У Сокола мало что получилось, кроме как ободрать морды нескольким коням, и оттянуть огонь на себя. К счастью, стрельба на скаку по птице оказалась неэффективной, и Сокол невредимым вернулся к хозяину.
Фоке повезло больше - на зависть восточным джигитам, он прямо на скаку съехал набок, и по одному подхватил целую горсть камней и разного мусора. Все это полетело в ополченцев, сея хаос и сбивая им прицел, а одного Фока даже вывел из строя особо большим булыжником. Тот потерял сознание, и рухнул со своего скакуна.
Ратибору же удалось посеять настоящую панику. Он не нанес много вреда лошадям, его самого едва не затоптали, но испуганные лошади бросились на дыбы, и сбросили с себя седоков, уменьшая погоню еще на четверть, и замедляя тех, чьи лошади оказались смелее.
Беспорядочная стрельба из луков, ружей и пищалей легко задела волка в момент убегания. Одна из пуль зацепила Тихона, который схватился за бок, крепко выматерился. Но остался сидеть на козлах. Остальные заряды и стрелы яростными жалами впились в древесину кибитки. Стрелы застревали, дрожа от напряжения, а пули оставляли небольшие отверстия в бортах и полотне, которым был накрыт княжеский гроб. Гроб же и защитил героев в кибитке от пуль, став непреодолимым препятствием для них. В последний момент Ратибор вскочил в телегу к остальным, и похоронный экипаж в сопровождении Фокиного рысака и Рыжика покинула пределы Злобина, пронесясь сквозь проем снесенных ворот.
Дальше их преследовать не рискнули. Еще немного постреляв вслед обидчикам, ополчение развернуло коней, и вернулось в крепость, наводить порядок после разгрома Ерыжки. Так же ушел и неведомый благодетель с молодецким свистом – его в суматохе потеряли из виду. Но стоит ли переживать из-за этого? Может, еще и пересекутся дороги. А пока впереди путь до Светлой Поляны.
--------------------------------------------------------------
//Здесь я оставлю место для отыгрыша возможного диалога после ухода от погони и до прибытия в Светлую Поляну. Если вы захотите это отыграть – сообщите в комментариях, я сделаю еще одну комнату для этого.//
--------------------------------------------------------------
Ближе к концу пути разразился ливень. Да, иногда бордовое небо затягивало тучами сильнее обычного. Дожди были реже обычного, но весгда сильные. Вот и сейчас небо предупредило грозовым грохотом о том, что грядет стихия, а затем ливень буквально обрушился на землю и головы героев. Дождь лил сплошной стеной, уничтоая всякую видимость дальше десятка шагов. Холодные капли пропитывали влагой одежду, проливались за шиворот, и заставляли продрогнуть всадников и их лошадей. Тихон, например, дрожал, как осиновый лист, кутаясь в свою накидку, но не жаловался, даже напротив – неустанно хохмил и задорно комментировал каждый удар грома и молнии. Те, кто скрылся под навесом кибитки, все равно вымокли из-за протечек – вода тонкими струйками лилась через дырки, оставленные пулями ополченцев. Но это была лишь малая часть того, что ждало их снаружи.
Те, кто рискнул выглянуть из-под навеса, и те, кто путешествовал верхом, наблюдали стихию во всей ее красе. С небес били малиновые молнии, освещая своим алым свечением окружающий пейзаж – пустынную степь с одинокими деревьями-корягами. В одно такое дерево, находящееся неподалеку, на вершине холма, молния и угодила. От этого разряда заложило уши, дерево вспыхнуло, и затрещало, сгорая как спичка. Буйное пламя, однако, нехотя подчинялось ливню, медленно снижая свою интенсивность и злобно шипя в ответ на касание воды. В свете этих разрядов стало видно и то, что впереди находится крупное селение – судя по всему, та самая Светлая Поляна, родина Алексея Орла.
