Кукла | ходы игроков | День 0

Игривый солнечный зайчик скользнул между задернутыми шторами, закружил в воздухе пылинки и погладил теплой лапкой щеку спящей девушки, нежным касанием скользнул по лицу, запутался в разметавшихся по подушке волосах.
Будильник издал тихую трель и замолчал и заиграл уже громче что-то блюзовое. Елена потянулась прислушиваясь к знакомой мелодии. Глаза, еще подернутые дымкой сна распахнулись, на губах появилась довольная улыбка. Взгляд обежал комнату, остановился на открытых еще чемоданах. Девушка одним движением соскользнула с кровати и закружилась по комнате,
- Завтра, завтра, завтра, - напевала она в такт мелодии, широко улыбаясь. Отъезд на работу в Швейцарию, так давно планируемый, наконец, завтра состоится. Билеты на утренний рейс куплены и сегодня был полностью свободный день, что бы закончить все дела и сборы. На вечер запланирована встреча с друзьями и прощание с Лешей. Лена нахмурилась – вот без этого точно можно было бы обойтись, ну не любила она этих прощаний, неисполнимых обещаний, о которых она забудет, только за спиной захлопнется дверь. Ну, это ладно, можно будет сославшись на занятость, отделаться телефонным разговором.
Алена скользнула в душ и минут двадцать нежилась под упругими струйками дождя. Завернувшись в широкое белое махровое полотенце, она поставила вариться кофе и уселась на кухне на подоконник у распахнутого окна. Летний ветерок ласковыми прикосновениями высушивал капельки воды на ее коже. Звякнул мобильный, сообщая о пришедшей смске – Димка, друг-приятель, верный поклонник, временами надоедающий своими признаниями, но всегда находящийся рядом. Очень удобно и практично. Елена улыбнулась, завтра он везет ее в аэропорт, а сегодня хотел увидеться, почему бы и нет, вполне можно использовать его в качестве водителя.

Раньше в этой комнатушке на цокольном этаже, окна которой лишь узкими щелями-бойницами смотрели наружу, на солнечный свет да на ботинки проходящих мимо людей, повсюду можно было найти следы легкого помутнения рассудка. Помешательства одного индивидуума человеческой расы — другим.

«Ее глаза... Ее взгляд... Он смотрел на меня со всех стен. Со всех сторон. Маленькие фотографии, большие постеры, даже вылепленный из гипса барельеф — она никогда о них не знала. «Еще чего — в гости в твою каморку, где сидеть можно лишь на пыльных колонках!». Чтож, теперь она о них не узнает точно. Больше никогда не узнает. Да и нет их теперь тут — когда эту реп.точку обнаружат, все ее изображения уже давно прогорят на свалке за городом... Нет, я не псих, нет. Я давно готов. Очень давно....»

Брюки и рубашка. Что же нам понадобится сегодня? Может быть... Это? Шелковая лента, подозрительной длины — на пару обхватов человеческой шеи — осторожно сложена и вставлена в карман рубашки. Красный шелковый платок — со стороны смотрится именно так. И так оно и есть для все вокруг. Лишь для нее он будет значить кое-что другое. «Лишь для нее — для моей куколки...»

Кружка, вечно не мытая, с переведенным на наружную поверхность автографом Кирка Хэммета, залпом лишилась своего содержимого — горячего растворимого дешевого кофе (как его.. Тестер'c чойз, вроде. Димка уже точно не помнил, что в последний раз засыпал в старую стеклянную банку из под Максима). Молодой драммер поморщился от обжигающей верхнее небо жидкости, и шумно сглотнул...

Блестящий одноразовый шприц с каким-то прозрачным содержимым, с закрытой пластиковой крышечкой иглой, нырнул со стола в барсетку. «Если мне из нее улыбку не вытянуть и клещами, то у меня они — клещи — как раз есть. Как раз с собой. Как раз для нее — для моей милой игрушки...»

