- Матушка, он так не проснется, - сказала Олена, встряхивая руками. Они слегка немели, и голова кружилась, как бывало всегда, когда девица много от себя отдавала. Маринка сидела обомлевшая чуток, приходила в себя, оклемывалась. Что ж, уходить трудно, а возвращаться еще трудней, чай сама знаю. - Сейчас, Марин, дай дух перевести.
В другое время, пожалуй, не узнаешь человека так, когда он беспамятный перед тобой лежит, а ты силами его касаешься. Словами можно обмануть, делами можно - человек порой делает не совсем то, что хочет и чего его природа требует. А тело не обманывает. Василий - не такой совсем, как Осьмуша, не такой, как Данька; взрослый, заматеревший, как лесной бык-тур; неуступчив, не отзывчив на первый взгляд - знай с кем! - и не мягок вовсе, а как все ж тронешь его - такая в нем ярая силища отзовется, аж будто молонья в тебя ударяет. Не колдовская сила, не нелюдская - самая что ни на есть человеческая, мужеская... Олена спохватилась, одернула себя, что, мол, не за тем она здесь, чтоб сравнивать энергетику знакомых мужчин, хоть и любопытно, а не надобно это... Стала железные шипы и стрелы из боков и груди Василия таскать, раны заращивать. Не такие тяжкие, как у Марины, а много их.
- А разбудишь сама, - сказала Олена Маринке, отводя глаза и усмехаясь уголком рта; вспомнила, как сама Осьмушу будила и как он ее будил. Хорошо так просыпаться.
- Небось знаешь, как спящих молодцев лучше будить.
Встала и пошла, чуть пошатываясь от устали, к степному воину, что пришел с полоцкими ополченцами к осьмушиной тюрьме. Что ему чужой город, чужая война, отчего безвестного ему отрока освободить пришел? Пошто на их стороне бьется?
- Лежи спокойно, чужой человек, знахарка я, твои раны закрыть пришла, - сказала Олена Батыру, без тени стеснения возлагая узкие ладошки, намазанные терпко пахнущей сосновой живицей, на истерзанную кинжалом грудь воина. - Плохого тебе не сделаю, полечу токо. А й спрошу тебя, ответь, коли хочешь, а коль не хочешь - так не отвечай. Зачем ты на Русь из степных пределов пришел, и отчего один, когда ваши здесь поодиночке не ходят, - про то я спрашивать не стану. А скажи - откуда про темницу заколдованную посреди леса узнал? Отчего решил пособить чужому отроку пленному? Почему за нас сейчас бился, жизни не жалея? Это не твоя война, не твои люди. Ты знаешь, кто мы такие? Что тебе до нас, воин чужой земли?