"Soldat kennt keine Sorgen..." © | ходы игроков |

Подняв тяжелую орясину прусского карамультука, Густав навел мушку куда-то "в ту сторону", точнее прицеливаться было стремно. Сплюнув и закрыв глаза, спустил курок, одной рукой одновременно удерживая ствол и показывая неприличный жест в сторону солдат противника.

Огонь! - и пространство перед Францем ненадолго закрылось жиденьким облачком дыма. Солдат взял ружье на изготовку, нашел взглядом вражеского знаменосца. - Далеко. - следующим кандидатом на мишень был барабанщик, но он куда-то запропастился как на зло. - О! - все внимание Меринга сосредоточилось на лейтенанте австрияков. - Огонь! - заорал командир. Палец нажал на курок. И уже перед второй линией немецкой пехоты разошолся белый дым.

Ну а Фридо делал лишь то, что приказали, взяв мушкет на изготовку и более менее прицелившись в сторону противника. У него не было возможности бить по офицерам, потому он стреляла прямо перед собой, выцеживая кого-нибудь из солдат противника. А что? Снизить их численность перед штыками тоже не плохо. Прицелившись в сторону противника, нажал на спуск и старательно зажмурившись отвернулся. Уже зная на что способны искры..

К бою невозможно привыкнуть. Ганс не смог. За тридцать лет службы, казалось бы, пора. Но нет.
До боли сжав зубы, он шагал по полю, осознавая всю ничтожность своего положения. Он не мог побежать. Ни вперёд, ни назад. Не мог даже шагнуть в сторону, чтобы увернуться от низко летящего ядра. Всё что ему оставалось, это продолжать механически переставлять гони, поддерживать совершенную форму строя. Лишь там, чуть впереди ему давалась свобода. Там, среди хаоса рукопашной, он имел право увернуться от удара. Но до тех пор...
"Примкнуть штыки." Наточенный до бритвенного состояния штык, легко становиться на предназначенное ему место.
"Огонь." Слаженный залп и впереди стоящий солдат опускается на колено, чтобы дать возможность ему, Гансу, сделать свой выстрел. Ружьё плавно принимает горизонтальное положение. Длинный ствол, чуть покачиваясь, смотрит вперёд, прямо на голову австрийского солдата. Готенбург никогда не целился в сторону. Только вперёд. Сделать брешь в вражеском строю до начала резни - это уже плюс к шансам на выживание...
"Огонь". Палец плавно нажал на курок. Ружьё дружески толкает солдата в плечо, изрыгая тучу дыма и крошечный свинцовый шарик.

Рудольф, услышав столь ожидаемую команду, вскинул было пистолет в сторону неприятеля.
Но подумал. Прищурил глаз. И решил "не попаду".
Не видя смысла в заведомо неудачной стрельбе, Шнек опустил руку с оружием.
Глянул на "своих". Стреляют, вроде. Это хорошо, что стреляют. Кто не стреляет - тот мёртв. Вот он, закон нашей армии. Нашей. Хорошей. Славной. Победоносной.
Решив не вторить старшим офицерам, знаменосец ограничился мудрым замечанием:
- После залпа не теряйте времени: займитесь перезарядкой. Нет ничего слаще выстрела с 10 шагов, мои юные зольдатен. Нет ничего слаще!- Оскалился. Зорким взглядом вперился в ряды противника.

Защёлкали замки, затрещали ружейные выстрелы. Первый залп ударил в лицо наступавшим, выбивая из строя бойцов, валя их с ног. Кто-то опракидывался назад, вскидывая ноги, а кто-то хватался за рану, медленно оседая на землю. Через несколько секунд их место уже занимали другие.
Андейн нажал на спуск. Кремень сорвался с места, выбивая искры, которые посыпались на полку, воспламеняя чёрный порошок. Тот заискрил, выбросив столб дыма вверх, а через четверть секунды воспламенился основной заряд и приклад боднул в плечо. Удачно. Солдат с ружьём пытающийся занять место выбитого залпом первой шеренги оступился, и зажимая рану в груди повалился набок.
Густав тоже нажал на крючок, однако его ружьё не выстрелило, лишь пшикнув запалом на полке. Видимо плохо забил заряд.
Меринг так же как и все почувствовал тычок приклада, и мгновение спустя смог узреть, как австрийский офицер, выронив саблю оседает на землю.
Фридо и Ганс тоже записали по одному убиенному на свой счёт.
Австрийцы, наступавшие непосредственно перед отделением Дирлевангера потеряли в общей сложности около 7 человек.
Команды к зарядки не следовало. Напротив, Гольдбах отдал приказ "Наизготовку!"
Шеренга австрийцев дошагала до чуть ли не до 30 шагов. Шнек заметил, что у противника заметно поредел офицерский состав.
Дальше всё было предсказуемо. Австрийцы приготовились, прицелились и дали организованный залп. Сразу, все. Переднюю линию роты буквально смело. Две пули ударили Оскару в живот и грудь, от чего лейтенант пошатнулся и вскинув невооружённую левую руку, повалился на траву. Одна из пуль прострелила Шнеку треуголку, сбросив с головы и угодила точно в глаз флейтисту Дорге. Череп она не пробила, оставшись в голове, а парень с застывшим, на залитом кровью лице, ужасом плавно осел. Густав, взявший оружие на изготовку хотел было выругаться ещё разок, но в грудь ударила пуля. Боль была адской, но бывалый вояка был не из слабых. Задержав дыхание и стиснув зубы, он продолжал стоять. Пока ещё три кругляша не впились в живот, левую руку и правое бедро. Шворц упал на левое колено, опираясь на приклад ружья. Однако силы подвели крепыша. Он упал на живот и понял что теряет сознание.

