"Rise and Shine" | ходы игроков | [Каркосса] Фантастические женщины и где они обитают

Гладиатор тоже пыхтел, пот градом лился по загорелой коже, воняло горелой кожей и раскаленным железом. Пекло. Ей определенно достался достойный соперник, хоть, как и все мирмидонцы, повернутый на изнасилованиях и убийствах. Но именно такими их и воспитывали. Наверняка не обошлось без каких-нибудь крышесносящих зелий.

Тем временем, мирмидонец заблокировал руку Елизаздры, прижимаясь, и "выстрелил" другой. Ели поняла, что если пропустит этот удар, то ей придется очень плохо.

Ели чувствовала в противнике родственные черты: зверинную жестокость и упоение боем. В схватке на ближней дистанции напряженный член мирмидонца под набедренной тряпкой пару раз касался ее голой кожи, прикрытой только кожей ремней. А ее собственное тело начало постепенно уставать и терять силы. Дыхание было частым, женщина глотала и лизала воздух языком.
Воительница видела, что следующий удар идет так, что может сломать ей нос или свернуть челюсть. Поэтому сосредоточилась на защите. Но даже так ей не хватило сил, чтобы его отразить.

Сколь была непрошибаема защита Елизаздры, столь и мирмидонца. Воительница продолжала прикрываться от ударов щитом, а гладиатор парировал её ударами своими толстыми рукавицами, не опасаясь за целостность рук. В какой-то момент ему и самому надоела эта возня, и он решил поставить точку одним ударом, вложив в него все свои силы.

Ели уже не могла придумывать сложные приемы и маневры. Вбитые в подкорку рефлексы опережали медленный разум. Она выполняла навсегда заученные приемы старой школы, которые были примитивны в эпоху фехтования и огнестрела. Отбив-удар, удар-отбив, топор - щит... И так раз за разом, меняя только силу ударов, да линии движений. Но в этой простоте были своя красота и свое совершенство. Вот и сейчас женщина среагировала на могучую атаку блоком щита, хотя сосочки ее больших грудей сжались и сморщились как изюминки. Напряглись могучие бедра,закостенело плесо левой руки, напрягся трицепс и щит встретил бронированную руку мирмидонца.

Грубая сила, наконец, сломила технику боя, прорвала защиту. Феррус манус со всей своей дури впечатался Елизаздре в нос, сворачивая и ломая его. Соль на языке, онемение. Кажется, передние зубы повылетали из гнезд. Шатает, в голове туман, почти полная потеря контроля. Сознание готово померкнуть. Возможно, это конец.
А там уже летит следующий удар...

Ели почувствовала треск щита и почти сразу хруст сломанного носа. Перед глазами вспыхнуло белое пламя, стараясь погасить сознание, а потом заплясали разноцветные звездочки. Вкус собственной теплой крови из сломанного носа и разбитых губ показался излишне резким. Гул арены ворвался в уши как морской прибой. Голову женщины отбросило назад и она покачнулась. Было донельзя обидно пропустить удар тупого животного, который мог оборвать ее жизнь и зачеркнуть великолепные планы. Еди вложила в защиту все силы, но их оказалась недостаточно. Руки женщины безвольно опустились и она не могла помешать своему противнику не торопясь размахнуться и ударить ее в любое место на выбору. Сейчас Ели был не хищником, а беспомощной телкой на бойне, которую собирается забить мясник. Только в отличии от телки она не могла даже мычать.

Елизаздра пошатнулась в последний раз, и рухнула в пыль арены. Сознание провалилось в темный омут, хоть и надеялось выбраться из него, выплыть на поверхность.
Мирмидонец нехорошо ухмыльнулся и склонился над жертвой. Его левая рука сомкнулась на её горле, прижала голову к земле, а правую оттянул назад - с тем, чтобы с яростью и победным рёвом обрушить на череп воительницы.

Вокруг было тихо, никто не пришел на помощь. Самые жаркие эпизоды сражения разгорелись в другой части арены, и там пролилось очень много крови.
А мирмидонец не собирался уходить с пустыми руками. Взвалив женщину на плечо, он понес её в сторону выхода.

Какое-то время спустя.

Очнулась Елизаздра на каменной кровати, застланной шкурами неизвестных животных. Над головой, потрескивая, дымил факел. Трещала и голова - словно невидимый кузнец молоточком бил по вискам. Судя по подросшему ёжику в промежности, с момента сражения на арене прошло несколько дней. И она совершенно точно провела их не в гареме. Пошевелившись, воительница обнаружила, что на неё нацепили кандалы. Достаточно легкие, на длинной цепи, но факт остается фактом - пленили. Сейчас она находилась в некоем подобии тюремной камеры в темнице, только вот решетки не было.

Скосив взгляд налево, она обнаружила мирмидонца в паре метрах от себя, который, восседая на табурете, поглощал кашу, шкрябая деревянной ложкой. Кроме набедренной повязки, больше ничего на нем не было. Его массивное медвежье тело было покрыто страшными шрамами и татуировками неизвестного значения. Квадратная челюсть, изломанный нос, блестящий купол черепа - он был далеко не красавчик. Елизаздра не могла быть уверена, что это тот же тип, с которым она схлестнулась на арене, но скоро гладиатор сам развеял её сомнения. Довольно быстро он обнаружил, что Ели очнулась.
- Живучая сука. Я раздробил тебе череп, а ты всё равно осталась в живых, - встав с табурета и откинув миску в сторону, он приблизился к ней. Похоже, заклинание регенерации действительно спасло её. Было очень сомнительно, что мирмидонец каким-либо образом ухаживал за ней, пока та пребывала в отключке.
- Тебя посчитали мертвой, и я забрал твое тело в качестве трофея. Повеселиться, пока тепленькая. А ты вдруг задышала, - мирмидонец с плотоядным видом провел рукой по её оголенной груди. - С живой и в сознании, куда интереснее, - объяснил он. Елизаздра осознала, насколько она ослабла за прошедшее время. Хорошо хоть, пролежни не образовались...

