Судьбы человеческие|Дом разделённый | ходы игроков | Жизнь и смерть Бетси Коуи

Америка всегда представлялась тем, кто не мог устроить свою судьбу в Европе чем-то вроде рая. Плодородные земли, множество возможностей, свобода... манящие слова для любого шотландца. Альберт Коуи перебрался в Америку в 1840-м году на маленькой шхуне "Королева Анна", спущенной с верфи, кажется, как раз в то время, когда эта королева еще правила империей. Вместе с собой Альберт увез жену Сюзанну и их первенца, шести месяцев от роду. Семья бежала в спешке. Бетси так и не узнала, что побудило ее родителей уехать так быстро, кажется, ее отец попал в крупные неприятности и иного выхода просто не было.

Семья Коуи поселилась в Вирджинии. Это была благословенная земля: плодородная почва, мягкий климат и новая жизнь для шотландских переселенцев. Альберт нанялся разнорабочим к Оливеру Стоуну, местному плантатору и крупному торговцу табаком. Мистер Стоун был тучен, груб и вовсе не располагал к себе, однако платил вовремя, а большего шотландцу и не было нужно. Семья жила в маленькой лачуге около главного дома на плантации вместе с точно такими же иммигрантами, но из Ирландии. Это была маленькая семья: Майкл О`Доннел м его жена Мэри. Детей у них не было и были они еще совсем молоды - обоим едва исполнилось восемнадцать. Родители Бетси, на тот момент двадцати двух лет от роду, чувствовали себя наставниками и старшими в отношении этих ирландцев, но неизменно сохраняли дружелюбие и обе семьи довольно быстро сдружились.

Первенец семейства Коуи умер зимой 1841 года. То была зима холодная, снежная и ребенок, простудившись в начале января, к февралю уже отошел в мир иной. Денег на доктора у семьи не было, а мистер Стоун отказался дать в долг. Альберт метался по их комнатке в лачуге, не находя себе места, будто зверь в клетке и только его жена сохраняла поразительно спокойствие. Сюзанна была непоколебима и ее, казалось, смерть сына почти не тронула.
- Сядь, дорогой и успокойся. Дети еще будут, а наш мальчик сейчас играет с ангелами на Небесах, вовсе незачем так убиваться, - на ее бледном лице проступала чуть дрожащая улыбка и она незаметно смахивала слезу.

Но если зима 1841-го была временем скорби, то зима 1844-го - временем радости. На свет появилась Бетси: маленький орущий комочек счастья для родителей и головная боль для О`Доннелов. Но ирландцы не отставали: той же весной у них родилась двойня, мальчик и девочка, Вильям и Оливия. Оба семейства теперь не спали ночами из-за детского плача, но это только сблизило иммигрантов. Шотландцы и ирландцы жили дружно, но очень бедно и с появлением детей положение только усугубилось. Теперь они даже ели не каждый день: много средств уходило на обеспечение отпрысков всем необходимым. Альберт и Майкл влезли в долги к мистеру Стоуну и работали теперь целыми днями, возвращаясь в лачугу только когда солнце уже садилось.

Родители Бетси были люди трудолюбивые, набожные и честные. Они уважали труд и ценили его, но, глядя на богатство плантатора, Альберт начал задумываться о том, правильно ли он живет. Ведь он трудится в поте лица целыми днями, а получает гроши, в то время как мистер Стоун почти ничего не делает, но зарабатывает сотни долларов ежемесячно. Мысли эти заставляли Альберта хмуриться. Но, как ни прискорбно было это признавать, он ничего не мог поделать.

Детьми занимались мамы. Обе они были добрыми женщинами, любящими и своих, и чужих детей. Обе пели им песни и рассказывали сказки, обе учили читать и писать и детям казалось, что их мамы знают всё-всё на свете. У каждой семьи была Библия - ее читали каждый вечер перед сном. А в воскресенье Коуи и О`Доннелы отправлялись в церковь, расположенную в паре миль к северу. Это был долгий и трудный путь для детских ног, но сколько всего интересного можно было увидеть по пути! Работающие в поле чернокожие, всадники, скачущие куда-то с важным видом, коляски богатых господ и многое, многое другое. Целый огромный мир открывался перед маленькой Бетси и мир этот казался ей дружелюбным и таким интересным, что перехватывало дыхание.

