В Тридевятом царстве | ходы игроков | Стольный. Дворец Грознославича

Близко ли, далёко… Низко ли высоко… а стояли посредь Стольного царские палаты, изукрашенные златом да серебром. И страдал посредь них государь Грознославич.
Развалясь на резном троне, кормил он наливными финиками заморского зверя – monkey, одетого в парчовый кафтан, и чудился царю в морде звериной светлый лик его ненаглядной доченьки.
- Шалунья-то какая, капризушка… - бормотал царь. – А молода-то ведь, молода-то… А ну свёл кто со двора, да надругался… До-о-очка… - Грознославич не выдержал и уткнувшись в расписной рукав своего кафтана, зарыдал. Задрожали плечи широкие, затряслась голова кудрявая.
Царь-то он был славный, грозный, да храбрый. И не стар вовсе, хоть ещё раз под венец собирайся. Да подкосила печаль проклятая – Василисушка, отрада единственная, уж две недели как пропала. Выслали за ней славного богатыря Бородыню, да от него ни весточки. То ли с наградой прогадали (выдать за богатыря Василисушку), то ли беда какая приключилася. Впрочем, быстро такие дела не делаются, да царь сдал шибко: осунулся весь, тени под глазами залегли – мается осиротевший отец.
Забеспокоились бояре, стали советовать царю, чтобы кто за молодильным яблочком для него смотался. Грознославичу-то уже всё равно, да больно надоели все с советами, ну и вызвал он к себе славную богатыршу Федору.

Ранним утром, пока бледный месяц ещё висит в светлеющем небе, у ворот Федору встретил царский дурак в длиннющих рукавах и шапке с бубенцами.
- Здравствуй, девица, к нам ли в светлицу? Царь занемог – не хочет пирог, не просит борщей, не ест калачей. Ему бы подняться, в дорогу собраться, да где там – страдает, дочь видеть желает! – Шут всплеснул руками. – За царскою дочкой, за синим цветочком, ушёл Бородыня – не видно поныне, - вещал шут, ведя богатыршу по палатам. – С тебя нам нужно другое – спелое, наливное, румяное, багряное… Что такое? – клоун подмигнул Федоре и пинком распахнул двери, за которыми рыдал Грознославич.
- Туру-туру-туру-ру, просыпайся поутру! К царю идёт, радость несёт Федора Солнцевна, - отчествовал богатыршу клоун и, взмахнув рукавами, уселся на пол у царских ног.
Грознославич поднял замутнённые горем очи на девицу.

- Здрав буде, светлый царь! - в пояс поклонилась государю богатырша, входя в в покои, - Сказали мне, звал ты меня, государе. Служить тебе готова, как и всегда. В чем печаль твоя, государе? Кажет шут твой, занемог ты. Так чем служить тебе? Лекаря заморского сыскать, али чудо-порошок какой раздобыть?
Знала девица, что речь ведет не как положено - не дело вопросами государя донимать. Да больно уж пряма и открыта была богатырша и не могла молча созерцать печаль царя-батюшки. Потому и стала слово молвить, хоть государь и не спрашивал.

- Здравствуй, девица, здравствуй, милая... - грозный царь мужественно всхлипнул. - Горе горькое, беда незваная... Ну да ты слыхала, верно, мой дурак-то молчать не умеет.
- Замучили меня бояре окаянные, говорят, сдал ты, царь, осунулся... Прописали мне лучше всяких лекарей яблоки молодильные. А что, и правда ль я плохо выгляжу? - Задумчиво вопросил государь у девицы.

- Скажи, богатырша Федора, Тридевятью верная, сдюжишь ли достать мне яблочек чудесных? - печально спросил Грознославич. - А ежели где дочь мою Василису сыщешь, то за тебя её... То есть, проси, что пожелается, всё отдам, хоть до полцарства!
Шут звякнул бубенцами.

