'BB'| Errona Chronicles: And the Princess was born | ходы игроков | - ♛ Королевская свадьба

  "За Рамором что, совсем никто не присматривает?!" – подумала ты.
  Как бы это описать...
  Да, конечно, присматривает, но... понятно, что шпионить тайно за своими детьми – штука обоюдоострая. Ты-то ещё ладно, девочка, а вот сын может обидеться. А когда сын короля обижается, он совершает иногда жуткие вещи. Например, сбегает в соседнее королевство и идет войной на отца... Или подстраивает покушение... Или сам берет меч и... Нет, оно, конечно, есть охрана, есть шпионы, которых можно приставить, есть, конечно, и сам король, который был опытным воином и участвовал во многих сражениях, а Ромор – так, мальчишка, пусть и обученный лучше всех других мальчишек в королевстве. Но... вот выиграешь ты эту схватку, и кто ты тогда будешь? Детоубийца? Старый козел, который затравил сыночку? Болван, сам оставивший себя без наследника? Какая-то херня получается, а не победа. Да, то будет бой, в котором не знаешь, что собственно лучше-то, победить или проиграть.

  Поэтому за Ромором, конечно, приглядывали – у него были пажи, оруженосцы, у него были рыцари, которые сопровождали только его, с которыми он охотился, упражнялся, развлекался – ну, как вот твои фрейлины почти что. Разница была в том, что в твоем мире существовала леди Корильда. Предположим, ты бы приказала какой-то фрейлине... ну, я не знаю... сделать что-то, что королю явно не понравится. Фрейлина возьми и откажись или сообщи королю! А ты её возьмешь и загнобишь – это ж не так сложно, когда один человек обязан выполнять твои приказы. Будешь каждый день посылать её в котельную "посмотреть, нагрелась ли вода для бани". Сколько там в Вершварде этажей? Пусть побегает, в следующий раз умнее будет. Или каждый день высмеивай её дурацкий амкельмарский говор... Да от такой службы всякий взвоет! И что делать? Уходить со службы? Позорно. Идти к королю? "Ваше величество, их высочество меня тиранит! – А как? – Посылает смотреть, вскипела ли вода! – ЧЕГООО!? БОЛЬШЕ ПО ПУСТЯКАМ МЕНЯ НЕ БЕСПОКОЙ!"
  Но! Именно потому что женщины – это всегда скандалы, мелкие обиды и тому подобная "странная война", у вас и была леди Корильда. Она занималась воспитанием всех молодых леди в замке, а это означало, что в ваших женских делах у неё было примерно столько же власти, сколько у Главного Королевского Судьи в суде. Леди Корильда не могла приказывать тебе, но она могла (и имела на это время и желание) вникнуть в то, что происходит, и сказать: "Мизэ такая-то больше не будет ходить и смотреть, не кипит ли вода!" И всё. Конечно, были и тут свои нюансы, и ты при желании могла бы настоять на своем, но...

  Но поверь, конкурс на место фрейлины было просто чепуховым по сравнению с тем, как дрались за место при принце рыцари!!!!!!!!!!

  Ведь что оно означало? Оно означало, что когда принц станет королем, при АБСОЛЮТНО ЛЮБОЙ проблеме ты придешь к нему и скажешь: "Ваше величество! А помните, как я вам вино доставала! А помните, как я на охоте на вас оленя загонял, вот этого, что на стенке висит! А помните, как мы крестьянских девок в стог сена заваливали на пару! Ваши-то всегда красивее были! Во были времена, а!"
  И король скорее всего сделает для друга детства всё возможное. Ну, может, не всё, может, хоть что-то, но когда делает король, "хоть что-то" – это зачастую больше, чем может сделать вообще весь остальной Таннвер вместе взятый. Так что...

  Так что когда принц Ромор объявил своим рыцарям, что намеревается тайно вывести из Вершварда девицу по имени Мальдра и тайно же жениться на ней, они все закричали: "ДАААА! МЫ ПОМОЖЕМ ВАМ, ВАШЕ ВЫСОЧЕСТВО!" И ни один не сказал: "Ваш Высочество, ой как ты головой-то вчера ударилсяяяяя..."
  Да, дело было рисковое – король мог и башку за такое отрубить. Но Ромор ведь и подобрал себе к этому моменту рыцарей лихих, готовых на подвиги. А какие тут подвиги? На турнирах копья ломать? Не то. Троллей всех в окрестных лесах извели, дракона последнего... Настоящий столичный рыцарь должен иногда рисковать жизнью – а то служба, что мясо без соли! Как говорится, "зато если выживешь – будет что детям рассказать!" Людьми они все были сравнительно богатыми, землю у них король не отберет, ну, а казнит... ну... смерть получится красивая – за любовь своего господина! За такое и пить приятно, и помирать не тошно.

  Пажей и оруженосцев в известность ставить не стали. Но опять же, кто они такие? "Юноши, идите погуляйте, мы тут с его высочеством будем кое-что такое обсуждать, что можно слушать только рыцарям." Ну и ладно! Рыцарь приказывает – оруженосец делает. Да и принц Ромор не походил на заговорщика.

  В итоге, хочешь верь, хочешь нет, но "похищение" фрейлины прошло без сучка, без задоринки! Один рыцарь переодел её оруженосцем и вывез за ворота, а своего оруженосца отослал к себе в имение с каким-то происшествием. Королева заметила пропажу не сразу – Мальдра сказалась больной. Принц Ромор выехал на охоту в Тансолбский лес с малой свитой, а до него было три дня пути. А назад – ещё три.

  Короче говоря, план удался настолько, что даже для тебя явился полной неожиданностью! А уж для короляяяяяя...
  В один прекрасный день, когда король уже разослал человек тридцать верховых на поиски принца и начал немного волноваться (он любил вас, ты видела, как у него сердце не на месте из-за пропажи сына), к воротам замка подъехал гонец. Это был один из сержантов, который был вообще не в курсе дела, и которого Ромор за хорошие деньги послал с запечатанным свитком, не рассказав, что за послание внутри. Всё же его рыцари были не настолько безумны, чтобы поехать и рассказать его величеству, как они помогли его сыну тайно жениться на дочери барона. Это была не такого калибра история, чтобы Конвар посмеялся бы над ней и погрозив пальцем, дескать, ух, сорванцы, всех простил.
  Он и не посмеялся.

