Гимн мертвецов | ходы игроков | 5. Сговор

Получатели:

Одинокий берег был совершенно пуст. Видимо остальные корабли шторм увёл гораздо сильнее. Немногочисленное пополнение вашего отряда уже было крупной удачей.
Крайт и Фаркас хорошо помнили свою последнюю вылазку, что произошла ещё во времена лидерства Цепня, поэтому дорогу к горам нашли без особых проблем. К тому моменту разделённые части отряда вновь соединились в единое целое.
Наткнулись на военный патруль местных. Шестеро конников, все в ламеллярных доспехах, неведомых для заморских гостей. В обтекаемых шлемах и масках, что скрывали нижнюю часть их лиц.
Разумеется, они были удивлены, увидев табор оборванцев причудливой внешности. Но без особых восторгов. Видимо, в последнее время они повидали столько дерьма, что даже стычка с неведомой до сих пор нацией не была крупным событием. Это способствовало переговорам и Когору достаточно быстро удалось упросить их. Вся процессия направилась к лагерю Леико.

Его армия квартировалась в небольшом городе, что продолжал жить в своём ритме. Вы с ходу приметили необычную архитектуру: огромные, выступающие карнизы крыш, вычурные своды, декор и фигуры, что украшали даже самые невзрачные домишки. Местные были чудные. Словно бы сказочный народ из древней сказки или легенды. Фаркас не встретил никого, кто был хотя бы близко равен ему по росту. Они действительно все были с маленькими узкими глазами, неестественным цветом кожи. Светлый оттенок волос вовсе был им чужд. Военные никогда не расставались со своим оружием и то и дело кидали суровые подозрительные взгляды из-за своих масок. Но без брони выглядели совсем не такими страшными. Маленькие, худощавые, но очень важные человечки. Заморцы также отметили, что у единиц мужчин была хотя бы небольшая растительность на лице. У большинства лица были гладкими, как у женщин. Порой их даже тяжело было различить.
Это абсолютно не касалось Леико. Всё было понятно с первого взгляда. Он излучал чисто мужское самодовольство, а тяжелее его самомнения были только его необъятные ляжки. Не стоило, однако, полагать, что его напыщенность была совсем уж безосновательна. Опытным взглядом Фаркас оценил, что этот закованный в доспехи толстяк опаснее, чем кажется и отнюдь не так неповоротлив, как может подуматься.
Войти в его палаты было не так просто. Сначала пришлось выслушать небольшую лекцию Когора и обязаться соблюдать определённый церемониал. «Это не сам император, так что кланяться прямо в пол не нужно, — пояснял он — но если не отработаешь минимальный этикет, то живыми оттуда мы можем и не выйти. Пойдёшь со мной только ты, остальным там нечего делать. Я сразу объясню ситуацию с твоим знанием языка, но не своди с него взгляд во время разговора. Он должен понимать с кем общается».

Едва поняв, кто говорит с ним, Леико разразился издевательским и обидным хохотом. А вот на Фаркаса он поглядывал сначала как на будущую точилку для гильотины, а затем уже с неподдельным интересом.
— #########? — Почёсывая подбородок, спросил Леико.

Получатели:
—####### Кимура ###### ########, — Ответил Когор.

Получатели:
— “:>%^… ###! ##########* *#**** **** **** **** *** *** ** ##########! ### ###### ##### ##### #### #### #### ##### #### ##### ####### **** **** **** ##### ***.
Договорив, Леикой указал ладонью на высокого и худого местного с пышными размашистыми усами. По всей видимости, это был какой-то его важный гость.

Получатели:
— №%*;. — Когор кивнул. — Нам пора.

Получатели:

Последняя фраза была адресована уже Фаркасу. Ситуация складывалась примерно такая: про болотников местные уже в курсе. Они прозвали их «могваями». Но сейчас они не являются их первоочередной задачей, но сразу же ей станут, после того как Шигеко (с его посланником как раз и говорил Леико до их прихода) и Леико совместными усилиями разберутся с Кимурой. С этим Фаркасу и его отряду предстояло разобраться, после чего Леико обещал выписать Грамоту каждому члену лагеря. До тех пор он принимал иностранцев на службу и обязался заботиться о мирной части выживших, пока Фаркас с отрядом будет выполнять его задания.
Разбираться с Кимурой отправятся, скорее всего, через несколько дней. До тех пор выжившие могут посещать сам город (солдаты и местные будут предупреждены) и квартироваться либо в тамошних гостиницах, либо в биваке близ него. Сейчас Леико занят, но позже Фаркас вместе с Когором вновь смогут к нему подойти, чтобы уточнить все интересующие их вопросы.
Перед вами открывался дивный новый мир.