- Врать я не обучена, а потому скажу прямо: выглядишь ты, государе, печалью объятым, знамо, правы твои бояре. Уж не серчай на правду, царь-батюшка.
Молвил тогда Грознославич про яблоки да про дочку свою. Задумалась богатырша. Девку-то пропавшую найти дело нехитрое, хоть и долгое: девка-то одна, а страна у нас великая, разом всю не обойдешь и на коне не объедешь. А вот яблоки - то совсем другое дело. То надобно знать, где искать их, да еще кажет молва, будто не каждому они в руки дадутся. Правда ли, нет - а проверить еще не удавалось никому.
- Кажуть люди, государь, будто яблоки те дюже сложно найти. Правда ли, нет - не ведаю, но больно многие говорят так - а молва людская редко ошибается. А нет ли у тебя, царь-батюшка, али у бояр твоих, что средство дивное посоветовали, каких наметок али подсказок, али может сказок, мудрыми людьми поведанных - о том, где искать-то яблоки молодильны? А дочку твою, государь, я и без наград стала бы искать - да только молвят, будто на ее поиски Бородыня отправился? Негоже мне хлеб у друга перенимать, не по-богатырски это.

- Спасибо за правду, девица... - Вздохнул царь и махнул рукой. - Ступай теперь, ступай...
По всему было видно, что большего от царя Федора не добьётся.
Шут принялся дёргать её за рукав.

- Где яблочки находятся, всем ведомо - у Кощея в саду, - молвил он белым стихом, выводя богатыршу на улицу. - А вот как добраться дотудова - никто не знает. Это ты к Яге или меньшой колдунье сходи, да повыспрашивай. В добрый путь, Федора.
Дурак утёр нос рукавом, отошёл немного, да помахал богатырше рукой.

Путь был Федоре в широко поле.

Поклонилась богатырша государю, поблагодарила шута да отправилась в путь. Все привычное, знакомое: чисто поле, да никого в попутчиках, окромя коня верного, Бурушки, прошедшего с Федорой огонь и воду, не оставив ее в беде раненой, не струсившего ни разу перед силой темной, враждебной. Не было коня для богатырши лучше да надежней и был Бурушка ей не только конем, но и другом верным.
Не доводилось Федоре еще сталкивать с Ягой, не сходились прежде их пути-дорожки. И молодую воспитанницу лесной колдуньи не видела прежде богатырша. Но куда путь-дорожку держать, Федора знала: молва людская ошибается редко, путь богатырше всяк укажет. Ведала Федора, что балует Яга человечинкой - но ехала безбоязно ибо не ведают страха богатыри русские.

Пряня, насвистывая что-то легенькое и не сложное, топал сквозь большие для его крохотных размеров паросли зеленой травички. В городе нынче не спокойно. Птицы из теплых стран вертаются. Кому от этого радостно на душе, кому хорошо, а вот ему скверно. Много птиц это плохо. В особенности вороны. Умные они, проказники этакие, а когда их много так и вообще худо. И ели бы себе свои семечки да пшено, которым их городяни почтевают. Так нет. Им, видите ли, сладенького хочется. На Пряню все облавы устраивают. Он воин отважный, безумный даже. Но что поделаешь против дюжины этих больших чертей? Пряня сейчас об этом только и думал. При этом внимательно поглядывая левым глазком за чистым небосводом. Мало ль что, на чеку надо быть всегда, коль во времена такие не спокойные живешь. Повезло еще, что начало весны только. Поле-то не сильно вымахало. А то, как придешь к началу лета, гляди, лес густой, да поросший. Трудно тогда приходится, лезть сквозь такую густотень, что аж до самого неба тянется. А сейчас хорошо, удачливо. Идет Пряня насвистывает, да на небо поглядывает. Рядом кузнечик зацокает, букашечка проползет. Конь пойдет. Не-е-ет, какой такой конь? Откуда тут коню взяться, одинокому к тому же. Табун еще ладно, но все равно странно. Пряня тут с роду табунов не видовал, что и не больно-то удивительно. Город-то рядом, откуда тут диким жеребцам да кобылам взяться? Но факт есть факт. Конь, да еще какой конь. Огроменный! Крепкий. Со всадником таким же статным, у которого кожа-то какая-никакая, а бронзовая. Ан нет! Доспехи это кованные, с кольчужными колечками да пластинами булатными. Видать, воин перед ним, и воин не абы какой. Богатырь видать. А в небе как раз тучка крикливых ворон пронеслась. Черных таких, как их только земля матушка терпит! А богатырь-то видно из города путь-дорогу держит. Услужить да помочь может, он ведь добро несет и помощь оказывает. Богатырь все-таки! А они такие, суровые, но добряки по натуре. Вот как раз густой хвост лошадиный качается. До всадника не докричатся, это как пить дать. Но можно позвонить, подпрыгнув, да за шнурочек потянув. Лошадка обидиться не должна, нет. Богатырская ведь. Тоже учтивая. Под облачками пролетела одинокая иволга. Где-то там злобное карканье послышалось. А хвост конячки шатается. Туда-сюда. Словно сам манит да приглашает дернуть.

