Немеллис: В поисках себя | ходы игроков | Искусство, пожирающее души

Это было, наверное, самое жаркое лето в объединённом королевстве Вечного Хайсерна и Тзайтании за последнюю сотню-другую лет, но вот только кому вести отсчёт температур на его территории, если прошёл едва ли месяц с момента последнего крупного кровопролития, которое, впрочем, обещало установить пусть и хрупкий, но достаточно долгосрочный мир. Башня некроманта, как и водится, стояла в значительном удалении от любых поселений и царила в ней полная тишина. Массивная кладка, чуть ли не гномьей работы. Куча мелких хозяйственных построек в массивном, вымещенным крупными камнями, дворе. Стараниями Генриха почти полностью восстановленные сооружения теперь обслуживались нежитью, которая впрочем, особо не мельтешила и не пересекала двор, стараясь двигаться вдоль стен. Это была больше прихоть, чем необходимость сказал бы любой тёмный маг, но нет. Гости, привыкшие к рабам и крестьянам, по прибытии в эту «Цитадель ужаса и смерти» по привычки скользили взглядом по «рабочим» и крайне редко осознавали, что это не люди. Одетые, порой даже укутанные в просторные одеяния зомби и скелеты, вполне себе создавали живую атмосферу, а соответствующие чары, не дающие дальше разлагаться мёртвой плоти, сдерживали ужасный запах. Так что в какой-то степени в башне мага воздух был куда более свеж, чем при дворе герцогини, где то и дело сновали потные ни разу не мывшиеся за свою жизнь люди, да облитые вонючими духами придворные.

Впрочем, яркое, отдающее благодатной прохладной летнее утро принесло с собой отнюдь не лучшие известия. Давая лишний раз, убедиться в том, что оно никогда не бывает добрым.
Соглядатай некроманта при дворе, получил свою весьма не маленькую плату в последний раз и, вскочив на порядком взмыленного от долгой скачки пегого жеребца, умчался в сторону поместья. Он передал весть о начале шествия Святого Ордена по землям графини, что в свою очередь не сулило мастеру тёмного искусства ничего хорошего.

Следующие несколько часов маг смог провести без каких-либо вмешательств или весточек. Всё было тихо и давало ему ту самую, редкую, возможность собраться в новый путь, а заодно хоть как-то «подчистить» следы своих весьма кровавых исследований. Всем был известен крутой нрав святош в отношении к тёмному братству колдунов. Паладин или же инквизитор нагрянет сюда, всё это не важно, ведь магия смерти даже не поцарапает крушащего нежить служителя Единого, а кроме нее от убийц, что вечно скользят за ними тенью, бедного мага и защитить-то некому. Но тут Генрих сам виноват, нечего было так открыто практиковать своё искусство. Теперь спрятаться так легко не получится, да и укрыться особо негде. В любом случае перед некромантом стоял нелёгкий выбор, куда бежать с насиженного тёплого гнёздышка.

Но ведь всё когда-нибудь заканчивается, а для всё ещё весьма тучного мага это произошло крайне нелепым образом. Сначала завопили охранные заклинания, говоря, что приближаются посторонние живые формы жизни, хотя столбов пыли от коней нигде не было видно, а потом округу наполнил собой оглушительный рёв падающего чудовища. И, пока, Генрих соображал в уме, сколько драгоценных склянок разбилось от этой напасти, в камни двора с грохотом врезалась туша, израненного когтями и зубами дракона, разрушив при падении своим огромным хвостом половину бывшего теперь уже здания казарм. Сначала с туши медленно сползла ледяная корка. Непонятно как образовавшаяся в такую-то жару, а потом полыхнуло дыхание приближающейся к твари смерти.

Белоснежные чешуйки этого гиганта переливались в лучах, готовящегося стать полуденным, светила. А серебристая, донельзя похожая на ртуть кровь, быстро разливалась по разогретому камню вперемешку со льдом, ставшим водой и, с шипением, испарялась. Магия вокруг словно взбесилась. От этого существа она исходила пульсирующими потоками чистой энергии, что словно вода, обтачивали заклинания некроманта, сглаживая их и разрушая. При внимательном рассмотрении можно было заметить, как гордое создание что-то бережно прижимает к себе, а ещё маг почувствовал присутствие чего-то, донельзя напоминающего его «коллег» из Вольных городов. Вот только… только это ощущение шло от какого-то предмета, что само по себе становилось ещё одной интересной и требующей раздумий загадкой. Зверушка сделала над собой усилие и перевернулась, доразрушив своим хвостом здание, а заодно пережав одним из крыльев самую большую из ран.