Вспышки молнии же и открыли весь ужас картины, когда герои подъехали ближе. Именно здесь, при Светлой Поляне, принял свой последний бой Орел с его дружиной. Но много раньше, чем это стало видно, об этом сообщил тяжелый смрад трупного разложения. Знакомая Виктору сцена – оставленное поле битвы. Земля буквально пропиталась бурой кровью, которую сейчас размывал, но никак не мог полностью стереть с чахлой травы немилосердный ливень. Всюду – брошенное оружие, сломанные копья, воткнутые в землю мечи, великое множество стрел, торчащих в земле, деревьях, телах. Порванная хоругвь орловцев осталась здесь, в помертвевших пальцах молодого знаменосца, даже после трех стрел в грудь так и не опустившего гордый символ своего воинства. Много было мертвых лошадей, их туши валялись грудами, привлекая наибольшее количество падальщиков. В их внутренностях копошилось свирепо каркающее воронье, буквально зарываясь в окровавленную плоть с головой и пачкая в крови свое оперение. Они нехотя разлетались, убираясь с пути кибитки и всадников, но в тот же момент вновь слетались на падаль, продолжая свое мрачное пиршество. Кроме ворон сюда сбрелись и трупоеды – лесная нечисть, дикая смесь собак и волков, с коричневой, лишенной шерстью кожей, большими носами, что чуяли кровь за несколько верст, широкими пастями, способными дробить кости, тонкими и быстрыми ногами и поджарым, легким телом. Эти существа отличались трусостью, и предпочитали именно легко достающуюся падаль, но в больших скоплениях, как сейчас, были опасны, а при случае могли и крупную дичь загнать. На путников они злобно рычали, предупреждая, что будут отчаянно драться за свою еду. Они, по сути, дрались за нее даже друг с другом, немилосердно кусая ближнего.
Мертвых орловцев, однако, было не так много. Большинство после битвы все-таки забрали свои, чтобы хоть их не отдать на поругание воронью и трупоедам. Некому было собирать и хоронить павших со второй стороны. Да и вряд ли бы кто-то захотел. В неведомых и лютых налетчиках под предводительством Черного Витязя вполне узнавалось воинство Кощея. Кощеевой рати часто приписывали несметные полчища чудищ, упырей, волколаков, оживших мертвецов. Не сказать, что всего этого не было – было, Кощей сражался всем, чем мог. Но опытный в боях с остатками его армии Виктор знал – основной его ударной силой были самые обычные люди. Парадокс, но именно люди были самыми надежными и преданными служителями Кощея Бессмертного. Служили ему тоже люди разные. Не все из них были злы, жестоки, свирепы и кровожадны. Но кое-что их всех объединяло – стяжательство и страсть к богатствам. Они искали большой добычи, их влек блеск чужого злата и серебра, павшие города они полностью разграбляли, вынося все, что представляло ценность. Но с момента падения Кощеева Царства прошло больше, чем полвека. От кощеевой рати уже не должно было остаться ничего – все тогдашние воины или погибли, или давно состарились. Да и если верить Мстивою – неведомые душегубы ничего не брали, только жгли, убивали и уходили восвояси, оставляя пепелище и трупы.
Но доспехи точно были кощеевские. Их ни с чем не спутаешь. Черный металл, отличающийся крепостью выплавки. Шипы на наплечниках и рукавах, что служили им дополнительным оружием. Гладкие рогатые шлема, все с закрытыми лицами. Элементы меха – Кощеево Царство лежало где-то на Севере, в вечных льдах и снегах, и без утепления было никак нельзя. Броня, не в пример русскому воинству, тяжелая, закрытая со всех сторон, и созданная не только для защиты, но и для устрашения. На всех панцирях был один символ – череп в короне, сделанной из кинжалов. Может быть, этих мертвецов стоило бы рассмотреть ближе?
Но вот приближается Светлая Поляна. И сейчас это место особенно не соответствует своему названию. Родная деревня Алексея Орла встречает путников четырьмя повешенными на перекладине ворот. Их руки связаны за спиной, их ноги качаются в ладони от земли, и каждого уже здорово погрызли падальщики. Дальше – хуже. Трупы жителей валяются на дорогах, их прибивали к воротам их домов, гроздьями вешали на деревьях, топили колодцах, резали посреди улицы, обезглавливали и потрошили. Целые груды тел угадываются среди пепелищ домов – нападавшие загоняли в эти дома людей, запирали там, а потом поджигали. От половины домов остались только почерневшие печи среди почерневших головешек, оставшихся от хат. Даже Тихон перестал болтать – он изо всех сил зажимал себе рот рукой, а на его глаза наворачивались слезы, смешивающиеся с дождевыми каплями, стекающими по лицу.
Ближе к северному краю деревни, на месте сожженного поля, были еще тела. Их погрузилив телеги, и укрыли белой простыней, пропитавшейся кровью. В рыхлой, вспаханной земле, превратившейся в чавкающую грязь, торопливо и с остервенением рыли огромную яму четверо мужиков. Они были так увлечены своим печальным занятием, что даже не заметили, как в их деревню приехали гости.
А князь, видно, почуял, что прибыл в родные места. Заворочался он в своем гробу, забряцал цепями и замками, снова стал пробовать вылезти. Его недовольный рык заставлял чугунный гроб мелко вибрировать.