задать самый каверзный из них. Согласись, было бы невежливо с моей стороны оставлять любимую служительницу в информационном вакууме относительно такого важного этапа в её жизни.

Он замолчал и отвёл взгляд, казалось, полностью сосредоточившись на медитативном процессе пускания фигурных колец дыма.

— Может быть я преувеличиваю, конечно… — неуверенно начала девушка. — Но после того случая, когда я… когда Вы… В общем, такое ощущение, что с недавних пор я не старею, Повелитель.
— Так и есть, — невозмутимо отозвался демон, не поворачивая головы. — А вернее, ты стареешь очень медленно. Я наделил тебя этим даром, когда залечивал твои шрамы.

Ада шумно выдохнула. Значит, это не иллюзия, она всё верно подметила! Какое же это облегчение узнать, наконец, правду.

— Получается, такой способностью наделяется не каждая Королева? — отойдя от первого шока, продолжила расспросы девушка.
— Скажем так, она слишком энергозатратна и весьма высока по «стоимости», чтобы даровать её всякой моей избраннице. Так что нет. Этого дара удостаивается лишь та, кого я захочу выделить среди числа прочих.

Ада нахмурилась, закусив губу.

«Ба! Да ты, никак, ревнуешь?»

Она не могла сказать с уверенностью, что это за чувство только что больно кольнуло сознание. Но ей не нравилось ощущать себя одной из числа прочих, пусть даже и особенной. Астарот молчал, с весёлым любопытством наблюдая за собеседницей. Гневная реакция девушки забавляла Герцога и, кажется, льстила его самолюбию.

Ну уж нет, не дождётся! Она не станет закатывать истерик и устраивать сцен ревности. И словечка не вымолвит!

— Почему именно я? — прозвучал спокойный вопрос вместо уже готового сорваться с губ укора.
— Потому что ты достойна этого дара, — так же просто ответил демон. — Как достойна быть моей Королевой.

Ада не считала себя исключительной. В ней не текла кровь знатной династии, она не была персоной с мировым именем или роскошной Софи Лорен. Вокруг неё было полно женщин умнее и красивее, к которым гораздо органичней подходили определения «выдающаяся» и «несравненная». И всё же Повелитель выбрал её… Нет, Аде была недоступна его логика. Пока он не сказал это:

— Сегодня ты без колебаний готова была проститься с жизнью, желая остаться подле меня. Это ли не лучшее доказательство верности?
— И Вы желаете, чтобы я приняла этот титул в ближайшем будущем?
— Мне бы этого хотелось, — утвердительно кивнул Владыка змей. — Однако решение принимать тебе.
— Я что же, могу выбирать? — удивилась девушка. — И отказаться тоже могу?

На этот раз покровитель ответил нехотя:
— Можешь. И я не стану настаивать на выборе прямо сейчас.

И всё же, несмотря на его слова, Ада задумалась уже теперь. Чего-то здесь не хватало… какого-то значимого фрагмента паззла, без которого целостная картинка никак не желала складываться воедино.

— Повелитель, а могу я узнать, какие у Вашей Королевы обязанности?
— Такие же, как и у всех остальных моих служителей: быть верной соратницей, — Астарот улыбнулся. — Однако я бы не назвал это обязанностью. Слишком императивное слово. Скорее, это призвание души.
— Но есть же какие-то критерии, по которым одна девушка может выделиться из числа служителей и стать Вашей верной спутницей, а другая так и останется в меченых? — продолжала допытываться Ада.

Призрачная разница положения Королевы и меченой (помимо названий) покуда была ей не ясна.

— Скажу больше: довольно часто Королеву я выбираю вообще не из числа моих служителей. Так что не забивай свою прелестную головку ворохом ненужных подробностей, — посоветовал демон. — Ты узнаешь о них чуть позже, если всё ещё будешь хотеть этого. Всему своё время.
— Хорошо, — осторожно согласилась девушка. — Но есть одно обстоятельство, о котором мне нужно знать всё и прямо сейчас.

Голос её вдруг обрёл неожиданную твёрдость.

— Моя семья. Что с ней будет? Мне придётся порвать все связи с близкими?
— С чего вдруг такие мрачные прогнозы? — усмехнулся Герцог. — Зачем же настолько сгущать краски.
— Значит, я смогу с ними общаться, как и прежде?

Ада заметно приободрилась.

— Арьен. Если я говорю «мне нужна Королева в твоём лице», я не имею в виду «приданое» в виде твоей многочисленной родни до седьмого колена, — отшутился Астарот.
— В таком случае я даю Вам своё согласие, — без тени веселья, серьёзно проговорила меченая. — Когда придёт срок, я стану Вашей Королевой.

Повисла пауза. Перестав курить, Повелитель несколько долгих секунд всматривался в лицо собеседницы в попытке по одним только ему видимым знакам прочесть причину такой скоропалительности.

— Ты хорошо подумала, Арьен? — наконец, нарушил он затянувшееся молчание.
— Можете не сомневаться, — тихо, но твёрдо ответила девушка.
— И всё же я задам тебе этот вопрос снова.

Теперь уже и Астарот стал предельно серьёзен, лицо его выражало крайнюю степень сосредоточенности.

— Вы так говорите, будто я письменное согласие на отсечение головы посредством гильотины подписываю, — пожала плечами Ада и отчего-то отвела глаза.
— Отнюдь. Меня тебе не стоит бояться, ибо, как ты знаешь, я никогда не изменяю своему слову. Моё… опасение касается иного.

Затушенный окурок жалобно зашипел, одним резким движением смятый, вдавленный в поверхность пепельницы.

— Полагаю, подобная поспешность в этом решении вызвана твоей… привязанностью к Владимиру и желанием сохранить ему жизнь, верно?

Ада не отвечала, не смея — сама не зная почему — поднять на Повелителя глаз.

— Мне это понятно, — не дожидаясь ответа, невозмутимо продолжал Герцог. — Именно поэтому я так дотошно и спрашиваю тебя: хорошо ли ты подумала? Стόит ли такой жертвенной заботы тот, кто использует тебя самым бессовестным образом?
— Неправда! Володя меня любит! — вспыхнула девушка.
— Поэтому он попытался тебя убить, метнув огненный снаряд в газовый баллон? Оригинальный способ показать свою любовь.

Демон саркастически усмехнулся и с выражением ядовитого скепсиса, разлившегося по лицу, закинул нога на ногу.

— После столь явно выказанной агрессии в адрес моего служителя я имею полное право раздавить его, как клопа. И давно бы сделал это, если бы не твоя трогательная просьба, переданная через сестёр. Скажи, Арьен, этот чародей настолько тебе дорог?
— Убить?.. Он хотел меня убить?.. Нет, нет, как же это…

Голос Ариадны задрожал и надломился, сорвавшись на шёпот. Не нужно было быть мастером проницательности, чтобы понять: сказанное Астаротом попало точно в цель. Но страшно было не это внезапное обличение. Как известно, влюблённые склонны подвергать сомнению даже самые явные доказательства, если не хотят верить в вину любимых. Но Ада поверила. Потому что только сейчас поняла, чтό всё это время смущало её, не давало покоя, звенело тревожным звоночком где-то на задворках аналитической мысли. Повелитель лишь придал форму её неясным сомнениям, озвучил то, что давно скреблось в подсознании.

— Но зачем? Почему?!
— Потому что он чародей и не умеет иначе? — предложил свою версию демон. — Не могу утверждать с уверенностью, но вполне вероятно, его привлекает твоя Сила, унаследованная от бабушки. Впрочем, о мотивах его действий лучше спросить самого господина Волкова.

«А Повелитель дело говорит. Владимир признался в любви когда? Только после того, как своими глазами увидел свидетельство дара, передавшегося по наследству. А до этого что ж столько времени молчал? То-то и оно».

— Чёрт.

Понурившись, девушка устало потёрла лоб. Ладонь её заметно подрагивала.

— Не стоит так остро это воспринимать, Арьен. Многие смертные способны убить соперника, лишь бы не лишиться объекта своей любви. А поскольку меня он убить не может…
— И что, поэтому нужно убивать меня, руководствуясь принципом «Так не доставайся же ты никому»?! — огрызнулась меченая, вскинув на покровителя взгляд, обжигающий гневом. — Не любовь это, а чистейшей воды логика собаки на сене! Эгоцентричной, расчётливой и безжалостной. Я не объект любви и не желаю им быть. Я субъект, живая и свободная личность!
— Тише, Арьен, тише… — Астарот примирительно поднял руки. — Любовь для тебя — это свобода. Я помню.

Он тепло, обезоруживающе улыбнулся.

Он запомнил!.. Эту фразу она произнесла перед своей «кончиной». Финальным аккордом прозвучали эти слова в её смертной симфонии. А он запомнил… И не просто принял к сведению, сохранив в памяти, как один из многочисленных сухих фактов — кажется, Повелитель… уважал её мнение?

Ада замолчала, вперив взгляд в пол в судорожной попытке переварить свалившийся на неё ворох разрозненной информации. Астарот молчал тоже, тактично давая собеседнице передышку, понимая её необходимость и важность. Она не знала, сколько времени прошло, прежде чем он заговорил снова — может, пара минут, а может, добрая четверть часа.

— У вас, людей, есть прекрасная экранизация одного романа. «Молчание ягнят». Ты смотрела фильм, Арьен?

Меченая подняла непонимающий взгляд на покровителя, кивнула.

— Все серии.
— Тогда ты, конечно, помнишь финальную сцену «Ганнибала», где доктор Лектер отсекает себе кисть, чтобы скрыться от федералов, которых вызвала Кларисса.*
— Такой эпизод невозможно забыть… — протянула девушка. — В своё время он произвёл на меня сильнейшее впечатление. Впрочем, как и весь фильм. Одна игра Энтони Хопкинса чего стоит. А сколько резонансных обсуждений она вызвала после выхода первого эпизода…

Незаметно для себя Ада вовлеклась в рассуждения. Подспудно она была рада отвлечься от мрачных мыслей и благодарна Повелителю за этот разговор.

— Некоторые коллеги по съёмочной площадке даже побаивались Хопкинса — настолько правдоподобно он сыграл маньяка. Пожалуй, это лучшее признание его актёрского таланта. Но если сравнивать фильм с романом…
— Прекрасный образец любви мужчины, — вдруг перебил Астарот. — Я бы сделал то же самое.

От столь резкого перехода в теме Ада осеклась и замолчала. Демон, рассуждающий о любви? Нонсенс. Слишком уж не укладывающийся в привычную, привитую с детства, картину мира образ. «Любовь — чувство, присущее сугубо человеку, квинтэссенция лучшего, что есть в создании Божьем. Инфернальные же сущности на него не способны. Более того — они испытывают ненависть к любым проявлениям любви и стремятся их уничтожить». Как-то так объяснял маленькой Арише дедушка-богослов. Так ведь? Традиционно считается, что так. Если не брать в расчёт литературную традицию романтизма.

Помолчав и отпив ещё кальвадоса, Герцог как бы между прочим добавил:
— Собственно, я это и сделал.
— Что сделали?.. — на автомате переспросила девушка.

Погруженная в свои размышления, она забыла, о чём они только что говорили. А, кажется, о фильме «Ганнибал» и самоотверженном поступке доктора Лек…

— Постойте! Что?! Чтό Вы сделали?! Как это?! Когда?!

Меланхоличная улыбка тронула губы Астарота.

— Ты ведь не думаешь, что возвращение тебя к жизни пять лет назад ничего мне не стоило?
— Вы что, руку себе отрезали для этого?! — ахнула Ада, чуть не подскочив.
— И отрезал бы вторую, если бы понадобилось.

Спокойствие ответов покровителя резко контрастировало с крайней степенью изумления и растерянности его подопечной.

— Да ты что!!

Она всё же вскочила. Почувствовала, как по спине пробежал липкий холодок ужаса. Её обеспокоенный взгляд непроизвольно заскользил по фигуре мужчины — обе конечности были на месте.

«Ай, бестолочь! Ну конечно на месте, это же тело Германа! Так, может, он поэтому никогда не является в своём истинном облике, что у него руки теперь нет?! Или крыла? Или… Как там это на его родной оболочке отразилось? Чёрт! Чёрт! Чёрт! Всё из-за тебя, чёртова баба!»

— Примите истинный облик, Повелитель. Сейчас же, — потребовала Ада.
— В этом нет необходимости, — всё так же спокойно возразил Астарот, поморщившись чуть брезгливо. — Я сказал это тебе не для того, чтобы получить сочувствие, а тем более жалость.
— Я настаиваю. Покажитесь, — не отступалась девушка. — Пожалуйста…

Весь спектр переживаний настолько ярко отражался сейчас на её лице, что Герцог поспешил её успокоить.

— Арьен, не нужно столько тревоги. Я говорил не буквально, а про энергетический аспект, — он мягко улыбнулся.

Простонав что-то нечленораздельное, Ада с облегчением опустилась обратно на диван, от переживанья приложила ладонь к губам тыльной стороной.

— Но… это ведь всё равно больно? — не прошло и минуты, как снова встревожилась она.
— Приятного мало, — уклончиво согласился демон.
— Насколько?
— Зря я вообще тебе сказал.

Казалось, Астарот уже и сам пожалел, досадуя на свою открытость.

— Так же больно, как если бы Вы были человеком и отрезали себе руку? — не обращая внимания на его ворчанье, не унималась девушка с расспросами.

Сообщение Повелителя, несмотря на то, что она узнала о нём только сейчас, спустя несколько лет, ошеломило её. Он ответил не сразу, сначала долго вглядывался в её лицо, будто раздумывая, стоит ли беспокоить такими подробностями. Но, по всей видимости, она теперь не отступится — этой упрямице настойчивости не занимать.

— Да. Это было так же больно.
— Господи помилуй… — пробормотала девушка, непроизвольно поёжившись.
— Ну-у… — иронично скривился Астарот. — Вот Бог-то тут совсем ни при чём.

Но Аде сейчас было не до шуток.

— И столько лет молчал!
— А зачем было говорить? — пожал плечами мужчина. — Ради неуместного бахвальства? Чтобы навязать тебе вину? Выпросить порцию сочувствия? Или чтобы заставить чувствовать себя обязанной мне? Да, так можно было сделать. В манипулятивных целях, — согласно кивнул Герцог. — Но я не ставил себе подобной цели.

Он развёл руками.

— Так вот почему ты тогда почти целый месяц не приходил… — понимающе пробормотала Ада. — Я думала, это обида, а ты просто…

Она шумно выдохнула, с силой сжав ладони.

— Но зачем! Зачем Вы это сделали, Повелитель! А если б что-то случилось? Вы же себя ослабили! Вы были ранены! Ваши враги могли воспользоваться этим, чтобы нанести подлый удар в спину, а то и вовсе…

Он заглянул ей прямо в глаза и грустно улыбнулся.

— Ты и сама знаешь ответ, Арьен.

Она знала. Конечно, знала. Женщина не может не чувствовать подобное.

