Том не особо верил в Бога. И проблема вовсе не в принятии концепции высшей силы, управляющей всем сущим. И даже не в расчеловечивании божественных поступков, якобы не соответствующих нормам общепринятой морали, постепенно выстроившейся именно на основании "поклонения" некоему справедливому и любящему божеству. Том не был достаточно умен, чтобы объяснить происхождение каждого е*анного атома во вселенной и в целом допускал некое необъяснимое вмешательство во все те процессы, которые его мозг был просто не в состоянии осознать. Однако же, парнишка наотрез отказывался придавать всему этому дерьму хоть сколько-нибудь божественного окраса. Нет в людях ничего от "Бога", каким они его выдумали. А прикрываться чьим-то неведомым промыслом Тому попросту претило. Как и допускать, что окружающие его паразиты следуют чему-то высокому и благородному, скрывая таким образом свои истинные низменные порывы, инстинкты, свои грязные никчемные душёнки, в конце концов.
Том всегда ловил себя на мыслях о чем-то далеком, каждый раз выходя из отключки. Каждый раз, находясь на грани небытия и той грязной дыры, что по чьей-то нелепой и безумной ошибке стала его жизнью. Томми никогда и ни с кем о подобном не заговаривал, да и не чувствовал необходимости в этом. В общем-то, ему было наплевать даже на собственные мысли, но выбросить из головы их никогда толком не получалось. Так и зависали мертвым аморфным грузом в сознании искалеченного бродяги, словно напоминая: "Хоть ты и полное ничтожество, чье никчемное бесполезное существование нахрен никому не сдалось - ты по-прежнему часть чего-то большего." И к этому "большему" время от времени даже хотелось тянуться, в перерывах между нападками апатии, бесконечными передрягами и наркотическими трипами в очередной халупе очередного клиента.
Какое же место респауна ожидает Тома на этот раз? Обшарпанные стены дешевой травматологии, куда Коулмана дотащил знакомый бомж, договорившись с местным "знахарем" за чекушку пойла неизвестного происхождения? Или, быть может, сточная канава, куда парнишку сбросили местные бандюганы, попутно обчистив и без того дырявые карманы? А может так и остался лежать на месте собственного избиения и уже благополучно скончался, уйдя на свет? Того и гляди, даже с бабулей может повидаться выйдет. Душу бы сейчас продал за тарелочку ее карри. И все же, свет... Тяжелые, налитые свинцом веки буквально залило неестественно-ярким белым свечением. Открывать глаза совсем не хотелось, ведь мысль о смерти была слишком упоительной и согревала не хуже бутылки хорошего рома. Но... Откуда среди смога этого паршивого города и кислотных вывесок его тошнотворных высоток мог взяться такой чистый яркий свет?
Сделав над собой усилие, Том все же приоткрыл глаз, а за ним и второй. Тело по неведомой причине не изнывало от боли, что играло в пользу мысли о смерти, но запах точно не был похож на карри, нос не разрывало буйство островатых восточных приправ - дыхание наоборот стало непривычно легким... Настолько, что легкие наполнило и заложило свежестью, сковав их в конвульсивном мучительном кашле. Сделав глубокий вдох через нос, Том попытался обуздать содрогающееся тело. Получилось не сразу. На глазах выступили слезинки, но быстро впитались в кожу. Только сейчас парень осознал, что практически не чувствует под спиной привычного твердого пола или родного жесткого матраса. Буквально паря в невесомости, Томми начал аккуратно прощупывать пространство вокруг себя. К его удивлению, он все-таки не пребывал в полете, а лежал на чем-то бесконечно мягком, больше всего напоминающем облако. Случайный взгляд в сторону зацепился за водопад тонкой прозрачной ткани, скрывающей балкон, откуда и лился весь этот неестественно живой и яркий свет.
И этот легкий ветерок, Господи, хоть тебя и нет, хоть ты и паршивая выдумка сектантов-педофилов ради оправдания своих мерзких грехов, почему так приятно? Почему хочется умереть (снова?) и раствориться в одном лишь дуновении этого легкого потока воздуха, отпустив свою душу вслед за ним? Все-таки сдох - без вариантов. Гниет в земле, поедаемый червями. Внутренности уже наверняка растаскали бродячие псы, а все накопленное имущество делят между собой нарики, противно похрюкивая каждый раз, когда находят что-то хоть сколько-то ценное. На душе сразу порядочно отлегло. Ненадолго. Вслед за мимолетным облегчением явился образ, затмевающий и белые стены вокруг, и яркий свет, так и норовящий окутать каждый миллиметр сетчатки, и все остальное, что внезапно отошло на второй, третий и последующие планы. Парадокс, ведь сей образ фокусировал на себе взгляд и в то же время оставался до одури расплывчатым и недосягаемым. То ли зрение не желало адаптироваться к новым непривычным реалиям, то ли девушка была столь необычна, что разум не находил для нее знакомого шаблона и отказывался дорисовывать очертания, но хотя бы улыбку ее разглядеть удалось. И вот от этой чистой невинной улыбки по коже пошли мурашки. Такие, какие стеснялись вылезать из своих нор при самой адреналиновой драке... Такие, что продолжали таиться в недрах сознания даже при явлении первобытного страха. Да, это пугало. Вызывало далекие забытые эмоции, от которых Том невольно отрекся многие годы назад, а от того и не понимал их наплыва, не признавал своими, как дешевые импланты, установленные на спор пьяным рипером.
- Ты не моя бабулита. - сухо констатировал Том, взяв себя в руки, - Закурить не найдется?
Стоит отметить, что курение не входило в перечень дурных привычек "курьера", однако именно сигаретный дым, а точнее тонкие его очертания где-то на границе сознания и едва уловимый запах, как последнее воспоминание с того места, где Том еще недавно лежал в луже собственных нечистот - именно это стало спасительным триггером, вернувшим разум Коулмана к своему привычному состоянию. От удивления и возбуждения, столь редко посещающих сознание парня, не осталось и следа. Руки машинально ощупали мягкие простыни еще раз в тщетных попытках отыскать что-то твердое, желательно острое. Берцев, штанов и куртки Том при себе не ощущал, так что надеяться на них не приходилось. Взглядом юноша попробовал отыскать что-то полезное вокруг себя, но глаза снова остановились на незнакомке и вновь потерпели неудачу в попытке сфокусироваться на ее стройной фигуре. Инстинктивно прикрыв глаза рукой, словно заслоняясь от яркого света, Томми добавил:
- И с чем ты еще не закончила?