Система миров | фэнтези | ходы игроков | Аверис | город Браден [16I]

 Рассвет. Этой поздней осенью рассветы наступают поздно, и рассветы эти холодны даже для востока. Юный дварф с бадьей полной металлического шлака шёл в сторону полей, где находились компостные кучи и обычные мусорные холмики возле них. Он с лёгкостью тащил это ведро и даже не замечал как грубая ручка натирает ему ладони. Они всегда у него мозолистые и огрубевшие. Взглянул на солнце, поморщился и отвернулся. И заметил нечто чёрное на дороге. Похожее на пса бродячего, неживого. Бросил ведро и бросился к животному. Вот только животное разумным оказалось.

***

 Лотен услышал пение петухов. Оно было настойчивым и въедливым. Не зря петуха считали птицей здоровья, от его криков исцелялись больные, лишь бы отплатить наглой птице и снова поспать в мягкой кровати. Конечно, дворняжке мягкая кровать и не снилась. Что с детства колючая солома на полу, что сейчас — гниющая трава копной на чьём-то заднем дворе. Но желание проснуться было глубинным и непобедимым, и солнце начало вновь резать глаза, и ветер до дрожи пробрал тело. Открыл глаза и заметил лицо молодое, грубое, с архаичными чертами. То ли дитя, то ли юноша. Глаза вот наивные были, детские, а на щеках баки поросли густые и сам выглядел грубым и сильным.
— Эй, парень, ты живой?! — Дварф схватил Раллота за плечи и приподнял. Он сделал это с такой лёгкостью, что даже не ощутил тяжести в своём хвате. Зато огненный маг почувствовал как открылись свежие побои с новой силой, и как от железной хватки болят слабые мышцы.

  В себя Лотен приходил с трудом. Долго, муторно. Яркий свет и петушиные крики сливались с всполохами огня в его кошмарах и детскими криками горящего приюта. Городским набатом звенела пронзительная, оглушающая головная боль, а свежие побои ныли хором со старыми ожогами путая его сознание.
  — Ыыых! — Захрипел он от боли когда кто-то грубо схватил его и начал трясти словно соломенную куклу. Звон в голове усилился, удары собственного сердца слились с топотом ног воображаемых преследователей и Лот невольно вскинул левую руку прикрыв лицо в ожидании очередного удара.
  — Отх... — Просипел он пересохшим горлом, в котором все еще чувствовался пепел.
  — Отвали! — Попытавшись выхватить припрятанный в рукаве нож, парень неловко дернул рукой и бестолково не то толкнул, не то просто случайно задел своего мучителя. Поддавшись панике, он дернулся всем телом, толкнул рукой со всех сил, да так, что может даже смог бы отпихнуть от себя ленивого кота. Вырвался, дернулся было бежать, но головокружение и растерянность от внезапного пробуждения сыграли с ним злую шутку и он не сразу даже понял, что все это время он валялся на спине и что трясли-то его едва оторвав от земли.
  — Прочь! Отвали от меня! — Сипло крикнул он, все же выудив нож и, выставив его перед собой, принялся со стонами отползать назад.

 Мальчик оказался живым. Возможно даже слишком живым, учитывая то, что в руках у него был острый нож. Дварф отпустил его и отшагнул назад. В отличии от Раллота он был куда более подвижным и, не смотря на огрубевшие от тяжёлой работы мышцы — ловким и лёгким в движениях.
— С ума сошёл? Совсем дурак?! — Вскрикнул, но не от страха, а скорее от внезапного оживления. Руки сложил в кулаки и их выставил перед лицом в боевой стойке. Но увидел, что парень даже и не думал нападать, а скорее наоборот — прятался, поэтому быстро опустил напряжённые плечи и расслабил немного ноги. — Да отвалю-отвалю я! Хватит кричать, совсем что ли? Орёшь как девка. — У него был глубокий и слишком взрослый как для настоящего возраста голос. — Отпусти оружие. Ты выглядишь так, будто по тебе люди лорда Брадена проехались. — Уже начал успокаивать: себя и раненного незнакомца. Подходить не стал, держал дистанцию и позволил парню пятиться столько, сколько он сам того хотел.