Вильям и Оливия были ее извечными спутниками и эта троица рыскала по всей плантации в поисках приключений. Им почти ничего не запрещали, разве что строго-настрого предупредили, чтобы они не играли с детьми негров, семьи которых жили на другой стороне плантации.
- От этих чернокожих никогда не знаешь, чего ожидать, - говорили в один голос отцы детей.

У мистера Стоуна был сын: высокий и тонкий Оливер-младший. Этот мальчик был на пару лет старше Бетси, но никогда не принимал участие в ее играх. Он вел себя так же, как отец: с важным видом расхаживал по плантации, время от времени покрикивая на рабочих тонки писклявым голоском. Рабочих, впрочем, это скорее забавляло, чем раздражало. Оливер-младший всегда был чист, опрятен и одет в новехонькую одежду, привезенную его отцом из Линчберга. Других детей он сторонился, предпочитая целые дни проводить за книгами или в саду, уплетая за обе щеки яблоки, к которым питал просто-таки невероятную страсть.

Бетси ходила всегда в одном и том же старом платье и самым дорогим подарком, который ей дарили, была кукла, сшитая миссис О`Доннел в честь ее, Бетси, пятого дня рождения. кукла эта была небольшая, но очень милая, с вышитой улыбкой и пухлыми щечками. Вместе с деревянной саблей Вильяма и зеркальцем Оливии, она составляла все детские игрушки двух семейств.

Такая жизнь продолжалась целых семь лет. Бетси была единственным ребенком в своей семье и ее очень, очень любили. Но уже в свои семь, она замечала, что живет куда хуже, чем дети, которых приводят по воскресеньям в церковь. Они были одеты лучше, были упитанны и розовощеки, в то время как она часто ложилась спать с пустым желудком и не могла позволить себе даже переодеться во что-то более праздничное, чем повседневное платье. Но таково было ее детство и оно летело быстро.

Бетси привыкла вставать очень рано. Во-первых ей нравилось провожать отца на работу - вместе с матерью она собирала на стол нехитрую снедь, а потом, подперев голову рукой, наблюдала за тем, как неторопливо ест Альберт. Девочка ценила эти редкие минуты близости с человеком, которого обожала. Она засыпала отца вопросами, которые все чаще становились "неудобными". Однажды она спросила его: "Па, а почему есть бедные, богатые и негры?" А еще несколько дней спустя снова огорошила вопросом: "Па, а если Господь любит всех, почему бедных он любит меньше? Я просила-просила у него новые сапоги для тебя, а сапоги подарили этому противному Оливеру..." Альберт, не зная, как правильно ответить дочери, лишь невесело улыбался, гладил Бетси по голове и говорил: "Это все непросто, детка! Не волнуйся, у тебя будет вдоволь и платьев, и туфелек, и сапог".
А во-вторых, ранним утром, когда природа еще только стряхивала остатки ночной тишины, Бетси казалось, что мир принадлежит только ей. Она любила смотреть, как восходит солнце, слушать, как стихают звуки ночи, уступая место дневному гомону, подставлять лицо первым лучам. Девочка закрывала глаза и мечтала, что однажды она будет встречать рассвет в каком-то удивительном месте, где-то далеко-далеко... Она была мечтательницей и фантазеркой, эта Бетси. Девочка придумывала волшебные истории и опасные приключения, которое с удовольствием разыгрывала с Вильямом и Оливией. Благодаря природной любознательности, Бетси вскоре знала округу, как свои пять пальцев. Но ей хотелось знать, а что там - за горизонтом. И она без устал расспрашивала отца и мать о тех землях, откуда они приехали и о тех землях, которые видели по пути в Вирджинию.
- Я поеду в мою Шотландию, - заявила она однажды, - и привезу тебе мамочка, букет вереска. Мы его посушим и повесим вот тут на стенку.
Сюзанна очень серьезно посмотрела на дочь.
- Знаешь, Бетси, я почему-то совершенно в этом не сомневаюсь.
В этот вечер Бетси не ложилась спать дольше обычного. Ей очень было нужно поговорить с отцом. Когда Альберт вернулся, девочка терпеливо ждала, пока он поужинает, а потом забралась к нему на колени и заглянула в глаза.
- Па, а ты вот скажи, кроме же Библии еще есть другие книжки? - и дождавшись утвердительного ответа, продолжила, - Мне очень-очень хочется другую книжку! Если я пообещаю быть хорошей девочкой, может Господь подарит мне ее на Рождество?
Альберт поцеловал дочь в макушку и сказал: "Может быть, малышка, может быть! Беги-ка спать!"
- Я буду ждать, очень-очень! - Бетси соскочила с колен отца и, исполненная надежд, отправилась спать.