«Все эти годы ты отвергала, терзала, мучила меня — а я любил. Глупо, безумно, безнадёжно. Вопреки всем стараниям перестать — любил. Порой ненавидя столь же сильно. И огонь этот разгорался тем ярче, чем сильнее желал я превратить искры в пепел. Владыка тысяч душ, командующий десятками легионов, я проиграл главную битву, не сумев совладать с душой собственной. Никто не любил тебя так, как я. Но никогда ты не услышишь от меня этого признанья: я — верховный демон, а мы горды».

Так сказали молчаливые чёрные глаза, смотрящие на неё сквозь пелену печали. И глаза льдисто-синие, испившие чашу этой тоски до дна, беззвучно ответили: «Я знаю».

— Я знаю. Знаю… — повторили губы.

А пальцы уже скользили по мужской щеке — осторожно, нежно, говоря лучше всяких слов.

Астарот замер, не отстраняясь, но и не поощряя внезапную ласку. Всего на мгновение в глазах его полыхнуло — и вдруг заволокло непроглядной чернотой. Так случалось с ним в минуты сильнейшего гнева.

Ада встрепенулась, испуганно отдёрнула руку, будто обжёгшись.

— Простите меня…

Девушка рывком вскочила, поспешно пятясь прочь.

— Пожалуйста, простите, Повелитель!

На щеках вспыхнул румянец жгучего стыда. Сейчас она готова была хоть сквозь землю прямиком в Ад провалиться, лишь бы избежать собственного позора. Как она могла настолько забыться?!

— Извините... Я… я не знаю, что на меня нашло. Столько событий за вечер… и Ваш рассказ сейчас… Мне следовало держать себя в руках. Мне так неловко... Простите меня за эту вольность. Такого больше не повторится.

Ада говорила, устремив глаза в пол, чувствуя, как Астарот поднялся и теперь медленно приближается, — и её речь, и без того сбивчиво-торопливая от волнения, делалась ещё быстрей. Даже когда Герцог остановился напротив, вплотную, она не подняла на него взгляда. Не посмела. Вжав голову в плечи, словно ожидая удара, она была подобна провинившейся собаке, уже знающей, что сейчас хозяин в наказанье больно ударит её. Безропотной, смирившейся, но страшащейся этого.

Тем ошеломительней прозвучало его тихое:

— Ещё.

Глаза демона смотрели сейчас сверху вниз так пристально, что могли бы прожечь насквозь — и встретились с её, изумлёнными и непонимающими.

— Я хочу ещё, Арьен.

В его голосе — требование, настойчивое, нетерпеливое, почти приказ. А вместе с тем… просьба? Просьба, едва сдерживающаяся от того, чтобы перейти в мольбу. Верховный демон привык отдавать распоряжения — но как, должно быть, сложно ему произнести обычное «пожалуйста».

Его боялись, ему уступали, сдаваясь под натиском силы и могущества. Его ненавидели и презирали. С ним сотрудничали и им восхищались — бывало и такое. Верховному демону, несложно побеждать, внушать благоговение или вызывать неприязнь. Но никогда прежде ему не дарили такого.

Очарованность, будто только теперь открывшая глаза и смотрящая на него по-новому, с удивлённым интересом. Глубокое уважение, помноженное на бесконечную преданность. Сочувствие — но не жалость, о нет! Со-чувствие как сопереживание, понимание и принятие — непритворное и мудрое. И финальная нота — нежность. Такая, в которой нет места корысти и неискренности. То, чего купить невозможно ни за какие богатства мира — можно лишь заслужить.

Всё это — в одном её прикосновении, таком мимолётно-пугливом, точно взмах крыльев колибри… Никогда прежде Астарот не пил ничего изысканней — и теперь жаждал ещё. Хоть немного, всего один глоток! Но ещё!

А она поняла это.

Её протянутая ладонь уже не дрожала, не боялась — снова ласкающе касаясь щеки с лёгкой щетиной, закапываясь в волосах… Астарот шумно выдохнул, прикрыв глаза.

Да, это было оно.


Всё случилось молниеносно. Пол резко ушёл из-под ног, порыв ветра всколыхнул выбившиеся пряди, щекотнув шею — что-то твёрдое врезалось в спину. Подхваченная на руки, с силой прижатая к книжному стенду Ада успела лишь ахнуть и инстинктивно вцепиться в плечи мужчины — ища опору и обнимая.

— Семь лет…

Кажется, это прошептали его губы, прежде чем прильнуть к фарфоровой коже с пульсирующей жилкой.

Для атмосферности и лучшего вчувствования в текст:

Его поцелуи обжигали холодом. Срывали с губ судорожные вздохи, заставляли сладко выгибаться от волн мурашек, бегущих вдоль позвоночника…

Демон и смертная. Гений и скрипка. Его прикосновения — словно игра виртуоза: как никто другой он знает, как извлечь из этого хрупкого, нежного, капризного инструмента гармоничное звучание, как раскрыть его неброскую красоту. Герцог в совершенстве владеет музыкой чувственности.

Касания его пальцев — лёгкое и уверенное, скользяще-щекочущее, одними кончиками ногтей и дразнящее, расслабляющее и подобное удару хлыста, скромно-вкрадчивое, почти целомудренное и бесстыже-настойчивое — такие разные, каждое восхитительно в своей индивидуальности… Астарот импровизирует, прямо сейчас создавая волшебную, неповторимую мелодию — и упругое тело молодой женщины в его объятиях чутко отзывается на задетые струны.

Ада до сих пор не верит, что всё это происходит наяву, с ней, с ним — с ними обоими. «Вместе» — вот главное слово, ключевое, краеугольное. Она всегда думала, что демон — это значит один, одинокий, одиночество в абсолюте. Но теперь она ощущает иное — единство и единение. Когда один — это качественная сумма двух единиц. Когда один — это значит един с кем-то. И, словно помешанная, она улыбается блаженно, закрыв глаза, а губы способны шептать, как мантру, лишь одно слово:

— Повелитель… Повелитель…

Безумен и он, срывая, сдёргивая, избавляясь от всего лишнего — этой последней преграды из тонкой ткани, отделяющей его от мечты. Почти восемь лет он ждал этого. Молчал, не выказывая нетерпенья ни словом, ни жестом, любуясь на расстоянии, желая и грезя, как однажды прильнёт к этой молочно-белой ложбинке меж ключиц, а потом скользнёт ниже, ниже… Как сейчас.

— Astaroth…

Сбивчивый шёпот над самым ухом. Его истинное имя. Так, как только она одна умеет произносить. Так, как только она одна умеет позвать — страстно, с желанием, обвив шею руками и прикогтив, словно кошка, от удовольствия.

— Astaroth…

Уже не шёпот — стон. Словно удар током. Пробуждает, зовёт, велит!*

Истинное имя. Страсть, упоение, призыв, восхищение, блаженство — всё слито в нём. Оно подстёгивает и влечёт. Оно приглашает и предлагает. И впившись в губы — податливые, полураскрытые — Астарот жадно пьёт этот любовный напиток с поспешностью измученного жаждой. Ненасытно, алчно, взахлёб, так, что в уголке выступает алая капелька. Ада тихо вскрикивает.

— Прости, — бормочет он, отстранившись. — Прости, я не могу долго...

Сдерживаться всё сложнее. Воля демона сильна, но как же трудно сейчас стягивать её цепями самоконтроля! Тает секунда за секундой — и истончается нить самообладания… Кроваво-красное медленно струится тонким ручейком по подбородку, щекочет ноздри, дразнит, сводит с ума своим ароматом. Запах чистоты и целомудрия. Запах невинной девушки, ещё не знавшей мужчины. Редчайшая жемчужина для обречённого на бессмертие.

— Ариане… — шумно выдыхает Герцог, прижавшись, зарываясь носом в копну смоляных волос.

И вместо собственного имени ей слышится умоляющее: «Пожалуйста». Демон не владеет её телом, у него нет на него прав — и сейчас лишь одно слово может решить всё. Её слово.

— Нет, — шепчет Ада, подаваясь навстречу разгорячённому мужскому телу. — Я не давала своего согласия.

Она дразнит — обнимая. Играет — чувствуя, что ей самой долго не выдержать. Отталкивает — не в силах оторваться от него и зная это.

— Повелитель… Великий Герцог Преисподней… Доверенный самого Люцифера… — пальцы закапываются в непослушные завитки его волос, шёпот щекочет ухо. — Каково это, зависеть от воли слабой смертной?.. Нравится?..

Тихий, мелодичный смех и прикушенная слегка мочка. Даже теперь она мучает и терзает, издевается, изводит. Рабыне нравится это пьянящее чувство власти над своим господином. Стоя на краю бездны и готовая шагнуть в неё, она жаждет упиться этим ощущением допьяна. Напоследок. А потом сделать шаг в чёрную пучину неизвестности и улыбаться, смеяться, хохотать в лицо Хаосу! Потому что хотя бы на один миг её краткой жизни путы были разорваны, и гордая птица сделала взмах свободными крыльями. Чтобы быть пойманной в силки — уже навечно.

— Дрянь! — шипит демон, с размаху припечатывая девушку к стене в слепом порыве придушить.

Но нет, не ненависть руководит им в эту минуту — а всепоглощающий, почти животный страх. Он безумно желает её и страшится потерять теперь, когда так близок к своей мечте. А потому с силой стискивает своё сокровище — «Не отдам, не отпущу, ты только моя!».

А всё же она ему не принадлежит. И единственное, что он может сделать, это не выпускать её из объятий и целовать, целовать, целовать...

Ей наверняка больно — мужчина гораздо сильнее, а уж мужчина с духом демона… Но сейчас, лаская его в ответ, она счастливо, победно смеётся.

— Вот и мне не нравится! Я не рабыня и никогда — слышишь? никогда! — ей не буду!

Глухое рычанье вперемешку со стоном, закопавшееся в её волосах… Его прерывистое дыхание толчками вырывается из груди. Астарот зол и готов выть от разъярённого бессилья. Душу разрывает надвое. Эта дьяволица во плоти намеренно изводит его — прикончить мерзавку, вытрясти из неё дух! Но как вырвать дыхание жизни у этих губ, ласкающих и шепчущих «мой Повелитель»? И рука, уже сомкнувшаяся на хрупкой шее, вдруг слабеет.

Её жестокая игра и отказ лишь сильнее подстёгивают в нём желание обладать. Горячая мужская плоть упирается в низ живота — и Ада дрожит. От ответного вожделения. От сладкого стыда. И будоражащего страха.

Вожделение. Десятки раз она видела это в фильмах, читала в книгах, но не знает, каково оно на самом деле. Как рождается, осязаемо ли, каково на вкус?.. Не знала до сих пор.

Смущение. Щёки заливает румянец. Ада стыдится собственной наготы и очарованного взгляда, который та вызывает. Мужчина никогда прежде не смотрел на неё так. Наверное, подобное восхищение охватывало души увидевших пречистую Богоматерь…

Страх. Она боится сделать последний шаг, разделяющий «до» и «после», потому что за этой чертой — неизвестность, и сделанный выбор нельзя отменить, не существует волшебной кнопки «перемотка» или «пауза». Ей неведомо, что ждёт дальше — и вместе с тем любопытно: что там, за дымкой тумана? Тайна отталкивает и влечёт. Она страшится этой неопределённости — и жаждет её! Это как, стоя над пропастью, прыгнуть с обрыва. Умея летать. Куда унесут тебя твои крылья, Ада: вверх или вниз?..

И она прыгает. В тот момент, когда её глаза, наконец, сказали «Да», невесомость принимает девушку в свои мягкие объятия.


***

Она помнила смутно, сумбурно. Столько красок, столько ярких оттенков и переливов — все они смешались в причудливо-безумный хоровод на полотне экспрессиониста…

Библиотека, утопающая в тенях c бликами тусклого света. Почему-то нет дивана и кресел, и столик исчез куда-то… Лишь ковёр и она на нём, распростёртая навзничь.

Ранка почти запеклась — тонкий бордовый росчерк чуть заметен. Такой же, будто отзеркаливающий своего брата-близнеца, и на ладони Герцога. Ада не знает, зачем. Сейчас это так неважно…

Обнажённую кожу приятно согревает и щекочет его дыхание, перемежающееся едва ощутимыми поцелуями. Астарот не спешит. Некуда и ни к чему — впереди вся ночь. И сегодня она принадлежит только им двоим…

Глаза девушки прикрыты, но по трепещущим ресницам демон читает всё, как в раскрытой книге. Ему ведомы все тайны, бурлящие в этом теле и душе. Кроме одной.

Он знает, как выглядит наслаждение, каждый его оттенок — и хочет показать ей все до одного. Он бесконечно долго ждал этого момента, чтобы теперь с головой не окунуться в омут блаженства. Демон умеет лишь забирать? Ложь. Верх его счастья не в том чтобы отнимать и коллекционировать. В его природе — щедро дарить, взамен получая во сто крат больше. Таков Герцог, Великий и великодушный.

Она хочет обнять его и прижаться, но руки предательски не слушаются. Трудно пошевелиться. Стоит немалых усилий вынырнуть на поверхность истомы, разлепить тяжёлые веки и…

Вспышка испуга. Паника пляшет в расширившихся зрачках. Девушка лежит в центре сигила Повелителя, и мерцающие синим края заключают её в свой ласковый капкан. Она пленница? Добыча? Жертва?!


Ледяной ужас выплеснулся на сознание — Ада рванулась и тут же вскрикнула: невидимые путы больно врезались в запястья. Не может быть! Её обманули и предали? Нет, нет, нет!

Астарот мягко склоняется, гладит её по щеке успокаивающе и нежно.

— Верь мне. Так нужно.

Вспышка боли. Распятое тело выгибает, и крик бесконтрольно рвётся прочь из груди. Ада умоляет его остановиться и прекратить, но слышит лишь победное, упивающееся собственным триумфом:

— Моя! Отныне моя!

Властная рука смыкается на беззащитной шее. Астарот страшен в этот миг. В его глазах — ни тени сострадания. Лишь холодная, коварно-ликующая ухмылка. И одинокая слеза бежит по щеке Ады — теперь уже женщины. Все мы одиноки в своей боли.

Вспышка экстаза. Она бьётся в его объятиях, слившись с мужчиной воедино, царапается и кричит — на этот раз от блаженства. Астарот молча любуется ей, лукаво улыбаясь краешками губ. Этой ночью у самолюбия Великого Герцога роскошное празднество.

Последнее, что помнила Ада, прежде чем провалиться в негу полузабытья, это его прикосновения. Указательный палец, смоченный в вязко-багряном, старательно выводит на её теле семь знаков — скользнув от заветного завитка волос и пробираясь всё выше, выше… А Повелитель напевает что-то на латыни.

Первым, что Ада увидела, когда открыла глаза, было лицо Повелителя. Всё та же библиотека, и диван снова на прежнем месте. Астарот сидел, расслабленно откинувшись на спинку, а она… Кажется, она лежала у него на коленях.


Она что, отключилась прямо во время…?! Стыд какой. Девушка попыталась было сменить положение на вертикальное, но демон не позволил.

— Нет-нет, лежи. Я ещё не закончил.

