Астрал | ходы игроков | 3 - Broken Mirror

1 – Fractured

Щёлкает метроном.

– Достаточно, мисс Лэнгфорд.
Теперь голос Стиллвела звучит громко, отчётливо, совсем рядом.
Амелия вздрагивает, внезапно осознавая, что снова вернулась в кромешную тьму.
– Снимите устройство.

Перед глазами Амелии темнота. Девайс плотно прилегает к вискам и коже лица, исключая возможность проникновения внешнего света. Вместо ожидаемого экрана внутри – ничего. Не происходит ровным счётом ничего интересного, за исключением нарастающего навязчивого ощущения слепоты.

В полнейшей прострации Мел медленно снимает с головы шлем. Она в кабинете Стиллвела – сам Чарльз сидит в своём кресле напротив, и внимательно изучает показатели тестирования на экране ноутбука. Сквозь панорамные окна в комнату просачивается разреженный дневной свет – затянутое свинцовыми тучами серое небо не позволяет более точно определить время. Редкие и крупные хлопья снега планируют вниз, то и дело закручиваясь в порывах свирепого ветра. Мел ежится несмотря на то, что в кабинете Чарльза тепло и уютно.

Девушка придирчиво изучает поверхности и углы помещения на предмет черной пыли и паутины – ни малейшего намека на присутствие астрала или приближение скользящей между мирами разделительный полосы. На подоконнике сидит Сазерленд – скрестив руки на груди и прислонившись лопатками к стеклопакету, он исподлобья наблюдает за Мел. За спиной Джеймса серый мир прорезают зеркальные шпили многоэтажных офисных центров.

– Что происходит, Чарльз? – спрашивает Джеймс негромко.
– Одну минуту, – Стиллвел печатает и щелкает мышкой, его лицо не выражает ничего кроме исключительной сдержанности.
Несколькими секундами позже начальник поднимает глаза и внимательно смотрит на Амелию поверх экрана ноутбука.

– Амелия, – голос Сазерленда звучит требовательно и слегка раздраженно. – Что случилось? Где Фокс?
Чарльз прерывает допрос Джеймса резким взмахом ладони. Смотрит на Мел даже более проницательно, чем обычно. С таким видом, словно он только что понял что-то исключительно важное, и это «что-то» понимает лишь он один.

– Амелия, – Чарльз обращается к ней, можно сказать, почти ласково. – Что ты помнишь последним?

Навязчивые щелчки метронома врываются в сознание. С каждым слышимым ударом маятника тьма вокруг становится все вещественнее, постепенно ничто превращается в нечто.
Метроном... Метроном... Это кабинет Джефферсона?..

Амелия вздрагивает, услышав голос совсем другого человека, от сильнейшего ощущения дежавю. Возвращая себе зрение, ощупью медленно стаскивает с головы знакомое устройство, способ действия которого так и не сумела понять.

Она, впрочем, многое не сумела понять, в последнее время почти беспрерывно сталкиваясь с ирреальностным и необъяснимым.

Тьма, сменившая взрыв света буквально несколько мгновений назад, отступает, не унося, однако, с собой полнейшего недоумения.
Амелия неверяще осматривается, цепляясь взглядом за малейшие детали. Кабинет Стиллвела не дает причин сомневаться в своей реальности, и все же сомнения не отпускают девушку. Происходящее вызывает лишь все новые и новые вопросы.
С ней определенно что-то не так...
С нею ли?

Мэл недоверчиво смотрит на хмурого как обычно Сазерленда, обратившегося к шефу. Что, прямо по имени?..
Странный девайс осторожно ложится на стол, Амелия скрещивает руки на груди, придирчиво взглядываясь в лица мужчин. Все еще не стремясь доверять видимому.
Неужели у нее из памяти выпала по меньшей мере целая ночь?.. Или больше. Гораздо больше. Девушка проводит кончиками пальцев по горлу, где щупальца твари оставили множество порезов, которых сейчас нет. Опускает взгляд на ничем не напоминающее о ране прокушенное бедро.
Или... Порождение изнанки было лишь эфемерным видением?

- Свет. Много света, - Мэл смотрит теперь только на Стиллвела, упрямо не оставляя попытки понять, где начинается явь. - Если мы действительно говорим о "последнем".

Если происходящее реально... По-видимому, этот разговор продолжается уже какое-то время. Что могла успеть рассказать Амелия? Что мог успеть понять Стиллвел?

- Я не знаю, где Фокс, - очень спокойно, почти безразлично произносит Мэл, вновь глядя на Сазерленда, наблюдая за его реакцией в надежде уловить хотя бы мимолетный намек на настоящность или ненастоящность. - Вы уже искали в тени?
В тени ли сейчас она сама?..

Наверное, это самое страшное - невозможность доверять собственному рассудку. Невозможность понять, где заканчивается болезненное искажение действительности, отделить свои ощущения и мысли от навязанных чуждой реальностью.
Амелия тихо вздыхает, вновь обведя взглядом ничем, кроме стука проклятого метронома, не отличающийся от подлинного кабинет Стиллвела.

- Может быть, расскажете, как меня нашли? - Мэл пожимает плечами, предпринимая еще одну попытку добавить хоть какой-то определенности. - Тогда я, возможно, вспомню что-то еще.

Скользящие вдоль линии шеи пальцы спотыкаются о рубец. Смещаются влево, ощупывая дорожку из равноудаленных друг от друга свежих рубцов, что опоясывают спиралевидными кольцами горло. Перед глазами встают оскалившиеся младенцы, на мгновение возвращается удушающая железная хватка. Амелия вздрагивает, впервые обращая внимание на тот факт, что на ней – незнакомый белый вязаный свитер. Собственный голос звучит сипло, неузнаваемо – слова с огромным трудом продираются сквозь поврежденное саднящее горло.

Стиллвел и Сазерленд переглядываются.
– Как нашли тебя? – переспрашивает в некотором недоумении Джеймс. – Ты провела ночь у меня, мы приехали сюда вместе… Минут двадцать назад?
Чарльз продолжает печатать, словно напрочь забыв о присутствии других людей в кабинете.

Воцарившуюся тишину прерывают только методичные щелчки метронома. Отчётливые щелчки повторяются, вынуждают Мел фокусироваться на них, в то время как окружающее пространство плывёт и меняется. Меняется и Амелия. События в теплом кабинете теперь кажутся далеким неосознанным сном – неправдоподобным, неправильным.

На самом деле девушка до сих пор лежит на холодном снегу посреди подворотни, с трудом проталкивая кислород сквозь отчаянно саднящее горло. Лежит на боку – щека, шапка и выбивающиеся из-под шапки рыжие волосы наполовину тонут в жидкой грязи. Мел подобные мелочи практически не волнуют – уставившись в изрезанную граффити кирпичную стену, она апатично наблюдает за тем, как золотистое тление неохотно выжигает остатки астральной пыли в кирпичной кладке. Последние отголоски недавней вспышки – единственное, что напоминает о реальности пережитого Амелией опыта.

Девушка не знает, насколько долго находится в этом состоянии, как давно лежит на снегу. Нет ни сил, ни желания подниматься. Не хочется шевелиться, двигаться, жить. Физическое истощение в паре с эмоциональной опустошенностью – два главных признака, которые оставил после своего ухода спасительный свет. Ничто теперь не кажется значимым, хоть сколь-нибудь важным. Нет сил даже на то, чтобы просто перевернуться на спину. Спустя несколько часов или, быть может, всего каких-то пятнадцать минут, темноту подворотни прорезает первый луч фонаря. Тихо переговариваясь, к лежащей на снегу Мел приближаются двое. Она догадывается, что двое – по скрипу снега под подошвами форменных берец. Тем не менее, Амелия не видит необходимости поворачиваться. Вставать, приветствовать, или даже бежать. Она чувствует только всепоглощающую усталость.

– Матерь божья, – мужской голос кажется отдаленно знакомым.
– Вызывать подкрепление? – встревоженно пищит женский рядом.
– Погоди.

Два снопа света, скрестившись, бьют в лицо Мел, обжигая ресницы.

Кто-то берет её под руку, и, приложив некоторые усилия, переворачивает на спину.

Над Амелия стоят, склонившись, двое полицейских в патрульной форме – несмотря на полное отсутствие интереса, девушка почти сразу узнаёт внушительный косматый силуэт сержанта Байерса и догадывается, что второй голос может принадлежать только его светловолосой напарнице.

– Я её знаю, – хмуро сообщает сержант и вглядывается в лицо Мел, вспоминая. – Вы в порядке, мисс?

Он встряхивает Амелию, силясь перехватить отсутствующий рассредоточенный взгляд. Ответ на вопрос не кажется достаточно важным для того, чтобы тратить на него крупицы драгоценной энергии.

– Проклятье, ты её тоже знаешь. Помоги мне! – Байерс закидывает руку Мел себе на шею, в то время как за вторую руку берется напарница.

Кое-как переставляя ноги без особого интереса к происходящему, Амелия скользит безразличным взглядом по подворотне.

Обожженные почерневшие кирпичи. Перевернутые мусорные баки. Симметричные полосы прожженного снега, что на манер солнечных лучей расходятся в стороны от того места, где совсем недавно лежала Амелия. Вместе с патрульными девушка выходит из подворотни к припаркованной около заснеженной обочины полицейской машине.

– Что с ней? – спрашивает шепотом у Байерса Харпер, но тот в ответ только бурчит неразборчиво.

Сперва перед Мел открывают дверь, после – девушку усаживают боком на заднее сиденье автомобиля. Она сидит, так и оставив ноги снаружи, и, кое-как сохраняя вертикальное положение, безразлично смотрит в сторону покинутой не так давно подворотни. Сквозь завывания ветра доносятся приглушенные переговоры патрульных. Байерс звонит кому-то, гневно расхаживает из стороны в сторону по заснеженному тротуару. В какой-то момент его напарница заползает на пассажирское сидение спереди и, захлопнув дверь, оборачивается и внимательно разглядывает Мел. Она протягивает салфетку, но Амелия просто смотрит, не находя ни сил, ни желания реагировать. Вздрогнув, блондинка отворачивается и достаёт телефон.

Спустя какое-то время перед патрульным авто паркуется черный джип. Сквозь вьюгу Мел видит, как к ней направляется, нервно закуривая на ходу, Джеймс Сазерленд в джинсах и неизменном чёрном пальто. Он останавливается, чтобы пожать руку Байерсу, говорит что-то и подходит к приоткрытой по-прежнему двери. Опускается перед Мел на колени, требовательно заглядывая в глаза.

– Амелия?

Ответ Сазерленда не проясняет совсем ничего. О какой же ночи он говорит?.. Сколько времени выскользнуло из ее памяти? Что предшествовало появлению здесь?

Амелия замирает, нащупав наконец на шее доказательства встречи с астральным монстром. Во всяком случае, в этой реальности... В какой?!
Девушка, зажмурившись, неверяще качает головой. В видениях изнанки все настолько тесно переплетено, что распутать этот безумный клубок уже не кажется возможным.

- Как меня нашли?! - хрипло переспрашивает Мэл, невыдержанно повышая голос.
Она порывается вскочить из кресла, дергая ворот чужого свитера на себе. Получить ответы. Прямо сейчас! Понять, черт возьми, где грань ее реальности, и где она сама!
- Тогда, в подворотне! Ты понимаешь, о чем я!

Растерянный взгляд на словно бы безучастного к происходящему Стиллвела позволяет убедиться, что агенты не понимают ее.
Щелчки метронома продолжают буквально взрывать упавшую тишину, едва ли не оглушая.
Ткань окружающей действительности вновь начинает неумолимо расползаться. Амелия почти физически ощущает, как тает реальность вокруг, сменяясь другой реальностью...

Невыносимо холодной. Наполненной болью, бессилием и горечью. И лишь совсем немного более понятной.
Гаснущее неспешно золотистое сияние вокруг вместе с ошметками тьмы словно бы растворяет желание Амелии сопротивляться обстоятельствам. Девушка медленно прикрывает глаза, даже не боясь, что вновь провалится в какое-нибудь видение. Или в какую-нибудь реальность. Все равно.