  Жизнь в замке шла своим чередом, слуги сновали по коридорам, ты с фрейлинами как раз шла в свои покои после прогулки, когда гонец поднялся в покои короля.
  Двери за ним закрылись. Что там было – ты не знала. Но возвращаясь к себе, проходя по коридорам, ты почувствовала, что по замку идет волна – волна дикого страха!

  Люди одновременно стояли на ушах и боялись пикнуть. Все приказания кого угодно выполнялись бегом, лихорадочно и с максимальным старанием. Никто не разговаривал вслух – все только шептались, оглядываясь по сторонам, хватались за голову.
  Замок погрузился в безмолвие, как на похоронах.

  К королю вызвали сира Коргира. Сир Коргир, опытный вояка, которого не напугала бы и схватка с пятью противниками, выслушал там, в королевских покоях что-то такое, от чего вылетел оттуда, и сам помчался бегом, чего никто никогда не видел. Первого попавшегося слугу он оттолкнул с такой силой, что тот разбил лицо о стену. Несчастного унесли в комнаты прислуги.
  Сир Коргир выслал за принцем всех всадников, которые имелись в его распоряжении – они вооружились, собрались и вспрыгнули на коней с такой быстротой, которую никогда не показывали на смотрах. Они даже провизии с собой не взяли: "По дороге в деревнях найдем, главное, побыстрее убраться отсюда!" – думал каждый из них. Сир Коргир был явно того же мнения.
  Приказ они получили такой: "Принца Ромора доставить в его покои и приставить стражу. Мальдру Видберт (из того, что её фамилия указывалась по отцу, было очевидно, что брак её король признавать не торопится) и всех участвовавших в произошедшем бросить в темницу. Всех мужчин заковать в кандалы!"

  Потом король потребовал себе вина и сира Даммера в качестве закуски. Сир Даммер вышел от него с огромным кровоподтеком на пол-лица.
  После этого без отлагательств, без разбирательств, даже без формального суда караул, стоявший на воротах, в тот день, когда вывезли фрейлину, начали жестоко пороть на площади, где обычно проводили казни. Весь замок содрогался от их криков. Пороли по кругу, так, что к вечеру двоих запороли насмерть. Остальные лежали в беспамятстве.
  Сержанта, привезшего королю злосчастный пакет, собирались повесить и уже даже раздели во дворе и почти накинули петлю, только в последний момент казнь отменили и бросили его в темницу. Говорили, что спас его твой дядя, граф Индмар, сказав, что негоже так сразу казнить человека, который не знал, что делает. Он получил от короля какие-то секретные указания и уехал из замка, хотя время уже было позднее.

  Леди Корильда, бледная, как смерть, слегла в постель ещё до того, как король её вызвал к себе. Что было дальше? Слуги понесли её к королю вместе с постелью.
  Вынесли её в состоянии обморока. Её, леди Корильду, которая сбивала спесь с дерзких дочек графов двумя фразами!

  Все гадали, кого вызовут следующим. Некоторые плакали, некоторые – пожимали плечами, пряча злорадные улыбки.

  А наместник Воблан не спешил идти к Его Величеству. Видимо, он считал, что его слова упадут в благодатную почву лишь тогда, когда король будет готов к этому бла-бла-бла.
  Ты сидела в комнате, было очень не по себе – ты уже поняла, как в королевстве обстоят дела: "Кто не сообщил вовремя, тот и виноват". Тут к тебе, коротко постучав, буквально ворвалась Цезни.
  – Её величество идет к Его Величеству! Без вызова! – крикнула она в величайшем возбуждении. – Ой, что сейчас будет!!!
  Но никто не знал, что будет и к чему это может привести.

Эдвора волновалась, переживала, плохо спала, долго ворочалась вечерами в постели и думала, правильно ли она поступила. И еще, она очень разочаровалась в архисвященнике Воблане. Тот, как и предсказал ее брат, совсем не спешил вмешиваться в его любовную историю. Пообещал поговорить с папой, и все тянул с этим. Как-то это не слишком сочеталось с представлениями принцессы о том, как должен вести себя последователь святой Тарры, тем более священник. Словно «принятие» было, а «завершение» нет. Эдвора даже не пошла разговаривать с ним через четыре дня, чтобы не вспылить. Решила, что подождет до дня восьмого. Вот только неугомонный братец пропал «на охоте». Ее фрейлины, естественно, заметили нервозность в поведении своей подруги и госпожи. И Эдворе пришлось им лгать, выдумывать какие-то убедительные отговорки. Ведь правду она сказать не могла и это девушку бесило тоже. Притом, что Цензи, со своей амкельмарской непосредственностью и хорошим чутьем, ей, кажется, так и не поверила. Хорошо хоть, остальным фрейлинам не стала об этом болтать.
Если честно, то Эдвора успела благополучно забыть, как умеет гневаться ее отец. Ведь последний такой раз был после смерти мамы, а она тогда была еще совсем мелкой и мало что запомнила. Тем более, что на нее-то Конвар сердился редко, а баловал часто. А тут а замок словно нахлынуло штормовое море, захлестывая его обитателей одного за другим. Бегущий сир Коргир, разбитое лицо начальника стражи, потерявшая сознание леди Корильда, порка стражников, ужас и хаос... Принцесса кусала губы и заламывала руки, принцесса металась по своей комнате.
- Если бы она выдала брата, этого ужаса бы не было?! Было бы его разбитое сердце. - думала она. И ту же ум подсказывал, что бесполезно жалеть о совершенном, надо думать о том, что будет дальше. Но чувства и тревогу разрывали душу и никакие медитации не помогали. Эдвора разослала фрейлин по всему замку, чтобы они быстро узнавали о новостях и сразу же рассказывали ей. Так что Цензи со своей новостью появилась как нельзя вовремя. Принцесса достаточно уже накрутила себя, чтобы пойти поговорить с папой. У девушки была его кровь, горячая и густая, и она толкала вперед. И сердце гулко и ровно билось в груди, только ускоряя свой ход. Не ей бояться папу! Так что Цензи удостоилась похвалы и веселого, азартного оскала, который так редко видела на лице своей принцессы. Может быть, последний раз был, когда Эдвора отправилась из замка учиться по настоящему скакать на своей кобылке.
- Молодец, Цензи! Пошли туда поскорее и посмотрим, что будет. А потом я тоже поговорю с папой!
Решение было принято,невидимый конь сорвался с места в «карьер» и нужно было просто доскакать до цели и не упасть.
Конечно, в первую очередь ее волновал Ромор, но если удастся помочь и всем остальным, будет совсем хорошо.

