'BB'| Errona Chronicles: And the Princess was born | ходы игроков | - ♛ Королева Зигда

  Итак, править вами стала королева Зигда.
  Первое время люди ждали, что королева будет только сидеть на троне, а править всем будут сенешаль и казначей, но эти предсказания не сбылись.

  Вскоре после папиного отъезда, королева повелела объявить по всему королевству, что всем дворянам, чьи земли были захвачены, или кто был ранен, или заболел, или лишился коней и оружия, или хочет поехать на войну, но не знает, как найти туда дорогу, или ищет отряд, чтобы к нему присоединиться, могут приезжать в Вершвард и найдут здесь приют, поддержку и защиту.
  – А чем я буду их кормить, ваше величество? – спросил её напрямую мастер Карке.
  – Королевская армия отбыла на войну, – ответила королева. – Значит, её вам кормить больше не надо. В замке огромные запасы еды для гарнизона. Используйте их, если понадобится.
  И вскоре люди и правда потянулись в Вершвард. В основном это были Кинстмарские вдовы или жены с детьми, которые собирали деньги на выкуп пленным мужьям, а также хоркмарские молодые рыцари, решившие перед войной хоть на столичный замок-то глянуть. А то убьют ещё или в плен захватят, а ты даже его толком и не увидел. Обидно!
  В целом приехало больше женщин, чем мужчин, а из последних многие были ранены или больны. Некоторые приезжали целыми семьями. Мастер Карке, конечно, поскрипел, но всем им нашлось и место, и тарелка каши. Нельзя сказать, что они заполонили замок – тех, кто попроще, селили на нижнем дворе, в казармах для солдат, а тех, кто познатнее – в донжоне, благо и там свободных покоев было всё ещё предостаточно. Нельзя сказать, что замок был переполнен, но людей заметно прибавилось.

  Второе событие произошло, когда леди Корильда сделала замечание фрейлинам королевы, которые слишком громко смеялись. На следующий день королева вышла в тронную залу не в траурном, а в нарядном платье, и объявила свой приказ: траур не запрещается всем желающим, остальные могут вести себя, как обычно. На удивленные вопросы придворных она ответила:
  – Идёт война, а на войне мужчин убивают. Многим ещё придется носить черное. Нет, я не стану носить траур, когда моему мужу угрожает опасность – это, в конце концов, дурная примета!
  Придворные разделились на две неравные части. Некоторые, в основном, люди постарше, ворчали, что приказ короля – есть приказ короля, а он траур не отменял. Но большинство, и особенно молодежь, восприняли распоряжение с восторгом! Мальдру не успели полюбить и даже как следует узнать, да к тому же уже позабыли – все говорили о войне и о политике, и траур многих раздражал. А тут – снова музыка, снова шутки и смех, снова нарядные платья и дорогие украшения, которыми можно щеголять друг перед другом. Казалось бы, война, какие тут шутки и смех! Но война в те годы была делом обычным – Таннвер часто воевал либо с кем-то, либо внутри самого себя. Одних Роннемарских войн было – ух! А уж сколько раз твой отец ходил в походы, что против других королевств, что против своих беспокойных вассалов – не хватило бы пальцев двух рук, чтобы все их пересчитать. Просто твоё детство выпало на короткий период мира.

  А вот тебе стало вдвое тяжелее. Раньше казалось, что этот траур – он немного и в твою честь, что серьезные лица и строгие наряды отражают твои страдания и выражают поддержку. Пусть всего лишь фантазия, но она работала. Теперь люди смеялись, и казалось, что смеются они над тобой, над твоим горем. Тяжело смотреть, как все улыбаются, когда сама улыбаться не можешь.

  Третье же событие осталось для многих незамеченным, но было, возможно, самым важным. Королева вызвала барона Хейгро, справилась, как идут дела, и объявила, что теперь все мелкие расходы до ста марок будет контролировать она сама и её придворные, "чтобы избавить барона от лишних хлопот".
  Сказать, что барон был в ярости – значит не сказать ничего.
  Но это было только начало. Королева повелела, чтобы налоги на королевский домен были отделены от прочих богатств, и тратились только с её разрешения.
  Барон заявил, что это нарушает всю выстроенную им схему денежных потоков, и что он пожалуется королю.
  Это звучало серьезно. Решительно так звучало. Если уж барон Хейгро пожалуется на кого-то королю – у-у-у! Не сдобровать тому – это все знали.
  Но королева Зигда не испугалась.
  – Жалуйтесь, – ответила она. – После того, как исполните моё приказание.
  Все ждали, что будет...

  А не случилось ничего: барон в самом деле написал письмо, но король, по слухам, ответил, чтобы тот выкручивался, как умеет, и не проедал ему плешь по пустякам.
  Королева же взяла сверх положенных пятерых фрейлин шестую. Это была Олора, твоя "знакомая". Зигда сделала её Старшей Фрейлиной – должность, которую она специально для Олоры и создала. Олора не обязана была развлекать её величество, а только раз в день отчитываться. Она ходила с важным видом и принимала прошения по поводу тех самых трат до 100 марок. Только Мастер Карке брал деньги на хозяйственные нужды напрямую из казны, предоставляя отчет, а все остальные теперь бегали к Олоре, и писари в сокровищнице по этим бумагам выдавали деньги.
  Солобмарка страшно этим гордилась! Хоркмаркской партии фрейлин, неформальной главой которых стала Хеви, был нанесён серьезный удар.

  Наконец, пришли первые важные новости из Кинстмара.
  Твой папа воевал хорошо, в чем никто и не сомневался. В небольшом, но важном сражении, он разгромил передовой отряд илоноссцев в пух и прах. Николеан отступил, не рискнув сразиться по-настоящему. Осада с замка Малегеров была снята, с чем все поздравили Ловорду. Но многие другие, которые эльфы смогли взять или которые сдались сами, были ещё в их руках, в том числе родовой замок Дитвегеров. И уж что-то, а оборонять замки эльфы умели!
  Началась малая война – осады, стычки, налеты на обозы – то, что эльфы тоже умели очень хорошо. Соколиная Сотня, как раз к этому моменту и прибывшая к Конвару, оказалась как нельзя кстати! Но и без неё война шла неплохо. Однако стало понятно, что всё затягивается, и за снеговорот её закончить не удастся. А в цветорад дороги развезет, озимые ещё не будут собраны, с едой станет туго... Армия и сейчас не то чтобы голодала, но перебои с продовольствием и особенно с фуражом уже ощущались. Эльфы и фламмарские рыцари беззастенчиво грабили деревни, а король старался этого избежать. Добычи было мало, и чувствовалось, что рыцари, у которых закончатся девяносто дней их повинности, начнут потихоньку разбредаться по домам. Поэтому король готовился созвать ополчение в Карфмаре и Хоркмаре.

  Но особого беспокойства по этому поводу никто не высказывал – все считали, что война идет как надо, сейчас, соберемся с силами, передохнем и в цветорад уже вдарим как следует, так что побегут илоноссцы до самых гор. Причины думать так были: несмотря на то, что Конвар был вдвое моложе Николеана, стратегом он был едва ли не более сильным. Природная его решительность наложилась на опыт – он воевал смело, но без ненужного безрассудства. Николеан же, которого Конвар бивал и раньше, побаивался твоего отца, и хоть и мечтал отомстить за выбитый глаз, частенько осторожничал и не лез на рожон там, где мог бы нанести таннверцам большие потери.
  Зато всё больше рыцарей из Фламмара прибывало под его знамена и всё сильнее они грабили Кинстмар.
  Принц Ромор попытался поехать на войну, но папа дал ему такой отворот-поворот, что пришлось твоему брату вернуться к себе в замок не солоно хлебавши. Наказан – и точка.