Но Пряня конечно не дурень какой-то. Лошадь хоть и богатырская, но обидеться может и не просто обидеться, а обидеться копытом по лбу. Но и с птицами знакомится, не очень хочется, изголодали наверняка после зимушки лютой и если Пряню заметят, то обязательно деликатес попробуют.
Помнится, как целая орда воробьёв на Пряню облаву устраивала, поодиночке их легко положить, но когда их полсотни, дело дрянь. Вороны - совершенно другое дело, их труднее положить по одному, нежели вместе. Они сильные, стойкие противники, но глупые. К тому же они дерутся каждый сам за себя и в этом их слабость. Один подлетел и начал атаку, а другой треснул первого и встал на его место, очень глупые птицы.
Делать было нечего, пришлось совершить "звонок в колокольню". Пряня достал из-за спины "копьё", затем как следует, разбежался, оттолкнулся от земли и прыгнул на лошадиный хвост, случайно зацепив "копьём" пятую, лошадиную точку...

Видать, конь приучен к подобному был и от этого удостоил штрычок Пряни лишь легким встряхиванием своей задней ноги, и будь отважный воин сейчас на земле то непременно покрошился бы от соприкосновения с твердой подковой железной. Так и повис человечек на хвосте коня, который как ни в чем не бывало, продолжал свое движение по полю. Что с животного взять-то? Приучили его стрелы врагов выдерживать, богатырский ведь, так что копьецо сладкое ему было не страшней комарика. Поудобней уцепившись в жесткий хвост Пряня подполз чуть повыше, так как висеть на самом кончике было немного не безопасно. Авось в галоп побежит резко, так его и скинуть сможет. Вверху мерно качались большие бедра лошади, виднелась спина всадника, за которой висели лук да колчан со стрелами. Если еще повыше забраться, да осторожно прыгнуть, можно и в седле умостится, а там, намного удобней ехать, чем телепаться на хвосте.
Федора же даже и не догадывалась о тайном ее спутнике странном. Взгляд ее был к темной полосе леса устремлен, что совсем не далеко виднелся, на самом-самом горизонте. Но это так, кажется, только что далеко. На самом деле тут рукой подать и уже в чащобе зеленой. То ли так сложились обстоятельства, то ли ветерок подул сильный в лицо, но вынудило это богатыршу голову в сторонку повернуть. И что же видит Федора-то? Вот те на, диво-то какое! На заду у лошади печенюха-то сидит, человекообразная, да удержатся, пытается. Своими ручками, хватаясь за хвост коня ее родимого. Странная нечисть пошла нынче. Раньше все пугали, дикие такие да страшнючие что крестись да не перекрестись, а теперь что? И вовсе на лакомство стали походить. Чушь и вздор. Не естественно это как-то. Но как бы там, ни было, а сзади сидело самое настоящее печенье живое. Дива-а-а.
Гуляла Аленка, долго ль, коротко ль. Скучновато было этой ноченькой, да, скучновато. Только филины да совы проклятые. Ни тебе волков, зайцев, прочей живности забавной и годной для чар ее ведьминых. Всю ночь пришлось искать альтернативные выходы из этого тугого положения. Да что там, мало что изменилось. Так что не погуляла Аленушка как планировала, что ее очень огорчало. А колдонуть на кого-нибудь прям руки чесались, сами просили да умоляли. Вот и вышла девчонка в чистое поле… Ну, хм, как вышла, стала около лесочка, и глядит себе. Утро уже наступило. Глядит значит, и на тебе ни с того ни с сего! Конь едет. Далеченько. Но сюда едет. Путь через лес держит, это как пить дать. И всадника на себе везет. Не видно хоть, но доспехи-то блещщат на солнце, литым серебром блещщат. Воин значить. Порадовалась Аленка, что диво такое, воина одинокого занесло сюда. Давно она над людьми не практиковалась, давненько. Вот уже ближе подъехал. Более вид разглядеть можно. Печаль как рукой сняло, словно и не бывало ее. Натоместь на личике девичьем и славном лукавая улыбка появилась странная. Одинокий всадник это хорошо. Разнообразие как-никак. Но сначала как принято надо поговорить, побеседовать. Этикет все-таки, старинный народный обычай. А потом уж и за дело можно, коль захочется очень, что и не вмоготу будет удержаться.

