Давай бояться вместе. Stray | ходы игроков | 1|\|Tr0

Всем
Кнопки нажаты – без долгих споров, без рефлексий, как бы походя. Экран моргнул еще раз. Выдал короткое

ПРИНЯТО

и померк.
Секунду спустя проявились новые буквы. Медленно собрались из ярко- и темно-красных пикселей в ожидаемое:

УЛИЦА НОВОЙ ЖИЗНИ, 4

ИНИЦИАЛИЗАЦИЯ...
ИДЕНТИФИКАЦИЯ...
ОБНАРУЖЕНЫ:
АННА
ВЛАД
АЛЕКСАНДР
РИЛД
СТЕПАН
ЛЕКС

И ниже белым курсивом по экранной черноте:

Пожалуйста, просто убейте их всех.

Зафиксировалось сообщение на экране в полнейшей тишине, застыло, и по неуловимому изменению в мерцании понятно, что на нажатие кнопок уже не отреагирует.
А дверной проем моргнул зеленым и тихо щелкнул.

Анна встала первая. В полной тишине подошла к двери и вновь нажала на ручку.

Убейте их всех...
Это было задание? Или это относилось к ним? Компанию бросали на произвол судьбы, что собиралась поиграть с ними, как лев с мышкой.
Убейте их всех...
Звучит словно приказ, беспрекословный приказ. Даже если убивать придется того, кто не сделал тебе ничего плохого. Приказы не обсуждаются.
Если конечно, это не второй вариант, и пятерке на самом деле придется спасаться от убийц.
Убейте их всех...
Александр встал и подошел к девушке поближе, желая увидеть, что же будет за дверью.

Влад аккуратно положил пульт в центр стола.
Поднялся, пиджак расправив и воротник рубашки приведя в порядок.
Выдохнул устало. Улыбнулся. Натянул улыбку на лицо.
Придал содержимому форму так сказать.

И к двери пошел. На выход.
Ане на ухо шепнул мимо проходя что-то. Беззвучно, одними губами.

А за дверью меж тем – узкий коридор метров в пять длиной. Такая же белизна фактурных стен, такой же пол (темный гладкий паркет), а в конце – распахнутые створки обычного железного лифта. Из лифта льется неяркий белый свет, освещает дорогу. И пять разнокалиберных картонных коробок в этом свете тоже явственно видны. Стоят себе прямо на полу рядком. Судя по тому, что каждая подписана (черный маркер, неровный корявый почерк, одна коробка – одно имя) – вас ждут. Не заклеены ничем, просто закрыты. Можно ознакомиться с содержимым. Заглянуть в свою или даже в чужую. А можно и мимо пройти.

Первый пошел. Твердо и уверенно.
К коробке своей. Инвентарь свой взять.
Кроме него не могло там ничего другого быть.

Давно забытое ощущение начинало пробуждаться в его сердце. Еще не явно.
Отдельные, вырванные из контекста Мысле-Ассоциации.
Кружат внутри головы безумный хоровод.

Анна шагнула вперед. Подошла молча к коробке, на которой имя ее написано было. Присела рядом, заглянула вовнутрь, и стала доставать и осматривать то, что для нее судьба уготовила.
Странное это было ощущение - пятеро людей в тишине коридора, лифт, ведущий... куда?
И то, чем их решили снабдить перед первым заданием. Так что же это?

Из строчки "возможность возрождения" напрашивался слишком логичный вывод...
— Эй, нас что, тут будут убивать?
Умирать, даже с возможностью возрождения не хотелось. Без неё тем более. Рилд пожал плечами, глядя на то, как Влад выбирает "Улицу" и решил не выёбываться попусту, потому что в принципе пофиг где и куда.

А вот у коробок даже ладони зачесались. Поскорее всё посмотреть и пощупать. И чужое тоже посмотреть и запомнить. Вдруг кому-нибудь что-нибудь ненужно окажется?

Коробки! Тонких стенок картон. Плотно компактными ништяками недра набитые. Упакованное Добро. Стоит невзрачно так. Но многообещающе. Меня дожидается, родимое!

Александр не говоря ни слова, но мысленно соглашаясь с выводом парня, что звали Рилд, прошел к своей коробке. Имя- Александр, заглянул внутрь, ожидая увидеть инвентарь для задания. А по инвентарю уже можно соорентироваться, что от них хотят в дальнейшем.

