[D&D 3.5] Налан Садж - жизнь дроу | ходы игроков | Царство Тьмы

Если "Кнут и пряник" был любимым местом времяпровождения состоятельных мужчин города, то "Царство тьмы" несомненно являлось таковым для женщин, и совсем не потому, что прислугу тут выбирали очень тщательно из красивых мужчин разных рас. Всё дело в том, что это было единственное заведение в городе, где можно было попробовать на вкус огромный ассортимент сладостей, как производимых в Подземье, так и привозимых с поверхности. Особым успехом пользовались десерты из шоколада, который считался особенно ценным и редким продуктом.
Как бы то ни было, а достоинств у заведения было много, а из недостатков разве что то, что поваров своих владелец никому не отдавал, а угрожать ему было делом заведомо проигрышным в силу многих причин, первая и главная из которых та, что владельца никто в лицо не знал. Даже не знали, была то женщина или мужчина, хотя многие склонялись к тому, что всё-таки женщина. Была так же версия, что хозяева часто меняются, или что это госпожа Энаккит и поставщица и владелец.
Прямоугольное здание "Царства тьмы" было выстроено из больших камней, скрепленных специальным раствором и выкрашено снаружи в черный цвет, на фоне которого над входом огромная вывеска с названием мерцала фиолетовыми огоньками. В просторном главном зале всегда царила полутьма, ставшая фирменным знаком постоялого двора, в левой части расположилась барная стойка, справа на возвышении сделана сцена для выступлений музыкантов, певцов, комиков и прочих интересных личностей, а шесть лучших и дорогих столиков располагались рядом со сценой, и чаще всего занимались представителями пяти правящих домов. Запах вкусной еды, быстрое обслуживание и приятная музыка были залогом того, что зал никогда не будет пустовать.

Если до вечера госпожа Т’риссайн предпочла отсиживаться в своих покоях, сначала развлекая себя игрой на музыкальном инструменте, а затем и – только тссс! – метанием ножей в один занятный женский портретик, то с наступлением вечера она покинула дом, направившись на поиски приключений. Правда, поиск приключений для нее заключался в прогулке до «Царства тьмы», ее любимого заведения. Только вот в этот раз женщина пошла туда не в компании подруг, а в гордом одиночестве. Компания самой себя никогда не тяготила Т’риссайн, к тому же, она пришла сюда не столько для того, чтобы побаловать себя лакомствами, сколько для возможных новых знакомств.

Во время, когда жрица явилась в Царство тьмы, там только начинали собираться постоянные посетители. Можно было узнать сидевших за угловым шестым столиком пару жриц и с ними троих мужчин из дома Галдор, тройку из До'Лаэр за десятым, какие-то торговцы заняли место наиболее близкое к сцене из тех, что были позволены, а именно девятый столик, а дальше уже можно было не смотреть, разве что ради забавы кто-то еще из первой десятки благородных домов, как они порой с Влонвирр, решит сесть где-то за надцатые столики, чтобы насладиться не только блюдами и музыкой, а еще страхом окружающих.
На сцене находились двое необычных выступающих: мрачноватого вида мужчина, который наигрывал мелодию на флейте, и забавная женщина, легко танцующая под его незатейливую мелодию. Оба были ниже дроу ростом и обладали черными перистыми крыльями. Сумеречники, редкая раса, которая совсем не годится в рабы, но любит приключения и музыку. Эти двое призваны были не дать гостям заскучать до тех пор, пока придёт время выступать настоящим артистам.

Их внешность заинтересовала Т’риссайн. Она выбрала привычно самый дальний столик и, заказав себе сладкий напиток, рассматривала странную парочку, кажется, уже и забыв о том, зачем пришла.
Обстановка – приятная полутьма – не менялась здесь вот уже столько лет, сколько Т’риссайн сюда ходила. Правда, открыла она для себя это заведение относительно недавно. Пару, что ли, лет назад? На столике, за которым она сидела, были видны следы ножей, оставшиеся от неаккуратных посетителей или посетительниц. Дроу с усмешкой поправила скатерть, имевшую вид черной паутинки, и кивнула юноше, который поднес ее стакан.

