Hunter: the Moscowraid | ходы игроков | 01 Мир по ту сторону

Москва две тысячи семнадцатого года запомнилась миру народными гуляниями на 870-летие города, июньскими ураганами, бессмысленными митингами Навального, программой реновации, а также погодой. Аномально жаркий сентябрь походил к концу, готовясь передать эстафету аномально холодному октябрю, вестнику скорой зимы. Мрак повис над крышами высоток, серые тучи скреблись о ржавые зубья антенн и станций связи. Под низким небом сиял шпиль Останкинской телебашни, а деревья в сумрачных лесопарках шелестели в унисон, предвещая недобрые дни. Утром и вечером взгляд цеплялся за людей в лёгких пальто или накинутых на плечи кофтах, торопливо шагающих по своим делам. Прохладный ветерок лениво волочил опавшие листья по краям парков и скверов, а многочисленные автомобили мчались по автострадам зло и быстро, ненавидя каждый пройденный метр. И даже солнце, всё лето изводившее пыльный мегаполис, теперь, похоже, начало уставать, всё чаще отходя за облака на перекур и всё больше напоминая медаль за первое место — которая, как известно, почти никому не светит.

Для кого-то кипел учебный год. Уже второй курс, уже серьёзно. Почти улеглась суматоха в деканате, преподаватели прочли собственное расписание и вовсю требовали готовиться к курсовым, хотя первая сессия и на горизонте не маячила. Медник целыми днями торчал в лабораториях биофака, ведь для него началась программа профессиональной специализации. Ни скучного матана, ни тупорылой информатики — зато прикладная биология на практике оказалась куда сложнее, чем фильмы с «Дискавери». После пар они с Иринкой прогуливались в большом зелёном парке МГУ или шли куда-нибудь обедать, болтая о музыке, парнях и девушках. Или об Ирином психфаке, который, по мнению Женьки, был сам по себе набит психами.

Другие стояли одной ногой за порогом института. Уже не вчерашние школьники, а состоявшиеся молодые люди, хоть и не растерявшие пока лихой наглости. Для выпускников-бакалавров октябрь станет месяцем рефератов, месяцем самоопределения или взрослой работы, когда уже плевать на кафедру и научрука, а поездки в универ вызывают раздражение и усталость. Хотите пример? Пожалуйста — вот Павел Семёнович Шишов. Практически с самого начала сентября молодой юрист разрывался между тремя вещами. Институт донимал лекциями по частному латинскому праву, рабочий стол ноутбука светил папкой с материалами для ВКР в области административки. На работе почта трещала от написанных с массой орфографических ошибок договоров поставки, которые ему, как интерну, старший юрист Ларина посылала на предварительную ревизию. А участившиеся к концу сентября дожди не добавляли к этому настроения. Скорее бы конец.

Впрочем, для Влада Коткина сентябрь стал месяцем самых серьёзных испытаний. Щекотливая перспектива остаться без денег и будущего в безразличном ко всему городе отступила. Но, наравне с нежеланием возвращаться в родное болото, в его жизни возникла неясная пустота. Ложь родителям, скрываемый перед друзьями стыд, смесь уважения и ненависти к доценту Светлане Анатольевне, которая убеждала взять академический, но, услышав отказ, недрогнувшей рукой поставила роспись на приказе об отчислении. Впереди маячили проблемы с военкоматом, под который наверняка придётся брать потребительский кредит через брокера — кто ещё даст денег бармену с неоконченным высшим. Даже hh.ru смеялся Владу в лицо, стоило набрать пару вакансий. Приходилось перебиваться тем, что есть, хотя сменщик подбивал уйти в переводы или йогу — а что, и китайский пригодится, и работа не такая грязная. С другой стороны, не так уж много ребят могут похвастаться полной самостоятельностью в девятнадцать лет. Отражение в зеркале Владу льстило.

Только вот у каждого из четверых имелся секрет. Настолько странный, что казалось немыслимым поделиться им со знакомыми, родителями и друзьями. Прагматичный разум советовал забыть, любопытство требовало разобраться, а сердце… сердце сжималось в тревожном предчувствии.

И плыли в бесконечном небе тёмные облака. Надвигался дождь.

В остальном, Москва осталась такой же, какой была всегда. Огромной и шумной, незнакомой и обыденной, деловой днём и неформальной по ночам — самой разной. Бухали у ларьков гопники, ругались в гастрономах пенсионеры, тысячи клерков спешили в деловые центры, а бизнесмены и политики вовсю делили власть. И пафосный энергетический гигант, и крохотная букмекерская контора возле «Партизанской» И всюду чувствовалось биение её огромного атомного сердца в центре гигантской паутины улиц и магистралей.


Часы, календарь или панель управления убеждали, что сегодня двадцать пятое сентября 2017 года. Чёртов понедельник. Гнусавый прогноз по телевизору за стеной предупреждал, что максимальная температура не превысит 15 градусов выше нуля, а вечером ожидается плотная облачность и, возможно, кратковременные дожди. Конечно. Ну да, конечно.

Но этот понедельник с самого утра отличался от всех остальных.

Шишов
Во-первых, понедельник — это, как знают в каждом третьем офисе, день, на глубоком дне которого затаился вечер пятницы. Во-вторых, сегодня утром, стоило налить кофе и взять дежурный шоколадный батончик, курьер принёс заказное письмо и отдал лично в руки. Дожидаясь, пока прогрузятся Windows, почтовый клиент и «Консультант», Паша лениво скроллил «ленту». Настроение было неплохим. Он тайно наслаждался тем, что под голубую офисную рубашку — требование строгого дресс-кода — напялил майку с психоделическим силуэтом Мэтью Беллами. Шишов не считал своих коллег плохими. Нормальный коллектив, что уж. Но в музыкальном плане они безнадёжно лажали, а на их языках крутились то выборы, то ипотека — скучноватые для него темы. Вскоре «лента» кончилась, Паша со вздохом вскрыл конверт, ожидая найти внутри чьи-нибудь документы. Однако на стол выпали короткая записка и одноразовая карточка метро образца 2008 года, только синяя. «Действительна до 22:00. Если передумал, уничтожь её». Подпись: «Е.»

Коткин
Стоило Владу притопать с ночной смены, Гулин кинул ему помятый конверт с отпечатками жирных пальцев и вернулся к ноутбуку на шаткой тумбочке. Слышались мясистые шлепки и вскрики. Или порнуха, или очередная МОБА.
— Чё не на парах? — спросил Влад, устало швыряя рюкзак на кровать.
— В «дотчанский» сосу, — флегматично ответил Гулин. — Сука, ну дай же стан…
Коткин пропустил реплику мимо ушей. Игры его интересовали только с позиции технических требований. Как ни странно, стоило ему убедиться, что «железо потянет», Владу мигом становилось плевать, чего новенького показали на Е3. А сейчас, честно говоря, Коткину хотелось только спать, и торчащий в комнате одногруппник совсем не радовал. Он потянул через голову поло от Хильфиджера, до сих пор пахшее сигаретами. В «Бар-Делле», где он работал, с высокой башни плевали на запрет на курение. Приходилось улыбаться и терпеть.
— А это чё за херня?
— Тебе принесли. Блядь, Венга, блядь… — Гулин схватился за голову свободной рукой.
Влад мрачно рассматривал письмо. Внутри были короткая записка и одноразовая карточка метро старого образца. «Действительна до 22:00. Если передумал, уничтожь её». Подпись: «Е.»

Соколова
Папа оставил бутерброды в холодильнике, а мама оставила на столе письмо. Зная родителей, Ира не сомневалась, что никто его не читал, поэтому и сама не торопилась. Завернувшись в мягкий халат, она старательно почистила зубы, ритуально покормила толстого рыжего кота и только потом прошлёпала к холодильнику. В светлой кухне царил рассвет. С двадцатого этажа открывался потрясающий вид на Битцевский лесопарк, который издалека казался тенью, тающей в утренней дымке — а над ней поднимались далёкие московские шпили. Рябь дождя дрожала на стеклопакетах. Повертев письмо в руках, Соколова с удивлением не обнаружила обратного адреса. Только марки, наклеенные с запасом, и распечатанные на принтере адрес с именем. Внутри оказалось короткая записка и одноразовая карточка метро. Странная, будто юбилейная. «Действительна до 22:00. Если передумала, уничтожь её». Ниже значилась подпись: «Е.»

Медник
— Медник ты?!
— А?.. — сонный паренёк в мятой шапке оглянулся, едва не застряв в турникете. — А-а, это вы. Доброе утро, Людмила Витальевна.
— Тебе заказное. Спасибо, что ещё по комнатам их не разношу. Совсем оборзели. Я им комендант или почтальон? Нет, представляете? Приходит такой весь из себя курьер и глазами стоит…
Женя вздохнул.
— … стоит и хлопает! Как баран на новые ворота! — гремела титанических габаритов женщина в кардигане домашней вязки. — Как будто я тут всех знаю! Да вы тут толпой шастаете, а я…
— Вы — наше всё, Людмила Витальевна, — скорбно вздохнул Женя, успев за эти полтора года понять, как нужно эксплуатировать консьержку. — Спасибо большое. Письмо-то отдадите?
Уже на улице Женя спросил себя, засасывая первую дозу вейпа:
— Что за чушь?

В бумажном конверте лежали записка и тёмно-синий проездной, не похожий ни на «Тройку», ни на современные одноразовые красные карточки. Женька не сразу вспомнил, но карты с подобным рисунком действительно были в ходу, кажется, лет пять или шесть назад. Да кто вообще обращает внимание на эти рисунки? Тем более, что половина карт печаталась с рекламой на титуле.
«Действительна до 22:00. Если передумал, уничтожь её», — гласила записка. В подписи значилось: «Е.»

ПРОЛОГ МЕДНИКА: ЖЕНЯ И СЕМЕЙНАЯ ТАЙНА

      Женя курил, смотрел на записку и думал. Снова курил, снова думал. Вдыхал мандариновый пар. Планы сходить в магазин сами собой отпали, а им на смену вернулась изматывающая тревога, которая преследовала девятнадцатилетнего студента биофака МГУ последние три недели. Шаркая по проспекту Вернадского и не глядя обходя встречных прохожих, подросток не мог решить, что видит — свой смертный приговор или очередное звено цепи событий, которую запустил собственными руками. Со странным удовольствием он обнаружил, что у страха есть запах и вкус. Он кисло проступает на зубах, мешая дышать. Но, вопреки всему, желудок щекотал азарт.