Всем.
Переглянулись друг с другом, синхронно склонились над коробками. «Анна», «Влад», «Александр» — поменьше, «Рилд», «Степан» — подлиннее. Практически синхронно открыли-развернули. Озадаченно уставились на содержимое.

У Степана и Рилда в коробках по бите. Глянцево поблескивают черным лаком, тяжелые. Ох, не в игры ими играть: белая, чуть выпуклая надпись 2DE$TR0Y, лежащая наискось по гладкому телу оружия, четко это обозначает.
Такая же надпись 2DE$TR0Y, только гравировкой — на лезвиях ножей, смиренно ожидавших в своих коробках остальных.
Увесистые, прохладные на ощупь ножи в простых тканевых ножнах. Ни разу не столовые.

Эти вещи несут в себе агрессию, сказал бы человек сложный. Чуть менее сложный определил бы так: возьмешь, и руки чешутся. Это чувство легко контролируется, и, возможно, далеко не всем нравится. Но даже самым миролюбивым ясно как день: если (когда?) занесешь свое оружие над телом врага (какого еще врага?)... о, это будет сладко.

«Подарки» не закончились на этом. В каждой коробке что-то еще шуршит. Пригляделись, вытащили по незапечатанному конверту. Надписаны: 2PR0TEKT.
В каждом конверте — по два медальона-жетона на цепочках. С армейские размером, но не металлические, а то ли из пластика, то ли из стекла. В каждый медальон вплавлено изображение — у кого крохотные фотографии, у кого картинки-репродукции, а то и просто какие-то мелкие предметы. Все разные.
И, рассматривая эти медальоны, каждый замирает на секунду.

...Ты узнаешь. Эта вещь, вплавленная в прозрачность стеклопластика — именно про тебя. Твое родное. Личное. Ассоциативное. Влекущее за собой какой-то кусок знаний о том, кто ты и что ты. Не то чтобы большой кусок: так, картинки, кадры, слова и фразы какие-то отдельные. Но значимые и важные. Твоя часть. Вспоминай.

Как только пальцы коснулись ножа, Анна замерла. В душе боролись два желания - взять оружие в руки, провести пальцем по лезвию, почувствовать его своим. Второе желание было противоположным - не дотрагиваться. Анна не хотела становиться убийцей. Но ситуация складывалась так, что выбор мог оказаться прост - или она, или ее. Не убийца, так жертва. Резко выдохнув, девушка взяла нож в руку. Рукоять легла в ладонь, как будто всегда там была. Как ни странно, девушка почувствовала себя гораздо увереннее. Прицепила нож к поясу, под правую руку, и вновь нырнула ладошка в коробку. Вынырнула с неожиданной добычей - два стеклянных амулета свисали на цепочках с ее пальцев. Один представлял из себя полупрозрачный голографический глаз, который как будто следил за ней, с какой бы стороны она на него не просмотрела. Внутри второго оказалась как будто высечена в стекле и затерта черным углем угловатая английская "R", вся как будто состоящая из одних острых углов.
Прикоснулась к первому - появилось какое-то ощущение, будто за ее спиной стоит кто-то и наблюдает.
Обернулась резко - только свои, каждый погружен в изучение своих секретов.
Провела пальцем по второму амулету - возник впереди образ дороги. Долгой дороги, по которой она шла... Когда? Куда? Было ли это вообще, или же только ее фантазия? И как будто шепнул кто на ухо: "Райдо". Все, что она знала сейчас, так это то, что райдо была руной пути. Откуда ей это было известно? Ничего. Просто обрывки, лоскуты прошлого, которые она ловит пальцами в темноте забытья.
Засунула Глаз в карман, одела Райдо на шею - к сердцу поближе, встала.
Осмотрелась, и двинулась решительной походкой вперед, к лифту. К зеркалам. И к той, что посмотрит на нее оттуда, из зеркал.

