Саламанка. Ты стала вторым моим домом. Но как любая мачеха не заменит ребёнку мать, так никогда пестрота твоих залитых солнцем улиц не заменит мне холодного замшелого камня стен Арднамурхана.
Испания. Как же далеко матери пришлось прятать своего ребёнка от гнева английских псов. И как тяжела была весть о том, что имя Макиэн исчезло со страниц истории вместе с разбитым войском клана.
Испания. Жизнь дитя Севера была невыносима в твоих ласковых тёплых объятиях, и виной тому была не жара твоих солнечных дней, а холод в сердцах населявших твои земли людей. Моя мать, продав все те немногие ценности, что смогла увезти с собой, нашла нам халупу на окраине города, выросшего на северном берегу Тормеса. Небольшой домик на пару комнат и дворик за ним, окружённый плетёной оградой. Именно там, памятуя уроки Бернарда и Гленна я и разил сноп хвороста острой сталью Божьей Искры, представляя как она вгрызается в тела Кэмпбеллов, досыта напиваясь их кровью. Я жаждал мести и каждую ночь, не в силах уснуть, вынашивал планы.
Ровно год прошёл, прежде чем старая Илэсэйд, в очередной раз встретив сына. возвращавшегося глубокой ночью, сказала что не хочет, чтобы последний муж Макиэн всю жизнь убирал лошадиное дерьмо, и что она либо сделает так, чтобы отец и братья, взирающие сейчас с небес, гордились своим родичем, либо собственноручно придушит меня, а потом удавится сама. На следующий день я уже вышагивал по коридорам малого колледжа, располагавшегося при Саламанском университете, одетый в парадный килт с тартаном моего клана. И в первый же день я чуть было не был исключён из стен учебного заведения, деньги которому шли от монашеского ордена, а значит и порядки там были соответствующие духу подающих на обучение неимущих граждан. Естественно, рослый, даже по меркам некоторых взрослых, мальчишка, облачённый в "юбку" вызывал слишком много насмешек. И первую же открыто брошенную, я не смог стерпеть... Спасло меня лишь то, что в тот момент, когда меня уже собирались выкинуть через раскрытые ворота окружавшей университет стены на пыльную мостовую подходящей к ним улицы, мимо проходил один из скучающих преподавателей, которого заинтересовал вид оборванного юного горца, старающегося избавиться от рук волокущих его четверых студиозусов старших курсов.
Так я и попал к Балдуино Гильермесу - преподавателю испанской школы фехтования, которому стало любопытно понаблюдать за одним, пусть и юным, "мифическим" горцем настолько, что тот даже поручился перед советом за своего новообретённого ученика. Пять лет я обучался у мастера Балдуино, попутно посещая колледж и, так же ожесточённо, как и с деревянным клинком бросаясь на противника, я вгрызался в гранит знаний, памятуя о том, что последний муж Макиэн должен добиться успеха и прославить имя своего клана, пусть даже в землях, далёких от его родных берегов. Изучая испанскую школу, я помнил и то, чему когда-то учили мои старшие братья, вплетая в танец деревянных клинков далёкие духу Балдуино и всех испанских фехтовальщиков узоры моей северной родины, что всегда безумно злило уверенного в непобедимости и уникальности испанской школы Гильермеса, и за что я неоднократно был бит. Впрочем, упёртости мне, как и любому выходцу моих земель, было не занимать и в конце концов я убедил Балдуино в правоте своих взглядов на шестой год обучения наконец нанеся своему учителю за несколько мгновений пять "смертельных" уколов. В тот же год я закончил обучение в колледже, получив грамоту.
Прошёл год прежде чем я решился поступить на обучение непосредственно в Саламанский университет. Дело в том, что, окрылённый успехом в школе фехтования Гильермеса, я задался целью основать свою собственную школу, основывавшуюся на традициях моего народа. Как и следовало ожидать, как и любой сумасбродной идее, этой мечте было очень сложно воплотиться в жизнь. Никто не хотел идти обучаться у "варвара", даже не смотря на его победу над бывшим учителем. Однако, пара выигранных турниров и несколько успешных дуэлей, проведённых с весьма известными фехтовальщиками Саламанки, и заинтересовавшиеся новым веянием юнцы всех мастей сами стали постепенно стекаться к халупе Макиэнов. Уже через год я смог себе позволить арендовать помещения в корпусе, соседствующем со школой моего бывшего учителя, кормить на вырученные средства себя и свою мать, которую я к тому времени уговорил отказаться от неблагодарной работы прачки. Постепенно число учеников увеличивалось, а вместе с ним был и прирост моего капитала, и в конце концов я осознал, что грамоты выпускника колледжа мне не достаточно и что знаний, полученных в стенах "Colegio Menore" явно не хватает для того, чтобы утолить мои запросы.
Ещё семь долгих лет я учился в стенах университета, прилежно осваивая науки кафедры гражданского права и, преподаваемое в те времена всем студентам вне зависимости от выбранной кафедры, богословие. Во время моего обучения появилось и новое увлечение - астрономия. Совершенно случайно наткнувшись в университетской библиотеке на труды Галилея и Коперника, я был поражён отражённым в них идеям, с тех пор, каждую ночь, возвращаясь из стен университета, где я имел честь развивать свою школу фехтования, я выходил во двор и наблюдал за безграничным и безмятежным ночным небом...
Почти четыре года я прожил в Саламанке, уже будучи полноправным обладателем степени бакалавра университета и счастливым преподавателем школы фехтования. За это время я скопил денег достаточно, чтобы мы с матерью переселились в более приспособленное жильё, которым стал второй этаж дома стоящего неподалёку от застройки Нового собора. И уже, поддавшись настойчивым требованиям матери родить ей внуков, готовился стать мужем прекрасной Бланки, дочери довольно известного местного купца, когда, на семидесятом году жизни, моя мать скончалась.
Смерь последнего родного человека разбила в прах все планы. Мне больше ничего не хотелось. И меньше всего я желал оставаться в стране, подписавшей позорный мирный договор с английскими псами. Едва отпев мать, я отправился в Галисию, где, сев на первый попавшийся корабль, отправлявшийся в Новый Свет из Вирго, я направился подальше от опостылевших берегов туда, где ещё не успели укорениться порядки старого мира.