Эльфийские стрелы | ходы игроков | 5.4. Старая Слободка, около пяти вечера.

Оставив трапперов заниматься обустройством волчих ям и дозором на юго-западной оконечности деревни, Вакула отправился в Старую Слободку.

До начала нападения он успел провести в эвакуации противопожарный ликбез и предупредить о сооружаемых ловушках.

Оставшихся в Слободке дееспособных стариков Нерадич назначил старшими, приписав к конкретному двору и попросив взять опекунство над определённым количеством беженцев.

Примерно в четверть пятого Вакула услышал набат, чем был необычайно взволнован. Он побледнел, но быстро взял себя в руки и решительным голосом воскликнул: «Внимание, селяне и беженцы! Это нападение, но оно замечено и будет отбито!»

Тут же он дал поручение старшим дворов: «Присматривайте за людьми, направляйте их, и в случае чего докладывайте мне. Главная ваша задача — не допустить давки и паники.»

После Вакула обратился к родителям: «Укройте малых детей по домам, амбарам да погребам. Там они будут в безопасности.»

Далее староста отобрал пару дюжин подростков и тех, кто был половчее на вид и приказал им: «Вам изготовится у бочек с черпаками и кошмами, быть готовыми к тушению огня.»

Вызвавшихся помочь женщин он организовал в санитарные команды: «Вы, родимые, берите тряпьё, соорудите носилки и будьте готовы отволочь раненых к лекарю Небалую.»

Через некоторое время вся Слободка переполнилась народом, многие были в отчаянии, но вид старосты, спокойно стоящего на небольшом пне посреди улицы несколько отрезвлял их.

Отдельную проблему создавал скот, огромные количества которого с трудом впускали тесные ворота Слободки, причём многие животные так и остались за её пределами. Вакула с неудовольствием отметил, что нигде не было видно следов забоя скотины и разделки туш, а значит нерадивые крестьяне не справились с этим в порядке личной дисциплины.

«Ужо, как приступ отобьём, я организую тут целую скотобойню! Оно так и воздуху будет больше, и провизию пополним.» — думал Нерадич, наблюдая целое море из коровьих, бычьих, козьих и иных скотских голов.

Только удалось кое-как распределить основную массу скота, как приключилась новая напасть: стрела, пущенная издалека, повалила замертво корову. В стаде это вызвало переполох, а в людях ужас и смятение.

И тут Вакула взялся успокоить народные массы: «Эта стрела шальная, залётная. Любого можно убить одной стрелой, но я призываю вас не робеть и верить в спасение! Да хранит нас всех Многоликий!» — при этих словах он взял свой дорожный посох в обе руки и поднял его горизонтально над головой…

Вакуле удалось более-менее успокоить крестьян, спрятавшихся в слободке. Немало в этом ему помог скупщик Альто. Что до забоя скотины, то, действительно, было забито всего несколько голов в лагере, потом все силы были брошены на постройку укреплений, ну а после "эвакуации", когда показались враги, никто уже об этом и не думал, да и времени не было.

Небалуй развернул на своём подворье настоящий полевой госпиталь, так что о раненых было кому позаботиться.

Альто несколько запоздало отбирает из своего "стройбата" десяток стрелков - слишком старых или слишком юных, чтобы их отобрали в "боевые части", и ставит их на частокол Слободки там, где она примыкает к валу. Когда подмостья для стрелков восстановили или наспех соорудили, как раз начался штурм лагеря. Ещё полтора десятка пацанов на крышах подворий ведут наблюдение и рассказывают, что видят. Более всего их пугают и восхищают огромные мамонты.

Клемор, выйдя за Слободку, увидел неразбериху. Кто-то орал какие-приказы, незнакомые люди бегали туда-сюда, падали раненые, пронзённые копьями и стрелами, ревела скотина. Бард чувствовал себя лишним здесь. Он собирался помочь, но даже придумать не мог, как, даже не увидел врага - разве что мельком и издали.