      Сверхъестественное в жизни Евгения Юрьевича Медника появилось в июне этого года. Под конец недели он уселся на электричку и укатил в Южное Бутово, домой. Смеркалось, мать и сын пили на кухне чай с коньяком и обсуждали всё на свете. Женя рассказывал о последних экзаменах, о Москве, о новых знакомых, а мама в основном слушала. Светлана Николаевна уже вышла из того возраста, когда с человеком случаются приключения, и была довольна неторопливой судьбой старшего продавца в районном «Ашане». Однако на этот раз она пустилась в воспоминания.

      — Москва богата на события, — сказала она, смущённо улыбаясь. — Даже на мою бабушку однажды напали в подъезде. Представляешь, каннибалы. Жуть сплошная.
      — К-кто напал?! — Женя подавился чаем и едва не выронил телефон. Ожидая услышать про неудачную свадьбу какой-нибудь тёти, он слушал не особо внимательно.
      — Ну или как они называются? — смущённо порозовела мама. — Знаешь, которые людей едят.
      — Каннибалы... — растерянно выдавил Медник.
      — Ну вот.
      — Чего?! Бля, мам, ты поехала?
      — Не ругайся, — мама нахмурилась. — Козлёночком станешь.
      — Каннибалом я стану. Что за бред ты рассказываешь?

      Но мама рассказывала не бред. Вернее, Женя долго думал иначе. Даже смеялся и, конечно, ни капли не поверил. Оказалось, что в бородатом семьдесят третьем (или пятом — мама путалась в показаниях) на пожилую даму, москвичку в третьем поколении Марию Александровну Иванову напали в подъезде. От обычных бандитов ситуацию отличало то, что парень, которого сегодняшний Женя окрестил бы наркоманом, пробовал покусать её и утащить в квартиру. Спустя несколько часов в квартире номер шесть, куда безуспешно вызывали милицию, раздались выстрелы и произошёл взрыв бытового газа. Уже к утру весь дом гудел. В квартире погибли трое жильцов. Милиция строго-настрого велела молчать. Приезжали из главка МВД, из КГБ, по делам организованных банд. Только слухи не заткнёшь, и бабушка точно знала, что погибли двое, а трупов нашли четыре. И два из них... Тут мама сделала драматическую паузу:
      — ... обглоданные, представляешь? Как собаки ели.

      Изнывая от безделья на летних каникулах, в один день Женя вспомнил несуразную историю и начал разыскивать факты. К своему огромному удивлению он находил одно подтверждение за другим. В семидесятых многоквартирник на Садовой-Триумфальной, где жила прабабушка, реставрировали после пожара. В исторической редакции «Известий», что стояла в паре кварталов от места событий, хорошо помнили перестрелку, о которой газетам запретили писать. Совпадения до того изумили Женьку, что он, не будь дураком, запросил архив МВД, так и написав в заявлении, что интересуется судьбой родственника. В середине июля пришёл ответ — внезапно, довольно смутный. Производились следственные мероприятия, выявлены факты причинения насильственной смерти, подозреваемых не обнаружено, машина не установлена.

      «Какая машина?» — спросил себя Женя.

      Ему пришлось лично поехать в архив, причём не лаконичный полицейский, а газетный, и получить от хмурого архивиста распечатанные PDF-сканы в отвратительном качестве. В них Женя нашёл краткое изложение свидетельских показаний, среди которых ему попались слова ночной уборщицы, работавшей в парикмахерской в том же дворе. Она была единственной, кто видел некий автомобиль чёрного или тёмно-синего цвета, заехавший во двор накануне событий. И даже запомнила его номер. «Чисто бандитский фильм!» — Медник азартно потирал руки. Биолог в нём ненадолго умер, а голову поднял несостоявшийся журналист. С помощью его головы, звонков нескольким друзьям и очередного запроса, который гулял в ГИБДД полтора месяца, выяснилось, что номер автомобиля числился за клубом политархивистики в Измайлово. В те годы — на самой окраине Москвы.

      Спустя ещё месяц Женя знал продолжение удивительной истории. Сам клуб прекратил существование в 91-ом, но не распался, а был реорганизован сперва в товарищество «Комета», потом в кооператив «Ракета». В девяносто восьмом году, как подсказал ЕГРЮЛ, звёздный кооператив превратился в ЗАО «Космос» и уехал по другому адресу. Один из его бывших учредителей теперь числился директором ООО «Астероид». Сервисы «Контур» и «Интерфакс» показали, что «Астероид» выглядел как типичная однодневка с адресом в частной квартире, номинальным директором и минимальными оборотами. В начале сентября Женя поехал на место бывшего размещения клуба, где теперь обитал муниципальный архив. Медник не увидел ничего подозрительного, но поговорил с пожилым охранником и выяснил, что некая мутная лавка действительно существовала в этих краях. Окончилось всё просто и прозаически. За неделю до злополучного письма с карточкой метрополитена Жене поступил звонок с угрозой. Обычный такой звонок. Типа здравствуйте, беспокоит охранное агентство «Кавказ-Вымпел». Если не прекратишь спрашивать, тебе пизда. Женя пытался что-то сказать, но разговаривал уже с гудками.

      Что ж. Каннибалы из прошлого просто не знали, с кем связались. Охуевшая молодёжь с каналами в «Телеграм» не боялась ни полиции, ни системы, ни чёрта. По крайней мере, пока сама не получала по зубам. Так случилось и с Медником: страх спровоцировал злость, а злость толкнула на довольно тупой поступок.


      * * *

      До «Измайловской» Женя добрался за сорок минут. Несмотря на красивые фразы, в этот раз парень нервничал намного сильнее, постоянно сжимая и разжимая руки в карманах. На месте не сиделось. Он как заведённый ходил по полупустому вагону, вызывая тревожные взгляды редких пенсионеров. То прислоняясь к дверям, то занимая краешек пластиковой скамьи и тут же снова вскакивая, он едва не пропустил станцию. Только ударивший в окна свет подсказал, что близится конец синей линии.

      Параллельно платформе шёл густой лес — зрелище ночью мрачное, а днём приятное уставшим от города глазам. Измайловский парк занимал площадь более чем в полторы тысячи гектаров. Больше, чем иной микрорайон. Но сегодня Жене, обычно любителю природы, было откровенно плевать. Он торопился, сам не зная, куда и зачем идёт. Сперва тот звонок, теперь карточка... «Типа метафора, мол, под землю уедешь? Изобретательно. Ну, они же не всерьёз. Алё, они не могут быть всерьёз» — мысли скакали в голове, не очень попадая в такт музыке.

      Женя почти бежал, когда добрался до сетки Парковых улиц. Зелёные аллеи, шумевшие ещё пышными кронами, совсем не казались местом, где может случиться что-то плохое, но Медник поминутно оглядывался. Другой бы на его месте, пожалуй, дал бы заднюю, и Женя сам не знал, зачем шагает навстречу опасности. Его беда заключалась в том, что жажда открытий будоражила кровь не хуже страха. Заставляла действовать неправильно. Женя чувствовал себя Ларой Крофт, прикоснувшейся к загадкам древних фараонов, и за это чувство он готов был отдать месячную стипендии. Разве мог он подозревать в начале лета, что события вообще вот так повернутся? Это с другими бывает! В Сирии какой-нибудь. Но чтобы ему звонили, угрожали, писали...

      «Твою мать».
      Женя сам не понял, когда начал улыбаться ошалевше-дикой улыбкой.
      «Спокойно. Надо успокоиться. Надо... так, бля, тут налево...»

      Подтянув лямки полупустого рюкзака, он замедлил шаг и начал считать номера домов. Нервная дрожь передалась из ног в пальцы. Некстати вспомнилось, что пьяный чёрт с Болота продавал ножи, переплавленные из каких-то рессор. Вроде бы, он работал кузнецом-сварщиком в большом автосервисе. Может, стоило бы прикупить? Слава Богу, хотя бы от этой идеи Медник здраво отказался — кому он нужен, с ножами-то. Тут или ствол покупай, или вообще ничего. Да и в метро со стволом хрен пройдёшь.

      Обуреваемый противоречивыми намерениями, сам не зная, зачем вернулся к стрёмному заведению и не уверенный, что вообще стоило возвращаться, подросток вскоре стоял у подъезда самого обычной пятиэтажки. Не уродливой панельной конструкции, а нормального «старого фонда» из серого кирпича, протянувшегося вдоль узкой аллеи, где дремали редкие автомобили. На углу светилась вывеска «Дикси», ниже по улице начинались территории городской больницы. Совершенно ничего не намекало на то, что кто-то из этого места будет звонить и угрожать жизни и здоровью студента МГУ. Если бы не его общественная, так сказать, деятельность, то у Жени вообще не уложилось бы в голове, как это возможно.

      Поэтому Медник уже десятую минуту с сомнением разглядывал подъезд. Казалось, ничего не изменилось с его прошлого визита. Организация, которую он искал, съехала отсюда почти двадцать лет назад. Теперь здесь располагался муниципальный архив какой-то там префектуры. Но других нитей у Медника по-прежнему не было, и после разговора именно с местным охранником ему начались звонки и письма. Значит, точно сюда. Он не ошибся. Ему казалось, что сейчас он доберётся до корней тайны, чей срок давности истёк сорок три года назад.

      С усилием сдвинув тяжеленную дверь, Медник вошёл в подъезд и зашагал мимо лифта, вглубь по тёмному коридору, который оканчивался ещё одной дверью, на этот раз железной. В стене рядом было прорезано полукруглое окошко со столиком охранника внутри. Щурясь сквозь очки, Женя пригляделся — тот ли это охранник, с которым он общался в позапрошлую субботу?

      — Здрасьте, — убедившись, что дед не изменился, Медник решительно заглянул в окошко.
      Пожилой охранник сощурил взгляд, силясь разглядеть парня через собственные толстые очки.
      «Господи, очкарик спрашивает очкарика», — подумал Женя, от беспокойства стягивая шапку на затылок.
      — Может, помните меня? — добавил он. — Недельки две назад заглядывал.
      — А-а… — проскрипел мужичок и поёрзал в скрипучем кресле.

      Не думал старик, что посетитель явится вновь. Какой настырный. Сказано ведь, нет, а всё равно идут. Что тот, что этот.

      — Как же... Помню. Поди опять про товарищества спрашивать-расспрашивать пришёл?
      — Э... да я... — Женя замялся.

