Ластясь к ноге Фиделя | ходы игроков | Наш Первый Кабак

Лоскутный стих.

Зачем мне ваше бухло?
Бляди-Шлюхи-Ахтунги -
Вот моё ремесло.
Вот что сердце свело.
А не работы с зарплатами.

Дурак - идет в кабак просто так.
Дурак - за информацией.
Умный идет – нажраться.
Мудрый – просто потрахаться.

Из церкви – в кабак-бордель.
От Бога – к его созданиям.
Кому-то дадут купель.
Мне –
Блядь на испытание.

Водка, Вино и Ром -
– река. Мой Иордан.
С вопросами в кабак?
Значит ты – баран.

И они дошли до нужного места. И Масато знал, какая из местных красавиц всего лишь Шлюха, а какая целая Блядь. Он знал, какая девочка ищет принца, а какая принцесса ищет жеребца. Он знал, за каким столом сидят Странные Мальчики, а за каким степенные Матроны. Он знал уже очень много.
Он видел этих людей как открытую книгу. Он видел их помыслы, но это не достижение. Тут никто ничего не скрывает. Может быть, не видит. Стесняется увидеть Зверя в другом, но никто ничего не скрывает.
«Ищите да обрящитесь».

Они сели за столик, на котором слегка полноватая девица танцевала джигу. «Пока вы спите – коты танцуют джигу!» Гласила надпись на столе.
И это была правда. А когда мы бодрствуем, все кастраты стыдливо отворачиваются и сдергивают носики.
А потом плачут.
Истекают
Текут.
Слезами.

Девица на столе старалась. Худенькая полуголая официантка подошла. В одном черном классическом чулке и оранжевой комбинации поинтересовалась:
- Чего желает пан Джузеппе и Монсеньер?
И она стрельнула глазами. И кошелек стал компасом. А ширинка…не знаю.
Тут кругом стрелки.

И мы переводим стрелки на оркестр. Где поджарые негры что-то лабают весело джазовое. Пианино молчит. Ведь еще не вечер!
Сейчас похрюкивание-порыкивание.
А скулеж тоже будет.
Ещё не вечер.

- Елисейские поля. Женщины стоят сто франков. Колизей. Женщины стоят триста лир. Площадь Сан-Марко. Женщины стоят…
- А приличные женщины у вас есть?
- Есть. Но стоят они гораздо дороже.

Только подростки гордятся тем, что могут оплатить проститутку. А Масато не подросток. И платили ему не менее часто, чем он сам платил.
- Красавица.
Жрец Ночи с ленцой опустил руку на бедро официантки, поглаживая его нежно. Её чулки и комбинация действовали как надо. Заслужила.
- Принеси пива и какой-нибудь закуски к нему.

Она удаляется, покачивая бедрами. Сзади трусики полностью прозрачны.
Они только пришли и оба ощущали некоторое напряжение, которое бывает у зрителей в театре, когда третий звонок прозвонил, а занавес еще не поднялся. Вот-вот и будет чудо.
Девица танцующая джигу встала на четвереньки, подползла к Джузеппе и выгнув спину томно заскулила. Одна рука скользнула ей между ног, а вторая начала почесывать за ушком.
- Люблю это заведение.
Просто сообщил Джузеппе, продолжая оба движения.

Жрец Ночи прикрыл глаза и мысленно услышал щелчок кассового аппарата.

Ка-чинг

Сейчас они с Джузеппе будут тратить деньги. Разноцветные купюры начнут свой стремительный полет из бумажника к этим роскошным «кискам» и «лапулям». А они будут хватать замусоленные миллионами рук купюры жадными ртами, длинными пальцами и разгореченной кожей, едва прикрытой лямочкой трусиков или бюстгалтера. Деньги, в том числе выделенные Великим Коменданте на революцию. Чего только не оплатил голодающий народ на этой планете.
Масато придирчиво оглядел этот цветник похоти и ласково поманил к себе мулатку в легком, прозрачном одеянии.

Поскольку скоро должно начаться пиршество, которое организует официанточка в полностью прозрачных сзади трусиках, Джузеппе пересадил свою зверушку со стола под стол, прикрыв глаза откинулся на спинку мягкого бархатного стула.
- Слава Королю. Вот мой брат в Белоруссию ездил, так там Лука феечкам так жизнь усложнил, что жениться подумаешь.

Это была реплика Джузеппе, который считал своим долгом вставить хоть слово в сцену.

А девочка-шоколадка шла к Масато. Её тонкий-прозрачный нарядик походил на прозрачный закрытый купальник, при этом сверху он был голубого света, а чем ниже - тем едва различимая нить становилась всё более алой. Настолько алой, что казалось темный треугольник между ножек толи разрублен по полам секунду назад, то ли кровь течет вверх. Скорее второе, поскольку вся девочка какая-та фантастическая. Нарушающая законы физики и приличия.
Черные, как тарелки в японском ресторане, волосы свободно спадают ей на плечи. Черты лица правильные. Других тут не бывает. Девочка миниатюрная. Глаза большие. Зеленые. Может быть линзы. Но всё-равно красиво. Грудь - родная двойка. Соски совсем чуть-чуть в блестках. Умом не понять. Но сознание задевает.

Мы не будем останавливаться на чертах лица-фигуре. Всё совершенно. А у таких девочек об внешности достаточно всего пары слов. Вот если утром мы у них спрашиваем "милая, а ты не видела куда я вчера носки положил?" - то тогда другое дело.
А пока.... очень красивая миниатюрная куколка. Темный оттенок кожи для кого-то придает экзотику, а кому-то напоминает про что-то родное.
Очень приятная девочка.