При ближайшем рассмотрении стало заметно, что, хотя мужчина сумеречник был одет ярко и празднично в светлый наряд с алыми и желтыми полосками, создать улыбку на лице это не помогало, и он сидел с угрюмым лицом в полоборота к зрителям, наигрывая, тем не менее, легкую и даже веселую мелодию, наводящую на мысли о просторе и свободе. И под мелодию эту весело плясала девчонка в легком одеянии из мягкого корсета с широкой, похожей на балетную, юбкой, придерживая высокую модную шляпку с короткими краями и закрепленным сбоку ленточкой белым пером, явно контрастировавшим с её собственными угольно черными крыльями. Азарт, с которым она плясала, с лихвой компенсировал недостаток умения, и злой зритель мог бы, наверное, подумать, что она клоун, а не танцовщица.
Медленно, столик за столиком, зала наполнялась посетителями, которые, если не были сами жрицами, первым делом занимали места подальше от жриц, пусть и конфликты в заведении были редкостью из-за ублажающего действия сладостей.

Женщина вытянула ноги, навалившись на стул, и, щурясь, стала изучать посетителей с легким любопытством и от скуки. Иногда поглядывала на пляску сумеречницы – и все чаще посещала ее шальная мысль влезть на сцену и присоединиться. Наконец она не выдержала и, в один глоток прикончив коктейль, решительным шагом направилась на сцену. Запрыгнула с ходу и подошла к мужчине, обойдя резвую танцовщицу.
– Ты чего серьезный такой? Подумаешь, девица твоя танцевать не умеет. – Т’риссайн хлопнула мужчину по плечу. – Сыграй мне, я спою для вас.

Музыкант вздрогнул, сбившись с мелодии, а запомнившие Т'риссайн по предыдущему выступлению вместе с приезжей певицей Мираэ слуги даже не стали звать на помощь управляющего, который был бы только рад очередному номеру от благородной жрицы во вверенном его заботам заведении. Девчонка же удивленно обернулась, но тут же опустила взгляд, и сделала глубокий реверанс.
- Простите, госпожа, я всё еще учусь! - Тоненьким голоском защебетала она и замялась, смущенно краснея. - Это наше первое выступление в таком большом зале!
- Что сыграть? - Ничуть не став веселее или добрее или краснее, как его подруга, пробубнил бард, вспомнив вовремя, что нужно добавить. - Госпожа.
В зале проявилось некое оживление, потому как далеко не все знали, чего ждать от жрицы Лолс, вышедшей на сцену и хлопающей по плечу музыканта. Ведь вполне возможно, что ей игра не понравилась, и решила наказать барда прямо на сцене. Самое неприятное в таком случае было то, что останавливать бы её никто не стал, кроме управляющего, который наверняка получил бы тоже порцию тумаков или ударов хлыста.
Внутрь заведения вошли еще два посетителя, которых сложно было рассмотреть в полутьме, но ясно было, что это мужчина в бежевом камзоле и женщина в белом платье с черными полосами, изображающими паутину. Парочка осмотрелась, а затем направилась к последнему свободному столику - тому, который занимала до этого Т'риссайн.

– Брось, – отмахнулась от девчонки женщина и задумалась, глядя на музыкальный инструмент в руках мужчины. А затем негромко напела ему мелодию песни, которую хотела исполнить, и спросила музыканта: – Справишься? – Оглянулась на девчонку. – Ты если знаешь эту песню, то можешь подпеть. Как зовут вас?

