Смотри, слушай и молчи | ходы игроков | Авидитас

Плачет ветер. Его стоны и всхлипы терзают древние камни. Ему сегодня особенно грустно и тоскливо. Почему? Кто ж знает волю необузданной стихии.
Высокая скала утопает в рассветном тумане. Ее нежат пушистые, белые перья облаков. Они словно надевают свои мягкие бока на острые камни, укрывают их, не дают им смотреть на мир, растелившийся внизу. Облака завистливы.
Темный зев пещеры не виден, когда его закрывает туман. Это позволило оставаться ей незамеченной для людских глаз многие века. Но даже ее покой, увы, не вечен.
Где-то высоко, над самой каймой густого тумана, встает солнце. Его лучи расправляют свое золото по белому полотну, украшают его драгоценным мерцанием. Холодное, уже не греющее солнце. На холодном, стальном небе. И рычит ветер, пытаясь разогнать надоедливую стаю облаков, спасти свои скалы от их кичливой гордыни. Развеять туманы, открывая большой, бесконечный мир.

- Аска, держишься? – Молодой, мужской и сильный голос прорывается сквозь свист ветра. Входит в уши существа, заснувшего на челе мира.
- Да.. пытаюсь. Тут ничего не видно. Проклятый туман.
- Следи за швеллерами. И кошки так глубоко не врезай. Тут поверхность жесткая.
Девушка, закутанная в довольно легкое снаряжение, старательно пробирается по следам своего напарника. Ей холодно и страшно. Она дрожит. Что неудивительно для такой высоты. Но она полна решимости и дух ее подобен орлу – его не сломить, не поймать, не обуздать.
Когда-то она была глупой и наивной. Да и сейчас, пожалуй, осталась такой. Девочка с пепельно-серыми, дымчатыми волосами и очень внимательным, охровым взглядом. Это ее вторая вершина. И она почти покорила ее. Не зря Мерик твердил, что у нее получится. Он и был той связочной стропой сейчас, что не давала ей сорваться вниз. Отказаться от мечты. Она следовала за ним, зная, что если он рядом – все по плечу. Все получится. Обязательно получится.

Ветер все выл, но теперь в его голос вплелась злоба. Злоба на людей, что бесцеремонно вонзали свои острые приспособления в его любимую гору. Терзали ее, кололи, резали. Он взвыл от ярости, намереваясь сбросить надоедливых букашек. Да крепко они вцепились в камни. Крепко держались друг за друга. Так крепко, что даже ветру не по силам было скинуть их.

- Еще немного, Аска… давай. Эй! Тут щель!
- Что? Какая щель?
- Пещера!

И сходят с век сновидения, разлетаясь ярким, цветным калейдоскопом. Уходит из тела вечная усталость. Трепетное, огненное сердце делает несколько ударов, чтобы навсегда стряхнуть свою дрему.
В уши древнего, прекрасного создания вонзается чей-то звонкий голос. Больше Он не один в своей пещере.

- Давай, я помогу. Руку давай.
- Я и сама.. сейчас.
Наконец оба забрались на уступ, тяжело откинувшись на спины.
- Я и не знал, что тут есть пещера.
- Да, нам, можно сказать, крупно повезло. Здесь можно отдохнуть и перекусить. А еще мне очень интересно насколько она глубокая.
Так они еще несколько минут переговаривались, обсуждая свои дальнейшие планы. Да вот только не знали они, что за ними уже наблюдает чей-то внимательный, пристальный взгляд.