Рука Герцога снова принялась гладить её по волосам — медленно и осторожно, как-то сосредоточенно-медитативно. Он просто молча смотрел на неё, сверху вниз, и на губах играла отрешённая улыбка. Ему не нужно было ничего говорить — Ада поняла без слов: это не простая ласка. С каждым новым прикосновением сонливая, оцепенелая усталость отступала, к ней возвращались силы, будто заливаясь в тело из невидимого сосуда.

До чего же приятны эти прикосновения… Ада с трудом удержалась, чтобы не потереться щекой о его тёплую ладонь, словно ластящаяся кошка.

— Что Вы делаете, Повелитель?
— А я всё гадал: каким будет твоё первое обращение, — улыбнулся Астарот лукаво. — Обычно после такого женщины переходят на «ты».

Напоминание про недавнюю близость заставило девушку смущённо отвести глаза: ей было неловко за свою оплошность.

— Я, кажется, отключилась прямо в процессе… Ещё бы после такого позора Вас на «ты» называть…

Кажется, ответ польстил самолюбию Герцога — его улыбка стала шире, а в чёрных глазах заплясали искорки озорства.

— Французы называют оргазм женщины la petite mort, то есть маленькой смертью. В данном же случае твой кратковременный обморок закономерен вдвойне, и это полностью моя вина. Ты была настолько притягательно прекрасна, что я… скажем так, немного увлёкся.
— Чем увлёкся? — непонимающе переспросила Ада.

Астарот улыбнулся каким-то своим воспоминаниям и ободряюще взглянул на лежащую.

— Близость мужчины и женщины — это всегда мощный энергообмен. Пожалуй, самый мощный из существующих видов. Близость же с существом энергетически намного более сильным — будь то бог или демон — настоящее испытание для смертного. Его тела и души. Не всем дано такое вынести. К счастью, тебе дано.
— От этого ещё и умереть можно?! — изумилась Ада.
— Разумеется, — кивнул Астарот. — Как и от любого энергетического истощения. И прямо сейчас я восполняю твои потери. Не волнуйся, слабость скоро пройдёт. Отныне у нас одна сила на двоих.

Пальцы мужчины снова заскользили по волосам цвета тёмного шоколада, разметавшимся в беспорядке по его коленям, и на этот раз Ада не сдержалась, томно выдохнув и прикрыв глаза от удовольствия.

— И всё же мне совестно. Теперь Вы, наверное, разочарованы мной. Ну, как женщиной… — смущённо пробормотала она.

Отчего-то именно в вопросе близких взаимоотношений Аде не нравилось выглядеть слабой в глазах покровителя. Словно эта слабость была идентична женской неполноценности.

— Я? Разочарован? О нет!

Астарот легко рассмеялся. Эти беспочвенные женские страхи, одолевшие девушку, были даже милы.

— Напротив, ты превзошла мои ожидания, Арьен. Столько эмоций разом, бьющих ключом… Мне давно не доводилось пробовать столь роскошный букет.

Кажется, сейчас, рассуждая о дегустации и смаковании, демон говорил буквально.

— И потом, ты отдала мне самое дорогое — свою чистоту. Разве можно сделать подарок прекрасней?

Подхваченная и накрученная на палец прядь — та самая, которую она отрезала для Владимира — вдруг на глазах принялась отрастать, быстрее, быстрее…

— Твои современницы не отличаются… высокой нравственностью. И в 21-м веке найти совершеннолетнюю девственницу в разы сложнее, чем это было в Средневековье. В те времена хотя бы монастыри приходили нам на выручку. Но ты, Арьен… Ты решила преподнести этот дар мне. И благодаря твоей щедрости я стал сильнее. Гораздо сильнее, душа моя.

«А теперь и тело», — добавила его коварно-самодовольная, хозяйская улыбка. Прядь, наконец, сравнялась по длине с остальными волосами девушки.

Он делал это нарочно, прямо сейчас демонстрируя свои открывшиеся способности. Он хотел, чтобы Ада видела эту новообретённую власть над ней.

«Раньше я мог лишь скрипеть зубами от бессилья, не смея коснуться тебя, теперь же — смотри! Мне ничего не стоит стереть с моего сокровища следы того, другого, посмевшего осквернить его — и поставить свои нестираемые метки. Сегодня ночь моего триумфа!» — так говорили его глаза, улыбающиеся, насмешливо-холодные, жестокие, а всё же прекрасные. Глаза не падшего ангела, изгнанного из Рая, но добровольно сошедшего в Ад с гордо поднятой головой.

Боль. Обида. Протест. Искрой полыхнули они в голубых глазах, исказив только что умиротворённо улыбавшееся лицо девушки. Зачем он это делает?! Для чего мучит, нарочно напоминая лишний раз, наступая на больную мозоль?

Его прикосновения — ещё минуту назад такие приятные, столь желанные — в одно мгновение опротивели. Ничего она не жаждет сейчас так сильно, как разорвать этот ненавистный близкий контакт, вышвырнуть его из личного пространства. Прочь, подальше отсюда! Она хочет подняться, но снова наталкивается на беспощадную ладонь, упирающуюся в грудь.

— Арьен. Я, кажется, уже сказал, что ещё не закончил.

Теперь в его бархатном голосе — скрежещущие нотки металла и холод безапелляционности. Уже не просьба — приказ, звучащий всё равно что команда собаке «Лежать!».

Возмущение. Негодование. Ярость. Ненависть! Лютая, испепеляющая ненависть — и всепоглощающая страсть, одержимость им. Чёрт возьми, да как такое возможно одновременно?! Жжёт грудь, рвёт надвое.

И девушка отталкивает эту руку — удерживающую, преграждающую, запрещающую. Вскочив, подобно лопнувшей пружине, набрасывается на демона с кулаками. Плевать, какие последуют санкции. К дьяволу послушание и покорность. Она не марионетка на ниточках, не кукла, не жмущаяся к ноге хозяина собачонка!

— Не смей! Не смей! Больше никогда не смей!

Астарот смеётся, даже не думая уворачиваться от ударов, лениво, вполсилы удерживая разбушевавшуюся Аду за запястья. Эти маленькие кулачки, остервенело молотящие по его груди, не способны причинить Герцогу вреда. Скорее, он желает предотвратить случайные травмы своей любимицы. Так поступает хозяин изловленной в дикой природе экзотической птицы: выстилает дно клетки, прокладывает прутья мягкой тканью, чтобы питомица не поломала крылья в тщетной попытке вырваться.* Жестокая забота собственника, отобравшего самое ценное и единственное, что нужно невольнице — свободу.

Верховный демон мог бы по щелчку пальцев свести на нет её атаку, переломив волю девушки, словно спелый колос. Но он не хочет — это хлещущее фонтаном буйство, это исступлённое неистовство, захлёбывающееся в почти животном рёве лишь сильнее будоражат его, дразнят, рождая желание. Демон вожделеет тем сильнее, чем яростнее её сопротивление. Он хочет эту женщину снова, прямо сейчас.

Наконец, силы её иссякают, она устаёт биться. Эта борьба была проигрышной с самого начала, она знала об этом. А всё же…

Изнеможённая, девушка опускает голову ему на плечо и прикрывает глаза, мягко льнёт, обнимая ослабевшими руками. Едва слышный шёпот над самым его ухом — всё, на что она способна сейчас:

— Как же я тебя ненавижу…
— Моя мятежная, бунтующая госпожа… Моя дикая роза… Моя Арьен… Моя… — шепчет в ответ Герцог, наслаждаясь её близостью.

А потом, будто вспомнив что-то, негромко, нараспев начинает декламировать:

— О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна!
Глаза твои голубиные под кудрями твоими;
Волосы твои — как стадо коз, сходящих с горы Галаадской.
Как лента алая губы твои, и уста твои любезны.
Как половинки гранатового яблока — ланиты твои под кудрями твоими.
Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе!

Ада открывает глаза и отстраняется настороженно, изумлённо смотря на Повелителя и не веря ушам своим. А Астарот всё говорит, и пальцы его, действующие в созвучии со стихотворными строками, ласково проходятся по щеке избранницы, её губам, закапываются в завитках волос… Демон любуется.

— Пленила ты сердце моё одним взглядом очей твоих.
О, как много ласки твои лучше вина, и благовоние мастей твоих лучше всех ароматов!
Уклони очи твои от меня, потому что они волнуют меня.
Кто эта, блистающая, как заря, прекрасная, как луна, светлая, как солнце, грозная, как полки со знамёнами?
Как ты прекрасна, как привлекательна, возлюбленная, твоею миловидностью!**

— Это же… это… — сбивчиво бормочет Ада, как-то по-новому смотря на мужчину.

Она догадалась.

— Да, — улыбается в ответ Герцог.
— Повелитель!..

В следующую секунду девушка порывисто прижимается к нему, пряча лицо на груди, не в силах сдержать брызнувшие слёзы. Слёзы нечаянной радости и навалившегося горя. Слёзы стыда и облегчения.

— Ну-у... Не нужно плакать, Арьен, — успокаивает демон. — Ведь теперь я, наконец, закончил.

Только сейчас она замечает то, к чему её глаза были слепы прежде: вторая прядь, отрезанная когда-то самим покровителем, больше не торчала укороченным завитком, сравнявшись по длине с сёстрами.

Свободна!

Незадолго до рассвета


Астарот откинулся на подушки, тяжело дыша, и Аде, заключённой в объятия, не оставалось ничего другого, кроме как последовать за мужчиной, улёгшись на него сверху. Время близилось к рассвету — в июне короткие ночи — и сквозь неплотные тюлевые шторы в спальню на втором этаже струился мягкий голубоватый свет.

Некоторое время оба молчали, переводя сбившееся дыхание, просто наслаждаясь теплом и запахом — этой особенной, чуткой близостью — друг друга. Разморённая негой, прижавшись к Повелителю, Ада чувствовала исходящие от него вибрации, но теперь эти энергетические потоки не причиняли дискомфорта или боли, не вызывали отторжения — они будто дополняли её собственные, резонируя на одной частоте, вплетались в это кружево, рождая новый, более сложный узор.

Гармония… Может, так она и ощущается? Когда две половины — мужчина и женщина — соединяются в единое, качественно новое целое. Ада не знала. Но она могла поклясться, что никогда прежде ни с одним человеком не испытывала ничего подобного, даже хоть сколь-нибудь близкого.

— Повелитель… — не открывая глаз, тихо позвала девушка.
— М-м?
— А у Вас есть дети?
— С чего это ты вдруг спрашиваешь? — улыбнулся Герцог.
— Просто… Володя сказал мне кое-что… И это очень меня смущает…
— А-а, помню-помню, — хмыкнул демон. — 12 драгоценных камней как символ 12-ти сынов израилевых, которые положат начало новому роду разумных существ? И мы с тобой как зачинатели сего рода. Занятная у него теория.

По возвращении с миссии «святые сёстры», конечно же, первым делом обо всём доложили своему господину, не обойдя вниманием и крамольно-провокационные речи Владимира. Демонические сущности всегда отличались прекрасной памятью — и в том, что монолог чародея был передан слово в слово, сомневаться не приходилось.

— Так, значит, его теория не соответствует действительности?

Воодушевлённая ответом, Ада приподнялась на локте, сосредоточив полный внимания взгляд на собеседнике.

— Ранее этим чудным вечером ты спрашивала, по каким критериям выбирается Королева, — Астарот медленно провёл указательным пальцем по щеке девушки. — Способность иметь от меня детей не входит в этот список. Если ты об этом. И в мои планы никогда не входило пускать тебя на племенное разведение или делать инкубатором для своего потомства.

Ада продолжала молча смотреть на покровителя, предвкушая интересные, сокровенные подробности личной жизни демонов, держащиеся в тайне от непосвящённых. И не ошиблась.

— Твой... хороший знакомый поступает опрометчиво, на полном серьёзе рассуждая о вещах, о которых не осведомлён. Из чего можно сделать вывод, что он не в курсе, насколько обычный человеческий ребёнок отличается от дитя «тёмного».
— «Тёмного»?.. — непонимающе переспросила девушка.
— Или «светлого», если мы говорим о ребёнке от так называемого бога, — продолжал Астарот. — Подобная классификация, как ты сама понимаешь, довольно условна и среди нас — тех, кого люди именуют демонами или богами — не используется. Просто потому, что мы мыслим иными категориями.

Рука Герцога прошлась по спутавшимся волосам Ады в ласкающе-хозяйском жесте.

— Противопоставление Тьмы и Света популяризовал в своих произведениях профессор Толкин, чем, безусловно, внёс путаницу в сознание массового читателя. Однако тебе ли, как специалисту, не знать, что это очень грубая, упрощенная метафора?

Он мягко улыбнулся и сел, оперевшись о спинку кровати. И Ада, увлечённая рассказом, машинально подползла ближе.

— В чём же отличие такого ребёнка от обычного?
— Хотя бы в том, что такое дитя непросто зачать. А тем более выносить, — без обиняков ответил Астарот. — Равно как и найти смертную женщину, способную понести от демона или бога. Вспомни греческую мифологию и любовные приключения главы их пантеона.
— Да уж, Зевс ещё тот ходок был! — хохотнула меченая.
— А теперь представь, каковы бы были последствия, если бы каждая интрижка бога-громовержца заканчивалась беременностью его пассии, — поставил вопрос ребром Герцог. — Или возьмём инфернальных представителей — допустим, суккубов. Аппетиты этих демонов в сфере будуарных похождений не известны лишь ленивому. Даже если от каждой десятой их связи рождался бы младенец…
— …от популяции людей вскорости ничего бы не осталось — Землю бы наводнили полудемоны и полубоги, — закончила мысль покровителя Ада.
— Именно, — кивнул тот. — Мы слишком сильны, Арьен. И мирозданье справедливо находит механизмы, регулирующие нашу численность. Для поддержания баланса. В космогонических масштабах, разумеется.
— Хотите сказать, что демоны и боги почти стерильны? Но если я унаследовала часть Вашей силы, получается… — голос девушки заметно дрогнул. — Я тоже..?

«Неужели бесплодна?»

Ледяной волной окатила мысль. Казалось бы, надо радоваться — все опасения, которые столько времени терзали её, оказались беспочвенны! Теперь ей не грозит обрекать своего потенциального ребёнка на судьбу раба, какая выпала на её долю. Только Ада не радовалась, готовая горько разрыдаться от шокирующей, больно ранящей новости.

— Вывод, в целом, верный. Служители демонов действительно обладают сниженной фертильностью, — вынес приговор Герцог. — Но только не для тебя.
— Как это?!

В потухшем было взгляде Ады загорелась надежда.

— Из людей необычных, со способностями, маги, пожалуй, одни из немногих, кто по непонятным причинам обладает плодовитостью выше среднего, — пояснил Астарот. — Не все из них, но большинство умудряется. Возможно, генетическая предрасположенность, коррелирующая со способностью к магии.
— Бабушка… — понимающе пробормотала меченая.
— Да, — подтвердил догадку собеседник. — Унаследовав от своей родственницы чародейские таланты и преумножив их, как итог — в виде приятного бонуса ты ничем не отличаешься от большинства смертных женщин по волнующему тебя медицинскому показателю.
— Здорово!

Как по мановению волшебной палочки, настроение Ады подпрыгнуло до верхней отметки — на лице засияла улыбка облегчения.