- Я же сказал, что буду тебя ебать, а ты сопротивлялась, - преисполненный самодовольством, мирмидонец ухватил рукой-лопатой Ели за челюсть, смяв щеки. Хватка у него оказалась железная, как тиски.
- Но теперь тебе предстоят сложные деньки. Я отведаю все твои дырки, что бы ты там не предпочитала, - пообещал гладиатор. - Только вздумай выкинуть какой-нибудь фокус! Забью голыми руками!

Где-то за его спиной послышались шаги. Глянув туда, Ели увидела еще одного мирмидонца. Тот окликнул её пленителя:
- Эй, Везанус! Что, она всё-таки не издохла?
- Как видишь, Фирмос, - ответил "её" гладиатор. Названный Фирмосом зашел внутрь камеры и приблизился к Елизаздре.
- Неплохая добыча, - усмехнувшись, он потянулся рукой к её бедру, но Везанус перехватил его запастье и прорычал на ухо:
- Не трогай, она моя! Еще раз потянешь к ней лапы без разрешения - проломлю череп, - сказал он Фирмосу. Тот в ответ тоже зарычал, дернул руку на себя. Секундой спустя два здоровяка сцепились, как два быка, и начали бороться. Мирмидонцы осыпали друг друга могучими ударами, толкались, впечатывались в стены, ревя медведем. Самцы бились за самку, и в воздухе даже как-то по особенному запахло.

В конце-концов, её пленитель, Везанус, одержал вверх, нокаутировав гладиаторам апперкотом в челюсть, и вышвырнул из своего жилища. Тяжело дыша, мирмидонец взял с пола кувшим, и его горло заходило ходуном, поглощая жидкость. Напившись, он протянул кувшин Елизаздре:
- Пей!

Ели открыла глаза и застонала, так как от этого простого движения в голове полыхнула боль. Последнее, что она помнила, была стальная хватка на шее и неумолимо приближающаяся к голове стальная перчатка. Хватило несколько секунд, чтобы понять, что она в плену у своего победителя. Лучше всего этому пониманию способствовали цепь и стальные браслеты. В дворце действовали тоньше, там путы были незримые, но от того не менее прочные. Женщина быстро прикинула, что раз у она осталась жива, то еще побарахтается, даже в такой хреновой ситуации.
Она снизу вверх посмотрела на своего победителя, оценивая его могучее тело.
- Если мирмидонец хотя бы на треть так же умен, как силен, я смогу с ним договориться. А если нет, значит успею наебаться перед смертью. Но не хотелось бы, сомневаюсь, что Тень станет искать здесь мое хладное тело. В таком случае придется кормить червей, обратиться в прах на неопределенное время и пропустить самое интересное. – мысли промелькнули в голове Ели вызвав очередной приступ боли, и она поморщилась.
- Ну и как тебе моя пизда?, - грубо спросила она мужчину, когда почувствовала его сильную, мозолистую ладонь на своей нежной груди. – Я тоже предпочитаю трахаться, когда все чувствую. Если тебе это хоть сколько-то интересно, то я признаю, что ты одолел меня в честном бою и силой сломил силу. Хотя твой член был очень близок к тому, чтобы познакомиться с лезвием моего топора.
Может и не лучший способ установить контакт, но Ели не собиралась сильно прогибаться перед гладиатором. Такие звери способны как-то общаться только с сильным, а слабого просто загрызут, в ее случае затрахают до смерти.

После того, как рука победителя чуть не сломала ей челюсть, Ели снова влезла со словами.
- Я не только воин, мирмидонец, но и колдунья. Твои жалкие цепи не смогут меня удержать. Именно благодаря магии, я не сдохла от твоего удара. Но раз ты победил меня, я не буду пытаться сбежать. Я могу сделать тебя самым сильным среди воинов. У вас есть вождь, или предводитель?! Ты им станешь. Сможешь победить любую воительницу на арене, если поладишь со мной.

За дракой между мирмидонцами Ели наблюдала с удовольствием. Вид рычачих мускулистых гигантов. которые осыпали друг друга ударами ради обладния ее телом, не мог не возбудить. А резкий запах заставлял раздуваться ноздри и туманил голову. Ее победитель еще раз показал свою силу, и Ели узнала его имя. К кувшину она приникла с радостью и удовольствием, так как чувствовала сильную жажду. Оторвавшись от вожделенной влаги, прохрипела:
- Покажи мне уже свой член, а то на арене я не успела его рассмотреть!

Скалясь, мирмидонец по-хозяйски опустил лапу на ягодицы Елизаздры. Опустил руку чуть ниже, и залез пальцем в промежность, проверяя влажность воительницы. Толстый палец неспешно заходил туда-сюда, нащупал чувственный бугорок.

Другой же рукою гладиатор извлек своё достоинство, дав рассмотреть оное с близкого расстояния. Тяжелый член, увенчанный массивными шарами, болтался безвольно, но почти сразу начал расти, наливаясь кровью. Выгнувшись дугой, он встал окончательно. Судя по выделениям, которые блестящей ниточкой стекали с навершия, Везанус давно ждал этого момента и был крайне возбужден.