Однако ничего не происходит - безмерно долго. А может быть, всего несколько минут...
Сноп света нежданно пронзает закрытые веки, вынуждая вяло удивиться: неужели вернулись те золотистые потоки?
Когда неведомая сила переворачивает Амелию на спину, девушка лишь тихо вздыхает от боли, не сразу заставляя себя открыть глаза.

Наверное, это очередная пытка астрала. Теперь ей мерещатся Байерс и... та блондинка.
Мэл больше не считает нужным как-то на это влиять.
Безучастно повиснув на полицейских, девушка машинально движется в заданном ими направлении, даже не собираясь предугадывать его. Впрочем... это ведь вполне возможное продолжение реальных событий... Она ведь убегала от полиции...

Амелия почти падает на сиденье патрульной машины, отстраненно обрадовавшись, что ее хотя бы на время оставили в покое.
Однако зародившиеся догадки несмотря на всю апатию Мэл внезапно начинают крепнуть, когда слуха касаются отголоски разговора сержанта. Где-то глубоко внутри нарастает волнение, пробиваясь понемногу сквозь корку безразличия.
Это ее реальность. Все по-настоящему. Золотистый свет отогнал тварь.

Амелия с трудом переводит взгляд на появившегося Сазерленда, неожиданно для себя медленно понимая, что спустя совсем немного времени он будет задавать ей уже другие вопросы.
Если ничего не предпринять.

- Джеймс... - хрипит девушка, через силу выталкивая застревающие в пересохшем горле слова. - Найди Фокса. Он вышел в тень в том доме.
Только бы агент не уехал отсюда, не сумев разобраться...
- Найди его и девочку! Найди их!
Амелия порывается указать нужное направление, однако рука обессиленно падает, едва поднявшись. Если Сазерленд не справится сам...
- Позови Макрейвена. Харпер. Стиллвела!
Кого угодно, лишь бы только поиски увенчались успехом.
- Они должны быть там...

Хрипя, Мел проталкивает слова через пересохшее горло. Каждая короткая фраза тратит драгоценную крупицу энергии, и опустошает девушку морально ещё сильнее. Едва договорив, она замолкает – Сазерленд по-прежнему рядом, по-прежнему требовательно вглядывается в глаза Амелии. Но её взгляд гаснет и стекленеет, словно в одночасье лишившись одухотворенности. Агент встряхивает девушку за плечи, но ей уже всё равно.

– Что это значит, Амелия? Что с тобой?

Девушка слышит его голос, но не понимает сути вопроса, просто не хочет вдумываться и отвечать. Сазерленд говорит ещё что-то, потом помогает ей всё-таки закинуть ногу в салон и захлопывает со злостью дверь. Прислонившись виском к заиндевевшему стеклу, Мел безразлично наблюдает за тем, как снаружи расхаживает из стороны в сторону смутный силуэт Джеймса со смартфоном около уха. В морозном узоре на автомобильном стекле девушке мерещится зубастый оскал одного из астральных младенцев.

Кажется, в какой-то момент она проваливается в полудрему. Несколько раз бьётся виском о стекло, запоздало осознавая, что куда-то едет. Снова проваливается в апатичное забытье.
Не хочется вспоминать. Не хочется думать. Не хочется жить.

В следующий раз Мел приходит в себя, когда её дверь открывается.
– Давай, девочка, помоги мне, – Сазерленд помогает Мел выбраться, перекидывает её руку через свою шею.
Девушка заставляет себя переставлять ноги, но Джеймс, кажется, по большей части просто тащит её на себе.
– Проклятье, Амелия, – слышит она его ворчание у самого уха.

Впереди, в ночной вьюге, виднеется обрамленное декоративными перилами аккуратное заснеженное крыльцо.
– Осторожно.
Сазерленд, придерживаясь ладонью за покрытые слоем снега перила, начинает поднимать её по ступенькам. Мел понимает, что просто висит на нём манекеном, но не может заставить себя ничего с этим сделать.
– Всё будет в порядке, – Сазерленд требовательно колотит кулаком по белой дверце небольшого коттеджа.

На пороге возникает заспанная незнакомая светловолосая женщина. Амелия скользит по её лицу безразличным взглядом, но не запоминает. Все незнакомые лица теперь выглядят одинаково. Слово лица младенцев.
Между Сазерлендом и женщиной вспыхивает короткая перепалка, но Мел не вникает. Она послушно садится на пуфик в прихожей и наблюдает, как Джеймс стягивает с неё покрытые слоем снега сапожки.

– Посмотри в каком она состоянии, Джесс, – в голосе агента Амелии слышится раздражение.
– У тебя всегда состояние. Ори побольше, разбудишь дочь.
Джеймс, так и не закончив со вторым сапогом, рывком поднимается. Мел видит его широкую спину, которая полностью загораживает теперь невысокую женщину.
– Фокс пропал. Люди погибли. Наш стажёр не в себе, на ногах весь отдел, – Джеймс говорит тихо, но с вполне отчётливой злостью. – Если ты правда собираешься закатить сейчас сцену…

Раздраженно цокнув, женщина разворачивается на носках и скрывается внутри дома. Сазерленд заботливо снимает с Амелии ботинки, шапку, помогает расстегнуть куртку.

Потом останавливается и, вздохнув, снова внимательно смотрит на неё.
– Что они с тобой сделали, девочка? – спрашивает и, на этот раз не дожидаясь ответа, помогает ей встать.

Дальше – кухня, по которой разливается тёплый электрический свет. Дымящаяся чашка горячего чая на столе перед Мел, какая-то каша в тарелке. Сазерленд испарился. Вместо него за столом, напротив, сидит светловолосая женщина в ночной рубашке и, подпирая подбородок ладонями, задумчиво разглядывает Амелию. Её блеклые голубые глаза будто бы спрашивают – ты есть-то будешь сегодня?

Сазерленд опять не понимает ее... Какие еще нужны пояснения?
Амелия пытается подобрать слова, повторить, где в последний раз видела Эйдана...
Не выходит.
Нити реальности снова рассыпаются, обнажая расползающиеся прорехи. Голос Джеймса звучит уже словно бы в стороне. Словно сквозь отдаленный расплывчатый гул толщи воды в ушах...

Он уже позвонил Стиллвелу, верно? Или Макрейвену... Или хоть кому-то способному разобраться. Способному пойти за Фоксом в тень...

Мэл теряется в забытьи, сдавшись. Не успевает еще хотя бы что-то предпринять. Не замечает, в какой момент оказывается возле незнакомого дома...

Девушка пытается помочь Сазерленду, однако не находит сил даже на то, чтобы уверенно стоять. Заснеженные ступеньки предстательски вырастают под ногами, окончательно лишая Амелию возможности идти самой.
Зачем она здесь? Отголоски произошедшего эхом бьются в мыслях, не даря понимания. Все было плохо...
Почему Джеймс увез ее? Почему не остался сам помочь искать Фокса? Ищут ли Фокса вообще?.. Знают ли, что пропала Одри?

Амелия обессиленно выдыхает, когда наконец перед ними распахивается дверь.
Это дом Сазерленда. Очевидно, видение разговора в кабинете Стиллвела неотвратимо предсказывало будущее... И все же Амелия отказывается в это верить. До тех злополучных вопросов еще целая ночь, еще целая ночь на то, чтобы хоть что-то исправить...

В какой-то момент Мэл снова теряется, частью растворяясь в небытии, и незаметно для себя оказывается сидящей за кухонным столом. А женщина напротив...
Это жена Джеймса. Которая не любит его работу и весь сочельник напрасно готовила рождественский ужин... А вот теперь еще и вынуждена возиться с каким-то стажером.

- Простите, мэм... - Амелия вымученно поднимает взгляд на женщину, в доме которой оказалась без приглашения. - Я не должна быть здесь...
Медленно и неловко она отодвигает тарелку с кашей, обессиленно качнув головой. Какое-то время отрешенно смотрит на поднимающийся над горячей чашкой причудливо извивающийся пар. Никаких перспектив...

Мэл, с трудом оперевшись локтями о стол, прячет лицо в ладонях, пытаясь хотя бы немного укрыться от всех навалившихся разом проблем, но боль прорывается наружу сбивчивыми всхлипами.
- Я не знаю, найдут ли Фокса... И девочку... Она звала меня! Мне нужно было пойти к ней!
Вряд ли супруге Сазерленда хочется все это выслушивать... Амелия умолкает, машинально стараясь непослушными пальцами вытереть безудержно катящиеся слезы.
Она ведь даже не имеет права ничего рассказывать. Подписка о неразглашении... Ничего из того, что разрывает изнутри, от чего хочется кричать от отчаяния!
Невидяще глядя куда-то в столешницу, Мэл обреченно вздыхает, все же решившись осторожно уточнить лишь одно:
- Агент Сазерленд поехал туда?..

Джессика Сазерленд и правда не хочет ничего из этого слышать. Как только сквозь молчаливую апатию Амелии пробиваются слёзы, она встаёт, включает воду и начинает сосредоточенно мыть несколько тарелок, что так кстати оказались посреди ночи в кухонной раковине.
– Тебе нужно поспать, – выключая воду, произносит она вместо прямого ответа на прозвучавший вопрос.
Вытирая полотенцем руки, она подходит и кивком указывает куда-то вглубь дома.
– Я постелила тебе на диване. Джеймс сказал, что тебе нужно как следует отоспаться, он заедет утром и вы вместе поедете в офис.

Амелия и правда чувствует, насколько сильно устала. Глаза слипаются настолько, что голову клонит вниз и, она, кажется, способна заснуть прямо здесь, на столе. Кое-как поднявшись, Мел медленно следует за Джессикой в зал. Там – пушистый ковер, большой телевизор, занавешенное окно и безмятежно переливающаяся разными цветами рождественская гирлянда на ёлке. Стоящие посреди просторного помещения диван действительно подготовлен ко сну – чистое постельное бельё пахнет свежестью и весной. В строгости жены Сазерленда чувствуется забота и почти материнская ласка. В том, как она помогает Амелии через голову стянуть кофту, как сама снимает носки. Когда девушка без сил касается затылком подушки, даже поправляет теплое одеяло. После отступает на шаг, придирчиво оглядывая результаты своих усилий.
– Спокойной ночи, – тихо произносит, удовлетворенно кивнув.

Амелия остаётся лежать в темноте. Вопреки ожиданиям, вместо сна приходит оцепенение. Она лежит на спине и смотрит в перекатывающиеся тени на потолке, не находя в себе сил даже на то, чтобы закрыть глаза или перевернуться на бок. Несколько часов проходит в апатичном оцепенении – в какой-то момент Мел вздрагивает от хлопка входной двери. Она слушает перепалку Сазерленда и его жены в коридоре, но не хочет показывать никому из них, что не спит. Джеймс и Джессика спорят – агент отвечает раздражённо, глухо и односложно. Он говорит, что утром повезёт Амелию в офис, как только она проснётся.

Дом снова погружается в глубокую тишину. Амелия пропускает момент, когда соскальзывает в бессознательную тяжёлую дрёму.

– Амелия, ты меня слышишь? – повторяет требовательно Стиллвел.

Холодно щёлкает метроном. От теплого одеяло, и уюта коттеджа Сазерленда не остаётся даже следа – она снова в кабинете Чарльза Стилвелла, и снова на неё требовательно смотрят сразу две пары глаз. Мел запоздало прокручивает в голове события последнего десятка секунд, и понимает, что уже некоторое время смотрит в пространство, совершенно не реагируя на внешние раздражители.

– Амелия, что ты помнишь последним? – повторяет Чальз, и сознание девушки затапливает сильнейшее ощущение дежавю.

Сазерленд сидит на подоконнике, скрестив на груди руки.

Амелия не поднимает головы, когда миссис Сазерленд встает из-за стола. Даже сквозь обволакивающую сознание боль, отчаяние и страх неизвестности Мэл настигает осознание, насколько женщине безразличны на самом деле подробности всего этого кошмара. Джессику волнует лишь то, что кошмар этот, независимо от его формы, задевает ее семью, а она ничего не может поделать. И уж точно не хочется ей обсуждать, что ее муж вновь отправился рисковать жизнью, как и каждый день до сегодня.