— Планируешь пополнение рода Богословских? — с лукавым прищуром спросил демон, всё это время пристально следивший за реакцией подопечной.

Радость, расцветшая было на лице девушки, так же быстро померкла.

— Нет, что Вы. Это я так… — торопливо и немного испуганно ответила она, опустив глаза.
— Отчего же? — будто не замечая её смущения, как ни в чём ни бывало продолжал интересоваться Герцог. — Насколько я понимаю, ты неравнодушна к этому смертному. И если он тебе нравится…
— Да Владимир меня теперь знать не захочет, Вы же знаете! — не дав договорить, выпалила Ада.
— По какой это причине, интересно? — приподнял бровь покровитель.

На душе настырной кошкой противно заскреблась досада. Нет, он издевается? Зачем донимает её этими ненужными вопросами, если ответы на них очевидны и ему известны!

— По причине того, чтó сегодняшней ночью произошло между нами, — негромко произнесла Ада, посмотрев мужчине прямо в глаза.

И, упреждая следующий вопрос, тут же добавила:
— Нет, я не жалею о своём решении, Повелитель. Просто… в его глазах я теперь буду выглядеть грязной шлюхой.

Сказала — и как-то разом вся съёжилась. Астарот лишь сухо усмехнулся.

— Претензии в утере невинности были бы оправданы, являйся господин Волков демоном, подобно мне. Для нас действительно не последнюю роль играет фактор чистоты крови — в ней источник силы, напрямую способный влиять на наше могущество.

Он вдруг замолчал, несколько долгих мгновений сосредоточено размышляя о чём-то и словно примериваясь к фигуре полулежащей напротив, свернувшейся клубочком девушки. Ещё секунда — и обнажённое тело скрылось за строго-соблазнительным силуэтом корсета в излюбленной палитре Его Светлости.


И пока Ада изумлённо рассматривала подарок, довольный произведённым эффектом демон продолжал:

— Однако, насколько мне известно, господин Волков мужчина хоть и не совсем обычный, но всё же смертный. Следовательно, Арьен, чистота твоей крови, нужна ему лишь для одной цели: потешить своё эгоистическое чувство собственника.
— Он возненавидит меня, я знаю, — помрачнела меченая.
— Что ж. Такая реакция лучше всяких слов будет свидетельствовать и о нём самом, и об «истинности» его чувств к тебе, не так ли? — пожал плечами Астарот.
— Вы всё равно собирались запретить мне с ним видеться, разве нет?
— Я? Ты, видно, меня с кем-то путаешь.

К великому недоумению Ады, Герцог от души рассмеялся, показав ровный ряд жемчужно-белых зубов.

— Я думала, вы станете ревновать… — вконец сбитая с толку, пробормотала девушка.
— Мне достаточно просто подождать, — озвучил демон наименее энергозатратную альтернативу. — Либо его жизнь окончится естественным образом, либо он снова попытается тебя убить — и на этот раз будет убит сам мной лично. Либо вознамерится предать тебя иным способом. Во всех трёх случаях ожидание не займёт много времени. Благо, этого ресурса у меня в избытке.

Ада не нашлась с ответом. Её и саму смущал этот необъяснимый факт в поведении Владимира, не давал покоя, засев занозой в памяти. В голове не укладывалось, как можно признаваться кому-то в любви — и почти одновременно с этим пытаться отправить на тот свет. И, похоже, решение данной головоломки ещё предстояло выяснить…

— В самом деле, Арьен, разве я когда-либо запрещал тебе что-то?

Занятая созерцанием необычного подарка покровителя (ткань и кружево, как всегда, были роскошны), Ада, тем не менее, ответила почти не задумываясь:

— Ещё как запрещал!
— Да ну-у? — игриво сощурился Астарот. — Освежишь в памяти мои прегрешения?
— Вы мне строго-настрого запретили много пить. И ещё насильно заменили любимые сигареты на другую марку, до кучи урезав лимит по количеству выкуренных в сутки!
— Иными словами, позаботился о твоём здоровье? Просто вопиющая жестокость, — сыронизировал Герцог.
— Вот и я говорю, ужас! Просто в ежовых рукавицах меня держите!

Ада уже вспорхнула с кровати и вовсю вертелась перед ростовым зеркалом, оценивая детали наряда с разных ракурсов. Не утерпела. Как любая женщина, перед магией дорогого нижнего белья устоять она была бессильна, и Астарот был прекрасно осведомлён об этой маленькой слабости слабого пола.

— Ваша правда, Повелитель, — вздохнув, признала, наконец, очевидное девушка. — От Вас за 8 лет я слышала запретов меньше, чем моя мама способна произнести за 8 минут телефонного разговора.
— Тогда с чего мне устанавливать их сейчас? — одними глазами улыбнулся Герцог. — Как, по-твоему, чтό отличает Королеву от иных моих служителей?
— Подозреваю, уровень привилегий, — не оборачиваясь, ответила Ада зеркальному отражению собеседника.
— Например?
— Например, она может принимать ряд решений, не советуясь с Вами, но при этом действуя от Вашего имени, — предположила девушка первое, что пришло на ум.
— Так, — согласно кивнул Астарот. — Что ещё?
— М-м-м… — меченая закусила губу. — Ну там, наверное, всякие дипломатические миссии, закрытые мероприятия для узкого круга лиц…

Почему-то вспомнилась королевская чета Британии и, в частности, активная культурно-политическая жизнь принцессы Дианы.

— Верно, — подтвердил демон и эту догадку. — Если в мой домен прибудет кто-либо из коллег, равных мне по рангу или выше, ты обязана будешь оказать этим лицам самый радушный приём.
— Вельзевул? Асмодей? Люцифер?!

От осознания масштабов последствий для города при личном визите владыки Преисподней Ада даже прихорашиваться бросила. Этот демон способен был по щелчку пальцев стереть с лица земли многомилионные поселения. А уж если их целая делегация явится…

— Ой-ой-ой, лучше бы не надо Его Величеству нас посещать, Повелитель.
— Это ещё почему? — поинтересовался Герцог.
— Боюсь, у Вас очень специфические вкусы, и я Вашему гостю совсем не понравлюсь. Как бы не вышло чего… Эль скандаль, — честно выразила сомнения кандидатка в Королевы.
— Вынужден огорчить, но тебе придётся ему понравиться, Арьен, — усмехнулся Астарот.

Но по холодному блеску чёрных глаз его ясно читалось, что сейчас покровитель нисколько не шутит.

— Однако ты не назвала главной привилегии монаршей особы, Арьен. Ну же, вспомни хотя бы императрицу Екатерину Великую. Помимо прочих своих многочисленных талантов, чем славилась эта дама? — задал Герцог наводящий вопрос.
— Тем что строила роскошные резиденции своему фавориту графу Орлову, — не будучи настроенной на исторические беседы, продолжала дурачиться меченая.
— ФаворитАМ, если точнее, — поправил собеседник. — В точку, ma chère! Энергичная была женщина. И государством успевала управлять, и с философами-просветителями* переписываться, и личной жизни время уделять не забывала. Которая, к слову, была весьма бурной: по свидетельствам современников, у императрицы насчитывалось 23 близких друга мужского пола.
— Хотите сказать?..

Ада медленно приблизилась, сев на край кровати, в изножье.

— Я хочу сказать, что здоровой, молодой, привлекательной женщине свойственно иметь определённые… физиологические потребности, которые она имеет право удовлетворить, — спокойно произнёс демон.
— Но я… Вы же… мы… Это неправильно… это же измена!

От трещащего по швам шаблона Ада совсем растерялась.

— У людей — да, измена. Допустим. Но разве в этой комнате ты видишь хоть одного человека? — склонив голову набок, обворожительно улыбнулся Герцог.

Тон его вдруг сменился на сухо-канцелярский, каким душеприказчик зачитывает последнюю волю усопшего и условия получения наследства.

— Как Королева ты сможешь выбирать себе фаворита из числа смертных и будешь вольна решать, пользоваться этим правом или нет. Лишь одно условие останется неизменным навсегда: мне ты отказать не имеешь права ни в чём.

— Мне… — девушка судорожно сглотнула, облизав пересохшие губы, — требуется время переварить эту сногсшибательную новость…
— Сколько угодно, — широким жестом обозначил Астарот свою щедрость.

И поманил к себе.


***

В комнате витает терпкий запах истомы.

— А всё-таки, Повелитель, Вы ведь так и не ответили на первоначальный вопрос, — хитро сощурив глаза, улыбнулась Ада, довольная тем, что подловила покровителя на попытке увильнуть.

Её шёлковая кожа, лоснящаяся от пота, особенно притягательна в предрассветном сумраке.

— Разумеется, у меня есть дети, я же не монах, — вернул Герцог не менее хитрую улыбку. — Хоть и люблю наведываться в святые обители.
— А любимчики среди них есть? — раззадоренная любопытством, не отставала девушка. — Это сын или дочка? А как зовут?

По красивому лицу демона пробежала мимолётная тень задумчивой печали.

— Индира… — произнёс он и, поднявшись, направился к балкону.

Щелчок пальцев — и по его фигуре заструился тонко выделанный хлопок рубашки и свободных брюк.

— Индира… — эхом повторила девушка.

Редкое имя родом из Юго-Восточной Азии. Ада не помнила, как оно переводилось с санскрита, но точно знала, что им нарекают девочек в Индии, любимой стране Повелителя.

— Признаться, я только одну Индиру знаю, — сев на кровати, произнесла она вдогонку удаляющемуся мужчине.
— Она и есть, — бросил через плечо Астарот и потянул на себя створку.

Прохладный воздух летней ночи ворвался в спальню, смешиваясь с томными ароматами, пахнул в лицо свежей струёй, запутался в чёрных волосах.

— Подождите, — спохватилась Ада. — Индира Ганди — Ваша дочь?! **

И, спешно накинув лежащий рядом халат из чёрного шёлка, она скользнула следом за покровителем.

— Обалдеть! Сама Индира Ганди! Это же… с ума сойти!
— Что же тебя так удивляет? — снисходительно улыбнувшись, тихо спросил Герцог.

Демону были приятны её живые эмоции искренней заинтересованности и восхищения.

— Да не каждый день с отцом таких людей встречаешься! Она же великая женщина, уникальная с своём роде! — захлёбываясь от восторга, принялась болтать девушка. — На Вашем месте я бы лопнула от гордости за такого потомка. Её именем называют фонды и точки на карте. Вот в Москве, например, есть площадь Индиры Ганди. Я почему знаю? Там МГУ недалеко. И я когда думала туда поступать и ездила на подготовительные курсы, всё время выходила на этой остановке и шла пешком.

Воодушевлению Ады не было предела. Рассуждая вслух, рассказывая покровителю о его собственной дочери, она загоралась всё больше.

— Серьёзно, Повелитель, Индира классная. Очень сильная личность. Чтобы в такой консервативной стране с жёсткой кастовой системой — и в её-то время, не то что сейчас — пойти против обычаев, не побояться публично заявлять о своей гражданской и политической позиции, да вообще вверх тормашками все законы перевернуть! И одним своим примером показать огромному числу людей, что женщина — это не предмет интерьера! Её ведь столько раз власти арестовывали и всячески преследовали, но она не сломалась. Это лишь закаляло её. А потом и вовсе министром стала. Единственная за всю историю Индии женщина-министр! Вы прикиньте? И по сроку «правления» её только отец превзошёл. Если бы не это убийство… По сути, она изменила массовое сознание миллионов, целой страны, и далеко за её пределами.
— Ничего удивительного, Арьен, всё закономерно, — отозвался демон, оперевшись о перила и смотря в сад. — «Тёмные» дети наследуют часть нашей силы. И если они приходят в этот мир, то способны в одиночку вызвать в нём кардинальные перемены. Таково их предназначение.
— Да, так и есть! — подхватила Ада. — Вашу Индиру по всему земному шару знают, и вроде даже признали женщиной мира. Не помню, какое издание и в каком году правда…
— Ты неплохо осведомлена по части истории мировой политики, — похвалил Астарот.
— Ой, да чего там, всего лишь Википедия, — махнула рукой та. — Подростком мне нравилось читать про жизнь всяких замечательных людей. Искала себе кумира, ну знаете эту тинейджерскую психологию… Хотелось быть похожей на кого-нибудь из великих, быть крутой, а не прозябать серой, никому не нужной, незаметной мышкой…
— Ты очень похожа на её мать, — обласкав девушку взглядом, сказал Герцог.
— Правда? — улыбнулась Ада.
— Такая же своенравная, гордая, строптивая и непокорная.
— Похоже, Вы не ищете лёгких путей при выборе спутниц, раз на те же грабли второй раз наступаете, — смутившись таким внезапным откровением, попыталась перевести всё в шутку меченая.

Но Астарот продолжал всё так же серьёзно:

— И ты рождена не для серости, Арьен. Я знал это с самой первой нашей встречи.
— То есть Вы уже тогда?.. — приподняла брови Ада.
— Да, мой выбор был сделан 20 лет назад. Тебя это смущает?
— Просто… мне было пять, — озадаченно протянула девушка. — Как можно по мелкой, вредной соплячке понять, что вот, перед Вами стоит будущая претендентка на титул Королевы?
— Может быть, по тому, что эта соплячка мало того, что не боится тебя, как другие дети, так ещё и способна устроить тебе взбучку?

Ада успела лишь ахнуть и рефлекторно ухватиться за его плечи, когда Астарот приподнял её и усадил на бортик перил лицом к себе.

— Или по тому, что, немного подросши и достигнув совершеннолетия, эта дерзкая, непослушная, неуправляемая соплячка способна довести тебя до белого каления?

Шёлковый пояс соскользнул на балконную плитку. Распахнутые полы халата — и выпущенная на волю ткань заструилась по спине девушки, щекоча приятным холодом. А руки демона уже ласкали свою Галатею, готовые сорвать последний покров…

— Или по тому, что эта соплячка постоянно говорит тебе ненавистные слова. «Нет», «никогда», «ни за что».
— Вот оно как, — подавшись вперёд, прошетала Ада. — Значит, Великий Герцог привык, что все всегда беспрекословно ему подчиняются?

Ощутимый рывок-притяжение был ей красноречивым ответом, заставив крепче вцепиться в его плечи, чтобы не потерять равновесие и не упасть с высоты.

— Кажется, да… — прошептала она, смотря ему в глаза, чувствуя, как тело охватывает новая волна желания.

Теперь и Астарот хотел большего, но девушка — только что притворно мягкая, податливая, покорная — вдруг увернулась от поцелуя.

— Моя очередь желать, — выгнувшись, она оставила влажный след на шее Герцога.
— Что ты хочешь?.. — спросил он.


***

Над серебряной гладью Оби две темнеющие фигуры с огромными крыльями кружили в предрассветных сумерках…

16 июня 2018 г., полдень субботы
Простые беседы о сложном
1: иметь или быть?*


Вскоре показался Герман, посвежевший после душа и заметно помолодевший из-за кардинальной смены образа. Одежда пришлась впору — Ада угадала с размером. Но судя по скованным движениям мужчины, чувствовал он себя не в своей тарелке.

— Что дальше? — воззрился он на затейницу.

