Берсерк принял бой. Без расчета, без плана. Доверился какому-то необъяснимому наитию, благодаря которому во все времена и с самого начала времен сильные выживали. Клавдий и подумать-то толком ничего не успел. Какие ни крутились мысли у него в голове, сейчас все обесцветились, растворились друг в друге. Чувства — и те куда-то делись. Осталась легкость. Чистота. Невиданная, почти что умиротворяющая, как это ни странно. Как будто жизнь наконец вошла в правильное, привычное русло. Отступать уже некуда, и все становится несущественным, кроме движения.
И тогда-то тело, совершенное тело синтета, сбросившее оковы рассудка, само сделало все, что нужно.
Подняв с земли тучу песка, отпрянул резко в сторону. Не останавливаясь, продолжением уже начатого движения, корпус развернул, уходя от щупалец, свистящих совсем рядом. Много их. Нелегко увернуться ото всех. Достать бы их самому первым, срубить на подлете...
Взмах руки — клинок, описав в каленом воздухе темную дугу, выстреливает вперед и вверх. Еще миг, и Зуб вопьется в самую желтизну, в переплетение колышущихся усов. Все сразу в быстром этом движении. Профессиональная скупость убийцы. Дикая грация хищника. Бесстрастная точность машины. Красиво, бля, одним словом. Завораживающе. Хотя оценить-то вроде и некому.