Рука, убрав шприц, задела маленький шуршащий пакетик. Достал и, улыбнувшись, вскрыл презерватив. Молодой человек натянул податливую резину на палец, а затем, смеясь, стал надувать из резинового изделия воздушный шарик. Закончив, затянул открытый кончик и повесил под потолок. «Нет, сегодня он мне не понадобиться. Зачем? И о ком заботиться? О ней? К концу дня Ей будет уже все равно. О себе? Мне будет уже не важно... Символично — его я купил сразу после того, как познакомился с ней. Сколько лет прошло — а он мне так ни разу и не пригодился. Чтож, я отпускаю тебя!», - Дмитрий схватил надутый презерватив и выставил того в окно, развязал узел, а затем разжал ладонь. Со свистом из кондома вырвался воздух, и бесцветный кусок резины взмыл вверх, уносясь куда-то к небу. А может, и просто на балкон этажом выше — это было уже не важно.

«Так.. а что еще? Да вроде все. Если что, я все равно сильнее. Последний день, до отъезда в Швейцарию — никто и искать ее не будет. Этот, очередной, как его...» Взгляд побродил по помещению, затем Дмитрий щелкнул мышкой, и в вечно не выключаемом компе открылся файл Excel... “Алексей. Можно подумать, ему до нее есть дело. Хотя... Мне тоже до нее нет никакого дела. Кроме одного. Которое я сегодня и сделаю. Ведь такой удачный день сегодня — как раз под мои планы... Правда, пупсик?»

Сотовый. Смс: «Встретимся? Я заеду.» Ctrl+A, Shift+Del. “Что еще я знаю о ней? Кажется, лишь то, что у меня в голове. Пока хоть она еще со мной...» Хлопок дверью. Сиденье старой короллы...

«Встретимся? Я заеду.» - высветилось на экране, Лена затянулась, набросала краткое, но емкое "ок" и чуть не упустила кофе, наполнившего горьковатым ароматом кухню. Она успела приподнять над плитой турку именно в тот самый момент, когда коричневатая пена приподнялась над краями. Девушка налила горячий напиток в кружку - ну вот не любила она пить кофе маленькими чашечками - и вернулась на свое любимое место на подоконник. До Димкиного приезда еще около часа, если он только выехал, а если где-то рядом,то подождет. И торопиться сегодня никуда не надо. Суета последних дней отступила, позволив девушке понаслаждаться таким редким "ничегонеделаньем". В ближайшее время отдохнуть не получится - ее ждет работа о которой она давно мечтала и от первых недель и месяцев зависит ее будущее.
Из распахнутого окна доносились детские голоса, шум проезжающих машин, щебет воробьев, о чем-то яростно спорящих на ветке перед окном. Прямо семейная сцена, - Алена рассмеялась и птицы, возмущенно чирикнув, улетели.
Дождавшись, пока кофе немного остынет, девушка прикурила еще одну сигарету и, прихлебывая маленькими глоточками ароматно-горький напиток, строила планы на день.
Звонок в дверь раздался, только она успела сделать последний глоток. Недоуменно пожав плечами и, поправив сползающее полотенце, девушка подошла к двери. В глазке маячила знакомая Димкина физиономия.
- Ты рано, - распахивая дверь проворчала она , - Я еще не готова, проходи на кухню, там еще кофе есть, а я пошла одеваться.

«ок». Маленькими буквами. И даже без точки. Конечно, зачем ей тратить на него больше символов? Сучка... Да я смс-то и пишу только ей! Всем остальным вокруг мне проще и быстрее позвонить! Но нет «Дим, ты меня отвлекаешь!» Ага, как же, сейчас! От чего это такого, интересно? Так, ладно, успокаиваемся. Едем дальше, медленно, по всем правилам — остановка доблестными серыми стражами нам сейчас совершенно не нужна. Едем, улыбаемся... и машем, да... Улыбаемся, как будто ничего не случилось, просто еще один день из жизни пресмыкающегося.

