Река из автомобилей внизу напоминала воды великих рек Хуанхэ или Янцзы, текущих в Поднебесной. Кавахара, правда, никогда не был в материковом Китае, и о тех реках только читал — но в классических китайских романах, вроде того же "Троецарствия", они являются чуть ли не как самостоятельные персонажами. И в этой реке тоже чувствовалась высшая одухотворённость. Это такой же вечнотекущий, неостановимый ничем поток жизни, идущий из одного конца бесконечности в другой. Готовый снести что угодно что встанет у него на пути, но вместе с тем почти безвредный, если ты уже находишься в нём. Места с таким видом вообще открывают хорошую перспективу на человеческую жизнь. Помогают поставить себя на место. И, в последнее время, для одного потерявшегося в Городе японца это обрело критически важный смысл.
На самом деле Кавахара даже никогда не думал что когда-нибудь будет просыпаться, осознавая что его существование больше не требуется. Он конечно упорно продолжал даже без будильника просыпаться по старому расписанию в 6:50, делать зарядку, принимать душ и быстро завтракать, подсознательно стараясь успеть всё до 8 утра, что бы не опоздать на метро. Всё это — ради того, что бы поскорее добраться до места где ты перестаёшь быть биомассой, а становишься осмысленным существом с хорошо понятными задачами и ответственностью. Но только такого места больше нет. И не будет. Рабская жизнь на службе Компании закончилась, сменившись посмертием абсолютной свободы. Напряжённые СБшные будни с их шумными конфликтами, вечерними посиделками за просмотром боготворимого местными бейсбола, ночными сменами, обходами территорий, утренними докладами — сменились молчаливым бездельем, угнетающей праздностью, изоляцией. Разрыв между "было" и "стало" ощущался буквально физически — Ясуо чувствовал, будто бы некий безумный хирург отрезал кусок его сердца, оставив на его месте кровоточащую пустоту. Абсурдное сравнение, но как-то так это чувствовалось. Бесконечно размышляя над всем этим, прокручивая одни и те же мысли о собственной бессмысленности в голове раз за разом, Кавахара в какой-то момент с грустью осознал, что никогда не чувствовал такого даже из-за противоположного пола. Дома, в Томояме, у него было в разное время несколько девушек, к некоторым из них он был даже очень сильно привязан — но разрывы с ними он переживал более-менее спокойно, без впадения в в экзистенциальный кризис, психоз, депрессию, или какие там психические состояния сейчас популярны у молодёжи. Всё было умеренно-спокойно, поскольку они изначально казались сущностями приходящими и уходящими. А вот Компания, работа - это, как семья. Один раз и навсегда.
Как оказалось, хватило одного часа в "Ацтлане", для того что бы закончить это "навсегда".
Ситуация осложнялась двумя моментами. Первый — это осознание того, что вся эта гружёная ежедневными заботами рабочая жизнь уже давно была своеобразным обманом, скрывающим глубинные проблемы. Возможно, что даже обманом с приставкой "само-". Компания менялась, причём всё быстрее и быстрее, и совсем не в лучшую сторону. Японец даже мог с филигранной точностью отметить дату когда это началось — с прихода Крайчека к руководящей должности. Рыба по имении RRR начала гнить со своей головы ещё до этого судьбоносного часа в пирамиде, и причём задолго. Кавахара просто был слишком озабочен премиальными, слишком сильно индоктринирован высококачественной корпоративной пропагандой, и в конце концов — элементарно слишком упрям, что бы это понять. Компании потребовалось поставить под угрозу выживание всего человечества как биологического вида что бы он что-то наконец что-то понял — настолько упрям. Раз за разом прокручивая в голове все события в пирамиде и на 120-ом, Ясуо погрузился в циклы бесконечного самобичевания — проклиная себя за собственную слепоту, за своё согласие на участие в операции, и вообще за всю ситуацию. Причём каждый новый день он находил всё новые и новые вещи, в которых можно себя винить.
Второй момент был намного более прозаичным. Сити-13 никогда не был "его" городом, и за пределами Компании у японца даже и не было друзей как таковых. Навестить было элементарного некого. За всё прошедшее время японец посетил только колумбарий с прахом Бардема, оставив при нём скромный букет. Весь визит занял секунд 30. Смотря на плиту с тире между двумя датами, Ясуо начал винить себя и в его смерти тоже. В конце концов это ведь он сказал тогда Кейт "оставьте его".