  Потянулись долгие зимние месяцы. Что же стало ясно, за те холодные дни, пока за окном выла вьюга, а в камине трещали дрова? Как же все-таки правила Зигда?

  Нельзя сказать, что мудро, но умно. Некоторые важные вопросы, как ты знала, просто откладывались в долгий ящик, другие же королева решала так, чтобы большинство было довольно.
  Советовалась она по самым важным вопросам с сенешалем, но граф был так занят подготовкой пополнений, обозов и созывом войск, что время у него на это было не всегда. При дворе осталось только три лорда на важных должностях – казначей, судья и конюшенный. С бароном Хейгро у них не заладилось с самого начала, поэтому в своем правлении Зигда оперлась на двух других. Отдав судье почти все тяжбы, кроме тех, которые вели солобмарцы, она взяла себе в помощники главного конюшенного, графа Раймвера Гильдевора. Он был родом из знатной хоркмаркской семьи, и это многим понравилось. Времени у него было хоть отбавляй – с ремонтом лошадей для войны вполне справлялись его подручные. Да и уж чего-чего, а лошадей-то в Таннвере найти было можно!
  Больше всех этим порядком вещей доволен был королевский судья. Работы у него, конечно, прибавилось, но лорды теперь просто купали его в деньгах, лишь бы он решил дело в их пользу. Королева в законах разбиралась не очень, поэтому дела решала обычно долго, а в итоге все равно решала с подачи судьи. Так что Теперь к ней шли за решением только рыцари, которым пошлина королевского судьи была не под силу, да ещё солобмарцы – потому что она почти всегда судила в их пользу.
  Конюшенный, Граф дем Кальцгерт никогда раньше не имел при дворе большого веса, а теперь взлетел до небес. На людях он советов королеве не давал, но она вызывала его буквально каждый день, и каждый день они обсуждали государственные дела. Если у кого-либо было какое-то дело, кроме, разве что, судебной тяжбы с солобмарцем, то заручившись его поддержкой, можно было считать его решенным.
  Ещё королева назначила временного ловчего – и НИКТО НЕ УДИВИЛСЯ, когда им стал ещё один брат Олоры – Родевер Фрабегор, маркизет.
  Про обоих посмеивались, мол, вот вернется король, высоко им будет падать! Но – шепотком, шепотком.

  А как же жил двор?
  Да очень весело! С войны приходили хорошие вести, король даже присылал пленных и трофеи, по каждому такому случаю устраивали пир, пусть даже разбили какой-нибудь вражеский отряд из трех десятков мародеров.
  Устраивали и турнирчики, небольшие, с не особенно ценными призами. Да, мужчины из многих земель были на войне, но три-четыре десятка желающих набиралось. Приезжали воины из Солобмара, из Амкельмара, из Швиссмара, приезжала и молодежь, которую на войну пока что не взяли – попробовать себя.
  Ты сначала удивлялась – какие турниры?! Какие пиры?! Война идет!!! Но потом поняла, что это не так глупо, как кажется, а вовсе даже наоборот. Королеву почти все очень полюбили.

  После каждого турнира несколько рыцарей, дав клятвы, уезжали в его войско. Юноши, убедившись, что они уже ого-го, наседали на отцов: "Пап, ну давай мы тоже выступим, а то чего король воюет, а мы никак!" После каждого пира лорды с юга и востока посылали ему кто подводу с сеном, кто коней, кто – целый обоз, а кто и сам вспоминал, что король воюет и думал: "Война-то хорошо идет! Может, и мне на неё съездить или хотя бы сына послать? Себя показать, да может, пару пленных захватить! Да и король в следующий раз увидит, кто за него на словах, а кто позаневое будет."

  Почему король вообще не поднял на бой весь Таннвер? Цезни и Ловорда хорошо это объяснили даже раньше, чем сир Фромор: "Большой армией трудно командовать, люди в ней часто болеют. К тому же она "рыхлая" – лорды приезжают не сразу, пока у одних повинности кончились, другие только приехали. Кормить такую ораву тоже тяжело – она весь Кинстмар до зернышка объест. Пяти- или десятитысячное войско – самое то для такой войны."
  Все рыцари были воинами, но воинами специфическими – война для них имела два смысла: защитить свой надел и пограбить, ну, или на худой конец прославиться. Идеальная феодальная война – это война со своим соседом. Каких-нибудь карфмарских лордов папа пока и не трогал, потому что война была от них далеко, а грабить там было пока некого.

  Короче говоря, если подытожить, Зигда справлялась очень неплохо, хотя серьезных испытаний на её долю пока вроде и не выпало.

  Но ещё в её правление серьезно... хм... упали нравы!
  Видимо, связано это было с приезжими: в Вершвард понаехали разные кинстмарские сироты, вдовы и безземельные бедолаги, а чуть попозже появились всякие раненые и больные герои, которые, конечно, врали с три короба про то, как они колошматили эльфов и фламмарцев до заикания. Настоящие боевые шрамы... истории... кинстмарская решительность, видмарский напор, таннмарское грубоватое обаяние... Ну, вы понимаете. К тому же, женщин в замке стало много. Возникла конкуренция за мужское внимание!

  Женщины в замке стали наряжаться наперегонки в САМОЕ красивое, что у них было, некоторые даже подороже, чем дозволялось законом. Да, если помнишь, закон регламентировал стоимость одежды и украшений. Леди Корильда пыталась что-то предпринять, но королева оставляла её жалобы без внимания. "Я разберусь."
  Придворный портной работал, не покладая рук. Зеленые платья мгновенно исчезли: все знали, что это – любимый цвет эльфов. Ты как-то надела своё то, летящее, так на тебя все смотрели округлив глаза и даже вслух спрашивали. "Ваше высочество, а вы не в курсе, что мы с эльфами воюем?" Популярны были красный, черный и белый – как на гербе Таннвера, красный, желтый и черный – как фамильном гербе Видрофов, а также популярные в Кинстмаре синий, красный и желтый.
  Цезни и Ловорда попросили у отцов денег и сшили себе сногсшибательные платья – марок по сто каждое, если не больше! У Цезни оно было черно-красное, с разрезами и ниспадающими белыми рукавами, а руки – оголены до локтей. Она просто пищала от восторга. У Ловорды (её отец был при деньгах, потому что, хотя его землю основательно разорили, он получил солидный выкуп за какого-то фламмарского барона) – сине-белое, слегка построже, зато темно-синяя часть была заткана крохотными золотыми замками – в честь того, что замок её отец удержал, а пряжка на пояске – тоже из золота, с вычеканенным родовым гербом Малегеров: тремя псами, лающими под закрытой решеткой. И у обеих ещё серьги, браслеты и диадемы...
  Зольтре попросить было некого, и она только украдкой завистливо поглядывала на подруг. Тогда Ловорда взяла и... подарила ей серьги! Зольтра была счастлива, как никогда – она в жизни не владела ничем настолько дорогим.
  А у тебя что? Старые платья, которые уже, честно говоря, и сносились немного... пошить новое... а на что? Может, тоже отцу написать? Или к королеве пойти? Или к Олоре?