Мирмидонец положил руку ей на затылок, намотал волосы на кулак и потянул голову на себя. Очевидно, он хотел чтобы вначале Елизаздра поработала ртом, тем самым утвердив свою доминацию над женщиной.

Ели тяжело вздохнула. Похоже было, что эта человекообразный обезьян из всей ее речи понял только последнее предложение. Ну что ж, если он окажется неспособен сотрудничать, то придется отсюда бежать. А уже потом думать возвращаться во дворец или искать врагов Золотого Короля за его приделами. И то и другое никак не отменяло необходимость отработать свое поражение. Да и хотелось попробовать тело, которое сокрушило ее силу в жарком бою на горячей песке.
Поэтому женщина сама встала перед мирмидонцем на колени и для начала поцеловала головку члена пухлыми шубами, а потом несколько раз облизала мокрым языком. Потом прильнула к телу победителя грудями и несколько секунд терлась кожей о кожу. Потом чуть отстранилась и подняла скованные спереди руки к члену победителя. Большие пальцы приподняли напряженный. Перевитый венами ствол вверх, так что он прижался к лобку и низу живота. Остальные же пальцы Ели стали перебирать мешочку мошонки, гладя, массируя и катая крупные яички. В это время ее язычок лизал ствол снизу вверх, от основания, до головки. После таких предварительных игр воительница приняла член победителя в рот и стала сосать, направляя головку по в одну щеку изнутри, то в другую.

Гладиатор, словно бы подтверждая предположение Елизазды о "животности", мычал и хрипло гудел, пока воительница скользила губами по перевитому венами стволу. Когда ему наскучило так развлекаться, он подался назад, высвобождая член, а потом схватил Елизаздру за загривок и, навалившись массой, прижал голову к теплому меху шкуры.
- Давай, шлюха, подставляй мне зад! - похотливо захохотав, он переместился ей за спину и, вставив член в ложбинку между ягодицами Елизаздры, поводил вверх-вниз. Потом уткнулся наконечником в сфинктер, но передумал. Сместив член ниже, обхватил воительницу за бедра и рывком вошел на всю длину своего прибора. В основном, работал самостоятельно, разве что менял хват. Пару раз отдыхал, предварительно отхлестав лапищей задницу Ели до красна, а потом велев ей "самой насаживаться".

Судя по всему, ему действительно не терпелось, поэтому надолго мирмидонца не хватило. Утробно замычав, опустошил свои яйца, не вынимая член. Его всего затрясло, а агрегат ходил ходуном внутри Елизаздры. Остановился, перевел дыхание, и только потом вытащил член, и посмотрел, как из воительницы вытекает белесая, тягучая жидкость.
- Ну что, сучка, теперь ты станешь мамой для будущего гладиатора. А может, и не одного. Я слышал, ты убила одного нашего. Что ж. Сделаешь нового бойца, - посулил он, и вышел из камеры, предварительно примотав цепи Елизаздры к какой-то деревянной балке. Судя по всему, её предложение о "сотрудничестве" он пропустил мимо ушей.

Кажется, весть о женщине далеко распространилась. Потому что вслед за Везанусом в гости зашел еще один мирмидонец-гладиатор, попользовав Елизаздру. После него заявилось сразу двое мужиков, имевших воительницу по всякому, словно дешевую, готовую на всё шлюху. Снова и снова, снова и снова. В какой-то момент она просто потеряла счет членам и объему семенной жижи, побывавшей в ней. Её и в самом деле использовали как сосуд для наслаждений и живой инкубатор, производящий новое пушечное мясо для арены и Золотого Короля. Если она оказывала сопротивление, то её избивали и оглушали до обморочного состояния, и так далее, и так далее. Хотя её магические способности в значительной степени подросли, этого было недостаточно, чтобы сбежать или перебить всех гладиаторов.

Уставшая, грубо использованная, покрытая вонючим потом и липким, Елизаздра окончательно обессилила и провалилась в зыбкий, душный сон. В падавшее в забытье сознание пришла мысль, что её так и будут использовать, пока она совсем не истрепется и потеряет человеческий облик. Надежда на защитника-насильника развеялась - она стала общей собственностью, которую могли поиметь на каждом углу. Судя по всему, Везанус просто дрался за право первым вставить свой член в неё. Теперь ей предстояли сложные дни.

После обработки мирмидонцами у Ели отчаянно болели и чесались оба нижних отверстия, а груди покрылись синяками, болели и ныли. Она чувствовала себя, как будто попала в стадо обезьян, или первобытную пещеру, где женщина была доступна любому, кто сможет ее завалить. Воительница решила, что лучше умереть при попытке бегства или бунта, чем терпеть такое обращение дальше. И поклялась себе, что если выберется, то приложит все силы чтобы истребить мирмидонцев всех до единого. А если нет, попробует убить предсмертным колдовством, сколько получиться.

Дождавшись темноты, она, на раскоряку и сдерживая стоны, вышла из комнаты и стала красться вдоль коридоров. Женщина понимала, что ничуть не напоминает сейчас обитательницу гарема или просто красавицу. Растрепанные волосы, голое тело, цепи на руках. Она даже не смогла до конца стереть до конца семя мирмидонцев со своей кожи или нормально вымыться. Мышцы и связки ныли после того, как она прошла через могучие руки насильников. А кожу на коленях Ели содрала, когда ее несколько раз имели раком. В душе же ее мешались гнев, ненависть и отчаяние. Она уже не пробовала разговаривать с мирмидонцами, окончательно определив их как говорящих по-человечески тупых зверей. Запахи крови, пота, спермы и ее собственные явно служили демаскирующим фактором. но с этим пленница ничего не могла поделать.