  Мучительно медленно и неловко попятившись назад, Лотен, все еще держа нож перед собой словно факел перед стаей волков, опёрся было на левую руку, что бы встать и едва успел закусить губу от простреливший раненную ногу боли. Кусать и без того разбитую губу было плохой идеей и мальчишка всё же не удержал невольный всхлип, однако сумел кое-как подняться на ноги. Быстро сморгнув выступившие слёзы он угрюмо уставился на своего собеседника, пытаясь понять кто вообще перед ним. Какой-то смутно знакомый дворф-здоровяк. Кажется, он видел его несколько раз на торжище или... Неважно, в любом случае он точно был не из уличного отребья. Да и руки вон уже опустил. Странно. Чего он вообще тогда от него хотел?
  Мысли едва ворочались в звенящей голове, пауза заметно затягивалась. Так и не поняв, что за дворф перед ним такой, Лот перевел взгляд с него на округу, решив для начала хотя бы понять где он и нет ли здесь ещё кого. А то знает он таких - один зубы заговаривает, а другие со спины обходят... Мысль о все таких прочих всколыхнула воспоминания о вчерашнем дне. Как его без лишних затей просто окружили и отвесили тумаков. Стражника. Огонь. Бежать. Он, он опять... Он должен бежать из города, пока до него не...
  — Ты вообще кто такой? — Прервал он наконец молчаливую паузу, чуть опустив все еще напряженную руку с ножом.
  — И где это... А... Неважно... — Невнятно прервал он самого себя и сделал еще пару шагов назад, явно собираясь уйти прочь.

 — Ты вообще кто такой? — Прервал он наконец молчаливую паузу, чуть опустив все еще напряженную руку с ножом.
  — И где это... А... Неважно...

 — Я Ромул... Васкескес. Сын Варрена Васкескеса — местного кузнеца. Тоже кую, помогаю отцу. — Дварф всё ещё не приближался. Но внимательно смотрел за побитым мальцом. Сам скривился, предвкушая ту боль, что он ощущал, хотя и сомневался, что подобные побои могут болеть. Он был уверен, что болят только оторванные конечности и раны подобные этим по тяжести. — Ты на окраине Брадена, дурак что ли? — Всё же ответил, опустил руки и замотал головой. — Э-э, может ты пойдёшь ко мне, ну то есть, чтобы мама обработала тебе раны? Токо ты это, мне надо выкинуть шлак во на ту кучу. — Голос стал мягче, совсем безобидным. Дварф оказался довольно дружелюбным, хоть и острым на словечко, в меру своего возраста.
 Не ждал ответа, развернулся и начал уходить. Та куча, на которую он указал, была недалеко от дороги, ведущей из города на восток. Точнее, куча была настоящим холмом из всякой дряни: пыли, керамики и прочего из того, что не нельзя бросить на удобрение почвы. И несло от неё не дерьмом и гнилью, а воздухом тяжёлым, металлическим, забивающим ноздри настолько плотно, что дварф даже не пытался дышать ими. Он повернул голову к мальцу и повторил.
 — Ну, ты хоть идти можешь? Быстрее давай, не хочу заставлять отца ждать. — Выдохнул томно, устало, недовольно, и продолжил путь.

  Когда непонятный дварф поднял свою бадью и пошел к мусорным кучам, Лотен уже успел убедиться, что рядом больше никого нет и понял, что ночью он едва отошел от города до того как вырубился. Неловко спрятал нож обратно и, заметно прихрамывая, побрел прочь.
  Слова же Ромула не задержались в его сознании и на секунду. Не собирался он ни к кому заходить, точно не сейчас. Острое чувство страха и опасности гнало его вперед словно обложенного флажками волка и сейчас он отлично понимал рассказы про лисиц, что сами себе перегрызали застрявшую в капкане лапу. Нужно бежать. В Брадане его и так ждали одни неприятности, да и стражники могли как-нибудь разузнать, что это он вызвал тот пожар... А если там кто-нибудь погиб... Если он опять кого-нибудь убил...
  Чувствуя как по щекам снова побежали слезы не то от боли, не то от жалости к себе, не то от жуткого стыда и чувства вины, Лотен всхлипнул, буркнул что-то неразборчивое под нос и заставил себя шагать по-быстрее. Дернул плечом, чувствуя незнакомую кожаную лямку какой-то котомки. И где он её только взял? Неплохо было бы посмотреть, что он вообще тащит, да и стоило хотя бы умыться, но задерживаться и искать колодец было бы нелепо. Ничего, встретится ещё какой-нибудь ручеек...

