| |
|
|
Строительство вала и частокола понемногу продвигалось. Многие деревенские присоединились к землекопным работам, потому что мягкий грунт могли успешно копать даже не слишком сильные подростки и бабы. В вал с наружной стороны втыкали, по наущению сержанта Хельдгара, заострённые колья, однако сам вал вышел невысоким - в высоту примерно человеку по пояс, кое-где повыше, да примерно такой же в глубину ров перед ним. Частокол был почти готов только с западной стороны, с севера и юга его только начали. Не хватало дровосеков, потому что множество самых сильных и здоровых мужиков сидели в гарнизоне под водительством Жерара. Хайген выделил часть своих людей работать на землекопных и лесорубных работах посменно, а Малик не выделил никого - он свою сотню муштровал на выгоне к северу от села и учил колоть копьём и ходить строем, безбожно при том ругаясь. Энрике командовал в основном кухней, где сегодня сготовили много мясного. В обед куховары всех сытно накормили густым варевом, но нога у Энрике распухла, что у мамонта - страшно было смотреть. Его чуть ли не насильно отволокли домой, где у него во двор "вселились" незванные постояльцы. Он занялся руганью с ними, и пост командира Мамонтовой Сотни (так прозвали его отряд мужики) остался фактически незанятым.
А в обед из реки вылез водяной, страшно всех переполошив. Прибежали мальчишки, взахлёб рассказывая, что из болота лезет чудище. Немалая толпа с оружием (Вуко тоже за ними увязался - мага охранять в переполненном гарнизоне было не от кого) пошла на это чудище посмотреть, и, придя, встретила на берегу старосту Вакулу - почти совсем голого, всего в водорослях и тине.
- Да это ж Вакула! А ну, дайте ему прикрыться что. Да дрожит же весь. Браги дайте хлебнуть!
Вакула был закутан в полотняную простыню, напоен брагой, и только тогда, наконец, обрёл способность говорить.
|
|
1 |
|
|
|
|
Вакула Нерадич действительно являл собой жалкое зрелище. Страшны были не столько его лохмотья, сколько глаза, глаза насмерть перепуганного, почти безумного человека. Однако тепло, кружка браги и внимание земляков сделали своё дело, и староста слабо заговорил: «Это… это ужасно… Холмогорско больше нет… Марта… Марта умерла.» С последними словами голос его вдруг приобрёл силу, и староста продолжил с какой-то нездоровой энергией:
«Мы удачно добрались до хутора, и остановились в хате жениного брата. Он холостой, жил один, за ним и поухаживать было некому. Бедняга совсем занемог, но Марта за несколько дней смогла немного подлечить его.»
«Однажды ночью проснулись мы от гама да крика, я гляжу в окно: вижу, конец хутора горит и всё какие-то тени мечутся. Я сразу смекнул, что это не просто пожар, это настоящий погром, и велел Марте схорониться в погребе. Но вот его, братца значить, в погреб-то сволочь я не смог, да и не успел бы. Только прикрыл его на печи рогожкою, да наказал лежать тихо, а сам отправился в погреб.»
«В погребе было абсолютно глухо, там мы с Мартой просидели час, другой и так уж не знаю, сколько времени прошло. Всё боялись выходить. Марта уж очень беспокоилась за брата, постоянно рвалась наружу. Наконец вышли, глядим: на месте хуторка пепелище, на земле кровь запеклась, и трупы везде. Почти все хаты сгорели, но братова цела, только дверь высажена. Мы туда. Внутри смрад, пахнет спёкшийся кровью. Марта скорей к печке, но только подошла, как стала оседать на пол. Я подхватил её, а сам смотрю, брат её лежит мёртвый, растерзанный, нутро у него вывернуто, а с головы (у него такая белокурая шевелюра была) снят скальп. Духу не хватит описать лицо несчастного. Я положил Марту на лавку, пытался привесть её в чувство, но она только бредила, кричала: “это не люди”, “изверги”, а потом забилась в агонии…» — тут Нерадич замолчал, тяжко вздохнул, посидел минуту или две молча, потом прибавил: «У неё было слабое сердце.»