      В нём сражались две доктрины. Оборонительная, которая с детства прививается общественной машиной и в краткой формулировке сводится к «не рыпайся, целее будешь». И наступательная, которая играет ведущую роль в богатом коктейле из молодости и идеалов ради идеалов. Недаром классики писали о юношах с горящим взором. Медник был напуган. Логично ожидать, что страх заставит молчать; но нет, именно страх толкал его вперёд. Студент спросил в лоб:

      — Короче, извините за вопрос, но... вы кому-нибудь говорили, что я приходил?
      Старик вновь прищурился, но уже как-то иначе. Словно задумался или сделал вид, что задумался.
      — Говорил?..
      — Ага. Говорили? — нетерпеливо повторил Женя, едва не влезая в окошко носом.

      В этот момент пожилому сторожу муниципального архива вдруг стало любопытно. Что-то неправильное почудилось ему, только не мог старик понять, где и в чём. То ли в том, что позвонил он, то ли в любопытстве этого паренька, то ли в чём-то ещё. Ведь пришёл, и второй раз. Авось стряслось чего?

      Наконец, сторож нехотя посмотрел Жене в лицо:
      — Может, и говорил. А чего такое?
      «Говорил», — понял Женя. — «Пидор старый».
      — А мне теперь звонят, — заявил Медник. — По этому поводу. И не очень приятные вещи сообщают. Я вас что, обидел чем-то?

Для Шишова данный конкретный понедельник, ничем не отличался от остальных и был типичным рабочим понедельником, которые он ненавидел, ведь впереди еще было целых пять рабочих дней, и ладно бы к этому имела дело лишь работа в офисе. Дак еще и институт все чаще давил на мозги по поводу непосещения лекций, в общем приходилось в том числе и пользоваться помощью «Кайла», когда дела не терпели отлагательств, дедлайны горели и все шло совершенно не по плану. Правда Шишов прекрасно понимал, тот вред, что наносил своему организму и старался не злоупотреблять…
Сам же офис был заполнен типичными «отцами» разного степени возраста, которые иногда пытались давать Паше «нравоучительные» советы по поводу того как жить надо и что «пора уже заканчивать играть в игрушки»… Ага, игрушки это ведь очень плохо по сравнению с ребенком в 25 лет, женой-стервой и кабальными кредитами на квартиру/машину, про это же самое его коллеги и говорили почти каждый день. А на эти нравоучения будущий юрист отвечал лишь игнорированием этого, уже пару раз пытался убедить особо рьяных последователей той точки зрениям в существовании и других, но в ответ получил очередную порцию «внушений» и бросил эту идею. Зато вот пара айтишников работающих в той же фирме, были классными парнями, у которых можно было и новые интересные фильмецы или сериалы с сурсами узнать, да и по поводу музыкальных вкусов они во многом совпадали с «адекватной» музыкой по мнению Павла, без какого-либо рэпа или той же «Бузовой» от которых у Шишова, разве что кровь из ушей не течет.
Небольшая контора в которой работал Паша располагалась в офисном центре East Gate, что выходил считай на сам МКАД и куда ехал один из автобусов прямиком с Первомайской, что была не так уж и далеко от его дома.
Конечно же столь странное заказное письмо его заинтересовало и он даже осмотрел бумажный конверт где находилась эта карточка, но там к его удивлению не было адреса отправителя, что делало это дело еще более загадочным. Впрочем возможно друзья решили устроить ему какой-нибудь сюрприз, или что-то подобное.
В общем сфотографировал на камеру этот символ и попытался найти его в поиске по картинке, а затем забросил и билет и записку в сумку, да погрузился в трудовыебудни и вкалывал до победного, с перерывом на ланч в местном фудкорте.
Уже под вечер, часов около восьми Павел стоял на некотором удалении от остановки своего транспорта и смолил воздух очередной за этот день сигаретой, если бы не антитабачный закон, то можно было бы дождаться транспорта на само остановке и так вышло, что Шишов проморгал момент поворота своего транспорта и ему пришлось срочно бежать к транспорту, ибо находится больше положенного на улице ему не хотелось. Непотушенный окурок падает на асфальт, а сам юрист под схватывающие после табака горло и легкие небольшие спазмы рвется со всех ног к автобусу, куда и втискивается оплачивая свой проезд тройкой на так мешающемся и стопящем поток людей турникете.
Уже находясь дома и разбирая сумки Паша вновь натыкается на странную карточку метро и так как сегодня только понедельник, то никаких активностей от товарищей или друзей не будет, поэтому решает проверить, что это за странное и очень оригинальное приглашение, адресованное именно ему.
Поужинав бесхитростными остатками бигуса собственного приготовления, что оставался еще со вчерашнего дня, парень еще немного посидел в интернетах, а затем все же стал собираться для похода в метро.

      Охранник совсем растерялся. Его глаза забегали, на старческом лице вдруг проступил намёк одновременно на волнение и сожаление, скрытые под слоем морщин.
      — Дак... Как же это? — он всё ещё боялся предать секретность, поддержание которой на него возложили, хотя уже понимал, что какая, котья жопа, тут секретность, ежели звонят и детей пужают.
      Женя терпеливо ждал окончания душевной борьбы в собеседнике. Только кулак в кармане сжимал всё быстрее. Наконец, дедушка за столом вздохнул:
      — Я же не просто так. Инструкция.
      — Простите?
      — Режимный объект был. Так органы журналюг-то этих и отгоняют.
      — Ор... ганы? — Медник оторопело моргнул.
      — А чего говорят-то? — заинтересовался дед. — Чего звонят?

      Сердце подростка упало до подошв красных конверсов. Он-то думал, что сможет принять удар с твёрдостью духа, но оказалось, что не так легко получить подтверждение тому, что считал подозрениями. Выходит, что сорок лет назад чёрная машина действительно заезжала во двор, а на его прабабушку и правда нападали каннибалы. Мама не обманывала, рассказывая семейные легенды. Иначе с чего бы полиции, или кому похуже, до сих пор беречь место, откуда приехал злополучный автомобиль.

      — Органы?! — снова воскликнул Женя. — Так что, тридцать лет назад тут... тут органы находились?!
      — А чего? Как есть говорю. Как знаю. Велено сообщать, ежели будут интересоваться.
      Медник с шумом втянул носом воздух.
      — Велено! Мне теперь звонят ха... звонят кавказцы и грозят, что если не перестану, закопают меня.
      — Кавказцы звонят? — безвольные губы старика вытянулись в твёрдую линию.
      — Кому вы хоть позвонили? — рискнул Женя. — Телефон не дадите?
      — Не дам, — строго сказал охранник, и Медник понял, что зря ляпнул про кавказцев. Почтение к милиции в советском человеке понемногу переросло в страх перед вездесущими бандитами.
      — А хоть поглядеть пустите? — Женя показал на дверь.
      Старый охранник не хотел его пускать, это читалось во всём его облике: от помятой рубашки до блестящей в свете лампы лысины. В прошлый раз ему легче было сказать «нет» и позвонить, куда следует. Но теперь он не был уверен, кому звонит.
      — Одним глазом, — проскрипел он. — Только заведующей не попадись. И больше не надо сюда ходить.
      — Да очень вы мне сдались, — возмущённо отрезал Женя и воспользовался инвайтом.

      Он не представлял, что собирается обнаружить внутри. Воображение рисовало то каннибалов из «Пиратов Карибского моря», то декорации для The Evil Within. Но, как и следовало ожидать, муниципальный архив в жилом доме оказался самым обычным архивом. Узкие коридоры с трескучим старым паркетом, рассохшиеся двери с длинными стеллажами за ними и отвратительная краска, облезшая с гипсокартона на стенах. Навстречу попалась застиранная толстуха, даже не спросившая, что он тут делает. Она прошагала мимо с кипой документов, оставив за собой душный запах колбасы.

      Подросток брёл по узкому коридору, иногда касаясь пальцами стен или заглядывая в двери. Ничего. То кабинеты, больше похожие на нищие конуры для двуногих собак, то архивные комнаты с сотнями тысяч папок. Тут не стоило мечтать о сканах. Со всего Восточного округа сюда свозили любую документацию, не заботясь о том, чтобы разобрать её или выяснить содержание. И Женя шёл дальше, пытаясь прислушаться к внутренней Ларе Крофт. Но Лара молчала.

      Со странным чувством Медник ощутил, что молчат все его чувства. Молчит интуиция. Молчит воображение: стоило переступить порог, как оцепенение нахлынуло на придуманные картины. Женя не мог представить ни алтаря, ни каннибалов. Вообще ничего! Даже толстая сотрудница начинала казаться призраком, задержавшимся на этом свете по неясным причинам.

      Вздрогнув, студент остановился посреди коридора. Он не чувствовал вообще ничего. Архив казался мёртвой клетью, склепом, кенотафом, где не лежит тело покойника, но присутствует мертвецкая тишина. Помещения клуба и были мертвы. Женя не смог бы объяснить, откуда он это взял, но доверял своему чувству. Аюрведа — это не хуйня какая-нибудь. Не зря же йоги левитируют, а далай-лама владеет душами всех своих предков.

      Хотя далай-лама плохо сочетался с муниципальным архивом на востоке Москвы, Женю била мелкая дрожь. Чудилось, будто из забитых грязью щелей в старом паркете сочится кровь, которую невозможно вымыть никаким «Мистером Пропером». Подросток никогда не переживал настолько гнетущего чувства. Сюда приходили на работу, что-то делали, но никто и никогда не жил. У Медника не хватало слов, чтобы объяснить самому себе отсутствие Жизни, которое он чувствовал.

      — Ебануться... — еле слышно выдохнул он.

      Покачнувшись, парень в белой толстовке привалился к стене, переводя дыхание. Его взгляд лихорадочно блуждал по тесной коробке коридора. Лампы жалили глаза с подвесного потолка. Краска била в нос химической гарью. Пол качался как палуба угодившей в шторм каракки. Медник не подозревал, что может переживать такие панические атаки.

      Не отрывая плеча от гипрока, он дотащился до последней двери и подёргал её, не сразу заметив наружную задвижку. Наполовину отклеившаяся бумага сообщала, что помещение находится на ремонте. Дрожащими пальцами Медник справился с защёлкой, обещая себе, что посмотрит эту комнату и пойдёт обратно. Подальше от прабабушек, «Кавказ-Вымпелов» и этого потного места. И почему менты ничего не нашли? Если взрыв в доме не устроили они сами, конечно. Или показания уборщицы брал журналист, а не мусор — тогда он мог просто ничего не сказать. Из страха, например.

