| |
|
|
Мечи и топоры мерцали тусклым, хищным светом. Поднимались, сталкивались и с лязгом расходились. И не было того, кто мог бы взглянуть со стороны и остановить эту чудовищную мясорубку. Появление Равы в передних рядах вызвало немалый сумбур в рядах врага. Места для маневра у эльфийки не было, вряд ли бы она смогла исполнить один из своих диких танцев. Но эти мысли вряд ли бы обнадёжили гоблинов, которые наседая на привычного, обыденного врага внезапно наткнулись на выходца из бабушкиных страшилок. И какая разница, что там у эльфа между ног, если в его руках хищно сверкали кровожадные клинки.
Но задние ряды всё напирали, и как не пытались передовые отряды отвильнуть в сторону, вскоре Раве пришлось включиться в общую мясорубку. У неё был простой выбор: убить напирающего сплошной волной врага или быть затоптанной насмерть. Рядом вздрагивали под ударами гномы, вновь оправдывая звание самого крепкого народа Средиземья. Гномы стонали, истекали кровью, но лишь гуще уходили ногами в землю, удерживая волну врагов.
Открытие потайных врат было встречено слитным криком почти трёх сотен глоток: гномы встречали подмогу, словно к ним шёл сам Махал. Застигнутые врасплох, их исконные недруги практически мгновенно потеряли боевой задор и бросились врассыпную. С радостным кличем, Морган и его измотанные, избитые и окровавленные воины пробились навстречу. Не прошло и минуты, а битва у врат превратилась в истребление. Большая часть гоблинов в беспорядке спасалась бегством. Хрипло затрубил боевой рог: предводитель этого войска в окружении матёрых телохранителей собирал вокруг себя всех, кто посмелее и пытался собранной группой пробиться прочь.
На его пути встал Морган с его воинами, и от грохота сталкивающейся стали задрожали небеса. В воздух полетели странные мешочки с подожжёнными фитилями, послышался грохот, и ближайшая часть поля боя потонула в дыме. Но золотоволосого эльфа там не было: оседлав своего коня, он прорубал себе путь сквозь поле боя на звук поющих клинков.
И лишь один человек, казалось, остался безучастен к кровавому побоищу. Накрыв дорогой камзол просторным чёрным балахоном, он сидел на невысокой скале немного в стороне от тайных врат, откуда открывался лучший вид на всю картину. И неспешно писал в массивном фолианте, периодически макая кончик длинного пера в хрустальную чернильницу. Чернила на остром кончике его пера отсвечивали кровью.
|
|
271 |
|
|
|
|
Клубы дыма плавали над побоищем, какофония звуков резала слух, и бой продолжался. Брокмур, ритмично и с небывалой сноровкой размахивая молотом, расчищал путь не хуже големов. Рядом с ним бились его товарищи по жизни и ремеслу.
– Третий и пятый, – гаркнул гном куда-то вперед, и два каменных гиганта остановились, – стоять у ворот и бить ракхас!
Големы послушно (может, в их каменных головах и были возражения, но никто и никогда об этом не узнает) загремели к тайным вратам, становясь по бокам от них и грозно молотя землю всякий раз, когда гоблины невзначай проносились мимо. Видимо, в их зачарованных табличках была особая установка на подобных тварей, и неизвестно, кто более остальных приложил к этому руку и молот.
Кузнец, не скрывая задора и жаркого нрава, двинулся на подмогу Моргану и его ребятам. Отступление порядком ускорилось.
Рава не видела врат и ничего не о них слышала. Горящие големы, что влетели алыми валунами в наседающую толпу гоблинов и троллей, бегали кругами и размахивали ручищами, давя под собой самых слабых и неловких. Ополчению стало легче, у отряда появился шанс в суматохе пробиться к спасительной горе. Но и это обошло Раву стороной.
Жар и голод клинков стал неумолим. Чары, что некогда были вплетены в сталь, крепко осели в девичьем разуме. Эльфийка хотела только крови и смерти всем тварям, что посмели прийти сюда. Она разила их без жалости, тело и волосы запятнались черной кровью, но взор горел пуще прежнего. Даже когда армия дрогнула под натиском воительницы и нежданных сил, эльдэ не отступила. Каждый раз, когда под ноги ей валился враг, она жаждала смерти еще одного, и еще, и еще. Бой стал для нее бесконечным коридором без выхода, прочие звуки умолкли, голоса плыли в сознании. И одному Эру известно, что могло остановить Раву в сей скорбный момент.
|
|
272 |
|
|
|
|
Она стала оком бури, а вокруг росли груды тел её врагов и друзей. Гномы падали, один за другим, сражённые метким копьём или подлым ударом меча. Они могли быть самым стойким народом Средиземья, но их плоть не была сделана из камня. И они умирали, но держались. Рава уже не могла толком оглядеться, не могла видеть, как бросились в безумном кураже тролли холмов, как ввязались в беспорядочную потасовку гномы Фиббенса на левом крыле. И как на правом фланге отряд Флаффа внезапно угодил под ливень стрел, выпущенных подошедшим вражеским подкреплением.
Не видела она и того, как Глорфиндел, ведомый мрачным предчувствием, силился прорваться к ней сквозь свалку на левом фланге, как плясал и бил его Орлалт, лёгкий, точно прикосновение урагана. Она не видела, как из залитой ночным мраком долины поднялся густой туман, как он взбирался по склону горы, карабкался, тяжело переваливая отроги и холмы. Она просто ощущала холод, и слышала, как затихли вдали звуки битвы и звон серебряных бубенцов.