Цепню это всё было не по душе. Ладно, Фаркас был прав и беженцев приняли хоть и не с распростёртыми объятиями, но вполне дружелюбно. Но блаженная беспечность местных раздражала. Как они не понимали, что вся их жизнь висела на волоске? Каждый день промедления приближал болотников. Каторжанин хотел кричать, стоять в центре главной площади и рассказывать каждому, кто захочет слушать, о грядущей опасности. Но знал прекрасно, что никто не поймёт. Косоглазые чирикали на своём и вряд ли бы позволили оборванному чужеземцу нарушать привычный уклад. Раз так… Поединки, значит, у них в почёте? Ну-ну.

Вместе с Лардаром к местной солдатне приблудился. Выбрал коротышку поздоровее, улыбнулся и костяшки в ладонь воткнул. В стойку "боевую" встал — здесь же подсмотрел. Махнул — давай, мол. По дружески, на кулачках.

После размещения в городе Фаркас сначала потребовал от Когора дословно перевести то, что он сказал Леико во время аудиенции. Нужно было понимать, о чём там щебетали двое: человек, от которого зависела их жизнь и человек, которого поставили перед фактом выживания. Что за личность сидела внутри бледнокожего наёмника можно было догадаться, но совершенно точно было ясно одно - за ним следовало следить. Расслабишься и он тут же всех сдаст при первой возможности.
Об этом же пират переговорил с наиболее сметливым человеком из своего окружения, с Капитаном. Он попросил этого уважаемого человека ненавязчиво следить за поведением и поступками Когора. Обо всём докладывать лично.

Когда их разместили в предместьях города, разрешив разбить лагерь и выделив припасов для мирного населения, Фаркас собрал всех своих "воинов", которые в лучшие годы едва-едва сошли бы за ополченцев.
- Нам улыбнулась удача. Пока что. Местный военачальник разрешил нам остаться здесь, он гарантировал заботу и охрану слабых, но ждёт от нас участия в их войне. Сидим пока на жопе ровно, никуда не встреваем, никаких проблем не создаём, слышите меня? Шлюхи, бордели, бары - платить вам там нечем. Я договорился о кое-каком снисхождении и на ваши нужды выделено немного средств, но это, блядь, аванс! Для тех, кто не знает это слово, я поясню - всё, что вы сейчас накутите и оттрахаете будет в долг. Потому ведите себя более-менее скромно, в драки не влезать, к местным не цепляться! Здесь другие понятия о чести, о культуре, не удивлюсь, если высморкавшись на людях можно получить нож в печень.
Осмотрев своих людей и пытаясь не передать им свою тревожность, только серьёзность происходящего, ещё раз повторил:
- Не просрите то, ради чего мы здесь. Ради будущего. Помните об этом. Разойтись! Крайт и Энн, сформируйте смену караулов, чтобы каждый успел отдохнуть, но лагерь не был без охраны.