Остановился под ее домом. Закурить? Или не стОит? Достал из пачки и повертел в руках белый цилиндр с дразнящим ноздри запахом табака. И ведь когда начал курить? Оборот сигареты между указательным и средним пальцами, перекат дальше по ладони.. Нет, не сейчас. Еще пригодиться. А если кончится пачка — выйти до магазин может быть уже и не получится. По многим, очень многим причинам. Неожиданно оказалось, что выйти из машины — не такое и просто дело. Собрался с силами вторично — надо. Сам ведь давно к этому шел, готовился... Надо, Дима, надо.

Натягиваем улыбку дружелюбия и звоним в дверь. Секунды... И вот — Она... Что бы ты не пытался сказать себе, в чем бы не пытался убедить, какие команды не посылал бы тебе мозг — сердце, проклятый четырехкамерный мотор, заставит тебя замереть на месте, с застывшей на губах фразой: «Люблю!»... Но сейчас надо держаться. Держаться при виде ее все еще влажных черных волос, словно клювы воронов смотрящих вперед острыми кончиками прически; держаться под ее пристальным, немного грозным взглядом — как будто он, Димка, поточивший о хозяйскую мебель кошак под взглядом хозяйки; держаться под звуки ее голоса, ради которого добровольно лишить себя на всю жизнь всех остальных звуков, оставив себе лишь те слова, что будут слетать с ее губ; держаться при виде ее тонких плеч и полуобнаженной груди, выглядывающих над белым полотенцем, туго обмотанным вокруг ладного тела... Шум в ушах. Стук. Сердце гоняло кровь по телу, и каждый удар этой чертовой мышцы отдавался в ушах так, что звуки долетали словно через пару слоев ваты, напиханных в ушные раковины. Не в силах сдержать дрожь в голосе, лишь молча кивнул, чтоб не выдать себя. Снял обувь и закрыл дверь на замок. Проверил. Без паники, главное без паники. Все должно выглядеть естественно для нее. Хотя бы еще пару минут. Прошел на кухню, даже не взглянув на стоящую на плите турку с кофе. Задернул шторки. Пускай большой этаж — лишние зрители все равно не нужны. Мало ли — ремонтники какие, или мойщики окон, как в голливудских фильмах. Ее телефон, вот он — лежит тут же, на подоконнике. Выключил. И спрятал. Ничего не должно мешать. Ни звуком, ни запахом... Еще раз провели плитку — выключена. Чайник... Микроволновку... Теперь — добавим немного того звука, что нужен именно ему. Двд-плеер. Подаренный, кстати, тоже Димой. Первый попавшейся диск — сейчас было все равно, что слушать. Да он и не слышал музыку. Звуки. Голоса. Лишь свои шаги, которые надо сделать как можно более незаметными. Чтож, пора. Старясь не шуметь, достал из сумки шприц и снял с него колпачок. Немного нажал на поршень, заставив капельку дурманящего вещества блестеть на кончике иглы. Быстрым, осторожными шагами на цыпочках направился в соседнюю комнату...

Одевается... А вернее — переодевается, из полотенца в одежду. Подошел к межкомнатной двери и легонько толкнул свободной рукой. Не заперта. Либо не думала, что он может войти или подсмотреть, либо, что вероятней всего, опять дразнится и издевается. О, это она любит, это умеет, да. Вот Она... Обнаженное тело с едва заметными следами от стягивавшего кожу секунду назад полотенца. Нижнее белье в руках. Быстрый злой взгляд черных глаз за спину. «Не знала, что ты в вуаэристы заделался. А ну марш обратно на кухню!» Не сегодня, дорогая. Быстрый рывок вперед, хватаем за запястье и разворачиваем к себе спиной. Прижать столь желанное тело к себе, и, не давая опомниться, воткнуть иглу под шею. Жест, отрепетированный множество раз на манекенах... Вот теперь точно не пути назад... И Она уже раздета — это удобно. Хотя... сорвать с нее одежды, разрывая из руками и зубами — это была, наверно, одна из его фантазий. Которые пришлось запрятать глубоко, глубоко в себя. Теперь уже навсегда. Подождал минуту и, подхватив обмякшее тело под лопатки, успев удивиться: «Боже, какая легкая!», потащил вяло сопротивляющуюся девушку в простор центральной комнаты....