Еще семь лет пролетели очень быстро. Бетси взрослела и замечала многие вещи, которые раньше были для нее невидимыми. Она видела, что отец работает все тяжелее, а платят ему столько же. Видела, что даже домашний негр* мистера Стоуна живет лучше, чем ее семья. Это было нечестно и несправедливо, однако так было и девочка ничего не могла с этим поделать.

Папа сдержал обещание - Бетси получила на Рождество книгу про приключения мальчика-сироты по имени Оливер. Его похождения, порой трагические, а иногда забавные, вдохновляли, ведь жил он в еще худших условиях, чем Бетси. У него даже не было родителей! Но он не сдавался и выпутывался из всех передряг, проявляя смекалку, хитрость и ловкость. Книга была потрепанная, со следами жирных пальцев на некоторых страницах, но очень приятно пахла и приятной тяжестью лежала в детских ручках. К тому же, прочитав ее до конца, Бетси, сама того не заметив, научилась читать куда быстрее и лучше своих сверстников.

Вильям уехал в ближайший городок - отец договорился, чтобы мальчика взяли в подмастерья к кузнецу. Это была хорошая профессия, как знала Бетси от родителей, но очень тяжелая и выматывающая. Вильям, приезжавший домой на выходные, как раз и выглядел уставшим и замученным, хотя постепенно он становился шире в плечах и куда крепче, чем был, превращаясь из мальчика в мужчину.

Оливия же в основном помогала дома по хозяйству, как и Бетси. Девочкам поручали разнообразную мелку работу, но этой работы было столько, что хватало почти на весь день. Мамы приучали дочерей к порядку в доме и каждодневная уборка была нормой. А еще ведь нужно было наносить воды из ближайшего колодца, а потом отнести хотя бы кувшин отцу на поле, чтобы он утолил жажду. Нужно было латать одежду, готовить еду и многое, многое другое.

А еще Бетси отдали в приходскую школу и теперь она каждые выходные должна была проходить две мили к церкви, чтобы послушать молодого отца Льюиса, который учил ее и других детей считать и правильно писать, рассказывал про всемогущего Бога и деяния Его посланников, про историю и про далекие страны за океаном. Он был просвещенным служителем культа и поэтому даже рассказывал детям немного об астрономии - самые азы, но даже этого было достаточно. Он умел заинтересовать даже самых непослушных. Он никогда не повышал голос - ему достаточно было негромко кашлянуть, чтобы расшумевшиеся дети мгновенно замолкли. Поразительный талант, как потом поняла Бетси.

Дети к отцу Льюису ходили разные. Были здесь сыновья мелких бакалейщиков, дочери рыбаков и отпрыски фермеров. Они не слишком ладили между собой, очень уж были разные, однако Бетси не нажила себе откровенных врагов. Разве что одна девочка, Сьюзи, очень почему-то невзлюбила маленькую шотландку и обзывала ее нехорошими словами у нее за спиной.

Так Бетси встретила свои четырнадцать. Теперь у нее было уже целых два платья: одно домашнее и одно выходное, для церкви. Оба чистые, но очень поношенные и к тому же с латками в паре мест. Зато ей подарили новую книгу: на этот раз это были рассказы про далекую Африку с картинками, изображающими слонов, львов и прочих удивительных животных. А еще в Африке все люди были черными и именно оттуда привозили рабов сюда, в Америку. Мир был удивительным местом для подростка и Бетси только начинала познавать его.