Озвученные Джессикой планы на остаток ночи и утро будят дурное предчувствие. Как будто и от Амелии уже ровным счетом ничего не зависит. Как будто тот разговор в кабинете Стиллвела все-таки неизбежен...
Как будто Фокса так и не найдут.

Мэл опустошенно качает головой, противясь этим мыслям. Этого не может, не должно быть... Что, что же еще нужно сделать, чтобы суметь предотвратить те вопросы?..

Больше нет сил.
Девушка неловко поднимается со своего места, следуя за миссис Сазерленд в гостиную. Еще тупо бьется в мыслях надежда, что утро все же что-то изменит.
Мэл механически раздевается - если бы не Джессика, она даже не вспомнила бы об этом. Приготовленная постель встречает ее мягкой прохладой, которую тело почти отказывается замечать. Елочная гирлянда подсвечивает темноту.

Стук метронома взрывает сознание. Снова. Снова.

- Я не знаю, что было последним...
Амелия откидывается в кресле, поднося к лицу дрожащую ладонь. Взгляд ее растерянно скользит от лежащего перед ней на столе странного прибора, способного залезть в голову, к Стиллвелу и Сазерленду.
- Правда, не знаю... Я схожу с ума. Я уже не имею представления, где чертова реальность!
Мэл срывается на крик и, закрыв глаза, резко мотает головой, надеясь, что хотя бы какая-то из граней видимого ею обнаружит свою поддельность. Она готова даже вновь оказаться в той холодной подворотне, лишь бы было понятно, что это - и есть явь...

– Согласно только что произведенному измерению, индекс вашего пси-потенциала, мисс Лэнгфорд, составляет одну тысячу шестьсот два процента, – покачав головой, Чарльз решительно берёт себя в руки возвращается к куда более привычному в его исполнении «мисс Лэнгфорд». – Что ровно в девять раз выше и без того беспрецедентно высокого индекса пси-потенциала, измеренного мной не далее, как вчера. Также это на тысячу четыреста тридцать четыре процента выше максимально зафиксированного значения индекса за всю историю наблюдений. Вы понимаете, что это означает, мисс Лэнгфорд?

Сложив ладони лодочкой, Стиллвел сидит, подпирая подбородок кончиками пальцев.
– Просто скажи нам обоим, что это значит, Чарльз, – бросает нетерпеливо с подоконника Сазерленд.
– Понятия не имею, – отзывается начальник задумчиво, и снова смотрит на экран стоящего перед ним ноутбука.

Джеймс соскальзывает с подоконника и начинает расхаживать по кабинету из стороны в сторону.
– Замечательно, просто невероятно, – он проходит мимо Амелии и, развернувшись на пятках, идёт обратно к окну. – Исчезнувший ребёнок, Фокс пропал без вести, застреленный труп в квартире и стажер, которому мы совершенно ничем не можем…
– Я не могу ничего сказать точно, – перебивает Стиллвел. – Мне придётся выйти на связь с Вашингтоном, думаю уже к середине недели сюда прибудет настоящий специалист… Но могу попытаться предположить.

Чарльз тоже встаёт, подходит к окну, и смотрит на панораму серого города, вокруг шпилей которого танцует крупными хлопьями снег.

– Мисс Лэнгфорд, вам уже наверняка рассказывали про так называемое «внедрение». Суть в том, что объект транслирует в астральное пространство образ, который способен уловить сильный медиум. Ваш вчерашний потенциал подтверждал наличие исключительно сильных способностей. Ваш сегодняшний потенциал…
Прямая спина смотрящего на Брайт Фоллс Стиллвела не выражает эмоций.
– Продолжительность существования образа напрямую зависит от силы оставившего отпечаток события. Отпечаток способен распространяться сквозь астральное пространство во времени, и зафиксированы случаи, когда агенты даже могли непосредственно влиять через внедрение на происходящее. Природа этого объекта выяснена не до конца… По правде говоря, на данный момент мы очень мало знаем о процессе внедрения.

– Я предполагаю, мисс Лэнгфорд, что произошедшее вчера ночью привело вас в состояние исключительного эмоционального потрясения. Находясь в этом состоянии, вы неосознанно отправили в астральное пространство свой отпечаток в поисках помощи, и на призыв ответил сильнейший из находившихся в непосредственной близости медиумов. То есть, вы сами.
Стиллвел вздыхает.
– Если моя версия произошедшего окажется верной, это значит, что вы отправили астральный отпечаток себе. И сами же ответили на него. Ваш индекс не имеет ничего общего с реальными цифрами – я полагаю, что это суммарный индекс всех ваших находящихся сейчас во взаимосвязи проекций. Так как ваш индекс не смог бы вырасти настолько сильно за ближайшие несколько дней, то, вполне вероятно, что мы имеем дело со значительно более растянутым во времени отпечатком. Вчера ночью вы буквально испепелили объект при помощи чистейшей астральной энергии – для обретения такой силы даже с вашим потенциалом могут потребоваться как минимум месяцы, как максимум – годы. Я полагаю, мисс Лэнгфорд, что ваши скачки – это ваши собственные внедрения. В себя же, в другие временные промежутки при других обстоятельствах. Скорее всего, их все объединяет ваша эмоциональная нестабильность – страх, стресс, злость, счастье, любые эмоции достаточно сильные для создания отпечатка. То, что случилось этой ночью, определенно выступило катализатором.

Чарльз оборачивается и смотрит на Амелию.
– К сожалению, мисс Лэнгфорд, если я прав, то мы не можем быть даже абсолютно уверены в том, что происходящее сейчас – это «настоящее» для вашей временной линии. Если я прав, то вы связались с версией себя из отдалённого будущего, и передали самой себе силу, обретенную благодаря месяцам или даже годам тренировок. Но реальность, в которой вы обретаете эту силу, никогда бы не наступила, если бы объект завершил свою работу с вами вчера, в подворотне. Это утверждение прямо противоречит всем известным основополагающим принципам временной согласованности. Возможно, мы стоим на пороге эпохального открытия, мисс Лэнгфорд.

Вопреки ожиданиям, кабинет Стиллвела не рассеивается, сменяясь ледяным мраком подворотни, как в прошлый раз.
Амелия осторожно открывает глаза, растерянно вслушиваясь в спокойную речь никуда не пропавшего шефа.

- В девять раз?.. - потрясенно переспрашивает девушка, когда Чарльз заканчивает объяснения. - Значит, проекций девять...
Черт возьми, девять проекций! Значит, ее в любой момент может швырнуть в любой из девяти осколков реальности, в каждом из которых произошла мощная встряска, вывернувшая наизнанку эмоции?

Зато... Зато теперь хотя бы что-то становится ясно.
Мэл обессиленно откидывается в кресле, как-то странно и неожиданно вдруг успокаиваясь.

- Значит, все они реальны. Абсолютно все.

Девушка скользит пальцами по подлокотникам кресла, уверяя себя в подлинности этих ощущений. Вслушивается в бесконечный стук метронома. Некоторое время задумчиво смотрит на пляшущий за панорамным окном снегопад...
Специалист из Вашингтона, возможно, сумеет чем-то помочь, но до момента его появления еще нужно как-то продержаться. Когда он наступит, этот момент?..

- Агент Стиллвел... - наконец нерешительно уточняет Амелия, опасаясь, что шеф совсем не знает ответ. - Можно ли как-то попытаться зафиксировать себя в одной из них? В этой, к примеру. Если для ограничения внедрения необходимо избегать сильных эмоций - может быть, получится сдерживать их... лекарствами? Или нужно лишь подождать, и волнения астрала успокоятся сами? Я готова ждать, теперь я хотя бы знаю, что эти видения безопасны. Даже более того, если реальна моя проекция в отдаленном будущем... - Амелия невесело усмехается, вспоминая предсказание Одри. - Выходит, я до него доживу.

Только бы окончательным "настоящим" не оказалось другое время... Когда последние возможности станут упущены.

- А еще... - ее голос твердеет, Мэл готовится отстаивать эту позицию до конца. - Я считаю нужным вернуться в тот дом и выйти там в тень. В прошлый раз изнанка этого места представляла собой лабиринт. Где-то в нем оказались и Эйдан, и Одри. Нужно попытаться найти их.

Амелия уже заранее понимает, что Стиллвел, конечно же, запретит ей это... Тогда придется попросить о помощи кого-то из агентов. Макрейвена. Он после Фокса самый непокорный здесь.

– Не обязательно, – немного подумав, отзывается Стиллвел. – Скорее всего мы просто не можем измерить суммарный пси-индекс, так как показания наслаиваются друг на друга. Кроме того, мисс Лэнгфорд, вы исходите из предположения, что ваш индекс не менялся со временем, а это совершенно определенно не так. Проекций может быть пять, может быть действительно девять. Может быть пятнадцать, может быть сотня.

Чарльз вздыхает, даже не пытаясь скрыть недовольство:
– Сосредоточьтесь на том, что происходит с вами, мисс Лэнгфорд. Это не только исключительно важно, но и может оказаться чрезвычайно опасно. Специалист из Вашингтона прибудет в худшем случае послезавтра, и вместе мы наверняка сможем изучить феномен и взять его под контроль. Вплоть до этого момента критически важно, чтобы вы не делали глупостей. Вы способны прямо или косвенно воздействовать на происходящее в различных временных линиях, управляя проекциями. Вы способны оказывать влияние на объективное настоящее и потенциально возможное будущее. Это способно привести к последствиям не только абсолютно непредсказуемым, но даже катастрофическим. Имеющаяся в моём распоряжении на данный момент информация однозначно свидетельствует, что вы не сможете прямо влиять на объективное настоящее через достаточно отдалённые от текущей временной отметки проекции. В лучшем случае ваши собственные действия станут первопричиной событий, которых вы попытаетесь избежать. В худшем вы породите временной парадокс, так называемое астральное искажение.

Сазерленд молчит, вновь усевшись на подоконник. Что-то новое проступило во взгляде, буравящем Амелию исподлобья.

– Старайтесь ни в коем случае не паниковать, мисс Лэнгфорд, – продолжает Стиллвел. – Сперва разбирайтесь, что, почему, и самое главное, когда происходит. Вживайтесь в роль и старайтесь реагировать так, как реагировали бы, если бы действительно сейчас были там, а не управляли проекцией. Не подавайте виду, не делайте ничего нетипичного без крайней необходимости. Это может оказаться не просто, но, в силу специфики происходящего, никто из нас не сможет оказать вам поддержку.

"Критически важно не наделать глупостей"...
Амелия отводит взгляд, которым только что буквально пронизывала Стиллвела, ожидая его вердикта. Она уже очень много их наделала. Слишком много. И теперь вновь собирается лезть в то, в чем ни черта не понимает!

Временной парадокс - почти неподвластное постижению явление, от одних мыслей о риске его создания становится не по себе.
Но ведь если попасть в проекцию себя в доме Одри вчерашним вечером, это и будет "объективным настоящим" для нее на тот момент, разве нет?

Амелия осторожно наблюдает за Стиллвелом, надеясь, что шеф все же скажет хоть что-нибудь о какой-то возможности определиться с единственно "настоящей" проекцией... Ей самой тем временем почему-то все больше кажется, что она есть именно сейчас.

- Я поняла, эта система нестабильна, - тихо произносит девушка, вновь останавливая взгляд на мельтешащих хлопьях снега за огромным окном. - Но я не собиралась пытаться изменить прошлое. Все равно первая проекция находится позже момента, когда я еще могла бы хотя бы частично предотвратить этот кошмар.

Мэл чуть качает головой, избегая смотреть на Сазерленда, который, кажется, прожигает ее взглядом насквозь.

- Если вы считаете, что мое присутствие в доме Хамильтонов опасно, хотя бы скажите мне: Фокса искали? Ищут? Будут искать?
Сердце внезапно начинает колотиться так, что заглушает внешние звуки. Амелия, пытаясь взять себя в руки, тем не менее почти кричит:
- Он в тени! Нужно идти за ним в тень!