Больше для того, чтобы получить обратную связь, нежели узнать расписание предстоящего дня.

— Ну, так тоже ничего. На студента похож в этой маечке, — одобрила Ада. — А, пожалуй, ещё можешь за него сойти!

Как и следовало ожидать, Герман выбрал белую футболку и джинсы с потёртостями, таким образом скомбинировав вещи из двух разных подборок. Вот же своевольный засранец.

— За старпёра спасибо, — буркнул Вейц, пока девушка обходила его кругом. — И куда мы в таком виде?
— А в таком виде мы туда, — Ада указала в окно на залитую солнцем лужайку, — вооружившись вот этим.

С этими словами она сгрузила приятелю две коробки для большой пиццы и пару пакетов со всякой снедью (за время пребывания Германа в душе в доме успел побывать курьер Delivery Club). Чипсы, сок, газировка, печенье, фрукты — это только часть того, что увидел Герман через полупрозрачный целлофан.

— А-а..?
— У нас внеплановое совещание на природе, вперёд! Кру-гом, шагом марш! — подбодрила девушка зависшего Германа, ненавязчивыми толчками задавая нужное направление движения.

А вскоре вышла и сама, с огромным свёртком пледа под мышкой.

Излишне говорить, что для екатеринбургского бизнесмена такой формат совещания был в новинку — педант в профессиональных вопросах, он и пятиминутное опоздание-то с трудом переносил. Своё собственное в том числе. Покосившись на скатерть-самобранку, Герман решился уточнить:

— Ты предлагаешь есть? Это?
— Нет, смотреть и исходить слюнями, — сыронизировала Ада.
— Это фастфуд.
— Я в курсе, кэп,** — и ухом не повела девушка, гадая, какой кусок съесть первым. — Всё самое вредное и калорийное — зато вкусное!
— Вредное и калорийное, вот именно, — Герман всё ещё был настроен скептически.
— Вот именно, змеёныш, — повторила Ада. — Тебе надо хоть иногда отказываться от своих фуа-гра и устраивать разгрузочный день неправильного питания. Иначе так же чёкнуться можно!

Её выбор всё же пал на грибную пиццу.

— И вообще, чего ты так заморачиваешься с этими пробежками-качалками-отжиманиями? Повелитель даровал тебе идеальное, сильное тело, почти нестареющее — можешь хоть технический спирт пить.

Последнее, конечно же, было шуткой. Но доля истины в ней имелась: меченые обладали бóльшим ресурсом выносливости и здоровья. А будучи аватаром демона, Герман, подобно Аде, ещё и удостоился «долгоиграющей» молодости — его старение замедлилось на отметке в «30». Расцвет мужественности. Именно в этом возрасте он подписал свой злополучный контракт. Но в отличие от коллеги, за такой бонус заплатил сполна.

— Бери, не стесняйся! Пока всё не съедим, совещание не закончим.

С некоторым скепсисом глянув на сестру, уже вовсю уплетающую итальянский фастфуд, Герман наконец решился и тоже отщипнул кусок грибной. Есть руками, без салфетки, сидя по-походному на тонком куске материи, отделяющей тебя от земли… Когда-то в далёкие 90-е мальчишкой он устраивал подобные посиделки с друзьями… Тогда у него ещё были друзья. Почти забытое слово.

— О чём задумался?
— Да так…

Грозящую повиснуть неловкую паузу отсрочил зазвонивший мобильник.

— Извини, это по работе, — Вейц отложил надкусанный ломтик и, взяв трубку, перешёл на немецкий: — Ja.

Звонил коллега из фирмы отца. Недавно к нему по инициативе Германа отправился заведующий его лабораторией с несколькими подчинёнными — командировка была организована на закрытое производство в рамках обмена опытом. И теперь, очевидно, начальству хотели доложить о первых результатах.

— Hallo, Klaus. Wie gehts dir? … Ja, durchaus. Wie geht es meinen, nicht belästigt? … Hat er das gesagt? — брови мужчины нахмурились. — Gib ihm den Hörer.

После нескольких минут беседы, когда Ада уже начала скучать от невозможности понять её содержание, снова зазвучал русский — очевидно, сменился собеседник. А вместе с ним на место прежнего учтиво-сдержанного Германа будто поставили нового: манера, взгляд, движения, даже голос — всё разом перестроилось!

— Я тебя очень внимательно слушаю, Сергей, — вместо приветствия сказал он, и такая холодность не предвещала человеку на другом конце провода ничего хорошего.

Разговор перемежался продолжительными паузами, ответы Сергея (руководителя лаборатории контроля качества препаратов, как выяснилось позже) были не слышны, но явно пространны.

— А я говорил, — наконец недовольно перебил беззвучный монолог Герман. — Я давно тебе говорил, что у нас не Евросоюз и уровень дохода у населения измеряется иными цифрами. Не каждый себе позволит оригинал. Тебе требовалась командировка в страну Евросоюза, чтобы дойти до этого глубокомысленного вывода?
— …
— Значит, параллельно надо запускать дженерики. Привези базовые наработки. Я, кажется, для этого задействовал личные связи, чтобы тебя пустили в цех. Формулы доведёшь до ума на месте. Это не проблема.
— …
— То есть ты мне сейчас говоришь, что зря ешь свой хлеб, я правильно понял? — тон мужчины сделался суше степного суховея. — И хлеб, позволь заметить, с маслом и икрой, за который плачу тебе я.
— …
— А кто должен этим заниматься? Может быть, я?

Беседа, уже принявшая дурной оборот — и, кто знает, грозившая нерадивому Сергею увольнением прямо в командировке — не успела переродиться в открытый конфликт: послышались короткие гудки. Герман удивлённо воззрился на Аду, только что ловко выудившую у него смартфон и давшую отбой.

— Я же разговаривал.
— А теперь — нет! — объявила та и, совсем выключив девайс, закинула его подальше, на качели.

Можно было ожидать грома с метанием молний, но на удивление девушки, с ней Вейц оставался спокойным.

— Если ты не заметила, разговор я не закончил, — только и сказал он.
— Ну, насколько я могу судить, всё самое важное ты уже озвучил, — невозмутимо возразила Богословская. — С деталями пусть сами разбираются. А сейчас у тебя важное совещание в Нске. Забыл?
— Боюсь, с деталями они так разберутся, что придётся технологический процесс отлаживать заново, — вздохнул мужчина.
— Разберутся-разберутся! Ещё как разберутся. Ты сейчас отключился на самом интересном месте. Этот Сергей где-то там накосячил, как я поняла. А ты намекнул на увольнение. Считай, взял драматическую паузу. А ничто так не стимулирует мозговую деятельность, как страх и неизвестность. Вот так!

Весьма довольная собой, Ада надорвала пакет с чипсами и закинула одну в рот.

— И вообще, змеёныш, по-моему, ты страдаешь гиперответственностью и манией тотального контроля. Взвалил всё на себя и тащишь как вол. А ты кто?
— Кто?..
— Руководитель! Рукой водитель, понял? — пошуршав пакетом, девушка выудила ещё одну чипсину, и показательно помахала ей в воздухе. — Твоё дело ставить задачу и давать приблизительное направление по её решению. А уж как такой цели достичь, пусть думают узкие специалисты. На то они и узкие. Зря, что ли, по пять с лишним лет в МГУ всяких учились?
— Иногда я думаю, что легче сделать самому, — потерев лоб, пробормотал Герман.

Он ещё не окончательно отошёл от шока: один из главных специалистов лабораторного сектора только что расписался в собственной некомпетентности, заявив, что не может усовершенствовать фармакокинетику! Это вообще как?

— А ты возьми и перестань так думать, — пожала плечами Ада.
— Легко сказать, — усмехнулся Вейц.
— Да и сделать тоже несложно, — возразила та. — М! Сейчас я тебе видосик на эту тему покажу. Ты же инглиш знаешь, да?

Герман кивнул.

— А, ну тут, если чё, даже с субтитрами, — потыкав в смартфон, девушка довольно быстро нашла нужное на Ютубе и, улёгшись на живот, предъявила брату для просмотра.

ссылка

— Короче, слушай дока: stop it! Просто бросай эту ерунду и не забивай голову, — резюмировала Ада по окончании сеанса.

Её рука снова забралась в чипсовый пакет.

— Либо увольняй вшех реально, — прохрустела она с набитым ртом. — Шделать жа кого-то и делегировачь полномочия — это ражное. Вон, шмотри на Повеличеля. Он нажывает чель и штавит дедлайн. Вшё. Дальше ты шам. Как хочешь, так и выкручивайша.
— Меньше всего я бы хотел брать пример с него, — поморщился Герман. — Тоже мне, успешная бизнес-модель.
— А вот зря, — возразила Ада, уже прожевав. — Его бизнес-модель «строг, но справедлив» работает уже не одно столетие. И как работает! Зацени лояльность «фирме». В рядах его подчинённых царит безоговорочная преданность. Ну, по крайней мере, среди тех, с кем я разговаривала.
— Ты ещё разговариваешь с ними? — приподнял бровь Герман.

Похоже, услышанное стало для него неожиданностью. Как когда-то и для католических монахинь, у которых госпожа вздумала узнать имена и подробности смертной жизни.

— Тц, — глядя на собеседника, укоризненно покачала головой кандидатка в Королевы. — Как так можно жить-то, а?
— Ты о чём?
— Да функционалист ты жуткий! Вызываешь группу себе в подмогу и даже, небось, не знаешь, как их зовут.
— Не знаю.
— Что и требовалось доказать. Функционалист, — не заставила себя ждать поставка диагноза. — Тебе главное, чтобы работа была сделана. А то, что вы бок о бок уже несколько лет её выполняете, это как бы за скобками. Неужели не интересно поболтать с существом, так сильно отличным от тебя, узнать побольше про его «быт», мысли, желания?

Вопрос, похоже, застал Германа врасплох. Не найдясь с мгновенным ответом, он задумался. Вызывал ли у него когда-то кто-то другой интерес, помимо его профессиональных качеств? Привлекал ли внимание своими личностными, душевными достоинствами? Был ли у него в жизни хоть раз разговор по этим самым душам? Такой, каким, похоже, суждено стать беседе нынешней.

— Со мной и люди-то не особенно разговаривали, змейка, — наконец, тихо сказал он, погрустнев.

    Простые беседы о сложном
    2: мой верный, единственный друг*


    Вот теперь повисла настоящая тишина. Та пауза, когда сказать что-то утешительное — до банального глупо и бессмысленно, а молчать дальше — мучительно неловко. Первой прервала молчание Она:

    — А как же семья? Родители?
    — До 14 лет я рос с бабушкой здесь, в России. Родители жили в Германии, — я дёрнул плечом и отвёл глаза.

    Мне неприятно об этом говорить, и это заметно со стороны. Она колеблется. Наверное, думает, что не расспросить теперь, когда тема затронута, невозможно — это значило бы не проявить внимание. С другой же стороны, устраивать допрос — некрасиво. Впрочем, змейке не занимать деликатности. Она умеет быть мягкой и ненавязчивой, когда хочет. Как сейчас.

    — Почему же они тебя не взяли с собой?.. — осторожно продолжает Она.
    — Потому что никто не хотел тратить время на утирание соплей мелкому сопляку, — я бесстрастно хмыкаю.

    Раньше меня задевало подобное, теперь — нет. После скандального развода сфера семейных отношений окончательно превратилась в мёртвую, выжженную пустыню.

    — Каждый из них был занят собой. Отец вёл бизнес. Мать упивалась новым статусом на светских раутах. Аристократический титул был для неё гораздо важнее.
    — Но… — замешкалась Она, — ты же единственный их сын, вроде бы? Первенец.

    Сейчас Она наверняка невольно проводит параллель с собственной семьёй, хоть и не озвучивает этого. И у Неё в голове не укладывается, как такое возможно — когда не болит сердце за собственного ребёнка, бла-бла-бла. Все эти упрёки в адрес своих предков я слышал множество раз от разных сердобольных тётушек. Никогда не понимал их смысла. Как будто от их аханья мне, мелкому, сразу должно было сделаться легче. Или что?

    — Матери этот первенец был нужен для того, чтобы выскочить замуж за иностранца. Получить штамп в паспорте, гражданство и свалить за бугор, — поясняю я. — Разве могла какая-то провинциалка из общаги мечтать, что ей так фортанёт на летней стажировке после 4-го курса? Она вцепилась в отца всеми когтями и зубами. А я — всего лишь средство достижения красивой жизни. И своего рода финансовая гарантия на случай развода.

    Не слишком-то лестная характеристика матери из уст сына. Но уж как есть. В семье Вейцев всё поставлено на деловой лад и подчиняется закону целесообразности, а эмоции присутствуют в этих отношениях постольку-поскольку. То есть никак.

    — Ну а отец? Разве он не был рад наследнику? — не сдаётся Она.
    — Когда я стал старше, он стал уделять мне больше внимания. Ведь уже не надо было стирать пелёнки, не спать по ночам или терпеливо давать ответы на 100 тысяч «почему?» в день. Всю грязную работу сделала бабушка. И меня забрали в Германию на постоянку.
    — А бабушку почему одну оставили? — погрустнела змейка.
    — Это было после её смерти. Она рано умерла. Думаю, всё, что ещё осталось хорошего во мне — если вообще было когда-то — благодаря её стараниям.

    Ненадолго я погружаюсь в воспоминания, даже не отслеживая, что в это врем я жую. Затем продолжаю:

    — Отец стал посвящать меня в своё дело. Готовить себе помощника, а потом и смену. Личный водитель. Лучший колледж. Безупречный аттестат. Передовой вуз. Ему всегда было важно сохранять идеальность внешней формы. А матери было важно, чтобы окружающие завистливо тянули: «Вау!». Спросишь, что там с внутренним содержанием? О нём не заботились. Ты сказала «функционализм». Да, пожалуй, так и есть. Я был и остаюсь для своей семьи функцией. Инструментом достижения определённых целей.
    — Это ужасно… — Она опускает голову, и в её голосе слышится неподдельное сочувствие.

    Кажется, я дал маху. За 20 лет я привык, а Ей такое — в новинку. Отнюдь не приятную.

    — У тебя не так? — спрашиваю я, только чтобы отвлечь от невесёлых мыслей. — Никогда не видел тебя за душевными посиделками с родными.

    Только сейчас до меня доходит, что Она прежде и не рассказывала о своей семье. Живы ли они, где обитают, какие у них отношения. А я, признаться, и не спрашивал. На моей памяти это вообще первый наш разговор, настолько пространный, что длится уже не один день… Прежде я просто собирал вещи в четверг утром и уезжал, ограничившись дежурным «пока». Что-то незаметно поменялось с тех пор. Что?..

