И там мы будем пребывать вечно. (Call of Cthulhu) | ходы игроков | Инсмут. Городская площадь

г. Инсмут, шт. Массачусетс
18 октября 1922 г.
9:30



Автобус, в котором тряслись Лионора и Вильгефорц де Блуа, продолжал постепенно сбавлять ход. Похоже, они находились уже в черте города. Сквозь тусклые стекла то тут, то там мелькали силуэты построек, перемежавшиеся с узкими полосками белесого пространства, которое представляло собой, очевидно, дороги. Через несколько мгновений автобус "Аркхэм - Инсмут - Ньюберипорт " остановился окончательно. Двери автобуса со скрипом распахнулись , и внутрь проникла ободряющая волна свежего воздуха. Судя по тому, что под ноги Вильгефорцу наконец перестали падать ржавые капли, дождь, похоже, наконец-то прекратился. В его представлении, это было доброе предзнаменование. Разбудив супругу, он взял багаж и направился к выходу. Когда они проходили мимо Сарджента, тот еще раз странно посмотрел на них, провожая своими выпученными немигающими глазами. Наконец, исторгнув супругов из своих смрадных недр, старенький автобус медленно развернулся и уехал, оставив своих невольных пассажиров в кампании их скудного багажа. Оглядевшись по сторонам, супруги де Блуа поняли, что они наконец прибыли туда, куда стремился Вильгефорц. Это был Инсмут.
Они оказались на полукруглой площади, с одной стороны ограниченной набережной, от которой полукругом расходились унылые дома с остроконечными крышами, судя по архитектурным особенностям и внешнему виду, построенными где-то в начале девятнадцатого века. Их делили небольшие улочки, которые шли на юг, юго-восток и юго-запад. Несмотря на возраст, дома на площади были в довольно неплохом состоянии , в некоторых из них находились магазины - всего их было около дюжины. Среди них даже имелась бакалея сети Национальной торговли, которая стремилась иметь хотя бы по одному своему магазину в каждом американском городке. Недалеко от нее находились старенькая аптека и рыбный магазинчик. Рядом располагался довольно унылого вида ресторан. А ближе к реке, у восточной границы площади, на которой стояли де Блуа, виднелась контора фабрики Марша, той самой, которая являлась единственным городским предприятием и вызывала массу вопросов у налоговых и прочих служб, которые приходили в ужас от царившего на ней упадка и безалаберного ведения дел. В общем, судя по количеству торговых и административных зданий, сейчас молодожены находились на центральной площади города. Это доказывали и немногочисленные стоящие у обочины легковые и грузовые машины. Немного неприятным открытием для супругов являлось то, что уличных фонарей почти не было, а большинство из тех, что уцелели, были разбиты. Впрочем, Вильгефорц рассчитывал уехать из города еще до наступления ночи, поэтому старался не задумываться над тем, кому и для чего понадобилось разбивать фонари на городской площади.
Тем временем более явственно начал ощущаться холод, который царил на улице. Несмотря на то, что дождь закончился, казалось, небо еще плотнее заволокло непроницаемой пеленой серых туч. И начинало складываться впечатление, что над промозглыми серыми улочками в любую минуту вновь может пойти холодный октябрьский ливень.
Поискав глазами достойное убежище, супруги обнаружили, что прямо напротив них находился высокий старый дом с куполообразной крышей. Полустертая старая вывеска на нем гласила: "Джилмен - Хауз". Вильгефорц припомнил, что кассир упоминал его в разговоре. Это мрачное на вид здание являлось городской гостиницей...

Вильгефорц оглянулся, высматривая местоположения магазинов, оценивая их состояние, рассматривая ещё державшуюся архитектуру девятнадцатого века. От городской площади он откровенно ожидал большего. К тому же серые тучи, стягивавшиеся сюда в большом количестве ну никак в его сознании не облагораживали это унылое место. Пришлось довольствоваться тем, что судьба предоставила. В планы входило быстрое перемещение за обещанным сюрпризом супруге, и обратный путь на... том ужасном автобусе с этим невыносимым запахом, чтобы больше никогда не видеть этого мерзкого места, стереть о нём память, забыть. Но готовый вот-вот извергать на наши головы вёдра ливень срывал этот план. Идею оставить супругу в гостинице, он откинул сразу. В столь скверном месте он не мог представить Лионор одну.
- Дорогая, у тебя случаем нет зонта? - Об этом, ещё не вышедшем из моды предмете, он как-то и позабыл, когда собирал вещи. Наверное потому, что не представлял себе её в Инсмуте нужным, - в противном случае нам придётся остановиться в этой, гм, гостинице на некоторое время. Я не хочу чтобы ты промокла, милая.

Лионор кивнула и быстро достала зонтик из чемодана, протянув его мужу. Погода давила на молодую женщину, вместе с этой жуткой обстановкой создавая впечатление отчаяния и горечи. А что если их первенец будет зачат в этом ужасном месте? От этой мысли она вздрогнула и умоляюще посмотрела на мужа. Чем дальше они продвигались вглубь этой странной местности, тем больший ужас накатывал на Лионор, ужас глубокий и тёмный, идущий из подсознания и не желающий оставлять её в покое. Она уже жалела что согласилась на сюприз, что согласилась покинуть тогда Аркхэм. Но с другой стороны не хотелось ссориться с ним, ведь за всё вреям вместе они ещё ни разу не поссорились.

Небо было неприветным, тёмным и низким, рваные облака грозили дождём. Казалось всё в этом городе не радо их прибытию. Элеонора прижималась к Вильгефорцу намереваясь ни на шаг от него не отставать и ни за что не оставаться наедине с этими ужасного вида людьми. С ней запросто могла случиться истерика или даже нервный срыв, а от переживаний мог пропасть голос. Или от постоянной сырости, царящей здесь.