Вцепившись в ворот чужого белого свитера на себе, девушка медленно выдыхает, поспешно стараясь совладать с эмоциями, чтобы опять не провалиться куда-нибудь в отрезок времени, в котором она уже не сможет ни на что повлиять.

С трудом разжав сжимающие шерстяное плетение пальцы, девушка вновь аккуратно укладывает руки на подлокотники кресла, пытаясь обосновать причину своего упорствования:
- Если я сейчас здесь, самой типичной моей реакцией будет как раз попытка всеми силами помочь вам в поисках Фокса.
В конце концов, все усилия по сохранению себя в этой проекции рискуют пойти прахом, если в затянувшемся ожидании страх неизвестности превысит предел!
Мэл вновь смотрит на Стиллвела, веско добавляя:
- Я обязана ему.

Очередная вспышка Амелии раздражает и Стилвелла. Поджатые губы и нахмуренные брови заблаговременно выдают настроение шефа, но Амелия не подозревает о глубине раздражения вплоть до момента, пока Чарльз не начинает говорить сам.

– Вы правда считаете, что лучше меня знаете, как именно мне нужно выполнять свою работу, мисс Лэнгфорд? – никогда прежде Мел не слышала в его голосе столько ледяного официоза. – Быть может, это у вас за плечами свыше сорока лет опыта работы с изнанкой? Может быть это вы единолично руководите региональным отделом на протяжении последних двадцати лет? Или вы действительно полагаете, что мы все вместе сидим здесь, в кабинете, и не предпринимаем ничего в ожидании, пока вы соизволите предоставить нам мудрый совет?
– Чарльз.
Ладони Стилвелла упираются в стол.
– Если я сижу здесь и трачу своё драгоценное время на разговор с вами, мисс Лэнгфорд, значит это критически важно. Даже более важно, чем ваши систематические попытки саботировать мои старания контролировать ситуацию, пока вы тратите драгоценные секунды необходимого инструктажа на истерику.
– Чарльз.
– И поверьте мне, сейчас нет ничего более важного, чем необходимость донести до вас ключевые аспекты происходящего раньше, чем вас снова не отбросит на недели, месяцы, возможно года. Пока вы не сотворите чего-то необратимого. Встаньте, мисс Лэнгфорд. Пришло время небольшой тренировки, – в голосе Стилвелла звенит командная сталь. – Войдите в астрал.

И кабинет рассыпается, остаётся ещё одним воспоминанием на задворках сознания, которое в считанные секунды теряет и реалистичность, и чёткость. Новая реальность, истинная реальность, совершенно бесшовно и естественно раскладывается вокруг – Амелия сидит на диване, с ногами забравшись под так удачно обнаруженный в шкафу плед. Вокруг – холодное одиночество корпоративной квартиры, на журнальном столике в очередной раз тревожно вибрирует телефон. В холле и коридоре горит свет, свет зачем-то горит даже в крошечной ванной. Амелия касается вибрирующего смартфона, и без того уже понимая, какой это вечер. С экрана улыбается Хлоя, и это пятый пропущенный вызов за вторые сутки. Мел смотрит на дату в правом верхнем углу – так и есть, бесконечные одинокие выходные, конец её второго выходного дня в корпоративной квартире. Завтра наступит понедельник, который для Амелии начнётся с притормозившей напротив подъезда машины Фокса. Он повезёт её в офис сквозь обманчивое спокойствие снежного утра, навстречу планерке Стилвелла, за которой последует безумный, бесконечный и перенасыщенный событиями день.

Это случится завтра. Уже случилось. Или не случится теперь никогда.

Здесь и сейчас – Амелия задыхается в тишине, одиночестве, нетерпеливом желании хоть на что-то отвлечься. Продолжает настойчиво елозить по столу телефон.

Под ледяным взглядом Стиллвела Амелия невольно сжимается в своем кресле, собирается в комочек, надеясь просто переждать неожиданную вспышку шефа.
Ничего такого она не думала и не имела в виду! У нее ведь действительно нет никакого опыта...
С каждой фразой Чарльза Мэл съеживается все больше, осознавая, что шеф, разумеется, прав - и в то же время все еще искренне не понимая, почему он просто не ответил на ее вопросы! И ведь она ничего не пыталась саботировать - почему он так говорит?! Из инструктажа ей пока не досталось ничего, кроме совета вести себя типично!

Губы начинают дрожать - когда Стиллвел напоминает о возможных рисках и неизбежности ее провалов, Амелия не выдерживает, окончательно теряя мнимый контроль над эмоциями. И уже не успевает ничего предпринять - ни возразить, ни выполнить приказ агента...

Реальность - или то, что казалось реальностью - меркнет и в считанные мгновения преображается. На этот раз переход получается настолько плавным, почти... естественным, что Мэл вопреки своим недавним намерениям не успевает даже попытаться схватиться за ускользающую явь...

Сейчас - позавчерашний вечер. Амелия почти мгновенно каким-то подспудным чувством понимает это, едва бросив растерянный взгляд вокруг себя.
Пустая и словно бы давящая со всех сторон чужая квартира. Неизбывное одиночество, которое запрещено нарушать. Стрелки часов движутся невыносимо медленно...

Амелия судорожно вздыхает, неожиданно вновь окунувшись во всю глубину тягостного ожидания последствий своего решения остаться в отделе. По щекам скатывается пара слезинок - все ровно так же, как было тогда. Как есть сейчас?..

В ее руках - фотоаппарат. На маленьком дисплее она уже целый вечер просматривает фото ужина в честь недавнего Дня благодарения. Школьной выставки Фиби. Соревнований Стива. Родителей, держащихся за руки. Снова Фиби, пальцем осторожно гладящей стоящие под наряженной елкой коробки с ее именем - ей всегда так хотелось открыть подарки раньше времени!

Снова и снова. По бессчетному кругу, машинальными движениями увеличивая последовательно каждый кадр, Амелия вглядывается в радостные лица своей семьи, испытывая боль сродни физической. И продолжает почти бездумно менять череду старых фото, которым уже никогда не суждено повториться.
День рождения Стива. Хэллоуин. Безымянный вечер, когда из-за грозы не было электричества, и отец при свечах рассказывал в тысячный, кажется, раз, как они познакомились с мамой...

Мэл отчетливо понимает, что ничего этого уже никогда вновь не будет, и все же эта мысль вонзается в мозг словно впервые, всколыхивая тупой и упрямый протест внутри. Снова.

Если бы только можно было хотя бы с кем-нибудь поделиться всем этим!..
Амелия медленно вытирает слезы, под дребезжание журнального столика невидяще вглядываясь куда-то в пустоту. Так не может продолжаться вечно.
Настойчиво вибрирующий телефон с фотографией Хлои на экране все-таки оказывается в дрожащей ладони.

Мэл гипнотизирует взглядом переливающуюся дорожку принятия вызова, пытаясь не думать о том, что чувствует сейчас Хлоя, для которой эти мгновения и есть единственное "настоящее".

Это сложно. Очень сложно. Но еще сложнее может все стать, если она не сдержится...
Амелия очень осторожно, словно от резкого движения тот готов взорваться, укладывает смартфон обратно на журнальный столик, и медленно отсаживается чуть подальше, закутываясь плотнее в плед. Она не взяла трубку тогда - нельзя брать и сейчас. Нельзя влиять на прошлое.
Девушка тихо вздыхает, сморгнув опять навернувшиеся слезы. Она оказалась неправа. Первая проекция создана раньше того проклятого вечера.

И что же ей делать теперь?
До этого Амелия проваливалась во времени совершенно спонтанно. Возможно, под воздействием эмоций, но это определенно никак не зависело от ее желания...
Стиллвел сказал просто не подавать виду и не паниковать. Значит ли это, что проекция все же способна каким-то образом самостоятельно... закончиться?

Наверное, нужно в самом деле просто вжиться в нее...
Мэл, едва дыша от волнения, вновь тянется к отложенному фотоаппарату. До конца этого дня еще несколько похожих часов.

Амелия откладывает смартфон в сторону и поднимает фотоаппарат. Некоторое время она продолжает листать семейные фотографии, в глубине души понимая, что занимается сознательным самоистязанием. Каждый новый кадр только углубляет печаль и тоску, на глазах выступают всё новые слезы. Сейчас, кажется, просматривать фотоальбом даже тяжелее, чем было тогда. Как ни парадоксально, но теперь Мел испытывает ещё больше невыносимой неопределенности. Теперь она потеряна не только этим безвыходным зимним вечером, теперь она одновременно потеряна во всех вечерах, и, ко всему прочему, понятия не имеет, какой из них настоящий.

Иногда мысли возвращаются назад, к телефону. В памяти смартфона уже должен быть номер Фокса, и именно Фокс должен приехать за ней завтра утром и везти на работу. Значит в этом времени, в этой линии, ничего ещё не произошло. Категоричное предупреждение Стилвелла удерживает Амелию на диване. Одиночестве рассеивается вместе с корпоративной квартирой. Вот Мел ещё смотрит на фотографию сквозь дрожащие слезы, а вот она уже бредёт по освещенной уличными фонарями знакомой улице. Реальность сменяется и девушка, едва не запнувшись от неожиданности, продолжает идти.

Сквозь зимнюю куртку плечо продавливает лямка рюкзака, рыжие волосы выбиваются из-под шапки. Амелия продолжает идти вдоль озаренных рождественскими огнями аккуратных коттеджей, и до ужаса боится достать телефон из кармана. Слишком часто она видела эту картину, возвращаясь в одиночестве домой снежными вечерами. Только Мел не сомневается – это не один из бесчисленного множества вечеров. Это – тот самый вечер.

Редкие фонари неохотно освещают тёмную улицу.
Сквозь девственно-чистый тончайший настил свежего снега проглядывает кое-где тёмными пятнами тротуар.
Новые снежинки крупными хлопьями неспешно планируют вниз, кружатся в танце, сплетаясь и расходясь в столпах искусственного света, то и дело растворяясь в окружающем фонари полумраке.

Где-то вдалеке гудит город, воют надрывно клаксоны автомобилей, мчатся вперёд по рельсам поезда и трамваи, сменяются с завидным постоянством цвета светофоров. Но здесь, в окружении идиллических похожих как две капли воды двухэтажных коттеджей, фасады которых радужно горят разноцветными гирляндами в преддверии Рождества, безраздельно властвуют спокойствие и безмятежная тишина. Проезжает с тихим шелестом по параллельной улице одинокий автомобиль и даже вездесущий ветер, кажется, успокоился, давая снежинкам возможность во всей красе продемонстрировать свой удивительный танец.

Аккуратные английские газоны укутаны снегом, во дворах некоторых домов возвышаются, улыбаясь, снеговики и возведённые кем-то специально для них разной степени внушительности снежные замки. Коттедж Амелии впереди – ещё несколько десятков шагов, и его край выглянет из-за соседского дома.

Семейное фото перед глазами растворяется, оборачиваясь припорошенным снегом тротуаром. Рука вместо кнопок фотоаппарата оказывается на лямке рюкзака.
Амелия вздрагивает, понимая, что щеки вместо дорожек слез холодят растаявшие снежинки.
Сочельник. Проекция.

Никаким другим этот вечер быть просто не может... Но почему же она здесь? Разве тогда, до всего этого кошмара, у нее было достаточно способностей, чтобы создать астральный отпечаток? Разве не пробудились они позже, когда она увидела...

Амелия, вдруг начав задыхаться, замирает посреди пустынного тротуара. Ей нужно снова идти туда?.. Видеть?..
Снова?.. Пара вымученных крошечных шагов приближают ее к коттеджу. Нельзя влиять на прошлое. Нужно, чтобы все было как тогда. Она должна пройти по улице. Посмотреть на заскрипевшие пустые качели. Тихо открыть ключом дверь...

Девушка в подробностях вспоминает этот вечер, слишком ярко видя уже развороченную окровавленную кухню в нетронутом с виду доме. Все определенно будет так...