Жизнь Бетси только на первый взгляд казалась размеренной. Девочка очень редко по-настоящему бывала там, где находилась физически. Чем бы она ни занималась, мысли Бетси были далеко - в туманной Англии вместе с Оливером Твистом, в жаркой Африке среди черных, как смоль, туземцев. А потом и Оливера Твиста и придуманного ею героя-путешественника Рода Мэллоу Бэтси стала отправлять в неизведанные дали. Она придумывала истории, то страшные, то романтические, где, несомненно, главной героиней выступала сама. В какой-то момент девочка стала записывать свои фантазии на крохотных кусочках бумаги, которые буквально выкраивала из школьной тетради. Записи сопровождались схематическими рисунками, которые были вовсе не так уж плохи для ребенка, которого никогда не учили рисовать.
Бывало, Бетси застывала посреди поля, глядя на скачущих на лошадях господ и их сопровождающих. Она чувствовала, как злость заставляла до боли сжиматься челюсти. Проносились мысли, которые не одобрял отец Льюис, когда Бетси приходила на исповедь. "Как я хочу, чтобы ты упала прямо в эту грязь, - думала девочка, провожая взглядом изящно сидящую в седле гостью хозяйского дома, - чтобы ты почувствовала, что значит быть такой как я, как мы все здесь. А лошадь я бы поймала и забрала себе. И ускакала бы на ней туда, где даже Род Мэллоу еще не бывал". Иногда, очень редко, Бетси читала свои истории отцу Льюису. Священник слушал внимательно и серьезно. И однажды сказал ей: "Благослови тебя Господь, Бетси Коуи! У тебя настоящий талант. Я буду молить Господа нашего Иисуса Христа, чтобы нашелся человек, который оценит его так же как оценил я. И когда-нибудь не я тебе, а ты мне расскажешь о том, как удивителен Божий мир". Этих слов девушка не забывала никогда.
Ускакала, ушла, отправилась в путешествие...Эти мысли все настойчивей звучали в голове Бетси. И однажды сформировались в уверенность, что она должна покинуть отчий дом, чтобы стать той, которой она себя чувствовала. Девушка не была совсем уж отчаянной фантазеркой. Глядя на окружающий мир, она научилась понимать его опасности, научилась чувствовать людей, научилась так смотреть на человека, что тот спешил отойти прочь. Физический труд закалил ее тело, материнские уроки научили ее справляться с трудными ситуациями, а приходская школа научила рассуждать и думать. Единственное, что удерживало ее, это чувство вины перед родителями. Но чем дальше, тем сильнее хотелось Бетси стать другой и прожить ту жизнь, которая оказалась не по силам ее отцу и матери. С этих самых пор она стала готовиться к путешествию (Бетси отчаянно не хотела называть это побегом): тайком сушила овощи и фрукты, собирала кусочки хлеба и делала из них сухари, сшила мешочек с лямками, который было удобно носить за плечами. В хорошую погоду девушка старалась не носить обувь - берегла ее для дальней дороги. В ее котомке постепенно появились: нож, сделанный из старого, но остро наточенного на камне, лезвия, худое покрывало, такое изношенное, что даже мать Бетси вынуждена была от него отказаться, мешочки с сухарями и сушками, спички, которые девочка собирала по одной, листочки бумаги и несколько карандашей. Мысли о путешествии приносили одновременно радость и возбуждение и чувство одиночества. "Ах, если бы Вильям был здесь! - часто думала девочка - Он бы точно пошел со мной и тогда мне ничего на свете не было бы страшно!" В конце концов Бетси решила, что для начала отправится к Вильяму. А уже потом, вместе или нет, ее путь будет направлен к океану. Что дальше? Она не хотела заглядывать так далеко. Бетси точно знала, что когда пройдет ненастная погода и станет тепло, она уйдет.

Пришла весна, а затем еще одна, но Бетси не уходила. Это оказалось очень сложно - уйти. Бросить родителей, бросить дом, отказаться от всего, что она знала - и ради чего? Порой девушка начинала сомневаться и колебаться и в такие моменты ей помогал Вильям. Он загорелся идеей путешествия сразу же, как только Бетси тайком рассказала ему об этом. И как только подруга начинала сомневаться, он живописал ей все прелести, которые ждут их впереди. Он был изрядным фантазером, но рассказывал так, что ему хотелось верить.

За это время парень вытянулся вверх и вширь, руки его налились силой и порой он, играючи, поднимал Бетси на руки и кружился вместе с нею, заливисто хохоча, а потом осторожно опускал на землю. Ему нравилось проводить время с девушкой. А еще он оказался очень бережливым: за то время, что друзья готовили побег, он успел припрятать добротный нож, горсть гвоздей, подкову ("На счастье" . -сказал Вильям) и небольшой молоток, который хозяин кузницы потом искал целую неделю. Возможно, это было воровство. Но разве об этом думается перед самым грандиозным приключением в жизни?