После того сна тревога не покидала Фаркаса. Он постоянно пытался вспомнить детали грёз, но не получалось. Всё, за что цеплялась память - чувство беспомощности, леденящей паники, обречённость. И то, как до усрачки напугала его женская тень снаружи палатки. Ещё тогда он подумал, что зря поддался на уговоры и возвёл себе отдельный шатёр. Ему было гораздо удобнее спать со всеми, рядом с костром, но Малый Совет настоял. Так поддерживалась легенда о его особенности, об исключительных правах на лидерство.
И теперь он боялся спать. Рядом с ним, вместо любовницы, всегда лежал топор. Под подушкой, набитой сеном - нож. Закрывая глаза он не проваливался в небытие или ощущал, как расслабляются натруженные мышцы, а наоборот, ловил каждый шорох и цепенел, словно камень. Это начало сказываться внешне, появились круги под глазами, лицо посерело. Под бородой это не слишком было заметно, но Капитан и Могару что-то заметили.
"Надо как-то себя успокоить", - размышлял Фаркас, пока остальные занимались своими делами в городе чужеземцев. Впрочем, это они были чужеземцами в этих краях.
Кутнуть? Тут же вспоминался Цепень, которому всё было словно об барабан бей. Нечего пока проигрывать, а трахать своих баб значит подрывать свой командирский авторитет. Проявлять к кому-то лишнюю благосклонность.
Этот вариант был сейчас лишним, только хуже станет.
Поэтому командир решил задуматься над источником своего страха. Подумать, какие меры можно предпринять по его устранению, что лежит за ним. Заодно обдумать варианты будущих боевых действий, решить, куда пристроить штрафников из местных. Может быть это поможет и тревога уйдёт. Если же нет, придётся идти к Фродрику и говорить с богом. И молиться, чтобы не стало хуже.

  Лейрд выслушал инструктаж. Хотел бы он броситься в тренировочные бои и поучиться у местных искусству обращения с алебардой, но... Командир был прав. Драками лучше не рисковать. Он решил пока не снимать кольчуги, но чтобы не выглядеть для местных опасным оставил глефу, подобрав просто длинную палку для защиты и использовал её как посох.
  Выйдя на улицы он пытался понять каковы местные обычаи, как относятся к военным людям, что для них зазорно, а что нет. В это опасное время явно должны были то тут то там разгуливать вооруженные стражи порядка.

Побродив по широким улицам города и изучив местных солдат и стражников, Лейрд с уверенностью сделал вывод, что древкое оружие здесь удел бедноты, в то время как знатные воины предпочитают мечи. Разумеется, бывали исключения, но преимущественно ситуация обстояла именно так. К тому же местные наотрез не признавали такого банального изобретения как щит, по всей видимости, здесь его считали трусостью, в отличие от тяжёлых непробиваемых доспехов.
В какой-то момент внимание Лейрда приковал ларёк, который продавал загадочные изделия из пресного теста, что лепили вручную, используя в качестве начинки мясо. Простолюдины здесь высоко ценили трудолюбие, потому предложить свою помощь хозяйке заведения удалось даже на языке примитивных жестов. С тех пор Лейрд успел спуститься с гор на телеге с ослиной тягой, потаскать мешки с мукой на мельнице, которая почему-то вращалась в горизонтальной оси и напоминала скреплённые между собой тонкие палки, что двигались за счёт ветра, дующего в лопасти, напоминающие огрызки парусов. Там же Лейрд отметил невероятную выносливость местных. Загрузив последний мешок, он был близок к смерти от остановки сердца, в то время как его низкорослый помощник почти не вспотел.
В награду за помощь накормили едой, которой торговали в ларьке. Видимо решили, что помощь была предложена за «спасибо». Но это было вкуснейшее кушанье в жизни.

***

Лардал был юношей довольно неуклюжим, но некоторые вещи схватывал на лету. Стрельба из лука у местных была целым искусством и они даже согласились показать ему пару трюков, скорее для демонстрации собственного превосходства.
Цепню наблюдать за стрельбищем довольно быстро надоело. Он приметил на скамье одного из местных вояк, пошире. Постучал кулаком. Детина этот не сразу допёр, но кто-то из товарищей подсказал ему на ухо.
Он поднялся со скамьи и выпрямился, словно пружина, неожиданно оказавшись на голову выше Цепня. Его рожа была красной и овальной, глаза маленькие, как у свинки. Кулак был размером с банку.
Но Цепень держался неплохо. Первое время. Местных в какой-то момент одолел азарт и послышались их одобрительные возгласы.
Тут кулак противника сплющил Цепню лицо. Каторжанин отлетел где-то на метр. Бой кончился.