Мелли дрожащей рукой в белой перчатке стискивает себе рот, чтобы не закричать.
Она возвращается от Джефферсона... Сейчас - около шести. Если она продолжит идти с той же самой скоростью - вероятно, появится дома в тот же самый момент.
Стиллвел дал четкие указания. Нужно все делать так, как будто Мэл на самом деле здесь, а не управляет проекцией...
Нужно. Все делать. Так же.

Девушка, давясь рыданиями, внезапно срывается с места и, оскальзываясь на обледеневшем местами асфальте, на пределе возможностей мчится к своему дому. Если... Если она окажется там чуть раньше, чем тогда - может быть, она сможет все, абсолютно все, с самого начала предотвратить?!
Ведь в настоящем она опоздала совсем немного... Кровь еще даже не успела застыть!

Мэл начисто забывает слова Стиллвела. Все разом становится не важным. Если у нее есть шанс спасти свою семью - как можно им пренебречь?..

Поскальзываясь, Амелия бежит к дому. Столько раз она видела это место в реальности, столько раз возвращалась сюда в повторявшемся годами кошмаре – сны прекратились после уничтожения пожирателя, но кошмар наяву, кажется, остался с девушкой навсегда. При каждом повторении этот вечер сопровождала щемящая атмосфера неумолимой тревожности, но сегодня, когда Мел знает, что её ждёт, на смену тревоге приходит отчётливый страх. Задыхаясь, она добирается до запечатленного намертво в памяти родного коттеджа – тот самый двор, то самое окно с мягким светом, те же самые доносящиеся из гостиной приглушённые голоса. Всё точно также, обманчиво умиротворённое, как будто она всё равно уже опоздала.

Мел останавливается, тяжело дыша, в нерешительности. Со смесью страха и ненависти смотрит на входную дверь, на припорошенное свежим снегом крыльцо. Амелия обмирает, теряя связь с реальностью окончательно. Мерцают и гаснут, исходя искрами, вокруг фонари, невесть откуда взявшийся ветер забрасывает комья колючего снега под капюшон. Пронзительный скрип позади заставляет медленно обернуться – движения девушки теперь плавные, заторможенные, будто прорывающие с неимоверным трудом неподатливую толщу воды. Там, через дорогу, во дворе дома напротив, раскачиваются с ржавым скрипом качели. На них медленно качается болезненно-бледный мальчик лет восьми с виду, не сводя с девушки удивительно осмысленного и внимательного для его возраста взгляда.

Не может быть, всё было не так. Невозможно. Если только…

Мысли путаются, мальчик медленно поднимает руку и указывает молча на дом. На её дом.

Резко обернувшись, она вглядывается пристально в окна.
Мерцает тревожно обернутая вокруг декоративной ели гирлянда под снегом.
Поднимается угрожающими вихрями в бездонно-чёрное небо дым из трубы.
Свет в окнах уже не кажется таким тёплым, уютным. Теперь он будто бликует огнями аварийного освещения, отдаёт зловещим багрянцем, кармином.
Высокий антрацитовый силуэт возвышается в одном из окон, на втором этаже.

Всё было не так. И, одновременно, именно эту картину она многократно видела прежде.

Силуэт в том самом окне, которое принадлежит её собственной спальне.
Непропорционально высокий, худощавый, завернутый в чёрное пальто или плащ.
С горящими потусторонним багровым светом угольками-глазами. И тени вокруг головы каким-то непостижимым образом сплетаются, образуя не поддающийся рациональному анализу контур не способных существовать ветвистых рогов.

Невозможно. Оно мертво. Его никогда не было здесь, тот рождественский вечер развивался иначе. Эта тварь появится позже, возникнет на пустынной парковке автозаправки. Скользнёт внутрь сквозь разбитое стекло, привнося с собой холод, фонтаны крови и смерть. Но тем не менее оно здесь. Существует. Пожиратель вернулся.

Багровые глаза вспыхивают, и все окна в доме взрываются, вышвыривая наружу сияющие мириады стеклянных осколков. Дом изнутри озаряется красным – и гаснет свет.
Девушка пытается закричать, но что-то невидимое словно стискивает горло, лишает дыхания.
Существо на втором этаже делает шаг вперёд – и развеивается тёмной дымкой, чтобы материализоваться снова уже внизу, в нескольких шагах от неё.

И чудовищный, разрывающий рассудок вид существа оказывается не способен даже просто отпечататься в памяти.

Пронзительно вскрикнув в оглушительной тишине, Амелия просыпается. По щекам текут горячие слёзы, сердце бешено скачет – Мел садится на кровати, подтягивая острые, совсем детские, колени к груди.

В коридоре вспыхивает свет, дверь распахивается. Мама – в ночнушке, с распущенными волосами стоит на пороге. На лице тревога, в глазах понимание. Она подходит, по дороге включив ночник–звёздочку. Садится на кровать рядом, вытирая слёзы Амелии, обнимает её.

– Это всего лишь сон, Мелли, – ласково произносит с улыбкой. – Всего лишь сон.

Мел вдруг отчётливо вспоминает этот момент. Годы назад, в детстве. Ночь, когда ей впервые приснился тот самый кошмар.

Безумный забег наперегонки с наихудшим предчувствием внезапно обрывается на заметенной снегом дорожке, ведущей к знакомому крыльцу. Мэл словно налетает на невидимую стену, неожиданно теряя решимость.
Она больше не уверена в своих силах. Она больше не знает, может ли доверять себе...
Мучительно медленно девушка оборачивается на ржавый скрип за спиной. Она уже не успела...

Призрачный мальчик на старых качелях разбивает вдребезги все надежды на счастливый исход. Хоронит попытки исправить самое непоправимое опоздание в ее жизни. Внедрение - лишь бесполезная насмешка тени, так издевательски похожая на второй шанс.
Эта реальность неразрывно сплетается с тем самым сном.

Мэл, хватая ртом ледяной воздух вперемешку с обжигающими колкими снежинками, обреченно прослеживает взглядом за поднятой детской рукой. Ее дом точно так же взрывается изнутри, оставаясь нетронутым. Пожиратель, силуэт которого только что маячил в окне ее комнаты, уже оказывается рядом, нарушая все законы здравого смысла.
Скованная ирреальностным ужасом девушка наконец отчаянно кричит, растворяясь в неизбывной боли...


И тотальный кошмар рассыпается на осколки внезапно, оборачиваясь обычным сном.
Амелия широко распахнутыми глазами вглядывается в темноту, вцепившись в скомканное одеяло. В ушах все еще звенит собственный крик, сквозь который пробивается самый родной в мире голос. Знакомые шаги заставляют сердце биться еще быстрее, но уже не от ужаса. Мягкая ладонь нежно скользит по лицу, вытирая безудержно катящиеся слезы. Мерцает милый ночник-звездочка у кровати. Давясь всхлипами, Мелли судорожно перебирается на колени к маме, вдруг начиная на них помещаться.

В соседней комнате спит маленький Стив. А Фиби еще даже нет на свете!
Всего лишь пришел дурной сон, и мама сейчас обязательно его прогонит...

Мэл стискивает зубы, чтобы не разрыдаться в голос. Отчаянно борются мысли о том, сколько раз тень обманывала ее, и желание, чтобы все это просто оказалось правдой. Попытка рационального анализа всей этой чертовой ситуации - и жгучие, безудержные эмоции, переполняющие сознание через край.

- Мама, мама... - почти бессвязно шепчет Амелия, накрепко прижимаясь ко Клэр, и никакая сила, должно быть, не способна вырвать ее сейчас из ласковых материнских объятий.

Это не по-настоящему. Это все лишь очередной фантом, рвущий душу на части.
Тогда, в детстве, она не умела так мыслить. Это - очередная изводящая шутка изнанки, безумный выверт проклятого пси-потенциала.
Это иллюзия...
Амелия всхлипывает, пряча нос в так хорошо знакомой теплой ямочке у ключицы матери. Ощущает ее запах, привычный и бесконечно родной.

Господи, это ведь сейчас закончится...
Мэл вздрагивает всем телом, осознавая, как не хочет она терять это упоительное ощущение, уже раз утраченное навсегда.

- Мама, останься со мной...

– Но я никуда не ухожу, Мел, – говорит тихо, ласково, с лёгким недоумением.

Это правда, по крайней мере, тогда было правдой. Она сидела с Амелией почти час, пока та в конце концов не уснула. Но какой бы реальной не казалась проекция, Мел уже чувствует, что та ускользает. Замечает по тому, как дрожат и размываются отбрасываемые ночником глубокие тени в углах, по тому, как блекнет и теряет чёткость узнаваемое, но такое молодое, лицо.

Безумный калейдоскоп мест и событий не собирается останавливаться. И вот Амелия уже снова стоит в полный рост перед Чарльзом Стилвеллом, на худощавом лице которого ещё заметны характерные признаки недавнего гнева.

– Войдите в астрал, мисс Лэнгфорд, – повторяет он требовательно.

И Мел не без удивления понимает, что переход в астрал не представляет совершенно никакого труда. Теперь это выходит так просто, что ей даже не приходится что-то делать – всего одна мимолётная мысль, одно наполовину осознанное желание, и стены кабинета плывут, размываясь. В углах проступает узнаваемая темная паутина, фигуру Чарльза вновь охватывает едва заметное синее мерцание, снова загораются ледяным огнём воли выцветшие старческие глаза.

Амелия смотрит на плывущую за стеклом ржавую мглу, на разбегающихся в разные стороны по стенам и столу пауков. Как правило совершенно невозмутимые, теперь они ползут в страхе, спасаясь от выжигающее всё живое яркого света. Но откуда свет?

Странное выражение на лице Стилвелла приковывает к нему внимание девушки. Есть что-то непривычное в поджатых губах, в том, как едва заметно натянулась кожа на скулах. Тревога, беспокойство, даже, может быть, страх?

Мел смотрит на собственные ладони, и видит едва заметные переливающиеся солнечные нити под кожей.

– Феноменально, – изрекает астральный Стилвелл, с ног до головы осматривая Амелию.

Прокашливается.

– Как я и предполагал, ваши возможности чрезвычайно выросли, мисс Лэнгфорд.

Чарльз говорит, но Мел и сама уже чувствует это. Солнечное тепло там, где когда-то была пустота. Она словно может смотреть сквозь стены, словно может чувствовать сотни зажатых в изнанке изнывающих душ. Кажется, она может сделать с этой реальностью всё. Словно эта реальность принадлежит ей одной.

– Такая сила, мисс Лэнгфорд, требует очень большой ответственности.

Шеф кивком указывает на дальний угол кабинета. Повернув голову, Мел видит, что там, в глубокой тени, мерцает в воздухе нечто. Бесформенное облако, напоминающее хаотичный круговорот чёрной пыли, оно дрожит и переливается обсидиановыми гранями плоскостей, не способных существовать в привычном человеку пространстве.

– Искажение, – поясняет Стилвелл бесцветным надтреснутым голосом. – Вы сделали что-то, чего не должны были. Либо в скором времени сделаете.

Он пожимает плечами, расписываясь в своей полной беспомощности.

– Ваши способности, мисс Лэнгфорд, принимают достаточно странную форму, – он указывает на золотистое свечение, которое струится сквозь кожу Амелии. – Я понятия не имею, что это, но никогда не видел ничего настолько же впечатляющего.

Видение неумолимо тает. Знакомая комната дрожит и растворяется в нигде, мамины объятия становятся все более эфемерными, и наконец Амелия понимает, что больше совсем не чувствует ее теплых рук на своей спине. Под пальцами вместо мягкой ткани маминой ночной рубашки - плетение чужого белого свитера, надетого на нее, наверное, Джессикой.

Потерянно обхватив себя за плечи, Мэл еще тщетно пытается уловить хотя бы обрывки тех чудесных ощущений, что вернулись к ней совсем ненадолго. Это была самая жестокая шутка астрала.