Когда же она поняла, что окружающие враги в панике разбегаются, минуя её и сворачивая в сторону, Рава обнаружила себя в царстве теней. Где-то позади были её союзники, но их силуэты были зыбки, едва различимы, словно скрыты от неё тяжёлой серой пеленой. Вокруг мелькали редкие скрюченные фигуры гоблинов, но их, кажется, больше не интересовали ни она, ни её ополчение. Они бежали от чего-то, что пришло из тумана.
Она увидела его, Тень среди теней, идущую к ним по склону горы величественную фигуру в шипастой короне. Серая пелена расходилась от него тяжёлыми складками. Спутать его с кем-либо было невозможно, её недавний ночной знакомый, погонщик призраков и людей, пришёл к порогу Гундабада, и принёс с собой необоримый ужас.
Глазницы устрашающего шлема были пусты, их чернота странным образом выделялась на фоне окружающей серости, их взгляд пронзал сердце ледяным клинком. Безымянный поднял длань в латной рукавице. На указательном пальце тускло блеснуло золотое кольцо, холодное, гладкое и невероятно манящие, оно притягивало взгляд. Оно было невероятно, невообразимо… прелестно, это Кольцо.
|
|
273 |
|
|
|
|
Холмовые тролли, оказавшись в страшной близости от ополчения, быстро ощутили на себе гнев мастеров Гундабада. Каменные изваяния, пламя которых еще держалось, встретили тварей весом своих тел. Им были ни по чем стрелы, и оба фланга поспешно двинулись по открытому коридору. Впрочем, к ним уже не было такого интереса, как прежде. Не то големы, не то удача, не то все и сразу повергли их врагов в спешное бегство. Впрочем, знать наверняка мог только тот, кто остался позади. Но и о нем в суматохе многие позабыли.
Рава медленно прорубала себе дорогу в никуда. И чем дальше она заходила, тем чаще ее клинки пробивали воздух, нежели очередного врага. Эльдэ отчаянно закрутилась, надеясь выцепить еще одного гоблина или тролля, но все они буквально разбегались и растворялись у нее перед носом. Вот она сделала шаг, другой... и споткнулась, едва не растянувшись на груде зловонных тел. Возможно, именно это помогло Раве остановиться, с трудом втягивая воздух, и бегло осмотреться по сторонам. Мир для нее поплыл, подернулся серой дымкой, словно эльдэ смотрела на него сквозь пелену тумана. Может, это и был туман? Ньялмэ осталась одна, а позади нее эхом раздавался хаотичный шум битвы. Она посмотрела наверх, и увидела знакомые силуэты, големов, дорогу к вратам и спешное отступление. Кажется, все вот-вот должно было кончиться.
Вдруг холод мерзким щупальцем прополз у нее по спине. Это был не ветер, не морозное дыхание гор, но что-то гадкое, темное. Опасное.
Рава обернулась, вглядываясь в тревожную темноту на холме. Даже сердце ее, казалось, на миг перестало биться. Тогда она узрела черноту, что плывет к ней сквозь серые языки тумана. Черноту, с которой не сравнится ни одна безлунная ночь, ни одно бездонное озеро. Это был Ужас, и он был хорошо знаком Ньялмэ.
Девушка сделала шаг назад, но тут же замерла. Воля держала ее на ногах и не давала броситься в бегство: позади были люди, что нуждались в защите. Им нужно было время. Едва не врастая в землю, Рава пригнулась, вскидывая клинки. Ее руки дрожали, страх был неистовым. Где-то там, в черноте Его доспеха, она увидела слабый блеск Кольца. Тогда все сомнения эльдэ отпали: она знала, кто был перед ней, или чей образ навязывался ей с самого начала пути. Клинки, чуя близкий час мести, ответили своей хозяйки голодной песней.
– Ну же! – яростно воскликнула она, здраво опасаясь обмана разума. – Чего ты ждешь? Что тебе нужно?!
|
|
274 |
|
|
|
|
С появлением големов и их чудаковатого погонщика, ход сражения на горном склоне изменился кардинально. Гоблины в беспорядке носились тут и там, их было много, достаточно, чтобы затоптать любого вставшего у них на пути. Но один вид оживших каменных статуй вызывал в них ужас.
Тролли холмов не сразу заметили появление в их рядах всадника на белом коне и группы пылающих статуй. Их боевой раж не так легко было притушить, и завязался стремительный бой. Покрытые густой серой шерстью чудовища скакали вокруг огненных исполинов. Их атаки были внезапны, отступления – неуловимы, но их удары мало что могли сделать с творениями гундабадских чародеев. Норолфан яркой белой вспышкой резвился среди них, внося хаос, подставляя недругов под сокрушительные удары големов. Орлалт ярко полыхал в руках Глорфиндела, и ни одно оружие не могло состязаться с ним в силе и скорости. Но даже сейчас, даже встретив подобный отпор, тролли холмов не спешили отправляться в Ничто. В спешном бою секунды таяли, утекали сквозь пальцы. Как не пытался Глорфиндел миновать поле битвы, он не мог проскочить мимо озверевших тварей Моргота.
На правом фланге дела шли в гору: появление группы големов обратило северных дикарей в бегство, их лучники в бессилии тупили стрелы о каменную шкуру, а воины в суеверном страхе бежали. Флаффу вновь не удалось снискать славной победы, из-за чего боевитый гном едва не рвал на себе бороду, но бросаться вслед за бегущим врагом не решился.