  Ты миновала стражу и вошла к отцу в его внутренние покои.
  Он посмотрел на тебя, и ты сразу поняла, что он выпил уже много, и что вино ему не очень-то помогло успокоиться.
  В глазах его видно было красные пожилки – от злости. Он посмотрел на тебя, встал – огромный, страшный, и ты почувствовала, что перед тобой – КОРОЛЬ.
  Очень грозный король. Такой человек мог держать в кулаке страну с населением в пять миллионов, а ему только что в лицо кинули вызов, и кинули так, что вправду непонятно, как поступить: и так плохо, и так нехорошо.

  – Говори! – сказал он так, как будто на стол шмякнули латную рукавицу.
  Язык сам собой прилип к нёбу. И это у тебя – у его дочери, которой он вряд ли сделает что-то плохое. А представь, как должны были чувствовать себя простые рыцари и даже лорды, показываясь перед ним, когда он был в таком состоянии.
  Все же ты успела сказать несколько фраз – что вот, брат, и потом опять же, милосердие.

  – Замолчи! – приказал Конвар.

  Он посмотрел на тебя, сначала наклонив голову в одну сторону, потом в другую, словно левая твоя сторона могла бы выдать то, что не смогла бы выдать правая.
  Потом он задал тебе всего один вопрос.
  – Ты знала?

  Он спросил это спокойно, вернее, было видно, что он очень старался. Но всё равно получилось страшновато – на секунду что-то внутри тебя дрогнуло. А вдруг... А вдруг он может что-то сделать своей дочери?
  Непростой момент.

Принцесса на секунду замерла. Вспомнила почему-то на секунду детскую сказку про старого и молодого льва. Но тут же отбросила эту грустную историю в сторону. Мы-то не львы, а люди. У у тех львов не было замечательной сестры и дочери. И это не грозный король, а ее папка, который носил на руках и разрешал сидеть на краешке стула. Врать она не хотела, и правду говорить не хотела тоже. Поэтому она выпрямилась как могла, гордо, она надеялась что это так выглядит, вскинув голову. Эту голову немного кружило, будто она стоит на краю стены замка и смотрит вниз. А тело казалось легким и невесомы, толкнись посильнее ногами от земли и полетишь.
- Какая, - тут принцесса вставила крепкое амкельмарское словцо, которое она слышала и от Цензи и от графа Криштоша, - теперь разница, кто о чем знал или догадывался. Давай выпьем, вдвоем. Одному пить плохо, папка. А лучше позвать влюбленного дурака Ромора и выпить втроем. И подумаем, вместе, что, - тут последовало еще одно слово, но на этот раз не из провинции, а самое что ни на есть народное таннверское, - делать дальше. Ведь мы семья, твоя кровь, а Замвер еще слишком мал, чтобы пить вино и разговаривать.
Не дожидаясь ответа принцесса шагнула к столу, подрагивая как перетянутая струна гейтеры. Она протянула руку к бутылке, собираясь разлить вино в две чаши, себе и отцу. Если король ее не остановит.

  Отец остановил тебя не словом и не жестом, а взглядом. "Не стоит этого делать," – говорил его взгляд.
  Но смотрел он на тебя сейчас по-новому, как не смотрел раньше. Не нежный это был взгляд, ох, не нежный. Строгий, разочарованный, немного печальный. Но разочарован он был, кажется, не тобой.
  Повисла недолгая пауза. Рот его отвердел, как будто он старался не выплюнуть в тебя что-то нехорошее, что вертелось у него на языке, но глаза как будто бы смягчились.
  – Отличное предложение! – сказал он наконец. – Напиться вместе со своими детьми! Возможно, это было бы лучшее, что можно сделать. Но видишь ли, дочь, твой брат сейчас не в замке. И я понятия не имею где он, – он саркастически приподнял брови. – Так что если ты в курсе, об этом стоило сказать.
  Он вдруг провел ладонью по лицу, словно очень истощенный человек. Очень слабый человек. Слабый не потому что немощный, а потому что годами держал на плечах гору, а тут кто-то взял и врезал ему под колено дубиной, и это перебор даже для него.
  А гору-то никуда скинуть нельзя.
  – Ты не ответила на мой вопрос, – добавил он тихо. – Не делай так больше, Эда. Никогда не делай. Надо различать, когда ты не отвечаешь, чтобы напустить туману в глаза, и когда твой уход от ответа – это и есть ответ. Запомни это.
  Его губы презрительно скривились.
  – И никогда при мне так не выражайся! Ты же... ты же принцесса. Не дочь кабатчика. Это Цезни тебя научила? – король, кажется, не ждал ответа, только невесело усмехнулся, покачал головой. – Иди. Нет, стой!
  Он подошел, положил тебе руку на голову, осторожно заглянул в глаза.
  – Ты повзрослела. Глаза у тебя, как у матери, а характер, как у меня. А у Ромора глаза мои, а характер...
  Махнул рукой.
  – Иди.
  И ты уже была в дверях, когда он пробормотал с досадой что-то вроде: "Амкельмарцы... чтоб их..."