Теперь она снова стоит перед исполненным раздражения из-за череды ее срывов шефом, который все еще пытается не дать ей окончательно скатиться в истерику с неизвестным финалом. Мэл честно старается прислушаться к нему, осознавая, что только так сможет рассчитывать хотя бы немного сбалансировать свои метания.
Слез на ее щеках уже нет - они остались там, в ее детской комнате. Тогда.

Сейчас же ей удивительно легко удается выполнить приказ Чарльза. Как будто несколько скачков между проекциями, почти дочиста выбив эмоции, позволили наконец сосредоточиться на кажущейся самой реальной из них.
Амелия с удивлением прислушивается к себе, не ощущая больше астрал чем-то чуждым. Если прежде каждый раз, когда Стиллвел говорил о ее способностях, она в определенной мере сомневалась в его правоте, будто не желая соглашаться со своей исключительностью, теперь становится невозможным это отрицать.

Девушка медленно качает головой, словно все еще не веря Чарльзу. Однако на самом деле совершенно согласна с ним. Эта мощь - буквально трепещущая на кончиках пальцев - теперь абсолютно ощутима.
И эта ответственность...

- Похоже, если я свихнусь - этому миру не поздоровится.
Еле заметная кривая усмешка трогает ее губы. Черт возьми, она никогда не хотела быть исключительной! Почему же это все-таки случилось с ней? Почему не со Стиллвелом, не с Фоксом, которые куда лучше справились бы с этой странной силой, сумели бы ее обуздать?!

Амелия опасается пошевелиться, так и продолжая держать на весу раскрытые ладони, под кожей которых проносятся золотистые искры. Она чувствует, что в любой момент может вернуться из изнанки в реальность - просто шагнуть, словно в другую комнату. Но безумно боится совершить хотя бы легкое движение - судя по всему, эта система катастрофически нестабильна.
И что же теперь?..

- Кажется, я могу что-то сделать... - едва заметно кивнув, соглашается она с шефом, который, похоже, так непривычно для себя не владеет ситуацией полностью.

Поразительное ощущение. Она в самом деле может влиять на изнанку - и наконец-то это поняла...

- Кажется, я могу сделать все...

Амелия задумчиво обводит взглядом почти бесцветный кабинет Стиллвела, сгустки рыжеватой мглы за окном... И некоторое время смотрит в мерцающий пыльным обсидианом аморфный круговорот в углу.

Вы сделали что-​то, чего не должны были. Либо в скором времени сделаете.

Либо... В нелинейном времени она до сих пор не сделала то, что должна.

- Агент Стиллвел... - едва возникнув, еще не вполне оформившаяся жгуче пульсирующая мысль требует немедленного воплощения. - Что, если я попробую залатать барьер между изнанкой и тем... тем местом, откуда сюда приходят хищники?
Амелия уже пытается мысленно потянуться к границам видимого ею сейчас, чтобы узнать, как далеко сможет зайти.
- Возможно, у меня получится прекратить их доступ сюда? И больше никто не пострадает!
Ее захватывает эта идея. Золотистые вспышки под кожей словно становятся горячее, будоража азарт. Она сможет. Она сможет все!

В глазах Стиллвела вновь вспыхивает тревога. Некоторое время он размышляет, с заметным беспокойством наблюдая за каждым движением Амелии.

Её сознание тянется, охватывая комнату, здание, целый квартал. Где-то там граница допустимого размывается, ощущения становятся более туманными, призрачными.

– Ни в коем случае. Даже если вы действительно полагаете, что способны на нечто подобное… Нельзя предпринимать ничего радикального до тех пор, пока эта временная аномалия не будет стабилизирована. Вы даже не можете себе представить последствия… Даже я не могу их представить. Специальный агент из Вашингтона будет здесь уже послезавтра. До тех пор, мисс Лэнгфорд…

Контуры проекции размываются, но Амелия встречает это почти привычное явление с лёгкой улыбкой. Здесь и сейчас, в эту минуту и в это мгновение, она совершенно уверена, что контролирует временной поток. Она знает, что будет дальше. Линия времени, её линия, частично стабилизируется. Мел заглядывает вперёд, сквозь размытые грани временных искажений, и видит события ближайшей недели. Они мелькают, почти сразу выветриваются безвозвратно из памяти, и, тем не менее, пусть даже на долю секунды, но девушка чувствует переполняющую уверенность. Она понимает, что происходит. И знает, что произойдёт дальше.

– … в противном случае не избежать катастрофы, – последние слова Стиллвела доносятся сквозь волны размывающейся реальности.

Мел снова перебрасывает. Но в этот раз, она, кажется, отчасти управляет процессом.



2 – Consequences

Этой проекции она не помнит совсем. Этой проекцией, в отличии от всех прочих, почему-то не получается управлять. Солнечный летний день, торговый центр – Мел смотрит на мир глазами совсем маленькой рыжей девочки, которую отец куда-то решительно ведёт за руку сквозь толпу. Она видит лишь его широкую спину – и, как ни старается, не может вспомнить этот момент.

– Подожди меня здесь, Мел, хорошо? – опустившись около неё на колено, он указывает на скамейку возле разноцветного фургона с мороженым.

Мел кивает, провожая глазами отца, который торопливо заходит в аптеку. Нахмурившись, она смотрит по сторонам – на мороженое, на продавца, на хаотично перемещающихся по торговому залу людей. В конце концов – на сидящего на той самой скамейке темноволосого мальчика, который, выглядит всего на несколько лет старше Мел. Он кажется испуганным, постоянно озирается по сторонам, в глазах стоят слёзы.

Рядом с ним – две фигуры. Одни из этих. Амелия уже научилась их отличать – те самые, которые никто не видит кроме неё. Взрослые, высокие, мужчина и женщина. Бледные, прозрачные, покрытые едва заметной чёрной рябью астрального искажения. Измазанные с ног до головы кровью – у женщины вместо левой половины лица огромный кровоподтёк, у мужчины что-то совсем не так с шеей.

Амелия пытается сопротивляться, но маленькая Мел уже идёт к мальчику. Останавливается перед ним и терпеливо дожидается, пока тот поднимет на неё заплаканные глаза.

– Они не вернутся, – произносит, пожимая плечами.

Мальчик смотрит на неё, не отрываясь и не моргая.

– Ты тоже видишь их, да? – спрашивает негромко дрожащим голосом.

Мел не успевает ответить. Тяжёлая рука отца опускается на плечо.

– Мел, пора, мы опаздываем.

Вибрация смартфона вырывает из мертвенного забытья. Амелия открывает глаза, рывком садится, сминая одеяло – снова одна, снова в своей квартире. Время – сегодня, здесь и сейчас, ей не нужны часы для того, чтобы это чувствовать. Охватившее её в кабинете Стиллвела ощущение всесилья отчасти развеялось, но какая-то его часть сохранилась. Это было вчера – остаток разговора с шефом, как и остаток дня, испарились из памяти.

Мел поднимается с кровати и… Перед ней разъезжаются створки лифта. Легко воспринимая новый скачок, девушка выходит на улицу – в памяти пустота, но внутренний голос подсказывает, что с момента пробуждения прошло самое большее полчаса. Присутствует смутное ощущение, что ей что-то срочно нужно сделать снаружи – Мел выныривает из относительно тёмного подъезда в метель, что привычно пронзает предрассветное утро.

Взгляд сразу цепляется за знакомый автомобиль. Арчер, перегнувшись через рычаг переключения передач, открывает перед ней пассажирскую дверь.
– Садись, – бросает как-то совсем невесело и устало.

В салоне тепло, дворники сбрасывают с лобового стекла свежий снег.

– Прости, что так рано.
Девушка рассеянно бросает взгляд на часы – всё сходится, среда, без десяти шесть утра.
– Босс сказал забрать тебя, это срочно. Новое убийство, все уже на ногах. Только заедем за Джеймсом, он вчера оставил машину возле больницы.

Мел не покидает смутное ощущение, что она должна быть в курсе происходящего, но провал в памяти между кабинетом Стиллвела и ранним звонком кажется невосполнимым и абсолютным.

Амелия слушает Стиллвела. Конечно же, она слушает его. Все же он работает с тенью уже несколько десятилетий. И все равно не может представить последствия...

Золотистые нити под кожей, кажется, чуть тускнеют. Странное возбуждение притухает, напоровшись на вполне прозаический факт. Мэл останавливается, когда подрагивающий от напряжения лимб ее растянутого сознания истончается, почти растворяясь в окружающей изнанке. Отчетливо ощущая это неким шестым чувством, она смотрит на встревоженного Чарльза, прикидывая, сумеет ли тот что-то предпринять, если вдруг она пойдет наперекор, попытавшись, например, стереть искажение, мерцающее в углу... силой?

Эта мысль становится почти навязчивой. Амелия с трудом отводит взгляд, притянутый дрожащим черным круговоротом.
Этого делать нельзя. Девушка вздыхает, заставляя себя смириться со словами шефа. Он прав. Он должен быть прав. Необходимо ждать. Ждать того, кто действительно поможет разобраться со всем...

Но почему специальный агент из Вашингтона будет здесь только послезавтра?.. Неужели отдел спецопераций ФБР не располагает хотя бы одним частным самолетом? Амелия вдруг ловит себя на том, что пытается заглянуть Стиллвелу прямо в голову, чтобы узнать это. Но вместо единственного ответа получает внезапно целый ворох размытых видений, сменяющих друг друга словно узоры в калейдоскопе и предсказывающих четко лишь одно.

Она избежала катастрофы. Пока что.

Ведь совсем не стоит называть катастрофой очередные неподвластные ей скачки во времени, не так ли?

Амелия бредет по нечищенному от снега неплохо знакомому уже двору, проваливаясь ботинками в мягкое рассыпчатое крошево. Все получается будто само собой - складываются в логичную картину ранний звонок, утренняя метель, автомобиль Арчера... Словно во сне, когда абсолютно все принимаешь на веру, как должное.
Только вот то видение было не сном. Мэл снова и снова вспоминает, как встретила того мальчика, который тоже мог видеть. Почему этот эпизод прежде стерся из ее памяти? Почему она даже не удержала знание о том, как видела в детстве этих людей? Ее подсознание все же пыталось блокировать первую фазу стрейда?

Из приветливо распахнувшейся двери авто доносится совсем не радостный голос куратора. Впрочем, каким ему еще быть в шесть утра?
Амелия устраивается на пассажирском сиденье, забыв поздороваться. Абсолютно машинально нащупывает пряжку ремня безопасности у правого плеча...

Очередное убийство. Конечно. Она ведь так и не сделала ничего, чтобы предотвратить охоту на людей потусторонних тварей. Потому что Стиллвел ей запретил?
Или просто удалось убедиться, что не так уж она и всесильна... По воспоминаниям ощущений, Мэл сумела бы защитить от монстров разве что пару кварталов Брайт Фоллс, но никак не весь мир. И, судя по всему, вчера ей удалось-таки это принять.
Амелия некоторое время почти безучастно гипнотизирует взглядом дату на приборной панели, пока "рено", пробуксовывая в снегу, с трудом выруливает на относительно чистую улицу.

- Скотт... - кажется, впервые она обращается к куратору по имени, но что-то подсказывает, что формальное "агент Арчер" после всего случившегося уже совсем не подойдет. - Пожалуйста, напомни, что было вчера.
Мэл старается говорить спокойно, буднично. Как будто это обычное дело - подзабыть, что было меньше суток назад. С каждым же случается, верно?
Девушка едва заметно хмурится, вглядываясь сквозь пляшущие дворники в снегопад перед лобовым стеклом. Что-то ведь вчера было... За целый день столько всего должно было успеть произойти! Наверное, вначале были эти кажущиеся бесконечными тесты и тренировки в кабинете Стиллвела. А после... Амелия вздрагивает будто от холода, несмотря на наполнивший салон жар горячего воздуха.
А если стало известно что-нибудь о Фоксе? Если он...

Осторожно обернувшись к Арчеру, Мэл уточняет:
- Почему Джеймс оставил машину возле больницы?