- Авидион. - Представился угрюмый сумеречник с флейтой.
- Илайра. - Снова сделала реверанс забавная напарница мужчины.
Поскольку смертоубийства на сцене не случилось, и вроде даже музыка началась, посетители начали расслабляться и возвращаться к своим беседам.
- Песня и музыка нам не знакомы, но мы подхватим. - Всё так же без особого выражения в голосе и на лице констатировал Авидион, и начал наигрывать услышанную только что мелодию. Что удивительно, сделал он это сразу на таком уровне, что профессионал позавидует, ведь песня и мотив к ней были явно не для флейты барда.
Илайра же начала пританцовывать, разводя руки в стороны и весело улыбаясь Т'риссайн, а затем и публике. Выходило так себе, но когда девчушка начала подпевать... можно было забыть о том, как она двигается, потому что голосок оказался очень приятным.

Т’риссайн тряхнула волосами и, положив руку на плечо мужчины, закрыла глаза, вступая. Слова легко скатывались с языка, текст она помнила наизусть. Перед внутренним взором легко всплывали образы, теснились тысячей картинок, говоривших ей… о чем? Женщина чуть сжала плечо музыканта пальцами, не одергивая и не собираясь наказывать, просто так вышло. Она открыла глаза, когда стихли последние звуки мелодии, и убрала руку, уперев ее в бок. Ее извечная проблема – незнание, чем занять руки…

Несмотря на внешнее очарование Илайры и её тонкий приятный голосок, когда пение Т'риссайн стало громче, все поняли, кто настоящий мастер этого дела. Большая часть зала просто затихла, внимая словам серьезной и в чем-то даже грустной песни, напоминавшую об истории всей расы дроу, жившей когда-то на поверхности, а теперь тяжело живущих в глубинах земли и ждущих конца своей жизни, чтобы занять положенное место в чертогах судьбы своей богини.
Стоило песне закончиться, а музыке утихнуть, как зал взорвался аплодисментами, а к сцене поспешил хорошо знакомый жрице управляющий, средних лет дроу наряженный, как обычно, в ярких цветов костюм. Подходило время освобождать сцену для приглашенного заранее известного барда, но сначала мужчина хотел договориться с сумеречниками, которые хорошо себя показали на разогреве, и с жрицей, которая уже второй раз спела, да так, что все ахнули.
- Проходите в вашу комнату пока, я к вам позже подойду. - Попросил он Авидиона с Илайрой, а затем обратился к жрице, низко поклонившись. - Госпожа Т'риссайн, будете ли вы так любезны обдумать предложение петь у нас хотя бы три раза в месяц?

– Эй, улыбнись, – сказала жрица мрачному музыканту, подарив ему золотую монету за совместное выступление, и развернулась к управляющему, поведя плечами. Три раза в месяц. Неплохое развлечение. – Обдумаю. Почему нет? – она хмыкнула, тряхнув волосами, и наконец заметила, что ее столик занят. Откуда-то снизу поднялась волна раздражения. – Только позже. – Она легко спрыгнула со сцены, решительно направляясь к столику.

- Спасибо, спасибо, госпожа Т'риссайн! - Закивал глубоко управляющий, выпроваживая из зала Авидиона, который так улыбнулся, что лучше бы продолжал оставаться мрачным, и Илайру.
Можно было легко услышать разговоры о том, что неплохо бы иметь у себя таких рабов, но, к сожалению, свободных бардов, которые выступали в Царстве тьмы, купить было никак нельзя, только пригласить к себе выступить или предложить место придворного музыканта, на что соглашались крайне редко сами исполнители.

За столиком жрицы спиной к ней сидела та самая женщина в белом платье с узором паутины, ровными серебристыми волосами до середины спины и большими круглыми серьгами в ушах. Лицом к Т'риссайн оказался мужчина в бежевом костюме с расширяющимся от солнечного сплетения вверх и в стороны разрезом, открывающим покрытую шрамами и царапинами грудь, и необычным, будто бы виноватым, взглядом желтых глаз исподлобья. Лицо его и лоб, наполовину скрытый снежно белыми волосами, так же оказались в старых порезах и царапинах.