Аленка радостно всплеснула ручками да и уселась на старую березу что грозой давненько уже поваленая лежит. Ох и ругался Леший, березка-то старушка была, да только раскроило ее молнией изрядно. Села значится Аленушка да босыми пятками по стволу мертвому стучит. Все ближе и ближе всадник. Сверкает уже солнышко восходящее на доспехах булатных, да в гриве коня богатырского. Сидит его девочка поджидает у цветочка лепестки обрывает. Кто попадется ей принц-царевич али богатырь отважный. Все ближе и ближе конь со всадником, а как подъехал поближе, Аленушка выкинула стебелек да молвила голоском своим звонким.
- Здрав будь, воин отважный, куда путь-дорогу держишь, из каких краев к нам пожаловал?

Хоть и была Федора богатыршей и борцом с нечистью яростным, а взыгрыло все же любопытство в ней, захотелось нечисть, прежде невиданную, разглядеть получше. Взяла богатырша печенюшку ту в руку да поднесла к глазам поближе. Чу! Да то и впрямь человечек маленький - из печенья только. И руки есть, и ноги, и лицо наличествует... Ведала богатырша, что надобно нечисть ту погубить - да хоть об землю кинуть - но уж больно забавной выглядела печенюшка. Чем прибивать, лучше царю-батюшке на забаву принесть, все лучше будет. А еще люди добрые предупреждали Федору - идешь, богатырша, с нечистью договариваться, дороги али совета у ней спрашивать - так не убивай по дороге нечисть другую, а то худо будет. Нечисть, она ж тоже своих любит и мстит за них порой жестоко. Потому Федора, разглядев человечка из печеньки, не стала кидать его об земь. Лишь спросила:
- Что ты за диво дивное? Откуда взялся в этих краях?
Не успел ответить Федоре печенечьный человечек, потому как покуда разглядывала богатырша его, отвлеклась она от дороги, по которой нес ее конь верный. А потому вздрогнула богатырша внутренне, услышав звонкий голос - не ожидала встретить в этих краях человека, а только нечисть лесную. Но виду не подала. Глянув, увидела Федора сероглазую девчушку, сидевшую подле дороги и не смогла сдержать улыбку - больно уж приятной для глаз, невозможно было не улыбнуться. Но и бдительности богатырша не теряла, ибо кто ж его знает, что тут за девочка в лесу может быть...
Поклонилась слегка богатырша, коня верного приостановив, но на земь не спускаясь.
- Здравствуй и ты, красна девица, - зазвучал голос неожиданно звонко для того, кто не ведал, что за богатырь перед ним, - Еду я из краев не близких, от самого царя Грознослава - слыхала небось по такого? Дал мне государь поручение нелегкое, дабы выполнить его, надобно мне совета спросить у Яги али у молодой колдуньи, племянницы ее. Ты, девица, часом не ведаешь, где сыскать их можно?