В закрытой на ремонт комнате обнаружились старые шкафы из ДСП, сваленные друг на друга в уродливую кучу до самого потолка. Света здесь не было: с потолка свисал кабель, оканчивавшийся пустующим гнездом. Сквозь окно, закрытое ситцевой шторкой, пробивался рассеянный дневной свет. Услышав позади визгливые голоса двух или трёх женщин, Женя на всякий случай нырнул в комнату и притворил дверь. Сталкиваться с заведующей в таком состоянии он не хотел.

      Почему-то шкафы казались более… настоящими, что ли, чем всё, что он увидел в архиве раньше. Материальными. Более плотными. Выцветший лак всё равно блестел насыщенным цветом.

      — Охуеть, мне нужны услуги Соколовой, — подбодрив себя под нос, Медник начал открывать те шкафы, что лежали дверцами в его сторону, и чихать от пыли. В первых пяти ничего не обнаружилось, а из шестого выпал крупный пожелтевший прямоугольник, раскрывшийся на полу в несколько сложенных листов. С удивлённым возгласом Женя встряхнул находку, заставляя бумагу открывать новые и новые развороты.

      «Это же карта!»

      На жёлтой и плохо читаемой от времени карте узнавались крупномасштабные очертания столицы тысяча девятьсот семьдесят пятого года. Он видел проплешины пустырей на месте нынешних торговых центров. Леса и деревни наползали на зоны современных окраин. Извилистая линия КАД лежала поверх болот и выселков, и Москва выглядела ежом, съёжившимся в пределах Третьего транспортного. Приглядевшись, Женя рассмотрел крохотные проколы в плотной бумаге — следы от нескольких воткнутых тут и там булавок. Снизу тянулась прихотливая надпись с удивительным даже для советского времени стилем: «Тутъ всѣ устарело».

      Растерянный Женя потянул к губам вейп.

      Женя несколько раз сфотографировал карту, сбросил сам себе во «Вконтакте», а оригинал сложил в гармошку и убрал в рюкзак. Он рассудил, что если карта лежала в шкафу тридцать лет, то пропажу никто не заметит. С другой стороны, фотки тоже не помешают — а ну как дед, от избытка рукопожатности, захочет его обыскать? Но пенсионер-вахтёр старательно не смотрел в сторону выходившего подростка. Едва заметив, кто появился за дверями, он отвернулся к маленькому телевизору и сделал вид, что не услышал насмешливого Жениного «до свидания».

      Остаток дня Медник в буквальном смысле провёл в метаниях. Сначала вернулся в общежитие, чувствуя, как рюкзак готов прожечь спину находкой, и перепрятал карту в стоявший под кроватью туристический чемодан с замочком. Потом сгонял на пары. К счастью, «Методические основы экологии и природопользования» ни к чему не обязывали, потому что взбудораженный Женёк был абсолютно не в состоянии думать. Он вертел карточку, порывался позвонить то маме, то Ире, и всё им рассказать. Слушал музыку, отвечал невпопад и едва не сломал карандаш, рисуя на полях альбома для записей бесконечные «яти».

      К вечеру он начал успокаиваться. Евгений вырос в Южном Бутово и большую часть школы проходил на тхеквондо — по маминому настоянию, но всё-таки. Говорят, что боевые искусства дисциплинируют и воспитывают мужество. Это неправда. Дисциплина и мужество или есть по дефолту, или их нет вообще. Поэтому в Жене они воспитали только стойкое желание поскорее выскакивать на татами и махать кулаками. Всё лучше, чем сидеть в рядок на коленях и ожидать вызова на спарринг. Ожидание всегда выводило его из себя. Поэтому Женя написал длинное сообщение с описанием всех случившихся с ним событий. Одно он послал вслед за фотографиями карты, другое сохранил в «Телеграме». Просто на всякий случай. Отдаваться на убой без ответных проблем он не собирался.

      К «Проспекту Вернадского» Медник подошёл в половине десятого. Небо лежало над широкими проспектами будто ковёр, сшитый из чёрных и фиолетовых пятен. Сумерки въедались в лимонный свет фонарей, раскрашивая Москву в оттенки серого и лилового. Казалось, что город весь состоит из пульсирующей паутины света, натянутой в кромешной темноте. Ярко светилась вывеска «Каро-фильм». Зелёным подмигивала заправка «Бритиш Петролеум», а перед клубом «Лондон» останавливались первые джипы. В основном, подержанные «Лексусы» или «Роверы» позапрошлой модели: в паршивом клубе на окраине тусили папики более чем местечкового разлива. Женя почти терялся среди этой суматохи, только его толстовка белела в ночи. Наряд дополняли эластичные чёрные джоггеры, облепившие худые ноги, но не мешавшие движению, непременные ярко-красные конверсы, наушники на шее и классическая «гандонка» из магазина фиксированных цен. С виду Женя походил на типичного уличного шныря; то ли студента, то ли колледж-боя, работающего в передвижной кофе-машине. С независимым видом пройдя сквозь рамки металлоискателей, он хлопнул по сканеру тёмно-синей картой.

      «Ну... понеслась».

Влад с шумом выдохнул, смотря на выпавшую из конверта записку и пропуск в подземку. "Какого хуя?", - сам собой возник в голове усталый вопрос. Похер, потом. Парень затолкнул содержимое конверта обратно и сунул конверт под подушку. Туда же отправился телефон и футляр с наушниками. Сил разбираться в происходящем решительно не было: хотелось спать и жрать, жрать и спать. Взболтать, но не смешивать. Шарады и ребусы точно были лишними в этом миксе.

Потерев глаза рукой, Владимир доплелся до старенького холодильника, из тех самых, которые содержали в себе "морозилку" в самом верху, без этих ваших новомодностей, когда морозильная камера и отделение для продуктов были вынесены в раздельные боксы. "Минск" встретил бармена приветливым гулом. Немного усилий и Коткину открылся дивный новый мир...пустоты. Вернее, в полке на дверце стояла бутылка кетчупа, ярким пятном псевдожизни оттеняя грязно-белый войд. Влад почувствовал как против воли начал дышать глубже и, словно от кузнечных мехов, злость в нём вспыхнула костром:
– Блядь! Васёк, ну чё за хуйня?! – в полный голос проорал Влад, обращаясь к горе-соседу, при этом со всей дури захлопнув холодильник. Последний немного покачнулся и как-то зло заурчал на обидчика. – С-с-сука! Ну какого хуя ты всё опять сожрал?!

Со стороны могло показаться, что сейчас случится сцена сродни той, где Мавр убивает белую чику, спрашивая, пыталась ли она законнектиться с Богом перед сном. Уже в который раз Коткин оказывался нос к носу с пустым холодильником после ночной смены, хотя перед этим, вечером, там можно было найти хотя бы хлеб и нарезку колбасы. Безусловно, Влад своего соседа любил и уважал, хотя бы уже за то что в два ка семнадцатом этот поц всё ещё играл в дотку, когда все остальные уже переехали на HotS - принципы как никак, - но порой был готов убить за рассеянность и общую нелюбовь к чистоте и порядку.

Ругань стояла будь здоров - Василия и Владимира было слышно на весь этаж, хорошо хоть почти все обитатели свалили на пары. Впрочем, кончилось всё так же быстро и внезапно как началось: после выяснения кто чью мамку водил в кафе и обещаний набить "еблет", Гулин спешно вернулся к ноутбуку и почти проебанной "катке", а Коткин - забрался наверх двухъярусной кровати.
– И наушники, блядь, одень уже! – зло бросил напоследок Влад, от души добавляя в конце: – Пидр!

Уже лежа стянул джинсы и скинул их на стул, к футболке, оставшись в одних трусах. Хотелось кричать. Просто взять подушку, уткнуть себе в лицо и проораться! По крайней мере в фильмах людям это помогает, но Влад решил пойти по более привычному для себя пути - задавить гнев на Васька, на себя, на предков, на универ и ебучего администратора "Бар-Делля" - хуесоску Яну...
Коткин вытащил телефон, вытащил футляр с AirPods, вставил наушники в уши. Привычным движением открыл ВК и не глядя ткнул в бережно собираемый месяцами плей лист.
– "Мне нужны руки только, мне нужны руки только. И чтобы с тачек с окон качали наши басы. Наши басы..." – начал зачитывать низкий, приятный мужской голос. Группа "Грибы". Хохлорэп. Вроде бы и ничего особенного, вроде как Владик и рэп то никогда не любил, а альбом этот в плей лист добавил. Качает.

Запустил руку в просвет между кроватью и стеной, чтобы нащупать чуть ниже провод от зарядки и "дозаправить" айфон. Откинувшись, наконец-то, на подушку, Влад снова с шумом вздохнул. "Какого хера, а?" - возник в голове резонный вопрос. Ему девятнадцать лет, вроде и работает и жить есть где, а по ощущениям - полная задница вокруг. Предки всё ещё думают, что он учится, недавно ему ещё бабушка звонила, спрашивала как учёба... Кредит за ебанный айфон и Подсы даже и не думал кончаться - понты стоили Коткину существенных денег, а счастья так и не пришло. Живет в самой жопе Москвы - в Южном Чертаново, с чуваком, который за собой даже тарелку помыть не может, куда-там! Иногда казалось, что Васёк Гулин был готов вообще из-за компа не вылезать целыми дня...и при этом учился же как-то. "Пидарас", – смачно выругался про себя Влад.
Это было последнее на что его хватило, перед тем как Коткин провалился в спасительное забытье.

Его разбудил дикий визг - парень дернулся на кровати и подскочил. В ушах играл какой-то жесткий дабстеп и это не делало ситуацию лучше. Влад завертел головой, не понимая, что происходит...покуда не заметил Васька на стуле внизу - тот победно вскидывал руки. Похоже, сосед всё это время продолжал играть.

Влад спешно нашел телефон и остановился поток электронных битов в свой мозг, опускаясь обратно на подушку. По ощущениям, он поспал час или два - состояние опухшее, глаза слипаются. Быстрая проверка времени показала, что уже почти шесть вечера. Коткин зевнул и потянулся, переворачиваясь на бок. Вроде надо вставать, а вроде и нихера...