Четкого плана у них не было. Убежать из дому, а дальше... а дальше двигаться, куда глаза глядят. Они были вдвоем и это успокаивало - вряд ли кто-нибудь из них решился бы на такое в одиночку.

Весна 1860-го года выдалась теплой. Всё больше Бетси думала о грядущем путешествии и всё чаще Вильям приезжал к ней, чтобы обговорить какой-то отдельный момент или посоветоваться, что лучше взять - моток веревки или лампу.

Родители работали, не покладая рук. Особенно тяжело было отцу - он проводил в поле почти всё время. Казалось, этот порядок ничто не способно нарушить. Даже то, что повышать зарплату никто не собирался, а цены росли. В то же время мистер Стоун богател. По слухам, он купил землю где-то на юг от Линчберга и собирался построить там какую-то фабрику. Бетси думала о том, как тяжело прожить без денег - а ведь в путешествие она взять их не сможет, не хватало еще воровать у родителей. Вильям обещал прихватить немного, причитавшегося ему, как подмастерью (хотя Бетси имела большие подозрения, что ничего парню не причиталось, он просто собирается украсть у хозяина), но надолго ли этого хватит?

В середине апреля 1860го, в одну из теплых ночей, Бетси проснулась от какого-то шороха, а затем увидела, как чей-то силует на мгновение заслонил дверной проем и исчез в темноте комнаты. Она хотела вскрикнуть, но чья-то большая т теплая ладонь зажала ей рот.
- Это я, дуреха, - шепот Вильяма над самым ухом казался девушке слишком громким. Она даже подумала, что вот сейчас он разбудит всю семью... но нет, отец только вздохнул сквозь сон.
- Бежим сейчас! Мы может прождать еще долго, но сегодняшняя ночь ничем не хуже прочих. К тому же я увел мула. Ты со мной, Бетси?

Это был выбор. после которого жизнь круто меняется. У каждого человека в жизни есть момент такого выбора и главное здесь - не совершить ошибки.