Я так давно не видел неба...
А, впрочем, на что мне оно? Зачастую оно куда менее красиво, чем хорошо оправленный сапфир - и подчас куда менее глубоко и бездонно. Сияние солнца с лихвой заменяется блеском золота при ярком свете факелов. Что рассуждать? Если бы кто знал, сколько тайн и красот скрывает земля, сколько в ней покой, силы и богатства - даю слово, он не пожелал бы больше выходить наружу, на этот холодный ветер и под покров тоскливого, серого неба.
Что там хорошего?
Хотя, кто знает... Ведь я не знаю, насколько изменились люди за те сотни лет, пока я не видел ни одного из них. Хорошо бы узнать...
Постойте... А кто это там? Неужели кого-то принесла нелегкая на эту гору? И что они здесь ищут?
Люди. Да, люди: двое человек, мужчина и женщина. А вы как думали, я еще не забыл человеческого облика. Однако, какие они интересные... Необычные, не те, к каким я привык. Значит, до моих ушей дошла правда: люди уже не те, какими были тогда... На берегах Евфрата.
Впрочем, я не идеалист. Могли стать и хуже, чем раньше. Развитие этих двуногих никогда не стоит на месте, и ценой сотен людских жизни каждый век, каждый год, каждый день у них появляется что-то новое. Это же, надо полагать, касается и их оружия...
Да... Дайте топор в руки неумехе, и он отсечет себе голову; а дайте его в руки глупцу, он прихватит с собой еще сотни две себе подобных.
А значит, главное - не то, как люди изменились внешне. Главное - насколько они переменились внутренне. И переменились ли вообще.
Они разговаривают... Что-то я слишком увлекся рассуждениями. Надо бы послушать...
- Я и не знал, что тут есть пещера.
- Да, нам, можно сказать, крупно повезло. Здесь можно отдохнуть и перекусить. А еще мне очень интересно насколько она глубокая...
Хотят войти? Да, судя по всему, так и есть: хотят войти. Следовательно, один из самых главных людских пороков - любопытство - все еще сохранился за ними. А хорошо ли это? Нет, вовсе не хорошо...
Ну что же, если так хочется, пускай войдут. Нет-нет, я вовсе не желаю им смерти. Просто хочется понаблюдать за ними... Интересно получается, кстати: я хотел пойти к людям, а в конце концов они сами пришли ко мне. Что же, коли так...
Добро пожаловать

- Может, сухари откроем? – поинтересовался у меня Мерик. На его лице читалось детское счастье, перемешанное с каким-то совершенно непонятным лукавством. Ему хорошо, он радуется. А мне страшно так, что ноги до сих пор дрожат.
- Или лучше, давай сначала пещеру осмотрим, да? – Тут же продолжает он свои мысли, задорно скидывая снаряжение и подскакивая на ноги. Я устало вздыхаю. Где бы мне насобирать столько сил?
Пещера большая. Ее своды позволят не просто распрямиться, а еще и вырасти в несколько раз. Интересно, почему про нее нет никаких упоминаний? Неужели и вправду мы первые, кто ее нашел?
Словно отвечая на мои мысли, Мерик смеется и говорит:
- Назовем эту пещеру в твою честь. А что? Красиво будет – Аска. Как считаешь?
- Ты слишком беззаботен, – бурчу я в ответ. Но постепенно его настроение заражает и меня. Действительно, а почему бы и нет? Скоро мы покорим вершину, а находка пещеры – явно хороший знак.
Я встаю следом. Не так быстро и активно, как мой напарник, но все же встаю. Вот ноги только дрожат. Отчего же? Неужели я все еще боюсь высоты? Когда пройдет этот страх? Когда он исчезнет?
В последнее время мне часто снится сон. Как я поднимаюсь на иссиня-черных, огромных крыльях в самые небеса. Разворачиваю их, распрямляю. Распускаю руки, обнимая облака, летя навстречу солнцу. И внутри меня все трепещет от восторга. От расплавленного счастья. Так хорошо, так спокойно. Минуты кажутся Вечностью. Жизнь становится ненужной. Неважной. Только глоток ветра, только пойманный луч солнца. А потом оно жжет. Жжет нестерпимо больно. И мои крылья тают в небесной лазури, осыпаются рубиновым пеплом. И я падаю. Прямо в объятия земли. В ее клыкастую пасть. Тот страх, с каким я просыпаюсь – невозможно передать. Этот сон начал мне сниться с начала нашей поездки. Что бы он значил? Не знаю. Но надеюсь лишь на то, что после покорения вершины он пройдет. Кончится мой страх.
Взяв Мерика за руку, я иду вглубь пещеры. Постепенно свет остается позади, и приходится достать ручной фонарь. Тут красиво и спокойно. Стены переливаются под ровным светом фонарика так, словно они оклеены фольгой. А это что?..
- Эй! Мерик! Смотри, что это за песок такой..
- Странно. Так блестит. Красиво, да? Слушай, это похоже на золото.
- Золото?! Да ты шутишь, тут же его.. просто невероятно много…
- Да, может и не золото, пойдем, посмотрим что дальше.
Мне под ноги попадается маленькое колечко с большим, кристально-голубым камнем. Золотое, красивое кольцо. Чудной гравировки и тонкой работы. Оно красивое, оно манит своим блеском. Мерик не замечает, как я останавливаюсь, уходит вперед. И я слышу его крик.