Уже через пять минут он пырился в экран мобильника, листая Инстаграм. Большей частью его ленты занимали фитоняши и мотивационные посты-картинки с дохуя успешными мужиками в дорогих часах и костюмах. Владик задержал взгляд на обтянутых спортивными лосинами ягодицах Полины Крехер - его, теперь уже бывшей, однокурсницы. Очередная фоточка из зала. Влад испытывал к этой особе двоякое чувство: с одной стороны она была умной чикой, при этом красивой, из богатой семьи, но с другой стороны - той ещё пафосной сучкой. "Почему кому-то всё, а кому-то - ничего?", - задал сам себе риторический вопрос Влад.

Стащив себя с кровати, Владик натянул всё ту же футболку, влез в тапки и, прихватив телефон, сигаретку и зажигалку, отправился на общий балкон, чтобы перекурить сложившуюся ситуацию. В Подсах уже звучала какой-то Chill-Hop.
Стоять в одних трусах и футболке оказалось как-то прохладно, поэтому курил в спешке. Зато взбодрился. Нужно было сходить в душ, умыться, да пойти поискать похавать. На ум приходил Макдак недалеко от метро - самое проверенное место, когда не хочешь заморачиваться. А заморачиваться Коткин сейчас не хотел: надо было сваливать, чтобы перед глазами не маячил Гулин. Надо было развеяться. Тем более сегодня выходной после "ночной".

Приведя себя в порядок, натянув свежую футболку взамен пропавшей табаком, Влад двинул на выход. К этому времени он уже списался с своим товарищем, занимавшимся кальянными делами для одного из средней руки клубов на Маяковской, и договорился о встрече.

Полученную из конверта карточку прихватил по инерции, проверив на всякий случай под подушкой на предмет забытых вещей. Записку и конверт тут же выкинул в урну, сунув проездной в задний карман джинс.
В "ушах" заиграл "New Retro Wave" - странная электронщина, на которую Влад наткнулся совершенно случайно. Если бы она не напоминала ему саундтреки из старых Голливудских боевиков, пожалуй, он бы и вовсе не уделил ей внимания.

Сейчас, сунув руки в карманы бомбера, и двигаясь по вечерним улицам в сторону Макдака на "Академика Янгеля", Коткин мысленно вернулся к карточке в кармане. О произошедшем недавно случае вспоминать было стрёмно...Всё-таки сознание отказывалось воспринимать увиденное как есть: женщина-вампир в туалете ночного клуба...whaaaaaat?! Поначалу, это походило на самую банальную вещь: мужик затащил подругу в мужской туалет, чтобы поебстись. Вот только при этом же не должно было быть крови? Ну, точно не из шеи самого мужика! А лицо той девки? Оно словно было смесью человеческого и...чего-то отвратительного, Коткин даже не знал как это нормально описать. По телу поползли мурашки, когда Владимир попытался вспомнить черты лица того существа...
Возможно, он бы сейчас не коптил бы небо вовсе, если бы не те странные чуваки с колами наперевес. Ворвались быстро так, никто и опомниться не успел, как в телке уже кусок дерева сидел. Влад как сейчас помнил запах паленого и, как будто бы, чеснока. Неужели записка была связана с этим?

Особо всё ещё не веря в собственные догадки, Владимир Коткин решил таки воспользоваться присланной карточкой просто на всякий случай, по дороге к товарищу...

Народу в это время в метро было уже не так много, как час и тем более два назад. В основном, это были те, кто задержался на работе, сотрудники различных торговых сетей, парочки, возвращавшиеся после свиданий или походов в кино и просто уставшие люди, мечтавшие поскорее оказаться дома. Большинство с зонтами, с которых лениво стекали капельки недавно заморосившего дождя, ещё не успевшего набрать достаточную силу, чтобы назваться ливнем. Вот и троица тоже спускалась в метро, но в отличие от прочих, не зная, чего ждать и что делать. Быть может, стоило спросить у вахтёра? Или у охранников внизу? Или сделать что-нибудь ещё? Что, например? Станцевать? Спеть? Никто из них не знал. И записка не давала на этот счёт абсолютно никаких инструкций.
Держались все трое примерно одинаково забавно, даже почти подозрительно — озирались по сторонам, осматривали с головы до ног работников метрополитена, патрульных и охрану, всматривались в каждую дверь и вентиляционный люк, будто ожидая увидеть какую-нибудь табличку или указатель с надписью в духе «Тебе туда, парень. Да-да, ты, с секретной картой, иди туда!», чей-нибудь многозначительный взгляд или кивок, да любую подсказку, даже намёк! Словом, каждый вёл себя так, словно впервые в жизни своими глазами увидел метро. Эдакие гости в своём городе.
Не встретив ни одной зацепки, все трое как один спустились к платформам и просто стали ждать: Шишов на Первомайской, Коткин на Янгеля, Медник на Вернадке.
Прошёл один поезд. За ним второй. Странным образом на платформе не осталось никого. Совсем никого, кроме одного из них. И наступила, по всей видимости, техническая пауза для поездов, следующих в сторону противоположной конечки. Продлилась она для всех по-разному. Для кого-то пару минут, для кого-то минут десять. Шишов, к примеру, ждал все пятнадцать, подумывая — а не плюнуть ли? Один раз даже подъехал поезд со стороны центра, выпустив несколько человек, чтобы тут же умчаться. И когда Паша уже было зашагал к эскалаторам, его шаги заглушил стук колёс — немного иной, чем обычно, тоже громкий, но не такой оглушительный. Через несколько секунд в середине платформы остановился длинный локомотив техпомощи. Двери его открылись, но внутри никого не было, кроме водителя в отражающем жилете. И вот теперь наконец Паша дождался приглашающего кивка, означавшего «скорее залезай на борт, парень».
В случае с Коткиным и Медником получилось примерно также, но с той лишь разницей, что оба, вопреки общеизвестной схеме метро, сели на один и тот же поезд — Коткин первым, Медник подсел к нему десять минут спустя. Как выяснится немного позднее, оба поезда направлялись в одно и то же место — к техническому узлу на Комсомольской. Вернее сказать, под Комсомольской, где их и должны были встретить.

Чизбургеры были давно съедены, а кола - почти допита. "Вспотевший" стаканчик стоял на скамье рядом с самим Владиком, погрузившимся в переписку с друзьями в "телеге", ожидая...хер знает чего, сидя на платформе. Вообще, Коткин и сам не понимал, почему не сел на первый же поезд в центр, чтобы довести до конца задуманное и пересечься с Лёхой-кальянщиком. В "ушах" всё ещё звучал электронный бит, а внутри свербело желание покурить. Пожалуй, если бы не очередной срачь в чатике, начавшийся как и водится внезапно, спонтанно, Коткин плюнул бы на всё и свалил по делам.

Влад неуверенно отовал взгляд от экрана мобильника, когда прямо перед ним открыл свои двери вагон. Правда, выглядел состав не как обычно - на борту ясно читалось "Техпомощь". "Это оно?" - неуверенно вопросил сам себя Коткин и облизнул губы. В нем за главенство начали бороться осторожность (типа, мама всегда говорила, не заходи к незнакомцам в вагон метро) и любопытство. Что-то внутри шепнуло: "Заходи" и бармен не стал противиться, поднимаясь на ноги и делая несколько неуверенных шагов вперед. Стаканчик с недопитой колой остался сиротливо стоять на скамейке. Черт, да Владимир даже про чатик забыл...но только на 5 минут, покуда не убедился, что никто не выйдет к нему сейчас и не начнет затирать про красные и синие пилюли. Аццтой.
Прислонившись спиной к бортику сидений возле двери, Коткин погрузился вновь в переписку.

Когда в вагоне появился ещё один пассажир, Владик кинул на него долгий, изучающий взгляд исподлобья. Была в этом очкарике какая-то неуверенность, какую испытал и сам Коткин, входя внутрь...может случайный пассажир? Или как и сам Влад, он оказался здесь неслучайно? В общем, подходить к незнакомцу или тем более контактировать Влад не спешил, изредка косясь на Медника недоверчивым взглядом в перерывах между постами в "телеге".

10:26 по МСК
Сервис поиск по фотографиям ничего не дал, а просмотр дебрей интернета в свободное от работы время привел лишь к информации, что этот символ вроде как используют какие-то гос. Органы или еще какая дичь. «Лол, это что спецназ РПЦ? Ловят тех, кто в храмах ставит свои свечки и отвозят в ближайшую лесополосу?» Подумал тогда Паша ухмыльнувшись читая комментарии этой записи, впрочем никто из комментаторов кажется не спешили отвечать на этот коментарий еще в те времена. Да и ему показалось странным, что данный вопрос висит не на каком-нибудь конспирологическом форуме с «жидо-масоно-рептилоидами». Так что особо внимания этой информции он не предал, да и тем более его стали грущить очередно работой, так что и так информация отмеченная мозгом, как не совсем важная, вообще выветрилась из головы и освободила вычислительные мощности для решения задач, за которые ему платят деньги.

21:36
«Ну и какого дьявола? Мог бы сейчас сидеть и залипать в какой-нибудь сериал, а уже 15 минут стою здесь и ожидаю непонятно чего! Чет все это напоминает какой-то пранк, в котором я и есть подопытная мышь… Что же, если это так, то этим горе-экспериментаторам придется сильно потратится на стоматологические услуги по причине выбитых зубов» Павел чуть сжал зубы, а затем сквозь них медленно выдохнул. Еще и долбанная станция не подразумевала мест для сидения представляя собой сплошной коридор с колоннами по обе стороны перона и все. Поэтому сейчас Шишов прислонившись плечом к одному из гранитных объектов поддержки свода потолка, где-то в середине зала и залипал в телефон просматривая мемесы в контактике и новости с «Лентача», благо интернет хоть был бесплатным в метро, да и вход в метро оказался бесплатным, что тоже неплохо. В правом ухе из затычки лились спокойные переборы Animal из кэшированного в память телефона альбома Мьюзов. Второе же ухо было свободно от наушника, вдруг его буду звать или решать сотворить еще что-нибудь. Ощущение слежки будущий юрист еще помнил и в случае чего, лучше загреметь в ментовку за хулиганку используя првентивную самооборону, чем оказаться под колесами поезда или с пером в брюхе.

И вот спустя минуту как в его голове пронеслась мысль «я тут торчу уже 15 минут! Ну и чего я вообще жду? Еще 5 минут и сваливаю отсюда! Делать мне больше нечего, кроме как тупо стоять посреди метро!» И тут уже не занятое наушником ухо услышало немного иной звук доносящийся из тоннеля, а затем из темноты выехал электровоз ремонтной службы метро и открывший свои двери прямиком перед Павлом, а взгляд брошенный на кабину машиниста, уловил кивок направленный куда-то в его сторону.