***

  В тот день ещё много кому перепало на орехи, но никого больше не казнили и не запытали.
  Ромора нашли через неделю, в общем, он не то чтобы уже сильно прятался. Его привезли на королевский суд, но он был нагл и уверен в себе.
  Король приговорил троих его рыцарей к усекновению головы. И вот тут Наместник Воблан как раз и побеседовал с ним и склонил его сердце к милосердию. Вместо казни их (и ещё парочку, заодно) отправили служить в крепости на границах, заодно вернув оттуда других рыцарей, провинившихся так давно, что Конвар уже и не помнил, за что послал их в роннемарскую глушь считать ворон.
  Скрепя сердце, король согласился признать брак твоего брата. Мнения по этому поводу ходили разные. В основном, конечно, люди радовались, что дело не дошло до сыноубийства или какой-то некрасивой истории с невестой принца. Ромора не особенно любили, но им восхищались – он был красавчик и настоящий рыцарь, хотя многие считали, что дурачок. Но "дурачок" с таким характером, что передавил волю отца – это уже, знаете ли, не такой уж и дурачок! Это ого-го! Люди постарше впрочем аккуратно намекали, что "Его Величество уже не тот, что раньше, вот помню, было дело..." Нельзя сказать, что королевская власть зашаталась, но всё же...

  Однако (и ты знала это лучше, чем кто-либо другой), Конвар сильно обиделся на сына. Он старался не показывать этой обиды, и замаскировать её под милость: отец сделал его графом, наделил его графством (и не каким-то, а богатейшим графством в Видмаре) и повелел ему править этим графством самолично, чтобы набраться опыта в управлении землей. Но ты-то знала, что это просто был способ убрать строптивого сына с глаз долой.

  Впрочем, надо было ещё отпраздновать свадьбу, настоящую, королевскую, а не как "у баронета с деревенской девкой".
  И свадьбу приготовили убийственно роскошную. Серебро на неё тратили бочками, казначей, барон Хейгро, страшно довольный, что теперь не он – главная причина неудовольствия монарха, активно принялся за поиски наличности, а барон Эрмор и мастер Карке сбились с ног, приглашая лучших музыкантов и доставая изысканные деликатесы из всех уголков королевства.

  Приготовления заняли два месяца, в течение которых Ромору по обычаю запретили видеться с "невестой". Хотя всё это было условностью, и по божескому закону они уже были мужем и женой, но все же! Невеста была тебе всячески благодарна за поддержку, что весьма учтиво и неоднократно выражала в приватной беседе, но – политика! Она была из Солобмара, и королева была из Солобмара, и к свадьбе её готовила именно королева. И виделась она в основном с королевой.
  Лорды съехались со всех концов Таннвера, всех людей со свитами даже такой огромный замок вместить не мог, и рядом с Вершвардом вырос настоящий лагерь из разноцветных шатров и палаток. Курица в окрестных деревнях стоила шиллинг, свинья – марку, а уж сено для лошадей... лучше и не вспоминать!!! Из Данварта повезли подводы с вином, пивом и всякой снедью. Никто не хотел пропустить такое событие, но поскольку событие было, что называется, незапланированным, кто-то приехал раньше, а кто-то – позже, и обычный в таких случаях Большой Турнир, шедший три дня, назначили на восьмидневницу раньше, чтобы уже собравшиеся гости не скучали (и чтобы вся эта орава не объела окрестности вконец).

  Это был первый турнир, на котором ты не просто появилась "посмотреть, как рыцари копья ломают", а отсидела от и до, как член королевской семьи.
  В первый день происходили отборочные схватки на нескольких ристалищах – для рыцарей победнее и для рыцарей побогаче, ну, а самые знатные лорды и их сыновья, конечно, дрались перед возвышением, где сидел король с семьей, и судили их лучшие судьи – сир Коргир и сир Даммер. Это было важно: если простой рыцарь вышибал из седла своего соседа, никого особенно не интересовало, что будет дальше, а вот если кинстмарский виконт побеждал маркграфа из Роннемара, тут надо было быть уверенным, что всё было по правилам, а то, знаете ли, война может начаться.
  Во второй день были призовые схватки, ну, а в третий – общая свалка, "ратная потеха", в которой команды рыцарей от души дубасили друг друга деревянными мечами, и там уж не разбирали, где лорд, а где талвасский мерин.
  Ты увидела, как рыцари подъезжают и просят у дам повязать им на копья платки – старый обычай, и даже королева тут не была исключением. Все ждали, что королева отдаст свой платок кому-то из солобмарских лордов, но она весьма учтиво и тактично отказала и тем, и этим – явно чтобы не обозначать свою поддержку какой-либо из партий. Король остался этим доволен. Платок королевы получил Мертис Кирброф – её дальний родственник и виконт. Это был вполне логичный выбор, который никого не задел, потому что Кирброфы вообще никого не задевали.
  А вот "без пяти минут принцесса" Мальдра свой платок отдала вполне однозначно – виконту Найгиру, сыну Маркграфа и видному представителю одной из партий в Солобмаре. Он-то турнир и выиграл!
  У тебя же платок так никто и не просил – твои друзья детства пока ещё не решались сражаться против взрослых рыцарей (возможно, им и отцы не позволяли), а северяне на турнир опоздали. Остальным же, тем, кто не был с тобой знаком так тесно, видимо, просить у тебя платок было боязно – вдруг юная принцесса откажется? А возможно, им казалось не вполне приличным просить символ благосклонности у столь юной девицы. А это значит, что другого шанса не будет – попросить платок за один турнир по правилам можно было лишь у одной леди или девицы. Лучше уж попросить у какой-нибудь девушки, которую ты хорошо знаешь: там и шансов больше, да и толку. Например, у жены своего синьора – и ему будет приятно, и она за тебя слово замолвит, если что.
  К фрейлинам твоим, которые были постарше, рыцари, бывало, подъезжали, но все три, конечно, заранее спросили твоего разрешения, можно ли им выказывать подобные знаки дворянам, что было весьма хорошим тоном с их стороны.
  Но все равно всё это было очень красиво, красочно и мощно: огромные кони скакали вдоль барьера, толпа замирала и ахала, когда копья трескались о щиты, одни рыцари удерживались в седле, другие падали на упругий песок, набросанный слугами на ристалище. Если конные бои не выявляли победителя, рыцари бились пешими в огражденных досками "загонах" и от их мечей (не заточенных, а все же) летели искры. А уж общая схватки и подавно захватывала воображение – десятки бойцов, поделившись на две команды, гарцевали, нападали и отступали, пыль стояла столбом. Лязг, звон и крики дам ("Бейте его, сир! Бейте сильнее!" – в таком духе) дополняли зрелище.
  Ромор в турнире не участвовал – жениху это обычно не полагалось, и потом... ну кто вызовет сына короля на бой и будет так глуп, чтобы драться в полную силу? Турнир – дело все же опасное. Вот сломаешь ты ему руку, и как он потом с невестой-то... Поэтому Ромор воздерживался от схваток скорее в виде жеста уважения к своим противникам.