Неожиданно богатырь повернулся. Вы не представляете, как Пряне уже надоело играть женскую роль в фильме Кинг-Конг. Этот, гигантский для Пряни богатырь схватил его и поднёс к лицу посмотреть на него. Каково же было удивление Пряни, когда вместо ожидаемой бородатой рожи, он увидел милое женское личико. Может это богатыри такие пошли, а может, грибы не хорошие попались на обед, но глаза-бусинки Пряне никогда не врали.
- Что ты за диво дивное? Откуда взялся в этих краях?
Пряня уж было хотел ответить, но тут началося: конь сошёл с назначенного курса, маленькая девочка стала приветствовать "богатыря", "богатырь" стал (а) требовать аудиенции с Бабой Ягой. В общем, не до Пряни им было, но Пряне было не очень удобно сидеть в руке, и он перебил богатырку, разговаривающую с девочкой.
- Эй, там, наверху! Потише сжимай, а то раскрошишь!

- Ой ты гой еси доб...ра девица, - по накатанной дорожке начала говорить Алена и слава Богу вовремя поправилась, - во богатырь пошел... А ну-ка отвечай какой день сегодня? Хотя ладно, не мучайся, к Яге все-равно именно сегодня нельзя. И в лес нельзя. Там весеннее гульбище, нечисть развлекается, чего хочет то и ворочит, - пробурчала Аленка, ее как самую маленькую до гульбишщ еще не допускали, потому приходилось ей одной слоняться. Вообще она обычно волков гоняла, но те как назло именно сегодня куда-то запропастились. Девочка прокашлялась и куда более официальным тоном, явно натренированным на множестве незадачливых путников продолжила, - а ну отвечай мне богатырь отважный, на что готова ты пойти, чтоб наказ царский выполнить, да молодильные яблоки достать?

Вот и встретились они, наконец, около леса. На границе, так сказать, самой. Пряня, который попал в еще более тягостное положение, чем раньше, так как не привык он, что бы его хватали всякие там руки, чувствовал себя неуютно. Чувство гордости ныло за то, что его держат высоко над землей. А Аленке это наоборот нравилось. Тем более что богатырю ведь яблоки молодильные нужны, что в саду у Кощея, а туда не каждый дорогу знает. Даже сама маленькая ведьма не припоминала, что и не удивительно. Кощей никогда к себе детей не приглашал, даже ее. Да и вообще, одинок он был уж слишком. Но то, что за пазухой у нее был волшебный клубочек, крайне меняло дело. Ведь из нужды богатыря можно извлечь себе выгоду, и не малую, и это душу ее крохотную больно радовало и веселило.

Как услышала Федора про гульбище весеннее, так и забилось сердце богатырское, звало оно с нечистью поганой сразиться. Но не поддалась порыву богатырша ибо ведала, что сильна необычайна нечисть в этот весенний день. Не смерти боялась Федора - боязно было лишь, что погибнуть она может, поручения царского не выполнив.
А девица та не проста, видать - многое ведает слишком про нечисть лесную. Задумалась богатырша, стоит ли разговор продолжать. Руку, в которой печенечный человечек зажат был, опустила невольно да печеньку перед собой на гриву конскую посадила.
Подумав, молвила Федора:
- Для того, чтобы царское порученье выполнить, ничего богатырь не пожалеет, девица. Служба царю-батюшке дороже мне самой жизни

Вскоре Пряню поставили на конскую гриву и словно, не замечая его, продолжили разговор. Пряне очень не нравилось, что с ним обращались, как с куклой, но ещё больше ему не нравилось, когда на него не обращали внимания. И всё же, воспративившись своей быстро промелькнувшей в голове мысли о Саботаже, Пряня сделал лишь один резкий "Кхм...", надеясь, что этого хватит.