- Помоги мне, - прозвучал тихий нежный голос, где-то на краю сознания некроманта, - мне уже не подняться в небо и не увидеть закат. Но ты ещё сможешь помочь…

- В чан. В топку. В чан. В топку. Это тоже сжечь. Это... плевать, пусть будет. Сжечь. Сжечь. Растворить. Сжечь. Уфф...
Как и большинство толстяков, некромант терпеть не мог летнюю жару. Даже сейчас, в относительно прохладные утренние часы, под сенью каменных стен башни, стоило только пробежаться пару раз по лестницам, и вот уже ползут между лопаток щекотные капли, а лоб приходится то и дело утирать рукавом. Впрочем, все эти мелкие неудобства прыти Генриха не убавляли: несмотря на искреннюю любовь к комфорту, когда надо, тучный колдун мог быть весьма энергичен и подвижен. А сейчас было именно что «надо».
- Будет сделано, - неизменно ровный голос, бесстрастный взгляд выцветших почти что до белизны серых глаз, Тьма, даже немного жалко, что Гаспара тоже придётся утилизировать, очень уж удачный вышел экземпляр: интеллект живого в сочетании с работоспособностью и исполнительностью зомби, минус трудноустранимые выбрыки самоподдерживающихся некроконструктов и личностные задвиги высшей нежити. К тому же не воняет даже без поддерживающих чар, ибо технически находится в аккурат между жизнью и смертью. Идеальный слуга. Для боя конечно хлипковат, но каждой задаче — свой инструмент.
- Ладно... что ещё... а, да, когда управишься в лаборатории, отопри восточное подвальное хранилище и гроб тамошний открой, пусть уж дура эта живёт. Как закончишь, загони всех зомби в дровяной сарай, войди сам и подпали его изнутри. Проследи, чтобы хорошо занялось. Всё.
- По исполнении оставаться в сарае? - примерно с тем же выражением лица Гаспар интересовался вчера, что хозяин желает на ужин.
- Да, - после короткой паузы.
Снова и снова повторяется одна и та же история — он трудится, создаёт предметы и сущности, имеющие цель и смысл, а затем приходят какие-нибудь тупые фанатики и всё разрушают. О нет, он не задавался вопросом: «Зачем?», механизмы, движущие людьми по большей части просты и незатейливы, и всё же понимание — это одно, а законная досада творца, которого отвлекают от дела — совсем другое. Впрочем, предаваться ей значит попусту тратить драгоценное время. Вселенной нет дела до несбывшихся надежд любого сорта, а Тьма благоволит лишь настойчивым.
«Как бы там ни было, сделано немало, а на новом месте создам, пожалуй, пяток таких как Гаспар и больше внимания уделю агентурной разведке в близлежащих поселениях живых»
Его шпион при дворе не подвёл и в этот раз, но тут и сам Генрих ожидал подобного поворота событий: вялотекущая гражданская война не могла не привлечь вечно стремящийся к расширению своей сферы влияния Орден, а герцогиня была слишком умна, чтобы не пожертвовать союзом с некромантом, да и самим некромантом, перед лицом подобной мощи. Скорее всего, на переговорах со святошами, старая лиса будет с деланной мукой на лице распинаться о взятой в заложники мерзким служителем Тьмы любимой доченьке.
Инквизиторы, разумеется, не легковерные идиоты, да и разведка у них поставлена неплохо, но вряд-ли они захотят показательно обезглавить явно стремящееся с к замирению герцогство, а байка о заложнице позволит обеим сторонам сохранить лицо.
Главный вопрос состоял в том, достаточно ли у Лигеллы Ормосской желания и надёжных оперативников, чтобы попытаться выслужиться перед Святейшим Престолом ещё сильнее и схватить некоего рекомого Генрихом из Войгерна, подозреваемого в нечестивых практиках?