«Марту и её брата я не стал хоронить, только перенёс тела в холодный погреб. Когда закончил, уж совсем стемнело. Простился я в мыслях своих с покойными, и навострил лыжи в Старые Пни. Я знал, что у соседа (голова которого валялась неподалёку) есть лодка-плоскодонка, запрятанная в камышах. Перебежками добравшись до Змеевицы, я отыскал её и поплыл домой вниз по течению. Плыть было страшно, из каждых кустов, казалось, сейчас вылетит копьё, пробив тебя насквозь вместе с лодочкой. Но благо ничего такого не случилось. Да только недаром это корыто прозвано в народе “душегубкой”: перевернулась оно, окаянное, на четвёртом извиве речонки. Я попал в воду, уж выплыть не чаял. На счастье — бревно. Уцепился за него и так поплыл дальше. К утру, изрядно продрогнувши, доплыл почти до самого села. Там прибило меня к болотистому берегу. На сушу-то я кое-как выбрался, но дальше рухнул без сил. Спасибо хлопчики нашли меня, только не сразу признали.»
Староста закончил рассказ, его голос ослаб, голова склонилась, и он вдруг тихо зарыдал, воскрешая в мыслях ужасные картины.
|
|
2 |
|
|
|
|
- Идём, Вакула, в твою хату уже там народу набилось. Тут много нас собралось, у каждого своя история, - прогудел благообразного вида бородатый мужик.
Вакулу под руки повели к его хате - мимо лодочных сараев за ворота частокола. Через полчаса старосту уже ввели в курс местных дел. Многие, заслышав, что Вакула вернулся, удивлённо цокали языком - ишь, хитрый старый хрен - этот и от чертей в загробном мире сбежит. Вобщем возвращение старосты сказалось позитивно на боевом духе деревенских. "Этот Нерадич такой, что голыми руками не возьмёт никакой огр. Скользкий, как пиявка". Вскоре Вакулу на двуколке, запряжённой мулом, повезли на осмотр земляных работ. Многие подходили, здоровались, иные даже обниматься лезли. Ещё больше народу спрашивало совета - мол, что делать, отец? Всем в Старую Слободку и на земле голой ночевать, али и в незагороженных хатах оставаться? Как ты мыслишь?
|
|
3 |
|
|
|
|
Вакула уже успел вникнуть в ситуацию и оценить положение. Вид беженцев пробудил в нём живое участие. Серые глаза вновь заблестели. «Останови-ка, мил-человек!» — попросил он возницу. Двуколка остановилась, и толпа окружила её. Многим хуторянам Нерадич был знаком, так как заезжал и даже гостевал на их хуторках. Рассудив, что спасшийся из Холмогорско должен вынести из того какой-нибудь опыт, люди приготовились слушать.
Встав во весь рост на открытой телеге, староста ораторствовал: «Послушайте, други мои, совета битого жизнию человека. Перед нами сила ужасная, беспощадная, звериная. Выслушал я много суждений, каковы они есть, наши губители, но одно определённо: твари эти воистину бездушны, ибо такого изуверства учинить ни один наихудший каторжанин роду людского не способен. А по сему, надо нам быть твёрдыми, как перед необузданной стихией. Цель наша — выжить, спасти родных и близких. Лучше спать на голой земле, чем, поспав одну ночку в своей кровати после уложиться под дёрном.»
«Так что собирайтесь, родимые, в Старую Слободку, укройтесь за её тыном. Я ж со своей стороны, как старшина сельский, все дворы обойду и посмотрю, кто как там устроился. Ежели увижу куркуля, людей притесняющего, который отказал в трудный час в приюте, или, того хуже, цену за постой заломил, того мерзавца я сведу к наместнику, доне Рихтеру, и пусть уж он решает: простой ли тот спекулянт, али саботажник. Кто же поможет собратьям своим: призрит, накормит, утешит — тому уважение моё и поддержка. Всяк заступлюсь за таких перед донами.»
«Сопутствуйте воинам и ополченцам, они друзья ваши и защитники. Кто в силах, тот пусть пособит работой и молитвой. Верю я, что не падут Старые пни, благо есть у нас командующий — доне Алан Рихтер, да и вояки его не лыком шиты. Однако ж и расхолаживаться нельзя! Будьте начеку: спите чутко, дежурьте посменно. Коль в хате много человек, то выйдет короткая смена. Если какая опасность, действуйте ладом, слушайтесь приказов патрульных и дозорных. Знайте, что каждый воин скорее на верную смерть пойдёт, но людей не покинет.»
Староста сделал паузу и добавил: «Выслушаю любую вашу просьбу, чем смогу — помогу. Если у вас есть больные или немощные, обратитесь ко мне, замолвлю словечко перед доне Аланом, может дозволит снести их в донжон — по погребам-то на долго их не спрячешь.»
