[?] Черви Впердё | ходы игроков | Макс

Твой крайний опекун, Иван, разодрал себе ногтями шею и истёк кровью. Его лицо посинело и опухло, он задыхался — "анафилактический шок". Ты мог сделать что-то, мог вскрыть ему горло и тем помочь дышать, но испугался и лишь сжимал нож, наблюдая апатично, как умирает последний заботившийся о тебе человек. "Трахеостомия", так называл он "операцию". До Иван учился на "врача" и знал много бессмысленных слов.

— Твари насрали нам в воздух, — говорил он, показывая тебе очередного мертвеца с раздутой головой. — Удивительно ли, что мы, дыша им столько лет, развиваем в себе "летальную аллергию"? Ну-ка, помоги ему...

И смотрел, как ты, трясущейся рукой, разрезаешь гнилую плоть, и кивал, и улыбался. А когда умирал, смотрел на тебя так удивлённо и с обидой. Порой размышляешь, спас бы его, если б вмешался, и к горлу подступает комок.

А до него были Семён и Маша. Пара "выживальщиков" с богатой коллекцией оружия и двумя десятками подобранных детей. Жёсткая дисциплина, казарменная жизнь, изматывающие тренировки. Они называли вас "Армией Возмездия", готовили к битве против "Захватчиков Человечества". Всё бы ничего, но еды не хватало, супруги отказывались покидать обжитый бункер, попытки пополнить запасы мародёрством всё чаще венчались неудачей. И, в отчаянии своём, Семён и Маша всё регулярней и всё болезненней срывались на вас. Не знаешь, что стало с ними — сбежал, в один прекрасный день, и долго, до встречи с Иваном, блуждал в одиночестве.

А до них была Женя, твоя сестра. Плохо помнишь её, лишь отрывочные образы: лицо, покрытое кудрями, веснушки, щербатая улыбка и ласковые руки. Она рассказывала о мире До, о "родителях", погибших в первый день, "школе", "видеоиграх", "фильмах", "аниме", "военных", что всех однажды спасут, "правительстве", что где-то ещё есть и помнит про вас. Ты не верил тогда. Не веришь и сейчас. Что случилось с ней, не знаешь тоже. Однажды она бегом занесла тебя в какой-то из бесчисленных домов, посадила в шкаф, велела молчать, чтобы не происходило, и ушла. Ты послушался. Были крики, был топот, был смех, ритмичный барабанный бой и рёв моторов. Потом всё стихло. Ты ждал, но Женя не возвращалась. Ты ждал ещё, но её всё не было. Потом ты заснул. Потом брёл куда-то по пыльной дороге. Таким тебя и подобрал Семён.

— А я знал, — говорил, порой, он, приняв горячительной жидкости. — Но кто бы меня слушал. Ещё и психом клеймили. Пидоры. Только Машка верила. И ещё кое-кто... погибли потом все. А я предупреждал! Они ж среди нас давно были, ещё с "Древнего Египта". Готовились, гады, "разведданные" собирали. Ну, ничё, подрастёте, и дадите им прикурить. Главное — внутрь залезть. А там они, мягкие, из мяса. С дерьмом, — на этом месте он обычно заливался хохотом.

А Иван говорил другое:
— Бред! Ну полный же бред! Никто в здравом уме в них не верил, "астрономы" не нашли никаких следов "внеземных цивилизаций". И тут нате вам. В один день по всему миру появились. И даже охуеть нам времени не дали.

Смотришь сейчас на огромное парящее в воздухе блюдце, тенью своей накрывающее весь город, и недоумеваешь, как такое можно не заметить. Самой встрече не удивляешься: видел подобные штуки уже не раз, они над всеми встреченными тобой крупными городами зависают. Этот, впрочем, особенный, встречает тебя выцветшим и заляпанным видом красивой почти обнажённой женщины и обещает быть последним перед бесконечной водой, если ты верно запомнил указания Ивана. И он целый: кажется, его не бомбили. Пустые небоскрёбы зияют оконными провалами, брошенные автомобили ржавеют на асфальтированных дорогах. Здесь должно быть безопасно... по крайней мере, о радиации тревожиться не придётся. Но ты ещё не в нём, до стены тьмы, отделяющей солнечную пустошь от вечно ночного (закрытого тарелкой от неба) города, осталось несколько десятков метров.