В башне-то он пожалуй, много от кого отбиться может, и дело разумеется не в паре десятков дохлых дуболомов, пусть и сделаны они более чем на совесть. Место очень уж хорошее, маг выбрал его отнюдь не случайно. Но, как ни тонка здесь Завеса, как ни хороши наложенные им на древние камни чары, играть с паладинами в «осаждённую цитадель Тьмы» Генриху не с руки. Это ясно ему, это ясно Лигелле. А значит достаточно перехватить его на одном из вероятных маршрутов бегства. Или в каком-то из портовых городов побережья. Увы, здравый смысл делает человека предсказуемым и уповать остаётся лишь на то, что у герцогини в это неспокойное время и так забот полон рот, а Инквизиция ещё не успела должным образом раскинуть в здешнем краю свои сети.
«Мечты, мечты... печенью чую, рано или поздно придётся прорываться с боем. Как это всё мне надоело...»
Вздохнув и отобрав из горсти разнокалиберной зачарованной бижутерии пару колец и простую цепочку, маг взвесил их задумчиво на ладони, а потом покачал головой и ссыпал обратно. Артефакты всегда фонят, а коль уж дойдёт до дела, решат его не безделушки из лабораторного инструментария, а удача и расчёт. Что же до ещё одного магического предмета...
Встав на отполированный обсидиановый круг-усилитель, Генрих прикрыл глаза, протянул в сторону руку. Исчезающе-тонкая чёрная линия, щель в бездонное ничто, возникла, расширилась, оформилась, и вот уже в руке неряшливого мужика, обряженного в простые штаны и несвежую рубаху, красуется угольно-чёрный посох мага. Некромант сосредоточился, прочистил глотку и завёл заунывный речитатив, короткие, толстые пальцы не занятой посохом руки обрели неожиданную, почти что противоестественную гибкость, ритмично скручиваясь в замысловатые фигуры и чуть ли не завязываясь в узлы. Одна за другой гасли сети чар: защитных, дозорных, обеспечивающих. Действие их пропадёт не сразу, но к прибытию незваных гостей рассеется в эфире всё, что могло бы слишком многое рассказать о целях «Войгернского лиходея» и истинных масштабах подвластных ему сил.
Маг уже заканчивал, когда последнее, недобитое охранное заклятье взвыло давленой кошкой, и не успел Генрих удивиться странному рисунку отзыва, как к ментальному, добавился вполне физический, более того, практически осязаемый звук — от жуткого рёва и последовавшего за ним удара завибрировали сами камни башни. С посохом наизготовку, некромант подскочил к узкой бойнице окна. От увиденного брови его полезли на лысину, а с губ сорвалось длиннющее заковыристое ругательство, прозвучавшее, однако, с интонациями, приберегаемыми обычно для искренних молитв.
Дракон. Дракон!
Само их существование вне зыбкого пространства легенд, и, что важнее, то, что он (Серебряный! Тьма предвечная, серебряный, что Истоком прозывается, и в день последний...)
вытворял с магическим полем, меняли генриховы представления об Искусстве сильнее, чем годы исследований. Уже те несколько секунд, что маг пялится на эту ожившую небывальщину в окошко, рушат целый ряд сложившихся концепций и опровергают добрый десяток теорий! В голове некроманта бушевал настоящий ураган, но усилием тренированной воли, он заставил себя успокоиться и мыслить быстро, но последовательно.
«Лёд? Высота. Ранен. Рваные, обширные. Когти? Кто способен? Кровопотеря. Умирает... Сомнений нет, Завеса уже реагирует. Ноша. Странная сигнатура, но знакомая...»
Всё это не могло быть случайностью. Просто не могло. Помимо разума, утверждающего полную невероятность подобного совпадения, само нутро Генриха, просто-таки кричало о неминуемых последствиях, от которых уже не отвертеться. Он уже попал в жернова судьбы. Пути назад нет.
Всё ещё держа посох, некромант спустился в выходу и ступил на камни двора, прямо напротив громадной израненной морды. А когда отзвучал в сознании голос умирающей рептилии, помолчал секунду и спросил:
- О какой помощи ты просишь?