  Дамы, особенно вдовы, если они несильно горевали, начали смело и ни на кого не обращая внимания носить всё по нарворской моде. Пока стояли морозы, было ещё ничего, но чем теплее становилась погода, тем откровеннее их наряды. Но нарядами, само собой, дело не ограничилось. Замок затопили сплетни – кого с кем видели, кто кому читал стихи и пел песенки, где и сколько раз, кто с кем ездит на прогулки, ждать ли свадьбы.
  На фоне этого упала дисциплина и у слуг – в замке стали многое делать спустя рукава. Долго не штукатурили облупившиеся места, хуже мыли полы, реже зажигали потухшие светильники, в пище чаще попадались кости. Не считая стражи, службу несли "на отвали". Говорили, что это, мол, мастер Карке состарился, но дело было в другом. Без Конвара люди перестали чувствовать твердую руку. За то, за что раньше выгоняли, теперь секли, за то, за что раньше секли, теперь лишали обеда, за то, за что раньше лишали обеда, теперь просто журили. А королева ещё и делала слугам маленькие подарочки – то по шиллингу подкинет, то жениться разрешит. Дело было не в том, что она пыталась завоевать симпатии слуг, а в том, что многое делала по настроению, а настроение у неё было частенько хорошее. Не вязались жестокие расправы с уютными маленькими пирами и славными маленькими турнирами. Вершвард, пожалуй, стал даже слишком веселым местом!
  И, если честно, никто, кроме старичья, не видел в этом ничего страшного. В конце концов, как-то всё работало ведь! Еду готовили, баню топили, солдат обучали, корабли разгружали на речном дворе. Просто люди расслабились, и были этому страшно рады! Священный наместник тоже уехал в Элеснор побеседовать с архисвященником Фламмара и спросить у него "когда уже герцог определится".

  Приближался цветорад.

  Ты между тем научилась стрелять из арбалета. Рыцари этим не занимались, а вот солдаты, оставшиеся в замке – вполне. Сир Ульке передал твоё распоряжение сиру Даммеру, и тот приказал одному сержанту, Орво, заниматься с тобой стрельбой когда бы ты ни пришла на нижний двор.
  Орво был невзрачный малый, деловитый и серьезный, который знал себе цену. Стрелял он сам отлично, и часто, когда ты приходила, готовил других солдат. Он показал тебе разные арбалеты – в замке были и тяжелые, с месским воротом, и полегче, с рычагом, и легкие, которые взводили, зацепив за маленький блок с крючками, подвешенный к кожаной петле, которую надевали на пояс. Но для тебя все они были слишком мощные, чтобы ты могла их взвести.
  – Вы, ваше высочество, пока только стреляйте! – сказал Орво. – Сир Даммер на этот счет распорядился лично. Подрастете ещё – тогда может и это самое... а пока не надо. Надорвёте спину или живот – будет всем только хуже, а особенно сиру Даммеру. Вы уж не настаивайте, прошу вас. Пока стрелять научитесь – время и подойдет.
  Стрелять было непросто – на нижнем дворе часто дул ветер, и болты отклонялись от цели. Мишени в виде чучела тут не было – доспехи никто таким способом портить не дал бы, а само чучело быстро пришло бы в негодность.
  – Да какие там уязвимые места! – говорил Орво. – Это ж арбалет. С такого расстояния, с какого попасть сможете, он кольчугу прошьет, как холстину. Тут главное попасть. Ну, щитом, конечно, можно закрыться, это да. Поэтому если он со щитом на вас прёт – то лучше пониже брать, в ноги там, в живот.
  Потом он спохватывался и говорил:
  – Ну, вам-то для охоты это не требуется. В охоте я не спец, это вам его высокоблагородие наш временный главный ловчий лучше объяснит. Но в общем, в шею или под ребра – что тут думать? Вот станет потеплее – тогда и съездите на охоту, постреляете косуль. А пока – по соломенным матам постреляем.

  Как ты узнала от фрейлин, придворные сочли твоё увлечение стрельбой чудачеством – не тем по их мнению полагалось принцессам заниматься. Но те, кто был постарше, отзывались о нем скорее тепло: "В отца дочка пошла! Дело доброе."

На глазах принцессы громада Вершварда изменилась изнутри, хотя никакой неприятель к ней даже не подступал. Жизнь внутри стен стала более шумной, многолюдной, и, пожалуй, веселой. Это случилось как то незаметно для Эдворы. Может из-за того, что она была слишком загружена своими собственными проблемами и отцовским наказанием. Вроде все было как всегда, а потом «ррраз», и уже вокруг много каких-то незнакомых лордов, леди, рыцарей, оруженосцев, дам, миз и детей; в малом зале вовсю идет какой-то пир, слуги еле ползают, а по дальним уголкам замка целуются парочки. С одной стороны это было неплохо. Занятия у сира Фромора были по прежнему через три дня, и в одно из них никаких вопросов не было. И за этот перерыв ее тело вполне успевало оправиться. Да и вообще, девушка не то чтобы привыкла к боли, а немного притерпелась. Да больно, да обидно, очень. Но на самом деле ничего страшного. И после того, как Эдвора немного поменяла свое отношение к наказанию, она и ошибаться стала реже. Нет, ошибки, конечно, никуда не пропали, и рука у старика Фомора осталась тяжелая, Зато исчезли ошибки глупые, которые вызывало отчаянное нежелание не получить наказания вообще. Она даже принесла на занятия к учителю игрушечные фигурки Ромора, которые изображали рыцарей, оруженосцев, пехотинцев и стрелков. Маленький брат устраивал с ними сражения, но когда вырос не стал брать в свое новое владение. Так что принцессе никто не помешал зайти в его бывшие покои, которые были недалеко от ее собственных, и забрать игрушечную армию. Теперь их можно было выстраивать на столе учителя. Чтобы лучше понимать его слова про войну. С ними все было значительно понятнее и проще. И еще она теперь перестала отчаянно бояться, что следы на ее теле увидит служанка во время купания. Ведь теперь с ней ходила старшая подруга и фрейлина, которая оказалась посвящена в тайну. И принцесса была практически уверена, что дочь маркграфа ее не разболтает. Так что Эдвора вполне могла принимать участие в веселой жизни, которая настала при королеве Зигде. Если исключить те два дня после учебы, когда она получала неизбежную порку от учителя. Тем более, что девушка прекрасно танцевала и любила это дело.
Но... тут сразу всплыли несколько проблем. Первая, разумеется была с платьем. После того, как Ловорда и Цензи сшили себе новые платья, она стало смотреться слишком невзрачно на их фоне. А это было не только немного обидно, а просто не соответствовало ее статусу принцессы. Так что ситуацию срочно надо было исправлять. Эдвору, кстати, еще совершенно не устраивала милая мизе Олора в качестве новой и главной фрейлины ее любимой мачехи. Называя ее так принцесса даже не кривила душой. То есть немного кривила, конечно, но в рамках того, что сама назвала сиру Фомору «военными хитростями». Жена у ее папы одна, значит «самая любимая», других-то нет, правда «самая нелюбимая» тоже, но об этом лучше молчать.
Так вот, с самого назначения Фрабегор, принцесса стала больше общаться с Хельворой Совербрах, которую расстроило это назначение. Теперь, вместо того, чтобы обмениваться подарками на расстоянии они могли видеться лично. Принцесса время от времени приглашала ее в свои покои и на людях демонстрировала свое расположение. Лови же она сказала, когда они были наедине:
- Почаще вспоминай девиз своего рода, «На собак внимания не обращаю», особенно, если эта выскочка Олора попробует тебя как-то задеть. Когда вернется отец, я с ним об этом поговорю! Когда Конвар был в замке, соломбарка себе такого не позволяла. И после войны все будет по прежнему».