Город – это как большой взрослый. Он смертельно опасен и безумно интересен, он может дать много полезного и может убить, он легко может стать врагом, и почти никогда другом, но совсем избежать городов нельзя. Со временем Макс и сам надеялся осесть в каком-нибудь безопасном городе и стать частью сильной людской стаи. Но пока у него иная цель.

Города всегда начинаются с пригородов. Макс решил на некоторое время задержаться здесь. Осесть лучше в пригороде – тут могут быть колодцы с доступной водой, сюда может забегать кормиться зверье из леса, здесь меньше шансов встретить какую-нибудь опасную банду, а встретив – легче уйти. В город же он будет наведываться на «работу» - прибарахлиться, поискать добычу, осторожно посмотреть местных. Может, удастся найти какую-нибудь общину.

Выработавшийся звериный инстинкт заставлял перед заселением убедиться, что не попал в чужое гнездо. Макс скрылся в придорожном кустарнике и некоторое время постоял там, повернув голову боком к рядам домов и приоткрыв рот – ему казалось, что так он лучше слышит. С тихим клекотом в стороне пролетела птица, где-то рядом ветер скреб ветвями дерева по кровле дома. Неподалеку чуть подвывала одичавшая собака Задрав голову, парень тихо, но глубоко вдохнул несколько раз, пытаясь учуять какой-нибудь запах – дым костра, вонь гниющей свалки, какую-нибудь химическую дрянь или технические запахи.

Ты осторожен. Возможно, поэтому ты ещё жив, это качество не раз тебя спасало в прошлом. Но порой, вот так высиживая незримую добычу, ожидая угрозу, которой не оказывается, нет-нет а задумаешься: стоит ли? Не тратишь ли время впустую?

Бурчит в животе — ты не ел три дня, но это нормально. С водой полегче, фляга наполнена — ночью выпадал снег. Прислушиваешься, присматриваешься. Пролетевшая птица всё с тем же клёкотом исчезает в темноте — в тени почти ничего не видно. Где-то вдалеке и правда воет собака, но, кажется, лишь одна. И не настолько близко, чтобы беспокоиться. По крайней мере, если не начнёшь шуметь. Принюхиваешься: пахнет солью. Сильный, стойкий незнакомый тебе ранее запах. Гари не чуешь. Но это не значит, что ничего не горит: ветер дует с другой стороны, нужные тебе ароматы (если они есть) проносятся мимо. В остальном, всё тихо. Не танцует на верёвке нижнее бельё, не видно огней, людей и животных. Город пуст. Или пытается таким казаться. Забавно: это не удивляет тебя. Со смерти Ивана ты мало кого встречал. Помнишь едва стоящего на ногах полуслепого старика на дороге, ковыляющего в неизвестность, и тройку детей младше тебя, куда-то целеустремлённо идущих. А больше и не было никого. Только нечастые облака пыли на горизонте — следы проезжающих машин. Раньше было опаснее. Теперь же даже рейдеры, кажется, исчезли. Или тебе везёт.

Двадцать минут истекают, так и не принеся новых движений. Открытого источника воды высмотреть не удаётся: ты знаешь, такие дома подключены к давно неработающему "водопроводу", лишь редкие уникумы рыли себе "скважины" и качали из них воду "электрическими насосами". Колодцы обычны в деревнях, в больших городах можно, в лучшем случае, рассчитывать на колонку.

Макс чувствовал незнакомый запах, но пока явной угрозы рядом с собой не видел...

Вода, вода, вода. И укрытие на ночь. Макс прикинул направление на центр города и стал двигаться по перпендикулярно ему, оставляя предполагаемый Центр где-то у левого уха.

Макс шел по дорогам пригородной зоны, отыскивая глазами водопроводную колонку на улице или колодец во дворах. Эта хреновина над городом наверняка не пустит снег вниз. При этом он старался посматривать на щебенку на дорогах и по обочинам - искал кремень.