  После турнира пару дней люди отдыхали (а некоторые и залечивали ушибы и даже переломы), и тогда-то как раз и прибыла запыленная кавалькада северян из Таннмара. Смешки по их поводу стихли, когда люди узнали, что они подавляли восстание одного из диких племён, и только поэтому не успели на ристания.
  А потом уже была церемония в замковом соборе, куда снова пустили только лордов, и многим даже пришлось ждать на улице, потому что все просто не поместились бы. Церемония прошла прекрасно, все отмечали красоту невесты и статность жениха. Близился пир и бал.
  На королевской свадьбе, в виду её торжественности, простонародных обычаев с запряганием лошади не было, но вино с завязанными глазами Ромор все же налил в кубки, при этом руку его направляла Мальдра.
  Пир был самый роскошный и пышный из тех, что ты видела, но... в общем-то всё было как всегда, только больше, ярче, диковиннее. Жареные петухи в миниатюрных доспехах, целые сахарные головы, покрашенные в желтые и зеленые цвета, круглые хальмарские дыни, перекупленные у торговцев в Элесноре, таявшие во рту, изысканные сыры, из которых мастера выстругали причудливые фигурки...
  После первых перемен блюд начались танцы, и шли они параллельно пиршеству – молодежь общалась в зале собраний, а лорды постарше обсуждали политику за длинными столами в тронном и трапезном – пришлось заполнить оба!
  Порой танцы прерывались на выступления музыкантов – арфистов и флейтистов, и даже знаменитые ольсверские волынщики выдували свои ужасные пронзительные звуки, которые отдавались громким эхом под сводами зала. Такую музыку в Таннвере не особенно понимали, но все равно слушали – "раз популярно в Ольсвере, значит, и нам надо". Были и скоморохи, и борцы, и жонглеры, кукольники, фокусники – никто не сказал бы, что праздник проходит скучно.
  Словом, успеть везде и всюду было невозможно.

- Я не знаю, куда уехал Ромор, - честно ответила она, - и где его сейчас искать.
А чуть позже принцесса кивнула:
- А я на людях и не ругаюсь папа, этикет я прекрасно помню. Просто иногда без этого никак не получается выразить свои чувства. А эти амкельмарские словечки такие выразительные и приставучие. Шче!, - громко фыркнула она в конце. Все таки незабвенный граф Кривтош, который вынудил ее принять первое в жизни важное самостоятельное решение, навсегда остался в памяти Эдворы. Да и общение с Дезькой и той же Цензи сказалось.
А потом, с рукой отца на волосах, подалась ему на встречу, как кошка, которая ластиться к человеку. И простояла так несколько секунд, стараясь без слов передать свою любовь и нежность.
- Обещаю, что я не буду воровать себе жениха, папа, - сказала она перед тем, как покинуть комнату.
А когда вышла, то на прислонилась спиной к холодной стене Вершварда и простояла так несколько долгих секунд, рукой сделав знак Цензи, чтобы не лезла. Она снова справилась, снова доскакала и не свалилась с лошади, но это было тяжелее чем на самом деле нестись на звере, на самой грани падения. Отец конечно справится, он сильный, а Ромор будет счастлив со своей Мальдрочкой. Наверное, по крайней мере девушка на это надеялась, иначе все ее мучения и переживания были вообще зря.. Но как же это было тяжело, распри между своими, теми, ближе которых никого нет.

А вот поведения Наместника Воблана принцесса не простила и прощать не собиралась. Она решила, что в этой ситуации мужчина слишком долго медлили и выжидал. И, вообще, поступил не как добрый пастырь, а как политик, член Малого Королевского Совета, со своими чаяниями и устремлениями. Совсем как барон Хайгро, который заботился не только о благе королевства, но и о своем собственном, причем не понять о каком больше. После той истории с доносом, Эдвора эту черту королевского казначея прекрасно поняла и запомнила. Да, архисвященник спас трех рыцарей Ромора, но никак не помог помириться отцу и сыну. Просто постоял в стороне, не желая попасть между королем и принцем. Конечно, Эдвора не стала устраивать ему истерику, ругаться или, тем паче, перестать общаться. Но кроме непосредственного подхода бывших стенняков, существует масса более тонких способов выразить человеку свое неудовольствие. Вот и в общении с Вобланом принцесса просто перешла на полностью формальный стиль общения. Все по этикету, очень пристойно, вежливо, по правилам, так что и придраться не к чему, но ворота крепости закрыты, решетки опущены, а подвесной мост поднят.