    — Не так. То есть… у меня же другая история. С тех пор, как мне исполнилось семь, родители меня скорее, хм, боятся, — горькая усмешка кривит Её красиво очерченные губы.
    — Как это боятся? — не понял я.
    — Ну, с этого возраста я завещана Повелителю бабушкой. И как только она умерла, со мной начала твориться лютая хрень. Я стала видеть существ Изнанки, особенно из низшего мира.
    — Демонов.
    — Их в том числе, — кивает Она. — Они стали липнуть ко мне как мухи на мёд.
    — Почему?
    — Так бабушкин дар же, — поясняет Она. — Перед тем, как уйти, она отдала мне свою силу. А демоны тащатся от магов. Такие необычные люди для них как деликатес. Теперь я понимаю, что далеко бы не ушла. А может, и не прожила бы долго: рано или поздно какой-нибудь борзой демон, наткнувшись на такой «клад», решил бы его оприходовать. А так все боялись связываться — меня защищало «право собственности» Повелителя.
    — В смысле «оприходовать»? — я чувствую, что мне катастрофически не хватает теоретической подготовки в данной области, и вынужден задавать тупые вопросы.
    — Выпить досуха. Высосать всю энергию и стать за счёт этого сильнее, — как-то уж слишком беспечно, как будто речь идёт не о Её жизни, говорит Она.

    Демоны «пьют» бесхозных магов без сильного покровителя? Я не представлял, что выживание людей с даром настолько сурово. И если всё так, как говорит змейка, выходит, рогатый ублюдок… спас Ей жизнь?.. Некоторое время я молчу, размышляя о новом открывшемся факте.

    — Я этого не знал, — наконец признаю́ очевидное.
    — Я раньше тоже не знала. Уже потом дошла задним умом, когда книжек немножко почитала.
    — И ты поэтому поменяла своё отношение к нему?

    Сам не замечаю, как успел, глядя на Неё, смолотить полпачки «Lay’s». А вкусно.

    — Много почему.

    Она меняет позу, садится по-турецки. Разрезает огурец. Посыпав солью, предлагает половину мне. Охотно беру.

    — Мы же давно знакомы. По сути, Повелитель заменяет мне ту самую семью, родных, которым я не могу открыться. Я знаю, что они любят меня и беспокоятся, по-своему заботятся. Я тоже их люблю. Но они как будто не понимают, как со мной взаимодействовать, — Она качает головой.
    — А он знает? — сам не знаю отчего, ответа на этот вопрос я жду затаив дыхание.
    — С ним я могу поговорить, о чём угодно, не боясь, что он останется безучастным. А ты разве не знаешь, как мы познакомились?
    — Нет.
    — Серьёзно? Я не рассказывала? — веселеет Она. — О, это забавная история! Мы сразу нашли общий язык: сначала я завалила его уймой вопросов, потом наагрилась и стала гонять по библиотеке, а он убегал (потому что детей касаться нельзя), а потом мы помирились, и я угостила его конфетой из личных запасов, которые, конечно же, хранила под подушкой. До сих пор не знаю, съел он эту потёкшую шоколадную кляксу тогда или чего. Надо будет спросить!

    Она задорно захрустела огурцом, и я не могу сдержать улыбки.

    — Это в твоём фирменном стиле.
    — В принципе, спустя 20 лет почти ничего не поменялось: я всё так же, бывает, на него агрюсь, кормлю и закидываю «почемучками».
    — И о чём же вы беседуете? — задаю я очередной вопрос и присоединяюсь к трапезе.
    — Да о чём угодно! Вот как мы сейчас с тобой говорим. Иногда он рассказывает что-то из прошлых веков, истории быта монархов или великих деятелей искусства, современником чьих жизней был. Иногда расспрашивает меня о тонкостях жизни человеком — и тогда уже я вещаю.
    — Разве он не узнал все детали за столько лет бессмертия? — удивляюсь я.

    Это и впрямь необычно. По крайней мере, идёт вразрез с моими представлениями. Демоны всегда виделись мне этакими снобами: всезнающими, всезрящими сверх-существами, которым нечего взять от людей в плане знания. Астарот, жадно внимающий теорию бытия человеком? Этот заносчивый чмырь, который сам всех учит жизни? Я скорее поверю, что Земля стоит на трёх слонах, а те — на черепахе. Похоже, змейка и впрямь обладает какой-то тайной властью над своим «повелителем».

    — Представляешь, нет! Случаются вещи, которые он совершенно не может понять. В какой-то мере это очень грустно… — добавляет Она тише.
    — Что именно?
    — Я думаю, он так настойчиво стремится принимать человеческую форму и хоть на время становиться смертным, потому что ему одиноко. Только представь, каково это, быть умнейшим, могущественнейшим существом во Вселенной — и не находить себе равного. Постоянно играть роль учителя, пастыря для слепых котят, но не находить того, кто способен хоть немного приблизиться к ступени твоего развития. Один среди толпы. Ужасное проклятие…

    Немного помолчали. Не тем молчанием, которое неудобно. А каким-то новым, комфортным и даже уютным.

    — Похоже, он и правда видит в тебе ценного собеседника, — замечаю я.
    — А вы разве совсем не разговариваете? — Она поднимает на меня глаза.
    — Вряд ли это можно сравнить с вашими разговорами… После подписания контракта был недолгий период интенсива. Обучение, посвящённое приобретённым навыкам. После чего меня сразу бросили в самое пекло. Никакой теории по истории и культуре, — пожимаю плечами. — По всей видимости, я плохо гожусь в партнёры для неспешных бесед у камина.
    — Ну, для посиделок у камина, может, и не годишься, но для пикников на лужайке — вполне, — Она ободряюще улыбается.
    — Только не надо меня жалеть, — журю Её в шутку.
    — Да это самое беспощадное, бесстрастное, объективное мнение! — протестует Она. — Мы же вот с тобой нормально болтаем. Можно даже сказать, душевно. Что, скажешь нет?
    — Душевно, — соглашаюсь я с улыбкой.

    И нисколько не лукавлю. У меня и правда ещё никогда прежде не было так хорошо на душе.

    Простые беседы о сложном
    3: Владимир


    — И всё же. Если брать смертных. Неужели никто?

    Она разводит руками.

    — Как же Владимир? Разве он не твой парень?
    — Я… не знаю.
    — Не знаешь, является ли он твоим бойфрендом?

    Я расплылся в улыбке, уже готовый сыронизировать на тему оригинальных отношений. Но почти тут же расхотел, видя, как Она стремительно покраснела и потупилась.

    — Всё… сложно.

    Минует несколько тягучих моментов тишины, и когда я уже собираюсь ненавязчиво напомнить о своём присутствии, змейку словно прорывает:
    — Вот скажи как тоже парень, нормально это по-твоему? Допустим, тебе кто-то очень нравится.
    — Так.
    — По уши втрескался.
    — Ну-у, с этим сложнее… — сощуриваюсь я. — Но допустим, да.
    — Гипотетически, — кивает Она, пока пропустив мой комментарий мимо ушей и всё больше распаляясь. — И ты признаёшься этой девушке в любви.
    — Логично, если она мне нравится.
    — Вот. И тебе везёт, потому что оказывается, что чувство у вас взаимное, и девушка эта сама уже сто лет как о тебе думает, просто первой признаться боялась. Ну и воспитали её так, что нельзя первой говорить.
    — Тебя серьёзно так воспитали? — приподнимаю я бровь. — Что за каменный век?
    — Да мы не об этом сейчас! — злится Она.
    — Ладно-ладно. У нас всё взаимно, и все обо всём узнали, — сдаюсь я, решив отложить побочные расспросы до лучших времён.
    — И всё вроде бы прекрасно. Трогательная сцена долгожданного воссоединения. То есть… ну ты понял… Романтическая сцена.

    Она смотрит на меня с надеждой, что не придётся объяснять подробности. Её щёки снова розовеют. У Неё это выходит так мило, что в другое время я бы не преминул продлить приятный момент, подлив масла в огонь. Но не сейчас. Я вижу в этом стыдливом румянце болезненные оттенки и не хочу Её мучить.

    — Понял, — киваю. — Романтическая сцена с большим потенциалом перерасти в эротическую.
    — Да. И всё! — выпаливает Она, как будто только этого и ждала.
    — Что «всё»? Им срывает крышу?
    — Нет. Всё на этом. Ничего больше! Парень вдруг встаёт и уходит.

    Я смотрю на Неё, как баран на новые ворота. Видимо, довольно долго, потому что змейка решается повторить свой вопрос.

    — Нормально это?

    Видно, что моё мнение как представителя того же с Владимиром пола Ей важно.

    — Я всё думаю, может я что-то сделала не так…
    — Ничего ты не сделала, змейка, — отвечаю наконец. — Безусловно, сложно судить, не зная всех деталей произошедшего. Но возвращаясь к твоему главному вопросу и принимая во внимание сказанное, могу сказать точно: если мужчина хочет женщину, это видно по его действиям. С чем-то другим не спутаешь наверняка.
    — Что же, выходит, я не очень-то желанна?.. — грустнеет Она.
    — Есть ещё вариант, что он идиот, — на этот раз я позволяю себе сарказм.

    Мне отчего-то обидно за Неё, как будто это меня самого продинамила какая-то девица.

    — Он как будто… разрывается меж двух противоположностей. Или между двумя Ариаднами, не знаю… — нервно покусывая губу, Она начинает рассуждать вслух. — Одна Ада его притягивает, а другая отталкивает. Или… не знаю. Как будто в последний момент благоразумие берёт верх, он вспоминает, кто я. Что я, по сути, полудемон… И ему становится как будто… противно, что ли. Шарахается как от прокажённой…
    — А раньше у вас бывали моменты, когда можно было остаться наедине? — решаюсь уточнить я.
    — Конечно. Не так давно он позвал меня в ресторан. Получил какую-то премию и решил угрохать на меня.
    — Достойный поступок, — я одобрительно наклоняю голову набок.
    — Это был вечер пятницы, и на следующее утро, по идее, ему не нужно было на работу…

    Она закусывает губу так, что того гляди выступит кровь. Что за манера стыдиться неизвестно чего? Кажется, я начинаю догадываться, что ещё в Ней притягивает рогатого словно магнитом. Застенчивость. Целомудрие. Чистота. На фоне вседозволенности и распущенности современных девиц Она выгодно от них отличается — лакомый кусочек для пресытившегося развратом демона.

    — Пару раз, когда я была ранена, Володя приезжал помочь, — продолжает рассказывать змейка. — Я намекала, что буду рада, если он останется ночевать, но…
    — Но?..
    — Ничего, — тихо говорит Она. — Даже когда однажды остался — никакой инициативы с его стороны. А в другие разы просто уезжал к себе. Наверное, я хреново намекаю.
    — Или хватит во всём винить себя, — одёргиваю я Её, — и пора признать, что этот твой Володя таки идиот.

    По рассказу змейки чародей выходил то ли малахольным, то ли несознательным инфантилом, не понимающим, чего ему на самом деле надо от отношений. То есть опять же малахольным. Я всерьёз не мог взять в толк, зачем признаваться в любви и тут же, не отходя от кассы пытаться убить любимую женщину. Целовать и делать массаж стоп — чтобы потом, разбудив в ней ответное желание, встать и уйти. Конечно, я знал, что все эти маги — упоротые донельзя чудики на своей волне. Но чтоб настолько… Если раньше я был готов рискнуть ва-банк и вытащить чародея из застенок охранки, то теперь раздумывал, а стоит ли эта овчинка выделки? На кой чёрт он будет маячить и портить Ей настроение?

    Она опускает голову, невесело усмехается. Могу догадаться, как такой поступок бьёт по женскому самолюбию, помноженному на стыдливость и застенчивость, граничащую с забитостью. Вряд ли у змейки были серьёзные отношения с кем-то до этого «Володи». Да вообще отношения. Судя по тому, какие следы я увидел на постельном белье в четверг утром, если у Неё и было что-то, то дальше поцелуев дело не доходило.

    Твою мать. Теперь до кучи я ещё испортил девчонку. Выходит так. И почему я — который в этой ситуации с боку-припёку и ни сном ни духом — снова чувствую вину?

    — Прости, — говорю после некоторой паузы.

    Нельзя это так оставлять. Если не сказать Ей сейчас ничего ободряющего, комплекс неполноценности, который уже цветёт буйным цветом, станет махровее.

    — За что? — Она поднимает на меня непонимающие глаза.
    — Я знаю, насколько важно для девушки, чтобы первый раз был с любимым человеком. А тут я подвернулся некстати. Считай, обесчестил. Извини, мне правда жаль.
    — И теперь как человек чести просто обязан смыть пятно позора женитьбой. И кто из нас из каменного века? — вопреки моим ожиданиям, Она хохочет. — Да брось, ты чего! Наоборот, я даже рада, что всё наконец произошло.
    — Да?
    — Ну, мне 25… — как бы извиняясь, говорит Она. — Я никогда не пользовалась популярностью у мальчиков. И это, знаешь ли, довольно обидно. Когда симпатичный тебе парень предпочитает твою одноклассницу. Первый, второй раз — и так постоянно! В школе такое сто раз было. Сильно больно бьёт по самооценке.
    — Так в школе парни поголовно беспросветные идиоты. Ты не знала?

    Мы беззаботно смеёмся.

    — Ну а здесь вдруг я, гадкий утёнок, — и избранница самого Великого Герцога! Условно самого красивого мальчика. Мистера Вселенная, которого считала недосягаемым.
    — При всём желании, змейка, на гадкого утёнка ты никак не тянешь, — замечаю я, для верности окинув Её оценивающим взглядом.
    — И тем не менее, людей отталкивает наша красота, — вздыхает Она.
    — Неужели у тебя нет путаницы? — решаюсь я задать давно мучающий меня вопрос.
    — Где?
    — Между мной и Астаротом. Не путаешь?
    — Не-а. Совсем, — уверенно мотает Она головой. — Вы для меня как братья-близнецы. Да, внешне как две капли воды, но вот личностно… Да и внешне уже разные. По крайней мере, я вас легко теперь различаю. Меня больше удивляет, что ты сам вас плохо разделяешь. Вот это вообще шиза какая-то, Гер!

    Кажется, Она не лукавит. И действительно не винит меня в случившемся, не считает причастным. Как бы ещё самому так научиться… Пока я не чувствую в себе силы углубляться в дебри подобного психоанализа.

    — Так ты любишь его? Владимира, — возвращаюсь я к первоначальной теме.

    Она неуверенно, не сразу качает головой. Отрицательно.

    — Я… после того случая в подвале… что-то как-то надломилось как будто. Повелитель сказал, он был намерен убить меня, готов был это сделать. Я сначала упиралась, убеждала себя, придумывала отговорки для самоуспокоения. Но понимаю, что Повелитель прав. Володя действительно готов был похоронить меня под сводами дома, если бы тогда рвануло. И не только меня — ещё двоих посторонних людей! И я не могу забыть этого. Стараюсь, но не могу. Пыталась себя пересилить, но… Наверное, я очень злая.
    — Скорее уж адекватная, — возражаю я.

    Я редко соглашаюсь с рогатым ублюдком, но в теперешнем случае вынужден признать его правоту. Удивительно, как это ещё он не грохнул чародея за открытое посягательство на жизнь своей фаворитки.

    — Даже лучше, что всё именно так сложилось, — говорит Она уже твёрже. — Теперь я ясно вижу, что нам не стоит быть вместе.
    — Что поменялось?
    — Вечер среды. Он всё изменил.
    — И как же?