- Вперёд! Врукопашную! - Голдбах сорвался с места, увлекая за собой людей. Потерявшее восьмерых, в том числе и лейтенанта, отделение Оскара Дирлевангера, двинулось со всеми. Австрийские капитаны предприняли тот-же ход, кинувшись на бегущих на них прусских солдат. Это было редкостью. В большинстве случаев противник стоял, или бежал. В прочем и сейчас, несколько взводов колебалось и осталось стоять на месте, не рискнув бежать на встречу прусским штыкам.
Два строя сомкнулись, в дело пошли Приклады, штыки, сабли, пистолеты.

Андейн не соблюдал приказ. Лейтенант умер, и теперь его отделение могло действовать так, как ему нравится. А Андейну не нравилось бежать в штыковую атаку. Так что солдат застыл на месте, судорожно перезаряжая мушкет. Он присел на одно колено, судорожно запихивая патрон в ружьё, заталкивая его пыжиком и отсыпая пороха. Нет, Андейн не собирался бежать в атаку, когда видел смерть своего офицера. Или, по-крайней мере бежать в атаку тогда, когда его лично не пнули.

Ответный залп... Австрийские пули, со свистом пронзая сизые клубы порохового дыма, летят в ровный прусский строй. Сердце замирает, пропуская удар. Кажется, что каждая мышца измученного тела напряглась, готовясь принять неудержимый удар. Глаза против воли зажмуриваются, отказываясь смотреть на приближающуюся смерть.
Тук. Пуля. В лицо брызжет чем-то тёплым и липким. Кровь... Ранен? Убит? Глаза с трудом открываются. Ещё секунду назад идеально чистый мундир сплошь заляпан густой красной жидкостью. Точно ранен. Но боли нет... Медленно оседающий впереди стоящий соратник расставляет все точки над "i". Ранен. А может и убит. Но не ты. Облегчение... Желание возмездия. Нет, не за погибшего товарища. Вернее, не только за него. А за те мгновения ужаса, что перенёс только что…
И долгожданная команда спускает голодных до боя псов с цепи. С яростным, похожим на рокот прилива, рёвом два строя устремляются друг на друга, объединённые единственным желанием: убить, отправить в ад врага. И самому остаться живым, и лучше бы невредимым.

Свист пуль. Если слышишь его, значит все хорошо, значит прилетело не в тебя, а в кого-то другого. Сегодня прилетело в Петера - пехотинца, стоявшего перед Францем. - Я знал его...совсем плохо, - подумал про себя Меринг. - Но спасибо тебе за эту пулю, дружище. И за ружье спасибо! - продолжил он мысленную беседу с падавшим на землю товарищем. Быстро выхватив из рук падавшего ружье, он, на мгновенье промедлив, бросился вместе с линией в атаку, крича что-то невразумительное, про маму австрияков и Деву Марию. Парень толком не понял, от чего ему стало страшно, то ли от громкости крика, то ли от вида приближающихся австрийцев, то ли от слов, которые истинные католики(а в шеренге напротив их было явно большинство), точно восприняли как богохульствование, если услышали конечно. Когда до противника осталось около восьми шагов, Франц замахнулся и отправил ружье Петера в полет, метя в того пехотинца, что был напротив. После чего чего быстро схватил свое, выставив вперед штык и правое плечо и приготовился к рукопашной. Хотя как можно приготовиться к рукопашной? Тут даже помолиться не успеешь.

Треуголка улетела куда-то взад. Ну и хрен с ней.
Рудольф сокрушённо покачал головой. Как всегда, тактика отброшена в дальний угол. Рукопашный бой, рубилово, отрезанные головы... Средние века какие-то, чесслово.
А ещё этот чёртов флаг. Развевается, зараза, прямо перед носом. Ну ничего. Авось это знамя победы приманит на свой яркий (истинно прусский) свет побольше австрияцких ублюдков.
Шнек, идя чуть в стороне, в левой руке держа флаг, правой достал пистолет и направил его в сторону неприятеля. Ухмыльнулся. Бежит со всеми. Но чуть в стороне. Быстро, но осторожно. Не трусит, нет. Просто не имеет никакого желания сложить головушку в тупой мясорубке. Это удел солдатишек. А он уже ж того. Этого! Офицер, мать-перемать.
- Ну, заразы, подходи по одному!

Штыковая.. Как мило звучит это слово. Оно само по себе нравилось Фридо, но вот только участвовать в этом деле не было совершенно никакого энтузиазма.. Но ничего не поделаешь. Опустив ствол мушкета, который успел перехватить поудобней, направленный вновь во врага. как и прикинутый штык, вышагивал вместе с своим взводом, как говорится нога в ногу. не ломая строй. Однако у самого дрожали поджилки. что не мешало орать обычное бравое "Ура!"