И Бетси приняла решение...Нет, не в ту ночь, когда за ней пришел Уильям. Гораздо, гораздо раньше. Поэтому ей оставалось только взять припрятанные вещи и снедь. А еще - оставить родителям письмо. Его она тоже написала давно. "Мама, папа! Не знаю, поймете ли вы меня. Это не так важно. Мне важно, чтобы вы простили меня, и, вспоминая свою непутевую Бетси, посылали не проклятья, а благословение. Бог свидетель, я люблю вас, как только может любить дочь родителей, которые дали ей все, что могли! Но я хочу большего - я хочу узнавать мир, и чтобы мир узнавал меня. Я вернусь, я обязательно вернусь! Помнишь, мама, я обещала тебе букетик вереска. Я привезу его тебе. У той Бетси, которая приедет, не будет недостатка ни в чем. И тебе, папа, не нужно будет больше гнуть спину на этого мерзкого Стоуна. Ждите меня! До встречи! Ваша любящая дочь Бетси".
Бетси и Уильям шли всю ночь, иногда девушка садилась на мула, давая отдых натруженным ногам. Рассвет застал их уже довольно далеко от дома.
Молодые люди договорились, что будут двигаться к океану, а там, на побережье уже решат, что делать дальше. Их целью стал Норфолк, о котором Бетси не раз слышала от отца Льюиса. Девушка жадно вглядывалась в новый мир, расстилавшийся перед ней. Каждый день она записывала в самодельный блокнот свои мысли и переживания, сопровождая это рисунками. Она рисовала фермы и плантации, излучины реки Роанок и коварную зелень болот. Девушка рассказывала о встречных людях - поселенцах, фермерах, черных батраках и таких же, как они сами, бродяг, которыми были наводнены дороги Вирджинии. Особое внимание Бетси уделяла тем людям, которые произвели на нее впечатление. Она долго не могла прийти в себя после того, как в таверне Похатана увидела индейца. Нет, он не был первым встреченным ею индейцем. Но ее поразило его выражение лица - словно окаменевшее, и выражение глаз - полных такой боли, которую не в силах вынести обычный человек. Индеец был одет в обычную одежду, и только перо в волосах напоминало о его происхождении. Он одним движением опрокинул в себя стакан виски и быстро вышел, что-то пробормотав на своем гортанном языке. Лишь на одну секунду его взгляд остановился на Бетси, но этого было достаточно, чтобы девушка помнила о нем еще очень долго. "Кто они, эти индейцы? Почему в его взгляде была такая боль? Неужели это мы заставили их так страдать? - такие мысли крутились у нее в голове, - В них есть то, чего так хочется мне - свобода, независимость, гордость. Только у меня этого больше с каждым днем, а их лишают даже того малого, что осталось". И Бетси становилось горько.
Уильям оказался прекрасным спутником - заботливым, надежным, сильным. Бетси вполне отдавала себе отчет, что, если бы не он, ее путешествие закончилось бы очень быстро и весьма печально. Не раз бывало, что физическая сила и умения юноши позволяли им заработать кусок хлеба, а то и несколько монет на уединенных фермах и в маленьких городках. Бетси никогда не сказала бы этого вслух, но она чем дальше, тем больше привязывалась к Уильяму. Да что там - влюблялась в него. Это и пугало и радовало одновременно. Не имея возможности поделиться своими чувствами хоть с кем-нибудь, девушка доверила их бумаге. Так в ее дневнике появились записи о потаенной любви и портрет Уильяма, где Бетси удалось передать его взрослую не по годам мужественность.
Первое время Бетси часто вспоминала о доме с тоской. Однако, с каждым днем воспоминания утрачивали налет грусти. И однажды Бетси поняла, что родительская пуповина окончательно разорвалась. В тот день она почувствовала себя по настоящему свободной.
Тем временем путники приближались к Ричмонду. Это был первый крупный город, который Бетси бы увидела в своей жизни. Она ждала встречи с ним, как ждет ребенок подарок к Рождеству. У молодых людей было отложено несколько долларов, которые они заработали батрацким трудом на табачной плантации. Этого должно было хватить на два билета на поезд, который доставит их в Норфолк.
Однако Бетси стремилась попасть в крупный город еще по одной причине. Она хотела показать свои рисунки и свои дневники людям, которые печатают книги. Она помнила слова отца Льюиса и была уверена, что он точно знал, о чем говорил. Поэтому, когда вдалеке показались первые здания Ричмонда, Уильям и Бетси поспешили преодолеть последние мили, что отделяли их от больших надежд.

Путники добрались к Ричмонду лишь к концу июля - частые остановки, вызванные необходимостью зарабатывать на кусок хлеба отнюдь не способствовали скорости передвижения. Чем ближе они подходили к городу, тем больше людей встречалось им по пути: фермеров, ремесленников, негров-рабов... большинство людей шло пешком и вскоре Бетси и Уильям оказались в настоящей толпе. Девушка еще никогда не видела столько людей в одном месте и поначалу ей даже стало немного страшно... но Уильям крепко взял ее за руку и буквально потащил вперед - с его массивностью пробивать дорогу было куда проще.

В самом Ричмонде толпа несколько рассеялась и юные путешественники оказались посреди широкой прямой улицы с двумя рядами двух- и трехэтажных домов по бокам. Первое, что поражало: это обилие магазинов и всевозможных лавок. Казалось, здесь продавали и покупали всё, от одежды до табака. Однако, заглянув из интереса в один из магазинчиков, Бетси обнаружила, что с их финансами ничего из товаров купить они не в в состоянии. Это было грустно, однако перспектива грядущего большого путешествия все-таки приглушала эту грусть.

Пока девушка разглядывала товары, Уильям куда-то исчез. Лишь через несколько минут Бетси хватилась его и заметила, что ее спутник вовсю торопится к ней с другого конца улицы, держа правую руку за спиной и улыбаясь.
- Угадай, что у меня в руке? - хитро прищурившись, спросил парень и, не дожидаясь ответа, показал Бетси большой леденец на палочке в форме петуха. Девушка до этого видела такие только у Стоуна-младшего и ей казалось, что леденцы это признак богатства. Она никогда их не пробовала.
- Отложил немного денег, хотел сделать тебе подарок, - объяснил Уильям, когда девушка вдоволь насладилась сюрпризом, - Да только не знал, что бы такого купить. А тут гляжу - леденцы. Ты же, наверное, и не пробовала их никогда...