А она идет покачивая бедрами, а затем происходит что-то.
Внизу живота что-то начинает явственно пульсировать. Затем между ножек проскакивает искра и девочка невольно вскрикивает. Язычки пламени неторопливо начинают пожирать её наряд. Вот перед нами нагие бедра, животик, груди, шейка - вся.
Она идет так же ровно, слегка прикусив нижнюю губу, но кто это заметит?

И она подходит на расстояние вытянутой руки, но вместе с тем так, что бы оставить мужчине простор для приказа.
Она подходит и замирает, ожидая твоего решения.

Она была вся такая сладкая, как дорогая шоколадка. Потребность съесть её немедленно вытеснила из головы Жреца все остальные мысли и желания.
- Иди сюда, - повелительным жестом агент Фиделя указал мулатке её место у своих ног.
К черту все танцы и прелюдии. Когда половой голод становится нестерпимым, охота трахаться просто и без затей.
Слегка вздрагивая от нетерпения, Масато торопливо расстегивал свои штаны, освобождая мулатке поле для деятельности.
- Давай, крошка, ты знаешь, что делать.

Есть что-то особенное в обращение с принцессой как с шлюхой. У магии две стороны. Одна - когда мы делаем из девочки богиню, превращаем её в такую мягкую игрушку. Мы сдуваем с неё пылинки, покупаем всякую ерунду. Мы делаем это, потому что мы Мужчины, а это значит, что мы Рыцари.
Культ рыцарства сидит в европейце с рождения. Со временем он ослабевает, но я еще слава Богу не дожил до полного заката.
Вторая сторона магии - это шлюхи. Это когда ты рывком швыряешь её на пол, садишься в кресло и берешь в руки газету. Она делает всё сама. С ней нельзя обращаться нежно. С ней нельзя обращаться ласково - иначе она уйдет.
В каждой европейской женщине с рождения живет культ суккуба. Думаю, что просто в каждой. Иногда она начинает задыхаться от сладостей. От розового света которым мы её окружаем. Вся наша забота начинает ей казаться сладкой ватой залезающей в горло, забивающей нос, цементирующей легкие. Она начинает задыхаться от Рыцаря. Она становится агрессивной. Она становится Сукой.
Или держит это в себе.
Это не имеет значения, поскольку что бы она не делала у мужчины есть лишь одно средство - Зверь.

Этот Зверь должен прийти за девочкой-суккубом. Он должен напомнить про их связь. Про то - что она не одна. Что она не выброшена. Она - моя вещь. Она - вещь мужчины. Она - вещь Зверя.
Неважно сколько она зарабатывает. Неважно как она одевается и как выглядит. Это - всего лишь вещь. Это - целая вещь.
А вещами надо пользоваться.

Девочка заглатывает на всю длину. Она не отводит взгляда от лица Масато. Она старается. Она очень старается. Это читается во взгляде. Она - полезная. Пользуйтесь вещью, господин Масато. Насладитесь. Пейте.

Она делает одно движение-второе-третье. Она снимает напряжение с нервов. Она делает зарубку в памяти Мужчины "ты это делаешь". А затем шоколадка откидывается чуть назад и покачиваясь, начинает ласкать кончиком языка уздечку. Раскрывать максимально язычок и вести этой "ладошкой" от пульсирующего розового центра к самому основанию. Резко заглатывает снова восстанавливая связь.
Снова возвращается к уздечке.

- Ты когда-нибудь видела лицо мужа, когда минет делала?
- Нет, я глаза закрываю.

Мужчина любит глазами. Он смотрит, не отрываясь, раздваивая свои ощущения. Бронзовая кожа украшена бисеринками пота. Её совершенное тело покорно двигается в такт её движениям языком. Она буквально вся отдается этому занятию. Умница, девочка.
Масато запускает пятерню в черный шелк её волос. Даже самая дорогая японская посуда не может похвастаться таким роскошным видом, какой имеет этот жидкий антрацит.
Если бы можно было кончить еще и глазами, он бы это сделал.

Пепел в моей голове.
В чем-то белом и липком.
Похоть.


По телу Жреца Ночи проходит волна. Девочка подается вперед - становится продолжением Масато. Принимает волну в себя. Жадно присасывается к своему мужчине и напрягая горло пытается засосать в себя. Создается усиливающий удовольствие вакуум. Поток идет, но она резко отпускает и то, что раньше было могучей рекой превращается в водопад.
Она хихикает про себя. И отнюдь не "водо".
Но она девочка правильная. Она знает что главное - Его удовольствие. Открытый ротик ловит, глаза сияют счастьем. Она знает, что он смотрит. Она знает что ему нравится.
Тело юноши дернулось в нескольких конвульсиях. Она тут же возвращается на позицию с которой начала. И медленно и аккуратно двигаясь вперед-назад погашает амплитуду. Не бросает начатое. Очень аккуратно и грамотно выводит Масато с оргазма.

Она старается.

- Да, вгоняй меня в долги, я хочу еще.
Масато взял её за шею и, потянув вверх, усадил к себе на колени. Немедленно восстановить дыхание было не так просто, да еще и голова кружилась. Качественный оргазм.
- Где же наше пиво и закуска?
Только теперь Жрец вспомнил про существование Джузеппе и оглядел зал. Не успел ли еще уйти наверх со своей танцовщицей? Но какой идиот будет искать чужого мужика в рабочей робе, когда у него на коленях сидит такая фея.
- Как тебя зовут, малышка? Выпьешь что-нибудь?
Промочить горло было бы совсем не лишним.