Т’риссайн подходила к столику в состоянии, близком к бешенству. Мало того, что они заняли ее столик, так еще и этот самец сидит (!) на ее (!!) стуле (!!!). И как будто их ничего не волнует! Беглый взгляд измерил и взвесил мужчину. «Порченная вещичка», – пронеслось в мыслях, когда взгляд зацепился за шрамы и слишком светлую для дроу кожу, будто это не дроу вовсе, а эльф с поверхности.
– Эй, какого дьявола?! – рыкнула раздраженная жрица, схватившись за спинку стула, на котором сидела женщина. – Этот столик вообще-то занят. Мной.

- И не разрешишь присоединиться даже старшей подруге? - Женщина обернулась и испытующе поглядела на Т'риссайн. - Прости, но я не очень люблю музыку, песни и пляски, а вот Нэзесу понравилось.
Жестом жрица указала на мужчину, сидевшего напротив, и тот сразу опустил голову и взгляд, частично спрятав его за волосами.
- Первый раз взяла его в приличное место. - Хмыкнула Гонафэй. - А то совсем в походах одичал.

– Как тесен мир, – проворчала жрица, закатывая глаза, и выгнула бровь, более внимательно оглядывая мужчину. Изучающий взгляд теперь касался не только шрамов, хотя и цеплялся за них, как цепляются металлические детали за одежду. Разрывая тонкие ткани в клочья. – Не знала, что у тебя есть сын, – с известной долей иронии изрекла Т’риссайн и двинула рукой в резком раздраженном жесте: – Ты не против, если я сяду на свое место?! – последние два слова она особенно выделила, щуря глаза. Третий дом – это, конечно, третий дом. Но если Т’риссайн выбрала какую-то вещь и назвала своей… не стойте между пурпурным червем и его добычей.

По знаку Гонафэй мужчина поднялся и виновато поклонился вновь, пересаживаясь за другой стул, стоящий левее.
- Извинись. - Приказным тоном окликнула его женщина.
- Прошу прощения, госпожа Т'риссайн. - Тихим проникновенным голосом произнес Нэзес, вновь поднявшись, чтобы поклониться и взглянуть на певицу осторожным взглядом.
- Это мой старший брат. - Буднично сообщила придворный целитель дома Ксалтин, а затем приподняла бровь, вопросительно глядя на подругу. - Я что, по твоему, выгляжу такой старой, что этот закостенелый хлыщ годится мне в сыновья?
Дружба дружбой, а порядок нужно знать.

Судя по критическому и очень выразительному взгляду жрицы, да. Трижды да. Извинения Т’риссайн привычно проигнорировала – имела она в извращенной форме все эти формальности, – а вот голос понравился. И взгляд. Глаза. Но пришлось вернуться к текущей теме. Если Гонафэй спросила, значит, Гонафэй хочет получит ответ. Если Гонафэй хочет получить ответ, то лучше ответить. Женщина не очень любила уступать. Не любила совсем, если быть точным, поэтому пошла на своеобразный компромисс:
– В темноте сходу и не разглядишь.

- Я уже поняла, что видно тут плохо. - Махнула рукой мигом оттаявшая целительница, и обернулась на сцену, куда выходил статный бард с изящной бородкой и мандолиной в руках. Кажется, его только что объявляли, как известного где-то на востоке в районе Сшиндилрина певца и музыканта, который сам пишет песни. - Только сцену хорошо подсвечивают, и кормят сносно.
Пока Т'риссайн зажигала на сцене, парочка успела заказать себе ужин, и сейчас как раз двое слуг несли на блюдах деликатесы, поставив их на стол перед заказчиками и удалившись, словно тени. Нэзес заказал себе мясо рофа и овощи с поверхности, а Гонафэй оказалась куда как требовательнее, разглядывая придирчиво принесенный творог со сладкой подливкой и фруктами, накрытую маленькой крышкой чашу с ароматом далеких южных зерен и пирожное.
- Часто ты тут поешь? - Спросила женщина, взяв первым делом пирожное.

Вслед одному из слуг полетела просьба «повторить» и чуть было не полетел пустой стакан.
– Нет. Так получилось, что мне стало скучно. – Т’риссайн криво усмехнулась, разворачивая стул полубоком и разваливаясь на нем в своей излюбленной позе: одну руку закинуть назад, ноги вытянуть и скрестить в лодыжках. – Но управляющий предложил петь здесь «хотя бы три раза в месяц». Думаю согласиться.