***

Существует ли судьба? Трудно сказать. Но если бы не болотники — Фаркас до сих пор был бы забытым Богом пиратом, что странствовал на своей дряхлой ладье в поисках лёгкой наживы.
Он всегда был смышлёным. Нередко становился лидером в преступной кодле. Тем не менее, истинные свои таланты стал проявлять совсем недавно.
Сражение — это безумие, хаос, бойня, в которой решали секунды, отведённые на принятие верного решения. Это была одна сторона медали. Другая — сплотить горстку неумелых людей, вчерашних крестьян, плутов и изнеженных особ, что не представляли себе жизнь, полную лишений. Как раз с этим Фаркас справился лучше всего. До чего-то дошёл сам, что-то подсмотрел у местных вояк, остальное выведал у Крайта. Муштра началась жесточайшая. Такая, чтобы сделать из всей этой груды беженцев максимально боеспособный отряд. Серьёзных проблем с законом и местными ни у кого не возникло. У них просто не было достаточно времени, а командный тон Фаркаса выбивал даже мысли о возможном распиздяйстве.
Криминальное прошлое по-своему помогло. Не приобретёнными в нём навыками, а психологическим каркасом. Рациональность, приземлённость, умение морально отстраниться от человека и воспринимать его в первую очередь как инструмент. Так же эгоизм помогал справиться с одним из главных лишений внезапно проснувшегося таланта. Одиночеством.

Фаркас проводил со своими людьми целые дни на ристалище. И в то же время не был с ними. Не говорил ни с кем на отвлечённые темы и тем более не делился переживаниями, касающихся его кошмаров.
Он был избран вести их. И он как никто другой подходил для этой должности. Постепенно даже «Малый совет» забыл, что метка на груди Фаркаса появилась вовсе не сама по себе. Они смотрели на него совсем иначе. Будто бы он правда чей-то посланник. Настолько он стал отрешёнными и другим. Он всё ещё просто человек, бесспорно. Но пребывает в тех некомфортных и неизведанных человеку областях, которые обыватель любой ценой постарается избежать.

Что же это был за сон? Он никогда не узнает до конца. Но со временем он смог вспомнить многие его подробности. И сделал единственно верный вывод.
Это страх. Боязнь неведомого, чужого, неестественного. И та маленькая трогательная фобия каждого человека, который внезапно осознаёт, что он не нужен этому миру.
Они противостоят врагу, что кажется им отвратительным, нечестивым. Что победа этой сущности, что давит их, как тараканов, это нечто неправильное и неестественное. Но Фаркас кое-что осознал. И болотники и люди — это всего лишь пятна на огромном мольберте мира. И нет в этом противостоянии честности, справедливости или высшей цели. Они просто не нужны этому постоянно изменяющемуся массиву жизни.
Всё будет так, как наскребёт ржавое перо, беспощадно строчащее прозу его жизни.
Но может ли это перо оказаться в его собственных руках?

Полное построение его войска. Он смотрит на них с невидимой печалью и лёгкой улыбкой. Они слепо верят в него. Держатся за свою человечность и маленькие людские радости. Но готовы идти за ним хоть куда. Видит в их глазах огонь.
Это хорошо. Было такое предчувствие. В тех местах, куда им предстоит отправиться дальше, не будет света.

Тревога отступила и это было хорошо. Правильно. Своевременно. Вместе с ней ушли какие-то мелочные волнения, вытесненные большой картиной их общего выживания. Никогда бы не подумал Фаркас о том, что станет чьим-то лидером, у него всегда были довольно приземлённые мечты и потребности. Не всегда он был пиратом, когда-то в далёком детстве отец-углежог учил его валить деревья и правильно складывать их в высокие костры на лесной поляне. Но их деревню уничтожили... нет, не болотники. Обычные люди. То ли разбойники, то ли воины лорда, который претендовал на часть земель, а их деревня стояла на спорной территории. Акция устрашения, так это называется, как потом узнал Фаркас.
Ему самому удалось выжить, но без навыков, без родичей, без средств к существованию, мелкому пацану дорога была в яму, даже не в могилу. Удалось сначала прибиться к какой-то своре беспризорников, потом перекочевать в речной город. Так, из сироты стал речным разбойником, убивал людей, резал ради наживы купцов. Когда был шанс выкупа - не резал, но ни о какой славе командира целого отряда на тридцать голов даже не мечтал! И поди ж ты.

Его смущало, конечно, что не с кем поделиться своими тревогами и мыслями. Однако он решил, что какие-то вещи следует решать постепенно. Понемногу. Сейчас он научился быть лидером. А потом, возможно, получится найти и друга. Или же нет, потому что никому нет дела до тревог командира, когда от него требуется быть сильным и жёстким.