Джузеппе был на месте. Он явно знал это место как свои пять пальцы и хотел насладиться всем. Посмаковать этот вечер. Прежняя танцовщица куда-то делась. Место на коленях у испанца заняли азиатские близняшки с грудками-единички. Они смущенно-покорно сидели у него на коленях словно комнатные собачки. "Марио" развлекался тем, что оттягивал соски до образования двойки, а то и тройки, а когда на мордочках игрушек рисовалось уж совсем явное страдание - отпускал. Делал он это уже явно давно и частично механически.
Бритая наголо негритянки старательно полировала языком его ботинки. Приподнятый зад женщины двигался влево-вправо сильнее чем того требовала простая вежливость. Видимо у неё были планы на Джузеппе, а может просто уже привычка.

Смотритель церкви кивнул на сцену:
- Сейчас принесут заказ, потом будет представление. После него в целом можно будет уже пойти погулять по номерам и прочим развлечениям. Если хочешь застолбить сучку, то официантка принесет поводок и ошейник желаемого цвета. Так ты сможешь с собой её таскать и парковать по надобности.
Говоря всё это он перекрутил одной из азиаточек сосок и та пискнула. Рывком Джузеппе собрал пострадавшую грудку в кулак и сжал со всех сил выкручивая. Вторая девица побледнела, виновница закусила губу. Джузеппе чуть ослабил хватку.
- Простите Хозяин.
Прошептала несчастная. Джузеппе снова расслабился. Он явно был садистом. Но вроде бы не был маньяком.

Появилась официантка с закусками и выпивкой. Много и разное.
- Что-нибудь еще желаете?
Спросила она, скосив глаза на негритянку, перешедшую к шлифовке подошвы языком.

Джузеппе предоставил право ответа Масато.

Девочка-шоколадка пискнула
- Жожо. Буду.
Толи она была глупой. Толи вечер обещал быть чудесным.

- Жожо. Почти как Коко. Ходят слухи, что Коко Шанель начинала почти так же, как ты, Жожо. Пела песенки в забегаловке. Вот только кончишь ты совсем не так, как Коко. Не правда-ли, Жожо?
Ну и что, что глупая. Зачем такой красавице вести заумные беседы на тему высокого искусства? Её ловкий язычок явно предназначен для другого. Не дожидаясь её ответа, Жрец Ночи хлопнул по её крепкому заду, а потом тут же ласково погладил.
- Я забираю эту девочку, - обратился он к официантке, - принесите мне ошейник черного цвета.
Масато излучал благосклонность, а в его глазах даже светилось нечто, отдаленно напоминающее обожание. Умная женщина в такой момент могла многое из него вытянуть, правда потом все равно пришлось бы отрабатывать с процентами.
Жрец разлил пиво из кувшина по стаканам и вручив один из них своей мулатке, поднял второй.
- Да здравствует гостеприимная Испания!

Сцена перед нами покрывается легкой дымкой. Желтый туман стелиться по полу. Причудливые сферические клубы наводят на нужные мысли. Гордо стоящий микрофон задает тональность.
К микрофону подходит, покачивая бедрами мальчик с рыжими волосами. Очень красивый мальчик. Сейчас мы расскажем о нем по подробней.
Набираем в грудь воздуха, но тут из зала раздается слегка хриплый мужской голос
- Вот он! Мой парень!
Мальчик облизывает микрофон и шлет кому-то воздушный поцелуй.
Хватит о нем. Мальчик как мальчик.

А он, жеманно отклонив бедро в сторону, начинает
- Сегодня мы покажем научно-позновательный спектакль под названием "Конец мира"!
Довольный собой, он разворачивается и уходит под аплодисменты.
В зале становится совершенно темно. Раздаются три звонка. Включается свет.

На сцене двое. Она стоит на четвереньках, он пристроился сзади. Черные. Мускулистые. Белый плотный занавес спущен так, что видны лишь нижние половины тел. Женское лицо скрыто тем же занавесом выступающим вниз. Мужчина жестко входит в женщину, та молча стоит, стиснув зубы. Он двигается как робот. Сильные махи с максимальной амплитудой. Она не выдерживает и начинает поскуливать. По телу проходит дрожь. Мужчина смещает руки с бедер на талию. Больше ничего не меняется и он словно чудовище из эротических фантазий насаживает и насаживает свою подругу. По её телу проходит дрожь. Видно как дрожат от напряжения её губы. Опять поскуливание. Наконец она не выдерживает, локти подгибаются, и она падает, оказывается под импровизированным недо-занавесом. Мы видим её лицо. Точнее большую уродливую маску. Когда проходит первый шок, мы думаем, что это дракон. Но чуть-чуть присмотревшись понимаем, что это динозавр. Мужчина делает пару махов и выходит из неё. Он не закончил. Ему слишком мало её. Все его движения указывают, что он раздражен. Гневно срывает ткань, заслонявшую его лицо от зрителей, но те уже подготовлены и маска не вызывает шока. Он тоже динозавр. Огромный черный динозавр с неудовлетворенной потребностью.
Женщина-самка скулит. Мужчина встает, небрежно берет её за волосы и на четвереньках уводит за кулисы.

