Пхурба и Эдивский Процесс | ходы игроков | - Кто же шпион? Потеря капитана Альвареса и лейтенанта Алатристе

Рожденные яростью силы позволили Габриэлю втащить великана на холм. Не без труда. Под конец подоспел Годофредо и помог на последних рывках.

Исмаэл, как и было приказано лейтенантом, организовал защитную оборону юнцов. В итоге весь отряд был задействован, а недавнее нападение сплотило парней и дало какие-то понятия о бое. Впредь они не будут легкой добычей. Молодым было куда легче слушаться старого охотника. Его внешность и уверенный вид вызывали доверие.

Пока выжившего тащили, орк рычал низким гулом сквозь зубы, елозя ногами по земле в попытке вырваться. Он качал головой из стороны в сторону, оглядываясь, но туман агонии застила не только глаза, но и разум. Члены отказывались слушаться, провоцируемые новыми мучительными волнами от движения головы. Раны горца кровоточили и причиняли боль, сковывая его движения. Одна из пуль оставила ужасную кровавую дыру в груди, распахав борозду, и кровь в ней была такая же красная, как и у людей.

Пленник оттого больше шевелился, чем ближе к лагерю на холме его волокли. Он понимал, что могут сделать с ним амнийские солдаты и, очевидно, предпочитал пулю в спину за попытку удрать, чем пытки и измывательства.

Не успел пленник отдышаться, когда его бросили на землю, как на него сверху взгромоздился Габриэль. Из уголка губы гоблиноида скатилась кровавая струя. Его затуманенные черные глаза рассеяно смотрели на своего мучителя, но с такой жгучей ненавистью, которая перекрывала выражение страданий на зеленокожем побледневшем лице. И приставленный к горлу кортик только сильнее вызывал злость некогда могучего горца. Годофредо, заметив эмоции раненного, взялся держать его за ноги, неотрывно наблюдая за сержантом. Силы у солдата было не заниматься, но он не был злым человеком, потому все происходящее казалось ему до невероятности диким. Не привык пока к солдатской жизни, не закостенел еще.

Орк слушал речь Габриэля и рот его полнился слюной. Зеленокожая мразь в ответ собирался плюнуть в глаз поганому человеку, но стоило ему напрячь шею, чтоб прицелиться для плевка, как кожу на шее рядом с кадыком оцарапало лезвие длинного кинжала. Это остудило его пыл. Начав задыхаться, орк сглотнул и расслабился. Он гортанно рассмеялся вместо ответа.
- Ваш… пербьют до рррассвета. Как скотов, Sharku. Аргх! Наши то земли. Вы чужие. Ваш путь тлен. И жизнь… - он с трудом сглотнул, - убирайтесь!

Мануэль вздохнул пересаживаясь с затекшей ноги на другую. Сколько уже видал он допросов на своём веку и за время службы в Аскатлинской городской страже, и в разведке. И никогда никто из них: контрабандистов, воров, еретиков, шпионов, не желал отвечать на вопросы. Они увёртывались, притворялись невинными овечками и честными служаками, ругались, осыпали оскорблениями слуг его величества, грозили связями... Но со временем все, как один, сдавались и рассказывали то, что от них требовалось. Хотя некоторые к тому моменту лишались способности ходить прямо, или пользоваться одной или обеими руками. Со временем. А вот времени как раз у них не было.... Ни надлежащего оборудования. Вот покойный капитан считал себя мастером допросов и, наверняка, не преминул бы продемонстрировать на пленнике искусство.

Фанатизм ли язычника, уверенность ли в своей близкой смерти от полученных ран, давали орку силы, чтоб оскорблять державших даги у его горла солдат, но Перейре были нужны сведения. А какой аргумент будет иметь вес для того, кто уже смирился со своей близкой смертью? Какая участь может быть хуже смерти?

-Исмаэль, подержи свет.. - спокойно, но отчётливо, чтобы орк тоже мог слышать его проговорил Мануэль, - Я ему отрежу яйца.

Должно быть орк уже жалел что оказался таким живучим. Впрочем Габриэля это не слишком волновало, разве что факт того что Перейра действительно мог сделать обещанное с трудом укладывался в голове. Хотя надо сказать, что несколько сказанных усталым голосом слов звучали гораздо эффектней, чем вся его болтовня, половину из которой раненый наверняка даже не осознал.

– Ну и дурак. – Констатировал ответ орка Габриэль. – Теперь отправишься к своим богам не только без славной гибели в бою, но еще и без яиц.