Посмотрев по сторонам, чтобы убедиться, что кивнули именно ему, Паша пожал плечами и зашёл внутрь салона. В голову лезли разные мысли, включая найденный в результатах поисковика закэшированный вопрос, заданный в одной из тем какого-то — уже несуществующего — форума неформалов, о том, что за структура такая, этот «Колокол» и правда ли относится к гос. органам. Органы, говорите? Впрочем, если бы его хотели устранить или арестовать, то сделали бы это без церемоний. Вот в таких, не самых веселых, догадках юрист и мариновался, осматривая убранство вагона, ну и сохраняя здравую настороженность.

      Но через несколько сообщений неуверенный очкарик вдруг оказался рядом, шаркая красными «конверами», и ещё менее уверенно сказал:

      — Привет?

В поле зрения Коткина попались красные конверсы с потемневшие от носки белыми шнурками, а затем и пара худых ног, завернутых в черные штаны, что нынче были в моде у незапаривающихся студентов. Влад поднял глаза выше, стараясь вести себя уверенно и непринужденно. Хоть приветствия он не услышал из за музыки и шума метро, но по движению губ угадал, что это было именно оно.
Предчувствуя, что одним лишь "привет" дело не кончится, Владик "свайпнул" пальцем по экрану, вызывая панель управления, и нажал кнопку "стоп" на плеере.
– Здаров, – вернул в ответ бармен. Из-за шума и не особо внятной артикуляции могло послышаться что-то вроде "дароф".

Честно говоря, Влад слабо представлял о чем сейчас стоит вести беседу с незнакомцем. Вернее даже, что стоит говорить, а что нет...

      Очкарик слабо улыбнулся.
      — Тоже по этой штуке? — он показал сжатую меж двух пальцев тёмно-синюю карту.
      Влад убрал телефон в карман джинс и скрестил руки на груди. Похоже, разговор переставал быть томным.
      — Угу, по этой, — утвердительно кивнул он.
      — О, ну круто.
      — Значит... — Влад чуть помедлил, — ты типа не из встречающих?
      — Лол, типа нет, — фыркнул парень в белой толстовке. — Я вообще думал, что меня убивать приехали.
      Владик еле заметно нахмурился в удивлении пополам с настороженностью. Никто не говорил ему об угрозах жизни. Тем временем, попутчик знай себе трещал:
      — А здесь ты. Тебе тоже звонили гопники?
      — Воу. Да вообще, нет, — в голосе Коткина, впрочем, уверенности не звучало. На всякий случай он уточнил: — Из-за карточки?
      — Ну-у, скорее из-за бабушки, — без особенного веселья очкарик рассмеялся и протянул руку. — Ладно, не было и не было. Хоть не один еду. Женя.
      — Эм... — рыжий вконец растерялся после упоминания какой-то там бабушки. С другой стороны, после всех странностей хоть этот чел в очках оказался с виду норм и тревоги Владу не внушал. Протянутая рука была принята в ответном рукопожатии.
      — Влад, — представился Коткин.

      Повисла небольшая пауза. Владимир начал убирать «подсы» в футляр и кашлянул:

      — Кхм... а ты вообще в теме, куда мы едем?
      — Понятия не имею! — воскликнул Женя, восклицанием выдав то, насколько нервничает сам.
      — И, судя по всему, таких, как мы, будет много... — Влад кивнул своим мыслям.
      Последние слова Коткина скрывали грусть о том, чтобы побыть одним, тем самым, единственным, теперь не удастся. «Ну, как-нибудь в другой раз». А Женя, прохаживаясь по несущемуся вагону, размышлял:
      — Но смотри, если эти челики прислали целый поезд, это наверняка менты. Или «фобсы». То есть, вообще ни хрена хорошего. Ты кого-нибудь предупредил, что сюда уплываешь?
      Тут-то Коткин и напрягся: ни хера он никого не предупредил! Собственно, такой мысли даже не возникло в его пустой башке. Вот баран!
      — Само собой, — высокомерно соврал он.
      — И кого?
      — Соседу сказал, — без лишних деталей отрезал Влад, рефлекторно бросив взгляд в сторону окон, в темноте за которыми летел тоннель. Очкарик хотел продолжить, но Коткин перебил его: — Но как-то странно… зачем кому-то вывозить студентов хер знает куда, ещё и на «техничке»? В плане, разве менты и фсбшники не действуют проще? Бля, точно!

      Владик осекся и торопливо полез за телефоном, словно переняв от Евгена паранойю. Очкарик молча наблюдал за ним.

      — Надо заценить по карте, куда мы едем, координаты там снять, — объяснял на ходу Влад, — и... и...
      — Хитрый план? — Женя пренебрежительно улыбнулся, а Коткин едва зубами не заскрипел. Только ещё одного мудака с Интернет-жаргоном ему не хватало. Потом он понял, что не знает, какой вообще у него план:
      — Надо кому-нить заслать, мало ли чего… Только бы «поле» было…
      Наличие здесь модуля wi-fi вдруг показалось Коткину маловероятным.
      — Ну, попробовать-то можно. Но знаешь, — Медник вернулся к потерянной мысли, — я, короче, думаю, это связано... только не угарай. Ты обещаешь, что не будешь угарать?
      Владик хмыкнул и отвлекся от телефона:
      — Ну давай, жги.
      — С каннибалами из прошлого, — Женя затянулся вейпом, но его щёки ярко покраснели.
      — Еба-а-ать, — протянул Коткин, опуская телефон.
      — Бля, я серьёзно!
      Судя по тому, какая ухмылка играла на губах Коткина, в каннибалов он не верил от слова совсем. Что было иронично после инцидента в клубном туалете. Видимо, сработала рациональная часть сознания.
      — Да чё так смотришь?! — начиная злиться и краснеть ещё больше, Женя раздражённо выдохнул пар.
      — Каннибалы из прошлого, угу, угу… Ты чё, друг, ебобо?
      — Предложишь объяснение лучше? — Медник показал вейпом за чёрные окна. — Чел, мы ни на одной станции не встаём и хуй знает, по каким тоннелям едем. Это нормально?

      Коткин открыл было рот, да сказать ничего не смог. Только задумчиво почесал затылок и тяжело вздохнул:
      — Знал бы, предложил бы…
      Он посмотрел за окно, где промелькнул очередной перрон и схематичные образы пассажиров. Женя был прав — явно это не было нормально. Впрочем, чего ещё они ожидали?

      В молчании ребята пересекли кольцевую. Над крышей состава звучало эхо поездов, проносящихся в тоннеле выше. Всё же, многое в легендах о московском метро оказывалось правдой. Слишком многое. Влад всё пытался достучаться до навигатора, а Женя забрался с ногами на противоположный диван и молчал, откинувшись затылком на раму длинного окна.

      — А ты видел этих странных чуваков? — нарушил тишину Коткин.
      — Каких чуваков? — Женя дёрнулся, открыв глаза.
      — Да всяко видел, раз тебя нашли. Они ничего не рассказыва...
      — Стопич-стопич, — Женя повторил вопрос: — Каких чуваков?
      Бармен с сомнением смотрел на новоиспеченного товарища по несчастью, пытаясь понять, разводят его или нет.
      — Так… а как ты карточку-то получил? — наконец, спросил Владимир.
      — Письмом прислали, — пожал плечами тот.
      — Вот так, и всё?
      — Ну, сначала звонили и убеждали, что зароют, потом подарили проезд в метро. Не знаю, одни это парни или разные, но совпадение почти кармическое, — Медник поводил руками в клоунски-мистическом жесте. — А я чё, я и поехал.
      — Чёт мутно всё, — Коткин констатировал очевидное, но подозрительности в голосе не убавилось.
      — Что поделать? Жизнь такая.
      — Мне вот никто не звонил, — он попробовал зайти с другой стороны. — Тупо карточку прислали с запиской, мол, до десяти вечера надо определиться...
      — С чем?
      Коткин пожал плечами.
      — Вот и я не знаю... — Медник просто повторил его жест.

      Коткин вдруг обратил внимание, что пальцы собеседника медитативно перебирают деревянные горошины бус, нанизанных на тонкое запястье. Забавное сочетание. Феньки, шапка, конверсы... и вот бусы. Некстати вспомнилась цитата из «Брата»: «Одет как обсос». Вздрогнув от беззвучного смешка, Коткин снова занялся телефоном.
      — Лан, чего гадать… — буркнул он. — Скоро узнаем.

      Женя просто закрыл глаза.

      Ирина ещё раз посмотрела на карточку и попыталась погладить мгновенно увильнувшего кота. Интересно, это предложение связано было с тем, над которым она обещала подумать?

      Случившееся было похоже на дурной сон после ужастика: если бы не то фото, она бы и сама себе не поверила. А началось всё довольно невинно — она всего лишь выглянула в окно, чтобы убедиться, что её "ученик" спокойно покинет их, в общем, совершенно безопасный двор. (Ирина подрабатывала репетиторством, по большей части лишь поясняя несчастным школьникам пройденные на уроках темы или помогая с домашним заданием и сама себя величала "нянечкой".) Но в этот раз вышло наоборот. За мальчишкой кто-то следил, скрываясь в тенях домов и деревьев. Чувство опасности, опасения за жизнь подопечного буквально вынесло Иру на улицу с попавшим под руку кухонным ножом. Неизвестный преследователь не терял времени и уже утаскивал мальчишку в переулок, когда длинными — слишком длинными — белыми пальцами привлек внимание. С яростным, как ей казалось, рычанием Ирина бросилась к ним, не думая о себе, и оказалась на волосок от смерти. До сих пор было страшно вспоминать совершенно безволосую, неправильной формы голову и бледное лицо, искаженное яростью, с длинными клыками и ненавистью в алых глазах. Ужас, ощущение скорой гибели заставили её тогда схватиться за крестик, шепча до автоматизма заученную когда-то молитву, как в детстве, когда хотелось, чтобы воображаемые чудовища пропали. Это чудовище было совершенно точно настоящим, но и оно, странное дело, зашипело и отступило, поспешив скрыться во тьме.

