| |
|
|
Бей, барабан!
Внизу наступила весна, но горные вершины не ведают ничего кроме снежных шапок и ледяного, пронзающего до костей, ветра.
Копоть от ваших костров чёрными пятнами расползается по потолкам пещерного града Дундиза.
Ты не всегда жил здесь.
Тебя загнали сюда руды.
Загнали, когда сожгли старую столицу, когда продали в рабство ваших жён и детей.
Бей, барабан!
Пойти, дочери, те, что остались свободны и живы!
Пойте о мести, что свершится однажды!
Верховный жрец Сабазия подносит тебе ритуальный лабрис.
Замахиваешься секирой — одним ударом разрубаешь череп жертвенной свинье.
Жрец опускает пальцы в рану. Мажет лицо твоё смесью крови и мозга.
Его помощники наносят белые пепельные полосы на грудь твою и спину.
Свящённый пепел сожжённых городов.
Бей, барабан! В звериную шкуру закутают тебя. Поднесут отвар из конопли, полыни и сушеных грибов. Горький, обжигающий, горячащий кровь.
Отпей первым из твоей царственной чаши, хозяин гор!
Отпей! Передай сыну твоему! Тот передаст братьям! Те — воинам.
Вспомни.
Вспомни, как ходил по пепелищу.
Вспомни, как хрустели под ногами человеческие кости.
Вспомни, как мечтал впиться зубами в плоть врага твоего.
Разве человек ты ещё?
Нет. Ты зверь.
Издай же свой победный рёв, завоеватель!
Ибо весна грядёт — весна и новая война!
Почти пусты кладовые с припасами.
У многих стрел наконечники из кости или меди — железные рудники тоже забрали руды.
Эти псы с низин думают, что однажды суровые зимы и постоянные лишения доконают вас.
Что однажды вы спуститесь безоружные, дабы покориться вождю Кетрипору, ничтожеству, что не осмелилось даже сойтись с тобой в поединке!
Так скажи мне, Эбрузельмис, сын Рабокентоса, рудами умерщвлённого.
Ты покоришься?
Твой рёв разрывает стены.
Бей барабан — нет! Бейте в щиты!
Пусть начнётся воинская пляска!
Ты первым танцуешь, первым обрушиваешь удары секиры на главы врагов. Они разбегаются! Никто не в силах противостоять тебе!
Но вот выходит один — в колпаке золотистом. В руках пара серпов.
Кетрипор!
Убить! Убить! Убить!
Бросаешься вперёд. Сквозь пламя. Он оцарапал тебя — не замечаешь. Рубишь и рубишь, сверху вниз, пока не рассекаешь грудь до самого живота.
Припадаешь к трупу, пьёшь кровь, словно волк, и лишь когда насыщаешься, подпускаешь воинов твоих.
Вот кто вы! Волки!
Так вой же! Вой на Луну, величайший из вождей!
До Луны долетят брызги пролитой вами крови!
И когда пляска окончена, являешься, как есть, в крови и саже, на ложе. Раздвигаешь сарматке ноги. Хватаешь за горло, чтобы не рыпалась. Оскаливаешь зубы.
Твоя самка. Твоё племя. Твои горы.
Твоя война.
Наутро просыпаешься.
Голова болит.
Все болит.
Так надо.
Вчера ты чувствовал себя богом войны — твоё тело не выдержит такого.
Собираешь совет. Братья, кровники, жрецы.
Все слушают — римляне идут.
Все слушают — бессы идут.
Ты тоже слушаешь. Задумчиво,
Боги всё-таки услышали твой рёв.
Каждый год вы спускались с гор и сеяли ужас в низинах, и каждый год откатывались назад с большими потерями.
Теперь — грядут перемены.
Перевалы открыты, скоро твои соправители из окрестных крепостей съедутся на народное собрание, где ты огласишь свои планы на этот год.
Пока есть время подумать.
|
|
1 |
|
|
|
|
Едва взошло солнце, едва воинство отошло от ночного ритуала — вождь эрмасов уже сидел в раздумьях снаружи пещер, поодаль от своего племени. Горный ветер обжигал его кожу, всё ещё вьющиеся в голове конопляные пары подстёгивали чувства. Где-то вдали, на западе, докуда не долетит даже выпущенная стрела, собирались грозовые облака. Вне сомнений, они будут нести с собой испытания и смерть — это было предсказано жрецами. Племя ромеев вышло на тропу войны.
Эбрузельмис обхватил частично онемевшими от холода пальцами лежащую на земле сику, подняв её над головой и задумчиво всматриваясь в лезвие. Каждая освещённая солнечными лучами мельчайшая засечка возвращала приятные воспоминания о рейдах — кроме одной. Та самая засечка, полученная в рейде на сарматов. Тот самый рейд, во время которого псы из племени рудов трусливо напали на его бывший город. Сожгли дотла дома его соплеменников, оставив после себя сломленный народ.