Город манил, но с пустыми карманами идти туда пока не имело смысла. Квартиры наверняка заперты или разграблены, на осмотр нужна куча времени, да еще в домах черт-те кто только не устраивал гнёзда. А еду и питье бетонные джунгли, как он знал, дают крайне неохотно. Вот на обмен - да. В городах еда не добывается - там она тратится. И он, Макс, пока ещё не стал тем, ради кого город будет тратить еду.

Колонки работают. Не все — лишь те, что качают из скважины. Подключенные к водопроводу давно мертвы, как и он сам.

Бредёшь, высматриваешь кремень, но нет его — из камней лишь куски асфальта, да тротуара. Выглядываешь колонку, но нет и её. Дорога сменяется другой, та третьей, ты успеваешь подумать, что здесь несложно и заблудиться, когда замечаешь вдруг опытным взглядом охотника то, чего здесь быть не должно.

Верёвочная петля. Лежит на пути, едва заметная в серой, пробивающейся из трещин в дорожном покрытии травы. Будь ты менее осторожен, мог бы и наступить в неё. И тогда... Подходишь ближе, чтобы лучше понять, что было бы. Тянется верёвка в натяг к ближайшему фонарному столбу, а оттуда ещё куда-то. Как человек, умеющий ставить силки, предполагаешь: где-то там тяжёлый груз. Попадёшься — он упадёт, а ты взлетишь в воздух как пойманный зверь.

А сама верёвка, меж тем, неплоха и может пригодиться в странствиях.

Увидев петлю, Макс замер и инстинктивно огляделся. Это был первый признак обитаемости города. Впрочем, ловушку могли поставить и вчера, и несколько месяцев назад. Хотя... в последнем случае она бы обросла травой.

Первый вопрос - на кого ее поставили? Судя по размерам - на крупного зверя или даже на человека. Ну, или на мутанта, и даже на зомби. Второй вопрос - кто мог ее поставить? Здесь заготавливают крупных зверей или людей? Еще запах этот... может, тут в этой дряни мясо замачивают для хранения, шкуры обрабатывают или еще что делают. Людоедство не удивило бы Макса, но уж больно способ ловли неподходящий. Вот волочащий по земле ноги зомби - это вот самое бы то для такой ловушки, только кому они нужны, эти зомби? Ну, и третий момент - раз тут стоит ловушка, значит, место посещается (или когда-то посещалось) не только охотниками, но и их жертвами. Задерживаться тут нельзя.

А веревочка хороша, подумал Макс. Особо времени нет, чтобы выяснять, как тут этот самолов устроен, поэтому попробуем-ка самый простой и быстрый способ - заставим ловушку сработать. Взять какой-нибудь длинный дрын, просунуть в петлю и подергать посильнее. Конечно, при срабатывании немного стукнет по рукам, но это ерунда, главное - не попасться под какую-нибудь резко движущуюся часть механизма вроде груза на рычаге или веревки, резко натянувшейся по неожиданной траектории. Непохоже, чтобы тут рядом кто-то караулил в засаде, и даже если раздастся какой-нибудь сигнал о срабатывании, вроде звона колокольчиков или шума консервных банок, всегда можно успеть отбежать. Правда, придется пошуметь, ломая палку, - треск будет слышен в округе далеко. Но опять же, если проделать все быстро...

В общем, Макс решил рискнуть.

Палка находится легко: просто дёргаешь засохшее деревце в ближайшем дворе и с тихим треском оно выламывается. Мог бы и тише, но в ближайшей округе ничего подходящего не замечаешь. Дальше опасная (пусть и простая) часть: зацепить петлю. Дёргаешь. Жердь вырывается у тебя из рук, оставляя на ладонях ссадины, устремляется между домов, в соседнем переулке с грохотом падает груз. А дальше тишина. И, после небольшой паузы, твоё опасение сбывается: где-то вдалеке (расстояние съедается темнотой) едва слышно звенит колокольчик.

Ожидаемо услышав колокольчик, Макс поспешил отойти на безопасное расстояние - к сработавшей ловушке скоро может прибыть сам охотник. А может и не прибыть. Жаль, пока не удалось стянуть веревку, зато, может быть, удастся взглянуть на самого охотника...