Димка, как всегда, замер на пороге, посмотрев щенячьими глазами, и молча поплелся на кухню. Раз приперся раньше времени, пусть сидит на кухне и наслаждается фантазиями о том, как она одевается. Усмехнулась Лена, уходя в комнату и прикрывая за собой дверь.
Позволив полотенцу соскользнуть на пол, девушка распахнула створки шкафа, заглянув в его полупустое нутро – почти все нужное было уже упаковано. Оставалась только одежда, приготовленная на сегодня и на завтра, в дорогу.
Она одела белые кружевные трусики и уже держала в руках бюстгалтер, когда легкий ветерок погладил ее обнаженную спину, будто дверь открылась. Елена бросила взгляд за спину и опешила, увидев стоящего в дверях Диму, пожирающего ее глазами. Такой наглости он себе не позволял, - девушка нахмурилась, хлестнув по нему взглядом.
Но тут произошло нечто из ряда вон выходящее – вместо того, что бы покраснев и поджав хвост убраться на кухню, Дима, вдруг скользнул в комнату. Резкий рывок бросил ее в объятия мужчины. Холодная сталь прижалась к шее. Елена даже не успела ни испугаться, ни разозлиться, только кольнуло удивление и шок от нереальности происходящего. Ставшее вдруг непослушным тело начало оседать и вот тут пришел страх, тут же, впрочем, заглушенный злостью,
«Да что он себе позволяет!» - но язык отказывался повиноваться, как и ставшее чужим тело, лежащее в горячих руках Дмитрия. Сердце его бешено колотилось, и прижатая к его груди девушка слышала этот сумасшедший стук.

Горят руки. Горят щеки. Горит пах. Горит все тело! «Что же я делаю?! Если бы можно было откатиться на шаг назад, всего на один миг... Я ведь теперь никогда не смогу вернуть все назад...» Шальная мысль быстрее пассажирского лайнера пронеслась в голове, чтоб разбиться на кусочки от столкновения с этим Её взглядом. Неужели... Неужели это было мгновение страха!? Одно это - осознание собственного превосходства — стоило всей этой длительной подготовки, этого страха, и этой истертой в мелкий порошок души. О, в Её глазах сразу вспыхнул гнев... Обычный, можно сказать, стандартный для нее. Ничего, мы к такому привыкли. Иммунитет выработали. Но то первое мгновение... То чувство страха и неизвестности, которое словно разряд электричества скользнуло по Её спинке, крепко прижатой к моей груди... Словно весь мир схлопнулся в это одно мгновение, ради которого стоил и жить, и умирать, и перерождаться вновь (тому, кто в перерождение верит. Есть ведь и такие, наверняка). Однако сейчас именно это чувство затмило рассудок Дмитрию, и сквозь наступившую тишину в ушах, сквозь возникшие кровавые вспышки перед глазами, сквозь остатки разума вырывалось звериное, нечеловеческое желание обладать. МОЁ!!! Мечущееся в припадке сознание едва успевало контролировать руки, разрывающиеся между попытками донести девушку до кровати и попытками сорвать с себя одежду. Но одной рукой держать обмякшее тело было очень тяжело, а при расстегивании пуговиц пальцы не хотели слушаться, как после пары бутылок крепчайшего самогона. С каждым шагом, с каждым рывком увлекаемого за собой тела, сознание вспыхивало в голове молодого человека все реже и реже, пока не сдалось окончательно на милость победителя — древнейших человеческих инстинктов. Бросил девушку на пол. Рубашку вроде-бы сорвал. Брюки — тоже... кажется... Слепнущие глаза видели перед собой лишь Её — такую доступную, такую желанную, такую готовую, такую все созданную — для него. Член уже болел от напряжения — с рыком набросился сверху, жадно припадая к женскому телу...