Вблизи врат, Морган нанёс сокрушительный удар предводителю гоблинов, и с тяжким вздохом оперся на свой верный меч. Чернобородый гном был истрёпан битвой, его броню испещряли отметины от вражеских ятаганов и стрел, а сам он ощутимо покачивался, с трудом переводя дыхание. Люди и гномы, мирные жители шахтёрского посёлка, быстрой рекой втягивались в раскрытые врата, вслед за ними шли битые, но живые ополченцы, многие несли на себе раненных. Впрочем, отряды Флаффа и Фиббенса не спешили покидать своих постов. Оглядев поле боя, Морган вздохнул и хрипло выкрикнул:
- Никки! Труби сбор, нужно помочь нашим родичам.
Гном оглядел мастеров, выискивая среди них старшего, его взгляд остановился на Броке.
- Мастер! Собери нескольких… големов – название, подчёрпнутое из многочисленных пространных речей Орина, неохотно всплыло в голове. Нужно отогнать троллей и уходить, быстро. Или твои статуи умеют воевать с драконами?!
Враг безмолвно шагнул ей навстречу, в его руке она заметила длинный, слегка изогнутый на восточный манер меч с кроваво-красным лезвием. В этом мече чувствовало нечто схожее с её собственным оружием, но куда более злобное и алчное. Впрочем, сейчас взгляд эльфийки настойчиво притягивала протянутая в её сторону рука и мерцающее на ней Кольцо. То неуклюжее чувство Незримого, которое успела развить в себе Ньялмэ, настойчиво подсказывало ей, что эта безоружная с виду длань таит в себе немалую угрозу.
Закованные в чёрный метал пальцы слегка сжались, точно охватывая чьё-то горло. И тут эльдэ ощутила, как её собственную шею сдавило невидимыми тисками.
|
|
275 |
|
|
|
|
Пышнобровый гном уставился на Моргана в хмуром изумлении.
– Какой я тебе Мастер? Нашел время!
Брок сделал несколько широких шагов, окинул товарища взглядом и лишь затем крепко и по-дружески похлопал того по плечу.
– Ну, ну. Будет тебе. Ни в жизнь не поверю, что ты развалишься и пустишь тварей на порог!
Он говорил громко, почти кричал, пытаясь перебить нестерпимый гомон. Наконец, окинув взглядом побоище, быстро кивнул и смекнул, что к чему.
– Не узнаем, пока не проверим! Я поведу их.
Кузнец бросился навстречу отрядам. Поступь его была тяжелой, но решительной, а рабочий молот в руках сулил врагу много бед.
– Второй, третий, пятый! – вновь скомандовал он. – За мной! Бить ракхас, защищать гномов!
Эльфийка вздрогнула, дыхание ее сбилось. Кожу и мышцы сдавило силой, кою она не видела, но чувствовала, как реальную. Рава захрипела, покачнулась, но не упала. Лицо девушки исказила гримаса боли и страха, но взгляд был ясен, как свет луны. В этот темный час, час одинокой погибели, ей являлись странные мысли и образы, будто в них Ньялмэ могла найти успокоение. Не зная, как и почему, случайные слова сами собой сложились в стройный ряд, а старая как мир мелодия навязалась к ним.
– А Элбирет Гилтониэль... – протянула она осипшим голосом, насколько хватало сил. Пусть невидимая сила мешала ей, она не могла испортить Музыку, что лилась из девичьих уст и мыслей.
– Силиврен пенна мириэль
О менел аглар эленат!...
|
|
276 |
|
|
|
|
Закончив с обнимашками, Морган утёр латной рукавицей кровь со лба и фыркнул:
- Какой есть. Или ты решил податься в подмастерья к Орину?
Впрочем, вопрос был задан уже в спину убегавшему големостроителю. Нескрываемый энтузиазм и оптимизм Брока раздражали, слишком много всего рухнуло сегодня на широкие плечи Моргана. Но, во-первых, таким уж был Брок. А во-вторых… Морган окинул взглядом колонну беженцев, уже наполовину втянувшуюся в ворота родной горы. Теперь они были в безопасности, и на сердце у чернобородого гнома стало легче. Ни одна другая мысль не могла сравниться с этим глубоким и искренним чувством.
Но бой ещё не был кончен. Остались проклятые тролли холмов. И люди, внезапно примкнувшие к врагу. Глубоко вздохнув, Морган взвалил на плечо свой чёрный меч и поспешил вслед за Броком. Меч казался непривычно тяжёлым, едва подъёмным, но на душе у Моргана было легко. Они прорвали кольцо осады, они спасли сородичей. И теперь, остался финальный рывок, воспоминания о котором ещё долго будут гореть раскалённым клеймом в памяти врагов кхазад!
Первые слова едва не разорвали ей горло, требовались немалые усилия, чтобы вымолвить хоть один звук. Но стоило Раве произнести первую строку, как слова полились рекой, легко и свободно, заполняя всё вокруг, раздвигая пологи тумана. Невидимые пальцы разжались, она вновь могла дышать. И вместе с этим, сверхъестественный ужас, излучаемым одним присутствием Безымянного, ослабил свою хватку на её сердце.
Послышалось шипение, словно от воды, попавшей на раскалённую сковороду: её враг, фигура, закованная в тёмные доспехи, отступил на два шага. Вокруг них образовалось свободное пространство, и теперь Рава отчётливо могла разглядеть гигантскую фигуру погонщика призраков. Он был грозен, но его ужасающее присутствие не имело теперь над ней власти. Перед ней стоял враг, опасный, грозный. Но он больше не был тем непонятным и безграничным ночным ужасом, перед которым она обмирала несколько дней назад.
Взгляд чёрных глазник колол её ледяными прутьями, Безымянный поднял свой красный меч для удара, но вдруг замер, точно скованный незримой силой. Сквозь узкие вертикальные прорези в коронованном шлеме просочилось леденящее дыхание. Он был величествен, и беззащитен, гигант с высоко поднятым мечом, замерший, точно статуя бога подземного мира.
|
|
277 |
|
|
|
|
– Раааагх!