По стенам пещеры проходит яркий, белый луч. Замирает на отдельных драгоценностях, высвечивает пол, усыпанный золотым песком. В глазах мужчины безмерное удивление. Непонимание. Это забавно. А потом светлый луч впивается в стальные перья Создания. Отражается блеском в насмешливых глазах. И взгляд парня меняется. Он вздрагивает, роняет луч света, который катится по полу и замирает. Он боится. Теперь от него очень явно пахнет Страхом.
Из-за угла выбегает девушка. Юная, полная собственных терзаний и мучений. Ее душа слаба, но дух силен. В руках она держит одну из Его драгоценностей. Красивое, блестящее кольцо.
- Мерик! – кричит она, подбегая к своему партнеру, хватает его за руку, заглядывает в глаза. Но он до сих пор напуган, он вздрагивает, а затем прижимает руку ко рту девушки. Обнимает ее сзади. Тихо шепчет:
- Тише, молчи. Тут «что-то» есть. Какое-то животное. Медленно, не делая резких движений, просто отходим назад, поняла?
Он начинает осторожно уводить девушку в те коридоры, из которых они пришли.

Нет, послушайте, это более чем забавно! Смотря на их лица, в испуганные глаза, которые старательно всматриваются куда угодно, но не туда, где я стою на самом деле, трудно удержаться от смеха. Но я удерживаюсь.
И, как ни забавно, думаю, что делать дальше.
Можно было бы незаметно преградить им путь к выходу, но тогда они окончательно запаникуют и вовсе не захотят говорить со мною. Можно крикнуть - негромко, а просто так, чтобы намекнуть моим гостям, что не отвечать на мои вопросы несколько неблагоразумно и неприлично с их стороны. Но, позвольте, разве так встречают гостей существа разумные и просвещенные? Отнюдь; а в таком случае следует самому начать разговор. Конечно, я немного отстал от жизни и мне трудно предугадать их дальнейшие действия; но в любом случае они сейчас сильно напуганы и не предрасположены к беседе. Хотелось бы их успокоить.
Итак, прежде всего я решил предпринять все возможное, чтобы дать им понять, что я не представляю для них угрозы. Для этого, несомненно, нужно убедить их в том, что они - мои гости, и будут неприкосновенны во все время их пребывания здесь. Итак, для начала беседы должно избрать самый приятный для слуха и восприятия язык. А какой язык может быть более приятным для слуха, чем греческий? Итак, самым дружелюбным голосом, на какой я только способен, я начал говорить:
- Γεια σας τους φίλους μου! Здравствуйте, друзья мои! Вы, вероятно, напуганы моим присутствием, но я ειλικρινά* уверяю вас, что не представляю угрозы и не желаю вам зла. - Мерный голос отдавался от стен пещеры и раздавался как будто отовсюду одновременно. - Прошу вас не бояться меня. Ας υποχωρούν φόβο σας.** - Все еще не замечая признаков успокоения на лицах моих незваных гостей, решаюсь перейти на более дружелюбную форму разговора:
- Ну же, бросьте, φίλους μου! Я отнюдь не желаю вам зла: в противном случае, Δεν θα σου μιλήσω.*** Успокойте трепет своих сердец: давайте представимся друг другу. Как вы уже успели, наверное заметить, я отношу себя к существам, называемым γρύπας, то есть грифон. Мое имя Авидитас, и все, кто знал и знает меня, называют меня именно так. Буду весьма признателен вам, если вы назовете мне свои имена и, если возможно, земли, откуда вы родом, и обещаю вам, что вы вернетесь туда άθικτος ****.