Гонафэй скривилась, будто в этом было что-то постыдное, а затем, откусив пирожного, заела его творожком с подливой и довольно растянула губы в улыбке.
- Чем здесь, лучше я позабочусь о том, чтобы тебя пригласили петь к нам в конце недели. - То ли предлагала, то ли настаивала она. - Матрона любит такие вещи, развлечения. Редко, но любит.
Нэзес поддержал предложение сестры приподнятыми бровями и едва слышным "угу", которое вполне могло сойти за простое желание скорее справиться с мясом, которое тот жевал. Он бегло взглянул снизу вверх на Т'риссайн, задержав взгляд чуть дольше, чем следовало бы, а затем вернулся к еде.

«Как это мило», – усмехнулась Т’риссайн, в свою очередь очень внимательно разглядывая старшего брата своей подруги. Сколько они с ней дружили? С Лолтаэ? Или после уже? Почему она никогда не видела его? Женщина смотрела внимательно, пристально, но только в глаза, чтобы не разрушать очарование. Губы дрогнули, когда среди гула разговоров она услышала едва уловимое «угу».
– Позаботься, почему нет? – жрица перевела взгляд на целительницу, гадая, случайно ли та появилась здесь или нет. Вряд ли следовала прихоти старшего брата послушать музыку. Чтобы Гонафэй – и вдруг следовала прихоти мужчины? Определенно где-то сдох бог или богиня.

Мужчина сначала робко, а потом более смело встречал взгляд полулысой жрицы с татуировками на лице.
- Главное не соглашайся петь здесь, пока не выступишь у нас, иначе дела не будет. - Сочла нужным предупредить Гонафэй, справившись с пирожным и творожком, и перешла к фруктам. - Кстати, когда ты так научилась? Не помню, чтобы раньше ты пела, хотя мы уже лет сто, как знакомы.

– После консорта, – припомнила женщина. Требовалось дело, какое-нибудь простое и увлекательное. Т’риссайн же не умела играть и петь вообще. Но научилась. Погрузилась с головой: забыть, выбросить из жизни. Погрузилась – и вышло как вышло. Встретив очередной взгляд белокожей порченной вещички, не удержалась и подмигнула ему забавы ради. – А ты где братца своего прятала?

Нэзес невольно улыбнулся, заметив подмигивание, и опустил голову ниже, будто в тарелку с мясом окунуться хотел.
- Он в детстве попал в караван, на который напал глубинный дракон. - Между делом пояснила целительница. - Волей богини не умер, а только кожи лишился. Слезла из-за кислоты. Теперь охотится на таких драконов, чтобы наши караваны, идущие в Чед Насад и дальше в Маэримидру и Сшамат с Сшидилрином, не пропадали, и дома бывает редко. Вот, решила выгулять его в свет, а то кроме гоблинов и орков у него товарищей нет, скоро родную речь забудет.

Чистый незамутненный разум! Чем-то даже напоминал ребенка. Одичал в пещерах. Порчен с ног до головы, но глаза… глаза золотые как две монеты. Т’риссайн передернула плечами. Шрамы. Ладно, кожа, дьявол с ней, выглядит как светлый эльф, но шрамы… уродливая некрасивая вещь. Однако за один взгляд можно сделать что угодно. Женщина поспешно посмотрела на Гонафэй, чуть скривив губы.
– Занятно, – изрекла наконец жрица, характеризуя и ситуацию, и историю, и самого мужчину. Взгляд ее неуклонно возвращался к Нэзесу, хотя она и не могла долго видеть эти уродливые шрамы.
Ей принесли напиток, и Т’риссайн чуть кивнула, сделав большой глоток и поглядывая то на сцену, то на белокожего.

