ЧП на станции метро "Знаменская" | ходы игроков |

  Бледный от страха Егоров приказ Дёмина о возвращении за подмогой воспринял с нескрываемым облегчением:
- Да, конечно, будет сделано, это мы мигом! - но в туннель отступал спиной, не отрывая глаз от таинственного кокона. Пару раз запнулся об шпалы, но, казалось, повернуться к непонятному спиной, как и вложить ПМ обратно в кабуру, он был не в силах.

  Странное, конечно, чувство. Будь ситуация более кинематографичная, то Павлюченко, наверное, должен был начать возражать, мол, он не прячется за спинами женщин, пусть и ядовитых страшнее скорпионов, или что он типа своих не бросает, ну в общем всякую такую замполитовскую пургу начать нести.
  Но тут вышло много других факторов. Начнем с того, что Александр был страшно напуган. Настолько, что он опустился до уровня своих навыков. А он все-таки пока еще больше солдат, чем чекист, ну который с холодной душой, твердым сердцем или как оно там в первоисточнике. Так что он не смог ничего промяукать более серьезного, чем "Есть!" и подорваться с места, запутываясь в ногах. Правда, немного удалившись, все-таки добавил:
  – Вы тут это, не того, не очень долго сидите, короче, ну его.
  И пошел, подсвечивая оставшимся своим фонарем, с которым вертелся во все стороны, ожидая подвоха отовсюду.
  Несмотря на то, что он сам собирал своими ботинками все шпалы, он все-таки вскрикнул на мента:
  – Да иди ты нормально, что ты как... Давай, заводи свою шарманку, свяжись хоть с кем-нибудь.

  Егоров вздрогнул, автоматически потянулся к рации и с удивлением поглядел на крепко, до побелевших костяшек, зажатый в руке ПМ.
- Вот чёрт! - руганулся он и остановившись, принялся убирать пистолет в кабуру. Затем достал рацию и нажал на тангету.
- Альфа, восемь-восемь...альфа, восемь восемь...приём! Приём! Раз-раз...тьфу ты...нет связи, товарищ старший лейтенант - виновато обратился Егоров к ожидающему Павлюченко, и немного помявшись добавил - Разрешите закурить?

  – Да хоть до потолка прыгай, только связь давай. Была же она до какого-то места. Интересно, далеко этот убежал?
  Александр вроде чутка поотдышался, так что движения фонарем стали не таким хаотичными, более твердыми и долгими. Хотя и по-прежнему, на все триста шестьдесят.

  В ответ Егоров сокрушённо пожал плечами:
- Ну нет связи, что я сделаю? Сам этому не рад. Нечаев мне голову оторвёт. И за рацию и за Гутермана тоже. Вот же гад, сбежал, а мне за него отвечать!

  Остановившись, старлей достал из кармана початую пачку "Космос" , вытащил из неё одну сигарету, засунул её в рот. Похлопал по карманам в поисках спичечного коробка, нашёл и его. Но вот прикуривать, когда одна рука занята тяжёлым фонарём, было не очень удобно и Егоров зажал его между ног. Прикурив, глубоко затянулся, выдохнул, потянулся за фонарём и в его свете углядел что то блестящее между шпал. Пригляделся и воскликнул:
- О, поглядите-ка! Вот помяни человека и тут как тут!

  Находкой оказались очки с толстыми линзами. Егоров подобрал их и повертел в руках:
- Точно Гутермановские. Чёрт, как же он бежит то, в темноте да ещё и без окуляров своих?

  – Видимо, наугад. – мгновенно погрустневшим голосом ответил Павлюченко. Можно было бы пошутить, типа, "бежал, роняя кал", или что-то в таком духе, но было не до шуток вот прям вообще. Саша внимательно провел лучом фонаря вокруг, отчего-то решив, что человек с такими очками скорее выйдет за ними под поезд, чем оставит их, пусть даже и во время смертельной опасности. И одновременно протянул, словно не хотя:
  – Ну что, пошли дальше?

- Да, идём - отозвался Егоров. По нему явно было видно что душевно он мечется меж двух огней: и оставаться в тёмном туннеле ему не хочется, и под горячую руку майора попасть тоже. Несколько раз затянувшись сигаретой, старлей щелчком отбросил окурок в сторону и поспешил за Павлюченко.