  — Ты что дурак? — Крикнул дварф, когда обернулся и увидел, что раненный идёт по дороге. — В лесу же лорд сейчас охотится. Прошлого месяца он успел подстрелить одного дедушку, который собирал грибы. Куда ты так спешишь? — Впрочем, Ромул не пытался остановить его чем-то другим кроме слов. Он подошёл к куче и поднял тяжёлую бадью с тяжёлыми остатками. Поднял её возле лица и перевернул. Поднялась чёрная пыль, но дварф ловко ускользнул от неё шагом назад, будто какой акробат.

***

  Лотен чувствовал с каким большим трудом давался ему каждый шаг. Каждое движение затрагивало те части кожи, которые были разорваны изнутри от ударов дубинкой. Дорога была пыльной из-за сухого сезона поздней осени, гравиевой. Вела вдоль низкого каменного заборчика через все поля, в метров двести до линии леса. А сам лес — величественное место. Может не для того, кто мучается от непонятных, но очень опасных сил и кто в беспамятстве сжигает всё вокруг себя, но место действительно удивительное. Местный лес, названый лесом Мерцающих огней был совсем не густым на первый взгляд, но наполненным каменными естественными наростами, как будто пещерными сталагмитами, а также большим количеством кустарничков и полукустарничков, а также разнообразной травы. Место любимое многими редкими видами животных, особенно насекомых, а также учёных и травников. Но в первую очередь это место любил лорд Браден — владелец этих земель. То ли из гордыни, то ли из других желаний, но он часто устраивал в этих местах охоту и вместе со своей свитой уничтожал почти всё подряд, отчего и сыскал не самую добрую славу в мирном населении. Даже Лотен, а точнее — тем более Лотен, в своей жизни на улице не раз слышал о том, как очередной бедолага был подстрелен в лесу Мерцающих огней.

  Услышанное доходило до увлеченного своими синяками Лотена неспешно. Шагов эдак с двадцать. Замерев на несколько секунд, он неуверенно покачнулся туда-сюда, явно раздумывая. После чего упрямо встряхнул головой, словно лошадь отгоняющая слепня, поморщился от вновь вспыхнувшей головной боли и понуро побрел дальше по пыльной дороге. То-ли не поверил, то-ли подумал, что если не сходить с дороги "по грибы" то всё как-нибудь обойдется, то-ли ему и вовсе было все равно.
  Тем не менее, дойдя до опушки, парень прошел всего несколько метров в глубь леса и, укрывшись в густой тени, осторожно опустился на землю. Очень хотелось пить, но ручьёв пока видно не было, так что приходилось довольствоваться лишь лесной прохладой, сменившей по-летнему жаркое солнце. Чуть слышно постанывая и шипя от боли, Лотен скинул сворованную невесть где котомку и первым делом ощупал раненную ногу. Потом ребра. Руку. Все было изрядно помято, нещадно ныло, чесалось, болело и набухало, но порезов или там застрявших щепок не обнаружилось. Лицо же и трогать было боязно. Распухшие губы, заплывший глаз, парочка опасно шатающихся зубов, кровавые потеки из носа. Да уж. Видок у него был, наверное, тот ещё, даже без учета грязи о копоти, коих, наверняка, тоже хватает. В самый раз милостыню клянчить... Не удивительно, что тот дварф так переполошился...
  Передохнув с минутку, Лотен подтянул к себе заплечный мешок гадая кому бы он мог принадлежать и как мог оказаться в его руках. Не вбежал же он в чей-то дом ради того что бы нагло свистнуть котомку? Может с телеги сцапал? Или на улице в суматохе кто обронил или скинул, что бы сподручнее тушить пожар было? Пожар...
  Вздохнув о том, что в огне наверняка погибли все его немногочисленные пожитки, Лотен привычно постарался отогнать от себя лишние мысли об огне, развязал завязки и принялся выгребать содержимое сумы на траву, мечтая не сказочных богатствах, а о том, что бы там оказалась фляжка с самой обычной водой.