Стоит мелодичному, спокойному языку коснуться сводов, как они преображаются. Древностью, ветхостью, мудростью веет от них. Где-то радостью, где-то грустью. Где-то одиночеством, а где-то любопытством. Только этому древнему языку есть место среди драгоценных камней, среди золотого песка, среди сокровищ, которыми так дорожат люди.
Только вот не понимают гости Создания Его речь. Неведом им этот язык. Сыпучий, как песок, текущий, как вино из свежего, молодого винограда.
Они замирают около выхода, прижимаются друг к другу. Их страх обретает форму. Скоро к нему можно будет прикоснуться, скоро он заполнит собой пещеру, пропитает ее. Нужен ли этот страх?
- Он что, говорит? – Тихо шепчет девушка, вжимаясь спиной в своего напарника.
- Похоже, – сдавленно и так же тихо отвечает он ей. Им разве неведомо, как чутко могут слышать грифоны?
- Это невозможно.. что это вообще такое?
- Похоже на птицу.. какая-то гигантская птица.
- Если это птица, то говорить она не может.
- Но это язык.. я только не могу понять какой.
- Может, это не оно говорит?
- Ты тут еще кого-то видишь?
- О Всевышний… а если оно сейчас убьет нас?
Юноша стискивает свою спутницу, и продолжает осторожно пятиться назад.
- Уходим отсюда. Я не знаю что это за чертовщина, но узнавать желания нет. Оно большое и, судя по всему, опасное. Пойдем, Аска. Медленно, не делай резких движений.
Люди. Глупые. Смешные. Забавные люди. Ветер шептал о том, как они изменились. Ветер бился в стены этого храма, пытаясь докричаться до Существа. Рассказать ему. Доносился его шепот. О том, как они изменились. Какими они стали. Пустые, одинокие, обремененные. Люди без целей, люди без веры. Грустные люди.
Но сердце внутри отчего-то все равно трепещет. Вздрагивает. Сердце истосковалось по чужим глазам, по чужим ушам. Кто может увидеть всю истинную красоту Создания? Кто может услышать Его речи?
И теперь они уходят. Глупые, смешные, одинокие люди. Просто уходят, в страхе спотыкаясь о сокровища Его.