Ответ пришёл сам собой и отнюдь не от умирающей рептилии. Свёрток, большой, сшитый из лучшего белого меха, сейчас местами слипшегося от крови – шевельнулся. Раз, затем снова и ещё. Пока из-за края не показалась голова драконьего детёныша. Чихнув чем-то вроде маленькой молнии, драконёнок попытался отряхнуться движением навроде того, как животные стряхивают с шерсти воду. С детёныша также слетел стой льда, но гораздо меньше, и виной тому был всё тот же меховой кокон из которого он вылез.
Чешуя мелкого дракона отличалась ещё большей чистотой. Она была словно отлита из начищенного серебра, а на кончиках спинных и хвостовых наростов виднелась лёгкая позолота.
Детёныш повернулся к магу, открыв тому взор на свою мордочку, левая половина которой была изуродована. Глубокая рана прошлась по ней, рассекая ныне пустую глазницу. Рваная, жестокая.

- Ррррьёу – рыкнул он, принимая Генриха за очередного врага. Однако, тут же огромная лапа взрослого собрата, придавила малыша к земле.
- Тише, он Ваш единственный шанс выжить в мире людей, мой лорд, - прохрипел дракон, - я больше не в силах защищать Вас!
- Дариан, Дариан, - драконёнок упёрся лапками в тушу и попытался покачать её. – Дариан ты же обещал всегда быть рядом! Ты не можешь уйти к Предвечной! Дариан!
Взрослый дракон кашлянул струёй белоснежного пламени, что превратила ещё одно строение в груду оплавленных камней, и сложил лапами какой-то знак. Прошло томительное мгновение, и магическая сеть накрыла громоздкую тушу, заставив ту, начать резко уменьшаться в размерах, до обычного взрослого человека.
- Дариан! Не смей уходить от меня! – никак не унимался детёныш, чьи размеры к слову тоже были довольно внушительными. От носа, до кончика хвоста он был, наверное, метра четыре с половиной, а то и все пять, да и сидя на задних лапах, малыш вполне мог померяться ростом с самыми высокими представителями рода людей.

Дракон, же, сменив своё обличье на человеческое тело, перестал излучать магическую энергию и теперь единственным и как выяснилось самым основным её источником оставался малыш, что плакал на раны изменённого собрата.
- Это бесполезно лорд Нальфейн, меня уже не спасти слишком поздно, поберегите свои слёзы, для того, кто действительно будет их достоин, - прошептал умирающий, теперь уже человек, - некромант, я не знаю твоих целей, но если ты доставишь моего господина в страну, названную вами Дракония или в город Неэрон, то получишь любое вознаграждение, которое пожелаешь. А Вы, мой господин, - дракон коснулся рукой чешуек на морде дракончика, - Вы должны набраться сил и остановить их, пока ещё не слишком поздно, пока этот мир ещё можно спасти!
Как человек, дракон оказался непомерно красив, словно ангел, его внешность казалась неестественной и непристойной для мужчины. Чёрные длинные волосы, сильное, хоть и израненное тело и глаза, полные магического пламени, что теперь медленно покидало своего хозяина.

Маленький дракон, боясь навредить и без того почти мёртвому собрату, также сложил печать. И теперь перед Генрихом был тринадцатилетний мальчишка. С белоснежными волосами и худощавым телосложением, больше подходящим уличному заморышу, нежели отпрыску какого-то там явно дворянского рода. Его одежда была крайне простой и удобной. К слову парень был абсолютно непримечателен с точки зрения любого постороннего, что не видел всего разыгравшегося во внутреннем дворе театра.
- В Бездну мир, где нет ни одной души, за которую я хотел бы сражаться! Зачем ты вообще вытащил меня оттуда? – мальчишка с силой сдёрнул с руки почти мёртвого собрата песочные часы и уже хотел разбить их, когда маг коснулся его.

Юноша остановился. Безучастный, пустой взгляд единственного изумрудного глаза паренька, вновь метнулся к некроманту. Вторая глазница, также как и в драконей форме – была пуста. Весь его вид, словно говорил сам за себя. Это создание потеряло последнюю нить смысла жизни и теперь совершенно не представляло, что же ему делать. Медленно опустив артефакт на землю, он стал сгребать к себе меховой кокон, пытаясь укутаться в него и поглубже вдохнуть исчезающий, одному ему ведомый запах. А до того, что сейчас середина лета и что вокруг стоит немыслимая жара, ему словно не было никакого дела. Магические потоки тем временем полностью восстановили своё привычное течение.
- Ты поможешь мне, человек? – безучастно осведомился он.