Путешественникам нужно было где-то остановиться. Уильям предложил заночевать в какой-нибудь конюшне, но это было рискованно: их могли вышвырнуть оттуда хозяева. К тому же ночевать на сене было не совсем комфортно, в этом они уже успели убедиться. С другой стороны, они пару недель назад продали мула, который оказался им без надобности и немного денег на гостиницу у парочки было, даже при том, что они взяли билеты на Норфолк.

Гостиница "Щедрый Патрик" находилась на окраине Ричмонда и, судя по ее внешнему виду, пользовалась популярностью у людей весьма сомнительных достоинств. Прямо у дверей какая-то вульгарная женщина с вываливающимся из корсета бюстом предложила Уильяму "хорошенько отдохнуть". Парень только хмыкнул. Заправлял в гостинице бодрый мужичок лет тридцати с рыжей козлиной бородкой и неаккуратно подстриженными бакенбардами. Комнату на двоих удалось снять без вопросов и за крайне низкую цену. Как оказалось чуть позже, за комнату они еще переплатили: в ней была единственная (хотя и двухместная) скрипучая кровать с не очень чистым постельным бельем и полуразвалившийся шкаф для одежды, при попытке открыть который Уильям получил ссадину - дверца просто свалилась на него и ударила по лбу.

Они уснули вдвоем, подложив под головы свернутые одеяла (подушек в гостинице не водилось). Посреди ночи Уильям сквозь сон обнял Бетси и сердце у девушки забилось сильнее. Она до сих пор не могла понять, влюблен ли в нее парень или относится к ней как к подруге и не более. Он никогда не позволял себе жестов, которые однозначно указали бы на его чувства. Даже когда юноша обнимал ее, он делал это, казалось, исключительно по-дружески.

Но наступило утро и все мысли остались позади. Впереди их ждал поезд и Норфолк, город на берегу океана. Приключение только начиналось!

Город произвел на Бетси впечатление ошеломляющее. Она смотрела и не могла насмотреться на людей, улицы, дома, магазины...Многоголосый шум, к ее собственному удивлению, нравился ей. Словно жужжание пчел в улье, или шум реки на перекатах, он давал ощущение жизни - стремительной и полной. Бетси словно наполнялась этой удивительной энергией, от которой многие жители периферий приходили в ужас. "Это мое место. Я чувствую себя здесь более своей, чем даже в родном доме" - думала она.

Поезд на Норфолк отходил после полудня и Бетси решила потратить свободное время с толком. Еще накануне она увидела в руках представительного мужчины газету и по заголовку поняла, что издают ее здесь, в Ричмонде. Решение пришло сразу же.

- Завтра хочу пойти в издательство, - сказала она тем же вечером Уильяму, - покажу свои записи и рисунки, вдруг они заинтересуют кого-нибудь.

Уильям в ответ скептически хмыкнул, но отговаривать Бетси не стал. Да и не смог бы. Уж если она что и решала, то шла к своей цели настойчиво и прямо.

Поэтому утром молодые люди направились прямо в редакцию "Richmond Dispatch". Рисунки и записи Бетси разложила по датам, а кое-какие и переписала своим аккуратным почерком - ей было важно, чтобы все это произвело впечатление именно путевых дневников, а не случайных записок.

Редакция располагалась в небольшом доме со стенами неприглядного серого цвета и маленькими окнами, которые, казалось, очень давно не видели тряпки и воды.

- Иди, - сказал Уильям Бетси и обнял ее, - я буду ждать тебя здесь. Все будет хорошо.

Девушка пробормотала себе под нос короткую молитву, открыла дверь и шагнула внутрь помещения. За дверью обнаружилась просторная комната с несколькими столами. За ближайшим сидела симпатичная молодая женщина. Бетси решительно шагнула к ней.

- Доброе утро, мисс - обратилась Бетси к молодой женщине, улыбаясь, - не поможете ли вы мне вот в каком вопросе? У меня есть рисунки и дневники, я их вела во время моей дороги сюда. Там о людях и местах, в которых я побывала. Может, посмотрите? Это будет интересно тем, кто хотел бы путешествовать, но не может...

И Бетси застыла, затаив дыхание, ожидая ответа, который мог бы перевернуть ее жизнь...