Ну вот... Они уходят - едва ли не с большим страхом, чем тот, что обуял их, когда они увидели меня. Но почему? Разве они не верят мне? Или... Просто не понимают греческого? Как жаль. Нет, наверное, стоило начать беседу на латинском языке. Да, а ведь во времена моей молодости можно было смело называть варваром человека, который не понимал греческого или латинского языков.
Времена изменились... А вот люди, похоже, не очень. И они все еще боятся грифонов.
Хотя... В чем-то они все-таки переменились. В оное время человек, если бы при свете увидел все эти сокровища, он и думать бы позабыл о сохранности, и начал бы набивать карманы, сумку, шапку, сапоги и всякие другие емкости, куда только можно что-либо засунуть, золотым песком. А они этого не сделали. Не стали делать... Значит, благоразумие взяло в них верх над жадностью.
Но в любом случае, это не уменьшает моего расстройства. Люди, пришедшие ко мне как гости, без тени желания забрать у меня хоть одну золотую песчинку, вынуждены бежать от меня в сильнейшем страхе. Странно и дико... Странные они, эти люди. Чего тут бояться? Разве только темноты...
Может, и не стоит выходить к ним, наружу?
Нет, все-таки стоит. Я должен найти нового Господина - того, кто завладеет хранимыми мною драгоценностями. Это необходимо - но не стоит при этом забывать, что Господин этот не должен быть обычным человеком. Он должен быть особенным... Каким именно? Этого я, признаться, не знаю. Но от ветра, от вездесущего ветра я слышал, что теперь каждый человек стал по-своему особенным. Признаюсь, я не очень-то это заметил по тем двум людям, что приходили ко мне - но, в конце концов, я же практически не говорил с ними! А делать скоропалительные выводы неправильно и невежливо.
Но... Наверное, не стоит попадаться на глаза той паре. Жаль, что выход из гробницы только один.
Подождав несколько времени, я направился было к выходу... Но остановился на полпути. Минутку, я забыл кое-что... Где-то здесь был сундук с золотыми дукатами. Надо бы прихватить с собой несколько. Дело в том, что пока я сидел здесь, я поразмыслил над качествами будущего Хозяина - и на основе своих размышлений придумал ряд испытаний. Для справедливого выбора, скажем так, хоть это и неточно. Для этих испытаний пригодятся и дукаты...
Ну вот, достаточно. Летать теперь, конечно, нужно будет осторожней, чтобы не рассыпать монеты по пути. Но этому я научился... Довольно давно.
Да, и еще... Надо бы прикрыть вход сюда. Мало ли, вдруг в мое отсутствие кто-нибудь захочет войти сюда. Этим и займемся: постепенно, не сразу, я начал заполнять грудь затхлым воздухом, а когда набрал достаточно, чуть приподнял язык кверху, по старой привычке, и, обратясь к западной стене, выпустил оглушительный, пронзительный, непривычный мне самому крик...

Будто ткань мироздание рвалась. Воздуху стало невыносимо больно. Солнце вздрогнуло от спазма, качнувшись. Вправо. Влево. Облака от страха свернулись маленькими, закрученными в спираль комочками. А время взвыло. Остановилось. Споткнулось. Упало.
Крик. Крик такой острый, что ветер рассыпается снежной пылью. Такой колючий, что свет расходится, расплывается по сторонам. Камни трещат. По ним змеится паутина трещин. Они ветвятся, поднимаясь все выше. Кусают своды пещеры, в которой Ты провел столько времени. Которая стала Тебе домом. Посыпалась мелкая крошка, осыпаясь золотистой пылью, а за ней начали опадать камни побольше. Но грохота не было слышно. Ибо крик Твой заполнил собой целый мир. Ибо стал он единственным звуком, заглушая все иные. Этому крику не было конца. Как давно Ты не слышал истинную мощь своего голоса. Как давно земля не дрожала от него.

Пещеру завалило. Выход из нее перекрыло так, что теперь вряд ли кто-либо сможет пробраться внутрь. Но провал оказался заметным. Со стороны любой навостренный глаз сможет понять, что эта груда булыжников не просто так покоится здесь. И что, скорее всего, за ней что-то есть.
Но кому взбредет в голову лезть на такую высоту, чтобы проверить скалу? Кроме тех двоих людей конечно. Но их уже и нет… кстати, любопытно, а где они?
В любом случае, теперь облака станут колыбелью Твоих сокровищ. Они спрячут высоту. Заглушат своими розовыми и перламутровыми туманами. Никто не найдет их. Никто не осмелится пойти наперекор небесного Создания. Или это только кажется?