Так вот, Эдвора, для начала, отправила к Олоре щеголявшую в новых серьгах Золь с запиской: «Мизе Олора, я так счастлива, что вы разгрузили королевского казначея от мелких дел и взвалили их на свои хрупкие плечи. Посему, выдайте моей фрейлине девяносто девять марок, одиннадцать шиллингов, на мое новое платье». И роспись поставила подлиннее. «Эдвора Видроф, милостью Создателя принцесса Таннвера». Сумму такую Эдвора поставила нарочно и надеялась, что остроумная Олора оценит этот посыл. Она была как раз на самой границе тех самых ста марок, с которыми ей дозволила распоряжаться королева. И вот пусть только попробует не дать! Тогда у нее появиться повод закатить Зигде скандал и обвинить ее главную фрейлину в оскорблении королевской семьи. Ну, а, если даст, то можно будет просто заказать новое платье. Вообще-то этим можно было напрячь старого мастера Карке, но сумма была не маленькая, да и принцессе захотелось «подергать кошку за хвост».

На этом девушка не остановилась. Раз уж она терпит несправедливое папино наказание, то за все страдания можно себя немного вознаградить. Поэтому она с тем же вопросом про деньги, обратилась и к барону Хайгро. Тем более, что она считала, его своим должником, после той истории с городом. В отсутствие короля и канцлера заседания Малого Совета не проводились, поэтому пришлось найти барона в его кабинете и гордо прошествовать туда вместо очередного просителя. Принцесса вежливо раскланялась с бароном, посочувствовала тем что творят в финансовых делах королева и ее новая Старшая фрейлина. А потом намекнула, что дочери его сюзерена нужны деньги на обновки.
- Конечно, не хочется отвлекать ваше внимание такой мелочью как сотня - другая марок на платье единственной дочки вашего сюзерена, - улыбнулась она, стараясь выглядеть мило, - но не может же у меня быть платье хуже чем у моих собственных фрейлин. Вы же барон и дальше можете рассчитывать на мое хорошее к вам отношение. Ну не папе же на войну мне писать?! У него там хватает действительно важных дел.
Про себя Эдвора решила, что если ей дадут деньги и королева, руками своей фрейлины, и казначей, то она всегда сможет вернуть излишки в казну. Или не вернуть. Золь тоже бы не помешало новое платье, да и рыцарям своим следовало подкинуть немного денег, и, можно было расширить свиту за счет кого-то из приезжих.
В конце она еще добавила, что когда отец вернется с войны, то несомненно вернет дела так, как они много лет шли раньше.

Брату письмо Эдвора тоже написала. Она не сомневалась, что ее него есть люди, которые докладывают о положении дел и на войне у папы и в родном замке у мачехи. То есть она не знала этого точно, но согласно урокам сира Фромора такой человек у принца должен быть, а лучше несколько. Хотя ее отважный брат никогда не отличался предусмотрительностью и усидчивостью на уроках. Но ведь нашлись рыцари, которые пошли с ним увозить Мальдру, несмотря на возможный гнев короля. В любом случае любимая сестра должна его поддерживать и сообщать о новостях. Так что принцесса написала большое и подробное письмо о положении дел при дворе Зигды. И о людях, которых она приблизила, и то, что разрешила не соблюдать траур, и о решении споров в пользу соломбарцев. О хорошем тоже написала, о беженцах, и постоянной подмоге, которая шла отцу от гостей Вейшварда. Короче одну правду и не слово лжи. Ну и в конце скромно приписала, что отец сильно на нее рассердился за то, что она не донесла ему о Мальдре и наказал, перед тем, как отправится на войну. А в самом - самом конце традиционное, что любит Ромора и скучает по нему. У брата деньги она просить не стала. Вот еще! Сам должен догадаться, что наказанной из-за него сестричке не помешают подарки.

Вообще, у Эдворы этой зимой была масса свободного времени. Уроки раз в три дня и редкие выезды, чтобы разогнать кровь себе, кобыле и своим рыцарям. Восемь — десять часов,которыми она может распоряжаться по собственному выбору, каждый день. Так что стрелять принцесса не бросила, зато с удовольствием окунулась в веселую придворную жизнь. Она со своими фрейлинами неприметно посещала все пиры, балы и турниры. Там она блистала в танцах, демонстрировала манеры и бравировала своим отличным ольсверским.

Но не только.
Эдвора решила помирится с папой и решила вышить ему флажок на копье. Золь привычно была отправлена к старшей фрейлине за девяносто девятью марками, так как для герба Видрофов нужны были и золотые нити. По планам девушки вышивка должна была помочь коротать вечера. И, конечно, чтобы это было быстрее, она собиралась привлечь своих фрейлин к вышивке. Если она отправит папе письмо о том, что тут делают неправильно, то Конвар скорее всего отмахнется. Как от пустяков, у него же там война. А вот если с флажком, то поймет, что Эдвора его продолжает любить, несмотря на наказание, и хоть письмо прочитает.
Еще она подумала, что при их отношениях с Олорой ей не помешает иметь на новую любимицу что-нибудь компрометирующее. Если она имеет каждый день дело с прошениями и деньгами, то неужели ничего не прилипает к ее пальчикам. Имея опыт общения с бароном Хейгро, она не верила в такое. Да еще имея перед глазами королевского судью, который резко разбогател, пока ее папа воюет. Поэтому велела своим служанкам и попросила Цензи с Золь выяснить этот вопрос о Старшей Фрейлине, ну и собрать про нее другие слухи.
Веселье при дворе молодой девушке больше нравилось, чем нет. Единственное, она считала, что Хигда слишком перегнула палку со своей любовью к соотечественникам. А граф Рунгмер Ховенвор со своим обогащением.
Так что Эдвора несколько раз осторожно высказывалась на людях о том, что порядка могло быть побольше. Еще она запустила через служанок сплетню, что пока король Конвар Воитель воюет, в оставленном им Вершварде началось тартвартское правосудие.
И другую сплетню, что если граф Раймер будет и дальше так усердно помогать королеве, то почернеет. Такой себе понятный намек на Черного кастеляна.
А на балу отпустила милую шутку. В ней она переиначила детскую сказку про лисицу, которая выгнала зайца из дома. В ее истории лисица оказалась соломбарской, поэтому ее оправдали.

Кроме того, они с Цензи, которая больше всего подходила для такого приключения, несколько раз тайком подсматривали за целующимися и обнимающимися парочками. Интересно же. Для Эдворы, которая знала замок как свои пять пальцев, не было в нем запретных и незнакомых мест, и поэтому наблюдение велось так, что их просто не могли заметить. Оба раза после таких развлечений принцесса возвращалась с пылающими от смущения щеками.

Эдвора, как-то поначалу незаметно для себя самой, начала присматриваться к тем молодым рыцарям и лордам, что выступали на маленьких турнирах и после этого не исчезали на войну или домой. Вдруг найдется какой-то рыцарь, которого она захочет включить в свою свиту?! Ведь скоро папа разобьет эльфов и фломмарцев и кому-то надо будет выступать на турнире в честь победы с ее венком. А то вдруг, как на свадебном турнире, не найдется храбреца?!

Правда, потом, по ходу дела всплыла парочка проблем. Стрелять зимой оказалось холодно и неудобно. Так что Эдвора выдала своему учителю наградную золотую марку "из рук принцессы" и сказала, что продолжит стрельбу весной. Да еще как-то так получалось, что в свою комнату она возвращалась обычно уставшей. Так что основная нагрузка по вышиванию флажка легла на плечи и руки Золь, а сама принцесса больше руководила процессом, чем орудовала иглой.

История с платьем её высочества
  Барона Хейгро ты поймала в коридоре. Потому что бегать к нему было немного унизительно, а звать его к себе – немного перебор, он мог, знаешь ли, и не прийти.
  Казначей выслушал тебя внимательно, и лицо его... ничего особенно не выразило.
  – Сейчас непростой момент, ваше высочество, – ответил он, подумав. – Но я что-нибудь придумаю. Сколько конкретно нужно?
  Потом он кивнул.
  – Ваше высочество, мне понадобится некоторое время. Прошу меня простить. Если вы больше ничего не хотели, я оставлю вас.