  В молчании дошли до места аварии. Вновь пришлось пробираться через искорёженные остатки верхней части состава. Осторожно перелезая через в изобилии торчащие то тут то там острые кромки металла, Павлюченко и Егоров постепенно продвигались к кабине машиниста.

- Постойте, товарищ лейтенант - вдруг остановился Егоров - Я тут подумал! Мы при свете фонарей тут пробираемся кое-как, а Гутерман в темноте и без очков своих как пролез? Понимаете? Ну, всяко же либо зацепился бы за что-то, либо напоролся. Одежду бы порвал, пиджак свой. Наощупь то тут не очень то полазаешь. Может он спрятался где? Может, покричим, авось откликнется?

  – Ага. И поэтому он решил спрятаться в разрезанной неведомой ебаниной крыше вагона в темном почти пустом туннеле метро, в котором какая-то фигня головы режет. Хорошее место, чтобы поиграть в прятки, да. – похоже, Павлюченко здорово натаскался у старших по званию.
  Александр тоже остановился и повернулся к менту, продолжая размахивать фонарем во все стороны:
  – Слушай, а рация, когда туда шли, когда у тебя выключилась? Ведь вроде позже крыши. Может, уже можно попробовать выйти на прием?
  Саша посветил себе под ноги, потом прямо над головой и неожиданно перешел на более высокие темы:
  – А вообще, жить захочешь – по гвоздям побежишь. Я в какой-то книге читал, мол, в войну летчики бомбардировщиков пытались днем в спокойной обстановке повторить свои маневры, которые они совершали ночью, в бою, при свете прожекторов. И у них не получалось. А тут такая фигня. Я бы и сам по тапкам так дал...

  Смутившийся Егоров снова достал рацию и пощёлкал тангетой:
- Ничего -доложил он Павлюченко минутой позже.

  Плюнув с досады, продолжили пробираться к голове состава. Вдруг Егоров резко остановился и лучом фонарика начал обшаривать внутренности останков вагона:
- Слышите, товарищ лейтенант? Вроде скребётся кто-то? - и после крикнул в темноту - Товарищ Гутерман, это вы?

  В ответ из темноты снова раздался негромкий скрежет металла, как будто кто-то провёл по нему лезвием ножа.
- Да где же вы? - Егоров неловко повернулся пытаясь подсветить место откуда шёл звук.

  Скрежет металла прекратился, тишину разорвало громкое стрекотанье.

- Что за... - только было начал Егоров, как стрёкот повторился и из темноты на него набросилась странная тварь. На долю мгновения она попала в луч фонарика и тут же вцепилась в грудь и лицо заоравшего от боли и неожиданности старлея. Тот отшатнулся, замахал руками, в попытках отодрать её от себя, оступился и упал на землю:
- АААА! Твю...-крик Егорова сменился бульканьем и он отчаянно замолотил руками по твари и по земле.

  – Еп твою мать... – только и прошептал Павлюченко в ступоре. Расстояние было не большое, фонарь светил хорошо, так что процесс борьбы между старшим лейтенантом советской милиции и страшной мутантской ебаниной был виден прекрасно. Судя по движениям Егорова, раунд он уже проиграл. И поэтому Александр мог без стеснения вскинуть левую руку и начать стрелять по этой фигне, вызывающей рвоту. Будто бы, если Егоров был еще жив, Павлюченко не стал бы стрелять.

  Промахнуться с такого расстояния было невозможно. Александр стрелял до тех пор, пока пистолет не встал на затворную задержку, выпустив все патроны в обойме. Одна за другой пули ПМа били в тело монстра, оставляя на его панцире вмятины и отбросив с тела Егорова в сторону, но их мощности явно не хватало чтобы пробить панцирь.
  Монстр упал на бок, засучил лапками, но, помогая себе крыльями, быстро встал на ноги. Повернувшись в сторону Александра, тварь вдруг как будто раскрылась, показав скрытую до этого пасть и снова издала своё пронзительное стрекотанье. После, резко заработав крыльями, вспорхнула вверх, усевшись на край вагона. Вновь раздался звук скрежетания ножом по железу, когда она орудуя своими когтями пробежалась вдоль кромки и развернувшись к Александру подобралась для атаки.