Монета. Жаль в пластике, жаль не провести пальцем по ребристому гурту, не почуствовать холод метала. 25 лет полёта человека в космос. Простое, доброе лицо Юры. Гордый силуэт ракеты. Космос, космос, космос. Хочу в космос. Смотреть в иллюминатор в невесомости летать. Старое, наивное, детское, подзабытое увлечение. Но своё. Не отнять.
А ещё автобусный билетик мятый. Серия УЭ-033 номер 510402, зелёненький, 12 руб. Это Калиниград. Это солёный воздух, это пронизывающий холодный ветер, это серые дожди. Это унылый как само мироздание военный лазарет. Это ноющая боль, это костыль, это... это он ехал выписанный в порт и душа его пела.
А то тоска же совсем!
А бита хороша! Взвесил, покрутил в руке. Хороша!
- Точно убивать будут, - сказал с плохо скрываемым удовлетворением, - пытаться.
И в лифт, да.

Первый медальон. Древняя китайская монета. Баланс противоположенностей. Инстинкт созидания и Инстинкт разрушения.
Духовность, торжество разума, все дела.
Ну и картинка красивая, с эстетической точки зрения. Строгость изгибов металлических. Совершенство линий.

Пальцем провел по стеклу гладкому, внутри которого был символ заключен и в карман внутренний убрал.

Второй кусочек стеклопластика. Казалось бы пустой внутри. Под разными углами взглянул пристальнее.
Нет, не пустой. Капелька чернил внутри расплывается. Плавно повел амулетом, капельку внутри направляя интуитивно. Иссиня черный круг, смазанный немного и не законченный. Но именно такой, каким он должен быть.


Улыбнулся ходу мыслей своих. Ассоциациям и выводам.

На шею надел. Лишь на секунду. Снял сразу и в карман убрал. Носить предметы лишние на теле. Неприятно.
Шея... ошейник. Запястья... оковы. Нет, нельзя.

Ну и нож напоследок. Оружие. Деструктивное начало. Инстинкт разрушения. Необходимость. Из ножен достал. Вдоль лезвия посмотрел, заточку оценивая. Не стал на ощупь к металлу прикасаться. Нельзя это. Отпечатки пальцев на стали полированной оставленные пагубно на нее влияют, въедаются в волокна металла. Основы ухода за клинковым оружием.

Под левую руку на пояс повесил. Лезвием в верх. Словно по привычке старой. Мечи так носят некоторые. Что бы то движение, легкое и быстрое, которым достаешь оружие из ножен, являлось и атакой одновременно. Быстро и эффективно. Ничего лишнего.
Да и не удобно с правой стороны правой рукой доставать нож прямым хватом. Не практично.

Вытянул биту длинную удовлетворённо. Тяжёлая. Хорошая. Рассёк с гудением воздух. Чешутся руки. Втянул воздух, ноздри хищно раздув. Затрещит плоть. Хрупнут кости. Будут расхлябаны и расплёсканы черепа. Поднял орудие к глазам. "TO DESTROY!". Почти: "НА БЕРЛИН!". Я доволен. Я очень доволен. Заскользит рука по чёрному дереву, осклизлому от горячих мозгов. Некрасивому от налипших волос. Но хорошему. Но надёжному. Но уверенному. Вытянул руку, совокупную длину меня-биты оценивая. Мы с оружием длинны. Отменно. Отменно. Прошёлся вдоль ряда других, в коробках копошащихся, новообретённой Игрушкой поигрывая. Заглядываю через плечо, поражаясь про себя тихо и восхищённо тому, как хрупок на вид (и на всё остальное) человеческий затылок. Как яичная скорлупа пустая.

Нож. Смерть. Убийство. Разрушение несет он с собой. В руке лежит, словно зверек прирученный, ласковый. Но на самом деле, зверь ненасытный, что крови жаждет, аки вампир. Не хотел Александр брать такую вещь с собой, опасно. Оружие делает людей убийцами и забирает душу их, выпивает ее, как кровь.
Но взял, ибо смерть ему грозит, а без ножа будучи, смерть все ближе кажется тебе. Приятное лезвие, холодное. Предвкушает.
Два медальона, что защитить призваны. В одном, девочка маленькая. И смех звонкий в голове звучит. А дальше тишина, давящая громогласная тишина.
Во втором, за стеклом, деревянная флейта. С душой вырезана, мастером хорошим. Прекрасная мелодия льется в голове. Пусть льется, не уходит...
Затихла.
Александр идет в комнату зеркальную, время себя увидеть. Узнать?