  Котомка была, фактически, свёрнутый в мешочек кусок сыромятной кожи неизвестного происхождения, возможно использовался как подстилка. Материал это прочный но непривлекательный. Вот и котомка — бурого цвета, с чёрными пятнами, кое где бечёвка разошлась и образовала щели. А когда Лотен приблизился, так и вовсе ощутил тонкий, но к сожалению недостаточно тонкий запах навоза, той уличной жизни к которой он отдалился уже на пол километра. Это всё не внушало надежд на хороший улов, но сама котомка была увесистой, набитой чем-то дополна.
  Раллот не мог развязать нагромождение узлов и просто расширил одну щель достаточно сильно, чтобы просунуть внутрь руку. Уж лучше спать на траве, чем на подобной подстилке. Он начал вытаскивать вещи и вскоре, перевернув котомку, те сами посыпались на траву. Действительно мелочь. Внутри была деревянная тарелка, некрашеная, чёрная и изъеденная термитами, короедами и прочими насекомыми, с огромной трещиной, обожжённой, чтобы не разломать её надвое. Вилка, если так можно было назвать две заточенные ветки, привязанные друг к другу бечёвкой и рассоединены на нужную ширину с помощью другой деревянной вставки между ними. Был маленький, уже тканевый мешочек с горстью ячменя. А также, Лотен сначала не понял когда увидел раздутое тело помойного суслика, но это оказался самодельный бурдюк, или скорее даже ёмкость с водой. Глотка животного была сжата бечёвкой на страшные узлы, но по всему животу у суслика торчали набухшие соски. Раллот вспомнил, что некоторые бездомные использовали такие ёмкости и прямо через соски пили жидкость — так было безопаснее чем касаться губами морду зверька. Но и это оказалось не всё. Он нашёл ещё один тканевый мешочек и открыл уже его. Внутри лежал медальон, заточенный на ценности глаз сразу заметил его блеск, даже в густой тени отсутствующего солнца. Металлический круг неизвестного металла с чеканкой в виде муравья, который стоит на свитке, обёрнутом вокруг валика и ключе. К медальону была присоединена цепочка с серебряным отливом, но как можно поверить, что рядом с вещами настолько дрянными — серебро? И в том же мешочке был кусок бумаги, свёрнутой также. Лотен раскрыл его, нахмурил лоб, напряг глаза и вчитался. Читать было трудно, но в приюте учили читать — лишний способ излить плохое настроение на неумелых детишках. На бумаге было всего несколько слов: «Мы знаем о твоих демонах, Лотен из Раллота, и можем помочь. Как исчезнет солнце, надень амулет в Аверисе и мы поможем тебе. Друзья.». 