- Не оставляй меня одну, пожалуйста, - мягкий певучий голос Лионор звучал встревоженно и грустно. Даже в этой серости и мраке этот мужчина оставался центром её вселенной. Так было и будет всегда, пока смерть не разлучит их.

18 октября 1922 г.
9:35


Преисполненный грусти и уныния голос жены заставил Вильгефорца с тревогой посмотреть на нее. Казалось, что Лионор тает здесь, в этом городе, где нет света, нет радости и смеха, нет птиц и цветов. И она действительно увядала, ибо, казалось, это место могло дать лишь неизбывный мрак, тоску и ядовитый аромат разложения. Но и в увядании своем она оставалась прекрасна, словно дивный цветок, чье время подошло к концу, и вянущие лепестки которого, стоя на пороге забвения, поют последнюю оду вечной и неизбывной прелести. И в тот миг, когда печаль снедала их души, а в их глазах отразилась грусть и тоска по дому, их лица и всю площадь вокруг озарил луч золотистого света...
Обернувшись, супруги увидели, как пробившись сквозь темную пелену угрюмых серых облаков, в небесах над Инсмутом одиноко воссиял золотистый луч солнца. И падая на стоящие рядом дома, пропитанные духом сырости и разложения, и мертвые остовы деревьев, и испещренные трещинами отсыревшие дороги, он на мгновение преображал все вокруг, и в тот момент невозможно было отличить, где кончается реальность, и начинается наваждение. Ибо перед глазами супругов, прямо на их глазах, возникал город... Стройными рядами стояли вокруг старенькие дома, впитавшие в себя воспоминания, и счастливые, и дурные, своих обитателей, несколько поколений живших здесь. И дома все помнили, и ничего не забывали. Они были как бы волшебными шкатулками, хранившими память, и мысли, и место. И в теплых закатных лучах солнца, идущего с пылающего багрянцем моря, они мирно дремали, убаюкивая свои древние сокровища, и словно светились изнутри. И нежный шум прибоя пел им свои колыбельные и шепотом рассказывал истории о дальних странах, и городах, и звездах. А в небесах, над крышами домов и у самого моря парили белые чайки. Их крики звонким эхом раздавались над утопающим в золотистой дымке городом, и рыбаки поднимали головы, и отвечали на них своим приветствием, словно братьям. И закатное солнце золотило в вышине городские шпили, сверкающие, будто огненные столпы. И старый портовый город медленно засыпал, внимая шуму багряной реки и тянущемуся за ней безбрежному темному морю...
Вся эта картина держалась перед глазами еще несколько дивных мгновений. Но тот одинокий луч солнца скрылся за наплывающими со всех сторон черными тучами, и видение постепенно истаяло. Они по-прежнему стояли на промозглой и угрюмой инсмутской площади. Рядом столь же безрадостно тянулись, убегая во тьму, ряды разбитых фонарей. А перед ними по-прежнему возвышалось старое обшарпанное куполообразное здание городской гостиницы. С глухим стуком упала на возлежащий на чемоданах футляр от скрипки крупная капля дождя. Через мгновение начался уже привычный холодный осенний ливень. Но перед глазами все еще стояли обрывки удивительного видения...

На краткий миг, на драгоценные моменты, музыкант увидел то, что придаёт ему новых жизненных сил, приток творческих сил, вдохновенья, поднимая душевные силы, и свергая мрачное настроение. Ещё миг, и всё это плавно утекло, закрылось, уступая место тому, что происходило на самом деле. Произошедшее оставило глубокое впечатление на Вильгефорца, и на окружающее он уже смотрел теплее. Но начался дождь.
- Всё же придётся оставить твои вещи в гостинице, дорогая, - произнёс Вильгефорц, оглядывая чемоданы супруги, - с ними мы далеко не уйдём, - и подхватив её вещи, направился вместе с ней в городскую гостиницу...

18 октября 1922 г.
9:45


Расходившиеся от площади кривые темные улочки были пусты и безмолвны, как, впрочем, и возвышающиеся вокруг угрюмыми часовыми серые дома. На улице, несмотря на начало дня, не было видно ни единого живого существа, лишь запахнутая в плащ одинокая фигура косолапо проковыляла мимо супругов в сторону Национальной бакалеи, завернув за угол и тут же растворившись во мгле. Отсутствие людей и хмурое небо, вот-вот грозящее снова излить на странников холодные потоки своих преисполненных горечи слез, производили угнетающее впечатление. Даже воздух здесь был будто затхлым и пропитанным ядом. Мысль о том, что им придется оставаться под этим отравленным небом еще хоть несколько минут, была для супругов де Блуа совершенно невыносимой.
Оглянувшись по сторонам, Вильгефорц с твердой уверенностью в глазах взял чемоданы и футляр со скрипкой, и супруги быстрым шагом двинулись в сторону возвышавшегося прямо перед ними высокого ветхого здания. Вблизи оно казалось еще более зловещим, чем из центра площади, но им нужно было где-то спастись от дождя и оставить свой багаж. Да и дождь, похоже, начал усиливаться, грозя постепенно превратиться в настоящий затяжной ливень. Вполне вероятно, что в таком случае им все же придется снять номер хотя бы на пару часов. Искать подарок Элеоноре под таким дождем было бы просто безумием.
Подойдя к потрескавшейся массивной деревянной двери, Вильгефорц потянул на себя старинную и весьма изящную медную ручку, и супруги вошли внутрь. Дверь с глухим стуком захлопнулась за их спиной...