  Потом ты отправила к Олоре одну из Фрейлин с письменным прошением, которое, конечно, было составлено весьма официально.
  И сутки ничего не происходило.
  А потом тебя вызвала к себе королева. Но не в свои покои. Она вызвала тебя в тронную залу.

  Это был первый раз, когда ты стояла перед монархом на людях "по настоящему". И в этот момент ты ощутила частичку того, что чувствуют другие люди, когда оказываются в подобном положении. Конечно, Зигда была не Конваром, а ты – не абы кем. Сложно было представить, что тебя убьют или даже бросят в темницу. И все же...
  Десятки людей по обе стороны – рыцари, дамы, лорды, слуги. И все смотрят на тебя. А ты... а ты одна. Нет ни папы, ни братика, ни сира Фромора. Ну, правда, есть фрейлины, но так-то кто твои фрейлины? Никто – знатные девочки чуть постарше тебя.

  И ты ощутила кое-что серьезное. Да, Зигда тебя не казнит. Да, она тебя не бросит в темницу. Но она МОЖЕТ сейчас все это сделать. "Нет, ну она же разумный человек..."

  А вдруг нет?

  А вдруг её с утра сегодня какая-то муха укусила?

  А вдруг ей кто-то что-то неприятное сообщил только что?

  И, конечно, смешно казнить дочь своего мужа, за то, что она попросила у тебя денег на платье. Никто так не делает. Но... это королевский двор Таннвера, а не лужок, где ты на Заре гоняла. Тут все серьезно. Тебя о чем-то спросят, и надо будет отвечать. И если ты ответишь что-то не тоооооо...

  Надо было очень хорошо подумать, как низко наклонять свою красивую головку и что говорить. Как не уронить своё достоинство перед всеми этими людьми (а то, что здесь сейчас должно было произойти, станет известно всем очень быстро), и как не заполучить смертельного врага с Большой Королевской Печатью под подушкой.

  – Ваше высочество, – сказала королева. И это было, кажется, уже неплохо. Это было круто вообще-то. Она могла тебя и "эй, девочка" при всех назвать, пусть это и было бы грубо. Голос у неё был слегка даже приветливый. – Мизэ Олора передала мне ваше прошение. Кажется, мы с вами родственницы. И кажется, когда вы в прошлый раз шили себе платье, мои советы пошли вам на пользу. Мне кажется странным, почему вы не пришли ко мне с этой просьбой лично. И почему написали в прошении девяносто девять, а не сто марок, – королева посмотрела куда-то на свои ногти. А потом снова подняла свои красивые темные глаза на тебя. – Я бы хотела узнать, как вы смотрите на это.

  И надо было что-то ответить.
  Ты поняла, что денег-то тебе, наверное, дадут... только дело сейчас совсем не в них.

Принцесса не ожидала, что Зигда решит заниматься вопросом платья была публично. В ее представлении этот вопрос того не стоил. Поэтому вначале она разозлилась, да так, что пришлось опустить глаза, чтобы скрыть их выражение. Эдвора понадеялась, что со стороны это выглядело как положенная молодой девушке скромность.
- Вот, кобыла, - подумала она, причем это сравнение пришло ей в голову тоже от плотного общения с Цензи, амкельмарцы вообще много чего сравнивали с конями в разных смыслах, - нет чтобы просто дать денег. Решила устроить из этого представление?! Отличненько. Кажется ей! Так Спасителю надо молится, если кажется.
Принцесса не зря училась у сира Фомора в том числе и риторике. Он заставлял ее не столько разучивать речи древних правителей, сколько анализировать их. Так что девушка успела обдумать ответ буквально за несколько ударов сердца, пока безукоризненно выполнила все положенные по этикету движения.
- Ваше величество, я прекрасно помню историю со своим прошлым платьем и до сих пор вам благодарна.
Начала она с небольшого реверанса в сторону королевы.
- Но мой отец, король Конвар...
Тут она напомнила окружающим, которые слишком уж на нее пялились, да и самой Зигде, кто она такая. Эдвора сделала после этого крошечную паузу, почти незаметную, но помогающую расставить акценты, чтобы подчеркнуть свои слова.
- … уезжая на войну, оставил вам нелегкое дело управления королевством. Да при этом вам еще приходиться растить и воспитывать моего младшего брата принца Замвера. Естественно, что я не могла отвлекать вас от государственных дел такой мелочью, как новое платье. Ведь у нас не находится времени даже на совместные завтраки.
Последовало объяснение своей позиции, после которого последовал легкий ответный укол. Впрочем, он был направлен не на саму королеву.
- Я специально поставила такую сумму, чтобы мизэ Олора могла решить вопрос самостоятельно.
Эдвора улыбнулась.
- Я полагала, что вы как раз назначили ее Главной фрейлиной, чтобы разгрузить вас от подобных мелочей. Я и подумать не могла, что она не справиться и передаст бумагу вам.
Принцесса не стала дальше разжевывать, что мелочь в сотню, то есть, девяносто девять марок не заслуживает внимания королевы. Тут же все понятно. Она выросла. Платье нет. Значит нужно новое.

  Возможно, ты не сразу поняла это, но твой ответ понравился ВСЕМ.
  Во-первых, он понравился королеве. "Я не могла вас отвлекать" означало "ваши дела важные, а мои неважные". Выразить благодарность на людях – и сразу всем понятно, кого в семье считают за главного, пока его Величества нет дома. "Вы управляете королевством, а я так... платьишко сшить решила," – вот что все услышали. И это выглядело бы, как безоговорочная капитуляция, если бы ты словно невзначай не упомянула отца. Это прозвучало чертовски весомо. "Я то может и платьишко сшить решила, а вот мой папа – правит вами всеми! И тобой тоже, ваш величество," – услышали придворные, и тут было, что называется не поспорить.
  А в финале ты ещё и прошлась... нет, не по королеве, убереги Спаситель, а по её новой старшей фрейлине. При дворе любили почтительность, но и любили, когда более-менее равные по возрасту и по положению люди показывали друг другу зубы. Это же всех развлекало. И потом... не всем нравилось, что солобмарцы так пошли в гору. Фрейлина, конечно, не бог весть кто, а все же!

  Но королева, конечно, не была бы королевой, если бы не отстояла свою Олору легко и непринужденно.
  – Напротив, – ответила Зигда. – Мизэ Олора прекрасно справляется. Иначе откуда бы я узнала, что моя падчерица так хочет позавтракать со мной? – раздались смешки. Пока ты была едва совершеннолетней девочкой, ваши с королевой отношения для людей оставались чем-то вроде не особо интересного ребуса. Но сама сцена "падчерица делает вид, что хочет больше общаться с мачехой, а мачеха в ответ делает вид, что хочет больше общаться с падчерицей" – тоже всем понравилась. "Смотри-ка, Конвара дома нет, а они тут на людях изображают нормальную семью! Неплохо!" – что-то такое они подумали.
  На этом прием закончился и королева тебя отпустила.

  Позже мизэ Олора сверилась с расписанием приемов и королева сообщила тебе, когда вы позавтракаете вместе, чтобы обсудить платье. Это был, несомненно, хороший исход.
  Завтрак состоялся. Но денег тебе не дали. Королева задала несколько вопросов о твоей жизни при дворе, спросила, не нужно ли тебе что-либо, вы обсудили платье и она прислала к тебе портного для обмерки. Платье сшили очень быстро и очень хорошо.