  Едва занявшись котомкой, Лотен быстро понял, что добыча оказалась, мягко говоря, с душком. И нет, не в том смысле, что из-за нее будет множество проблем, а потому её нужно срочно сбагрить... Увы, котомка просто пованивала дерьмецом. Буквально. И содержимое, в общем-то, было соответствующего качества. Дрянная плошка, вилка кои бывший владелец зачем-то таскал с собой явно не первый месяц, притом, что новую можно было совершенно бесплатно вырезать всего за час-другой... Бурдюк из суслика, вытащив который Лотен добрую минуту боролся с противоречивыми желаниями, пока подкативший к горлу ком не вынудил его отшвырнуть тушку вслед за посудой. Все же всего полгода на улице ещё не до конца отбили привитые в приюте привычки... Да, конечно, мылся он теперь пореже, но до такого, как он надеялся, он все же никогда не опустится. Пусть даже жажда и скребла когтями по пересохшему горлу. Ячмень же он все же оставил при себе, решив, что его, если что, и промыть можно будет.
  А вот второй, тяжеленький, мешочек был уже не так прост. Странный медальон, видимо когда-то бывший статусным украшением какого-то богатея из неведомой гильдии, а после сворованный, снятый с трупа, а то и вовсе вырытый на кладбище тем нищим, коего в свою очередь ограбил сам Лотен, задорно поблескивало серебром и сулило немалые деньги тому, кто сможет его продать за полную цену. Пареньку, естественно, это не грозило, но он все равно целую минуту завороженно всматривался в странный символ на незнакомом, но, наверняка, тоже ценном металле, пока взлетевшая неподалеку птица не заставила его испуганно дернуться, завертеть головой да спешно спрятать сокровище пока кто не увидел. Сунув медальон обратно в неприметный мешочек, он выудил из него записку. Вчитался и вновь перепугано завертел головой, едва до него дошел смысл написанного. Кто-то всё видел. Кто-то увидел как он разжигает пламя, все понял и сумел подсунуть записку в одну из дырок в котомке. Ну, наверное это было не так уж сложно, когда он... Ну... Когда он ночью... Да наверное на него можно было и всю суму повесить, все одно бы не заметил в панике.
  Чувствуя, как эта самая паника и страх стремительно возвращаются, мальчишка испуганно отбросил записку в сторону, торопливо поднялся и, не обращая внимания на боль, поспешил прочь. Через несколько шагов остановился, завертел головой, бездумно уставился на все ещё зажатый в руке мешочек. Швырнул его в кусты, кинулся было прочь,но через десяток шагов замер вновь. Запоздало сообразил, что можно было снять цепочку и потом продать только ее... Суетливо вернулся обратно, полез в кусты и пока пару минут искал среди веток небольшой мешочек немного успокоился, поняв, наконец, что кто бы не подсунул записку, он вряд-ли был ему врагом. Наверное не был он и другом, но все же мог ведь вместо того, что бы дарить столь странным методом дорогой медальон, просто сдать его страже за поджог. Или просто придушить, если бы захотел, наверное, это тоже было бы не сложно сделать пока он ничего не соображал. Да и... В другое время тоже, если уж на то пошло...
  Выудив едва не выброшенный амулет из начавшей опадать листвы, Лотен воровато оглянулся и спрятал его в потайной карман за заплаткой на штанах. Ещё раз осмотрелся и прихрамывая вернулся к брошенной в панике сумке. Можно было и не возвращаться, конечно, но вот записку следовало бы порвать, а то найдет ещё кто-нибудь. Да и зерно пригодится. И котомка, что уж там. Может если ее помыть то она и вонять перестанет...
  Собрав сии немудреные пожитки, мальчишка в который раз осмотрелся, думая что же ему теперь со всем этим делать. Слушаться неведомо кого как-то не хотелось. Цепочку все одно продаст, наверное, а муравья этого со свитками... Ну, оставит пока. Может потом чего придумает. Разузнает, что это за гильдия, например. А пока все одно надо отсюда уходить.

  Лотен нашёл в себе силы выйти на основную дорогу, что вела на северо-восток. Она была более широкой, выложенной несколькими рядами камней. Конечно, кое где камни повылазили от большого количества атмосферных фронтов в этом месте и вообще пагубной погодки, но всё же ступать по ней было проще, чем по гравиевой тропе в лес. Даже если тот дварф обманул и в лесу никакого лорда не было (хотя зачем ему обманывать?), в лесу и заблудиться можно. Тропки бывают очень запутанными, в отличии от торговых путей.
  Он никогда не был в Аверисе. Слышал только истории на улицах, мол, от одного края города к другому за целый день не пройти; стены там закрывают солнце в зените, а главное то, что воровство там разрешено. Глупо всё это звучало, но люди говорили, может и не всё неправда. Вот только даже спустя четыре часа долгих и беспокойных перебежек от одного безопасного места к другому даже, казалось, не приблизили мальчика к чему-то, что хоть немного напоминало город, или даже маленький городок, или даже затхлую деревеньку. Зато воздух стал тёплым, хоть и чрезвычайно сухим. Появилась жажда и голод. От первой во рту горький привкус появился, а от голода живот крутило. Никакого намёка на воду. По правую руку редколесье того самого леса Мерцающих огней — место одновременно живое и мёртвое, с почвой сухой и глинистой; по левую же — бескрайнее поле, самая настоящая степь, лишь с некоторыми жалкими клочками ёлок и сосен на горизонте. И только осознал это, как вспомнилась в голове тушка грызуна, наполненного водой — а другой воды и не было.

