Дальнейшее произошло буквально в мгновение ока. Вот торжествующий Ерыжка скачет от радости, подадривая разгорающееся пламя и ожидая, что случится дальше. Вот описывает в воздухе дугу неприметный камушек, прямо в полете будто бы взрываясь лавиной водных брызг. Вот вода обрушивается на лихо трещащий в огне хворост, растекается и расплескивается, а затем так же быстро превращается в лед. Крепкая и толстая корка льда полностью поглощает основание мясного идола. В следующий миг Мирослава призывает помощь Бога - и бесформенная тварь замолкает, и разваливается, превращаясь в груду кровоточащих и изуродованных скотских туш. Мухи роятся вокруг груды мяса, ползаютт по выкаченным белесым глазам, копошатся во внутренностях, и хором жужжат крыльями. Ерыжка не успевает превратить свое радостное выражение лица в гримасу ярости, как вдруг ему в бок впиваются клыки Ратибора. И наконец, когда скоморохи и мясники уже готовы ринуться в атаку - Виктор швыряет копье.
Копье ударяется у ногдвух мясников. Шар огня мгновенно разрастается, сжигая все, что попадает в его границы. Все, включая воздух. А затем в образовавшееся пустое пространство с оглушительным хлопком стягиваетсявсе, чему не повезло оказаться поблизости, и происходит оглушительный взрыв, бьющий по перепонкам всех героев и временно лишающих их возможности слышать что-либо, кроме противного писка в ушах. Огонь, дым, крики, обломки и каменное крошево летит во все стороны, рассекая и своих, и чужих. Досталось почти всем, кто находился на площади. Но масштабы сотворенного увидели только тогда, когда дым рассеялся.
Оба мясника превратились в кровавые кляксы и груду обгоревшего мяса, разбросанного по площади. попавшие в зону поражения скоморохи из Ерыжкиной братии лежали рядом, в обрывках своей пестрой одежды. Досталось и простым людям - четвертая часть круга, который образовывала толпа, превратилась в сквозную брешь. Передние ряды убило мгновенно, кого самим взрывом, а кого - обломками, нашпиговавшими тело. В задних рядах были калеки - они катались по земле, держась за культи вместо конечностей, и душераздирающе кричали в агонии. На ногах остался только босоногий малыш в одной рубашке - открыв рот, он потерянно озирался, стоя среди груды тел убитых и раненых, сам целый и невредимый, но по самую макушку забрызганный чужой кровью. В какой-то момент его взгляд остановился на Викторе, причине всего этого. В нем не было осуждения или страха. Во взгляде этих маленьких глаз было наивное непонимание происходящего.
Ерыжка уже был при смерти. Он лежал на боку, пытаясь удержать внутренности в разгрызенной брюшине. Кем или чем бы он ни был, он уже не жилец. Кашляя и дрожа всем своим тщедушным телом, он причитал.
- Как же так... Как же так, братцы... - Перевернувшись на спину, он протянул окровавленную руку к чужеродному алому небу, и прошептал. - Солнце... Солнышко красное... Как же так...
- Убилииииии! - Завыла вдруг какая-то баба из толпы, причитая над одной из случайных жертв. - Матушка родная, убииииили!
- Суки! - Указывая пальцем на героев, закричал один из ополченцев.
Это стало сигналом. Вспыхнула ярость народного гнева на принесших хаос и смерть вторженцев. Несколько ополченцев вскинули свои ружья, направляя стволы с раструбами куда-то в сторону Виктора, Мирославы и Поундса со Степаном. Грянули выстрелы, полетели в них камни, толпа снова схватилась за все подряд, присоединяясь к ополченцам. Битвы было не миновать. Но тут вмешалось нечто извне. Со стороны "Торговой Палаты" вдруг раздался пронзительный свист, с каким обычно налетает сильнейшая вьюга. И действительно - следом за свистом начался целый шквал, пронесшийся по атакующей толпе. Крича и матерясь, люди свалились в огромную кучу-малу, не в силах противостоять неведомо откуда взявшейся стихии. Только Военега видела, что предотвратил атаку не кто иной, как тот незнакомец на крыше. Он был безоружен потому, что оружием ему служил лихой свист, которым он просто сдувал полсотни человек. Она даже выиграла ему немного времени, ловко подстрелив первого ополченца, который взобрался на крышу и уже собрался как следует огреть свистящего топором.
Самих героев неистовая стихия будто обходила, лишь остаточными порывами задевая кого-нибудь., но позволяя удержаться на ногах. Как раз в этот момент подвел свою телегу Тихон, и, стараясь перекричать свист, заорал и замахал руками.
- Робяты, а ну давайте по коням! Вы тут сейчас весь город перережете! Тикаем!