За стеклом скользят размытые завывающей метелью бледно-жёлтые конусы уличных фонарей. Арчер ведёт машину, то и дело подаваясь вперёд и вглядываясь в мельтешащее по ту сторону дворников дорожное полотно. Амелия перехватывает его недоумённо-настороженный взгляд, мелькнувший в зеркале заднего вида.

– Странно всё это, – отвечает негромко. – Ты весь день была с нами, и не вела себя как-то особенно необычно.

Повернув голову, Скотт, слегка нахмурившись, смотрит на Амелию теперь уже без посредников. Несложно догадаться, какого рода мысли его сейчас занимают. Каково это самому оказаться в такой ситуации? Что чувствует Мел? Что бы он делал на её месте?

Отвернувшись, Арчер снова концентрирует внимание на дороге.

– Вчера вечером патруль нашёл Эйдана – в подворотне в том же квартале, отреагировали на вызов прохожего. Состояние стабильное, физических повреждений нет, – агент вздыхает. – Он в коме. Врачи пытаются установить причину, но что-то мне подсказывает, что этот случай для них за пределами компетенции. Сазерленд знатно накидался прямо на парковке возле машины, мы с Итаном чудом уговорили его вызвать такси. Они довольно близки, Фокс и Сазерленд. Даже если большую часть времени кажется, что это не так.

Арчер смотрит на циферблат наручных часов.

– Бедняга, даже если забыть про его жену, то это случилось меньше шести часов назад. Странно всё это, – повторяет. – Как говорит Джеймс, город просто сходит с ума.

Красный на светофоре сменяется жёлтым, Скотт трогается и сворачивает на знакомую Амелии улицу. Девушка некоторое время наблюдает за проплывающими снаружи коттеджами – то, что она сидит на одном месте так долго, в свете последних событий, ощущается почти непривычным.

«Рено» останавливается напротив уже знакомого Амелии по прошлой ночи коттеджа. Во дворе перемигивается разноцветными огоньками гирлянды невысокая ёлка, свежий снег покрывает сплошным пластом и дорожку до крыльца, и ступеньки. Прошлая ночь, кажется, была по меньшей мере вечность назад.

Арчер подносит смартфон к уху и некоторое время слушает гудки вызова.

– Мы и так опаздываем, мать твою, – ворчит, с неохотой начиная грузно выбираться наружу. – Шеф в последнее время совершенно не в настроении.

Амелия ещё раз смотрит на дом, прислушиваясь к непривычному ощущению. Морозная дрожь медленно растекается между лопатками, распространяется вдоль линии позвоночника, начинает зудеть в районе затылка.

Что-то не так.

Арчер напряжен. И совсем не только из-за сложной дороги. Амелия чувствует, что само ее присутствие подкидывает ему ворох странных вопросов. А может быть, даже пугает.
Мэл ловит настороженный взгляд агента, убеждаясь в своей правоте. Ну вот так, что уж поделать... Как будто от нее здесь что-то зависит.
Сама Амелия уже, кажется, начала понемногу привыкать к новому состоянию. Или это просто закончились силы достаточно эмоционально реагировать.

- У меня в последнее время... Некоторые трудности с памятью, - довольно ровно сообщает девушка, чуть отвернувшись от Скотта, чтобы опять не поймать пристально-недоверчивый взгляд. - Стиллвел не предупреждал тебя?

Впрочем, возможно, действительно не предупреждал. Шеф говорил, что никто из агентов не сможет оказать ей поддержку. Возможно, правду в итоге знает только Сазерленд. А при общении с остальными ей лишь нужно не делать ничего нетипичного.

Мэл забывает об этих мыслях, когда Скотт все же решает сообщить ей потерянные во времени новости. Сердце словно замирает - и вновь пускается вскачь в удвоенном ритме.
Эйдан жив. Жив. Его не тронула та неописуемая тварь в квартире Хамильтонов. Правда, возможно, ментально он все еще блуждает в тени... Амелия вздрагивает, вспоминая тот изнаночный лабиринт, в котором слышала зовущие голоса.

- А Одри так и не нашли? - скорее, утверждает, чем спрашивает она.
Впрочем, возможно, еще не поздно поискать в тени и девочку... Интересно, предпринял ли что-нибудь Стиллвел?

А когда нашли Фокса - предпринял? Агенты были сегодня ночью в больнице... Узнавали у врачей о прогнозах... Амелия безумно жалеет сейчас, что не может вспомнить об этом.

- К Эйдану пускают? - ее голос, до того вполне спокойный, именно в этот момент решает подвести, чуть дрогнув. - Если физически он не пострадал... Его... Ну, его ведь надо вытаскивать из комы?
Звать, убеждать. Мэл что-то такое читала в одной из отцовских книг. О том, что помогают разговоры. Прикосновения. Запахи. Что угодно, только не одиночество и тишина больничной палаты.
- Вы... Мы уже пробовали?

"Рено" почти незаметно оказывается на месте. Амелия смотрит на кажущийся спящим коттедж, вдруг вспоминая, как чуть больше суток назад Сазерленд тащил ее по этой самой дорожке, сейчас погребенной под снегом. Как непослушными ногами она пересчитывала обледеневшие ступени. Как дверь открыла взбешенная Джессика... И все же приняла Мэл в своем доме.

Девушка всматривается в темные молчаливые окна, подумав вдруг, как это странно, что не светится ни одно из них. Не собирался же Сазерленд в темноте?

- Скотт, подожди! - она отстегивает ремень и поспешно выбирается из машины, ныряя в мельтешащий вокруг снег. - Ты ведь звонил Джеймсу чуть раньше, да? Он не мог быть не готов...

Что-то определенно не так. Что за ощущение?.. Амелия кривится, уже понимая, уже чувствуя. Не может быть... И сюда, в этот уютный дом, к семье Сазерленда, явилась беда?

- Я проверю изнанку.

– Предупреждал, – честно говорит Арчер. – Всё равно это странно.

Он медленно качает головой.

– Ни следа девочки. Макрейвен и Джилл ведут это дело, они прошерстили вдоль и поперёк весь дом и окрестности. Фоксом занялся лично Чарльз. К нему никого не пускают, на входе в палату круглосуточно дежурят патрульные. Жутко всё это, – Скотт поёжился прежде, чем в салон ворвался первый порыв ветра.

Окрик Амелии застаёт агента уже на полпути к дому. Он стоит, обернувшись вполоборота – грузная фигура в плаще посреди завывающей со злостью метели, и смотрит на Мел с плохо скрытым недоумением. Её вопрос определённо застаёт агента врасплох, и девушка почти чувствует, насколько раздражающе медленно соображает Скотт Арчер.

Она проходит мимо, пока агент растерянно смотрит на кажущийся со стороны таким умиротворённым коттедж, на мерцание ёлочной гирлянды, запорошенное свежим снегом крыльцо и непроглядно тёмные окна.

С каждым шагом расползающееся вдоль позвоночника ощущение необъяснимой тревоги усиливается, ломота в затылке становится раздражающей. Ещё шаг – и впереди знакомые ступеньки и дверь. Ещё вдох – и мир размывается, белоснежные хлопья снега оборачиваются тяжело парящей над землёй ржавой стружкой, а вездесущий багровый туман слизывает очертания тихой улицы и соседних домов.

Амелия оборачивается – без тени беспокойства видит саму себя в шаге позади, застывший посреди дорожки бесцветный силуэт с закрытыми глазами. Это больше не кажется чем-то странным, словно так и должно быть. Словно так оно и было всегда.

Скотт, настоящий Скотт, вразвалку проходит мимо и поднимается по ступеням. Стучит с силой в дверь, вдавливает до упора кнопку звонка. Но в тени дверь не станет помехой – полусгнившая створка распахнута настежь, со скрипом проржавевших петель раскачивается на призрачном сквозняке. Амелия проходит сквозь Арчера, входя в дом. Здесь – чёрная пыль и характерный для астральных помещений застоявшийся воздух, паутина в углах и оглушительная после гула улицы тишина.

Девушка медленно продвигается вперёд, сквозь прихожую, дальше. Из пустоты доносится едва слышная отдалённая трель дверного звонка. Коридор. Зал. Диван, на котором не так давно засыпала Амелия. Пушистый белоснежный ковёр теперь превратился в бесформенную груду отвратительного тряпья.

Мел продвигается по большей части интуитивно. Пространственное раздражение где-то рядом притягивает её, манит к себе, приводит на кухню. Стол перевернут, на полу осколки тарелок. У окна, прислонившись лопатками к дверцам тумбы, сидит Джессика Сазерленд. Бледное лицо запрокинуто, на месте глаз зияют кровавые дыры.

Амелия не чувствует опасности, только нарастающую тревогу. Бросается дальше, в коридор, в спальню. Джеймс лежит поперёк расправленной двуспальной кровати, в джинсах и расстёгнутой наполовину рубашке – левая рука отброшена в сторону, кончики пальцев едва дотягиваются до рукояти табельного оружия. Одеяло и простыни скомканы, единственная видимые раны на теле агента – это чёрные дыры там, где должны быть глаза. Затаив дыхание, Мел преодолевает последний отрезок и входит в детскую, уже точно понимаю, что там увидит. Эти твари не понимают различий, не щадят никого. Девушка останавливается перед кроватью дочери Сазерленда, бросив лишь один быстрый взгляд.

Вздрогнув, Мел распахивает глаза.

Скотт с телефоном в руках продолжает колотить что есть сил по двери, то и дело оглядываясь назад, на Амелию.

Это невозможно... Видение тела маленькой дочери Сазерленда становится последней каплей. Амелия, не выдержав, выныривает из астрала, с трудом подавив безысходно-озлобленный крик.
Это могло произойти несколько часов назад... Или буквально только что, и тогда они с Арчером до безумия обидно опоздали.

Амелия медленно подходит ближе к крыльцу, почти совсем ничего не видя из-за навернувшихся слез, и обессиленно опускается прямо в пушистый снег, толстым слоем покрывающий ступени.
- Не стучи, Скотт, - она прикрывает ладонями лицо, растерянно мотнув головой. Ломящая боль в затылке словно пульсирует в такт ударам по двери, но Мэл пытается остановить агента совсем не по этой причине.
- Они все мертвы. Убиты так же... как Форд в отеле.

"Город сходит с ума...", - вспоминает девушка вдруг слова Джеймса. Город просто сходит с ума.

- Возможно, это та же самая тварь. Инсектоид, - для чего-то проговаривает Амелия вслух, просто чтобы хоть как-то рассеять ставшую вдруг тягостной тишину раннего утра в уютном районе.
Всего несколько дней назад все было в порядке... А сейчас все вокруг, кажется, просто рушится на корню.
- И, наверное, мы опять ничего не найдем, - это она уже произносит шепотом - не для Арчера, даже не для себя. Это просто вырывается безнадежное отчание - для надежды на что-то лучшее попросту нет причин.
Что, что они вообще могут сделать впятером? Если эта тварь так и продолжит убивать...
Впрочем, даже доказательств, что это именно та же тварь, сейчас нет. Едва ли Джеймс успел создать отпечаток - иначе Амелия уже увидела бы его.

- Раны... похожие. Но больше я ничего не узнала, - ее голос становится совсем бесцветным. Мэл отрешенно наблюдает за клубами выхлопных газов, поднимающихся в морозное небо от незаглушенного "рено".

Почему Джеймс? Все говорили, что его способности не слишком велики... А вот теперь их оказалось достаточно, чтобы приманить монстра.

- Надо звонить Стиллвелу, - Мэл слышит свой голос как будто со стороны. Это действительно сейчас произнесла она?.. Впрочем, неважно. Стиллвелу все равно надо звонить. Это, правда, совсем ничего не изменит...

Амелия внезапно начинает понимать, отчего Фокс называл своим хобби употребление виски. Еще немного - и у нее рискует появиться такое же. Девушка медленно качает головой, пытаясь избавиться от образа изувеченного лица Сазерленда перед глазами. Как же хочется, чтобы все это уже наконец закончилось...

- Как думаешь, на месте того убийства мы с тобой все еще нужны?