Накатившая волна ярости заставила Эбрузельмиса сжать рукоять сики до хруста в суставах.
Сломленный? Нет. Разорённый, раненный, истекающий кровью - но не сломленный. Жажда отмщения отныне течёт у каждого эрмаса вместо крови, согревая тело и закаляя душу. Жажда вернуть своё по праву - да воздать виновным сполна. Именно это стало целью жизни Эбрузельмиса, и — да услышат боги — именно этому в итоге суждено сбыться.
Да, западная гроза несёт с собой испытания и смерть — но вместе с ними придут и новые возможности. Возможность быть готовым в тот момент, когда предстоит нанести решительный удар. Да, горящий жаждой мести народ не одобрит такой подход, называя его промедлением — но вождь знает лучше. Вождь знает, что отчаянная толпа благородных горцев, хоть и яростна в бою — но скорее падёт благородной смертью, чем исполнит свою клятву отмщения. Нужно было терпеливо готовиться к грозе, вынашивая в сердце месть.
**********
Кинув последний взгляд на запад, Эбрузельмис поднялся с камня и, стряхнув с себя снег, пошёл в сторону главного зала. Вновь был созван совет, вновь собрались доверенные вождю люди. Был озвучен план, были выслушаны мнения. Несмотря на изначальные споры, последнее слово пока ещё оставалось за вождём. Было решено взять на себя риск, и обменять оставшееся у Эбрузельмиса золото на внушительный табун боевых лошадей — достаточно внушительный, чтобы по крайней мере половина воинов вновь могла позволить себе воевать из седла. Горцы не знают себе равных в маневрировании на пересечённой местности, и данное решение лишь поспособствует усилению этого преимущества.
Естественно, встал вопрос о находившихся на территории рудов дружественных соплеменников. Хоть Эбрузельмис и не разделял должного энтузиазма к участию в закулисных интригах — но даже ему пришлось согласиться с тем, что за Кетрипором и его дружиной должна была быть установлена слежка. Каждое чуткое ухо и каждый острый глаз должен быть направлен на их потенциальные действия. Падёт ли этот слабак к ногам ромеев иль бессов, или же начнёт подготовку к войне — всё это необходимая для принятия последующих решений информация.
**********
Как только все обсуждения затихли, а воины и старосты показали своё одобрение планам вождя, Эбрузельмис распустил совет. Сотрясание словами воздуха было окончено — отныне настало время говорить копьям, мечам и стрелам. Был объявлен военный сбор дружины. Три сотни гордых мужей были призваны во исполнение своего ремесла — и, разумеется, собралась вдобавок добрая половина племени, поглазеть на действо. Через некоторое время, вождь сидел на скакуне в центре огромного круга людей, облачённый в позолоченный доспех, царственно разливающийся в полуденных лучах солнца. Рука атамана, сжимающая дротик, была величественно вскинута в направление светила. Плечи его - гордо расправлены, подбородок - приподнят настолько, насколько позволял шлем.
— Эрмасы, мои соплеменники! - с запалом выкрикнул Эбрузельмис, выдержав в конце паузу дабы дать толпе затихнуть.
— Я знаю, что вам не терпится схлестнуть оружие с низинными козопасами. Все мы ждали этого момента, согреваясь зимой лишь надеждой отомстить. Многие из вас потеряли своих мужей или жён. Своих сыновей или дочерей. Не говоря уже о земле, которая принадлежит нам. Ну так что ж, пришла новая весна — и боги даровали нам возможность отплатить рудам их же монетой!
Снова дав небольшую драматическую паузу, Эбрузельмис продолжил:
— Буду честен перед богами и племенем — я не обещаю выполнить сегодня свою клятву отмщения в полном размере. Не пришло ещё для этого время. Но это не значит, что мы будем срамить богов и предков своим бездействием! Мы выходим на набег — и будем резать этих ублюдков и отнимать их добро и женщин, пока наконечники наших ланцев ещё могут пронзать их тела, пока лезвия наших ромфеев и фальков ещё могут отсекать их конечности! Долой же пустословие — вперёд, эрмасы! На рейд!
Закончив свою речь, благородный фракиец решительным жестом перевёл оружие, указывая теперь им в сторону низин. Этого сигнала было достаточно — и воинство, страстно издавая боевой клич и барабаня в щиты, с задором рвануло вперёд, готовое грабить и убивать.