Ее глаза искали выход и запоминали дорогу, а ноздри трепетали, пытаясь унюхать еду. Некоторое время Ели сопутствовала удача и она получила представление об устройстве помещений за пределом комнаты. Но при попытке украсть еду пленная попалась, успев схватить только один кусок.

Возможно, Елизаздра была слишком голодна, поспешила, а потому и попалась. Или же она была слишком истощена морально и физически, чтобы всегда оставаться на чеку. Как бы то ни было, почти сразу её настигли здоровяки-мирмидонцы. Воительница понимала, что сейчас будет. Скрутили, отобрали еду. Двое держали за руки, взяв в капкан, а третий вел разговоры. Но прежде, вырвав краюху хлеба из рук, он как следует ударил в солнечное сплетение. Елизаздра согнулась, чувствуя, как из неё выбили духу.
- Так-так-так, что это за голодная шлюшка тут ходит? Везанус не делится с тобой едой? Ну ничего, сейчас мы тебя накормим. За воровство ты будешь наказана, - мирмидонец в пару укусов сожрал хлеб.

Её начали жестко трахать прямо там, у кухни. Иногда к ним присоединялись проходившие мимо гладиаторы, а её пленители с охотой делились телом воительницы со своими товарищами-гладиаторами. В момент, когда один из них был готов вот-вот кончить, ей насильно открывали рот и орошали его семенем. Белая жижа заливала рот, глаза, волосы, да и всё лицо. Начинали душить и закрывали рот, если Елизаздра отказывалась сглатывать.

Как и ранее днем, через неё опять прошла телега здоровых членов. После того, как с ней развлеклись, её сильно избили. В беспамятстве женщина брела по коридорам, и только чудом добралась до своей лежанки.

Она попала в ад. Первый раз, с Везанусом, это было даже приятно. Но только не когда таких везанусов несколько десятков, которых не особенно-то и интересует, нравится ли тебе происходящее. Они питались её телом, и она иссякала.

Елизаздра только чудом, наверное, встретила следующее утро. Она отвратительно себя чувствовала. Нужно было прятаться вновь - гладиаторы ходили туда-сюда, и их члены снова были голодны.

Вчерашняя экзекуция у кухни была не только болезненной, но и чрезвычайно унизительной. Елизаздру буквально накормили спермой, вместо хлеба. Если фальшивомонетчиков казнили заливая в горло расплавленный свинец, но воительнице заливали мужское семя, как самой последней портовой шлюшке. Сперма была везде, внутри и снаружи, на волосах, лице, шее, грудях. Казалось, весь воздух вокруг пах мужским семенем, а пленница была сосудом для него. Разнообразием вкуса теплая жидкость тоже не отличалась, разве что у некоторых мирмидонцев чуть горчила. Женщина даже не попробовала очиститься, когда добрела до койки, понимала, что бесполезно.

Но эта процедура не ослабила ее решения сбежать. Ведь в противном случае проще было повеситься, или перерезать себе горло. Следующий раз Ели таилась как могла. Передвигалась где на четвереньках, где ползком. Замирала от каждого шороха. Старалась даже не дышать, заслышав тяжелые шаги местных горилл. Ей даже удалось без помех проникнуть на кухню и жадно, давясь, съесть несколько оставленных кусков мяса и хлеба. И после этого проползти почти до самого выхода. Но в конце концов она снова попалась. Наверное, из-за запаха. Ели стиснула зубы и приготовилась к очередному избиению.

...на этот раз ей пришлось обслуживать по три, а то и более гладиаторов за раз. Даже если все дырки были заняты, новые члены всё равно протискивались туда. Было вообще непонятно, как это возможно, но тем не менее. Загруженные работой рот, анус и влагалище вновь послужили резервуарами для спермы. Иногда её заставляли работать даже руками - и только для того, чтобы подготовить мясистые органы к очередной выдаче "пищи". Словно сквозь пелену, до неё долетали обрывки фраз, вроде "Ты всё? Тогда вынимай свой член, теперь моя очередь её заправить" или "открывай рот, шлюха! Ты не проглотила? Почему, блядь, ты не глотаешь?! Н-на!".
- Ну, теперь можно и вместе!.. Сажай её себе на член, а я вставлю ей в задницу! У-у-у...неплохо! - они имели её сноровисто и умело, и иногда волей-неволей из рта воительницы вырывались стоны, в которых было больше удовольствия, чем боли. Но чаще всего рот ей затыкали - и она могла только мычать.

Елизаздру имели очень долго, до тех пор, пока она не стала поскальзываться и падать на каменный пол из-за усталости. Но всё-таки день не прошел даром - из случайно подслушанных разговоров она узнала, что попасть за пределы корпуса можно по сточному каналу для нечистот, которые, как хвастали мирмидонцы, выливались прямо на головы бедняков Черного квартала. Конечно, перспектива лезть прямо в загаженные нужники была так себе...но только если ты не в подобном положении. К тому же Елизаздра была слишком грязна, чтобы стать еще более запачканной.

Ели брела по коридору совершенно разбитая, держась за стену. За собой она оставляла след из спермы, которая сочилась из неё, словно кровь из раны. Осталось только пережить этот чертов день и понадеяться, что она сможет открыть глаза утром. И ей это удалось - несмотря на вчерашнюю оргию с побоями, украденная еда помогла протянуть еще немного.