Через несколько минут раздается счастливый смех. Смех очень радостный и теплый. Он переливается на разные голоса и всё ближе и ближе. На сцене появляются три юноши и две девушки. Все белоснежные, обнаженные и очень красивые. Они нежно обнимаются, что-то шепчут друг дружке на ушко. Нежность льется со сцены, стекает в зал и захлестывает всех присутствующих. Всем очень тепло.
Один из юношей ложиться на спину. Более высокая девушка садится сверху. Он помогает ей сделать всё правильно и она благодарно улыбается ему. Второй нежно гладя севшую по плечам опускается на одно колено, слегка надавливает девушке на плечи, и резким движением сливается с ней. Первое резкое движение, но вторая девушка уже грудью ласкает то одного, то другого, то третьего и все углы сглажены. Последний юноша становится прямо перед сидящей девушкой. Он гладит её по волосам. Он гладит её по щеке. Он гладит её по губам. И они сливаются все вместе. Девушка-центр и три защитника-крепости. Вторая девушка одной рукой ласкает себя, второй стоящего. И всё это начинает вибрировать в каком-то сложном, но очень прекрасном ритме. Сначала это беззвучная музыка тел, но с каждым движением, с каждым острым углом-движением мир наполняется звуками. Хлопками тел. Легким причмокиванием. Стонами. Едва слышным рычанием. И нежность в зале смешивается с Благодатью.
Всё это кружится-кружится-кружится. Кажется, что прошла вечность, но внезапно раздается звук похожий на разбитое стекло. Люди только успевают поднять головы, а на сцену врывается Динозавр. Его мощные руки сходу подхватывают девушку-спутник, взмывают её вверх. И вот она уже рвется на черном гиганте. Кровь тонкой струйкой стекает по её ноге и люди зачаровано, словно загипнотизированные, смотрят на неё. Первая капля достигает пола и это служит сигналом.
Динозавр отшвыривает девушку в сторону. Люди вскакивают со своих мест. Один пытается убежать, другой защитить собой еще не тронутую девушку, третий нападает на Динозавра. У него нет шансов и это понимают все. Ящер ударом воображаемого хвоста сбивает нападающего с ног. Делает шаг вперед. Юноша вскрикивает от боли. Но тут же замолкает, затихает, трепещет пытаясь языком вытолкать чужую плоть. Чудовище делает пару движений и идет дальше. Защитник делает шаг назад. Девушка разворачивается и молча, грациозно, почти танцуя убегает. Оставляя юношу-мужчину одного. И тяжелая туша сминает. Сгибает. Врывается. Превращает то, что секунду назад было сильным во что-то слабое и беззащитное. Мир встает с ног на голову. Несчастный кричит, протягивает руки к оставшимся людям, но и Нападающий и Девушка разворачиваются и убегают. Оставляют Защитника один на один со Зверем. Под Динозавром. Тот наваливается всей массой. Вминает мальчика в пол. Тот уже не кричит. Не стонет. Просто смотрит в зал молящими глазами и понимает, что никто не придет.
Но приходит Волна. Древний Ящер чувствует за собой Океан. Ему ненужно оборачиваться, что бы ощутить это и поверить. Океан – это больше чем оргазм. Это гораздо больше того мощного потока, который заставляет тело юноши снова биться в конвульсиях. Океан – это истинное ощущение своей безграничности. Своего могущества. Своей неуязвимости. Может быть даже Вечности.
Дракон истекает. Встает. Уходит. У самого занавеса украдкой облизывает руку. И исчезает. Гаснет свет.

По залу проносится выдох, небольшая пауза, что бы выпить бокал вина. Свет зажигается.

Племя людей жмется к друг другу. Им страшно. Им горько. Трус сидит в стороне от всех. Людям страшно. Они не могут говорить ни о чем кроме своего страха. Они пытаются убедить друг друга и себя что всё было иначе. Женщины успокаивающе гладят мужчин. Мужчины возбуждающе гладят женщин. Страх почти уходит. Тепло и уют наполняют сцену. Всю кроме уголка Труса. Он в одиночестве жадно смотрит, как Защитник и Нападающих ставят девушек в позу динозавра. Как они с утробным рычанием вжимаются в них. Трус облизывает пересохшие губы, когда другие истекают влагой. Трус находит себя.
Он берет себя в руки. Он пытается подняться над собой. Он пытается стать лучше и падает. Рука падает. Потом снова берет себя и снова вверх. Но он же Трус. И снова падает. И так раз за разом он берет себя. Стремиться вверх, но всё заканчивается паданием. Ерунда. Он находит свой Океан.
И это чувство Океана оно снова объединяет племя. Оно успокаивает всех. Они снова могут думать. Искать пути. Находить решения.
Защитник берет руку Труса. Он задумчиво смотрит на белый налет на ней и улыбается. Все смотрят на него с вопросом. А он просто улыбается. У него есть план. У него есть месть.

Туман полностью заволакивает сцену. Через пару минут он рассеивается и видно, что сцена разделена на две части. Слева – племя людей. Они обсуждают что-то. Готовятся. Справа – Пара Динозавров. Самец пользуется самкой. Он крутит её и так. И этак. Если сначала она дрожит от возбуждения, то потом от усталости. Но ему всё равно. Он берет её тело.
Слева остаются Атакующий и Трус с девушкой. Они ласкают друг друга. Динозавр без устали проникает в самку, но та обессилено падает. Он разгневано ревет. В другой стороне сцены люди замирают. Один кивает другому. И оба издают из своих глоток крик отличный от боли. Динозавр прислушивается. Он берет женщину-динозавра за нижнюю челюсть. Минут пять еще она страдает. Затем теряет сознание. Самец бросает её и идет к месту откуда слышался чужой рев. Он замирает на границе их миров. Он внимательно смотрит.
Люди замечают, что Ящер пришел. Юноши начинают ссориться из-за девушки. Толкать друг друга. Рычать. Даже слегка бить. Наконец Трус отступает, Атакующий берет девушку за угол и уводит в дальний угол сцены. Буднично укладывает её на спину. Он просто получает удовольствие и он уже не главная фигура.
Трус озирается по сторонам. Он выглядит расстроенным. Бесцельно пару раз проходится по сцене. Он страдает. Наконец садиться в центре, около наблюдающего Зверя. Берет себя в руки. Стискивает плоть между мизинцем и безымянным пальцем. Затем добавляет все остальные. Динозавр заинтересовано смотрит. Юноша закрывает глаза и ритмично уходит в себя.
Океан.
Одинокое тело извивается, стонет, страдает и наслаждается, словно нет этого щемящего одиночества. Одинокое тело счастливо. Одинокое тело отдыхает. Оно уходит.