Нерадич наконец увидел, что, несмотря на продолжающийся в отдалении бой, обстановка в Старой Слободке поостыла и люди поутихли. Он поблагодарил Альто Маракаса за поддержку и попросил его держать ситуацию под контролем, а сам отбыл в госпиталь. Там Вакула намеревался навестить раненых и потолковать с Небалуем об одном деле.

На лекарском подворье староста увидел массу раненых ополченцев, многие из которых были в очень тяжелом состоянии. Вакула поспешил приободрить их: «Тяжко вам пришлось, воины, но вы крепитесь и верьте в благополучное. Жан-Жак со своими учениками поможет вам. Мы уже позаботились о том, что бы ваших родных надёжно укрыли в Старой Слободке. Я убеждён, что ваши товарищи, ведомые доне Аланом и командирами его, выстоят и отбросят супостатов от укреплений Старых Пней!»

Побеседовав с ранеными, староста осмотрелся и заметил одного из учеников Жан-Жака. Он вытаскивал стрелу из ноги одному йомену, предложив тому в качестве обезболивающего зажать чего-то межу зубами. Другой ученик ассистировал Пенелопе, которая обрабатывала дюжему мужичине рану от дротика. Наконец Нерадич нашел суетящегося за переполненным разными склянками столом самого Главного Эскулапа. Небалуй с паучьей ловкостью перебирал баночки и инструменты, очевидно подыскивая нужное.

Вакула подошёл к лекарю, вежливо откашлялся и завёл разговор: «Здрав будь, Жан-Жак! Спасибо тебе за помощь с ранеными, мы этого не забудем.» Слегка поклонившись знахарю, Нерадич продолжил: «Есть у меня одно делишко: хочу спросить, нет ли у тебя промеж целебных мазей и живительный бальзамов какой-нибудь отравы? Яд нужен стойкий, что бы держался на наконечниках стрел да кольев, и зело ядрёный, чтобы супостата пронимал и гнобил до смерти. Сколько ни есть — весь возьму, а ежели штука ценная, то сколь надо — заплачу, уж не обижу. Прошу, выручи чем можешь, век буду помнить!»

Небалуй отвлёкся от своих занятий и коротко поприветствовал старосту.

- Ты, Вакула не балуй! Ишь ты, запасы ему выдавай. Да что ж я, лиходей какой, прям-таки запасы яда держать в дому? Змеиный яд, оно конечно, имеется, равно и пчелиный, потому как лучше средства нету от поясницы, чем втирать оный яд. Но уж много-то... не знаю даж. Куды лезешь, охломон! А ну вон со двора! Да. Есть, правда, для охоты на лося да секача снадобье на травах да на слизи жабы-чернавки. Сильно злая штука - человека враз валит мёртвым сном, а лося за пару минутов. Однако мало его у меня. Баночку когда-то Энрике заказал у меня, да потом в цене не сошлись. Чего уж там, принесу. Тут уж не до торговли.

И Жан-Жак вскоре появляется с глиняным сосудом размером с кулак, плотно закупоренным плотной деревянной крышкой. В сосуде густая чёрная мазь - не более половины сосуда, то есть совсем немного - полстакана, может меньше. Небалуй объясняет, что даже малая толика, попавшая в царапину, опасна - "загуснет кровь, и помрёшь тотчас". Обычно на зверя вроде лося хватает одной-двух стрел, смазанных таким ядом - правда, надо чтоб стрелы воткнулись, а не просто царапнули. Яд при высыхании теряет свои свойства, поэтому мазать надо непосредственно перед охотой.

Нерадич внимательно выслушал инструкции Жан-Жака и был весьма признателен такому презенту: «Благодарствую, знахарь. Мощная штуковина, подойдёт. Сейчас отправлю этот яд куда надо.» Он принял сосуд со смертоносным содержимым и раскланялся с Небалуем.

По дороге староста высмотрел проворного на вид подростка, стоящего на крыше хаты с противопожарной кошмой. «Эй, отрок, брось свою кошму да слезай с крыши ко мне!» — позвал мягким голосом Вакула.