Еще было раннее утро, но мирмидонцы в камерах вокруг уже начали ворочаться, готовясь вот-вот проснуться. Ей предстояло вновь прятаться весь день, а потом попробовать сбежать, под покровом дерьма и ночи.

День был откровенно неудачный. У Ели не получилось ничего. Ни добыть еду, ни пробраться к выходу, ни узнать что-то новое. Она даже несколько удивилась, что в своем нынешнем состоянии может еще привлечь этих двуногих хищников. От постоянного контакта со спермой и трения ее половые губки все время были распухшими, кожа в нескольких метсах треснула и кровоточила. Нежные груди не уменьшились в размереах, но превратились в сплошные синяки и теперь любое прикосновение отзывалось болью в голове неудачницы. А мармидонцы имели привычку сжимать груди очень сильно, "доить" жертву, выкручивать и щипать соски. Волосы на лобке и промежности подросли, но все покрылись коркой из засохшего семени.

Когда Ели заметили, то она просто рухнула на колени, разом утратив силы. Принять трепку и постараться не сломаться при этом, единственное, что ей оставалось.
- Раньше начнут, раньше кончат... ага, а потом еще кончат... сколько дней я еще смогу продержаться без магии... смерть от мужского члена выглядит не очень героически...
- среди мыслей Ели не было ни одной хорошей.

И в самом деле, день выдался прискверный. Елизаздру поймали рано утром, затащили в одну из камер и там оттрахали. Возвращался ли тот или иной гладиатор с тренировки, или из столовой, или из бани - каждый непременно заходил в камеру и разряжался в неё. Вечером, когда у мирмидонцев началось свободное время, они опять устроили групповое изнасилование. Едва одна группа заканчивала свое дело, следом появлялась новая. Хотя вид у женщины был, мягко говоря, не самый лучший, гладиаторов это ничуть не смущало. Казалось, им просто были нужны дырки, в которые они смогут загнать свои члены и излить семя.

В итоге, воительницу имели весь день. Насильники успокоились лишь к полуночи, когда сами устали и отправились спать. Бедра Елизаздры покрывали синяки, ноги болели, да и всё тело тоже. Прихрамывая, она брела вдоль стены, пытаясь очистить глаза и ресницы от спермы, которая стремительно засыхала и залепляла глаза. В конце-концов она споткнулась, и больше встать не смогла: остаток пути она проползла. Залезть на кровать не получилось, и она осталась лежать как есть. Проснувшийся Везанус пару раз ударил ногой по ребрам, проверяя, жива ли она. Убедившись, что воительница подает признаки жизни, он удалился.

На следующий день она едва встала. Лишь воля к жизни и упрямость помогла встать на ноги и убраться из камеры. Из глубины коридоров уже доносилось:
- Где эта обконченная шлюха?! Братья, кто её видел?! Она еще сгодится на пару раз! - звери проснулись, и половой голод вновь заставил их искать жертву.

Просветления или его подобия, когда сознание отделяется от тела, можно достичь разными способами. Самый простой использовать специальные наркотики, вот только это быстро ведет к сумашествию и смерти. Кого-то это настигает во время молитвенного бдения или медитации, кого-то во время жаркой сечи на залитом кровью боевом поле. Ели почувствовала что-то подобное следующим утром. Ее тело насиловали и заливали спермой. Тело станало и извивалось в грубых руках, глотало сперму и надрачивало руками члены. А сама Ели видела это как будто со стороны, и ей было все равно. Когда измученная кукла из плоти распростерлась на полу, яЕли приготовилась расстаться с ним, как с дырявой тряпкой. Но, видимо, Монахор не насладился еще земными муками своей верной рабы и решил, что ей рано отдыхать без дела.

Она очнулась внутри себя, но дальше действовала как будто продолжала управлять слабым и измученным телом со стороны. Стиснув зубы, Ели прошла на четвереньках, свесив тяжелые груди, до кухни. Мирмидонцоев не было видно, может быть был большой бой на арене, женшину это не интересовало. Ели смогла вскрыть знакомую дверь, где торопливо набила живот, с рычанием откусывая куски еды и глотая, почти не жуя.

Потом, держась рукой за стену, подрела к разведанному выходу через слив. Перед Ели сверкнул лучик надежды, и она не собиралась упускать выстраданный шанс. А брезгливость и остатки морали воительницы мирмидонцы старательно смыли своей спермой и стерли бесчисленными фрикциями. В случае поимки Елизаздра собиралась просто удавиться на веревке и закончить эти муки.

В трубе нестерпимо воняло. Осклизлое дерьмо, которое образовало настоящий культурный слой в трубе канализации, с хлюпаньем и чавканьем приняло в себя Елизаздру. Она стремительно заскользила по наклонной, извилистой трубе, набирая невероятную скорость - сложно было припомнить, когда Ели последний раз перемещалась с подобной скоростью. С еще более устрашающей скоростью она покрывалась нечистотами, которые брызгали во все стороны. Безумная смесь из говна, мочи и спермы накрыла воительницу с ног до головы. Всё, что могли исторгнуть из себя мирмидонцы - пожалуй, за исключением рвоты - сейчас оказалось на Елизаздре. Нестерпимая вонь выворачивала желудок, дышать было нечем. Впрочем, страдать долго не пришлось: не пережив таких лишений и унижений, воительница в конце-концов умерла.

На самом деле нет.

Впереди замаячил свет в конце тоннеля, и еще через пару секунд Елизаздра вылетела из трубы, какое-то время пребывая в состоянии свободного падения. Сейчас она чем-то напоминала дротик, выпущенный из трубки зеленых орков-дикарей, что обитали на островах в южном море. Ну, только грязный и плохо пахнущий.
Падение, наконец, завершилось. Ели поняла, что столкнулась с водой...и благополучно потеряла сознание.