Два месяца до свадьбы тянулись и тянулись. За это время у Эдворы множество раз менялось настроение. Конечно, она была рада, что Ромор будет счастлив и все почти хорошо кончилось, но все равно, пыталась понять, все ли правильно сделала и нельзя ли было сделать лучше. Когда у нее было хорошее настроение, она болтала с Мальдрой, налаживая хорошие отношения. И познакомила с будущей королевой всех своих фрейлин. Когда настроение было плохое, Эдвора уединялась где-нибудь с книжкой или ехала кататься. Один раз в таком настроении на попыталась подсчитать, что стоит казне королевства подготовка свадьбы брата. Посмотрела на полученные цифры, вначале ужаснулась, а потом подумала, что папа все равно любит Ромора, несмотря на все его выкрутасы. Мелькнула даже детская мысль, что раз ее отец любит больше, то и свадьба у нее будет лучше. И, вообще, принцесса стала чаще обращать внимания на молодых людей вокруг. И вспоминать уроки, у кого в соседних королевствах есть принцы подходящего возраста. Иногда ей просто хотелось спросить папу о его планах насчет ее будущего. Но каждый раз Эдвора убеждала себя, что сейчас Конвору не до нее и так забот много. Но вот когда братец уедет в свое новое графство, она обязательно выяснит этот вопрос. Принцесса надеялась,что у нее будет хоть какой-то выбор, как во время выбора своих фрейлин.

Турнир оставил у Эдворы вызвал в душе Эдворы целую бурю чувств. С одной стороны она сама знала, какой это азарт, нестись на лошади во весь опор, так, чтобы воздух становился плотнее и волосы развивались. Когда кажется, что еще немного и скачка превратится в полет, когда будто сливаешься со зверем между ногами в единое целое, которым управляет твоя воля. Поэтому могла представить, что чувствуют рыцари, когда к этой скачке добавляется копье в руках, доспехи и противник впереди. Которого нужно сбить на землю или пасть самому. И со стороны это смотрелось великолепно. Флаги, гербы, блеск доспехов гордых рыцарей, стремительное сближение противников, удар, треск копий, падение тела неудачника, или, если оба удержались в седле, новая сшибка. Но, помилуй Спаситель, как могло произойти так, что во всем Таннвере не нашлось смельчака, который попросил бы ее привязать платок на его копье?! Королеву попросили, Мальдру попросили, а ее нет! А ведь Эдвора ждала до последнего, до самого начала схваток. А потом ей пришлось приложить всю свою волю, чтобы удержать на лице выражение вежливого интереса. А хотелось ругаться, кричать и плакать. Она что, хуже всех?! Вот если бы сир Коргир или сир Даммер участвовали, а не судили, они-то бы наверное не испугались! Или, если бы северяне успели прибыть на свадьбу вовремя и их не задержала война. Конечно, потом Эдвора чуть успокоилась. И, конечно, она разрешила своим фрейлинам оказывать знаки внимания рыцаря. В конце концов удачная свадьба это вполне справедливое вознаграждение за службу ей. Особенно это касалось Золь. У Ворды Малегер и так отбою от женихов не будет. А шансы Цензи она оценивала как средние. Между двумя другими фрейлинами. В самом худшем случае она просто найдет себе жениха среди соотечественников амкельмарцев. Так как своего «рыцаря-с-платком» у нее не было, то принцесса болела за рыцарей своих фрейлин, за родственников и вассалов своей подруги Хеви Совербах, а так же за рыцарей, которые были непосредственными вассалами ее отца. Ну, и, конечно, она болела против рыцарей королевы и «почти-принцессы Мальды». Но и тут Эдвору постигло разочарование, когда виконт Найгир выиграл турнир. Она даже не смогла скрыть своего разочарования. Королева из Соломбара, жена брата из Соломбара, и, даже, турнир выиграл рыцарь из Соломбара. По мнению Эдворы это был слишком много. Только на общей схватке девушка отдохнула душой, так как это было первое сражение, пусть и турнирное, которое она наблюдала. И там можно было просто наслаждаться столкновением силы против силы, и восхищаться мощью и доблестью таннверских рыцарей, не оглядываясь на политику и личные предпочтения.

Вообще, когда шла подготовка к свадебному пиру, то Эдвора подумала, что история получилась как в лучших романах. Тут была и любовь, и риск, и побег, и интриги, и гнев отца, и отважная принцесса, и счастливый финал, вот прямо ух! Прямо как у сира Утмера. Такое не каждый автор и придумает, а он во всем этом еще и поучаствовала. Вот только несмотря на то, что все кончилось вроде как хорошо, Эдвора чувствовала себя немного виноватой перед отцом. Поэтому большую часть времени во время пира и свадьбы она провела возле отца. Папа, конечно, большой и сильной, но этот конфликт с Ромором сильно по нему ударил. Она-то его отлично знала и прекрасно это видела. Поэтому старалась его поддержать, лишний раз улыбнуться или обменяться взглядами. Она с детства не боялась смотреть ему в глаза. Брат с невестой уедут, а она останется с папой. До своей собственной свадьбы, конечно. И больше не будет его огорчать. А брат с Мальдрой, ну, честно сказать, Эдвора думала, что выйдет замуж за принца. Так что Мальдра будет королевой ромора и таннвера, а у нее будет свое собственное королевство.
Когда принцесса увидела беседующих казначея и сенешаля то улыбнулась. Просто припомнила, как сама, лично, выслеживала королеву и ее фрейлин. Хорошо, что теперь у нее есть собственные! За это время она успела не только сблизиться с девушками, но и начала использовать, опять благодаря книгам и урокам этикета от леди Корильды, их собственный язык жестов. Если положением веера дама может понять кавалеру свое настроение, то можно и заменить некоторые простые слова жестами, чтобы никто ничего не подслушал и не понял. Так что она улыбнулась Вигевер и жестом отправила фрейлину подслушать эту парочку. Вряд ли на пиру они будут строить заговор или обсуждать что-то по настоящему серьезное, но лишних знаний при дворе не бывает.
А когда образовалась небольшая пауза, то Эдвора пошла пообщаться с северянами. Вот уж кто бы не испугался попросить ее платок, после настоящей-то войны.