Дракон остается в замешательстве. Он переводит задумчивый взгляд на приходящую в себя, стонущую Динозавриху. Затем на свою мощную прекрасную руку.
Гаснет свет.
Свет зажигается.

На сцене стул, а на нем Динозавр. Он как прежде наг, но он впервые один. Он сначала неумело, а затем всё с большим мастерством ищет свой путь к Океану. Он молод и силен. Внезапно он вскрикивает от неожиданности, а затем от восторга.
Вспышка.
Спустя миг после вспышки зрители видят тот же стул. На нем тот же Динозавр. И он уверенно движется найденной дорогой. Действие монотонно, глаза зрителей ходят по фигуре и вот кто-то замечает седую прядь Дракона-Маски. Её раньше не было. Восторг.
Вспышка.
Тот же стул. Динозавр. На его лице пара морщин. Седых прядей больше. Восторг.
Вспышка.
Стул. Вверх-вниз. Соло. Легкая дряблость мускул, кроме одной руки.
Вспышка.
Стул. Динозавр. Совершенно седой. Сморщенный. Безнадежные попытки.
Вспышка.
Ничего не изменилось. Попытки продолжаются. У его ноги неподвижно лежит дряблая снежно-седая никогда не рожавшая самка.
Безнадежные попытки.
Он падает рядом.

Масато сдержанно аплодирует. Пьеса талантлива. В отличии от большинства подобных порнопостановок она несет послание зрителю. То есть, если бы Жрецу задали наитупейший вопрос всех времен и народов «А что, как вы думаете, этим хотел сказать автор», то он даже бы извлек из себя пару фраз. Искусство любит критику. Особенно хвалебную.
- Ну вот, теперь мы знаем, отчего на самом деле вымерли динозавры. И думается мне, что виноват не онанизм сам по себе, а хилые самки, игнорирующие своих самцов.
Масато железной хваткой стиснул бедро Жожо.
- Но мы ведь не такие.
Жрец внимательно всмотрелся в лицо своей спутницы-на-одну-ночь. Какая там отразится реакция?

Жожо, разомлевшая от представления и близости такого красавца, вина и бутербродов с икрой, плотно прижимается к Масато, целует в краешек губ. Когда рука сжимает её, она довольно мявкает, но чувствуется, что это наиграно. Она не мазочка.
Поводок в твоей руке дает право решать и приказывать. А она делает еще один глоток и просто ждет решений.

Джузеппе блаженно жмурится, выпивает бокал шампанского из груди какой-то проходящей официантки.
- Вот теперь можно и прогуляться…
Довольно изрекает он, подносит руку к губам негритянки и та трется о неё носом как кошка.
- Вы с нами или встретимся утром?
Всем хорошо.
За соседними столиками – тоже.

Масато остался доволен реакцией Жожо и приходом ожидаемого вопроса от Джузеппе. Пожалуй, три девочки на одного братца Марио – это жирновато для последнего.
Можно и поделится.
А что до того, что смотритель церкви явный садист, так и Жрец Ночи пришел в этот кабак не из Института Благородных Девиц далекой-предалекой Российской Империи. С волками жить – по-волчьи крутить хвостом. Глупо надеяться, что в общей оргии Джузеппе вдруг начнет в пылу страсти разыгрывать из себя джентльмена и скучного пуританина. Да и зачем? Садизм Масато приемлет и не ограничивает себя единственным половым извращением.
- Глупо разбивать хорошую компанию в столь чудный вечер. Мы с вами.
Благожелательно улыбается Масато и тянет свою сучку за поводок.
- Веди нас, Джузеппе.

Они подходят к лифту.
Джузеппе ведет негритянку на поводке, та словно собачка семенит за ним на четвереньках. Джузеппе улыбаясь тыкает пальцем на грудь девушки – действительно стоит посмотреть.
Светильники вокруг светят мягким пульсирующим светом, который как бы отражается от плоти. И если на бело-розовой или желтоватой девочке это красиво, но не волшебно, то чернокожая окутывается какой-то сногсшибательной аурой. Розово-черные соски напряжены, пальцы светильников мнут-теребят их. Крепкая-упругая-большая-шикарная грудь движется согласно глубоким вдохам и выдохам, которые в свою очередь подчиненны шагам Хозяина.
Азиатки вышагивают рядышком. Видимо им было задание изображать почетный караул, что они с легкими смешками и делают. Ать. Два. Поцелуй с языком. Поменялись сторонами.
Наконец приходит лифт. Все входят туда. Джузеппе прости не нажимать кнопки. Азиатки становятся настороженными. Инстинктивно прижимают руки к груди. Видимо – Джузеппе известная личность. Из кармана извлекаются два вибратора. Две специфичные помпы. Ловкими привычными движениями он собирает конструкцию. Вибраторы входят на свои места. Мольба в глазах. Помпы накрывают груди. Девочки закусывают губы.
- Выбирай любой этаж.
С улыбкой обращается Джузеппе к Масато. Странно, но кнопок этажей аж 88.

Перед тем как нажать кнопку, Масато с интересом окидывает получившуюся конструкцию. - Вибраторы. От них идут шланги-проводки к помпам прикрепленным к грудям. Везде чувствуется какая-то электроника и хитрые механизмы. Но на вид всего лишь: вибратор-шлангопровод-помпа.

Джузеппе с хитрой улыбкой молчит. Его маленький театр.