      Ирина успела его сфотографировать, и хоть камера телефона зафиксировала лишь спину и блеснувший во вспышке лысый затылок, теперь она точно знала, что ей не привиделось и не приснилось. Ученик ее ничего не помнил, но Ира забывать не собиралась, хотя рассказывать близким подробности не стала — было страшно, словно, узнай они, и чудовище захочет до них добраться. Сама же она разместила фото в сети и стала искать схожую информацию, пролистывая плохого качества фотки и выдуманные истории. И была вознаграждена осторожным, но тем более похожим на настоящий отзывом от имеющей схожий опыт девушки. Потом была встреча в людном тц, рассказы и разговоры. Суть последних постепенно сводилась к тому, что Тьма существует и с ней нужно бороться. Что есть те, кто это делает, что им определённо пригодится такой человек. Разумеется, с подпиской о неразглашении!

      Над этим-то и размышляла Ира, изводила себя аргументами за и против, не смея обратиться за помощью, и за это же на себя злилась. А за собственными переживаниями не видела и того, что творится с другими.

      Учебный день прошел быстро и незаметно. На время выбитые из головы мысли вернулись после занятий, и заблокированный WoW никак не способствовал душевному равновесию. К десяти Ира была рада пойти куда угодно, только чтобы дать голове остыть и проветриться.

      Идти до метро было минут двадцать. Но деревья вдоль привычного маршрута сейчас не вызывали радости, ведь их тени были достаточно густыми... Ирина вздрогнула, не столько заметив, сколько ощутив чье-то недоброе внимание. Неестественно для себя плавно шевельнулась тень сбоку, и девушка ускорила шаг, не желая признавать, что её, похоже, нашли.

Медник и Коткин

Модуль wi-fi, разумеется, в техничке имелся, но был под паролем. Изредка на несколько секунд выныривали из небытия бесплатные точки доступа метрополитена, но эти заразы требовали телефонной авторизации, и когда наступало время получить SMS, то либо терялась мобильная связь, либо точка доступа снова возвращалась обратно в ничто. Конечно, Коткин пробовал и мобильную связь, но какие к чёрту гугл-карты, когда 4G за всю дорогу так и не загорелся, а пресловутый H то и дело соскакивал на древний EDGE, иногда и вовсе на незнакомый нынешнему поколению GPRS. Словом, связь была чисто символическая. И Влад, поняв, что усилия его тщетны, как-то даже немного расстроился. Впрочем, он быстро нашёл, как себя успокоить — в конце концов, дальше Москвы метро не идёт, не так ли? ... Ну ведь так? Ведь правда?

Шишов

Убранство вагона ничем особенно не выделялось на фоне обычных вагонов метро — по крайней мере, в лучшую сторону. Солидная часть локомотива, который, к слову, был двусторонним, по всей видимости, отводилась под разное оборудование и была закрыта на современный кодовый замок, и лишь одна секция — под сидения, на которых не особенно разляжешься, а если и надумаешь, то ноги протянуть можно разве что вверх. Различные догадки и домыслы отчаянно сверлили его мозг. Всё-таки что будет дальше? Органы или не органы? А может, это...
Тут Паше вдруг почему-то пришёл на ум тот случай у нотариуса, когда ему сначала померещилось всякое, а потом, пару дней спустя, человек, подписавший договор, умер, покончив с собой. Шишов, как узнал об этом, принял всё на себя. Решил, что это он, пусть и косвенно, но виноват в смерти бедняги. В расстроенных чувствах Паша вечером направился в бар, даже не позвав с собой друзей и прилично там набрался. Хотя тогда же в баре у него состоялся странный разговор с каким-то мужиком, похожим на агента ЦРУ из пародий Олейникова и Стоянова, разве что Смитом не представился. Вернее, тогда по пьяни-то ничего не казалось странным, а потому Паша тут же рассказал ему всё о своём приключении, не забыв сопроводить историю самыми яркими подробностями. Что тот отвечал ему, Паша помнил смутно. Что-то про «бывает и не такое». И что-то про «если захочешь, узнаешь больше». А вот говорил ли Шишов, хочет или нет, да и говорил ли что-то ещё, он решительно не помнил. И стоило ему отойти по нужде и вернуться, как того типа и след простыл. Могут ли та записка с этой поездкой быть связаны с тем происшествием? Кажется, в записке было что-то про "передумал". О чём он мог передумать? Хотеть узнать больше? А ведь в этом был определённый смысл.
Скоро динамик объявил ему о пересадке, и Паша вышел на плохо освещённую мини-платформу, даже не подозревая, в какой точке Москвы находится. В этот раз ожидание продлилось чуть меньше, и минут через десять, после промчавшегося мимо пассажирского поезда, перед ним остановился почти такой же как раньше локомотив технички. Только в этом были ещё двое парней. Видимо, также как и он, теряющихся в догадках. Один валялся на сидении, задрав ноги кверху, а второй напряжённо ковырялся в телефоне.

      — О, — сказал Женя, глядя Коткину через плечо. — Приех... а, нет, это к нам приехали.

      Сквозь двери дохнуло тёплым ветром, пахшим разогретым металлом и неописуемым ароматом метро; смесью резины, сырой земли и чего-то технологического. Может быть, Меднику стоило бы выскочить из поезда, но... зачем? Он сам сюда сел. На что ему служебная платформа в чёрном тоннеле? Да и на дешёвом смартфоне светились «только экстренные вызовы», тоже без толку.

      Верный своему решению, Женя помахал персонажу за разъехавшимися дверями карточкой и второй раз за день громко спросил:
      — Здравствуйте! Тоже по карточке?

      Знал бы кто, насколько Медник ехал крышей от волнения. Даже живот резало. Но улыбка, вроде, выходила почти естественной.

Шишову отчаянно хотелось закурить от всего происходящего с ним, ладони вспотели, а сердце убыстрило свой ход и сейчас кажется бухало прямиком в ушах.
Это ведь не всякие маргиналы которых можно успокоить парой люлей, а целая организация, дак еще и судя по всему с поддержкой госсударства… На момент выхода на техническую платформа оба наушника благополучно болтались проводками на воротнике куртки и из них больше не звучала музыка. Настороженно осматриваясь Павел заметил в соседнем вагончике хипстера, который поприветствовал его и показал уже знакомую карточку, пусть с такого растояния было и не разглядеть всех подробностей.

— Ага. — Настороженно произнес юрист и сам в ответ вытянул из кармана куртки свой билет и показал его, после чего убрал билет обратно в карман и спешным шагом пересек мрачную платформу, на которой даже у человека с не очень хорошим воображением могут мерещится подозрительные тени,
и вошел в вагончик к еще двум людям, которые хотя бы были готовы поговорить.

      «Хм... Выглядит постарше», — подумалось Жене. — «Может, хотя бы он, как тут выразились, в теме?»
      Улыбка Медника потеплела. С появлением нового человека в вагоне стало слегка уютнее, и, хотя поезд рывком тронулся с места, неизвестность пугала уже не так сильно. Втроём и в автозаке веселее. Как выяснилось, в поезде-призраке тоже.

      — Я Женя, — почесав колено, представился Женя. — А это Влад.
      Парень у дверей поднял ладонь в приветственном жесте и снова сложил руки на груди, нетерпеливо притоптывая дорогой чёрно-белой кроссовкой. Попытки Коткина запелеговать местоположение кончились плачевно, так что бармен прекратил пытаться и в какой-то момент убрал телефон обратно в карман.
      — Паша, — кивнул в знак приветствия обозначенный человек и прошел к одному из сидячих мест, даже не думая менять настороженное и недоверчивое выражение лица.

      Влад — тот, который у дверей — отвечал полной взаимностью. В глазах рыжего читалось явное сомнение. С одной стороны, новоприбывший выглядел постарше, но... намётанный взгляд Коткина не мог считать узнаваемых маркеров внешности. Влад всё смотрел на Шишова, а в голове стучала аналитическая машина: «Одет как офисный планктон... или не? Или вообще непонятно как. Обычно. Может, тока вывалился с работы?» Вообще, собравшаяся компания вызывала у него всё больше вопросов. Так и Евген, чей облик после фенечек и чёток собрался в единое целое, начал настораживать. Интуиция шептала Коткину, что этот типок явно пытается скрыть что-то за всем этим «внешним», но попытки понять, что именно, приводили к типичному: «А хер его знает!» В конце концов, абилки психологии Владика действовали только на диване или на кухне. А до того — не, пацаны, кулдаун и на откате.

      — А ты как тут оказался? — вновь заговорил Женя, не меняя позы лотоса. Не стесняясь нарушить правила пользования метрополитеном, он непринуждённо затянулся вейпом.
      — Ну... — Паша замялся точно так же, как и ребята, когда отвечали на этот вопрос друг другу. — Мне... прислали карточку и записку про время. На работу, заказным письмом, и все...
      — И всё? — не удержался от разочарованной ремарки Женя.
      — Я думал, мож, сюрприз от друзей или еще чего, — Паша слегка развёл руками, — а тут такое.
      — Уж реально «такое», — вставил Владимир, на какое-то время вновь почувствовав себя особенным. — Похоже, я один этих странных парней видел.
      Паша отрицательно покачал головой в ответ на невысказанную гипотезу.

      «Так-с...» — молчаливая дискуссия Коткина с самим собой продолжалась своим чередом, — «три чувака, баб нет. Это чё, кастинг у них такой?»

      Женя с удовольствием выпустил облако мандаринового пара, пока за окнами проносилась какая-то смутно знакомая станция. Похоже, они пересекали кольцевую второй раз. Снова поглядев на нового спутника, он спросил:
      — А кем работаешь? — наверное, вопрос тупее сложно было представить.