Отходишь. Пробираешься. И вот ты здесь. Смотришь из-за угла на покачивающуюся на верёвке палку. Минуты две прошло... и вот ещё одна, как замечаешь силуэт вдали. Человеческий. Приближающийся. За ним ещё несколько. Бегут. Почти неслышно шлёпают босыми ногами по асфальту.

И вот они на месте. Окружают сработавшую ловушку, переговариваются тихо, не разобрать слов, жестикулируют выразительно. Скользят внимательными взглядами по окрестностям — вжимаешься в стену и они не видят тебя. Но это пока — уже разбредаются, заглядывают в кусты, ищут, вероятно догадавшись, что палка не могла сама по себе оказаться в петле. Трое идут в твоём направлении.

Один высокий и худой. Другой пошире и поприземлённей. А третий... он вообще девчонка. Издали ты лишь отметил низкий для взрослых рост бегунов, теперь же пригляделся и видишь: они все дети. Два-три десятка детей в набедренных повязках с примерно равным соотношением полов. Вооружённые копьями, ножами и топорами, изготовленными из разного мусора — кусков автомобильного металла, ржавых труб, гвоздей и прочего хлама.

Хорошая новость: большая их часть, кажется, младше (и, следовательно, слабее) тебя. Плохая: есть и ровесники, и даже парочка более старших парней. Тот высокий, что к тебе приближается, один из них. Вот-вот уже подойдёт к углу, за которым прячешься.

Макс ожидал увидеть трех-четырех взрослых, но никак не целую толпу детей. От этих убежать будет сложнее, намного сложнее. Парень как-то прозевал момент, когда у маленьких людоедов осмотр ловушки перешел в прочесывание окрестностей, и теперь лихорадочно продумывал варианты.

Разговаривать с ними не о чем, с едой не разговаривают. С другой стороны - кто сказал, что это именно охотники? Может, именно эти пытаются спасать попавших в ловушку? Вряд ли, конечно, но бывает всякое...

Если оцепление не сильно плотное, нужно прорываться и бежать во все лопатки. Вся надежда на то, что у большей части этих оборванцев на ногах нет нормальной обуви, и если бежать огородами и через заборы - можно оторваться. Босиком не сильно-то побегаешь по кустам и всякому валяющемуся мусору, да и даже по щебеночной дороге.

Вот только именно с отрыванием будут проблемы. Как назло, именно сюда пыхтит местный здоровила, справиться с которым будет непросто. Макс инстинктивно сжал нож и, раздумывая, немного повертел его в руках, выбирая хват поудобнее.

Ладно. В конце концов, не насмерть тут стоять надо, а просто время выиграть, чтоб на десяток секунд оторопели. и бежать, а там видно будет. Все равно вариантов нет. Макс поднял голову, высматривая путь для бегства через негустые кусты и ломкий сухой бурьян. Сейчас...

Ты не спас Ивана, не хватило духу разрезать ножом горло живого человека, но сейчас твоя рука тверда. Выскакиваешь с криком, бьёшь в лицо, в руку. Брызжет кровь. Он (тот высокий, постарше) отшатывается, машет трубой, не глядя. Разворачиваешься, пытаясь сорваться с места, унестись прочь до того, как кто-нибудь поймёт, что произошло. И тут тебя догоняет его удар. Прямо под лопатку. Больно железом. Пролетаешь метра полтора по инерции, чуть не пропахиваешь носом землю. А потом неожиданная тяжесть всё-таки роняет тебя, не выдерживают ноги. Не сразу понимаешь, что случилось: тот второй, толстый пацан, воспользовавшись шоком от удара, запрыгнул на тебя и повалил. Пытаешься скинуть его, извернуться, выползти. Тычок в плечо.
— Эй!
Подымаешь взгляд. Над лежащими в пыли вами возвышается девчонка с копьём, направляет наконечник тебе в лицо недвусмысленно. Слышишь шлепки ног по асфальту.

- Да что ж вы, сволочи, своих щемите!.. - сдавленным голосом Макс попытался изобразить возмущение и вызвать хоть какое-то замешательство в рядах противника. - Скажите, чтоб толстый отвалил! А ну-ка слазь, ты! - это уже толстяку.

Макс продолжал возню, отчаянно вырываясь и стараясь свалить напрыгнувшего сзади толстяка, чтобы хотя бы вскочить на ноги.