Брок с размаху пригвоздил раненого гоблина к земле и отважно замахнулся на следующего. Сейчас он был бок о бок с простым рабочим народом, со своими, и помогал им спешно отступать. Его молот был заляпан скверной кровью, и еще долго, как думал про себя Брокмур, придется вычищать с него пятна и мерзкий смрад ракхас. Это был любимый молот гнома, незаменимый помощник в работе. Но в те далекие времена, когда Брок сотворил его, он чувствовал, что его творению суждено не только бить по металлу и камню, и что когда-нибудь наступит день великих свершений. И как в воду глядел.
– К воротам! Во-ро-тааам! – дурным голосом орал кузнец, вновь ошалело оглядываясь по сторонам.
– Третий, пятый! Двадцать восемь шагов на восток, идти следом и продолжать бить!
И големы послушно поплелись назад, гремя и размахивая руками. Они прорвались в тыл и замкнули его, распугивая тех, кто еще решался напасть. Это должно было ускорить затянувшееся отступление.
Когда незримая сила и страх отпрянули, а душа расправила крылья, Рава закончила свою песнь и выпрямилась. Она была подобна первым детям Илуватара, но красота ее была сурова, как зимы Средиземья. Дочь Келебримбора пронзила ясным взором бездонную тьму в прорезях черного шлема и не убоялась ее. Немногим позже это чувство смутит ее и вызовет новые мрачные мысли, но пока эльдэ стояла гордо и решительно, а позади нее так же гордо и высоко вскидывал свои головы Гундабад.
– Я не боюсь тебя, – громко воскликнула Рава, словно бы опасаясь, что голос вновь покинет ее. Клинки в руках ответили ей мягкой дрожью и нетерпением. Отчего-то Враг дрогнул, и нолдиэ уловила в этом нечто странное. Нечто незримое. Но различить суть вещей от домыслов она сейчас никак не могла. Вместо этого она быстро приняла решение: подскочила к фигуре, занесшей над ней могучий меч, выставила один из клинков вверх, чтобы принять удар, а вторым уколола мерзавца в бок. Где-то там, думала Рава, должны были быть слабые участки его брони.
|
|
278 |
|
|
|
|
Результат броска 1D6+3: 8 - "Рава пытается пробить доспех".
|
|
279 |
|
|
|
|
Бой подходил к концу: большинство гоблинов разбежалось или было перебито, разъярённые тролли холмов падали один за другим под ударами големов, боевых мотыг и яростного Орлалта. Впрочем, владелец последнего поспешил прорваться вниз по склону, туда, где мир покрывала непроглядная завеса. Морган, отринув усталость, прибавил к ударам молотов и кирок гнев своего меча, и вскоре, последние враги бежали.
- Мерзкие твари – буркнул чернобородый, извлекая грозное оружие из полуразрубленной туши холмового тролля. – Хотел бы я знать, что они забыли в наших землях? Эй, постой! Ополченец?
Орнил, с руками в чёрной крови, вихляющей походкой шёл вверх по склону, но услышав оклик, обернул к гномам затуманенный взор. Через миг, его глаза прояснились.
- Ополчение. Имя – Орнил – выдохнул он.
- Где твой командир?! Где Рава?
Лицо гнома искривилось, словно от сильной боли, он развернулся и молча указал рукой в туман.
- Сгинула.
Воистину, в клинках Ньялмэ таилась немалая сила. Чудом можно назвать то, что эльфийке удалось выковать столь грозное оружие посреди дикой глухомани. Сегодня её старания окупились во сто крат: изогнутое лезвие с лютым скрежетом вонзилось меж пластин тёмной брони на боку Безымянного.
На миг они замерли в шатком равновесии, густо замешанном на недоумении. Ибо клинки эльфийки были обмануты: там, под доспехами, не было горячей крови, которую они могли бы испить. Там было нечто иное, холодное, злое, недоступное.
А в следующий миг, на вскинутый меч Равы обрушился страшный удар. Она пыталась отклонить его, но вышло так, что смазанный удар швырнул её о землю. Клинок в её руке с обиженным звоном отлетел в сторону и покатился по земле.
Красный меч в чёрной длани торжествовал, но враг не спешил добить её. Он ухватился за рукоять второго её клинка, торчащую из его бока, и отбросил в сторону. Голова в высокой короне запрокинулась, по склону разнёсся крик дикой боли и ненависти.
Прежде чем эльдиэ успела прийти в себя, Безымянный навис над ней. И мир потонул в тысяче отблесков, танцующих на поверхности Кольца. Холодные пальцы почти коснулись её лба, Кольцо заслонило собой целый мир. Оно было прекрасно. Оно вымывало ярость и страх, оно говорило:
~ Иди ко мне. Окунись в моё великолепие. Забудь обо всём, ползи ко мне, встань на колени. Я – смысл. Я – мир. Я – всё, чего ты хочешь, всё, о чём мечтаешь. Ты не можешь сопротивляться, так пади!
Этот призыв был властен и силён. Рава ощущала себя на пороге бездонной пропасти, заполненной ярким золотом. Она могла сопротивляться, вложив в борьбу все силы. Но захочет ли она?
Секунды потонули в патоке бесконечных, закольцованных мыслей. Вскоре, она уже ощущала себя замкнутой в неразрывном круге, отрезанной от мира. И там, в замогильном безмолвии, отчётливо раздался серебристый перезвон и топот копыт.
Туман был полон морока и злых чар, через которые приходилось прорубаться, словно через паутину гигантского паука. К счастью, Глорфиндел отчётливо видел, куда следует направить удар, и его рука не дрожала.