  Спустя несколько часов идти почему легче не становилось. Хуже того - нога ныла пуще прежнего, да и жажда никуда деваться не спешила. Иного, впрочем не ожидалось. Но обиднее всего было то, что он, казалось, так толком и не отошел от Брадена. В иной день весь этот путь не занял бы у него и часа... Ну, может двух, если не спешить... А с такими побоями куда логичнее было бы забиться в какую-нибудь щель да отлежаться хоть пару деньков, чем брести по дороге в жаркое ветреное никуда. Без припасов. Без воды. Без какого-либо плана или надежды на то, что где-то там, за горизонтом ему будет лучше.
  Если бы все слезы не закончились еще несколько часов назад парень, наверное, бы всхлипнул, но и так на душе творилось черт знает что. Тоска, вина, отчаянье, кое-как подавляемая злость на тех придурков из переулка длинных вёсел. И постепенно разрастающаяся безнадега, которая в точности соответствовала раскинувшейся вокруг сухой степи. И поделать с этим было, в общем-то нечего. Только идти вперед. Перебирать ногами и надеяться на то, что слухи о караванах и путниках были правдивы. Что как раз в конце дневного перехода должен быть какой-нибудь трактир, деревушка или хотя бы просто обустроенное место для стоянки. И обязательно с колодцем, что бы напоить животных. С чистой, прохладной водой, которую можно черпать целыми ведрами и пить, пить, пить... Главное только дойти. Телеги-то и волы иногда тянут, а твари они не быстрые. Да и у коней возы не пустые. Так что справится и он. Куда он денется... Раньше надо было думать...

  В Брадене Лотен проходил иногда мимо центральной площади и слышал там выступления леноссов — представителей азгралльской церкви. Речи у них простые, но в то же время сложные, будто скрывают что-то действительно важное, но на деле — ни о чём. Краем уха ему доводилось слышать обрывки из этих выступлений, когда появлялась возможность легко срезать кошель у завороженых зевак. И часто леноссы твердили, повторяли внятно, настойчиво и въедливо: тело — гробница для души. Парень убедился в этом сейчас, когда всё тело изнывало, а вперемешку с тупой болью от побоев он ощутил покалывания в желудке, какую-то непонятную, неописуемую пустоту, что разрасталась внутри его живота и прижимала органы к хребту, а в то же время — не увеличивала объём самого живота. Такое обычно бывает, когда не ешь целый день. Потом неприятные ощущения исчезают и появляется болезненная бледность или даже желтота в коже, и быстро наступает слабость. Выходит, Раллот не ел целый день, нужно было теперь только этот неприятный этап. От него подкашивались ноги и на глаза опускалась тяжесть, она давила на веки и вызывала сонливость. Но ещё хуже было без воды. Без неё становилось всё ещё хуже. И во рту появился липкий налёт, который склеил нёбо и язык.
  Мальчик продолжал идти — это всё временно, но все равно надеялся найти хоть что-то, что напоминало бы ручеёк. Но ничего подобного не было. И это было понятно: зачем людям останавливаться на пол пути к городу в поисках ручейка, если можно испить из колодезя воды свежей, родниковой? Так и думал, но, шатаясь у придорожного каменного заборчика, который отделял дорогу от крутого склона к лесу (дорога в некоторых местах была искусственно поднята), он увидел тонкую тропку, что спускалась к подножью спуска и вела куда-то в лес. Но мало ли это могла быть просто тропинка, которой ходили по грибы или травы, а не путь к родникам. Земля здесь, всё же, сухая, щелочная, даже поля вокруг Брадена засеяны культурами грубыми и неприхотливыми. А сама тропинка могла вести сколько угодно глубоко в лес, и даже это не гарантировало, что он не заблудится.