  Отец улыбался, но эта улыбка нелегко ему давалась. Для множества лордов, которые смотрели на восседающего на троне монарха издалека это годилось, но тебя, конечно, провести не могло. Да и вообще, Конвар был воином. Он умел обманывать врага движением своего меча, умел обманывать движением своих знамен, а вот движением губ не умел. У твоего отца всегда всё было написано на лице. То ли дело у тебя – ты-то пошла в мать.
  Но всё же показалось, что в какой-то момент отец сдался.
  – Красивая свадьба, неправда ли? – спросил он у тебя.
  "Красивая" в Таннвере означало "пышная", и этого было не отнять.
  – Завидуешь брату? – вдруг спросил он вполголоса. Вокруг были слуги и пажи, твои фрейлины, а чуть в отдалении толпились всякие вельможи. Ты подумала, а как, собственно, отвечать? Но вопрос был задан в шутку. – Да ладно, шучу я. Я знаю, все мы мечтаем выйти замуж по любви. Ромор, конечно, поступил глупо, но, будем считать, ему повезло. Но не бойся! Я уж не отдам тебя за какого-нибудь старого пня... Однако, пока рано забивать этим голову – вдруг раньше времени обрадуешься, а дело расстроится. Вот будет тебе шестнадцать лет – устроим смотрины. Я созову женихов со всех окрестных королевств – посмотришь на них. Уверен, ты сможешь их оценить не только по тому, кто бойчее ломает копья и кто смазлив лицом. Ты ведь умна. Не то что... а, ладно!
  Он опять вспомнил о своей досаде и снова нахмурился.
  – Эй, паж! Скажи, пусть играют громче. Что такое! Королевская свадьба, а музыки не слышно!
  Подошли несколько лордов, учтиво поклонились и, словно невзначай, затеяли беседу – так, чтобы было негромко, но чтобы король слышал каждое слово. Они вместе кого-то хвалили. Король вздохнул – сейчас придется их расспрашивать.
  Кажется, ему это было в тягость. Он посмотрел на тебя.
  – Сегодня довольно тебе сидеть, – сказал он, улыбнувшись. – Ещё насидишься на троне до ломоты в костях. Иди, развлекайся! Там твои друзья с Севера как раз приехали. Кажется, ты с кем-то из Хадрифов тогда подружилась, да, когда он гостил у нас в замке? Я всё знаю! – он, прищурившись, погрозил тебе пальцем, но скорее не угрожающе, а "вот я какой, хороший папа." Эх, папа, папа, знал бы ты действительно всё.

  Северяне тебя и правда ждали, и больше всех, конечно Раймвер.
  Старший брат – тот плохо тебя знал, он и в столицу-то наведывался нечасто: на него лорд Таннведер обычно оставлял целое своё лесное маркграфство. Поэтому Найдер был просто вежлив, ну и чувствовалось, что братья ему уши про тебя прожужжали.
  Энвар, старше тебя всего лишь на год*, был просто рад тебя видеть. Он уже ощутил, что беззаботная пора кончилась, что теперь с детскими капризами не будут мириться, а будут требовать от него послушания и верности знамени. Ты для него была, как взгляд в прошлое, как прошлогодний лист, напоминающий о жарком лете, когда за стеной воет северная стужа, и все закутываются в плащи из шкур.
  – Ваше высочество! – воскликнул он, кланяясь. – Простите, что мы опоздали на турнир! Но тут ничего не поделаешь! Племена рагов и оллов восстали, пришлось их усмирять. Уж мы их усмирили! А я привез вам шкуру волка, как обещал. Скоро и остальные привезу! Помните? Ещё не достает лося и кабана. И Раймвер вам тоже кое-что привез в подарок!
  Он "незаметно" толкнул брата локтем.
  – Ваше высочество, – Раймвер тоже поклонился. – Я добыл это для вас.
  Он достал из-за отворота дублета что-то яркое, ты увидела, что это ожерелье из янтаря, такого чистого, как будто мед застыл, и если лизнуть, будет сладко.
  – Расскажи, как ты его добыл! – снова толкнул его локтем Энвар.
  – Я сражался за него, – просто сказал он.
  – А с кем не сказал! – посмеялся брат. – Райм вызвал на бой вождя Серую Мышь, вождя оллов.
  Цезни прыснула.
  – Целую мышь? – но Раймвер только улыбнулся.
  – А вы, мизэ, не смейтесь. Его назвали мышью, потому что он разорял деревни своих врагов или дома крестьян, и всегда прибивал мышь к воротам. Серая Мышь был ростом с... с... вот с него! – младший брат показал на сира Даммера, который стоял у стеночки с кубком в руках, едва пригубив его, и смотрел на акробатов. – С ним не каждый осмелился бы драться!
  – Чще! Вы что ж, из-за ожерелья его вызвали? – спросила Цезни Раймвера.
  – Нет, – качнул головой Раймвер. – Его должен был кто-то вызвать, иначе оллы бы не сдались. Серая Мышь отказался договариваться. Мы с ним в лесу встретились.
  – Как же вы его победили? Проткнули копьем, изрубили мечом, истыкали стрелами?
  Раймвер пожал плечами и улыбнулся.
  – Задавал ему вопросы, пока он не помер от старости, мизэ! – ответил он, и все снова засмеялись.