***

Какое-то время спустя.

- Ты что, думала, тебе удастся так легко сбежать от нас?! - она услышала хриплый голос Везануса над самым ухом. - Как бы не так, шлюха. Открывай ротешник и подставляй пизду - пришло время очередной кормежки, мва-ха-ха-ха!

Елизаздра открыла глаза. Шум реки. Мокрый песок под спиной. Палящее солнце в зените. Полупустынные пейзажи вокруг. Никаких гладиаторов поблизости не было. Кошмар...
Воительница не имела понятия, сколько она была в отключке. Настолько ослабла, что удар об воду привел к потере сознания. Физически она себя чувствовала дерьмово - ныло и болело всё тело. Но, по крайней мере, водная стихия смыла с неё все нечистоты. Ощущение чистоты почти что приводило к восторг. Ей так же повезло в том, что она не захлебнулась, и что её вынесло на берег. Плохие же новости заключались в том, что она не могла понять, где находиться. В любую сторону, до самого горизонта - ни единого признака цивилизации. Каркосса и Золотой Король остались где-то далеко. Похоже, ей снова придется сражаться за жизнь, на этот раз с природой. Колючки, которые росли неподалеку, явно не годились в пищу. Вероятно, она могла бы хотя бы примерно вычислить свое текущее местонахождение или хотя бы определить, где север, а где юг. Если она вспомнит, как это делается.

Как мало оказывается нужно для счастья. Нужно не иметь что-то материальное, а наоборот. Не иметь вокруг людей вообще и мирмидонцев особенно, и чтобы тебя не имели. Ели некоторое время наслаждалась этим хрупким ощущением и чистотой собственного тела. Валялась на берегу, смотрела н солнце и небо, да пила чистую воду.

К сожалению, через некоторое время глупое тело стало подавать сигналы, что одной воды ему маловато. Пришлось вставать, искать ракушки, корни кувшинок или другие съедобные клубни, лягушек до раков. В свою способность поймать без удочки и остроги рыбу, женщина не сильно верила. Потом Ели озаботилась тем, чтобы попробовать определить свое местонахождение. А привычка все время приглядываться и прислушиваться за время плена уже успела настолько пристать к ее душе, что женщина это делала машинально.

План Елизаздры был прост. Спуститься вдоль реки, от воды удаляться не хотелось, до ближайшего селения, а там украсть или отобрать одежду и оружие. После этого, можно было строить дальнейшие планы. Воительница обзавелась импровизированным оружием в виде заостренной палки и пошла вдоль реки.

Река так и не смогла накормить Елизаздру - слишком быстрое течение исключало наличие лягушек и съедобных растений. В реке кроме, собственно, самой воды, больше ничего не было. Или, во всяком случае, воительница там ничего не заметила. Главное, что была вода. Без еды она могла продержаться какое-то время, а вот без воды в такую жару можно было очень быстро высохнуть. Насмерть.

Через несколько часов - солнце уже склонялось к закату - Елизаздра обнаружила признаки жизни. И в самом деле, на берегу реки расположилось поселение. Не город, не городок даже, а так - поселок, деревня.
Правда очень скоро воительница поняла, что здесь случилась беда. Кто-то стирал вещи в реке, да так и бросил. На песке виднелись следы крови - они вели от воды дальше, вверх по берегу, в деревню.
В самой же деревне царила гробовая тишина. Почему, отчего, как, кто, что - на все эти вопросы Елизаздра могла получить ответы, но придется заходить внутрь.

Заходить Ели не собиралась, не хотела светить голыми сиськами. А вот заползти было самое то, тем более, что она получила хорошую практику у мирмидонцев. Тихо, медленно, голой кожей по траве и земле, воительница поползла к деревне. Отросшие на лобке и в промежности волосы цеплялись за траву, и ее же зеленые стебли щекотали крупные соски и груди. При этом Ели всматривалась, вслушвалась, и, даже, внюхивалась в окружающий мир, чтобы первой заметить врага.

Ползла Ели максимально тихо. И это не считая того, что ползущего вообще тяжелее увидеть. Как правило.
В любом случае, до сердца деревушки она добралась без проблем. Благо что он был смешен в сторону берега.

Картина открывалась безрадостная - повсюду на деревенской площади, тут и там, лежали трупы. Кто ничком, а кто и прислоненный к дому. Судя по их количеству, именно здесь закончилась жизнь большей части населения. В сумерках было хреново видно, но лежали и стар, и млад. Это странно - было бы логично предположить, что налётчики угонят в полон молодых и здоровых. В то же время, всё слишком чисто, чтобы предполагать нашествие каких-нибудь чудовищ. Трупы были в целости и сохранности, следов пиршества не наблюдалось.

Было очень тихо.
Настолько тихо, что биение сердца набатом стучало в ушах. Неестественная тишина напрягала даже больше, чем мертвецы. Но вместе с, Елизаздра не чувствовала угрозы. По крайней мере, сейчас.

Мертвые тела Ели разучилась бояться давным-давно, еще в прошлой жизни. По крайней мере, пока они не начинают ходить и тянуть свои холодные пальцы. Поэтому воительница поднялась и приступила к обыску мертвой деревни. Оружие, еда, одежда - именно в таком порядке расставила она приоритеты. Начала с тех домов, что выглядели побольше и поновее и стояли в центре. Чтобы не метаться из стороны в сторону двигалась раскручивающейся спиралью.