  Платье было невероятно изысканное, явно с веяниями нарворской моды, но с ощущением, что портной "наступил на горло своей смелости как раз вовремя".
  Смотрелась ты в нем... ну оооочень солидно. В таких платьях на балах можно было смело отказывать от танца даже принцам. У него был летящий воздушный шлейф, чеканный поясок и лиф, который даже твою девичью грудь делал ах! А стоило оно... ммм... подороже, чем оба платья твоих фрейлин вместе взятые, марок, вероятно, двести.

  Но был один маленький нюанс: оно было в солобмарских цветах – белый, синий, золотой.
  Королева велела преподнести его тебе не просто так, а в тронной зале, снова вызвав и одарив тебя в присутствии придворных. И теперь ты могла его носить... а могла и не носить – твоё ведь платье, что хочешь, то с ним и делаешь.
  Но... так только на первый взгляд – не надень ты его, это все бы отметили, поверь. И вопросом "а почему?" тоже задались бы. И каждый нашел бы свой ответ. Сейчас со стороны королевы это смотрелось, как красивый жест, а пренебречь её подарком было бы крайне некрасиво.

***

  Вышивка заняла большую часть свободного времени, и надо признать, что тебе удалось весьма успешно руководить фрейлинами. Ловорда давала отличные советы, Цезни могла предложить что-нибудь неожиданное, а Золь... Золь продолжала работать над станком, когда другие уставали. Тебе же принадлежало право последнего слова, чтобы решить, какие цвета и какие линии выбрать.
  Вышить пусть даже не знамя, а флажок – не такая простая задача, как кажется. Это мечом махнул разок – и всё, а вышивка – работа кропотливая и вдумчивая, и требующая иногда спороть шитьё и всё переделать. И разглядывая получившееся полотнище, ты понимала, что вышло здорово – никогда ты ничего лучше не вышивала.

  Дело оставалось за малым – найти гонца, который доставит подарок его величеству (это было нетрудно), ну, и решить, отправить его с устными "пожеланиями удачи и победы" или же приложить к подарку письмо. И над этим уже стоило подумать.

***

  А вот с интригами дело не задалось.
  Но... все мы пробуем, все ошибаемся поначалу, верно?

  Фрейлины разнесли порученные им сплетни. Но люди не очень любят обсуждать чьи-то оценки. Они обсуждают события – что-то конкретное, что случилось. Ничего нового про Королевского Конюшенного они не узнали. Поэтому стали обсуждать не его, а то, что... что фрейлины принцессы так о нем отзываются. А раз отзываются фрейлины – значит, так считает и сама принцесса, верно?
  Слухи об этом, разумеется, дошли до графа. Он отреагировал на них... да никак! Подумаешь, сказала тринадцатилетняя девочка про него что-то. Но Хеви передала вам его слова, когда кто-то набрался смелости и спросил его об этом в лоб. И вот что граф тогда сказал:
  "Я служу его Величеству и её Величеству в силу своих способностей, коими одарил меня в своей милости Спаситель. А ежели кому-то из семьи его Величества захотелось сказать про меня так – значит, моё усердие было замечено. А то, что при этом упомянут был злой умысел, которого у меня и в помине нет – то печалит меня несильно, пока мои Король и Королева придерживаются иного мнения."
  Всем при дворе весьма понравился такой ответ.
  И никто саму идею, мол, многовато он на себя берет, не поддержал, потому что граф Раймвер был из Хоркмарскской знати, а значит возвысился в противовес Солобмарским, а не потому что был хитрый интриган и метил в Королевский Совет. Он и правда не походил на хитрого интригана – скорее на человека, который был раньше далек от политики, а теперь подставил плечо, когда его об этом попросили, и вполне справляется – порода, что тут скажешь!
  Что при этом на самом деле подумал граф Раймвер о принцессе Эдворе – сказать было сложно.

  Королевскому судье никто таких вопросов не задавал – дураков не было. После членов малого совета это был первый человек в королевстве, и что он считал законным – то по сути таковым и являлось.
  А вот зато на балу, аккурат после твоей шутки про солобмарскую лисицу, к тебе подошел барон Эрмор, распорядитель двора, и негромко сказал:
  – Ваше высочество, ходят слухи, что ваши фрейлины неосторожно высказываются о графе Рунгмере. Я, конечно, не могу и помыслить, что это происходит с вашего ведома. Но, возможно, вы можете сказать, которая из них при вас проявляла по отношению к нему некоторую непочтительность? Я был бы рад побеседовать с этой мизэ.
  Какое было дело до сплетен барону Эрмору? Черт его знает... И что было ответить? Назвать имя? Сказать, что ничего не знаешь? Или что сама и распорядилась?
  Непростой вопрос задал этот тихий с виду старичок.

***

  Не вышло узнать каких-либо тайн об Олоре – тайны свои эта черноволосая девица берегла пуще прежнего. Она стала ещё более острой на язык, чем раньше, но жертв для своих словесных стрел выбирала очень расчетливо, и уж точно не задирала Главного Королевского Конюшенного.
  Однажды она на людях попросила мизэ Хельвору передать при встрече мизэ Ловорде, что её внимание к персоне Старшей Фрейлины не осталось незамеченным, и что если это её так интересует, то пусть же она придет и спросит напрямую. Для кого-то это выглядело, как забавные и даже непонятные колкости фрейлин по отношению друг к другу, но для немногих людей "в теме", было ясно, что ответ адресован вовсе не мизэ Ловорде.
  Короче говоря, вам дали понять, что ваши патрули и дозоры наткнулись на разъезды и караулы и не остались незамеченными.

***

  Возможно, из-за этих разговоров, а возможно, из-за истории с арбалетной стрельбой (скажем прямо, не все королевские дочки балуются подобными развлечениями) ни лорды, ни новые рыцари к твоей свите не примкнули. Казалось, никому не было дела до маленькой принцессы, которая ничего не решает, а только ещё пока шьет свои платья, учится, играет в воительницу да вышивает флажки для папы. Потому что в замке, как ты совершенно правильно отметила, происходило слишком много всего интересного. Тут можно было очень удачно жениться, очень удачно кому-то оказать услугу или напротив, заиметь страшных врагов. Тут были свиты поинтереснее твоей, и много!
  Возможно, впрочем, хотя прямых указаний на это и не было, что постарались фрейлины солобмарской партии – что-то такое про тебя распустили пренебрежительное.

  В общем, пока что, у тебя так и осталось два рыцаря – сир Ульке да сир Зеггер. Делать им было особенно нечего, и как-то раз они попросили тебя отпустить их на две-три восьмидневницы – съездить в Данварт и узнать, как выполняет твой наказ шерифу. Погода стояла довольно мерзкая – снег таял и дороги развезло, так что на прогулки ты все равно не ездила, и делать им в Вершварде, как рыцарям твоей свиты, было особенно нечего.
  Отпросился на месяц у королевы и сир Фромор – еще раз съездить в имение и проведать заболевшую тетку, все равно Замвер был ещё слишком мал для его уроков. Сир Фромор явно был очень рад такому перерыву, так как "обязанностями" своими тяготился. Почти месяц тебе жилось спокойно, но после он вернулся, и все началось снова, так сказать "со свежими силами".

***

  Пришло письмо от брата – короткое и написанное почерком хуже, чем у тебя. Намного хуже. (Вот что значит, не пороли его, когда он грамоте учился!) Брат написал, что сочувствует тебе, что он в таком же положении, и что с удовольствием принял бы тебя у себя в гостях, но, возможно, сейчас ехать к нему – не лучшая идея, потому что отец может это неправильно понять. "Папа может подумать, что мы устраиваем заговор," – читалось между строк.
  Кажется, Ромор там у себя в этом графстве немного поумнел. Денег он тебе не прислал, но прислал подарок – ещё одну лошадь. Не такую замечательную и резвую, как Заря, но тоже хорошего – мерина-трехлетку, спокойного, умного, хорошо сложенного и выносливого, темно-гнедой масти. Одна лошадь хорош, а две – лучше. Вдруг Заря заболеет, а их высочеству гулять захочется?

