Фока Черный
Фока приблизился к трубе, и осторожно заглянул в нее. Темнота, ржавчина и отдаленный мерзкий дух гнили пощекотали обоняние татя, обещая ему веселую прогулочку. Зашагал он, хватаясь за стенки, начал продвигаться, пытаясь не соскользнуть и не скатиться вниз, по пологому спуску. Почти удалось - в какой-то момент подвела его подошва, найдя что-то скользкое - и половину пути Фока преодолел так же, как в детстве катался с ледяной горки - на собственной заднице. Только у прохода он сумел раскорячиться и затормозить всеми четырьмя конечностями, после чего аккуратно ступил во что-то мягкое и зловонное.
Когда глаза пообвыклись к недостатку освещения, Фока увидел, что ему придется брести по голенища сапог в... Для утешения самого себя Фоке лучше было бы думать, будто это грязь. Зловоние стояло такой силы, что Фоку спасало от обморока только то, что падать придется прямо в "грязь". Жужжание мух перекрывало все остальные звуки, эти насекомые роились здесь полчищами, гудели, летали, лезли в глаза, ноздри и рот, липли к Фоке, пылко объясняя что-то на своем мушином языке. Мухи былидаже более ужасны, чем уродливые свинолюди, стоявшие равнодушными болванами плечом к плечу. Десятки свинолюдей гнили заживо в этой компостной яме, не в силах даже разминуться друг с другом, а мухи копошились в струпьях на их рыхлой, больной, похожей на плавящийся воск коже, а также в мелких глазенках и в широких ноздрях. Фоке пришлось проталкиваться через них, как обычно проталкивался он через толпу на рынках, попутно обчищая карманы зевак. Теперь хотя бы пробраться по этой жиже через эту толп, к решетчатой заслонке загона. Подойдя к ней, Фока перелез через загон, и спрыгнул уже на твердый металлический пол, после чего поспешил дальше.
Фоке казалось, что он, как Иона, проглочен китом, и теперь путешествует по его внутренностям. Его путь проходил по коридору, больше похожему на гигантскую кишку - розовые пульсирующие стены, мягкий пол, и какое-то пугающее шевеление там и тут. Стены то расширялись, то сужались, как будто пытались схлопнуться перед вором, но он всегда успевал проскальзывать вовремя. Иногда стены натягивали изнутри чьи-то руки и лица, будто кто-то силился выбраться оттуда. Пару раз щиколоток Фоки коснулось что-то скользкое и мокрое. Один раз он заметил, как в стенке на миг открылся огромный, с голову самого Черного, глаз, который повертелся немного, и закрылся снова. В живом лабиринте легко можно было заблудиться, если бы не звук биения гигантского сердца, помогавший определить верную дорогу. И в конце концов он пришел туда, куда нужно.
Или туда, куда совсем не нужно.
Фока оказался в эдаком мясном куполе с каркасом из гигантских белых ребер, на которых держалась пульсирующая плоть. В центре, в путанице из толстенных сосудов, под потолком было подвешено то, что Фока изначально принял за сердце. Но нет - это было человеческое тело исполинских размеров, в которое врастали все эти сосуды, и которое сокращалось, работая вместо насоса. Тело это было начисто лишено волос и заплыло жиром до потери всякого сходства с человеком. Массивное пузо с множеством складок свисало, почти закрывая ноги толщиной с полено, атрофировавшиеся без движения. Толстые руки с пальцами-сосисками и черными ногтями безвольно лежали на брюхе. Шея отсутствовала - вместо нее был сплюснутый рядок из подбородков, над которыми оттопыривались мясистые, слюнявые губы. Налитые кровью глаза были еле видны на рыхлом, щекастом лице. На лысой голове красовался символ, похожий на те, что рисовал на броне Всеслава гусляр. Он. Родислав Хапилов собственной персоной.
- Ну давай! Живи! - Причитал плаксивым голосом Хапилов, вытворяя какие-то пассы руками. У его ног, на железном столе корчилось бесформенное нечто, с отвратительным звуком меняя форму. Видимо, что-то не получалось, и Хапилов был уже на грани истерики. - Ну же, детки мои! Вы же были такие здоровенькие, такие живучие! Порадуйте папу! Ну!
Эту бесформенную массу на столе Фока узнал не сразу, но заметил все-таки окровавленный шутовской колпак и обрывки мясницкого фартука. Вспомнились те события в Злобине, когда убили герои Ерыжку Щетинникова, и двух мясников - братьев Хапиловых. И стоило так подумать, как вдруг работа Хапилова-старшего прекратилась.
- Кто тут?! - Взрыкнул толстяк, завертев своей неповоротливой головой. Подслеповатые глаза ничего не различали в полумраке, но у него был свой метод. - В прятки со мной поиграть решил?! А я эту игру не люблю!
И со всех сторон один за другим в стенке начали открываться чужие глаза, и бешено вертясь и выискивая вторженца. Спрятаться от них было негде, так что вскоре Фока был обнаружен.
- Ага! - Торжествующе взревел Хапилов. - Ты! Один из тех выскочек! Что-то твоих дружков не видно! Ничего, их и без меня найдут!
Тело Хапилова засокращалось быстрее, интенсивнее качая кровь по всей остальной плоти Кухни. Фока прямо ощутил, как все-все вокруг пришло в движение.
Остальные
Фоки не было уже довольно долго. Не было и никакого движения. Гияр уже начал нервничать, перебирая в руках сабельки, и переминаясь с ноги на ногу.
- Ну что ж он там тянет! - Ворчал Гияр. - Уж не сгинул ли этот вертихвост? Говорил же, одного не надо было отпускать!
А потом, словно волчонок, вдруг затих и обратился в слух, вглядываясь в черный провал трубы.
- Чшшш.... - Поднял он палец к губам. - Кажется, началось. Идут!
И действительно пошли. Поперли из всех труб перековерканные, неловкие, но очень многочисленные твари, отдаленно похожие на гибриды свиней и людей, окруженные роем жирных мясных мух. Большие, маленькие, увечные, гниющие заживо, они перли лавиной плоти, визжали во все свои глотки, хрюкали, истекали слюной и желчью, давили друг друга, торопясь в слепой ярости растерзать вторженцев. Но они были не единственными врагами. Сверху донесся протяжный плач, и на уродливых деревьях начали лопаться плоды, выпуская летающих тварей, напоминавших собою младенцев - только с мушиными крыльями и извивающимися хоботками вместо пуповины.
- Сдается мне, обмишурился ваш вертихвост. - Надменно произнес Гияр, и никого не предупредив, бросился в атаку, со свистом размахивая саблей. - Подходи, мясо, узнай ордынскую сталь!