Масато догадывается, что для Джузеппе это не просто лифт, а аналог аттракциона в парке развлечений. Иначе бы они просто и без затей сразу приехали на нужный этаж. И теперь этот пухлый весельчак с добродушной внешностью явно предлагает Жрецу активно включится в игру и причинить острогрудым азиаточкам боль.
Масато плевать на этих девочек. Они здесь во-первых добровольно, а во-вторых получают за это деньги. И собственно, как говорят англичане «Why not?»
Агент свободной Кубы прикрывает глаза и достает из сознания первую попавшую туда цифру
- Девять.
И он подтверждает свой выбор, нажимая на кнопку.

В сознании Жреца, осиротевшем после извлечения оттуда девятки, играет бодрая и немного тревожная музыка ожидания результата принятого решения. Телевизионное интеллектуальное шоу в студии, заполненной разноцветными лучами прожекторов. С декорациями достойными бреда Иеронима Босха.
Ведущий мастерски держит паузу, но эфир не бесплатный.
И…

Лифт пришел в движение. Путь будет быстрым и долгим. Никакой тавтологии. Движение вверх вызвало давление. Давление включило вибраторы. Те радостно зачавкали. Через несколько минут, когда азиатки стали достаточно влажными, сработал какой-то датчик и включились помпы. Легкая вибрация. Затем помпы стали усиливать своё действие. Груди девушек увеличились на размер. Может на два. Внизу уже процесс явно не доставляет девочкам удовольствия. Они закусывают губы чтобы не шуметь. Одна всё-таки выдавливает: «ну пожалуйста…». Через пару минут что-то со щелчком срабатывает, и шланги-проводки натягиваются. Вибраторы неторопливо закручивают в себя шланги, те прикреплены к помпам. Те основательно присосались и уже не отпустят. Малышки вынуждены нагибаться вперед. Вибраторы увеличивают обороты, ножки трясутся. В тишине изредка слышны стоны. Но красавицы пока держатся. Внутри помпы начинают пробегать какие-то искорки. Электрический ток. Разряды случайным образом добавляются к общей гамме. Шланги скручиваются всё больше и больше. Одна из девочек почти упав, резко делает попытку выпрямиться, что бы удержать равновесие. В миг, когда она осознала, что падает, на её мордашке читается панический ужас. Рывок приводит к тому, что в помпе вспыхивает пламя и опаляет соски. Полная тишина. Лифт останавливается. Шланги-тросики смотались так, что каждая девочка образует угол в примерно тридцать градусов. Они почти сложены пополам. Все устройства сбавляют обороты. Всё дрожит, всё огромное. Трепещет.

Джузеппе обращается к Мосато, да и просто констатируют факт.
- это не лифт, а больше «Русская Рулетка». Подъем образует давление. Разное давление дает разную реакцию. Допустим восемьдесят восьмой этаж их бы в итоге просто разорвал на части. Пришлось бы дозаказывать.

Двери лифта открываются. Перед вами роскошные апартаменты. Нет смысла описывать. Есть всё. Джузеппе с улыбкой вопросительно смотрит на своего спутника. Впечатляет?

И часто тут разрывает на части девушек? – хотел было спросить Масато, но не стал. Искорка сострадания подавлена на корню. Азиаточки морщаться от боли, но не жалуются. Мысль о том, что если бы он выбрал 88 этаж, то все сложилось бы иначе, портит настроение. Но это минутная слабость и она быстро проходит. А роскошь открывшихся апартаментов снова настраивает на нужный лад.
- Впечатляет.
Жрец вспоминает про стоящую все это время рядом молчаливую Жожо.
- Что же мы скучаем без игрушек, куколка? Ну-ка отыщи что-нибудь для нас, что бы подходило и девочкам и мальчикам.
Масато отпускает поводок и благословляет мулатку на поиски легким шлепком по загорелой округлой попке. Затем по-хозяйски заходит в помещение.

Довольная твоим вниманием, она отбегает на безопасная расстояние, оборачивается и корчит рожицу Джузеппе.

xxx: А я считаю, что "бебебе" - беспроигрышный аргумент в любом споре :)
yyy: Нет, беспроигрышный аргумент это вопрос:"И чо?"
xxx: я и на твое "И чо?" могу сказать бебебе)))
yyy: И чо?

Помещение большое. Традиционно наполненное всякой всячиной. Тут и бассейн в форме сердечка. И куча всяких диванчиков разной высоты. Столы, в том числе и бильярдные. Есть даже бильярдный стол с расширенными местами под лузы и ремнями для крепления девушек. Есть уголок со всякими крючьями-цепями. Есть масса вещей, настолько различных, что лень описывать.
А чуть левее центра стоит «ключевой уголок». Журнальный столик, уставленный напитками и яствами. Вокруг него диванчики с функциями вибро и раскладывающимися до гигантских размеров. Черный ящик, в котором явно лежат прибамбасы для таких как Джузеппе.
Жожо притащила туда кое-что и довольно смеется от своей задумки. Создается ощущение, что она фея. Она живет в своем чудесном мире. В этот мир пришел принц со своим другом, собачкой-негритянкой и двумя азиатскими вещами. Кстати насчет вещей.
Джузеппе стиснув каждой рукой по ягодице ведет своих подданных к диванчику. Чернокожая скво покорно ползет впереди всячески выпячивая и призывно приподнимая зад. После поездки в лифте азиатки явно подставляются эффективнее, но зверушка не унимается. Забежав чуть вперед она даже переворачивается на спину, скулит и призывно раскидывается. Когда Джузеппе проходит мимо, тут же переворачивается и бежит вперед к диванчикам.
На ходу Джузеппе бросает:
- Всё бы отдал, что бы жить так. Как тебе чернявка?
И он кивает на девицу демонстративно обнюхивающую ноги Жожо.