- Скачи, скачи Норолфан! – понукал он верного коня. – Эти тени боятся тебя сильнее, чем ты их!
И они скакали по полю битвы, то и дело сворачивая в сторону, пресекая попытки увести их в сторону и закружить в сметановой взвеси. Тела врагов покрывали землю сплошным чёрным ковром, их немало полегло этой ночью. Но взгляд то и дело цеплялся за мертвенно-бледные лица людей и гномов. Нолдо не чувствовал радости победы, его гнев остыл, он просто хотел найти свою подругу и вывести её из этого проклятого места прежде, чем случится непоправимое.
Его взгляд зацепился за длинное копьё, одиноко торчавшее из земли. Не зная, что ждёт его впереди, и с каким врагом они могут столкнуться, всадник не побрезговал оружие врага. Он лишь шепнул несколько ласковых слов длинному наконечнику, обещая переплавить его в добрый нож после того, как всё закончится.
И вот, завеса распалась перед ними, и оба, конь и его всадник, увидели, как некто в тёмных доспехах торжествует над Равой. Некто – было лучшим определением, которое эльф мог дать этому существу. Он никогда не видел ничего подобного, но в чём он и Норолфан были солидарны, и что было весьма очевидно: перед ними стоял отнюдь не человек из плоти и крови.
Замогильный ужас ударил по ним ледяным кнутом, по их плечам ледяной моросью прошлась дрожь. Но всадник успокоил скакуна и одним лёгким движением пустил в галоп. Перед ним реяло и искрилось долгое острие копья.
- За Имладрис! – боевому кличу вторило грозное ржание.
Они были одним целым в тот момент, конь и его всадник. И в тот злополучный бросок копья они оба вложили все свои силы. Сверкнуло, засвистело и заскрежетало. Столь могуч был удар, что Безымянного отбросило на шаг назад и развернуло боком. Красный меч упал, вонзился в землю перед лицом эльфийки. Крик банши разлетелся вокруг. Конь и всадник вздрогнули, как от удара, взвились на дыбы. Свет смолк. Ворон закричал вдали.
Безымянный выпрямился, сжимая стальной хваткой бессильно трепещущее копьё. Древко описало дугу, просвистело над головой Равы, когда Безымянный развернул оружие остриём к противнику. Изготовился к ответному броску. Воздух взвыл и загудел. Туман свился мелкими кольцами, стремясь заполнить прореху, пробитую страшным ударом. Крик эльфа и коня слились воедино с хрустом ломаемых костей и скрежетом сминаемого металла. Пробитые насквозь, конь и его всадники пали на землю.
|
|
280 |
|
|
|
|
Клинок, что вошел во вражеский доспех, дрогнул от внезапного удивления. Он не нашел ни плоти, ни крови, которую можно испить. Он коснулся странного, вязкого ужаса, и даже для сильных чар этого оказалось слишком много. Поэтому рука эльфийки предательски соскользнула с рукояти, а сама Рава повалилась на землю под могучим ударом Врага. Эльдэ осталась безоружна, но едва она сумела опомниться, как взор ее приковало к себе Кольцо. Гладкое, словно озеро в безветренный день, яркое, точно солнце. Идеальное. Оно шептало ей, манило, приказывало. Сулило исполнить любую прихоть, но требовало абсолютного подчинения. Казалось бы, малая цена за счастье. И Ньялмэ смотрела, не смея отвести взгляд, но и не в силах повиноваться. Она была пленницей собственных мыслей, и пока она отчаянно искала выход из этого плена, на горизонте ее сознания сладко запел перезвон колокольчиков.
Что-то случилось, что-то важное и серьезное, ибо разум девушки сбросил мрачную пелену и Рава, наконец, узрела. Она увидела и копье, и всадника на белом коне, но надежда ее быстро сменилась страхом. Эльдэ вскинула руку, но в ней не было ни клинка, ни силы, чтобы помешать Врагу. И когда воздух взревел и дрогнул, пронзенный копьем, мир для эльфийки раскололся на куски.
– НЕТ!
Не помня себя, Рава стрелой подлетела к лошади и ее всаднику. Грудь животного была пронзена насквозь, раскурочена и залита кровью, а Глорфиндел лежал под ним с пробитой кирасой на груди. И даже сейчас, окруженные тьмой, они были единственным пятном света на многие мили вокруг.
– Нет-нет-нет... – Рава рухнула на колени, дрожа и едва касаясь Глорфиндела черными от крови руками. Взор ее застилали слезы.
– Зачем же... тише, тише, все хорошо. Я унесу тебя, слышишь? Живи, только живи, все будет хорошо. Пожалуйста, ну же...
|
|
281 |
|
|
|
|
Безмолвие опустилось на склон великой горы. Туман клубился вокруг, оставляя нетронутым лишь маленький пятачок, поросший соснами. По небу плыли тёмные гряды облаков, но внизу было безветренно. И тихо, словно весь остальной мир сгинул, поглощённый мглой. Внезапно, в низком покрове облаков возникла прореха, на землю пролился зыбкий, сумрачный свет. Взошла луна, и у ног эльфийки расцвел алый мак, белая лилия и золотой чистотел. Кровь катилась по земле, гонимая последним, замирающим вздохом двух храбрых сердец.