Арчер оборачивается и молча смотрит на Мел. С силой налетает плечом на дверь, потом ещё раз, ещё. Несколько раз, едва не потеряв равновесие, пинает дверную ручку – хрипло матерясь, достаёт пистолет. Вопрос Амелии растворяется в грохоте выстрела, и Скотт врывается дом, переступая через россыпь лакированных щепок. На какое-то время возвращается обманчиво-умиротворённая тишина – сидя на ступеньках крыльца, Мел наблюдает за тем, как одно за другим загораются окна в похожих как две капли воды коттеджах напротив.

Несколько минут спустя агент возвращается. Бледный, поникший, он ухом прижимает к плечу телефон. Спустившись по ступеням, отходит в сторону – ветер доносит рваные обрывки коротких фраз. Договорив, Арчер с тяжёлым вздохом опускается рядом. Правая ладонь по-прежнему стискивает что есть сил рукоять пистолета.

Он смотрит прямо перед собой, в пустоту.

– Это мог быть кто угодно из нас, – произносит, ни к кому конкретно не обращаясь. – Всё это не имеет ни малейшего смысла. Почему Сазерленд? К чёрту эту работу.

Далёкие сирены сменяются окрасившими улочку в красный и синий аварийный маячками. Сперва напротив дома останавливается один полицейский автомобиль, почти сразу следом – ещё один. Скотт поднимается и, спрятав оружие, идёт навстречу патрульным. После прибывает ещё одна машина – резко тормозит, высекая вспыхнувшую во мраке синим и красным снежную крошку. Из машины выбираются двое – Макрейвен и Харпер, бледные, взъерошенные, словно не спали несколько дней. Скорее всего, и правда не спали. Даже критическое положение и усталость, впрочем, оказываются не в силах стереть с лица Джилл презрительно-недовольное выражение.

Она молча проходит мимо, даже не взглянув на Амелию, и скрывается в доме. Полицейские, закуривая, беспокойно переминаются с ноги на ногу около патрульных машин. Итан, грея ладони в карманах пальто, останавливается около Арчера. Что-то говорит – тот кивает.

Макрейвен подходит.
– Пойдём в машину, – произносит негромко. – Шеф хочет, чтобы ты осмотрела место преступления.
Он делает было шаг к машине, но остановившись, замирает вполоборота.
– Ты сейчас здесь? Нам нужна твоя помощь.
Он выделяет это «твоя» интонациями, чтобы не оставалось сомнений, что именно он имеет ввиду.

Амелия даже не вздрагивает, когда за ее спиной выстрел разрывает полотно двери. Взгляд ее неспешно спускается на долетевшие до ступеней острые белые щепки, сразу же наполовину утонувшие в пушистом снегу.
Уже ничего не исправить. Даже если проклятый стрейд перенесет ее в начало этой гребаной ночи - например, на парковку возле больницы, - даже тогда Мэл не сможет ни на что повлиять. Это уже ясно. Едва она пыталась принять прежде хоть сколько-нибудь значимое решение - видения немедленно обрывались, очередная реальность рассеивалась, вновь заставляя по крупицам мучительно собирать понимание происходящего. Похоже, вся суть этих провалов - в неизбежно нарастающем отчаянии, чтобы сделать ее саму еще более привлекательной жертвой.

Мэл не без труда вникает в слова Скотта, присевшего рядом. Как странно... Их мысли сходятся.
Девушка не отвечает куратору - у нее нет ни малейших сил хоть немного поддержать его. К черту все это... Хоть прямо сейчас.

Полицейские маячки в конце улицы мерцают тревожной гирляндой, быстро приближаясь. Что смогут сделать патрульные? Ну разве что составить рапорт об увиденном. Амелия отрешенно смотрит на прибывшие машины, чуть удивляясь, узнав среди них автомобиль Макрейвена.
Может быть, хотя бы Итан сумеет что-то понять... Его индекс высок, и он умеет мыслить критически...

Появившаяся на сцене Харпер проходит мимо Амелии, словно та всего лишь пустое место, отчетливо давая понять в который уже раз, насколько не верит в то, что Мэл может принести хоть какую-то пользу.
Наверное, Харпер вдобавок еще думает о том, что неудачи отдела стали концентрироваться именно с появлением Амелии.
А если это действительно так?
Аморфная тварь напала на Одри в день визита агентов. Фокс пострадал, когда доверился Мэл. Семья Сазерленда убита после того, как она переночевала в их доме.

Мелли вспоминает, как недовольна была Джессика ее появлением... Наверное, не случайно.
Теперь уже поздно.
А Джилл ничего не найдет. Снова. Никаких следов твари. И никто не найдет.

Примятый снег на ведущей к крыльцу дорожке вспыхивает то кроваво-алым, то мертвенно-голубым. Мэл сквозь ресницы наблюдает за неспешно падающими снежинками, невесомо ложащимися в свежие отпечатки шагов.
Сейчас она почти ждет, что ненавистный стрейд все-таки вырвет ее из этого кошмарного темного утра и перенесет куда-нибудь, где... не так тяжело.

Макрейвен, о чем-то договорившись с Арчером, вдруг уверенно направляется к будто застывшей Амелии. Что?..
Ее помощь?

- Зачем?.. - девушка наконец останавливает на Макрейвене почти безучастный взгляд. - Итан, скажи, зачем это все?
Амелия медленно поднимается и, не стряхнув налипший на одежду снег, идет к агенту - словно бы для того, чтобы, испытующе заглянув в лицо, требовать и ждать ответа.
Но вместо этого проходит мимо и, остановившись чуть поодаль, неловко пожимает плечами:
- Мы всегда либо опаздываем, либо... все равно не можем помочь. Какой вообще смысл в этой работе?!

Осекшись, она закусывает губу, пытаясь сдержать слезы, и потерянно оборачивается, глядя мимо Макрейвена в провал выбитой двери, где только что скрылась Джилл. Здесь, впрочем, Амелия уже точно бесполезна...

- Поехали, - кивает вдруг девушка словно бы своим мыслям. - Раз этого хочет шеф.
Уже у самой машины она, поколебавшись, вновь бросает на спутника осторожный взгляд:
- Не знаешь, есть новости о Фоксе?

Макрейвен морщится, глядя в сторону.

– Иногда успеваем, – отвечает, едва заметно пожав плечами. – Как ни странно, мы успели помочь тебе.

Он невесело усмехается, направляясь к машине.

– Без изменений, – лаконично комментирует состояние Фокса, открывая дверь.

Патрульные с опаской смотрят на Итана и Амелию поверх пляшущих в полумраке огоньков сигарет.

Агент заводит машину и трогается. Мел начинает казаться, что две с половиной угрюмые фразы – это все ответы, которая она сегодня получит. Но, отъехав на несколько сотен метров от дома Сазерленда, Макрейвен вдруг продолжает.

Его внимание кажется целиком сконцентрированным на заснеженной ленте дороги, но в тихом голосе чувствуются отголоски глубинной задумчивости.

– Что-то происходит, Амелия. Два события в ряд это скорее всего совпадение, но три и более – уже по меньшей мере закономерность. Всё это связано, все детали головоломки – часть одной, значительно более обширной картины. Пожиратель, инсектоиды, та тварь из подворотни – такой высокой паранормальной активности мы не фиксировали в Брайт Фоллс десятилетиями, да что там, не фиксировали ещё никогда. Но теперь, – Итан хмурится, его голос становится жёстким, отрывистым. – Теперь это личное. Существа из астрала всегда угрожали миру, но теперь, кажется, они объявили войну непосредственно нам. Второе убийство, Амелия.

Итан поворачивает голову и внимательно смотрит на девушку. В его глазах непреклонная решимость во что бы то ни стало докопаться до сути происходящего.

– Аманда Джефферсон, ещё один кандидат на грядущих выборах мэра. Я могу допустить, что одна из этих тварей увязалась за Джеймсом после того, как он осматривал место прошлого преступления. Но можем ли мы хотя бы на мгновение допустить, что обитатели астрала настолько глубоко заинтересовались в политической жизни Брайт Фоллс, что методично устраняют одного за другим неугодных им кандидатов?

Макрейвен кривит губы в усмешке.

– Едва ли. Если бы местные твари обладали хотя бы зачатками необходимого интеллекта, всем нам не поздоровилось бы ещё очень давно. Хищники, паразиты – их объединяет одно: в подавляющем большинстве, они предсказуемы. Правда в том, что ни у кого из нас нет ответов, Амелия. Ни у меня, ни у Стилвелла, ни у больших начальников в Вашингтоне. Мы все почти вслепую пытаемся взаимодействовать с материей, ни смысла, ни сути, ни истинных возможностей которой не понимаем. Остаётся работать с тем, что имеется.

Амелия тихо вздыхает, когда Итан напоминает ей об убийстве пожирателя - судя по выбранному аргументу, удачные примеры работы отдела в самом деле впечатляюще немногочисленны.
Да... Ее спасла интуиция Фокса. Но даже Фокс не всегда выигрывает. К тому же, сейчас его нет.

И неизвестно, когда он вернется...
Мэл немного отвлекается, задумавшись о том, чем способны помочь Эйдану патрульные на посту у его палаты. Неужели Стиллвел опасается, что твари могут явиться за Фоксом в больницу? Но тогда там разумнее было бы оставить кого-то из агентов... Хотя как теперь вырвать кого-то из них из работы? Да и... Сазерленд в одиночку не сумел противопоставить инсектоиду ровным счетом ничего.

Против воли вспоминая увиденное в доме Джеймса, Мэл абсолютно молча садится в машину, кажется, впервые в жизни забыв пристегнуть ремень.

Заснеженная дорога убегает из тихого квартала одинаковых уютных коттеджей - Амелии совершенно безразлично, куда. Девушка не пытается нарушить повисшую в салоне тишину, отрешенно глядя на переднюю панель, то и дело методично вспыхивающую в полосах света проносящихся мимо уличных фонарей.

Однако заговорившему вдруг Макрейвену удается ее... удивить. Части общей картины? Мэл даже медленно оборачивается к агенту, начиная вникать в его слова.

Джефферсон... Джефферсон...
Амелия смутно вспоминает листовку, которую Арчер позавчера вытащил из-под дворника своей машины. "Джефферсон - наш кандидат".
Мэл никогда не интересовалась политикой, сейчас даже не смогла бы назвать всех кандидатов в мэры на грядущих выборах. Твари и тут ее обошли...
Впрочем, в убийство на политической почве верится все еще с трудом. Но удастся ли в этот раз увидеть хоть немного проясняющий произошедшее отпечаток?

- Может быть, все же так сложилось, что и Форд, и Джефферсон были носителями стрейда? - Амелия осторожно пожимает плечами, поддерживая подобие мозгового штурма, раз уж Итан завел разговор. - Форд видел инсектоида еще до того, как тот напал. Хотя если бы он хорошо чувствовал тень, вряд ли поселился бы в старом отеле...

Мэл передергивает, когда она вспоминает толпы призраков в коридоре "Континенталя". И повешенную женщину прямо в номере Форда. Это место наверняка притягивает астральных монстров. Однако прежде - во всяком случае, в легко обозримом прошлом, - нападений там не было. Что же случилось именно сейчас?

- Итан, как ты думаешь... - девушка нерешительно подбирает слова, надеясь, скорее, не на ответ, а лишь на свежие мысли по этому поводу. - Тот факт, что меня мотает по времени, может как-то влиять на активность тварей? Я подозреваю, что эти скачки не проходят незамеченными в тени. Они ведь должны требовать энергии.
Амелия вздыхает, понимая, что Макрейвен в ответ, скорее всего, лишь повторит свои слова о взаимодействии вслепую с неизвестным. Но высказать эти мысли становится необходимым - Мэл начинает казаться, что это хоть немного приблизит ее к разгадке.

- Возможно, хищники что-то чувствуют? И если... - она понижает голос, уже решив, что это будет последняя гипотеза, а после совершенно точно нужно будет замолчать. - Если время нелинейно, возможно, все эти события предшествуют... какому-нибудь еще более сильному энергетическому всплеску, являясь на самом деле его следствием?