***

  Так, за хлопотами, вышиванием и переживаниями прошли полгода с отъезда Короля. Наступил цветорад. Снег стал сходить. А вестей о решительной победе все не приходило и не приходило.

Рука принцессы скользила по гладкой, тонкой, такой приятной на ощупь ткани платья. Сверху вниз, раз, другой, третий. Она все никак не могла успокоиться. Зигда показала себя настоящей интриганкой. Если бы Эдвора при этом не оказалась целью, то искренне бы восхитилась мачехой. Да, подарок. Дорогой и роскошный. То что надо для принцессы. И вручила она его при дворе. Радуйся. Попросила платье - получи. И не за сто марок, а как бы не за все двести. Бездна, скрывалась в одной маленькой детали. Цвет. Эдворе и так не нравилось, что сейчас соломбарцы набрали такой вес по дворе. Недаром она пробовала запустить сплетню про соломбарскую лисицу. И тут платье ее мечты в расцветках этой южной части королевства. Ходить в таком значит поддержать мачеху. Не ходить, тут и королева обидится и многие другие не поймут. Зачем выпрашивала деньги на платье, если теперь не носишь? - такой вопрос зададут себе многие. Да еще и неблагодарной себя выставишь. Девушка была вынуждена признать, что тут Зигда ее переиграла. Легко и изящно, буквально с минимумом усилий. Хватило буквально пары слов королевскому портному. Вот, засада. А платье, легкое и летящее, манило, звало и соблазняло. Да еще с этой учебой, которая была в этом году слишком болезненной, радостей у Эдворы не хватало. Даже во время веселых пиров и танцев при дворе, несправедливое отцовское наказание отдавалась болью в ягодицах. Нет, отказаться было решительно невозможно. Хотя придется еще с Вордой объясниться. Что все это вопросы политики и статуса. Да и ей попросту больше не в чем ходить. Не может дочь Конвара Воителя донашивать старые плать! Старшая подруга должна ее понять. Ведь принцесса сама не в восторге от цветовой гаммы. Сильные пальцы Эдворы крепко стиснули дорогую ткань около лифа. Спаситель, вот почему принцессой быть так тяжело?!

Особенно, учиться. Ведь розги были не только болючими, но и унизительными. Самое обидное, что они оставляли отметки на седалище только в ответ на ее собственные ошибки. Принцесса боролась, учила, злилась на себя, повторяла, и все равно, полностью избавиться от наказания не могла. А ведь она всегда была хорошей ученицей и столько всего уже выучила. "Эдвора не сомневалась, что знает уж побольше своего старшего брата, а он, между прочим уже полгода как правит сам. Несправедливо! Но деваться было некуда. И тогда оставалось стискивать зубы и терпеть. Иногда Эдвора воображала себя при этом отважной оруженосицей, которая готовиться стать рыцарем. И это не удары розгами, а пропущенные удары тренировочного меча, прилетевший от деревянного болвана удар шаром при неудачном копейном выпаде или падение с коня. Эдвора отчаянно сражалась. Но не с сиром Фомором, а со знаниями и самой собой. Да. Это было тяжело, больно, порой обидно, но она победит. И уж точно не будет писать папе с просьбой отменить наказание. У него там своя война, у нее здесь своя. Она ему все потом выскажет при личной встрече. После победы. Точнее, двух побед.

Сто марок от казначея Эвора приняла как само собой разумеющееся. У самого барона денег столько, что для него это вообще не сумма. Мог бы и сам догадаться сделать подарок дочери своего сюзерена. Тем более, что Эдвора подозревала, что казначей ей дал не свои, а просто вычел из потоков денег королевства, в которых плавал как рыба в воде. А уж как потратить марки тут у принцессы и вопросов не возникло. Золь явно заслуживала награду за свою верную службу. Да что там говорить, если она большую часть работы по вышивке флажка взвалила на плечи, точнее взяла в свои ловкие пальцы. Что такое долг сюзерена принцесса и учила, и видела и сама понимала. Особенно то, что преданность вассалов нужно время от времени вознаграждать. Да и неправильно это, если она сама будет щеголять в новинке, как Ловорда и Цензи, а Золь носить старое. Так что фрейлина была отправлена к тому же портному, чтобы он снял с девушки мерки.

Ну, и конечно, первая обязанность сеньора, защищать своих людей и то, что он считает своим. Так что разговора ко всеобщему удовольствию у нее с бароном Эрмором не вышло. Нет, разумеется, она не стала грубить распорядителю двора.
- «Пятиконечный зеленый лист на белом поле, - прекрасная память девушки, которая долго учила значимые роды королевства, выдала вначале герб рода Мальдкельк, откуда происходил барон, а уже потом его родословную.
Эдвора улыбнулась:
- Барон Эрмор, мне очень жаль, что какая-то из моих фрейлин вызвала ваше неудовольствие. Наверное это как-то нарушает порядок при дворе, что смогло вас заинтересовать?! - девушка чуть приподняла бровь и продолжила, - Если так, то я прослежу, чтобы таких слухов больше не было. Но имен никаких не будет. Это мои, - последнее слово принцесса подчеркнула голосом, - фрейлины, и посему вам было достаточно донести свою мысль до меня. Я вас услышала. Больше слухов о графе Райввере Гильдеворе, бароне дем Кальцгерт не будет. По крайней мере, от моих девушек.
Принцесса оглянулась, чтобы убедиться, что их негромкую беседу никто не подслушивает и добавила еще тише, чтобы ее точно услышал только барон.
- Только между нами. Можете считать произошедшее глупой ревностью девушки, которая тоскует об воюющем отце и каждый день видит в его кабинете другого мужчину.
Мысль об этом всплыла у Эдворы прямо во время разговора со старым бароном и она сама не знала сколько в ней правды. В любом случае это была подходящая кость, чтобы бросить ее этому псу.
После этого разговора принцесса подумала, что для придворных игр у нее пока слишком тонкая шкура и слишком мелкие зубы. Но ничего, она вырастет, а неудачный опыт, все равно опыт.


Флажок, кстати, общими усилиями закончили раньше, чем портной платье для Золь. Все таки придворные и заезжие дамы серьезно завалили его заказами. Так как из замка то и дело уходили к Конвару отельные рыцари и целые отряды, то отправить подарок было с кем. Эдвора только решила выбрать отряд побольше, а то одинокий путник вполне мог попасть в эльфийскую засаду. Эти подлые твари обожали бить в спину и много-на-одного. К подарку принцесса написала небольшое письмо. Девушка написала, что любит папу и скучает по нему. Пожелала поскорее разбить проклятых эльфов и их прихвостней из Фламмара и с победой вернуться домой. Про засилье соломбарцев при дворе она писать не стала. Папа воюет, а значит от этого просто отмахнется. Вот вернется и все сам увидит. Вместо этого она упомянула, как растет Замвер и про то, как они позавтракали с Зигдой. Пусть воюет, без оглядки на тыл.