    Наверное, сейчас я звучу как дотошный следователь на допросе. Но мне действительно хочется понять, как Она мыслит. Что для Неё значимо? Что такого могло случиться, чтобы красивая и далеко не глупая девушка предпочла воняющего серой чувака — хотя легко могла бы отхватить нормального парня. При таких-то данных и солидном наследстве.

    Да ты никак ревнуешь, Гера?

    — Я просто увидела, как ведёт себя мужчина, который не делает вид, а на самом деле хочет быть рядом. Вот и всё, — улыбнулась Она, отвечая на вопрос моими же словами.

    Мужчина?! На этом месте я чуть не взвыл. Как можно так самообманываться! Змейка-змейка, как же он запудрил тебе мозги…

    Нет, Гера, по-моему, ты всё-таки ревнуешь.

    — Он демон, змейка, — напоминаю я как можно спокойней.
    — И? Если из всех мужчин ведёт себя по-мужски только демон… — Она пожимает плечами, — для остальных у меня плохие новости. Хочешь знать, что сделал Повелитель, о чём я узнала в среду?
    — Разумеется.

    И Она рассказывает. Про свою успешную попытку суицида шесть лет назад. Про его незамедлительное появление. Про согласие отпустить Её на волю. Про его рискованный акт безвозмездного самопожертвования. Да, я многого не знал про Астарота и его к Ней отношения… Потребуются долгие часы размышлений, чтобы найти место новым фактам в сложившейся картинке моего мнения о Великом Герцоге.

    — Значит, ты на самом деле его любишь? — спрашиваю я.

    На этот раз Она отвечает без колебаний:
    — Люблю.

Простые беседы о сложном
4: Карина


Ада улеглась на бок, подперев голову рукой, и жевала яблоко. Вела она себя на удивление свободно — в такой непринуждённой позе и перед ним, человеком не слишком близко знакомым, пусть и считающимся формально её братом. Именно об этом размышлял сейчас Герман, сидя напротив и слушая вполуха болтовню девушки о том о сём. Мужчине и самому было на удивление комфортно — и в этой непривычной и, как ему казалось, совершенно не подходящей ему одежде, и в этом странном полупраздном времяпрепровождении за необычно откровенными разговорами. Удивительно всё это. Но то приятное удивление.

— Уже решила, что будешь делать в ближайшую среду? — воспользовавшись образовавшейся паузой, спросил он.
— Скажу Повелителю правду, — просто ответила Ада.
— А он прямо так и согласится.

Герман только усмехнулся её наивности. Конечно, сегодня он узнал некоторые неожиданные факты о хозяине, а всё же не верил в его бескорыстие. Герман вообще был недоверчив.

— Змейка, это часть моей договорённости. Нотариально заверенной, если угодно. Где ты видела демона, который добровольно откажется от причитающегося ему по контракту?
— Ты всё время так акцентируешь внимание на его инфернальной природе, как будто дело только в ней, — возмутилась та. — Можно подумать, люди сильно страдают альтруизмом. Да никто не станет отказываться от своего! Покажи мне хоть одного, который скажет: «Заберите у меня всё! Отдам даром». Все только к себе гребут — от себя-то никто. Такие же эгоисты.
— Значит, этот твой план заранее обречён на провал, — пожал плечами Вейц. — Есть запасной?
— Повелитель выслушает меня, я уверена, — стояла на своём Ада. — Дело ведь не в тебе. То есть в тебе тоже, — быстро поправилась она. — Я уважаю твой выбор и не хочу ни к чему принуждать. Но я сейчас не про это. А про то, что мне не важно, какой у Повелителя внешний вид. Если бы его аватаром был кто-то другой, это бы не поменяло моего к нему отношения.
— Совсем не важно? — недоверчиво переспросил нынешний аватар Астарота.

Где-то глубоко внутри заскреблась надежда. Неопределённая. Неизвестно даже на что. Но отчего-то была уверенность, что это именно чувство надежды.

— Ну… — Богословская перестала жевать и ненадолго задумалась. — Конечно, я привыкла, что Повелитель выглядит как ты. И когда появится другой образ, придётся привыкать заново какое-то время…
— А если это будет обрюзгший 50-летний хрен? — не удержался от мелкого троллинга меченый.
— Не-ет, на такое Его Светлость пойтить не смогёт, — хохотнула девушка. — Это же Великий Герцог Астарот, эстет каких поискать!

Посерьёзнев, она добавила:
— Но это всё решаемые трудности, и вообще не твоя головная боль. Главное тебе покинуть город самое позднее в среду днём. А за меня не волнуйся.

Хотелось бы ему быть таким же спокойным и оптимистично настроенным… На практике получалось хреново.

— Знаешь, змейка, пусть всё остаётся как есть, — вдруг сказал бизнесмен. — Не хочу ничего менять.
— Почему?! — брови его собеседницы взмыли вверх в неподдельном изумлении.
— Будем считать, я передумал, — уклончиво отозвался Вейц.
— Нет, не будем.

Почуяв подвох, теперь Ада не собиралась удовлетворяться простой отговоркой — она хотела знать причину столь резкой смены «курса партии».

— Если это из-за того, что я сказала раньше, то я против, Гер. Не надо свои интересы запихивать под плинтус.
— Это не из-за того, что ты сказала.
— Тогда почему? — не отставала девушка. — Я же помню, как ты психовал позавчера, что с тобой не считаются и ни во что не ставят!
— А теперь успокоился. Обдумал на холодную голову и понял, что в подобной близости нет ничего критичного для моего самолюбия, — предпринял Герман ещё одну попытку отделаться от расспросов налегке.

Куда там — это лишь усилило натиск.

— Ты всё врёшь, — заявила Ада, пристально вглядываясь в лицо мужчины. — По глазам вижу. Ну-ка выкладывай.

Бизнесмен вздохнул.

— Не будет другого аватара. Как и доверительных разговоров по душам. Он принудительно пригонит меня обратно. А тебя просто изнасилует за неповиновение. Находясь в моём теле. Я не хочу этого, — отчеканил он негромко.
— Ну это уже слишком! — вспыхнула девушка.

Её глаза расширились, полыхнули неподдельным негодованием.

— Я понимаю, у вас напряжённые отношения, но такое уже на клевету смахивает. Повелитель никогда так не поступит. Прекрати на него наговаривать.
— Я знаю, что говорю, змейка. Поверь.

Аду душило возмущение. Как он может так голословно сыпать обвинениями?! Только на основании, что Повелитель не является человеком. Это подло! Ну да, он демон. Но это же не синоним последнего урода! Кулаки чесались кинуться и надавать тумаков прямо сейчас! Но что-то во взгляде меченого и его голосе — что-то непоколебимое — заставило её остановиться.

— Откуда знаешь?.. — спросила она.
— Он уже так делал. С одной женщиной.
— Что?!

Она моментально съёжилась, затравленно покосившись на Германа. Как будто опасалась, что сказанное им могло повториться в следующую секунду, прямо здесь.

— Что за женщина?.. — дрогнувший голос выдавал крайнюю степень волнения.
— Карина. Моя жена.
— Повелитель… твою жену?..

Теперь её глаза, переполненные испугом, буквально впились в лицо собеседника, ловили каждое его движение, каждое отражение мысли и чувства. Герман понимал: она ждёт рассказа, подробностей — без этих деталей слова повиснут в воздухе неподтверждённым поклёпом, и она не поверит ни единому. Что ж. Раз уж сказал «А»…

— Это было накануне разрыва. Развод дался мне тяжело, — нехотя начал он с самого начала. — У нас не было детализированного брачного контракта, как это практикуют в Германии. Вопреки совету отца, я не стал возиться с тысячей подпунктов в каких-то ненужных бумажках. Тогда мне это казалось мелочным скупердяйством, порочащим светлое чувство любви. Наивный, слепой дурак.

Он сухо усмехнулся, с каким-то остервенением принявшись открывать коробку сока.

— Я ограничился типовым договором — лишь бы только дотошные родственники отстали. Я не знал тогда, что отец с подручными адвокатами доработал документ, и текст, который я вместе с Кариной подписал не глядя, был составлен с умом и поистине немецкой педантичностью. Да, сейчас я понимаю, что Вейц-старший застраховал меня от тотального разорения: мне удалось сохранить недвижимость. Но тогда это казалось таким несущественным…
— Но у тебя отняли фирму, — ненавязчиво напомнила Ада.

Она пока не могла свести концы с концами: причём здесь делёж имущества по брачному контракту и насилие со стороны Повелителя? Однако слушала внимательно. А Герман продолжал:
— Да, с фирмой отдельная песня, и речь сейчас не о ней.
— Окей, — не настаивала девушка.
— В одном из пунктов контракта говорилось, что в случае доказанного адюльтера изменивший супруг утрачивает право собственности на свою часть имущества, совместно нажитого в браке. Таким образом, Карина лишалась всего. И когда поняла это, обвинила меня в подлоге.

Несколько крупных глотков прямо из горлышка ясно давали понять, что Герман взвинчен. Он никогда не позволял себе таких плебейских замашек.

— Ей было мало того, что они с дружком отжали фирму. Моё детище, которое я создал с нуля. Она уже рассчитывала, что заберёт половину квартиры и машину — а тут такой облом.
— На одних акциях фирмы можно было заработать и на то, и на другое. Чего уж у тебя-то отнимать… — не удержавшись, проворчала Ада.
— Я тогда только привыкал к силе меченого и, прямо скажем, чувствовал себя хреново. А тут ещё эти выматывающие все нервы сцены. Истерики. Постоянные скандалы и обвинения. Я настолько устал, что предложил компромисс: пускай забирает обе машины. Мне нужна лишь квартира — другого жилья не было.
— Щедрый жест!
— Мне было уже глубоко пофиг, змейка. Я был на нуле.
— И что же она?
— Упёрлась. Отношения, и так никудышные, стали просто ни к чёрту.
— Вот же… — покачала головой слушательница, еле удержавшись от крепкого словца. — И что же, ты опять уступил?
— На этот раз нет, — помрачнел мужчина. — Я не знаю, как, но однажды внутри как будто включился режим злого суфлёра. Словно на левое плечо уселся чертёнок и принялся подзуживать: «Тебя обобрали до нитки, как лоха. А хотят оставить вообще без штанов. Ты станешь это терпеть? Пошли её на хуй».
— Ну и правильно он тебе суфлировал! — симпатии Богословской были явно на стороне незримого инферналиста.
— Как-то вечером, во время очередного скандала, я пригрозил, что, если она не прекратит, я присовокуплю к бракоразводному процессу фото её кувырканий со своим новым хахалем — и тогда она не получит вообще ничего. Она психанула. Посыпались оскорбления. Я не выдержал, схватил её и…

Герман досадливо замолчал. А что тут говорить? И так всё очевидно, что произошло следом.

— Но ты же сказал, это был Повелитель… — после некоторой паузы решилась внести ясность девушка.
— Ты не поняла. Я её не трогал в этом смысле. Просто хотел выставить, и всё. Но… вдруг обнаружил, что тело меня не слушается. Я словно тряпичная марионетка на ватных ногах. Двигаюсь, подчиняясь чужой воле — и при этом подобно наблюдаю свои действия со стороны.
— Кажется, я знаю… Одержимость без подавления сознания, — догадалась Ада.

Да, теперь она вспомнила. Впервые явившись к ней в теле Германа 4 года назад и посвящая в его печальную историю, Астарот вскользь упоминал об этом типе вселения в смертного, метафорически обозначив такое порабощение «изнасилованием души». Тогда, впрочем, Герцог не стал вдаваться в подробности, ограничившись лишь намёками и общими фразами.* Так, значит, это правда?!

— В тот раз я впервые почувствовал, что значит одержимость, — голос Вейца завибрировал от душившего его комка эмоций. — Этот козёл вселился в тело, не выключив при этом моё сознание. Я всё видел, всё чувствовал, всё понимал, мать его!
— Гер…
— Я слышал свой голос, обзывающий её грязной шлюхой, пока мои руки затыкали ей рот. Я смотрел на её слезы и застывший в глазах ужас. Я издевался над ней — и чувствовал, сука, как от этого кайфует он! А сам не мог ничего сделать, вмешаться и остановить, не мог!!
— Гера, тише, не надо…

Ада никогда не видела брата в таком состоянии — больно было смотреть. Что он чувствовал в теперешний момент — и вовсе страшно представить, невозможно. Она хотела успокоить его — и не знала как. Хотела сказать что-нибудь ободряющее — и не находила подходящих фраз. Ей не приходилось переживать и близко того опыта, что выпал на его долю. А он, не слыша и, похоже, не слушая продолжал говорить, чувствуя жизненную потребность выплеснуть из себя этот сгусток яда, травившего его столько лет:
— Помню, как пинками вышвырнул её из квартиры. Прямо так, в разодранной одежде, избитую до кровоподтёков. И чужие слова, произнесённые моим голосом: «Слушай внимательно, паршивая шлюха Иуды. И запомни: вздумаешь снять побои и жаловаться в ментовку — развод станет для тебя адом». Никогда их не забуду.

Герман затих, и меж разговаривающими надолго повисла пауза. На беду Ады-художницы, у неё было богатое воображение, чтобы представить всё озвученное в красках. Чудовищная сцена, жестокая, трагичная. Чувство безграничного сострадания переполняло душу. За что ему такое? Зачем Повелитель так поступил? Со служителем-новичком, который и накосячить-то ещё не успел. Да какое накосячить — даже не приступил к первому заданию! Ответов пока не было.

— И она не стала писать заявление?
— А ты бы стала после такого? — хмыкнул Герман. — Адвокаты только руками разводили, не врубаясь, почему вдруг она отозвала иск по всем имущественным претензиям.
— Это очень грустная история. Мне жаль, что заставила тебя вспомнить снова. Если бы я знала…
— Всё нормально, змейка, — перебил Герман. — Мне даже стало легче, не знаю, как так.
— Просто ты носил это в себе много лет. И, наверное, где-то в глубине души надеялся повернуть время вспять? — наобум предположила девушка, не догадываясь, что сейчас попадёт точно в цель.
— Да, именно надеялся, ты верно подметила, — охотно подхватил тот. — До последнего ждал, что она передумает и вернётся. Наивный дурак. Пока она не сказала это.
— Что?
— Почему бросает меня. Знаешь, как она объяснила?
— М?
— «Ты меченый». Она не хотела жить с чуваком, который раз в неделю становился сраным зомби с отшибленной памятью. А ведь я стал им ради неё. Чтобы она жила.

Любил ли он Карину? Нет. Уже нет. В его душе давно не росло цветов — одна лишь выжженная пустыня.

Простые беседы о сложном
5: и во тьме есть свет


— И ты думаешь, что этот эпизод только больше убедил твою жену, что она права? Что она сделала верный выбор уйти?
— А как иначе? — Герман издал едкий смешок. — Рогатый ублюдок втянул меня в это дерьмо. Сделал абьюзером и насильником.
— М-м… я так не думаю… — в задумчивости покусав губы, протянула Ада.
— Да пойми уже, что ты в прямом смысле слова выступаешь сейчас адвокатом дьявола и защищаешь чудовище! — раздражённо прервал её брат.