Ожидаю реакцию толпы. После намерен изучить укрепления.
|
|
4 |
|
|
|
|
Вопросы и просьбы сыпались на Вакулу со всех сторон густым потоком.
- Какой донжон-то, Вакула? Ох, бедняга, совсем у него всё перепуталося. Донжон-то в замке, да и скоко туда влезет.
- Выпей молочка, не побрезгуй.
- Может статься, и в Старую Слободку все не влезут.
- Влезут, влезут! Ежели не по хатам да по амбарам, конешно. Дык на землице-то сырой ночевать не охота.
- Дурило ты, тебе ж сказал мудрый человек - лучшей на дёрне спать, чем под дёрном!
- Этто, конешно, дааа... не поспоришь.
- Ладно, постой значит бесплатный, а жратва? Мы конешно своей поделимся день-другой, ну дык а если неделя? Урожай пропадёт-то по большести.
- Да и скотина уж точно не влезет. Куды её, Вакула, а?
- Эй, Вакула, доне Рихтер хотит с тобой слово молвить. Айда до булгаузу!
- Блокгауз он, блокгауз, башка у тебя, Жан, ровно пень трухлявый!
- Сам ты пень, старый пердун! Ой, я это не тебе, Вакула.
|
|
5 |
|
|
|
|
- Какой донжон-то, Вакула? Ох, бедняга, совсем у него всё перепуталося. Донжон-то в замке, да и скоко туда влезет.Нерадич немного смутился, почесал в затылке и ответствовал: «Извиняйте, совсем уж старых хрен заговариваться стал. Оно, конечно немудрено, когда такие дела творятся. Всё Марта и брат её перед глазами стоят... Ээх-х.»
- Выпей молочка, не побрезгуй.Вакула отнюдь не побрезговал, с удовольствием влил предложенное молоко в пересохшее горло, вытер бороду и поблагодарил угощавшего.
- Влезут, влезут! Ежели не по хатам да по амбарам, конешно. Дык на землице-то сырой ночевать не охота.Староста неодобрительно посмотрел на рассуждающих о комфорте, и заявил: «Ну, как говориться, в тесноте, да не в обиде. И потом, как вал с частоколом будут готовы днём можно выходить из Слободки. Главное за основные укрепления без нужды не соваться, и уж совсем не след далеко отходить. Тут вона я слышал, снарядил Барбан Малик к мельнице команду в десяток, а воротился один только молодец, и тот раненый. Из луков-то сволочи лихо палят.»
Тут он вошёл в раж и продолжал: «Налётчикам-то вовсе не обязательно сперва с гарнизоном воевать. Эти злыдни действуют как трусы: сперва норовят безоружных изничтожить. Так что не дайте им такой возможности, а воины позаботятся о том, что бы переломать им сучьи хребты и выпустить лиходейские кишки.»
- Ладно, постой значит бесплатный, а жратва? Мы конешно своей поделимся день-другой, ну дык а если неделя? Урожай пропадёт-то по большести.Невозмутимый староста быстро нашёлся «Со снедью и кормом, прямо скажу, сложнее. Однако и тут отчаиваться не следует. Покумекаю, на неделю изыщу припасов.»
- Да и скотина уж точно не влезет. Куды её, Вакула, а?Действительно непростая задачка, но у Нерадича и тут есть проект: «Старый скот на убой, а мясо вялить. Тот, что помоложе да подороже можно пока оставить.»
«Те из местных, у кого были лошади, должны были сдать их для войска. Конюшни остались, стойла пустуют. Туда можно лучших коров да быков поставить.»
«У кого овцы и козы клеймёные, те могут смело привязывать их у частокола Слободки с внешней северо-западной стороны. Так что от пришельцев-разорителей ваш скот новый вал и гарнизон защитят, а клеймо от всех остальных, над кем закон властен.»
«Ну а птицу всякую — в авоськи, да подвесить в хатах или снаружи, кормить с рук. Это, конечно не лучший выход, в смысле чистоты, но зато пернатые всегда под рукой и жирок за зря не пропадает.»
«Если какая скотина всё ж не поместилась — как не верти, а придётся отправить её на мясо. Хотя и в убыток, но сейчас не до жиру.»
- Эй, Вакула, доне Рихтер хотит с тобой слово молвить. Айда до булгаузу!Услышав это, Вакула весь встрепенулся, выпрямился, слез с двуколки, коротко простился с присутствующими и бодрым шагом направился к блокгаузу на аудиенцию к Алану Рихтеру.
Надеюсь, я угадал со скотиной.
На совете отпишусь завтра днём.
|
|
6 |
|