Первый раз был грубый, жестокий. Вроде, кусался до крови, и сжимал в руках Её податливое тело словно бесчувственную игрушку. Хрипел, ревел, вкладывая все силы в Их первый раз, зверь внутри рвался наружу, заставляя тело двигаться самостоятельно, не обращая внимания на весь окружающий мир, которым стали для Него два тела и холодный пол. Дмитрий очнулся лишь тогда, когда тело сотряс мощный оргазм, и сознание медленно, словно боясь очередной неконтролируемой вспышки, вползло обратно в уставший мозг. Осознал, что за бурным сексом оказались они в углу комнаты, и Хелен лежала под парнем, неестественно согнувшись. Стало понятно, что все-таки мешало — оказывается, трусики с нее так и не снял, лишь изорвав в лохмотья... Дмитрий выдохнул и, закурив, шатаясь поплелся в комнату. А собственно... Дурману еще довольно долго действовать... В глазах молодого насильника вспыхнули злые огоньки... Уж теперь все будет именно так, как хочет он. Сначала музыка... Что-нибудь потяжелее, уж точно. И выпить чего-нибудь... Что у нас там есть в холодильнике... Вернулся в комнату, и с удовольствием наблюдал, как из лежащей у ног в пошлой позе девушки вытекало собственное семя. Улыбнулся, почувствовав нарастающую волну нового возбуждения. Проворковал: «Шлюшка...»

Последующие разы все было медленней и циничней. Ласкал свою добычу, исследуя каждый сантиметр Её кожи, снова и снова пускал в ход свой член, используя все доступные для этого части женского тела, отвлекаясь лишь на глотки сока из принесенного с кухни тетрапака. С каждым разом пытка становилась все изощренней, все грубее — Он явно входил во вкус...
- Дорогая, можно я поиграю твоей игрушкой?
- Конечно! Но.. ты ведь ее не сломаешь?
- Не волнуйся, милая! Сломаю — куплю тебе другую, новую!

Пах горел уже от боли, однако остановиться Дмитрий сейчас не мог. Слишком долго он шел к своей цели, чтоб не выжать сейчас до капли каждую секунду удовольствия от этого момента. Безумный секс продолжался, снова и снова бросая мужчина на беззащитную девушку. Время неумолимо шло вперед, и вот Елена смогла наконец-то пошевелиться, и сразу попыталась сбросить с себя это жалкое ничтожество. Но химикаты еще продолжали действовать, и лишь следы от когтей пролегли на вспотевшей коже насиловавшего ее мужчины. Дмитрий поймал ее взгляд... Как же ему хотелось сейчас увидеть в нем мольбу остановиться, прекратить этот ужас! Увидеть ее унижение. Увидеть ее извинение за то, что это она с ним сделал такое. Увидеть хотя бы тот же самый страх, который взорвал сознание мужчины утром! Но нет... лишь яркость в глазах, насмешку, и презрение, выраженное также в скривленных в усмешке губах. «Кончил, мальчик? А теперь вытри за собой и убирайся!» Крик боли, отчаяния, и одновременно злости сорвался с губ Дмитрия, застилая собой почти пустую комнату. Как она может? Как она умудряется так — даже будучи униженной оставаться такой недостижимой, такой же далекой, такой же... не его! Как можно сейчас, сейчас (!!), презирать его - того, кто сверху, кто сильнее! Руки сами рванулись к горлу Елены, стремясь стереть с ее лица эту презрительную улыбку, не насилием — так хотя бы страхом смерти! Однако как бы сильно не давил Дмитрий на хрупкую девичью шею, как бы не кричал: «Сучка! Смирись! Сдайся!», улыбка девушки непобедимым, не взятым рубежом оставалась на Её губах. Не совсем соображая, что делает, Дмитрий не отпускал рук, пока в очередной раз не кончил, и лишь затем отшатнулся от уже мертвой девушки. В одном сегодня план дал сбой — шелковая лента не понадобилась...