  Раймвер теперь смотрел на тебя теперь по-другому. Ему было семнадцать лет, он только что попробовал на вкус настоящей, чистой борьбы за свою жизнь, а ещё он приехал из своей северной глуши. Там "люди ходят в обнимку с медведями", как шутил папа, там, говорят, женщины носят штаны, как мужчины, там танцуют под бубен и свирель, а что такое арфа – и не знают. Там йомены суровы и неприветливы, шерифы носят доспехи, а язычники по слухам до сих пор молятся демонам и приносят им жертвы.
  А ты говорила по-ольсверски без акцента, у тебя было то самое платье, которое вы шили с королевой, и светлые волосы, и вообще ты была принцесса. В этот день ему здорово повезло – все хотели танцевать с Мальдрой, а желающих танцевать с тобой было не так много. Хотя, наверное, если бы и были, он бы всё равно пробился.
  Вы тогда танцевали катенэ – ольсверский танец, довольно модный, но не настолько, чтобы он совсем его не знал. Раймвер старался изо всех сил: конечно, он не умел так церемонно вышагивать и ставить руку на пояс, как хоркмарские и видмарские дворяне, но и не пропускал шагов. Он держал тебя за руку крепко, как будто кто-то мог отнять.
  Несмотря на то, что королевой этого бала была не ты, нельзя сказать, что тебе было скучно. Все друзья детства подходили засвидетельствовать своё почтение, спрашивали, как у тебя дела, просили рассказать про то, как всё было. Свадьба Ромора уже начала обрастать фантастическими слухами, например, что он сбежал из замка, спустившись по стене на веревке и переплыв ров, и всё это – держа невесту на руках.

  Потом распорядитель объявил продолжение пира: гости опять разошлись за столы, последовали новые перемены блюд. Все пили вино. Фокусники показывали всякие штуки: дышали огнем. Был поединок силачей – огромных борцов, один был из Хальмара, смуглый и поджарый, другой – простой парень из Видмара, бычара, каких поискать. Наш боец победил, и король был очень этому рад.
  Под смех и крики подрались два лорда – граф из Кинстмара съездил графу из Карфмара блюдом по голове. Но это была какая-то глупая ссора из-за того, что один другого толкнул, а не старая родовая неприязнь, поэтому королю удалось все быстро уладить. Скандалистов даже не стали выгонять с пира – только заставили помириться при всех и обняться.

  Твои фрейлины не сидели сложа руки.
  Зольтра рассказала про то, что ей удалось подслушать – оказывается, барон Хейгро и сенешаль говорили... О ТЕБЕ.
  – Лорд-сенешаль сказал, что неплохо бы теперь, когда брак принца устроен, устроить и твой. Барон спросил, что он об этом думает, а сенешаль ответил, что брак с вельможей из Амкельмара был бы всем на пользу. Барон пожал плечами и сказал, что со своей стороны ничего против не имеет, но спросил, о ком конкретно речь. Тут они стали шептаться, и дальше я не услышала. Как вы думаете, кого они могли иметь в виду?
  Ты не знала... эти амкельмарские знатные роды – с ними было сложно, там бывает, что граф – одно название, а бывает что барон иных графов за пояс заткнет: его пол Швисмара знает.
  Лови тоже не скучала: она пообщалась со своими подружками-фрейлинами и с родственниками невесты, выяснила кое-какие новости: в Солобмаре все слегка возбуждены, но в целом скорее довольны такой свадьбой. Семья невесты вышла на передний план, и может быть, станет кем-то вроде посредника между враждующими партиями. Посредника, которым могла бы стать, но не стала королева. Тоже интересно!
  Цезни думала совсем про другое.
  В какой-то момент она наклонилась к твоему уху и проговорила.
  – А по-моему, сир Раймвер к вам неровно дышит, ваша высочество! – и прыснула. – Он на вас так смотрит, как будто ему искры от костра в глаза попали да остались там, а он и не заметил! Ох, смешные они, эти северяне.

  Словом, это был весёлый, хороший праздник.

***

  Потом, в песнях и легендах, через много лет, все напишут, что это был черный день, и всё шло наперекосяк, и все приметы указывали, что будет беда, и так далее. Но это, конечно, неправда. Когда на следующий день случилось то, что случилось, никто этого не ожидал.

  Утром тебя разбудила Цезни – бледная, но в то же время с печатью страшного любопытства на лице.
  – Говорят, что её высочеству плохо! – сказала она.
  Вы едва не бегом побежали в отведенные ей покои, а когда прибежали – внутрь вас не пустил врач: вы только увидели краешком глаза, что Мальдра лежит на постели, опираясь на неё обеими руками, что рядом сидит Ромор в одной рубахе. Лицо у неё было нездорового, зеленоватого цвета.
  Придворный лекарь о чем-то её спрашивал, она сквозь слезы говорила, что не знает. Потом она закашлялась, её вытошнило и она громко, тяжело застонала, упала на постель и, не переставая стонать, в муках закрутилась на ней, извиваясь от боли.
  – Что случилось!? – спросил кто-то.
  Лекарь обернулся к дверям, где уже собиралась толпа слуг и придворных.
  – Ваше высочество, прошу, уберите людей! – сказал он Ромору.
  – ВСЕ ВОН ОТСЮДА! – заорал Ромор, кинувшись к двери. – Ты! – выхватил он из толпы какого-то рыцаря. – ЖИВО! СТРАЖУ К ПОКОЯМ! НИКОГО НЕ ВПУСКАТЬ!

  Пришлось идти назад к себе в башню.
  – Жуть какая! – высказалась Цезни. – Это от устриц, наверное, у меня один раз было, хотя и не так.
  – Ты что, полная дура, что ли? – спросила её Ловорда, удивленно подняв брови.
  – Нет! А что? Ну не рожает же она! Рановато как-то! – поделилась своими соображениями Цезни.
  – Её отравили, – тихо, опасливо пояснила Зольтра.
  Цезни опешила.
  – Кто!?
  Ловорда тяжело вздохнула.
  – Да кто это мог сделать!?
  – Кто бы ни сделал, нам лучше помолчать об этом, – шепнула Лови подруге.

  Все притаились в тревожном ожидании. Люди стояли на лесницах и в коридорах, прислушиваясь к тому, как из покоев принцессы доносились то слабые, вымученные стоны, то душераздирающие крики, то повисала зловещая тишина. Были посланы гонцы ко всем именитым лекарям и знахарям королевства. Но приехать они не успели – ещё сутки спустя, под утро следующего дня, стоны окончательно прекратились и усталый мастер Кунмер вышел оттуда с опущенной головой.

  Принцесса Мальдра умерла.
  Спаситель, да прими её душу!

***

  Эта смерть имела для всех вас серьезные последствия.