Бывало с разведчиками случалось иное. Брали какого-нибудь контрабандиста, переправляющего горными тропками оружие через границу или нелюдям, давили на него, пытали, а он вытаскивал на свет какой-нибудь грешок офицерский и уже Управление опозорившегося некогда честного амнийца отправляла в самое пекло сражения омыть позор кровью.

- Ид-ду, - откликнулся Исмаэл, вздрогнув при упоминании страшной участи. Годофредо побелел, глядя на Перейру во все глаза. Зэкэриас же улыбался и залегшие на его лице тени придавали ему страшный нечеловечески злой облик.

Орк в ответ взвыл и зарычал. Начал брыкаться, стараясь вырваться, но тщетно. Солдаты крепко держали гоблиноида.
- Н-нет, я всэ скажу! - подвывал горец, - только нэ угх-угх! ОставЪте! Мы... сбить голубя с записка. Паганый эльфский. Паганый дьяболо. Илууууин, - в истерике забился раненный пленник, взвыв столь истошно, что еще немного и волки откликнутся. - Ночью. Прошлой гоблинсы заметить с гор отряд. Как у чернокрыла. Мы следить. Илуин... глоба, - вновь прорвалось слово на орочьем языке, - сволочь! Ублюююдок! Убивать наших. Всех. Без разбору... Мы плевать его магила. Записка думать ви ему памогать. Смерть вам патаму нести. Ааа! Нет! Не трогайте меня. Лучше нож к горлу!

-Нет, так нет... - развёл руками Мануэль, демонстративно возвращая нож в ножны. -Не хочешь - не будем.

Возможно дело было в усталости, в бессонной ночи, в дежурстве, которое на далось выспаться, в бое, который отнял остаток сил, но Перейра ощутил странное чувство общности с пленным. Во-первых, хотя он не был уверен в этом доселе и не спешил узнавать, как там оно обстоит на самом деле, оказалось, что строение тел у горцев имеет гораздо больше общего, с телами амнцев и тетирян, чем отличий. Во-вторых, оказалось, что мысль у зеленомордых работает тем же путём, заставляя дикарей ценить и беречь те же самые... э-э-э... ценности. И в третьих, отношение дикаря к остроухому выскочке - майору было почти таким же, как и у него самого. Только мнение пленника было основано не на предубеждённом шовинизме коренного амнца - чувстве достаточно странном, учитывая, что сама тетирская раса, к которой принадлежало большинство подданых его величества выросла из смешения крови ненавистных калимшитов с местными племенами. Ненависть орка питалась конкретным опытом общения его соплеменников с гарнизоном Риверспира - тем топливом, о котором Перейра не имел на самом деле ни малейшего понятия.

Заметив, что ответы хлынули из орка, как вино из бочки с выбитой затычкой, альгвасил продолжил наступление:
-А что тебе такого сделал этот самый Илуин, что его уже два раза помянул? И где это письмо?

Голову орк положил, стараясь не рвать раны пуще прежнего, и задышал тяжело, избегнув страшной кары. Он косил одним газом на человека, который другими людьми заправлял, стараясь не смотреть на воинов, что взгляды на него кидали. Слишком много страха отразилось и на их лицах.
- Отца моего убивать, дочь брать плен… потом ее тело найти. Жалко, - поморщился орк, то ли так скрывая душевное страдание, то ли от того, что свежие раны давали о себе знать. – Глаз стрелять великий шаман, но он жить. Орки злы на Илуин… он убивать многих. Без разбору. - Горец сглотнул и замолчал, переводя дыхание. Потом пошевелился, стараясь не испытывать терпение владеющего его судьбой человека, и, превозмогая себя, вытащил измазанную из-за пазухи маленькую записку, написанную мелким убористым подчерком.

«Высылаю отряд. Опытные бойцы. Пришлось похлопотать, чтоб из столицы дали разрешение, - нахально врал полковник. – И ревизора. Постарайся, чтоб он все узнал, иначе скандал только сильнее раздуют. Тогда нам всем сидеть в казематах.

Как поживает адъютант Ортега*?

Трильо».

