Она знала, что так будет… Упрямый рыцарь рвался вперед, в бой. И, хотя она не могла его осуждать, ведь тот следовал своему долгу, Хилайя понимала, что затея обречена на провал…
А потому ей оставалось лишь провожать печальным взглядом взмывающего ввысь дракона и молиться Лэну о призрачном лучике надежды в сгущающейся тьме…
Упрямое сердце до последнего не желало верить, что мир обречен. А потому разум девушки не ведал покоя. Нужно было найти решение! Во что бы то ни стало! Пройти через все круги Хельхайма и найти то, что помогло бы…
Ноги подкашивались, измученное тело требовало отдыха, но еще столько всего необходимо было закончить, сделать! Ничего не упустить, не забыть… Карты, всплывающие в памяти, лица, староста деревни, посыльные… Все было, как во сне. Она раздавала распоряжения, отправляла гонцов… Она пообещала эльфийке передать ее послание. А затем ушла в Храм и провалилась в беспокойный сон…
Эти дикие образы, они следовали за нею, не желая отпускать. Кошмары мучили жрицу, всплывая ужасными картинами обряда Дейрдре, ужасом, что гнал прочь извечных врагов человека… все были напуганы…
Разум без конца повторял ужасные сцены сражений и ее… неизвестность, которую увлекла за собою смерть Даэрадэна. Что стало с его братом? Об этом также никаких известий не приходило. Девушка даже не хотела представлять, что мог чувствовать мужчина. Пусть он и пытался выдать себя за циничного и черствого, но его неподдельную любовь к брату нельзя было отрицать…
А затем ей снилось, как Дарен мстил миру, уничтожая его на стороне врага… Снились жуткие врата, описанные волчицей. Снилось, как из них повалили в огромном количестве ужасные насекомые… Мир содрогнулся, он пал на колени… И чернота застлала собой все…
Проснувшись в холодном поту, жрица обнаружила, что уже – вечер. Или даже глубокая ночь… Ларс принес вести…
Светлая память тебе, сэр Лайон, и тебе Кэрн, жрец Лэна. Лети в лучший мир, Рреорг…
Глотая горячие слезы, жрица справляла обряд памяти, молясь за тех, кто полег в этом неравном сражении.
Уже к рассвету она наполнилась силой, продолжая свой путь жрицы… Теперь Хилайя стала сильнее. И сделает все, что в ее силах, во славу твою, Лэн!
***
Следующие несколько дней прошли в разведке в окрестностях деревни, тренировках и продумывании следующих шагов. Отряд распался, кто погиб, кто был отправлен пленников в Штернфорт, а кому пришла пора спешить домой с вестями…
Очевидно, что местные деревенские люди – не компания для жрицы в ее предстоящем походе на болота…
Обратная связь дала знать, что гонцы успешно достигли мест назначения и подготовка к вторжению начата. Вскоре прибыли пятеро рыцарей Небесной Гвардии. Лишь ужасаясь и сглатывая тяжелый ком. Хилайя наблюдала, как Рэндал поверг их с легкостью. Это ужасало…
Было очевидно, что если что и поможет успеть до открытия врат – так это ведьма. Однако же, отправляться на Черное Болото одной либо же со слабым отрядом – бесполезное самоубийство. Жрица отправляла прошения выделить ей гвардейца с драконом, но в нем было отказано. Как и в выделении мага и целителя… Она могла бы взять с собой служителя Сель из деревни, однако, этого слишком мало для хотя бы призрачных шансов на успешный исход дела...
Время шло, оно иссякало, утекая, как вода сквозь пальцы. Нужно было что-то срочно предпринимать. И тогда она решилась…
Да, пускай это будет сущим безумием, однако, не лишенным шансов. А, если есть хоть маленький лучик света, есть шанс найти и выход…
В тот же час, как только получила отказ, жрица велела приготовить ей молочную купель, в которую следовало добавить мед и душистые травы. Благодаря недавнему исцелению, что сотворила Элениэль, у Хилайи исчез шрам на лице. Все ее тело было здоровым и приятным взору. Волчица говорила, что Рэндал – похож на человека чем-то. Что же, если он – мужчина, стоило попробовать иначе. Даже если вторженцы давно лишены каких-либо желаний или же устроены иначе, все равно можно попробовать влиться в их ряды. Даже если она не успеет разрушить врата, все равно, будучи в тылу врага, рано или поздно она отыщет средство его сокрушить! Раз нельзя добраться до Дейрдре, она пойдет к врагу в самую пасть!