Он начинал уставать от этого пристального копания в грязном белье его семейной жизни, но ещё больше — от слепой упёртости Ады во всём оправдывать хозяина, какую бы мерзкую выходку тот ни выкинул.

— Не защищаю, а хочу понять, — спокойно возразила девушка. — Ты сам говорил, что не стоит судить демона меркой смертного, потому что его мораль не укладывается в человеческие рамки. К тому же в этой истории что-то не так. Слишком просто, топорно — это не «почерк» Повелителя…
— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Герман. — Опять одна из его многоходовок, и на самом деле всё гораздо ужасней?
— Хочу сказать, что благодаря долгим беседам с твоим шефом у меня неплохо с теорией демонологии. А она утверждает, что мучить своих подчинённых ради забавы — фишка Асмодея, но никак не Астарота. Повелитель не делает этого просто так, по приколу. Он может повести себя жёстко, только если ты чем-то провинился, сильно накосячил, подвёл его. То есть за дело. Здесь что-то другое, иной мотив…
— Например?
— Например… наприме-ер…

Ада ответила не сразу, теребя травинку, пробившуюся сквозь плед, на котором они с Вейцем расположились.

— Скорей всего, Повелитель защищал тебя и хотел помочь.
— Отодрав и избив мою жену до полусмерти? Ты прикалываешься? — Герман обескураженно уставился на сестру.
— Нисколечки.
— С такой «защитой» я бы мог загреметь за решётку, не будь у меня хороших адвокатов. По-моему, это называется иначе — конкретная подстава с его стороны.
— Погоди, дай сказать, — осадила девушка. — Ты же аналитик, ну! Университеты понтовые заканчивал. Включи логику.
— Знание аналитической химии не даёт бонуса к распознаванию мотивов рогатых ублюдков, — съязвил Герман.
— Ладно.

Ада обречённо вздохнула. Вот хоть кол ему на голове теши — упёрся в свои обзывалки, как маленький!

— Тогда просто вспомни, в какой локации Ада находятся владения Повелителя. Ты же там частый гость.
— Предпочёл бы никогда не гостить в этой дыре, — огрызнулся мужчина.
— Гер! Сосредоточься. Родной домен Главного Казначея Ада?
— Окей. Девятый круг, по соседству с его корешем Люцифером. Какое вообще имеет отношение к разговору «прописка» этого чёрта?
— Прямое.

Девушка собрала всё своё терпение в кулак, чтобы прямо сейчас не пнуть исходящего ядом Вейца. А хотелось.

— А теперь вспомни его чин. «Обвинитель»! Профиль обвинителей — предатели. Так же, как и у Люцифера. И если бы ты хоть немного времени уделял общению с Повелителем, то наверняка знал бы, что предательство — это единственный, по его мнению, грех, который невозможно простить. И, кстати, — Ада выставила вперёд указательный палец, — он не одинок в своей точке зрения. Именно поэтому на 9-м круге самые суровые наказания. Это, по сути, колония строгого режима да ещё с карцерами-одиночками. Категория преступников к этому обязывает, так сказать.

Бизнесмен промычал что-то нечленораздельное, но прерывать или возражать не стал, продолжая слушать.

— Повелитель не слепой и не идиот. Можно, конечно, возразить, что даже самому крутому демону никогда не понять человеческих чувств. Но извините, уж что-что, а боль предательства он понять способен как никто другой. Потому что сам через это прошёл.

Герман поднял на сестру глаза, в которых читалось удивление со щепоткой скептицизма, но снова ничего не сказал. Уверенный тон Ады подсказывал ему, что проблема кроется в пробеле по матчасти. Но сейчас было не совсем подходящее время для расспросов о биографии Астарота.

— Так что здесь можешь не сомневаться: Повелитель видел, как ты страдаешь, — продолжала вещать увлечённая Ада. — Как за самоотверженный поступок тебе плюнули в душу вместо благодарности и бросили, когда ты был в полном раздрае. В новом для себя качестве, которое не понимал и не мог принять. Привыкнуть к тёмной силе адски сложно. Я помню, как хреново в первые недели было мне. Физически. А у тебя присовокупилось ещё и душевное — такой удар в спину от человека, которого ты считал самым близким. Конечно, Повелитель всё понимал.
— Поэтому изнасиловал жену прямо у меня на глазах, ага. Отличный способ выразить поддержку и помочь освоиться в новой роли, — сузив глаза, процедил Вейц.
— Да, внешне он мог демонстрировать другую реакцию — его огорчала твоя наивность. Ты же человек деловой хватки, а тут так лоханулся. Ну и потом, блин, ты мужик! Он с женщинами-то не сюсюкается, а с парнями и подавно, думаю, не станет.
— Я не просил со мной нянчиться. Достаточно было не творить лютой дичи за мой счёт.

Мужчина плеснул себе ещё сока и сделал несколько жадных глотков залпом.

— Повторяю в 125-й раз: демон чина «Обвинитель» ничто не презирает так сильно, как предательство и того, кто его совершил, — терпеливо напомнила Ада. — У него не стояло цели пытать тебя — он просто таким образом свершил возмездие за тебя.
— С помощью меня, — поправил Герман.
— Да, он сделал тебя свидетелем и, пожалуй, соучастником, — кивнула Ада. — И да, это жесть по людской этике. Но пойми, у него иная мораль: предатель — ппц какой козёл и заслуживает самой суровой кары, а иные чувства — сострадание, остатки прошлой любви, жалость, стыд — им просто уже нет места с того самого момента, как произошёл факт предательства. Грешник их априори лишается. И права на помилование тоже. Он должен страдать. Причём сильнее, чем тот, кого он предал. Приговор провозглашён в суде высшей инстанции и обжалованию не подлежит. Привести в исполнение немедленно. Всё, точка.

Закончив просветительский монолог, девушка покосилась на брата — тот похоже пребывал в меланхолической задумчивости, переваривая услышанное.

— Надо же. Обо мне проявили заботу, а я не оценил, — грустно усмехнулся он после довольно долгой тишины.
— Ну, выходит, что так. Ты завяз в паутине разрушительных отношений и сам не мог вырваться. Потому Повелитель стал тем, кто разрубил гордиев узел и разом отсёк всё ненужное. И если он сделал это в твоём теле, кто знает, может быть, он преследовал дополнительный символизм.
— Что ты имеешь в виду?
— Как бы ты поступил в той ситуации? — вместо ответа задала Ада встречный вопрос.
— Прямо тогда у меня не было сил ни на что, змейка.
— Я и не говорю, что сразу. Допустим, спустя некоторое время. Что бы ты сделал?
— Я бы отомстил, — почти без колебаний сказал Герман, и его серые глаза блеснули холодным металлом.
— Вот тебе и дополнительный символизм — единомыслие в едином теле, — резюмировала девушка. — Он тоже отомстил так, как посчитал верным. Той же монетой. Не вини Повелителя в том, что сделал бы сам, только потому, что он сделал это раньше тебя. Опередив тебя, он сэкономил тебе кучу нервов и времени.

Простые беседы о сложном
6: каждый закат — начало яркого и большого рассвета


    — Вообще это очень удивительно. Ты с лёгкостью разбираешься в мотивах Повелителя, когда разногласия у меня с ним, но в ваших отношениях заблудился как в трёх соснах, — недоумевает змейка.
    — Просто у меня нет цели налаживать с ним взаимопонимание, а для тебя это важно, — пожимаю плечами.

    Она вздыхает.

    — А мне бы хотелось, чтобы вы помирились…
    — Мы не ссорились.
    — Даже не помирились, а хотя бы лучше стали понимать друг друга. Вы вроде и не ругаетесь, но я чувствую, что между вами нет мира, и эта стена растёт всё выше по какой-то глупой, нелепой причине.

    Я не отвечаю. Нет смысла отрицать очевидное. С Астаротом у нас не заладилось с самого начала. Я наблюдал многих других его служителей, и в основном это были ровные деловые отношения. У нас же — молчаливое противостояние Холодной войны. Мы никогда не говорили открыто о личном.

    Заметив мой хмурый взгляд, Она смягчает натиск.

    — С Повелителем, конечно, бывает сложно и непонятно. Иногда он вообще невыносим. Многое не озвучивает, если не в настроении, и приходится тянуть клещами или ждать, пока он созреет для объяснений.
    — В несносности характера вы с ним стоите друг друга, — подтруниваю я.
    — А уж вы вообще два сапога пара! — тут же даёт Она сдачи. — Серьёзно, Гер, может, хватит уже злобуханиться друг на друга?
    — А?..
    — Ну-у, темнота. Это мем такой — «злые буханки».

    Она показывает мне видео на YouTube. Вот уж не думал, что у кого-то мы с Астаротом ассоциируемся с жирными, рычащими друг на друга псинами-недомерками. Невольно улыбаюсь.

    — Я не настроен воевать, змейка. Но некоторые моменты сложно забыть.
    — Знаю. Они у каждого из нас есть…

    Она прикусывает губу и погружается в воспоминания. Судя по лицу, далеко не самые приятные. А я-то думал, самая жесть досталась мне одному. Меня подмывает узнать подробности, но в тот момент, когда я открываю рот, чтобы спросить, змейка резко меняет ракурс обсуждения.

    — Думаю, всё дело в смысле.
    — В смысле? — переспрашиваю я, пока не ухватив нить логики.
    — Да. Никогда не разговаривал с его подчиненными? Младшими демонами, которых иногда вызываешь на подмогу.

    Я отрицательно качаю головой. По правде говоря, мне всегда хочется быстрее выполнить работу и забыть как о страшном сне. Балласт в виде пустой болтовни с серной шушерой я скидываю сразу.

    — Однажды мне стало интересно: почему они так верны ему? Демоны же жуткие эгоцентрики и только о своих интересах пекутся. Даже самые мелкие. Обскакать конкурента, накопить личной силы и взобраться выше в иерархии — вот их забота. А тут — безоговорочная преданность. Почему?
    — Всё просто: страх наказания. Астарот несоизмеримо сильнее. Если попытаешься кидануть его и свалить, он пошлёт следом Карателя.
    — Это какая-то должность?
    — Это я, например.
    — Ты?!

    В синих глазах искреннее изумление. Похоже, рогатый ублюдок, хоть и проводит с Ней много времени за разговорами, но не обсуждает меня. И на том спасибо.

    — Одно из условий моего контракта — отлавливать мятежников и давать им хорошего леща. Особо недовольные наградили меня этим прозвищем. Ты не знала?
    — Не-а!

    Она почему-то веселится. Впрочем, причина выясняется быстро.

    — Я представляю: ты такой весь из себя на стиле, в костюме от Versace, настигаешь злодея и дыщ-дыщ ему! Как Джон Константин.
    — Или злодей мне дыщ-дыщ, — добавляю без особого энтузиазма. — Ты же не думаешь, что он спокойно стоит и ждёт, когда его депортируют обратно?
    — Но ты-то круче!

    Художники. Что взять с творческих натур.

    — И много таких беглецов приходится отлавливать?
    — Не очень, но случается, — качаю головой. — Хотя статистикой по другим хозяевам я не владею, сравнить не с чем.
    — Вот, о чём и речь. Ключевое слово — «немного». И тут мы возвращаемся к самому началу: у Повелителя явно есть секрет фирмы, который повышает лояльность его подчинённых.
    — Есть версии?

    Посмотрим, что там за успешная бизнес-модель у рогатого ублюдка.

    — Ну, как тебе сказать… Как-то раз он отправил мне в подмогу отряд из четырёх демониц, в прошлой жизни католических монахинь.
    — Оригинально.
    — Вот и меня пробило на интерес, — подхватывает змейка. — И я решила расспросить их лично. Все эти женщины оказались жертвами вероломства. Кого сослали насильно, чтобы скрыть собственные грешки. Кого-то беда настигла уже в стенах обители. Но всех объединяло то, что их предали близкие, те, кому они доверяли.
    — Старая как мир история, — хмыкаю я.
    — Ну и вот. Католическая монахиня — на кого она должна уповать для восстановления справедливости?
    — Ясное дело, на Бога.

    Даже я, не сильный в теологии, догадываюсь.

    — Именно. Но этот парень, на которого они молились и угрохали полжизни на служение ему, возьми да и наплюй на них с высокой колокольни. А протянул руку помощи и помог совершить возмездие Повелитель. Они сказали мне, что благодаря ему обрели цель и смысл в новой жизни. Отсюда преданность. Не из страха.

    Душещипательная история, но совершенно не мой случай. Кривлю губы в скептической ухмылке.

    — Вот ты и разрешила ребус с отсутствием лояльности у меня. Он не приходил и не вызволял меня из дерьма. Он мимокрокодил в момент моего отчаяния и воспользовался им, навязав свои условия.
    — Гер, ну Гер! Ты путаешь причину со следствием и переводишь стрелки! — пылко возражает Она, хлопнув себя по бедру. — Твоим смыслом была жизнь Карины. Она ушла — и ты его лишился. Не Повелитель отобрал его у тебя. Он-то где виноват?! Честно выполнил условия сделки, без обмана. Он дал тебе то, чего ты добивался. Ты хоть знаешь, насколько дорого вытащить кого-то с того света? Если бы это было так просто, то у нас бы одни Лазари ходили.

    Точной цены я не знаю. Никогда не интересовался. Вначале мне было не до сведéния дебета с кредитом, а после уже безразлично. Но предполагаю, ритуал из дорогостоящих. Да и какое это теперь имеет значение? Прошлого не изменить. Сейчас я размышляю над Её словами про смысл.

    — Наверное, ты права, змейка. Про смысл. Для меня это было самое сложное. Смириться с бессмысленностью всех усилий. Признать, что продался в рабство зря, и что отныне это навсегда, пока не сдохнешь. Став меченым, я не обрёл смысл существования, а утратил его.

    Когда-то тогда я и начал торчать. Мне нужно было хоть что-то, любая зацепка, за которую можно ухватиться, чтобы каждый день отвечать себе на вопрос «Зачем я проснулся сегодня?». Я подменил дурью смысл, четыре года просрал на погоню за ложными ценностями и теперь не знаю, что истинно, а что пыль.

    — Ты хотя бы принял это решение самостоятельно. А меня вообще никто не спрашивал, — говорит Она, отвернувшись в сторону. — Решили за меня в раннем детстве.
    — Паршивей некуда.

    Я не нахожусь, что ещё сказать. Эмпат из меня так себе.

    — Но с другой стороны, если бы не меченость, мы бы никогда не познакомились.

    Она вдруг поворачивается ко мне, и Её лицо озаряется улыбкой. Не могу сдержать ответной.

    — Ты же хотела открутить мне голову в самую первую встречу.
    — Можно подумать, это было не взаимно, — хихикает Она и придвигается ближе, опершись спиной о ствол яблони.
    — Ну, разве только немного, — «признаюсь» я. — И сама понимаешь, у меня были связаны руки строгим запретом от твоего Герцога.
    — Представляю, как ты агрился от бессилия! Бедный змеёныш весь хвост небось себе отбил!

    Она звонко хохочет, так заразительно — и серые тучи на небосводе моего настроения рассеиваются. Ещё некоторое время мы проводим за воспоминаниями нашего знакомства.