Позади раздались тяжёлые шаги, звук меча, извлекаемого из хладного земного плена. Глубокая лунная тень накрыла Раву с головой, гася краски. На её плечо опустилась латная перчатка, обжигая могильным хладом. Потянула вверх, прочь от распростёртых безжизненных тел, заставила встать на кончики носков и запрокинуть голову. Оттуда, словно с самих сумрачных небес, на лицо Равы опускалась чёрная рука с тускло блестящим Кольцом. Она вновь ощутила растущее влияние, стены её рассудка затрещали и посыпались от одного прикосновения тёмного металла. Взгляд по ту сторону пустых глазниц обещал ей избавление и покой.
|
|
282 |
|
|
|
|
Она смотрела на него, как на затухающий уголек костра. Как на последний луч солнца, которое никогда больше не встанет над горизонтом. Она держала его за руку, когда цветы распускались на кровавой земле. Когда жизнь и свет перед ней померкли.
– Лаур...
Шепот растворился во мгле и мраке. Мертвая тишина накрыла склон. Рава ощутила под пальцами холод, лицо ее омывала скорбь. Бездонная пропасть разверзлась в ее груди. Эльдэ смотрела в лицо юноши, но глаза его, страшно бледные и пустые, безучастно глядели в небо. Лаурэфин пал. Все, что было дорого Ньялмэ, всегда умирало. Все, что она любила, покинуло ее. Казалось, навсегда.
Смерть коснулась эльфийку, заставила подняться. Рава до последнего мига вглядывалась в бледное лицо друга, пока ее лицо не накрыло тенью чужой длани. На ней было Кольцо, оно знало ее боль и не чувствовало борьбы. Эльдэ слышала его шепот, как и прежде, и стояла, будто не в силах двинуться с места. Кольцо могло бы легко завладеть ей, но оно ошиблось. Оно не могло дать то, чего желало девичье сердце. Оно отняло это. Оно лгало. Оно было Злом.
– Избавление... – одними губами бормотала Рава, смежив веки. Ее рука сжимала кривой гоблинский клинок, поднятый с земли.
– ... в смерти.
Ньялмэ вскинула руку, пронзая тьму в прорезях шлема. Она била не сталью, но болью утраты, ненавистью и отчаянием. Била последними светлыми воспоминаниями о том, кого потеряла. И рука ее не знала пощады.
|
|
283 |
|
|
|
|
Буря ярких эмоций, охвативших Раву, никак не отразилась в пустых глазницах венценосного шлема. Тот, кто скрывался под тёмной бронёй находился по другую сторону от всего, что составляло мир эльфийки. Он давно забыл цвет весенней травы и вкус свежих фруктов, разменяв эти мелочи на силу превыше всяких границ.
Её удар был точен, и по горному склону разнёсся злобный замогильный вопль. Кинжал рассыпался прахом, но по ту сторону Зримого мира грубое лезвие вспыхнуло ярким пламенем и настигло свою цель. Стальная хватка на плече эльфийки разжалась, позволяя ей рухнуть на каменистую землю. Её рука словно по плечо ушла в ледяную воду, по всему телу распространялась неудержимая дрожь. Могильное проклятье разливалось по телу вместе с кровью.
Безымянный отшатнулся, рукоять кинжала по-прежнему торчала из пустой глазницы, но она причиняла мало беспокойство. Впервые за эту жуткую встречу, Ньялмэ ощутила, как по ту сторону злой металлической личины разгорается гнев. Она определённо задела врага за живое, вот только будет ли у неё время порадоваться сему скромному успеху? Красный меч взлетел и упал, быстрее взмаха крыла бабочки, отделяя тело эльфийки от её бессмертной души.
"Once upon a time there was a man, a wandering soul
Lost in the realm of our kingdom
They say he was a king who fought a great war
When the dragons came into our kingdom and burnt everyone with a roar
"Once upon a time there was a kingdom, a beautiful one
Surrounded in darkness of an ancient war
They say there was a king, this wandering soul
Who's cursed by a demon, forever, to watch his own realm rise and fall"
В прошлой жизни ему доводилось выступать против невообразимых чудовищ и неисчислимых полчищ. Собственно, на одном таком «выступлении» его жизнь и оборвалась. И сейчас, сторонний наблюдатель мог бы с уверенностью сказать: «он ничему не научился». Мысленно подгоняя верного коня, Лаурэфин мчался навстречу весьма вероятной смерти. Он чувствовал растущее присутствие зловещей силы, но что ещё ему оставалось? Он должен был вытащить эту сумасбродную эльфийку, и не только потому что обещал присмотреть за ней Элронду.
И вот, впереди он увидел силуэт врага. Копьё пронзило туман, но не причинило вреда. В тот же миг Норолфан взвился на дыбы и сиганул в сторону, а эльф выхватил из ножен верный Орлалт, чей клинок ещё лучился ровным голубым светом, чуя присутствие орков. Нолдо ждал ответного броска, готовился отразить удар, но противник буквально выбил у него почву из-под ног: развернув копьё, Безымянный с душераздирающим хрустом пришпилил Раву к земле, словно хрупкую бабочку.
Яркие глаза эльфа залило синевой, из самого его сердца вырвался дикий, отчаянный крик. Ему не пришлось пришпоривать коня, Норолфан сам, с бешенным ржанием, ринулся на врага. Но напрасно эльфийский жеребец бил воздух копытами, напрасно всадник разил мечом: их удары поражали лишь бесплотную мглу, ибо враг отступил назад и растаял в тумане. С трудом нолдо поборол в себе ярость, вернувшись к остывающему телу эльфийки. В единый миг он соскочил на землю, прижался ухом к опустевшей груди, пытаясь услышать хоть звук.
Но Рава была мертва. Нельзя было пережить подобный удар, будь ты хоть сам Феанор: душа девы отлетела из разрушенного тела. Всё, что осталось её нерадивому защитнику, это бессильно сжимать побелевшую ладонь. Он не мог воскрешать мёртвых, не мог он и сдержать горячих слёз. Впервые за долгое время Глорфиндел чувствовал себя совершенно беспомощным. Он опоздал и потерял близкого друга, позволил ещё одной дивной душе покинуть Средиземье. Эту прореху уже ничем не заполнить, Ньялмэ навсегда останется раной в Музыке мира. И в его собственной мелодии прибавилось скорбных нот.