Вошли в просторный куб кабины, навстречу собственным отражениям. Здесь достаточно места, чтобы не толкаться и не стоять друг к другу слишком близко. Мягкий свет с потолка. Прохладный запах чистого лифта. Три зеркальные стены… нет – четыре: проем входа беззвучно закрывается, тоже оказываясь зеркальным с обратной стороны. Заурчало что-то механическое где-то, но не чувствуется, что коробка задвигалась, как это обычно бывает. Стоите. Пятеро вас. Бесчисленное число ваших отражений в зеркальных коридорах вокруг.

Анна
Вскинула взгляд навстречу самой себе. Хм. Первое, что увидела: ты красивая. Хотя... так же и должно было быть. Улыбнулась сама себе.
И вдруг словила четкое дежа-вю. Да так, что голова закружилась.
Это было. Было. Нет. Не так, не такое. Просто совпало – поза, выражение лица, и люди вокруг тоже тогда стояли. Не эти, другие. В белых халатах. И ты была в белом халате. И тоже лифт присутствовал – с зеркальной стенкой, но с одной. Шел вверх, с первого этажа на шестидесятый, и пахло в нем лекарствами. И прохладные твои пальцы, чуть потея, ощупывали в кармане стеклянную ампулу – абсолютно гладкую, без насечек и надписей, с прозрачной ноунейм-жидкостью. Ты старалась не думать о том, что будешь делать сейчас, ты говорила себе “Соберись, живи этим моментом, не гляди ни в прошлое, ни в будущее”, ты любовалась своим отражением – удивительно красивым лицом, загадочной улыбкой. Потом дверь открылась; ты, скрипя ботинками, прошла по кафелю – один коридор, тамбур, поворот, дверь, дверь, второй коридор, дверь, изможденный человек в белом под капельницей, без сознания, никого вокруг, хруст стекла в пальцах, приоткрываешь чужую челюсть, вливаешь несколько капель в беззубый рот, поправляешь подушку под лысой головой, разворачиваешься и повторяешь путь по кафельному полу, обратно. В лифте смотришь на себя снова; ты ничуть не изменилась, все так же хороша, только сердце почему-то колотится как бешеное, заглушая и шум лифта, и все попытки "сосредоточиться на моменте”. Но – а что ты хотела? Убивать людей – занятие нервное; даже если никто никогда совершенно точно тебя не поймает, убедить собственное сердце в этом не так-то просто.
Моргнула. Ох. Нет. Это другой лифт. С другими людьми. О другом. Убивать родственников здесь не придется. Наверное. Правда ведь?

Влад
Изучил собственное лицо. Улыбнулся себе привычно-уверенно. Посмотрел еще секунду. И вдруг – аж лицо свело.
Черт. Все не так! Это не ты. Это не должен быть ты. Ты не так красив, не так уверен в себе, не так киношно-небрежно держишь спину. Твои волосы – светлые. Твоя одежда – потная черная футболка и вытянутые на коленях треники, а не дорогой стильный костюм. Кто смотрит на тебя из зеркала? Или – на кого это смотришь ты?
Кружится голова. Зажмуриваешь глаза, лишь бы не задаваться этим вопросом. Страшно. Очень страшно. Ты только что понял, что тебя нет. Невыносимо жить с этим пониманием.
Вкус крови, наполнивший твой рот – настоящее счастье. Потому что можно сосредоточиться на нем и попытаться забыть все, что понял за эту секунду. Отхаркиваться, отплевываться этой кровью, стараться, чтобы алая струйка из носа не закапала рубашку, запрокидывать голову, – есть, чем заняться, только бы не думать (кто я кто я кто я?) и не смотреть в зеркало, не смотреть, не смотреть, остаться Владом, красивым, уверенным, не быть никем другим, нет, нет, нет.

Прочие
В зеркале стенки – твое лицо. Бледное. Синева под глазами. Изучаешь себя, словно в первый раз увидел. Впрочем, картинка быстро становится привычной. Ну да, ну да. Таким ты всегда и был. Не очень-то понятно, когда “всегда” и кто “ты”, но определенно – таким. Поглядев на себя, украдкой переводишь взгляд на отражения спутников. Все более-менее в норме, непроницаемы, погружены в свои мысли. Все, кроме Влада – тот побледнел сверх всякой меры, вдруг поднес руку к лицу и – закашлялся обильно хлынувшей из носа кровью.