- На лицо признаки зоофилии, - усмехается Масато, - ты не пробовал ставить её под кобеля? Мне она видится под мраморным догом. Забавно то, что девочки обычно предпочитают отождествлять себя с кошками. Независимые, гордые, похотливые, гуляют сами по себе и спят с тем, с кем хотят, а тут собачка.
Жрец подошел ближе и рукой условно потрепал у «собачки» за ушком.
- Но третий кобель в нашей стае уже будет ненужным конкурентом.
Не откладывая в долгий ящик, агент свободной Кубы плюхнулся на те же самые диваны и подцепил со столика с алкоголем бутылку с пивом и хлебнул из горла. Он не мажористый Джеймс Бонд, чтобы весь вечер тянуть из бокала мартини со льдом, взболтанный, но не смешанный. От этого пойла по утру башка трещит.
Еще три глотка и смутное желание превращается в слова.
- Теперь моя очередь затевать спектакль. Пусть эта сучка вылижет мою Жожо.
Еще один глоток и пока хватит. В резину пьяный, он не оценит ни спектакля, ни девочек Джузеппе.
- Жожо, не стой столбом, ложись на диван. Подложи под спину подушку, чтоб мы видели твое лицо, поставь ноги на диван. Да. Разведи в стороны. Еще. Вот так. И если эта сучка своей бритой головой будет закрывать нам обзор, осаживай её, не стесняйся.

Я – Жожо.
Сегодня замечательный день. Меня выбрал симпатичный и судя по всему богатый мальчик. Я ему понравилась. Он кончил от миньета еще внизу. Затем мы смотрели представление и он поил меня вином и угощал вкусняшками. Пьеса была какая-то странная, и я ничего не поняла. Но Хозяину и Джузеппе понравилось. Джузеппе взял новенькую. Она какая-то элитная и очень дорогая. А еще близняшек. Или они не близняшки, а просто похожи. Всё забываю спросить. Так о чем это я? Мы поднялись на лифте. Новенькая – очень старается. У её попки большое будущее. Джузеппе в своем репертуаре. Не хочу об этом. Ура! Приехали. Я нашла кучу резиновых шлюх, но Он уже принял иное решение.
Я улыбаюсь, поскольку мне сейчас будет очень хорошо. Хозяин хочет, что бы черная сучка обслужила меня. Делаю, как велит хозяин. Укладываю подушку, сама располагаюсь поудобнее. Ложусь головой к Хозяевам, подушку так, что бы лицо было запрокинуто. Им нравится моя мордочка. Раскидываю ноги. Звучит привычное «Шире». Раскрываюсь как могу, слегка выгибаюсь, что бы грудь казалась больше. Ловлю себя на мысли, что хочу что бы он отымел меня.

Новенькая что-то возится и медлит, а её Хозяин отвлекся на желтеньких. Ой и достанется дурочке…

Гордость Масато была уязвлена. Чернокожая сучка, которая несколько минут назад с наслаждением вылизывала сапоги Джузеппе, нагло проигнорировала его приказ.
Жожо лежит, нагая, соблазнительная, с раскинутыми ногами, истекает соком. Еще чуть-чуть и начнет подмахивать, а лысоголовая не торопится даже подойти.
Ичиро-сан подходит к заветному черному ящику и торопливо откидывает крышку.
Экспонаты ВИП-витрины магазинчика «Запретный плод» толкаясь и громоздясь, загораживают великолепие друг друга. Выхватывает первую попавшуюся рукоятку. Плеть.
Хищная плеть со змеиноголовыми наконечниками, в оскале явившими свои зубы.
Сейчас он разъяснит этой «собачке», что приказы нужно исполнять.
Хозяин?
Он здесь хозяин.

Молча размахивается и от души бьет плетью чернокожий зад.
- Я сказал лизать! Быстро!

Я – не знаю кто я. Меня нет. Меня передали человеку по имени Джузеппе. Стараюсь нравиться и делаю всё, что прикажут. Меня хорошо дрессировали, хотя я уже и не осознаю этого. Я делаю это не из-за страха перед наказанием. Не из-за электродов которые подключат к губкам. Не из-за плетей, огня, страха, бессонных ночей. Я делаю это, потому что я – теперь это.
Я полирую обувь Мастера Джузеппе. Тело привычно держит форму, что бы меня можно было оттрахать в любой момент. Сначала было сложно. Затем привыкла. Я – есть я.
Мы поднимаем на лифте. Меня не трогают. Мы входим в комнату. Я вспоминаю про спектакль. Я не смотрела. Другие – да. Джузеппе использовал меня как плевательницу. Я счастлива, что он не курит.
Я не была здесь раньше. Я забегаю вперед и пытаюсь доставить удовольствие Мастеру и его гостям. Он проходит мимо, но я вижу признаки одобрения. Мне хорошо от этого. То что для кого-то может казаться каплей – для меня Океан. И едва заметное движение губ в недоулыбку – для меня величайшее счастье.
Я оглядываюсь по сторонам. Я восторженно озираюсь по сторонам. Мулатка ложиться на подушки. Она счастливая. Ею будут пользоваться.
Спутник бьет меня плетью. Я виновата-виновата-виновата. Красные полосы на черной коже. Только теперь я понимаю о чем шла речь. Мне стыдно, что я промедлила. Предательский румянец заливает щеки. Надо спешить. Прижимаюсь к кровати, опасаясь нового удара. Телом вжимаюсь в мягкую постель, инстинктивно укрываясь, выставляю зад для новых ударов. Вдруг Хозяину захочется ещё? Лицом зарываюсь в пушок Жожо. Затем чуть приподнимаюсь на локтях и начинаю вылизывать её длинными широкими движениями языка.
Я виновата-виновата-виновата. Кажется, они хотят сначала посмотреть. Я стараюсь двигаться так, что бы было всё видно. Что бы было видно, как язык снизу входит в неё. Как я сжимаю его в маленькое копье и тычу им в клитор. Как по-собачьи пью-вылизываю промежность второй рабыни.