Сжимая холодную ладонь, он обещал настичь убийцу. Не ради мести, но во имя справедливости. Не из злобы, но для того, чтобы никому больше не довелось умереть от этой страшной руки. Груз прожитых лет пригибал к земле, из глубин памяти поднимались тяжёлые, мрачные воспоминания: бунт Феанора у дома Финвэ, меч у горла Финголфина; людские армии бьют в тыл союзным войскам, всё вокруг черно от орочьих взглядов; высокий эльф в серебристых доспехах скрывается в толще вод, увлекая за собой могучего демона, на площадь вползает дракон… Он склонялся всё ниже, пока золотого его волос не смешалось с алым цветом крови.
- Валар – хрипло выдохнул нолдо. – Вы ошиблись, Великие Валар. Вам нужен был Финголфин, или Финрод. Кто-то великий, кто мог один стоять среди теней, кто мог одним взмахом руки менять ход истории. Я не такой. Я даже не могу спасти тех, кто мне дорог. Что мне делать теперь?
Словно в ответ на его мысли, воздух прорезал дикий, потусторонний крик. Нолдо мигом оказался на ногах с мечом в руке. Как бы тяжело ни было у него на душе, он не мог забыть о долге. Найти убийцу, найти Кольцо Огня. Он будет сражаться, сколь призрачными ни были шансы на победу.
- Похоже, у нашей легенды будет грустный конец – омертвевшим от горя голосом вымолвил он, обернувшись к мёртвой эльфийке.
И замер. Пронзённое копьём тело девушки никуда не делось, но в стороне, сквозь полупрозрачную дымку он заметил мимолётный отблеск лунного света и знакомый силуэт. Не предполагая, не рассуждая, нолдо взлетел в седло верного скакуна. Оба они, ведомые лишь тусклым проблеском надежды, бросились вперёд так, будто их манила сама Варда с яркой звездой на высоком челе.
На границе двух миражей, на перекрёстке Зримого и Незримого, скрестились два великих меча, красный и синий. И точно колокольный звон разнёсся по склону и холмам: столь велика была мощь этого звука, что завесу тумана разделило надвое, открывая проход к высокому склону Гундабада. Прямо над собой Рава могла увидеть взбешённую морду Норолфана, загребающего копытами, и яркий лик Возрождённого в венце золотого света.
На миг две силы застыли в шатком равновесии, но даже Безымянный не мог, пеший, выстоять против слаженного натиска разъярённого дуэта. С душераздирающим скрежетом, тёмная фигура отступила. Глорфиндел же не стал развивать успех. Вместо этого он послал Норолфана вскачь, свесился из седла и немыслимым движением втянул Ньялмэ на спину коня. Быстрее взгляда взметнулся Орлалт, отражая удар Красного меча, и от встреченной силы оба всадника едва не слетели на землю.
- Норо лим, мелдир, норо лим!
Коню не требовалось других команд: ударив копытами, он сиганул прочь. Под яростный перезвон серебряных бубенцов они помчались вверх по склону. Им вслед летел мстительный крик, от которого стыла в жилах кровь и замирало сердце. Безымянный ужас следовал по пятам, с рукоятью орочьего кинжала, торчащей из бездонной глазницы.
|
|
284 |
|
|
|
|
Рава вновь рухнула на колени, склонившись над промерзлой землей. Ни душераздирающий вопль, ни гнев Врага не пугали ее. Чувство ужасающей пустоты охватило эльфийку, жизнь для нее померкла. Она закрыла глаза, мыслями провожая светлый дух нолдо и горюя о всех бедах, что причинило Зло этому миру. Столько битв и внутренней борьбы было пройдено, и все для того, чтобы Рок сыграл свою последнюю злорадную песнь. Рава сидела, и нить ее судьбы должна была вот-вот оборваться.
Но затем... что-то произошло. Для помутненного рассудка девушки это было не больше, чем игра больного разума. Когда неведомая сила потянула ее вверх, эльдэ ждала последнего удара. Но вместо этого чьи-то руки крепко перехватили ее, а конь стремительно понес Раву вверх по склону. Лишь спустя несколько стремительных мгновений ощущение мира вновь вернулось к эльфийке, и изумлению ее нельзя было подобрать слов. Норолфан летел через мглу, быстрый и смелый, и верный хозяин направлял его, как и всегда. Ужас преследовал их, тянулся к ним языками тумана, но теперь, думала Рава, его длань не могла их достать.
Брок прошелся по кругу, вглядываясь в лица павших и силясь найти живых. К Моргану он вернулся мрачным и молчаливым: битва не пощадила никого.
– Это все, – буркнул гном, разворачиваясь лицом на восток. Там, среди далеких гор, он надеялся встретить предрассветные всполохи. Но до рассвета было еще далеко.
А вот странный перезвон и стремительно приближающихся всадников он заметил без проблем. Его молот взлетел, готовый обрушиться на незваных гостей.
– Это еще что?!
– ... назад! – кричал ему незнакомый женский голос. – Бегите! Закрывайте ворота!
– У, чтоб тебя! Големы! – каменные изваяния замерли, ожидая команды Мастера, – за мной! Все внутрь!