При тусклом свете свежераздутого фитиля альгвасил перечитал недлинный текст письма. Всё было правильно. Именно то извещение, которое должен был послать Трильо начальнику далёкого гарнизона. Ни одного лишнего слова, или двусмысленного намёка, если не считать таковым внезапный интерес к некоему Ортеге, не упоминавшемуся прежде среди офицеров Риверспира.
Кем он был таким, что полковник не пожалел на него места на не слишком-то просторном клочку бумаги? Отпрыск какого-то знатного семейства делающий карьеру на пограничье, или наоборот сосланный туда за некий скандал, может быть даже под чужим именем? Или он был неким паролём, которым начальники передавали между собой важные вести? Порою подобными паролями могли быть даже лишняя закорючка за подписью, или невинное слово вкравшееся в текст, или просто их порядок во фразе. Но как бы то ни было, письмо попало к оркам по чистой случайности. Наверняка, охотники соблазнились голубем, как куском мяса, не худшим любого другого, а уже потом обнаружили привязанную к его лапе капсулу.
И счёты горцев к майору были самыми прозаическими... Ничего, кроме того, что можно было предположить и так. Убитые, покалеченые.. Ни намёка на занятия чёрной магией или какие-то страшные эксперименты...

Отряд не мог тащить с собой раненого орка, хоть и ослабевшего, но не переставшего от этого быть врагом. Не могли и отпустить его, после сотворённого его сородичами этой ночью. Да он и сам уже не был в силах идти.

Мануэль убрал нож и извлёк из ножен кошкодёр. Подняв его двумя руками над головою пленника, он тихо сказал.
-Молись своим богам. Скоро ты увидишь, каковы они на самом деле...

Габриэль отступил на шаг назад и коротко прошептал молитву Илматеру. Каким бы ублюдком не был орк, но воевал тот за свой народ. Пусть нападение и было вероломным, но ничего другого им и не оставалось делать, в открытом бою они безнадежно проиграли бы даже новобранцам ученым основам тактики и дисциплины, если те конечно сразу не побегут. Ну, что же, теперь хотя-бы умрет воином, а не обесчещенным пленником. Все равно с такими ранами он бы не выжил, орки не отличались глубокими познаниями в медицине, а прижиганиями и кровопусканиями тут уже ничего не исправить. Солдатам же придется собирать лагерь и перемещать стоянку подальше, а может и вовсе форсировать переход и отдыхать уже в крепости.

Широкий клинок с хряском опустился на шею орка. Тяжёлое лезвие раздробило кадык и завязло в позвонках. Мануэль с силой вытащил кошкодёр из шеи.. Тело пленника скорчилось в последней агонии с невероятной для ослабевшего от ран, пытаясь судорогой перерезанных мышц хотя бы ненадолго зажать рану, через которую утекали остатки жизни. Габриэль и Годофредо еле усидели на забившемся в агонии теле, хотя колет первого похоже несколько забрызгало чёрной в ночном свете кровью.
В горле орка забулькало, затем тело ослабело и распласталось навзничь, обратив клыкастую морду и последний взгляд стекленеющих глаз к ветвям дубов и звёздам.
Смерть от меча... Больше Перейра не мог ничего дать поверженному противнику. так лучше, чем медленно издыхать от внутреннего огня, плетясь на верёвке за хвостом мула. Не совсем честный, правда, удар, но зато никто не сможет поставить в вину Мануэлю, что он убил его в спину. Слабое утешение. Но Мануэль всё же надеялся, что поступил правильно. Когда орочья душа предстанет перед породившими её демонами, покойник сможет честно заявить, что его сразил меч его врага, а не какая-нибудь иная постыдная смерть. И ещё Перейра был рад, что не успел узнать имени орка...

После совершённого никому не хотелось разговаривать. Без лишних слов отряд вернулся на пригорок и занял места. Ночь показалась бесконечно долгой, прежде чем в просветах между ветвями не засветлело пока ещё сероватое небо, а человеческие глаза не начали различать детали окружающего мира. Далёкие деревья приблизились. То, путь до чего в темноте казался долгим путешествием, оказалось на расстоянии дюжины-другой шагов. А вот разбросанные в беспорядке по склону холма тела никуда не делись.

Едва только свет придал пережившим ночь уверенности, как отряд приступил к поиску лошадей. Большинство удалось найти - разбежались в темноте они недалеко. Мануэль немедленно перевесил на луку своего седла капитановы ольстры. Солдаты собирали оружие и навьючивали им лошадей, чтобы не оставлять врагам ценную добычу.
Сам же альгвасил сидел над бугамами капитана, пытясь выудить из них сколько-нибудь сведений о текущем местоположении отряда и дальнейшем его пути.