Когда тот спешно слез, Нерадич обратился к нему с ответственным заданием: «Слушай внимательно: вот сосуд с ядом жабы-чернавки, убийственная это вещь! Доставишь его старшине лучников Мамонтовой Сотни, что бьётся на юго-западных баррикадах, которые ты, верно, видал с крыши. Смотри, действуй быстро, но аккуратно, не разбей и не потеряй!»

Вакула передал пареньку сосуд и уже было собирался отпустить его, как на ум ему пришло новое напутствие: «Лукарям скажи, что мол, яд сильный и смертоносный, но на воздухе не стоек и наносить его надо прямо перед тем, как класть стрелу. Смотри, ничего не забудь, и не перепутай! Ну, да сбережёт тебя Многоликий! Беги!»

Отправив посыльного, Вакула принялся обходить Слободку и наблюдать за порядком, изредка спрашивая у дозорных, что видно с крыш.

Небалуй кивнул, проворчал что-то, и вернулся к работе - которая, похоже, в основном заключалась в том, чтобы орать на учеников и хворых.

Паренёк же, гордый таким ответственным поручением, закивал, взял баночку и побежал к воротам, выходившим к северу. Там стояли четверо "ополченцев" из "стройбата", и Вакула запоздало подумал - "а сможет ли паренёк убедить их дать ему выйти?". Как бы там ни было, переделать уже ничего было нельзя.

Прежде чем продолжить обход Слободки староста ещё некоторое время наблюдал подслеповатым взором за посыльным вдалеке, который чего-то горячо доказывал привратникам. Наконец те видимо вняли его доводам и отворили ворота, через которые молниеносно шмыгнул парнишка. «Добре! Надеюсь, доберётся и яд лучникам доставит.» — одобрительно пробурчал Вакула.

Патрулируя слободские улицы Нерадич наконец подобрался к частоколу с внутренней стороны. Подойдя поближе, он не преминул поинтересоваться у дежуривших там тружеников стройотряда: «Эй, любезные, чего вам видно с помоста?»

Выслушав сообщения дозорных, Вакула покачал головой, понимая, что ситуация очень тяжёлая. Особенно пугали его мамонты, которых враги определённо готовились использовать для прорыва обороны и психологической атаки на ополченцев. Всему услышанному была дана оценка: «Ишь, привели мумаков, окаянные! Вот бы небалуевой отравой поганых попотчевать!»

Будучи обеспокоен боевой обстановкой, староста отрешённо побрёл прочь от частокола в глубину улицы, где росли редкие деревья. Там, под ветвями раскидистого дуба, он остановился, воткнул посох в землю, упал на колени и погрузился в молитву.

Молился он вполголоса, недолго, но очень горячо, преимущественно прося придать силы и мужества воинам, а так же защитить всех от «поганых». Прозвучали мольбы о военной подмоге Старым Пням и скорейшем возвращении Лорана Риттера. Закончив, Вакула совершил земной поклон и встал с коленей, вновь завладев посохом.

После молитвы Нерадич немного приободрился, тем более что до него дошли слухи об успехе обороны Барбана Малика и отступлении нападающих с севера. «Добрые вести, но пока ещё слишком рано говорить об торжестве над супостатами.» — заметил Вакула уже на ходу, вновь патрулируя Старую Слободку.

Староста пока чешет в затылке... чешет...

У Нерадича явно созрел ещё один план. Он решил навестить знакомого бортника — одноглазого флегматика по прозвищу Кривой Трутень. Оный субъект ещё с самого первого дня несчастья покинул свою пасеку и остановился у тётки в Слободке. По слухам, колоды со своими пчёлами он захватил с собой и разместил в одной из подсобных построек тёткиного подворья. Вакула быстро нашёл этот двор, и не тратя времени на деликатности с хозяйкой и её племянником прямо так в лоб и объявил, что необходимо срочно набрать пчёл в два небольших стеклянных сосуда. Бортник, удивлённый таким заданием, лениво почёсывал затылок, но староста напомнил ему, что в мирную бытность спас его от ревизии и взыскания недоимок. Убедив пчеловода таким аргументом, Нерадич повелел ему принести склянки в плотно закрытом состоянии к искомому пню близ частокола.