Водрузив молот на плечо, Брок спешно ретировался, подгоняя бодрыми выкриками остальных. Позади него разливался перезвон колокольчиков и расползался ледяной туман.
|
|
285 |
|
|
|
|
Норолфан уносил их прочь от бредущего следом ужаса. Напрасно вспенивалось туманное море, напрасно билось среди скал, мгла не в силах угнаться за резвым эльфийским жеребцом. Глорфиндел крепко сжимал Раву в объятьях, словно боялся, что её в любой миг могут забрать обратно во мглу. Приблизившись к гномам, он крикнул им бежать к воротам. Им удалось вырваться, но нолдо не обманывал себя: тот бой мог легко обернуться для них гибелью или чем-то худшим.
- Чего это существо хотело от тебя? – пробормотал он, не столько спрашивая, сколько озвучивая собственные мысли.
Под серебристый перезвон и быстрый цокот копыт они влетели под арку, буквально вросшую в тело горы. Камень под их ногами уже покрывался инеем, уже смыкались холодные объятия мглы вокруг потайного хода. Ожидая возвращения Моргана и его спутника, нолдо развернул коня и вскинул меч. Брошь на его груди, ранее едва мерцавшая, залила подступы к горе ярким золотом. Этот свет был густой и тягучий, словно яркий летний мёд. Так пламень Анора освещал берега Амана задолго после того, как само солнце возвращалось на небеса смертных земель.
- Ну же, быстрее! Бегите, ради жизни ваших родичей!
Морган чувствовал это. Зловещее, холодное, неживое. Оно пробиралось под доспехи и замораживало кровь в его жилах. Казалось, что его собственное сердце выбивает ритм на золотистом нагруднике. Поначалу гном пытался последовать за Глорфинделом, но проделав несколько шагов среди сгущающейся мглы был вынужден остановиться. Такого неестественного ужаса он не чувствовал никуда, всё его естество в один голос трубило сигнал к отступлению. К бегству. Гном пытался разогнать туман взмахами чёрного меча, но лишь напрасно месил воздух. Однако ему, по крайней мере, хватило сил сделать ещё несколько шагов.
- Что это за колдовство? – прорычал он и вдруг услышал вопль.
Там могла кричать сама смерть. Не помня себя, Морган вылетел из тумана и очнулся лишь оказавшись рядом с Броком. Как он заметил, все прочие гномы поспешили укрыться под сводами горы.
- Б-брок – вымолвил чернобородый гном, указав дрожащей рукой на туман. – Там наши. Что за мерзость там творится, раздери меня дракон?!
Морган с трудом утёр со лба холодный пот.
- Если твои големы могут там пройти, нужно отправить их искать… А вот и они!
При виде мчащихся от тумана всадников Морган почувствовал небывалое облегчение. Ему не придётся идти в этот жуткий туман, не придётся снова испытывать хватку холодного железа. Он знал, что будет презирать себя за этот страх, но ничего не мог с этим поделать: при одной мысли вновь войти в липкую мглу, у него подгибались ноги.
- Давай к горе! – крикнул он другу и побежал.
Многие люди и эльфы считают гномов неповоротливыми и тяжеловесными, и не зря: этому народ досталась основательность гор. Да и не любили гномы напрасной суеты. Но сейчас, оба они лишь немногим отстали от конных. И всё равно, Морган чувствовал, как туман холодным шершавым языком лизал ему пятки. К счастью, один из эльфов непойми-откуда добыл свет, и от этого у Моргана словно прибавилось сил. Он не обращал внимание на незримую борьбу, развернувшуюся вокруг них, он лишь видел, как золотистое сияние заливает площадку перед воротами, и как с шипением сталкиваются с ним волны колдовского тумана. Они с Броком пробыли в эпицентре этого противостояния лишь несколько секунд, после чего влетели под своды горы.
- Брок! Закрывайте ворота! Сейчас же!
Вбежавшие вместе с ними големы навалились на створы, а сам Морган нашёл в себе силы поднять меч и встать немного позади.
- Кхазад, ко мне! Азагх айа зирак!
Меч гудел в его руке под давлением невидимых сил, на остром лезвии плясали искры. Норолфан дрожал и тяжело дышал, медленно отступая от наползающей мглы. Свободной рукой он крепко держал сидящую впереди воительницу. Секунды застыли, точно стрекоза в янтаре. Будь он великим поэтом и бардом, Глорфиндел пел бы о стойкости и борьбе до самого конца, о любви к близким и долге, что крепче мифрила. Но он был воином, и всё что он мог против этой чёрной напасти - это высоко держать меч и готовиться к последнему бою. Если гномы не успеют запечатать проход, он передаст Раву на поруки Моргану и ринется в проход. Потому что проникновение этой скверны под своды Гундабада будет гибелью для всех обитателей этой горы. Эта решимость горела в его взгляде, точно свет яркого маяка.
Но големы знали своё дело: зазор между титаническими створами уменьшался, и казалось, ему удастся удержать мглу снаружи. Но когда зазор сравнялся с шириной лезвия его меча, позади створок показалась тень и протянула к ним чёрную длань. Норолфан взвился на дыбы, выстроившиеся позади гномы Моргана отозвались многоголосыми кличами, затрубил боевой рог, захлопал крыльями ворон… и всё кончилось. Ворота сомкнулись, и тут же содрогнулись от страшного удара. Нолдо выдохнул, опустил меч и на несколько секунд прильнул к сидящей впереди эльфийке.
- Он не пройдёт. Эти ворота делались в те времена, когда такие как он во множестве ходили по земле. Теперь, когда они закрыты, этот проход неприступен для Врага – выдохнул он с большой усталостью, после чего соскочил на землю и протянул руки навстречу всаднице. – Мы отвоевали себе право увидеть следующий рассвет.
Неожиданно, лёгкая улыбка расцвела на его лице:
- Добро пожаловать в легенду!
|
|
286 |
|