  Вновь пронзительный стрёкот, взмах крыльев и оттолкнувшись от вагона тварь прыгнула на Александра.

  "Бля, бля, бля".
  А что тут еще скажешь? Кранты. Тут уже никакая подготовка пограничника, возящего спецгрузы, не поможет. Особенно когда магазин патронов наносит скотине только легкое щекотание. А тут еще она на тебя летит и разевает свое страшное хрен знает что фу гадость какая. Убежать бы. А у бедолаги-Павлюченко в голове только:
  "Ща бы в это щачло обойму высадить. Всегда надо оставлять пулю. А теперь что, шапку кидать?"
  И руки заняты. Хотя пистолет бесполезен, если только кинуть в это. Пока до второго магазина доберешься, из головы уже кубики нарежут. Страшно, страшнее, чем выстрелы, лязгнул затвор, снятый с задержки, символизирующей всю беспомощность Александра. Надо убрать в карман, освободить руку. О. Кажется, нападает. Пистолет в карман, увернуться. Найти хоть какую-нибудь палку и не подпускать. Может, будет шанс.

  В полутьме, разгоняемой лишь лучом фонаря, да ещё и находясь посреди развалов искорёженного пластика, стекла и железа, уклониться от стремительного броска твари - задача практически невыполнимая. Александр просто растерялся: обе руки заняты, в одной фонарь, а в другой пистолет, без патронов вмиг превратившийся из боевого оружия в кусок железа. Долей секунды на раздумья: "Что делать?" и беглого взгляда в поисках подручных средств не хватило для спасенья.

  Налетевшая на Александра тварь вцепилась в него сразу четырьмя конечностями, каждая из которых оканчивалась твёрдым и острым когтем, Когти впились в тело, легко пробив насквозь и зимнее пальто и тёплый свитер под ним. Пара когтей впились в бока, кажется, сломав или пробив пару рёбер, а пара ударила в районе ключиц, разорвав мышцы и лишь чудом не перебив артерии. Страшная боль резануло сознание, одежда стала быстро пропитываться кровью.

  Ситуацию усугубило и то, что на ногах Александр не устоял - рухнул на спину, крепко приложившись головой о землю. На мгновенье в глазах потемнело, но перед этим успел увидеть прямо перед своим лицом раззявленную пасть твари, полную мелких, но острых зубов, в обрамлении нескольких кривых клыков.

  Тварь образцово исполнила команду "Коротким коли!". Обидно, с одной стороны. Павлюченко же контрразведчик, не для него вся эта шушара. Надо было соглашаться и оставаться у себя дома, в Беларуси. Сидел бы сейчас, строчил бумажки. Хотя сейчас уже два ночи. Или три. Сколько там, наверху, интересно?
  Но и помирать так нелепо, конечно. Хоть какой-то сигнал старому подать. Башкой, конечно, крепко приложился, но не вырубило. Интересно, стрельбу слышали на станции, должны, из пистолета пострелять - не в хрен посвистеть. Сколько там ходу? А сейчас. Есть еще пистолет. Только бы добраться. Фонарь короткий, нельзя. Палку бы хоть какую, было бы неплохо. Эх, шапку жалко, на голове хорошо сидит, крепко...
  Из последних сил крикнул:
  – Демин! В рот этой хуйне стреляй!
  Теперь уже ладно. Теперь уже можно кричать.

  Идея с шапкой оказалось...неоднозначной. С одной стороны: тварь вместо лица или горла Александра крепко вцепилась в шапку своими клыками и замотала головой, как собака, рвущая добычу. С другой стороны: дёргаясь, она свои когти из жертвы не вытащила и лишь сильнее раскрыла раны, превратив струйки крови в ручеёк.

  Отталкиваясь от земли локтями и ногами, Александр попробовал отползти в сторону Егорова. Но увы, зацепился за что-то и застрял. Дёрнувшись несколько раз, понял что это бесполезно. Осталась последняя надежда на коллег, что наверняка уже спешили на звук выстрелов.

  Из последних сил крикнул:
– Демин! В рот этой хуйне стреляй!