Я – Жожо. Мне не нравится когда бьют девочек, а особенно меня, но багровая молния на заду – это красиво. Я расслабляюсь. Улыбаюсь. Я чуть-чуть прикрываю глаза, но ни в коем случае не закрываю. Я же не дурочка. Я знаю чего хотят мужчины. Я очень надеюсь, что кончу и им понравится. Они будут сидеть и смотреть мне в глаза. Не на грудь. Ни на лизалку, а в мои глаза. Словно пьют душу. Им ведь это нравится.
Чувствую её язык. Так неожиданно, но она сразу захватывает меня. Может быть случайность, может быть ещё что-то но она сразу находит самые уязвимые точки. Клитор набух, пульсирует, но она слишком сильно. Она сразу давит. Я не должна срывать представление. Медленно считаю до десяти, закатив глаза наверх. Напрягаю мышцы ног. Чуть легче. Почему-то в голову лезет странная мысль «только бы не иглы в соски. Только бы не иглы». Не знаю почему. Ловлю себя на том, что двигаюсь в такт бритой. Вспоминаю приказ. Усилием воли проверяю не заслоняет ли голова обслуги вид. Нет. Я ей благодарна.
Язык ходит по мне. Мне очень-очень хорошо. Я улыбаюсь. Я смотрю на Господ. Я глажу рукой девушку. Я глажу свою левую грудь. Я двигаюсь в такт.

«Лишь бы не было войны»

Обе хороши. Двойная порция шоколада, усыпанная капельками пота. Этот шоколад плавится под пальцами Масато. Он гладит сначала лысую, а потом свою Жожо.
Кого он хочет больше?
Хоть монетку кидай.
А не все ли равно?
Нет, это не привязанность, это дань первому впечатлению. Той сказке в зале перед представлением. Он выбирает Жожо.
Откидывает в сторону другую, он больше не смотрит на неё. Она сделала своё дело. Теперь он сделает своё.
- Ты ждала меня, детка?
Знает, что ждала. Теперь он будет пользоваться её телом грубо и напористо, слушая, как мелодично сопровождается стонами каждое его движение. Будет пользоваться, пока ему не надоест или пока не кончатся его силы.
Эта бешеная скачка захватывает его все больше, превращая в зверя, кажется, чтобы удовлетворится до конца, ему нужно разорвать на части покорное и податливое тело.

Я – Жожо.
Я жожо. Я жожо. Меня покрывает его тело. Меня накрывает поток сознания. Я не чувствую себя. Чувствую в себе себя. Проходит-выходит-снова. Я девочка-мёд. Но он не мишка. Не мишка-топтышка. А так же сладкоежка. Един-один-одинок в трех лицах и с одним, но каким. Ах, мой анж мой Бог. Сладко и пошло по телу. А я бы взяла в рот. Ах почему он один, но какой. Я кончу-я кончу-я под тобой. Построю город. Построю город под тобой, а там будут адепты. Там будут твои адепты. Мои соски – купола. А груди полны благовеста. Твой член - ты думал я не скажу? Ты думал, что сморщу носик? Не буду глотать, а сплюну? А я вот – шлюха – кайфую. Течет твоя сука. Ты думал не.не.ненене не знаю? Не знаю, что ты играешь? Что это как онанизм? Что я – лишь надувная. Что Бог меня надувает. Ах! Мысли сбиваешь ритмом. Ты ходишь-выходишь-заходишь. Друзей приводишь тоже. А я кончаю, мой милый. Люблю тебя, мой хороший. Твой член – не ласков не злобен. Он словно Богема в квартале. Не понимаю в искусстве. На ласки твои отвечаю. На ласки в стиле трение. Стоны мои – как скрежет. Плавлюсь-плавлюсь-плавлюсь. Ты для меня безбрежен. Ты для меня бесконечен. Долбишь-врываешься-стоны. Я извиваюсь, мне стыдно. Я ведь могла по-другому. Могла не очевидно. А я кончаю-хватаю. Губами воздух-головку. Я знаю-я знаю-я знаю.

Меня ты завтра забудешь.

А.
Я.
Тебя.
Не.
Знаю.

У Масато кружилась голова. Снова. Неприятный момент приятного во всех отношениях взрыва.
Он ласково потрепал Жожо по щеке и свалился с неё на черный кожаный диван. Интересно, как часто с него стирают белесые разводы и высохшие лужицы? Черные шелковые простыни, столь любимые бабами, зацикленными на романтике, на самом деле для секса еще хуже, чем черные кожаные диваны не менее горячо любимые ими же. Почему? Потому что черный шелк плохо впитывает влагу, быстро прилипает к потному телу и совершенно не держится на хлопковом наматраснике. В итоге этот черный шелковый банный лист не вызывает возбуждения, а только раздражает безмерно.
Но откуда это знать бабам-романтикам и авторам женских романов, когда они никогда не занимались сексом на черных шелковых простынях? Да чего там говорить, они не делали и половины того, о чем пишут. Разве что чувствовали, как соски твердеют, впрочем и это было в тот момент, когда они писали свои пошлые и безвкусные произведения.
Масато Ичиро отвлекся от Жожо, от потаскушек Джузеппе, от самого Джузеппе. Ему было хорошо и лениво.

ссылка


Так мы плавно переходим ко второй главе.