С новоприбывшими, как обычно, следовало пообщаться. Может быть у местных это было и не принято, чтобы командир лично разговаривал с каждым штрафником, распределённым в его отряд, но Фаркас вёл дела по своему. Сидя с Когором, который теперь был практически всегда неподалёку, бывший пират беседовал с каждым о жизни, которую вёл до пленения и заключения. Удивление вызывало многое. Например само существование боевых монахов. Монахи, в понимании Фаркаса, были беспомощными детьми, которые давали обеты и жили в мире, никогда не берясь за оружие. Неудивительно, что такой "монах" в итоге обвинялся в целой череде преступлений. Разреши монаху убивать, он пустится во все тяжкие. Но само по себе было интересно: чем он дерётся, какие у него принципы?
То, что никто из новоприбывших не умеет обращаться со щитом было неприятной новостью. Значит ими не усилить боевое построение. Не было понятно владеет ли кто-то луком - только если разбойник.
Одно было хорошо - наличие травника и воина, пусть даже потрёпанного тюрьмой.

Фаркасу казалось, что к настоящему моменту он научился читать людей. С Бенджиро это не работало. В его хитром взгляде угадывался закалённый и непредсказуемый человек.
— С детства с копьём... — После каждой фразы штрафника, тараторил Когор. — Ходил на медведя... как-то случился неурожай... несколько деревень за ним пошли... лорд пришёл и перебил всех... многих четвертовали, кого-то запытали водой насмерть... его самого кастрировали, хотели ещё и ослепить... в итоге отделался работами на плантации.
Затем белокожий добавил комментарий от самого себя:
— Страна огромная, они тут частенько бунтуют. Надеются, на слабость гос. аппарата. То, что их попросту не заметят, грубо говоря. А пожить пару сезонов без налога — глоток свежего воздуха.

Язык местных казался Фаркасу непонятным и невероятно сложным, но какие-то азы он постепенно начал понимать. Например, у следующего новобранца он смог самостоятельно узнать имя.
— Его зовут Хэ. Здесь особый культ воинов, особенно знатного происхождения. Его господина убили, а он оказался слишком принципиален, чтобы присягать на верность врагу. Все дисциплины воинские знает: копьё, меч, лук.

— Монахов здесь интересует только благополучие своего храма. Порой представители одной религии сражаются между собой. Нередко их можно увидеть как наёмников в армиях местных князей. Конкретно Дзина даже свои стерпеть не смогли, так и превратился в бродягу. Но местным аналогом глефы махаться умеет, да ещё как.

— Время сейчас такое, бандитов едва ли не больше, чем самих селян, вот последние и учатся постоять за себя. Или они могли попросту купить услуги свободного мечника, такого как Хэ. Там уж у Онуя не было шансов. Неплохой лучник, хороший копейщик.

— Хм. Это один из тех ненормальных, которые продвигают чудную медицину и утверждают, что общаются с духами. Может он правда во всё это верит, а может врёт талантливо. С копьём управится, с мечом похуже.

- Вот и отлично, - хлопнул руками по коленям и поднялся на ноги Фаркас. Разговор можно считать законченным.
Делать из штрафников отдельный отряд было неудобно - отделяло их от остальных бойцов, давало им слишком большую автономию.
С другой стороны, языковой барьер никуда не уходил. Доверять бойцу, который не только на тебя не похож, но и понимает тебя через пень-колоду в горячке боя - трудно.
- Будете отрядом. Вспомогательным. Переведи, - махнул Когору, чтобы тот перевёл замысел Бенджиро.
- Пока что ты не офицер, ты, - пощёлкал пальцами, подбирая нужное слово. - Сержант. Старший вашего отряда. Оружие я вам выдам, а ещё - вы должны носить наши цвета. Жить рядом с моими людьми и тренироваться с ними. Если вы докажете свою преданность в бою, я поговорю о том, чтобы вас оставили под моим руководством насовсем.
Фаркас выдержал паузу, ожидая, пока Когор переведёт и пока мысль осядет в умах штрафников и главное - в голове Бенджиро, их негласного лидера.
- Это будет почти свобода. Но можно будет не ждать каждый миг, что вас повесят или казнят как-нибудь ещё.