Дмитрий отполз в сторонку и, сидя на полу, плакал, уткнувшись лицом в свои сведенные вместе коленки. Плакал так горько, как плакал лишь раз — во время рождения, когда злобные дяди в белых халатах оторвали от тела живительную мамину пуповину с питательными веществами. Крупные слезы стекали по щекам, задерживались в волосах на ногах, а затем падали на закапанный потом и спермой пол. Единственное, что оставалось сейчас — плакать. Только это он сейчас и умел. Только на слезы и хватало сил. На слезы и... хм... циничо, но на желание закурить. Вытер влажные глаза рукой, и окинул взглядом комнату, ищу сигареты. Горечь табака и соль собственных слез — коктейль «Убийство» подан к вашему столику, господа...

Безвольное тело отказывалось подчиняться, от чего было одновременно и страшно и раздражающе. Непонятно. Неправильно. Невозможно. Нереально. На какое-то мгновение Елена замерла, пытаясь осознать происходящее. Может она просто еще спит и видит дурацкий, нереальный сон, навеянный напряжением последних дней? Нет, сжимающие тело дрожащие руки, грохот сердца, запах тела Димы были реальными, слишком реальными. Такими привычными и в то же время такими чужими. Его взгляд – блуждающий по ее телу, зрачки, расширившиеся так, что заполнили всю радужку, от чего глаза казались черными, горящими сумасшедшим внутренним огнем. Язык отказывался повиноваться, из горла вырвался лишь легкий полустон-полухрип, когда он положил ее на пол, и начал раздеваться, судорожными движениями срывая с себя одежду, не отрывая взгляда от ее тела. Лена пыталась поймать этот взгляд – «Дима, Димка…», но непослушное горло отказывалось издавать звуки, а взгляд ускользал от ее глаз. А дальнейшее слилось в один бесконечный кошмар, который отказывался воспринимать разум. Она будто видела все происходящее со стороны. Чувствуя каждое прикосновение. Губы, шея, плечи, грудь горели от укусов, словно сошедшего с ума мужчины, бедра уже перестали ощущать боль от впивающихся в плоть пальцев. Он то набрасывался на ее тело, причиняя боль от которой Лена безмолвно кричала и слезы текли по щекам, впитываясь в ворс ковра. Сколько длилась эта пытка, боль, перемежающаяся нежными, почти робкими прикосновениями, ласковыми поцелуями, дающими лишь небольшую передышку истерзанному телу? Свет за закрытыми шторами начал меркнуть, а Дима все не мог насытится. Лена уже не понимала, сколько раз он входил в нее, сколько раз она проваливалась в спасительное забытье, вырываемая из мягкой и нежной тьмы очередной вспышкой боли. «Боже, откуда у него столько сил?» - безмолвно кричала она, - «Боже, прекрати это!!!» Звонок в дверь, сквозь голос Кипелова, наполняющий квартиру, настойчивый, долгий, но Дима, сжимающий в руках ее тело, даже не заметил его, не заметил, продолжая кричать, шептать,
«Сучка, тварь, ты не понимаешь, я же люблю тебя! Ненавижу тебя! Ты никто, ты просто кукла, не чувствующая ничего! Нет, прости... Девочка моя! Люблю… Ненавижу…Моя…»
Пальцы шевельнулись, сжимаясь в кулаки, тело шевельнулось под телом, руки взметнулись, ногти впились в плечи, оставляя кровавые полосы на влажной коже. Злость, ярость вскипели в душе. Дима замер. Взгляд скользнул по телу, по лицу, нашел ее взгляд. В диких глазах мелькнуло знакомое выражение беспомощности. Ставшие послушными распухшие губы Елены сложились в презрительную усмешку и прошептали, - «Кончил, мальчик? А теперь вытри за собой и убирайся!»
Ногти прочертили четыре полосы на щеке, - «Убирайся!!!»
Взгляд Дмитрия вдруг стал яростно-колючим,
«Сука… Ты моя, слышишь, моя!!!!...» - пальцы сомкнулись на ее горле, мешая дышать. Он смотрел в ее глаза, но видел только презрение и ярость. Боль и темнота, медленно накатывающаяся. Почему же так больно? Тело выгибается, пытаясь сбросить тяжесть. Слабые руки взлетают, оставляя на коже красные полосы о которых он так мечтал.
«Дима…Димка…»