**********
Среди толпы Эбрузельмис приметил и свою жену. Мада. Она стояла среди расходящейся толпы, схлестнувшись с ним в очередном поединке глазами, не изображая на лице никаких эмоций. Хоть никогда и не удавалось с ней поладить, хоть и приходилось заставлять её делать всё насилу — что в ложе, что по хозяйству — но всё равно чем-то она его завораживает. Красотой? Да, возможно. Но больше, скорее, характером — ведь даже среди фракиек не найти такой вспыльчивой, необузданной, как Мада. Эбрузельмис всегда думал, как бы обуздать этот горячий сарматский нрав. Побоями и плетью? Да нет, скорее она бы ещё больше его возненавидела. Подарками? Если бы он мог - то подарил бы полцарства за её любовь, но увы. Зато в последнее время всё чаще возникала мысль - а не показать ли ей жест доверия, дав ей поручение и частичную свободу? Возможно ли рассчитывать на её лояльность? И сегодня Эбрузельмис решил рискнуть.
Спрыгнув с коня, вождь взял его за узда и, подойдя к жене, сказал ей:
—Мада. Сегодня важный для нашего племени день, и мои руки будут заняты оружием. Грядёт большая война. Мне нужно, чтобы доверенный мне человек поехал на север, и договорился с живущими там племенами о помощи. Я решил, что этим доверенным человеком будешь ты.
Взяв руку Мады, он, после небольшого колебания, положил в неё узда. Свистнув, Эбрузельмис подозвал к себе десятерых конников.
— С тобой поедет моя дружина, и будет защищать тебя своей жизнью, до последнего вздоха. Для меня очень важно, чтобы ты вернулась домой... - и, подумав немного, добавил - Не с пустыми руками. Я оставлю тебя и твои действия на твою честь и совесть.
**********
Из града длинной вереницей выдвинулись скакуны. Малая горсть из них гарцевала далеко за горизонт, на север — но большинство, под предводительством своего вождя, дождавшись подоспевших пеших дружинников, устремилось в рудские низины.
|
|
2 |
|
|
|
|
Ты помнишь ночь перед набегом.
Мада призвала тебя к себе. Сама. От неё пахло чистым телом и чем-то цветочным. В полумраке, при свечах, распущенные чёрные волосы казались будто окутанными огненным заревом.
«Господин муж мой», — говорила она тебе.
И целовала, целовала, целовала…
Капля расплавленного воска медленно стекает к основанию свечи.
На миг, твой взгляд падает на стену где танцуют ваши тени.
Но вот свеча догорела — и тогда вы лежали в объятиях друг друга, счастливые и утомленные, сами обратившись друг для друга в едва различимые тени…
— Я гадала для тебя.
Тихо шепчет Мада.
— Духи говорят враги твои грызутся друг с другом. Олень пронзил своими рогами молодую кобылицу, орлы кружат над телом ее, предвидя скорое пиршество, и тому, кто захочет урвать у них кусок, понадобятся союзники. Когда взойдёт красная Луна рогатого бога, волки придут и начнётся пир воронов. Ты должен быть готов, господин муж мой. Тогда ты победишь их всех.
Она приближается. Ты видишь ее смуглое лицо. Видишь как сверкают в темноте чёрные глаза…
— А сейчас иди ко мне и яви мне свою доблесть.
***
Едва заметная улыбка появляется на твоём лице при воспоминании о той ночи. Дом разделённый падет — но в твой дом вернулись мир и спокойствие, а битвы бушевали под его крышей лишь на брачном ложе.
Как сейчас не хватает Мады!
Здесь, рядом с тобой, в этой странной войне…
Ты планировал лихой набег на караваны, но находил лишь пепел сожжённого добра и десятки, сотни тел — люди, лошади, скот, даже собаки и птицы… Все зарублены. Некоторые будучи в плену. Неужели Кетрипор совсем обезумел? Зачем ему сжигать собственные богатства?
Ту же картину встречал ты и в деревнях. Свежие пожарища. Гробовая тишина, не нарушаемая даже жужжанием насекомых.
Нет, Руды бы не стали уничтожать своих же!
Это что-то другое… что-то чудовищное явилось в земли Кетрипора, и пламя следовало за ним.
В иное время ты бы даже поблагодарил неизвестного мясника, но сейчас он своей жестокостью оставил тебя без добычи.
Немногие выжившие, кого тебе удалось найти, оказались разбойниками.
Их речи были ещё страннее.
Оказывается, этой зимой главарь одной из крупнейших банд, Скилур Языг, задумал восстание против власти Кетрипора. Расчёт его был безошибочен — весной у вождя Рудов наверное появилась масса проблем — римляне, бессы, эрмасы — ему будет не до разбойников.
Но Скилур недооценил нерешительность Кетрипора, первым делом обратившего оружие именно против тех, от кого он предвидел меньше всего проблем.
Едва начавшее собираться войско дало первое и последнее сражение.