И она написала еще два письма. Одно, конечно, брату. В нем она подробно и без утайки пересказала все последние новости замка и двора. Причем девушка указывала только факты, без того, чтобы их как-то оценивать. Ромор уже большой, старший сын, наследник и граф в одном лице. Так что уж как-нибудь сам разберется в том, что происходит. А любимая сестра просто предоставляет ему факты. Естественно, только правду. Ну и за мерина поблагодарила и написала, как его назвала. Хотя, конечно, лучше бы брат прислал деньгами, марки всегда нужны. Второе письмо, точнее коротенькую записку, она отправила мизэ Олоре. Надо же было как-то отреагировать на ее послание, отправленное через Хельвору. В нем она написала, что она сочувствует бедняжке, которой приходиться так много трудиться выдавая деньги. И чтобы она не беспокоилась на счет интереса принцессы. Его больше не будет... пока Конвар не вернется домой. Да. От последней шпильки принцесса просто не удержалась. Ну и Ворде сказала, чтобы перестала специально присматривать за этой скользкой соломбарской змеей.
- Я думаю, когда вернется папа, барон Хейгро вернется ко всем своим обязанностям, как и раньше. Вот тогда мизе Олоре придется отчитаться за каждую выданную марку, - поделилась она своим мнением с фрейлиной.

Кстати, вначале Эдвора задумывалась о том, чтобы отправить с подарком сира Ульке. Вот уж кто выполнит приказ «от» и «до». Но потом подумала, что свита у нее и так слишком маленькая. Да еще ее рыцари решили развеяться за стенами замка. Естественно, Эдвора их отпустила. Все равно сейчас она не совершала прогулок вдали от замка, а только выезжала разогнать кровь себе и Заре. На присланном брате мерине девушка проехалась только один разок. Во-первых - подарок, во-вторых интересно же. Но по сравнению с ее кобылкой мерин, она назвала его Закат, а что заря и Закат, хорошее сочетание, показал себя надежным, но не таким быстрым и стремительным. Поэтому принцесса оставляла его выгул на конюхов.

Принцессе пришлось поломать голову, к кому обратиться с тем, чтобы ей дали воинов, чтобы отправить со своими рыцарями. Любимые папа и дядя были на войне, для сенешаля вопрос был вроде слишком мелкий, да и он без того был завален делами по горло. Сир Даммер не имел лишних воинов, которые могли куда-то отправится, стража охраняла Вершвард и для других дел не слишком-то и годилась. Барон Хейгро имел только собственную стражу, а больше хороших знакомых у принцессе при дворе пока не было. Так что после колебаний она решила подойти с этим вопросом к Зигде. Раз уж королева делает ей шаги навстречу, как с платьем, можно попробовать использовать ее и дальше. Пусть думает, что ее можно приручить услугами. По крайней мере разговор будет приватный и в случае чего у него не будет лишних свидетелей. Которые смогут все разболтать. Так что девушка отправила Золь передать королеве. Что она желает провести с ней еще один семейный завтрак и поболтать. В том случае, если Хигда не захочет пойти к ней навстречу, принцесса запланировала встретится с сенешалем. Все таки граф Метгер был князем Амкельмара, а с бывшими кочевниками у Эдворы до этого всегда получалось найти общий язык, чще.

  Ловорде, конечно, не слишком понравились новые цвета твоего платья. Честно говоря, лучше сказать, что она тщательно скрывала, как её корежит каждый раз, когда она помогала тебе в него облачаться.
  Кажется, ну чего тут такого? Подумаешь, тряпка? Красивое же платье.
  Это-то всё она понимала. Но придворная жизнь – это всегда не столько то, что происходит, сколько то, чем всё кажется. Казалось это "для всех" именно тем, что ты вполне ясно заняла сторону – за солобмарцев. И Ловорде на это намекали. И не раз. И ответить ей было нечего.
  Что думала по этому поводу Хеви, сказать было трудно – она редко выражала подобные мысли вслух. Но все равно... Цвета – это как цвета команды, партии. Если ты с нами – то носи наши. А если носишь цвета наших "врагов", то... а ты точно за нас? Или лавируешь? Ну, лавируйте, ваше высочество, лавируйте. Записочки со шпильками – это, конечно, хорошо, но не то, записочку со шпилькой всякий написать может.
  Зато Зольтра, которая была далека от разборок придворных девиц, страшно обрадовалась новому платью! Уж как она благодарила тебя! Но ходить в нем постоянно она не решалась – боязно, нескромно как-то, не по чину. Она надевала его по особым случаям. Впрочем, уже это делало её гораздо счастливее.

  Королева же была вполне довольна тем, что ты теперь сама проявляешь желание завтракать с ней. Однако людей она, конечно, не дала.
  – Шериф Данварта сам должен был давно поймать этого негодяя или хотя бы вынудить его покинуть Хоркмар. Не вижу причин отвлекать кого-то из рыцарей, – сказала она. – Однако, поговорите с Метгером. Навернянка у него есть лишние люди.
  Сенешаль отнесся к просьбе весьма серьезно.
  – У нас в Амкельмаре лорды объединились бы и давно его поймали, – заметил он. – Но поскольку он бесчинствует в основном на землях города, лордам в Хоркмаре это все равно. Когда он примется за них – будет поздновато. Крестьяне уже все будут уверены, что он неуязвим, и будут помогать ему из страха. А поймать разбойника, которому помогают крестьяне, очень тяжело, ваше высочество. Если хочешь кого-то ниспровергнуть, нужно сначала ниспровергнуть его славу. Ну, ладно, что ж... я дам рыцарям эскорт из двадцати молодых конных сержантов и одного опытного. Юнцам будет полезно совершить хотя бы один настоящий поход, посмотреть, какого это. У них на лбу не написано, опытные ли они, так что банду такой отряд отпугнет уже своим числом. И я выделю им одну подводу с продовольствием, чтобы королевские воины не выпрашивали еду у жителей. А то это плохо скажется на престиже короны, не так ли?
  Рыцари встретили эти новости по-разному. Сир Ульке воодушевился.
  – Приказание будет исполнено, ваш высочество! – гаркнул он в обычной своей манере.
  Сир Зеггер молча поклонился. Вскоре они уехали.
  – Что это сир Зеггер как будто озабочен? – спросила Зольтра. – Он не вполне доволен эскортом?
  – Еще бы! – сказала Цезни. – В седле сидят, как мешки с зерном. Удивительно будет, если они вообще все до Данварта доедут, чще! Что-то я беспокоюсь за сира Зеггера.
  – Нет, – возразила Лови. – Это хороший эскорт. А бандиты и не поймут, кто там хороший всадник, а кто так себе. Просто сир Зеггер подумал, как это будет выглядеть – целых два рыцаря приехали в город с такой боевитой свитой, передали сообщение и уехали, ничего не сделав. Люди смеяться будут.
  – А, вон оно что... – кивнула Зольтра.

  Разговор с Бароном Эрмором оставил... двойственное впечатление. Он ответил тебе так:
  – Ваше высочество, легко жертвовать теми, кого не любишь, и трудно теми, кого любишь. Но правитель – это человек, который обязан так или иначе любить всех. Он ставит под удар и жертвует одними, дабы избежать больших жертв среди других.
  Что старикан имел в виду? А демон его знает. Но ты поняла, что барон Эрмор – старый пёс, и что его твоя кость не заинтересовала. И вроде бы он от тебя отстал... но было ощущение, что он хотел-то чего-то другого, не фрейлину наказать. А вот чего? Ох уж эти придворные интриги, не поймешь, когда люди прямо говорят, а когда прощупывают.
  Кажется, кланяясь и отходя прочь, он был сильно разочарован. И разочаровали его слова "глупая ревность". Кажется, "ревность" он еще мог простить, а глупость – нет.

  Ответа же от отца все не приходило.
  Зато брат вдруг написал, что отец вызвал его к себе! Это было короткое и радостное письмо. Для него, видимо, почему-то забрезжила надежда. А для тебя? Кто знает...