Она и оставила. Вот он теперь.
Сняв себе дешёвые и замызганные однокомнатные апартаменты в китайском квартале, Ясуо несколько дней оттуда даже не выходил. Размышлял над смыслом произошедшего, медитировал, курил на балконе (с отличным видом на такой же балкон напротив), смотрел ТВ, сидел в интернете. Еду заказывал с бесконтактной доставкой, новую одежду и предметы обихода — тоже. Бриться Ясуо перестал, и за прошедшее время успел знатно зарасти — меньше шансов что кто-то случайно узнает на улице. Купил себе новый смартфон — в подземном переходе, с рук, без документов. К какому-то подобию жизни Ясуо стал возвращаться очень осторожно, выбираясь на улицу как нечисть, исключительно в тёмное время суток. Со временем он пришёл к тому, что каждый вечер он выходил из дома по своим делам или просто на прогулку, напяливая куртку-бомбер и пряча во внутреннем кармане старенький "Себуро М9". Каждую ночь он возвращался обратно — ненадолго зависая на хорошо знакомой ему трубе, той самой, что над 11-ой, приводя свой разум в порядок перед сном.
Вечер за вечером останавливаясь здесь и размышляя о прошедшем, Ясуо ценой долгих и мучительных размышлений пришёл к выводу, что сделал единственно правильный выбор. И что отмотай он время и вернись он назад, туда, на 120-ый этаж "Ацтлана" — он бы сделал его ещё раз. Точно так же. Других опций не было. Может быть, удалось бы исправить какие-то мелочи, подобрать другие слова — но он бы занял ту же позицию. Даже зная, к чему это всё приведёт для него.
Однако, одно дело - сделать выбор, но другое — это жить с его последствиями. И вот это уже тяжелее. Ясуо, кажется, начал понимать нерешительных людей, неспособных к действию — действительно, бежать и пытаться сохранить статус-кво не так то сложно, а иногда даже полезно. Кавахара и сам теперь этим занимался. Прекрасно понимая, что выход из всей сложившейся ситуации у него остался только один — и он либо внизу, в асфальте дороги, либо на кончике ствола спрятанного в кармане пистолета — он всё же элементарно не решался ничего сделать. Перестав жить Ясуо вдруг начал бояться смерти. Причём серьёзно.
- ...
Невесть откуда взявшийся зеленоглазый кот оборвал поток мыслей. Ясуо затянулся сигаретой, отвлёкаясь от созерцания реки внизу, и перевёл взгляд на животное. Вспомнил гексаграмму, которую — по привычке, скорее — вытянул сегодня утром. Четыре слабых черты, две сильных за ними — или триграмма "исполнение" наверху, и "разрешение", как в то самое утро, внизу. То есть - гексаграмма №19. Линь. Посещение. Приближается что-то важное. Легонько погладив кота за ушком, Ясуо ухмыльнулся, подумав, что кот - и есть то самое важное. Или, как пишет Книга: "достигающее посещение". И всё бы ничего, конечно - но только у кота нашёлся хозяин. Ясуо машинально ухватился за ворот куртки, собираясь опустить руку до внутреннего кармана с пистолетом — однако незнакомец не излучал угрозы. Совсем наоборот...
Сделав вид что это он так поправлял амулет-черепушку — последнюю память из "Ацтлана", от ублюдка Ринса — Ясуо сконцентрировался на собеседнике, и морально мобилизовался. Японец мало что понял из его речи - или в силу акцента оного, или в силу того что информация пришла к нему слишком неожиданно и быстро. Но ухватил главное. Всё таки, была ещё какая-то третья сторона. Кто-то незримый. И, что важно - возможно это шанс прийти к чему-то. К новой жизни. Связанной с тем, что он тогда сделал. И ещё шанс вернутся домой. Наконец.
- А вы умеете выбирать время, господин Юй, — Ясуо перехватил сигарету зубами и протянул ладонь в ответ незнакомцу, — думаю, я сейчас не в том положении, что бы вам отказывать.