Осмотрела заодно несколько тел, просто, чтобы понять что их убило. Эта информация была жизненно необходима, чтобы знать чего опасаться и от чего стеречься.

Убранство домов пребывало в нетронутом виде. Всё выглядело так, будто хозяева минут пять назад отлучились по делам. В самом большом доме, наверное принадлежащего старосте деревни, Елизаздра сразу сорвала куш. На все ещё горячей печке стоял глиняный казанок, полный пшеной каши с кусочками овощей и мяса. Блюдо было щедро приправлено - после такого взрыва вкуса, любая северная кухня казалась пресной, ненасыщенной.

Здесь же воительница могла разжиться одеждой. Правда, только традиционной, крестьянской. Женская одежда напоминала одежду монашек времен старой империи - платье с полами до самой земли, высокий ворот, переходящий в тесный капюшон. Мужская состояла из двух частей - штанов по типу шаровар, и длинной рубахи до середины бедра. Головные уборы представляли из себя тканевые обмотки.

А вот с обувью дела были плохи - сандалии, достаточно грубо и дешево сделанные, не годились для путешествий. Впрочем, лучше с ними, чем без.

С оружием дела обстояли хуже. Ни мечей, ни сабель. Из настоящего оружия обнаружился длинный кинжал с красивой рукоятью, и ножны - тоже с большим количеством украшений, пусть и не дорогих. Всё остальное оружие селян было, по сути, разными вариациями обыкновенной дубины.

Самое удручающее открытие Елизаздра сделала, осмотрев трупы. Все были очень бледны - у них отсутствовала или почти отсутствовала кровь. В районе шеи виднелись аккуратные дырочки, парами. Иногда их было больше. На шее какого-то здорового мужика, в фартуке кузнеца, обнаружилось три пары отметин. В Самхафе водились гули, просто ужасающие твари, но они водились южнее, в пустыне, ну и в самом Южном Самхафе. И такие аккуратные отметки не оставляли - наоборот, разрывали глотки.

Вероятно, это было дело рук вампиров. Достаточно странно, потому как те предпочитали жить в городах, где довольно успешно косили под простых жителей. А часто и не простых. Значит, шататься сейчас по округе опасно - вечером и ночью выползали многие твари. Помимо вампиров.

Елизаздра слышала как-то, или читала, что после длительного голодания вредно много есть. Но, тем не менее, набросилась на горшок с кашей, как хищник на добычу. Торопилась, роняла крошки, глотала полупережеванную еду, почти не чувствуя вкус. Только когда женщина в одиночку умяла полгоршка, она смогла остановиться.
- Но ведь я не голодала, - подумала она, с удовольствием проводя рукой по животу, - скорее ела неравномерно и нерегулярно.
После чего запихнула в себя еще несколько ложек, про запас, не торопясь и наслаждаясь вкусом блюда и приправ.
Одежду Ели подобрала себе мужскую, уж слишком не понравился ей местный фасон. А вот широкие шаровары и рубаха позволяли легко двигаться и сражаться. Оружие, правда, оставляло желать лучшего, но лучше кинжал, чем пустые руки.
После того, как воительница обнаружила следы укусов и отсутствие крови и трупов, она долго и замысловато ругалась. Если мирмидонцы ее тупо трахали, то вампиры, еще более тупо, захотят высосать всю кровь, несмотря на красоту, ум и обаяние. Поэтому Ели решила остаться ночевать в доме старосты, заперев двери и затворив ставни. Она приготовила несколько факелов, чтобы отпугивать хищников, а оставшееся время посвятила артефакторике. Не зря же она ее изучала?! До создания боевых конструктов было еще далеко, но она вполне могла вырезать несколько простеньких одноразовых амулетов из дерева и напитать их силой.

Она отдохнула и подремала днеи и вечером, чтобы ночью быть готовой отбить нападение.

С артефактами действовало одно простое, но не слишком приятное правило - чем благороднее и дороже был материал, тем надежнее, прочнее и вместительней получался артефакт. Поэтому те безделушки из дерева, что вырезала Елизаздра, были явно одноразовые, и особо мощные заклинания в них не помещались. Если бы в её распоряжении было бы хотя бы серебро, то еще можно жить. А лучше сразу золото. А еще лучше - особые металлические сплавы, специально для этих целей подобранные. Да только где ж такое богатство найдешь в этой глуши? Не было у Елизаздра и инструментов. Поэтому ей пришлось работать кинжалом, создавая достаточно грубые вещи.

В итоге ей удалось создать три штуки. Одна позволяла пустить огненную стрелу во вражину. Очень неприятная вещь, хотя и не смертельная. Второй артефакт высвобождал вложенную энергию в виде яркой вспышки. Те же вампиры не загорятся, как головешки, но точно ослепнут на какое-то время. Им как минимум будет неприятно. Весьма. Ну а третий позволял залечивать раны. Точнее, одну. И только один раз. Воительница хорошо знала, насколько могут быть мерзкими казалось бы мелкие раны. С проколотой стопой особо не попрыгаешь, а порез на руке мог запросто обезоружить бойца.

Впервые за долгое время Елизаздра почувствовала себя в безопасности и покое. Даже несмотря на огромное число трупов за окном, которые совсем скоро начнут ужасным образом вонять. Не говоря уже об угрозе со стороны вампиров. Хотя в глубине души воительница понимала, что начисто "выпив" целую деревню, вампирам скорее всего не придет в голову наведаться туда еще раз. Не в ближайшие дни уж точно.
В доме старосты было что поесть и что выпить. Скромно и просто, но вместе с тем и нажористо. Так что весь следующий день Елизаздра только ела, пила, и спала. Ну и занималась созданием артефактов. Она ответственно подошла к вопросу обороны жилища, но ночью её никто не потревожил.