- Это будет зависеть от ряда факторов, - серьёзно ответил некромант.
Ха, знать бы ещё каких именно! Сохраняя туповато-суровое выражение на лице, мозгами, тем не менее, Генрих в этот момент шевелил очень активно. К сожалению у него нет сейчас времени ни на то, чтобы ещё разок выматерится, ни на добрый глоток вина, который мог помочь с осмыслением творящейся вокруг небывальщины. Что же, придётся с этим повременить.
«Вот уж точно, пожелание жить в интересные времена — чистой воды проклятье из самых зловредных! Ладно, что мы имеем?..»
Да, вся эта история отвратительно пахнет, да его пытаются использовать, причём втёмную, да, своих бед и забот у Генриха выше крыши. Однако перед ним сейчас не одна лишь магия. Перед ним чудо.
Настоящее, неподдельное и даже упоминания о «спасении мира», на которые у толстяка всегда была стойкая аллергия, не могли это чудо отменить.
Оторванных от реальности мечтателей Искусство не терпит. Но и те, кому недосуг за делами земными поднять глаза к вечным звёздам, высот не добьются. Они просто не понимают, что это такое — высота. И совсем не важно, что самого Генриха никто не спрашивал, хочет ли он заниматься некромантией. Возможностей уйти была масса, никто бы не пускал по его следу мстительных духов и вампиров-убийц. Старик был слишком практичен и мудр для таких дешёвых жестов. Эх, вот кому бы показать эту парочку... не дожил.
Разумеется, старший дракон, умирая, готов был пообещать весь мир и новые коньки в придачу, и разумеется, посулы эти не обеспечены вообще ничем, но с другой стороны вся ситуация прямо говорит о том, что плана, по крайней мере работающего плана у него не было. Генрих был для ящера случайной соломинкой, за которую хватается утопающий, а вовсе не пешкой на шахматной доске.
Да и сама идея о том, что существа невообразимой мощи и древности, по ряду свидетельств, вообще истоки, существа, считавшиеся исчезнувшими, вдруг объявятся лишь для того, чтобы коварно облапошить хм... кого? Некоего Генриха из Войгерна? Глупость и абсурд.
Нет, некромант знал себе цену. Он могуч, но есть и сильнее. Он искусен, но есть попросту гении. Он честолюбив и создал ряд весьма, весьма перспективных наработок, но... не скажет ли о себе того же самого любой более-менее толковый маг, невзирая даже на школы? Вот то-то и оно.
С другой стороны, как вообще можно судить о целях и мотивации драконов, не обладая практически никакой достоверной информацией о них? Те реакции, свидетелем которых он сейчас был, кажутся простыми и понятными, но возможно только кажутся. Однако, как ни крути, ему нужна хоть какая-то отправная точка, ибо древняя максима, гласящая: «Я знаю только то, что ничего не знаю», слабо применима на практике.
- Чего я точно делать не стану, - продолжил маг, - так это оставаться здесь.
«Здесь», между тем, действительно смотрелось довольно неприглядно — в основном из-за зомби, стянувшихся, было, во двор для борьбы с вторжением, да так и оставшихся лежать хаотично дёргающимся гротескным кольцом там, где их застигло влияние серебристого дракона — ещё не упокоенные, но уже бесполезные. Кроме того от растёкшейся весёлыми, пышущими лютым жаром ручейками бывшей оружейной уже занялись с одной стороны дровяной сарай, с другой — сеновал. На очереди была конюшня.
- Во-первых, я не слишком люблю жару, а во-вторых сюда скоро могут прибыть... мм... излишне любопытные господа, обожающие на досуге проделывать с людьми моей профессии примерно то, что твой друг сотворил с моей оружейной. Кстати...
Генрих набрал воздуху в грудь, но не успел он выдать зычное: «Гас...», как за спиной раздался деликатный кашель.
- В связи с экстренной ситуацией я позволил себе прервать выполнение поручений и прибыл для...
- Да-да, я в курсе. Конюшня! Лошади!
- Эвакуированы.
- Припасы?
- Загружены.
- Скотина ты, Гаспар, даже придраться не к чему! Эх...
- Приступить к ликвидации пожара?
- Нет, – мужчина потёр лоб. Следовало что-то решать, - Нет, приторочь к седлу Волны ещё одну суму с провизией и принеси какой-нибудь плащ эмм... покороче, не моего размера в смысле. Да и что-то из чего можно соорудить повязку для глаза. И...
«Чушью какой-то маюсь»
- Генрих! - донеслось от входа в башню исполненное праведного негодования сопрано.
«Боги, за что!?», - некромант мученически прикрыл глаза.
- Ты меня обманул, мерзавец! - миледи Минерве явно было нехорошо, как и любому человеку, перенесшему недавно глубокий стазис, но гнев её пожалуй только красил. Мечут молнии полуночные бездонные глазищи, румянец тронул нежнейшую бледную кожу... С другой стороны непроизвольные, но безрезультатные позывы к рвоте, то и дело норовившие согнуть девичий тонкий стан, и заставлявшие герцогскую дочь хвататься за дверной косяк, несколько портили общее впечатление.