Как давно Ты не выбирался на свет солнечный. На воздух не затхлый и застоявшийся, но свободный. Свободный…

Свобода. Сколько боли скрыто в этом слове. Сколько тяжести. Забавно, ведь не ей ли быть тем, что дарит лишь легкость и беззаботность? Не ей ли шелестеть ветром, расправляя пушистые перья? Но нет. Она давит. Гложет. Она впивается в кожу клещами, приземляя и притягивая вниз. Свобода коварна. Подарив крылья и горизонт, она обязательно отберет что-то взамен. Она обманет, затягивая в круговорот событий, из которых не выбраться. Свобода заражает. Глотнув ее хотя бы раз – уже нет пути назад. Хочется рвать эти небеса на клочья, вонзая когти в опоры облаков. Хочется кричать, возвещая всему миру о том, что там, бесконечно высоко властвует новый Властелин. И ему нет страха. Ему нет сомнений. Боль не преграда для него.
И лишь коварная свобода оттянет вниз. Вгрызется клыками. Роняет, лживо усмехаясь прямо в глаза. Не верь ей, Властелин. Не предавай себя в погоне за иллюзией, которой не дано свершиться.

Граница облаков. Подсвеченные розоватыми лучами рассвета, они белым морем тянутся во все стороны. Пика Твоей скалы проходит сквозь них иглой, единственным островом возвышаясь в небесах. И не видно ничего. Не заметен мир под лапами. Он где-то далеко внизу, скрыт туманами. Нужно нырнуть вниз, нужно рискнуть, нужно упасть камнем, чтобы понять. Познать. Испытать. Каким стал этот мир?
А эхо крика Твоего все не смолкало. Все слышны были его отголоски. И казалось, что-то пробудилось в ответ на него. Сердце ли в большой, гордой груди Грифона? Или нечто иное?

Ну вот я и выбрался наружу. Коридор, правда, оказался длиннее, чем я думал. Ну еще бы, я не передвигался по нему полторы тысячи лет... Мог и подзабыть кое-что.
Но я выбрался. Здравствуй, мир! Я снова здесь, на твоей вершине. Ты мне не господин и не слуга; не ты создал меня, но и сам ты не создан мною; я не твой должник, но и не твой заимодавец. Я свободен от тебя, я далек от тебя так же, как вот это серое, тусклое, свинцовое небо. Но и ты свободен и далек от меня ровно настолько же.
Ладно, будет пафоса. Мне интересно, каким ты стал. Ты был жаден, жесток, ты истекал кровью людей, которые выходили убивать друг друга во имя призрачных вещей вроде свободы, своей веры и своей земли. Ты был неблагодарен... Ты ненавидел меня и весь мой род от седьмого колена. Изменился ли ты или остался прежним? А если изменился, то как и насколько?
Любопытно... Но не только любопытство движет мною: я все-таки не человек. Я вышел наружу из чувства долга.
Да, мне надо найти в тебе того самого человека - достойного обладателя тех самых сокровищ, которые были мне поручены на столь долгий срок. И как скоро я найду его, нового Господина, я снова уйду к себе. Не так уж ты нужен мне, мир дольный.
Ну что же, придется лететь... Постой. Выпала монетка из-под пера... Вот так. Заложу под внутреннее перо - оттуда наверняка не вылетит. Все?
Все. Полетели...
Я оттолкнулся ногами от земли и спикировал вниз - туда, за облака...
И был свист в ушах, свист настолько мощный, что из-за него не слышно никаких других, даже самых громких звуков. Глаза застилала полупрозрачная дымка, и высоты соседних гор растворялись в окружающем влажном холодном тумане. Старинный друг - сильный, могучий ветер - широкой волной встречал меня, обхватывая со всех сторон, словно заключая в крепкие объятья после долгой разлуки. И было чувство дикой, неограниченной свободы, и желание насытиться ею, сколько хватит силы, и встретить могучей грудью твердую, каменную, неподвижную грудь земли.
Но я воздержался.
Развив порядочную скорость, я несколько раз взмахнул крыльями, расправляя их, и полетел уже ровнее, спокойнее, на гораздо меньшей высоте, регулируя движение длинным хвостом, и зоркими глазами осматривая окрестности.
Где-то там, на севере, должен быть небольшой городок...