Зыркнул на отражение собственное. На других при свету впервые попырился: бледные, синеглазые упыри. Щетину ногтями поскрёб, башкой туда сюда водя и всех разглядывая. Джульетта ничего. Стрижка короткая. Попа мягкая. Маечка спортивная. Отвлёк Ромео от оценивания: закашлялся и кровью плюнул. Тянутся вишнёвые сопленити, побледнел, как ночной горшок. Это чего это он?
Перекинул дубину в свободную руку. По спине участливо похлопал*. Расспрашиваю заботливо, пока едем (едем?), в духе "ты чо?", "ты больной?", "юзай скорей амулет!". Короче, от грустных мыслей и собственной крови хуйнёй и добротой героя отвлекаю. А сам, между тем, краем глаза быстро других осмотрел: не чудят? в зомбей не превращаются?
Шутки шутками, а атмосферой и кровью расколотило мне сердце в тум-тум-ты-ды-ДЫЩ-ритм. Нагнетает в мышцы кровь приятный и нужный адреналин.

— Э-э-э, — неопределённо замахал на пукающего кровавые сопли Влада Рилд, — ты чего это?
— Платок есть у кого? — вопросил общественность, посмотрев, впрочем, персонально на Анну, потому что в его реальности только у девчонок всегда были платки и салфетки.

Неожиданный фортель мажорного парня выбил Рилда из колеи. Вот вроде они едут, их сейчас убивать будут и они будут кого-то бить битами, а как тут доверять товарищу, когда он такое себе позволяет? Досадно до ужаса. Только и остаётся, что попросить:

— Не надо так больше, хорошо?

Анна не замечала ничего, происходящего вокруг, полностью погруженная в свое неожиданное видение. Неприятное, надо отметить. Вынырнув из него, девушка какое-то время просто приходила в себя, моргая и осматриваясь вокруг, ладони ее вспотели, сердце до сих пор билось слишком часто.
Придя в себя, девушка наконец-то заметила, что у Влада почему-то идет из носу кровь, но ему вроде как уже помогали.
Ну вот, кому-то пришлось еще хуже, чем ей... Поискав машинально какую-то салфетку, тем более, что где-то на границе своего видения, как ей казалось, она слышала просьбу кого-то из спутников, девушка развела руками - ничего подходящего у нее не оказалось.

Постоял Влад у зеркала, по разглядывал себя немного. Испортилось даже настроение немного. Неприятно себя ТАКОГО видеть.
От досады такой неприятной взял парниша и крови фонтан из носу пустил. Обильный такой фонтан!
Аж даже закашлялся, спиной к стене прислонившись.

Кап-Кап...
Алые разводы на белоснежном шелке рубашки.
Кап-Кап...
Все руки в крови.

А вокруг еще отражения. Со всех сторон смотрят.
Отпечаток ладони на зеркале. Красивый алый отпечаток, сделанный окровавленной ладонью там, где было отражение собственного лица.

-Нормально все. От капли крови из носа еще никто не умирал.
Отстранился от посторонней помощи Влад.
-Не буду больше на ходу в носу ковырять.
Усмехнулся он, закрыв глаза и хлюпнув носом.

Степан оглядел украдкой прочих. Нет, все остальные бодряком. Никто не зомби. Или просто хорошо притворяются. Рилд пробормотал что-то ободряющее. Не уверен, что слова ваши и хлопки по спине как-то помогают Владу. Впрочем, и не мешают. Сложно сказать. Но вроде как-то справляется. Может, и правда – просто кровь из носу? Всякое же бывает.
Влад же, все с той же усмешкой, впечатал окровавленную пятерню в стенку – будто бы так и надо, – и прикрыл глаза. (Кровь останавливается. Отражения где-то вокруг. Но ты не поднимаешь на них глаз. Считаешь насечки на металлическом полу. Шелушишь чешуйки засыхающей крови с ладоней. И – нормально. Пока нормально.)

Лифт меж тем чуть дрогнул. Откуда-то сверху прозвучал мягкий перелив трех электронных нот. И раскрылась дверь.