  Поголодать всего-то денек было не так уж и страшно - он бы и не заметил такого, если бы не побои из-за которых все казалось намного хуже. И не жажда. Все же раньше, что в приюте, что в трущобах вода была бесплатна и всегда можно было наполнить желудок хотя бы ей, отгоняя неприятную резь.
  Заметив неприметную тропку, Лотен оперся о заборчик вглядываясь куда это она бежит. С одной стороны - все же в лес, но, к сожалению, не к одной из небольших зарослей в степи, которые почти наверняка выростали вокруг небольших источников. С другой стороны - тропка вела в низинку, что обнадёживало. Ещё и слова эти про лорда... В общем, стоило поразмыслить, только вот голова никак не соображала.

  Склон от дороги к подножью занимал всего полтора метра. Дорожка, протоптанная там, казалась достаточно прочной, судя по тому, что она единственная не заросла травой. Даже обратно можно было взобраться при желании. Но вот сам лес — место действительно не безопасное и слухи в Брадене тому доказательство. Всё же, привыкший к городской жизни Лотен не имел дело с дикой природой.

  Поглядев вниз, Лотен довольно долго соображал, но потом мысленно плюнул и побрел дальше, разве что куртку на голову натянул прячась от солнца.

  Продолжить свой путь — смелое решение. Но лес действительно не выглядел безопасным, да и истории только лишь подтверждали дурную славу. Да, конечно, он также слышал, что туда на сезон съезжаются со всех городов-королевств, но он был совсем один: раненный, голодный, уставший и не умеющий выживать. Извилистая тропа казалась бесконечно длинной, но это было лучше неизвестного леса. Так он знал, что рано или поздно, если смерть не решит оставить его на этом пути, он дойдёт к чему-либо.
  Так и случилось. Ещё два часа пути сменили угол солнца, но солнцепёк не исчез, и даже не стал менее беспощадным. Зато он увидел там, далеко на горизонте слабые очертания чего-то. Оно напоминало крытую телегу чёрных тонов и несколько мелькающих под накалённым солнцем воздухом точек. Это точно были люди и телега. Первые стояли за её пределами и что-то делали, но Лотен не мог разглядеть что именно. Лошадей он также не видел.

  Понуро бредя по дороге, Лот не сразу заметил движение какое-то впереди, а заметив сделал еще несколько шагов вперед, то-ли приняв за морок, то-ли просто не сообразив, что это значит.
  "Ого, а я уж думал все торговцы и путники вымерли... Как ещё дорога бурьяном не поросла?" — Еще успело мелькнуть в его голове, прежде чем он понял, что что-то не так. Телеги не ехали. Сомниваясь, что на дороге с таким плотным движением все разбойники еще не вымерли с голоду, паренек все же перелез заборчик да побрел дальше держась к нему по ближе и надеясь, что так его невысокий силуэт будет сливаться с каменной оградой. Все же мало ли кто там, а так он их рассмотрит раньше чем они его.

  За забором был крутой склон, но если держаться за сложенные камешки, даже по нему можно было аккуратно идти. И Раллот шёл. Сделал пару десятков шагов, прежде чем заметил, как возле крытой телеги блики обрели форму двух людей и гоблина между ними. Они были одеты в дорогие одежды. Гоблин, как показалось, носил детское платье отвратного розового цвета с кружевными полами. А ещё он увидел чьи-то ноги, их обладательница бодала человека, который пытался перехватить их. С другой стороны от повозки лежал старый раздетый человек, вокруг его головы образовалась лужица крови.
  — Не смейте трогать меня! Лелли, спрячься под лавочку. Ублюдки. — Кричала женщина изнутри телеги. А приодетые мужчины лишь громко хохотали. Гоблин же залез под телегу и оказался с другой стороны, явно чтобы подоставать тех, кто был внутри. Определённо, это выглядело как нападение наёмников.