В один из дней Леико лично явился понаблюдать за тренировкой отряда. Из соображений любопытства. Ну и с важным видом рядом с заморцами постоять.
В какой-то момент вздрогнул совсем не по-царски. Самопал Энн громыхнул, чем перепугал всю округу. И Леико заодно.

Шаец зашептался о чём-то со своей генеральской свитой. Все они с интересом стали следить за стрелками. Энн опять выстрелила. Толстяк одобрительно поджал губы, закивал. Неожиданно подошёл к воровке и прямо у неё из рук ружьё вырвал. Затем вцепился в сумку с патронами. За неё Энн уже пыталась побороться, но решила, что лучше уступить.

Процессия шайцев ушла, восхищённо разглядывая и крутя в руках свою новую игрушку. Энн пожала плечами и кинула вопросительный (и обиженный) взгляд на Фаркаса.

Фаркас свиснул Когору:
- Пойдем-ка поболтаем с Леико, раз он такой весельчак.
Соблюдая все правила этикета, расшаркиваясь со всей важностью и церемониальностью, Фаркас сообщил своему нынешнему благодетелю вот что:
- из самопала стрелять надо уметь, потому что эта шайтан-труба имеет свойство взрываться, отрывая пальцы, носы и даже конечности у особо криворуких личностей, поэтому рекомендуется самопал всё-таки вернуть;
- если его вернуть не хотят (имеют право, конечно, кто такие мы, чтобы спорить), взамен Фаркас просит предоставить компенсацию в виде трёх бойцов с качественным вооружением, так как изъятие самопала резко подрывает боевые свойства его группы;
- хорошо бы в будущем договариваться о подобных вещах к общей выгоде - Фаркас бесконечно уважает почтенного шайца и готов сам делать ему соответствующие дары.

А Цепню все эти тёрки были до известного места. Энн его волновала мало - ещё на вторую ночь, когда она повторила свой трюк с объеданием и засыпанием, каторжанин растолкал наглую девицу и выгнал вон. Более ложе они не делили. Так что теперь, заживая после неудавшегося боя, он с удовольствием вертелся с бока на бок, поставив перед собой задачу отоспаться за всё время бегства. Впрочем, тренировкам это не мешало. С утра, как штык, Цепень был на плацу и гонял всех желающих.

От работы толмачом-синхронистом Когор постепенно начинал сходить с ума. В ответ на слова Фаркаса только протяжно зевнул. Говорить ничего не стал, ибо решил, что уже поздно и бессмысленно отговаривать от этой затеи.
Леико выслушал с нарочито серьёзным лицом. Затем заговорил он сам. Говорил долго. За это время по его лицу проскользнула тень улыбки.

— Он не согласен. — Суммировал Когор, но под натиском сурового взгляда Фаркаса вздохнул и пояснил далее: — Во-первых, он говорит, что тестировать оружие доверит своим подчинённым, так что ему самому ничего не угрожает. Во-вторых, твоё дело попросить — его дело отказать. В третьих, ты можешь считать, что свой дар ему уже преподнёс. Он доволен. — Белокожий сделал небольшую паузу и договорил уже от себя. — Пф. Никогда бы не подумал, что судьба так меня накажет за то, что в своё время я проявил усердие и выучил их блядский язык. Брось это, Фаркас. Я предупреждал. Кимура, например, легче снисходил до уступок. И легче назначал наказания. А этот... он никогда не поднимет жопы без уверенности, что это принесёт ему выгоду. Более того, я убеждён, что и прямо сейчас он задумал что-то нечистое.
Леико будто бы почувствовал, что его обсуждают за глаза и кинул пару возмущённых фраз в сторону Когора. Тот поспешил его успокоить.

***

Энн, по всей видимости, тоже особых чувств к Цепню не питала. Хотя то, что он выгнал её, не дав доспать до утра, помнит до сих пор. В конечном итоге она сдружилась с Бенкой и стала делить один шатёр с ней.
Никаких пререканий с Цепнем с тех пор не возникло. Хотя Энн искреннее загоготала, когда тот вернулся в лагерь с увесистым «фонарём» под глазом после боя с местным.