Гонафэй покончила с фруктами так же быстро, как со всем остальным, и облизала пальцы, теперь уже не скрывая того, что заметила переглядывание между своим братом и подругой.
- Да, было бы занятно, если бы я могла это дело поручить кому-то другому. - Вздохнула она, бросив короткий взгляд на сцену, где приятно и проникновенно пел под собственную музыку бард. - Слугам же не оставлю его. Научат глупостям. А соперницам... сама понимаешь.
Женщина вытерла руки салфеткой и бросила её на пустую тарелку, а Нэзес, сведя брови озадаченно, посмотрел на неё, а затем, слегка расслабившись, осторожно перевёл взгляд на Т'риссайн.

– И бродишь по городу в поисках учителя? – Конечно, язвить в присутствии старших нехорошо, но это было сильнее Т’риссайн. Она сладко зажмурилась, потягиваясь на стуле, и сделала еще несколько быстрых глотков, ополовинив стакан. В намеках, конечно, жрица была не сильна, но, кажется, сейчас был такой момент, когда можно намекнуть на свою кандидатуру на роль «учителя». Хотя, положа руку на сердце, может ли она научить мужчину правильному поведению в обществе, если на некоторые нюансы межличностных отношений кладет с… ммм… кладет, в общем.
Гонафэй смерила подругу взглядом, а затем хмыкнула.
- Учительницы. - Язвительно поправила она Т'риссайн. - Желательно такой, которая научит его не только манерам, а и полезным для консорта вещам. Пока моя плеть научила его только молчать до разрешения женщины подать голос и меньше пялиться.
Мужчина наконец доел своё мясо с овощами и сел ровно, опустив взгляд в пол. Вполне вероятно, что одежду ему подбирала сестра, и некоторые из царапин на коже тоже оставила она.
– Я могу попробовать, – пожала плечами Т’риссайн. – В конце концов, хуже ему явно не будет.
Ее очевидно подталкивали к этому решению. Она ощущала это. Да и почему бы не предложить помощь своей подруге? Тем более, что ей любопытно. И любопытство свое она не очень-то прячет.
И догадки оказались верны, когда собеседница тут же кивнула.
- Ты можешь на время переехать в дом Ксалтин? - Спросила Гонафэй, бросив короткий взгляд на брата, а затем снова перевела внимание на Т'риссайн. - Тогда и выступление можно будет устроить быстрее.
Нэзес, похоже, удивился и озадачено посмотрел на женщину, не скрывая смущения, проступившего на щеках. По сути, шла торговля, где он был товаром, а жрицы решали, останется вещь в одном доме или переедет в другой на какой-то срок или постоянно, снова-таки зависящий от их договоров.
– Понятия не имею, – хохотнула Т’риссайн. – Поговорю с матроной, посмотрим, что она скажет.
- Хорошо, пришли мне со слугой ответ. - Гонафэй поднялась и жестом показала брату так же вставать. - Рада была тебя увидеть.
"Порченая вещичка" поднялась, взглянула на Т'риссайн своими необычными желтыми глазами, а затем поклонилась на прощанье, позволив себе намек на улыбку уголками губ.
– Не волнуйся, пришлю, – кивнув на последнюю фразу, Т’риссайн помахала им на прощание, а Нэзесу показала язык, сморщив нос. – Была удивлена увидеть тебя здесь, но тоже рада.
Мужчина отвел взгляд, отвернув и голову в сторону, однако жрица заметила, как раздвинулись его губы и сквозь зубы Нэзес втянул воздух, беззвучно шепча что-то.
- Значит, увидимся. - Сестра Нэзеса оставила на столе двадцать золотых, которые с лихвой покрывали стоимость их блюд, и показала охотнику следовать за собой, направившись к выходу.
От внимания жрицы не ускользнула реакция Нэзеса, и по губам скользнула самодовольная усмешка. Она закусила нижнюю губу, двинув бровями вверх-вниз, и потянулась к стакану. Во рту резко пересохло от «обмена любезностями». Т’риссайн собиралась еще посидеть минут двадцать и отправиться домой. С матроной она поговорит позже… завтра, может быть.