  Подобравшись поближе, Лотен присел прячась за заборчиком и присмотрелся. Труп, лужа крови и то, что на них не обращают внимание явно намекали на то, что это были матёрые разбойники, а не случайные попутчики, что спьяну чего-то там не поделили. При чём бандиты были явно не из богатых. Вряд ли бы свита пусть даже и очень буйного лорда стала раздевать убитого старика, что бы поживиться одёжкой, верно ведь? Впрочем, на этот счет можно было и поспорить - уж больно хорошо были разодеты сами налётчики. Да и мужика забавы ради могли заставить самого раздеться. Поглумиться там, покуражиться, а то и вовсе снасильничать. Слухи-то про знать всякие ходили...
  От таки мыслей и подтверждающего их вида разодетого в женские тряпки гоблина захотелось сплюнуть, но плевать было нечем, да и были у Лотена дела поважнее. Например, решить чего делать-то. Поскрипев мозгой, парень постепенно пришел к выводу, что дела очень даже так себе. Телега его не обгоняла, всадники тоже. Вывод - телега ехала оттуда. Разбойники или прятались на месте, или же догнали её, что сомнительно, ибо лошадей не видно. В степи их тоже, кстати, видно не было. Что из этого следует? Во-первых - разбойников было больше. По крайней мере, был ещё кто-то, кто увел коней. А во-вторых уходить он планировали на своих двоих, значит недалеко. Вряд ли в степь. Вряд ли обратно по дороге - дураки они, что ли по дороге ноги стаптывать, если можно оседлать лошадь? Да и разбойникам вроде не положено по дорогам в открытую шляться, верно ведь? Оставался только лес.
  Тот самый лес, куда сам Лотен вот только хотел задать стрекача, что бы там спрятаться. Ну-ну, спрятался бы он. Скорее уж прибежал прямо в руки этим извращенцам. Бррр... В общем, бегство отменялось.
  Оставалось всего два варианта - либо драться, либо прятаться на месте. Не переговоры же вести, в самом деле? Да и драться... Ну, допустим, если очень повезет и гоблин запутается в платье, а все остальные отвернутся, то с ним Лотен может и справится. В принципе, если все увлекутся чем-нибудь интересным и он сможет подкрасться, то он и со взрослым разбойником справится. Нож в спину, что от взрослого, что ребенка - одинаково неприятно, а нож у него есть. Вот только разбойников было трое. Да еще и дружки их где-то неподалёку шастали. В общем, если орущая тетка внезапно не возьмет себя в руки, не заткнется и не позволит им развлечься, что бы посреди веселья впиться кому в глотку, то шансов на победу точно не было. Вот прям совсем.
  И, что важнее, смысла кидаться на разбойников у Лотена тоже не было. Собственно, а зачем? Сейчас-то они не пойми кого там обижают, а рисковать-то придется своей собственной, дорогой и любимой шкурой...
  Так что старательно разложив всё по полочкам, Раллот решил сныкаться и подождать пока все разойдутся, что бы потом посмотреть не осталось ли в телеге чего полезного. Присел где стоял, кинул себе на и без того пропыленную спину и голову несколько горстей дорожной пыли, что бы слиться с камнями, съежился как мог и прикрылся котомкой.

  Крики продолжались. Бандиты веселились ещё минут десять. Никому из них так и не удалось вытащить женщину на солнце, но никто, судя по всему, и не пытался сделать это. Мужчинам нравились крики, остальное они оттягивали. До какого-то момента. Один из мужчин залез в повозку и крики вмиг прекратились. Он показался уже с женщиной на плече, но она теперь молчала. А за руку вытолкнул маленькую девочку, она была укутана в клетчатый шерстяной плед. Ходила босая, но не плакала и не кричала. Вообще, добыча отличалась между собой не только возрастом. Женщина была беловолосой, с пышными кудрями, она завязала их лентой в огромный хвост, а макушку укрыла тканевой шапочкой, если так можно назвать безвкусно бледный кусок ткани с кружевной тесьмой в качестве отделки. Платье тоже не дорогое, хоть и не крестьянское — зелёного цвета с красной (слегка выцветшей) волнистой юбкой. Также без обуви, с грязными, чёрными ногами. Девочка же была светловолосой, с насыщенными и большими голубыми глазами, а также густыми бровями. Она не злилась и не боялась, но смотрела вперёд себя и послушно шла за бандитом, что и вводило его в ступор. Но хуже всего было не это. Раллот, на мгновение выглянув, заметил для себя две вещи: он где-то уже видел эту девочку и бандиты шли в его в сторону. Заборчик был слишком мал, чтобы гарантировать полную незаметность.