- Нуууууу, служба дороже жизни, а коль умрешь службу не сослужив? - Протянула Алена и встала на бревно чтобы казаться повыше. Тут-то она и заметила Пряню. Сладкое Аленушка конечно любила, но как говаривала бабку из всего что умеет говорить кушать можно только свежую человечину. Да и пряник явно не простой.
- А этот богатырь откуда? Кто ж это такую пакость удумал из кости мертвеца пряники печь! - возмутилась девочка и осторожно приблизила к пряничному человечку пальчик, тыкать впрочем не стала. Она опять посмотрела на Федору:
- А знаешь давай так, ты меня на коне покатаешь, а я тебя до Кащеева замка проведу, - личико девочки стало жалобным, - а то эти взрослые совсем со своими забавами про меня забыли!

- Вот то-то и будет самое страшное, коли службу сослужить царю не сумею. А ежели сумею - то и смерть не страшна.
Девочка неожиданно напомнила богатырше про чудное создание из теста - да и само оно напомнило о себе покашливанием. Однако решила Федора, что на вопрос девочки пряничный человечек сам ответить сможет и лишь протянула руку девочке:
- Договорились, залезай на коня. А чего ж ты с подруженьками не гуляешь, раз взрослые забыли про тебя?

Пряню переполняли самые разнообразные эмоции после той фразы девочки, от удивления и недоумевания, до лёгкого гнева и растроганности от доброго голоса девочки. Но взяв орешки в кулак, он начал говорить с настолько хладнокровным голосом, будто он только что вышел из морозильного карцера:
- Начну сразу, с претензий... - сказал он.
- Во-первых: Я не богатырь. Во-вторых: Никто не пакостил, чтобы создать меня. И наконец, в-третьих: Кости мертвеца тут не причём. - закончил Пряня.
Повернувшись к богатырше, он внимательно осмотрел её. "Тот же Илья Муромец, но женщина. Быть может она его жена... Неееет!" Пряня обратился к богатырше:
- Уж не знаю, как вас величать, но я "случайно", стоя здесь, услышал, что вы собираетесь к Кощею... - Пряня почесал затылок.
- Знаете, а я мог бы вам составить компанию в путешествии к Кощею. - сказал Пряня.
- Всегда мечтал побывать у Кощея в гостях. Конечно, не плохо было бы, если бы мы "Случайно" встретили Бабу Ягу. Но видимо попозже, ведь для нечисти лесной, это праздник, как-никак. - подумал Пряня.

- Ой ли! Не богатырь он, мне-то можешь что хочешь говорить, да только мне все ведомо. Я ученица бабушки Яги и магию зараз чую. А такие вот живые как ты получаются коли кость человечью в их изготовлении использовать. Характер-то у тебя прежний остался, да вот памяти боле нет, - терпеливо разъяснила Аленушка Пряне, - а пакостник тот кто пекарю такую муку подсунул, по злому ли умыслу али случайно, мне не ведомо, однакож иначе бы ты не получился живым.
Аленка схватилась за руку богатырши и кое-как взгромоздилась на коня перед ней. Пряню она осторожно посадила себе на подол длинной рубахи.
- Ну в добрый путь! Пока нам прямо.

- В добрый путь, - обернувшись назад, поклонилась богатырша полю, благодаря за путь преодоленный да направила коня в лес, разговор продолжая:
- А ты, богатырь али нет - в деле понятно будет. Покуда езжай с нами, ежели хочешь. Звать-то как тебя, создание колдовское? И к тебе, девица, как обращаться? Меня Федорой кличут.

- Приятно познакомиться. Моё настоящее имя не знаю даже я, но все меня зовут Пряня, так что, наверное и ты можешь... - Пряня поправил "арсенал" у себя за спиной .

Вот и отправились они в путь. Федора - за яблоками молодильными, Аленка - путь показать, да на конячке покататься, и Пряня - сам не зная почему его угораздило в эту компанию вписаться. В лес густой и дремучий, полный тайн и загадок дивных, невиданых и диковиных зверей. Федора, на коленях у нее девчушка Аленушка, а на голове лошади вцепившись в гриву, словно в поводья каки-это, Пряня. Вот такая вот компания, "единомышленников".