Кривой Трутень посмотрел на Вакулу круглыми глазами. Был он мужик тихий, не очень умный и больше всего любил своих пчёл. Когда он услышал план Вакулы, то сразу же предложил старосте настойку прополиса. Медовую. Потом осторожно поинтересовался, где брать стеклянные сосуды - стекло-то материал городской, штучный, это ёльфы всякие из стекла пьют, а у них-то тут из глины всё. Энто во-первых. Во-вторых в глиняные кувшины пчёл загонять - энто, как выразился Трутень, дурная затея, потому что пчела в кувшин сама не полезет, а ловить по одной их и туда сажать тоже невозможно. Разве что матку поймать и туда посадить, однако ж это большая морока, и рой будет потерян. Ежели уж приспичило пчёлами кидаться, то сразу колоду с сотами надо кидать, однако такого он Вакуле сотворить с пчёлами не позволит, потому что урону врагу будет немного - пчёлы будут жалить тех, кто разоряет гнездо, а до всяких людей что вокруг бегают, им большого дела нет. Могут, конечно, пожалить, однако ж свинолюди вроде не голые. А двадцать-тридцать пчёл, оказавшихся в центре схватки - те и вообще остануться незамеченными. Изложил он это со множеством хмыканий, гыканий и пауз. Таким образом, до сажания пчёл в сосуды пока не дошло.

Что до Седрика Ветробоя, бывшего когда-то сокольничьим, то его старый сокол, единственный из оставшихся с ним после службы, по уверению Седрика, ничего бросать никуда не умел, вот куропаток бить вспорхнувших - это да. И что разговаривать с птицами он умеет - это всё брехня и досужие сплетни.

Хитрый план старосты с пчелиными бомбами, кажется, зашёл в тупик. Однако же, как он и приказал, у большого пня собрались люди. У некоторых из них и вправду были кувшины, вёдра и котлы, но далеко не так много, как Вакула надеялся. Что до масла, то большинство принесли масло сливочное. Коровье. И совсем немного. Вакуле пояснили, что масло - это еда, притом довольно дорогая, а с едой сейчас очень туго. Что такое "лампадное масло" тут сроду не знали - для света жгут лучины и сальные свечи. Однако даже если снести все запасы масла, то разве что на пару котлов их хватит. Касательно воды - да, воду можно вскипятить, однако куда её лить, враги-то пока не под стенами. Да и помост на частоколе сгнил, и сам частокол не очень-то, так что предполагаемым выливальщикам-котлов-на-голову и стать-то толком некуда. Вобщем, до топки масла тоже не дошло - еда в лагере, сравнительно с количеством народу, была вещью не то чтоб редкой, но... маловато её было. На аргументы старосты "так если что, врагу ж всё достанется", бабы отвечали "а если выживем, что ж - с голоду пухнуть? Урожай на полях, сам бы головой подумал, старый хрен! Своё масло фитилями поджигай!" На том затея и кончилась.

Стрелки на кое-как починенном участке помоста даже не отвлеклись на Вакулу и его советы. На глазах Вакулы одного из них, совсем молодого и жилистого парнишку, имени которого он не знал, сбило наземь стрелой в шею. После этого советчика оттеснили прочь.

Надо также заметить, что за частоколом, высоким, метра четыре-пять, спрятавшимся там жителям (в том числе Вакуле) было не видно, что там деется. Мальчишки всё больше кричали про мамонтов да зверолюдов, а толком сказать что и как - не могли. Однако несколько человек, смотревших своими глазами, говорили "плохо дело, бьют наших!".

Тучи тем временем всё сгущаются, ветер крепчает - вот-вот, кажется, грянет ливень, отчего вся затея с огнём, пчёлами и маслом выглядит особенно нелепой. В конце концов Вакулу перестают слушать, с его советами "прикрывать баб" и прочими благоглупостями, которые и так всем понятны. Более того, увидев, что староста несёт околесицу, многие совсем падают духом.