- Твоя смерть стала и твоим же прощальным даром, Даэр, - ласково произнесла жрица, растирая свою кожу в молочной ванне.
На рассвете она отправится к подножью гор, туда, где по словам разведчиков покоятся останки мага. В иных обстоятельствах она бы давно уже сделала это. И если само по себе мероприятие несло риск жизни, то нынче оно же являлось для жрицы той соломинкой, которая могла бы проложить мостик между нею и Рэндалом. Прощальный подарок мага…
Что странного будет в отчаявшейся скорбящей женщине. Пережившей столько утрат? Когда ее мир на пороге гибели? Даже если Рэндал уже знает, кто она, это не имеет значения!
Теперь она будет только женщиной. Просто женщиной, что пришла почтить память того, кто родил в ней нежные чувства. Она сделает все, чтобы привлечь внимание твари! Только ее увидит, будет петь прощальные песни, она будет стенать и рыдать. Даже разведет погребальный костер! Но не останется незамеченной!
А пока стоило разбудить свою чувственность, стоило привести свое тело в нежное и манящее состояние. Каждая клеточка должна дышать наслаждением и манить к себе. Умолять прикоснуться к трепетной плоти… Каждый изгиб ее ела должен очаровывать взгляд, должен дарить такую усладу, от которой можно забыть обо всем!
И кто ей в этом поможет, как не сам Лэн? Тот, чью сторону силы, касающуюся жизни и ее продолжения, сама Хилайя так долго игнорировала? Бог даровал ей силы, а это значит, что ей есть куда стремиться. Стоит попытаться!
Но даже не будь у пришельца желаний, останется ее красота. Будет чуждо ему? Останется ее податливость и открытость, ее боль и печаль, в которой она готова будет принять новое. То, на что укажет ей Рэндал. Она должна стать близкой ему. Любым путем.
Пусть в родном мире ее сочтут предательницей, но это – ничто по сравнению с возможностью повергнуть врага изнутри! Если никому так и не удастся сделать это снаружи.
Все время до рассвета Хилайя холила свое тело. Подбирала наряд… Ее прихорашивали, украшая волосы нежными цветами, укладывая роскошными волнами, натерев травами, чтобы блестели еще больше. Облачали в тончайший белый шелк с золотом, создавая не шитое платье, из ткани, что тесьмой присборили на плечах и талии. Оно также прочно сидело, как и снимало легче легкого…
Ничего более на нее надето не было, кроме легких плетеных сандалий. Да плотного плаща на время поездки к опушке…
В этот раз Хилайя не брала с собой Стра, негоже рисковать лошадкой, что служила все эти годы ей верой и правдой, собирая животное в дорогу в один конец…
Ее провожала практически вся деревня. Жрица не стала копать себе яму, а потому сообщила, что уходит в странствие за своим любимым. Никто не должен знать ее планы. Чтобы никто из шпионов Рэндала не учуял подвох.
Ларсу же она сообщила чуть больше. Понимая, что оборотень легко может увидеть, куда жрица отправилась. Она поделилась с мальчишкой своей болью, сообщив, что собирается отдать должное останкам мага по имени Даэрадэн, а что с ней будет дальше ей уже безразлично.
Девушка приложила все силы, чтобы убедить оборотня в своей печали, что было не так уж и сложно в виду ее горечи от произошедшего и боли о грядущем…
Кто-то пытался отговаривать Хилайю, но жрица была непреклонна. А потому в этот прощальный миг многие понимали, что девушка идет на смерть… в каком-то смысле так оно и было. И без того напряженная атмосфера Роттенхуфа казалась сейчас похоронной. А, быть может, так казалось самой Хилайе…
- Когда придет час, ты проявишь себя, как доблестный воин, - сказала девушка на прощание Бергарду и пришпорила лошадь…
Стихал топот копыт, терялись между деревьев очертания ее силуэта, что сливался с пейзажем благодаря цвету плаща…
История Хилайи для жителей герцогства завершилась…
Она и предпочла бы покинуть деревню тайно, да разве же можно здесь сделать хотя бы шаг, тем более, в такой подготовке, никем не замеченный? Люди все равно задавали бы вопросы, пускай и мысленно, гадая, что задумала девица. Лучше пусть их версии сыграют на руку. В конце концов, сейчас вокруг столько смерти, что ее гибель не будет ярким пятном на однотонном полотне. А лэниты должны уже вскоре прибыть. От нее самой же в Роттенхуфе будет мало пользы.