Соколова

Странно, но улицы в это время были уже пустыми. Или, вернее сказать, не были, но таковыми казались. Знакомая вдоль и поперёк длинная аллея с колючими кустами шиповника, тянущимися вдоль неё с обеих сторон, по которой Соколова ходила каждый день, теперь ощущалась совсем чужой. Те немногочисленные прохожие, силуэты которых можно было изредка разглядеть в темноте, в основном, проплывали где-то вдалеке или через дорогу, а иные и вовсе казались нарисованными статичными картинками. Свет фонарей тускнел на глазах, поглощаемый густеющим мраком. Ира пробовала убеждать себя, что у страха глаза велики и что всё это наверняка ей мерещится, но воспоминания о монстре, слишком сильно похожем на персонажа «Симфонии Ужаса», не давали ей ни малейшего шанса на это. Её страх начал перерастать в ужас.
Ещё немного, и рассудок Ирины грозил полностью и без остатка раствориться во тьме. Соколова даже не заметила момента, когда её торопливый шаг превратился в бег, скорость которого оценил бы даже Усэйн Болт. Но как бы быстро она ни мчалась, аллея под ногами катилась мучительно медленно — прямо как в дурном сне. И стоило Ире бросить короткий взгляд через плечо в попытке увидеть, насколько близко к ней успел подобраться преследователь, чьи неторопливые шаги раздавались за спиной всё отчётливее, пока не стали совсем оглушительными, как девушка на полной скорости, едва не свернув себе шею, врезалась во что-то мощное, тёмное, холодное и пыльное, после чего упала на асфальт, ободрав до крови правый локоть. Последнего она даже не заметила — адреналин не дал ей почувствовать боли. Уже в следующий миг перед глазами мелькнули белые костлявые пальцы, напоминающие корни дерева.
Это он, поняла Ирина. Богомерзкий Носферату. И не успела она оправиться от этой жуткой мысли, как монстр одной рукой схватил её за кофту и рванул к себе, грубо сунув другую ей за пазуху и сорвав крестик. Подняв его над головой он с любопытством присмотрелся к вещице, что дало Соколовой шанс вырваться. Впрочем, бежать ей было некуда, кроме как назад, ведь остаток дороги к метро преграждала высокая фигура вампира, чей силуэт казался в темноте просто огромным. Совсем не так, как в тот раз.

      Бежать, драться или прощаться с жизнью? Ирина огляделась, разыскивая в знакомых очертаниях путь к спасению. Увы, выбор был на самом деле не так велик, как хотелось бы. Драться был нечем да и силы явно не равны. Бежать назад, в не менее пустынные аллеи или привести этих к себе домой? Ирина подавила этот порыв как детский и вспомнила о другом, который в прошлый раз ее и спас.

      Она никогда не считала себя особенно верующей. По крайней мере с тех пор, как поняла, что хорошие слова не всегда означают хорошие поступки. Не ходила сознательно в церковь, к священникам относилась со здравым скептицизмом. Но что есть вера? Разве верить — значит толпиться в церкви ранним утром в праздник, покупать свечи и осуждающе смотреть на "не таких"? Соблюдать ритуалы и ездить к чудотворцам, чтобы потом продолжить грешить? Нет. В противовес рекламным образам в памяти возникал другой — искрящиеся небесным светом глаза совсем молодого священника, с которым Ира как-то ехала в одной маршрутке. Не притворная скромность, искренность, желание помочь — она видела их, и просто находиться рядом было приятно. Будто душа умылась холодной чистой водой. Бог этого человека был Любовью, а не деньгами. И зная, что такие люди есть, соприкоснувшись с чудом, нельзя хотя бы немного не поверить.

      Собрав всю отчаянную, безнадежную надежду, Ира мысленно распахнула сердце и словно в трансе зашептала слова самой простой молитвы, прося о защите и спасении.

Павел обратил свой взгляд на аляповато одетого паренька, которому наверное только недавно исполнилось 18, или около того.
— С чего это такие вопросы? Впрочем, ладно отвечу, это не столь важная информация. Юрист я. — А затем уже обратил внимание на реплику рыжеволосого парня.
— Подожди, про каких парней ты говоришь? — Заинтересованно спросил Паша, ведь информация была самым мощным оружием в руках, тех кто мог ей эффективно пользоваться. Да и было бы неплохо узнать про тех хмырей, что следили за юристом, пару раз он конечно ловил взглядом этих соглядатаев, но обычно это происходило в слишком людных местах и те частенько терялись в толпе пока Шишов до них доходил, чтобы отволочь в подворотню и там уже серьезно поговорить, в том числе и на языке силы если это понадобилось бы.
Руки же Шишов сложил в традиционный психологический жест защиты в неизвестных и возможно опасных условиях, а именно переплел пальцы обеих рук между собой в «замок».
— Возможно я и ошибаюсь, но при социологических отборах обычно берут людей имеющих хотя бы одну точку соприкосновения друг с другом в своей биографии или мировозрении. Что может объединять нас всех и являться целью интереса, для этих «Колоколов». Которые, как я успел в интернете, являются какими-то «ГОС’никами»…

– Ну, про этих, которые в теме, – немного помедлив, ответил бармен. – Я в клубе одну херню увидел, почти как в "ужастиках", так потом появилась пара мужиков с деревянными колами наперевес и...ну, короче, разрешили всё. Как-то так.

Когда Шишов заговорил о социологических отборах и неком объединяющем всех присутствующих в вагоне фактором, Владик согласно покивал. По крайней мере, это звучало резонно, да и подтверждение было на поверхности:
– По идее, все мы столкнулись с чем-то... – рыжий замялся пытаясь как-то просто и понятно выразить свой недавний опыт в паре слов. – Ммм...С чем-то необычным. Вот только..."Колокола"? – фыркнув, переспросил Коткин, про себя уже пошутив про "купола". – Что за тема?

— Странное… Ну пожалуй был у меня такой случай, хотя чтобы это было настолько? Да еще и деревянные колья? — освободив из замка одну из рук Павел задумчиво потер пальцами свой подбородок. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше.

— А касательно «Колоколов». Ну я решил копнуть под этот символ и в итоге нашел вопрос на каком-то давно заброшенном форуме любителей музыки странный вопрос про эту структуру и судя по характеру его постановки, выходит, что это то ли копы, то ли еще какая структура, ну и насколько я помню спрашивались люди живущие на Комсомольской, а также спрашивающий не получил ни одного ответа на свой вопрос.

"Откуда, блядь, эти колокола?", - напряженно пытался вспомнить, почему упомянутая юристом символика казалась какой-то знакомой. Владик запустил пальцы правой руки в задний карман джинс, выуживая на искусственный свет ламп уже слегка помятый билет. Взгляд тут же зацепился за линии над фирменной буквой "М", образующих...Собственно, это было больше похоже на церковный купол, нежели на колокол.
– Ты про это? – На всякий случай, Влад решил показать карточку Шишову. – Если да, то выглядит как Купола, а не Колокола...Хотя, какая нахуй разница - возможно, это вообще к делу отношения не имеет. Чё думаете, есть смысл идти постучаться к машинисту, а?

— Ну меня не особо сильно загрузили по работе, так что я сначала посмотрел запросы по поводу этого самого купола и его связью с метро, а затем и колокола как главного атрибута церквей, который чисто теоретически похож на изображение… Ну и конечно моя информация может не иметь вообще никакого отношения к делу, особенно на том богом забытом форуме, где я её нашел. — Пожал плечами Павел.

— Не думаю, скорее всего машинист выполняет роль перевозчика. Если бы нам хотели сказать, что-нибудь на этапе перевозки, то уже давно бы сказали… Информацию мы получим, либо когда прибудем на место назначения, либо же мы ждем кого-то еще в наш вагончик, потому что неизвестные решили не повторять важную информацию для каждого, а сказать её сразу всем. Заодно и помариновать нас неизвестностью, собственной паранойей и отсутствием нормального выхода из этих тоннелей. Достаточно старый, но все еще действенный психологический ход, хочу я вам сказать. — Все же изучение психологии в юридических дисциплинах являлось одним из важных столпов будущей работы, наравне с тем же делопроизводством или знанием законов.

      «Помариновать паранойей? Челики с кольями?!»

      Женя едва удержался от возмущений, но предпочёл не встревать и слушать. Он ничего не знал о куполах и колоколах. Может быть, это продолжение нити? Ответ на загадку прошлого столетия, объяснение мёртвой ауры в старом архиве, где когда-то помещался клуб таинственных убийц?

      Слова Паши навеяли мысль об Ире. Она-то разбиралась в психологиях. Наверное, ужинает сейчас или зависает с подругами в «Кофе-Хаусе». Или, может, с родителями где... Очнувшись от грёз, Медник порадовался, что девочки тут нет. Целее будет.

      — Мы замедляемся, — заметил он.

Коткин отвлёкся от разговора, дабы убедиться в словах Евгена. Действительно, состав замедляется - за всей этой болтовнёй Владик просто привык, что поезд мчит вперёд без остановок и положение дел никак не меняется.

— У кого-нить есть что-то типа оружия? — неуверенно поинтересовался бармен, понимая, что уже дважды сел в лужу: никого не предупредил и о безопасности своей вообще никак не побеспокоился.

Соколова

В этот раз молитва не возымела ожидаемого успеха — мешал страх и, возможно, что-то ещё. Буквы путались местами, как и слова, как и мысли в голове. Что-то подсказывало Ире, что бежать назад — не самая удачная идея, несмотря на то, что этот путь казался самым очевидным. Притом в идее кинуться грудью на кусты шиповника тоже виделось что-то самоубийственно-глупое. Кинуться вперёд? На этого монстра? Это сейчас казалось самым страшным и безумным, что только можно было придумать. Отсутствие крестика также не придавало уверенности.
Сбивчивый шёпот Соколовой наконец привлёк внимание чудовища.
— Чего ты там бормочешь, падаль? — прошипело вдруг оно, заставив Иринку податься назад. И неожиданно под руку ей попалось что-то твёрдое и тяжёлое, кусок сломанного бордюра, шатко держащегося в земле. В теории, если приложить некоторое количество силы, можно было бы попытаться выдернуть его. А что делать с ним потом? А что, если не выйдет? Ужас и гнетущая атмосфера вокруг только осложняли выбор, внушая Соколовой серьёзные сомнения и неуверенность и заставляя её мысли разбегаться и прятаться с труднодоступных уголках сознания. Нужно было скорее действовать. Сидя на асфальте и не сопротивляясь, она только делала монстру одолжение.

Медник, Коткин, Шишов

За окнами по обе стороны что-то промелькнуло. Затем почти сразу ещё раз. И ещё. И ещё, и ещё. Какие-то большие светлые кляксы на стенах, намалёванные светоотражающей краской. Очень скоро они замелькали так часто, что стало возможным разглядеть в них движущуюся картинку звонящего колокольчика. Хотя, учитывая его размеры, вернее будет сказать — колокола. Этот забавный и немного пафосный спецэффект — и кому только пришло в голову подобным заморочиться? — должно быть, намекал на приближение остановки, потому как колебания колокола постепенно учащались. Впрочем, мини-поезд пока не спешил начинать тормозной путь. У парней ещё оставалось немного времени, чтобы поговорить.

      Но здесь Влад не оказался единственным: Женя только махнул рукой с нервным смешком.
      — Да какое оружие. Вы арт-объект зацените!