Придушенный цепочками Кид успевал только прерывисто кашлять, пока Арлин размазывала несчастных охранников. Возможно, то была игра воображения, но присутствие Малкавиана словно насыщало насилие новыми эмоциями. Настоящими; глубокими и яркими. В жестокости хотелось раствориться без остатка, и когда револьверная пуля разорвала голову «херувима» в клочья, когда толпа с воплями бросилась прочь… в этот краткий момент Бонни показалось, что жизнь обрела смысл.
Дискотека гремела сама по себе. Впрочем, около половины посетителей, пьяных или заведённых настолько, что им заходило на окей и кровавое месиво, продолжали толкаться под стробоскопом. Наконец опомнившись, Арлин поспешила за Джонни. Кид недовольно вырывался, но в нём, видимо, нашли своеобразную аналогию Джейкобу.
У дверей с белыми крыльями распростёрлись в лужах крови два тела. Один негр слабо завывал, хватаясь руками за живот и ещё не зная, что в спине появилась дыра диаметром с ведро для бумаг. В кишках булькала кровь. Половина правой почки отсутствовала, прошитая пулевым каналом. Смерть была мучительной. В Элизиуме продолжали кричать.
Вместе с волной полуголых подростков, распалённых и перепуганных, четверо вампиров ломились к выходу. На пороге разорённого зала Бонни обернулась, подчиняясь скорее шестому чувству, чем необходимости. В лазерно-чёрной тьме крылатые двери медленно открылись. Крип из христианской секты тяжко и торжественно стоял в проёме, не отрывая глаз от бегущей толпы. Двумя пальцами он выдавливал пулю из грудной мышцы, казавшейся каменной. Пятидесятый калибр, которая только что перемолол человеческое брюхо, стал для Кастора Брауна… ничем.
* * *
Бруха редко создают потомков. Бешеные псы, ненавидящие в первую очередь самих себя, они кормятся и упиваются своим анархизмом. Только встретив такого же отбитого, ненависть к которому перевешивает презрение, они иногда снисходят до потомства. Обращение Бруха так же жестоко, как они сами. Бруха почти не создают семьи, мало чему учат своих птенцов. Они и живут не слишком долго: кто-то цепенеет, не сумев найти пропитание, кого-то настигают Солнце или стерегущие Маскарад воины Старейшин. Но маленький род странных луизианских потомков католического Принца Соломона Касла сделал почти неслыханное. Укрепился и вырос. Оставил потомков.
Неонаты Бруха страшны в бою. Почти так же страшны, как дикие одиночки их клана-собрата Гангрел. Но кем способны стать Старейшины клана, прошедшие несколько веков войны? Какого врага они только что создали из наследника Принца Кастора Брауна?
Уже на парковке, когда Кид ударил по газам знакомой чёрной БМВ, руки смогли отпустить оружие. Плачущий ангел на трубе сиял в ночи как красный факел. Очередь перед клубом недоумённо смешивалась с выбегающими. Никто не преследовал котерию.
* * *
Когда стоны «херувима» умолкли, Кастор Браун осенил крестом его тело и прочёл заупокойную молитву, стоя на коленях перед двумя телами. Голова второго охранника была накрыта кожаной курткой. Кастор плакал, закрыв глаза. Потом огромный негр поднёс к уху крохотный в его ладони телефон. Его грозный бас звучал печально:
— Здравствуйте, доктор Баркер. У меня есть новости для вас…