Какой-то темный, слепой инстинкт заставлял бороться до конца, даже в таких ситуациях. Всякое бывало - глядишь, и подвернется какой случай. "Помирать, так с музыкой," - вспомнил он поговорку кого-то из взрослых. Что такое музыка, он, правда, не знал.

Если впереди конец, то начинался он прямо сейчас. "А вот почему девчонка не ткнула копьем, хотя могла?" - завозилась где-то в мозгу такая мыслишка. Про запас оставалась надежда, что именно сейчас его не убьют, а там видно будет. Да и пока непонятно, хотели ли убить... Но атаку с ножом припомнят, это не ходи к гадалке.

Кто такой "гадалка", Макс тоже не знал.

Борешься. Но это как бороться с земным притяжением: оно сильнее тебя. Да ещё и спина болит, каждое движение будто штырём пронзает.
А потом вес толстяка вдруг смещается, ты готовишься к рывку... И новый удар, теперь в плечо, выбивает дух. И третий... почти туда же, но слабее. Меркнет сознание. Не теряешь его, но, на какой-то момент, боль занимает большую часть твоего внимания.

Приходишь в себя, когда боль вдруг теряет интенсивность. Лежишь на боку — за прошедшее время тебя перевернули. И связали: руки и ноги лишены подвижности, обмотаны верёвкой, напоминающую ловушку, но тоньше. Впрочем, похоже, что шевелиться — в принципе плохая идея, боль, хоть и ослабшая, мешает. Толстяк потирает живот. Старший пацан стоит в отдалении и зажимает здоровой рукой рану на лице. Время от времени он порывается к тебе, но другие дети и подростки не дают пройти, придерживают его, что-то тихо и отрывисто ему говорят. Оглядываешься через травмированное плечо: вот и девушка. Побледнела с тех пор, как тыкала в тебя копьём. Мажет твой ушиб какой-то белой гадостью.

Что ж, Макс сделал что смог, теперь был их черед. Вот как раз сейчас они должны либо что-то сказать, либо что-то сделать, а там уже станет понятно, как себя вести.

А единства у них нет. Толстяк убил бы, но ему не дают. Девчонка вроде лечит, но что-то с лица сбледнула. Похоже, Макс пропустил какой-то неприятный, но важный для его судьбы разговор.

Чёрт, ещё больно-то как... Макс попытался пусть сквозь боль, но хоть как-то немного пошевелить телом и конечностями. Вроде бы режущих болей на коже не было - шкуру ему еще не пропороли. И то хорошо, не хватало еще обескроветь тут у них в этом коконе.

Нет, не толстяк. Раненный тобой старший. Его держали.

А дальше время потянулось патокой (ел её когда-то в раннем детстве). Под твои верёвки поместили толстый металлический штырь и понесли, доставляя тебе кучу незабываемых ощущений. А потом вы пришли в деревню из шатров, тебя привязали к деревянному столбу в её центре и оставили одного. Там ты и стоял, без воды и еды, пока не стал клевать носом от усталости. Разбудил тебя, почти стоя заснувшего, барабанный бой. Племя запалило костёр и теперь отплясывало вокруг него. А потом всё стихло. Дикари окружили тебя. Вперёд, опираясь на трость, выступил некто согбенный в балахоне размером с шестилетнего ребёнка. Лицо его было не разглядеть под капюшоном, а руки утопали в рукавах и заговорил он неожиданно-старческим голосом:
— Мы голодны. Ты мясо. Мы хотим пировать. Но ты проявил себя воином. Ашбек же показал себя предателем, когда напал на своего, чтобы добраться до тебя. И он жаждет твоей крови — ты пролил его. Потому у тебя есть выбор. Убей Ашбека в честном бою и раздели с нами дар его жизни. Или подари нам свою. Решай.

Макс исподлобья оглядел стоявшее вокруг него "племя". Выбор был несложен.
- Хорошо. Я буду драться с Ашбеком.

Вы сами загнали крысу в угол, приготовьтесь, сволочи.

Трость в руках (руках ли?) собеседника навела Макса на одну мысль. Он поискал глазами в окружавшей толпе кого-нибудь с каким-нибудь предметом, который в случае чего можно выхватить и использовать как оружие.