- Хорошо, - с трудом произнёс паренёк, отрываясь от меха и бережно скатывая его в рулон. Использовать естественную для людей голосовую речь, ему явно было трудно и непривычно. Голос малыша был крайне неприятным, скрипучим, грубым, похожим на демонический. Но каждое последующее слово изменяло его. Нальфейн прокашлялся и продолжил:
- Я поеду с тобой некромант, - драконёнок учился новой, для него, речи, которой никогда прежде не пользовался. И, хотя, в его словах не было акцента, приятным назвать это рычание было попросту невозможно.
Вытерев бесполезные теперь слезы, парень равнодушно наблюдал за расползающимся огнём. Похоже, перспектива сгореть заживо его совсем не пугала.
- Мой Лорд, - подал голос дракон, - артефакт, Вы должны запечатать свою силу иначе вашей душе не избежать силы про… - но договорить ему Нальфейн не позволил. Приложив палец к губам старшего, по виду, собрата.
- Твоя служба окончена, Дариан. Теперь ты можешь уснуть с миром и слиться с потоком наших предков…, я оборву твою жизнь. Умереть от руки своего сородича куда приятнее, чем от клыков демона. Ты не будешь истекать кровью от ран, я закончу всё сам! Пусть первая кровь на моих руках будет твоей! – когда пафосная фраза была завершена, мальчишка достал кинжал из ножен умирающего дракона и нанёс резкий удар прямо в его сердце, подарив тому вечный покой.

За действиями мага и разворачивающимся вокруг хаосом юный лорд не считал необходимым следить. Отвязав с собрата ремень с ножнами для кинжала и меча, Нальфейн затянул его на себе, а затем, неуверенным движением снова взял песочные часы.
- Я, наречённый наследным принцем Неэрона, Лордом Нальфейном принимаю ношу проклятья моего рода и даю сему артефакту право запечатать мою душу до Часа Сплетения Трёх Судеб, да не наступит он никогда! – взгляд парня скользнул по появившейся девушке, как по пустому месту.
- Ты узнал слишком много человек, теперь тебе просто так не отвертеться от своей судьбы. Смирись и прими её с честью. На твоих глазах сейчас эта вещь, - парнишка поднял в правой руке над своею головой песочные часы, - лишит меня моей вечности, а моя душа навсегда лишится посмертия. Мне не увидеть моих предков после смерти и всё ради защиты людей от демонов, о которых вы уже даже и не помните! – Нальфейн вздохнул и поднял взгляд к артефакту, что словно впитывал в себя весь жар от пламени и солнца и, как будто, заставил свет вокруг померкнуть. Зато теперь можно было рассмотреть внимательнее этот привычный казалось бы предмет. И оно того стоило. Резные и очень старые песочные часы с тончайшим стеклом и светящимся голубым светом песком, что стал медленно подниматься вверх, переходя из нижней половины верхнюю, опрокидывая этим самую очевидную теорию о падении предметов исключительно вниз.

Ледяные струи чёрного пламени вырвались из раскрывшихся пастей чудовищ и окутали худощавую фигурку принца. По всем направлениям поползли тонкие, переливающиеся лучики багряного пламени, что стали вырисовывать отдалённо знакомый для Генриха узор. Что-то наподобие начертал в своё время и его покойный ныне наставник, но для того эффекта им потребовалось так много времени. Подготовка ингредиентов, расчёт формул, подбор идеального момента, а тут…
Однако и ответ пришёл сам собой… кровь мёртвого дракона, да и его тело вспыхнули и мгновенно стали частью нового круга, судя по рунам – огня. Мертвецы также пошли в дело. Их пепел образовал круг земли и праха. Золотистая линия обрамила их в замысловатый пантакль.
- Забирай девушку, и уходите отсюда! Когда я закончу, тут останется лишь выжженная земля! – спокойным голосом, словно речь шла не о магическом коллапсе, а о том какой они поедут дорогой, произнёс враз изменившейся драконёнок. Теперь он был серьёзен, а его голос ничуть не уступал мёртвому ныне собрату и был крайне приятным для слуха. – Но, если очень хочешь посмотреть…, - Нальфейн напрягся и в пятидесяти метрах начал появляться голубой огонь финального круга печати. – Встаньте за ним, там вам ничего угрожать не будет, физически во всяком случае.
- И да! Я – не ребёнок! Мне уже больше двух сотен лет! – почему-то малыш счёл столь необходимым сообщить об этом именно сейчас.