***
К вечеру того же дня она была уже у подножия…
От останков Даэра ничего не осталось, только следы крови кое-где да обрывки одежды. Страшно… Привязав неподалеку лошадь, жрица скинула плащ и подошла к месту гибели мага. Дрожащей ладонью провела она над землей, почти не касаясь ее. Затем встала и собрала обрывки одежды, рассматривая их. Никакой черноты… Значит ли это, что Даэр избежал обращения во тьму? Или же одежда вернулась в свой изначальный цвет просто потому, что была оторвана от Даэрадэна?
Ей не было необходимости даже играть. Тяжесть в груди сковала дыхание, а боль – горло. Девушка подняла взгляд к небесам, часто моргая из-за застилающих глаза слез. Горячие потоки прокладывали дорожки по ее нежным щекам. Как же это невыносимо больно!
Отчаянный крик женщины прорезал лесную музыку.
Песнь не шла, совсем… От крика горло охрипло и саднило. Ладного ритма не вышло… Лишь сдавленные, прорываемые сквозь рыдания одинокие слова, которые принадлежали одной песне…
- И грезам твоим, что не час было сбыться, покой обретется в сердце той, кому дороги стали они… Спи и пусть сны охраняет твои светлый Лэн. Спи. Пусть ненастье забудет дорогу в сердце твое. А я буду петь колыбельную вечно… В чьем сердце ты навсегда будешь жив. Закончилась лишь зримая часть твоей истории. Но она продолжается и пульсирует в сердцах тех, кто не остался равнодушен…
Девушка и не помнила, когда уснула… Всю ночь провела она у дерева возле останков мага. Проснулась же задолго до рассвета, продрогнув от холода. Пришлось на время закутаться в свой плащ и наблюдать за небом…
Сложно было сохранять спокойствие. Пустота, что образовалась в ней еще многое дней назад после слов рыцаря, сейчас обернулась жгучей болью. Сердце требовало мести. Хилайя понимала, что если ей ничего не удастся, она не найдет покоя.
Как же мучительно было это ожидание! Но оно стоило того.
С восходом солнца уже согретая девушка развела костер и скинула плащ, принявшись совершать обряд. В какой-то момент в небе появилось оно…
Лэн, как же сложно удержаться на ногах… не броситься бежать, не упасть от подступавшей дурноты и отвращения… не броситься в атаку…
Активно глотая никак не унимающиеся слезы, Хилайя протерла веки ладонями и стала вглядываться в приземляющееся насекомое.
Когда оно стало раскрываться, жрица едва удержала рвотный позыв, благо, ничего не ела. Намеренно не ела, так как знала, что ее ожидает впереди. Не нужно было демонстрировать отвращение. И сейчас также необходимо было собрать всю свою волю в кулак. И выстоять. Пройти это испытание. Хотя, видит Лэн, как же ей было тяжело. Негодование особенно мучило лэнитскую жрицу, которая вынуждена была наблюдать порчу живой природы вокруг…
Хоть волчица и предупреждала ее. Но при виде Рэндала, а это, по идее. Должен был быть он, и описанию соответствовало. Хилайя невольно приподняла брови в удивлении. Слишком уж по-человечески. Не так она себе его представляла.
- Самое страшное уже случилось, - каким-то глухим исполненным горечи голосом произнесла она и провела жестом руки в пространстве, демонстрируя место гибели Даэрадэна. – Здесь.
Глубоко вдохнув, очень тяжело, так как дышать тошнотворным воздухом не было сил, что впрочем выглядело бы точно так же и в виду ее горя, ибо и до прилета Рэндала голос ее звучал не лучше, дыхание давалось не легче, жрица повела руками, продолжая обряд… Вернее, уже заканчивая.
На ней самой, да и в окрестностях не было никакого оружия. Хилайя не взяла его намеренно. Лишь на лошади и в седельной сумке имелось, чтобы защищаться от возможных препятствий по пути. Но животное сейчас было поодаль.
- Во славу Лэна, - проговорила жрица и, приложив обе руки к груди, невольно привлекая к ней внимание, чуть склонилась.
Подобный жест она проделывала всегда, но ранее ни разу не была одета во что-то подобное. Тончайшая шелковая ткань сейчас ведь совсем не сглаживала линии тела.
От движений девушки ее золотистые локоны скользнули вниз по ткани и один выбившийся из прически цветок, уже привянувший и запутавшийся в локонах во время сна, упал на землю.