Но на следующий день она поняла, что больше не может оставаться в деревне - трупы завоняли, и воительница чувствовала себя, как в душегубке. В общем, надо было либо уходить, либо поработать гробовщиком и могильщиком одновременно. С учетом количества мертвецов - работы невпроворот.

Наевшись, выспавшись и помародерствовав, Ели почувствовала себя почти счастливой. Пусть она несколько и отдалилась от своей цели, зато осталась живой. Даже ее измученные мирмидонцами нижние отверстия тела начали заживать. В деревне она задерживаться не собиралась, тем более, работать могильщицей. Женщина набила заплечный мешок едой, выбирая ту, что долго не портиться и нашла в одном из домов обычный бурдюк, чтобы можно было отходить от реки не рискуя умереть от жажды. Еще раз прошлась по богатым домам, чтобы собрать деньги или ценности, которые могли быть забыты напавшими или быть им просто ненужными. Мертвецам ценности ни к чему, а вот ей еще могут пригодиться.

Обувь воительница так и не нашла, кроме дрянных местных сандалий, поэтому пошла босиком. Кинжал повесила на пояс, дубину взяла в руки, а получившиеся магические безделушки прикрепила к груди на рубахе. Ели прекрасно понимала, что ее поделки одноразовые и не слишком могучие, но лучше такая страховка, чем никакой. Издалека, в мужских шароварах, рубахе и с повязкой на голове, Елизаздру можно было принять за местного мужчину. Тем более, что свои волосы она заплела в косу и уложила на голове «короной». Выйдя из погибшего селения, воительница отправилась дальше, вниз по течению, постепенно удаляясь от города все дальше и дальше.

Елизаздра теперь не опасалась умереть от голода или жажды. Она набрала много крупы, прихватила котелок и специй - так она могла в любой момент сварить каши. Нашелся и засохший хлеб в виде лепешек, который почти ничего не весил. И сушеная рыбешка. Конечно, на разносолы и вкусности крестьяне не были богаты, но эта грубоватая пища была по-настоящему питательной. Сухую рыбу она могла есть прямо на ходу, и от мяса, пусть и рыбьего, отказываться точно не стоило.

Идти приходилось, в основном, вдоль берега, по мокрому песку или гальке. Заходить непосредственно в полупустыню было опасно - у Елизаздры не было обуви, и риск разбить ноги был слишком велик. В конце-концов, вместо травки там была, в основном, сухая и твердая почва, изредка перемежаемая кустарниками и какими-то сухими, извилистыми деревцами. Ночью температура опускалась, и становилось ощутимо прохладно. Но на этот случай она прихватила с собой шерстяное покрывало.

Где-то на третий день пути природа вокруг начала меняться. Зелени стало больше, и она стала гуще. Берег реки сменился с песочного на илистый, а вскоре обильно зарос. Воительнице пришлось отойти в глубь суши. К счастью, дорога стала достаточно мягкой, чтобы не убить ноги.
Отсюда было недалеко от моря, а значит, стоило ожидать появлений больших портовых городов. Река здесь расходилась на несколько рукавов, каждый из которых впадал в море. Оттуда можно было добраться хоть до Союза, хоть до Кантонов, или приплыть в гости к половинчикам или даже эльфам. Или, если такое желание есть, в Республику, или совершить большое мореплавание, обогнуть континент и добраться до северян. Или орков, что жили на островах не так далеко от континента. Если же хочется чего-то заморского, то рвануть в Реммин. Это огромное королевство располагалось на материке к западу от Ойкумены, за океаном, и материк этот состоял как бы из двух половинок, соединенных крошечным перешейком, оба берега которого было видно невооруженным глазом.

И это еще не всё.

Осталось только добраться до города, разыскать деньги на билет...или расплатиться своим телом, почему нет? Впрочем, перспектива валятся с матросней или каким-нибудь очередным "старым морским волком" была еще более сомнительной, чем схожие развлечения в Корпусе Мирмидона.
Стали появляться деревеньки и поселки, десятки их. Крестьяне вели земледелие на берегу реки, плодородный ил которой позволял выращивать просто сказочный урожай. Некогда здесь располагалось самостоятельное королевство, но претендентов на такой вкусный пирог хватало. Когда-то и империя здесь хозяйничала, и Елизаздра была в этих местах, ведь до Каркоссы рукой подать. Сейчас, насколько она знала, местные земли находились под протекторатом Союза Свободных Городов. Некогда злейшего противника империи. Поскольку вся верхушка Союза еще помнила времена Великой Войны, то ответная реакция в случае возрождения империи не заставит себя ждать. Пока что Союз не знал, что слуги Манахора пробудились, и было желательно сохранить это в секрете.

На закате Елизаздра подошла к городским воротам. Славный город Даргоста был обнесен внушительными стенами. В два ряда, защищающие последовательно Нижний и Верхний город, они казались неприступными.
Только если тебя не осаждают с применением пушек, или пара волшебников Высшего Совета Коллегии. Для таких обычные, незаговоренные стены - всего лишь мелкое неудобство, которое можно в любой момент смахнуть рукой.
Тем не менее, городские ворота перед Елизаздрой стояли грозно и уверенно. Стражники объяснили Елизаздре, что за вход следует уплатить пошлину, а поскольку денег у неё нет, то и прохода тоже. Однако стражники не были бы стражниками, если бы не предложили ей расплатиться натурой.