Сам Скилур бежал и лишь чудом не угодил в плен.
Всего через несколько часов после допроса, дозорные подали сигнал — приближается дружина Рудов. Они искали разбойников, но очевидно наткнулись на вас.
Ты поспешил отступить.
Позднее, ты узнаешь, что шансы в том бою были в сущности равными — Кетрипор рассеял свои силы по округе в поисках разбойников, оставив при себе лишь немногим больше трёх сотен, причём настроенных на лёгкую прогулку и совершенно не готовых к удару дружины Эрмасов.
Но нерешительность оказалась заразной болезнью.
В том, что ты упустил шанс разгромить Кетрипора можно было обнаружить лишь тот плюс, что и Кетрипор упустил шанс наголову разбить тебя.
Когда ты вернулся в цитадель, Мады уже не было.
Она уехала на север по твоему приказу.
Вместо любимой жены тебя дожидались новости.
Первая и главная — авангард римлян вступил в земли Рудов. Пока они продвигаются мирно, но непонятно, является такое продвижение искренним намерением или лишь уловкой.
Посол Рима Ампелофан Лампрокл объявил, что Рим готов примирить Рудов и Эрмасов, ради чего призвал вождей на некую встречу в пограничных землях. Что это для тебя — пустая трата времени, шанс на мир или возможность разобраться со старым врагом?
С другой стороны у тебя на носу — народное собрание. Люди недовольны неудачным набегом. Поговаривают, что мол такой шанс истребить лучшие силы Рудов попадается раз в десять лет — ну как им объяснить, что потери в такой битве, даже завершись она победой, наверняка привели бы к тому, что остаток года Эрмасы сидели бы на жердочке и ждали, когда подрастёт молодежь…
Ты должен сказать им что-то такое, от чего они уверятся в твоей силе и мудрости… или не должен?
К твоему счастью у Кетрипора сходные проблемы. Им тоже недовольны собственные подданные, хотя и по другим причинам — вот только при всех проблемах Рудов, в отличие от тебя свой «поход против разбойников» старый враг сумел обратить себе на пользу.
Напоследок, следует подносить хорошие новости.
Ведь не может же их не быть?
Хаос на землях Рудов привёл к тому, что в блокаде, преграждающей в ваши земли путь торговцам появилась брешь. Более того, опасаясь встретить «Мясника Низин», торговцы всё чаще стали пользоваться вариантом торговать с тобой, а не с Кетрипором.
То, что ты планировал добывать на большой дороге, приехало к тебе само — припасы, скот, даже оружие!
Воистину, побеждает не тот, кто бросается в огонь, а тот, кто у него греется…
|
|
3 |
|
|
|
|
Дружина вождя неспешной рысцой приближалась к Дундизу. Мечи, которым должно было досыта испить крови, позорно блистали чистотой. Копья, на которых племя ожидало увидеть головы рудов, со стыдом были попрятаны за пелты. За плетущейся вереницей приунывших разбойников не было ни единой повозки с добычей. Что-то пошло не так. Нет — абсолютно всё пошло не так, как планировалось.
Эбрузельмис проехал всю дорогу, занятый тщетными попытками найти объяснение увиденному. Эта бессмысленная резня, устроенная в низинах — очевидно, не набег. Мясник не грабил, и не рассчитывал на битву с Кетрипором. Он убивал лишь с одной целью — чтобы плоды его кровавого труда мог наблюдать каждый. Чтобы сердце каждого руда охватил страх. Но чьи руки занимались этим ремеслом? Ромеи? Эллины? Бессы? Эта загадка оставалась для Эбрузельмиса окутанной мраком. Но самый главный вопрос был в том — а не повернётся ли в итоге нож Мясника Низин в сторону гор?
Осрамивших свою честь воинов встретили гробовым молчанием — естественно, никто не рискнул показать словом своё осуждение перед вождём. Но оно было во взглядах — многочисленных взглядах, которые пронзали совесть острейшим клинком. Оно было в тихом перешёптывании соплеменников — которое, без сомнения, несло в себе страшную правду: доверие к власти у эрмасов пошатнулось. Осуждение было исключительно немым — но Эбрузельмису до скрежета в зубах хотелось громко на него ответить. Оправдаться, возразить, возопить в отчаянной злобе — хоть что-то, что может оборвать эту невыносимую тишину, прерываемую лишь шагами сапог и ударами копыт. Увы, приходится огромным усилием остановить, сдавить скопившийся в горле комок смертельно раненой гордости — и, сглотнув, отправить его обратно внутрь. Отрицают свои ошибки лишь слабые — сильному же надлежит признать их молча. Даже если ошибка его была лишь в том, что так совпала воля богов.
**********
По возвращению в чертоги, Эбрузельмиса ждал римский посыльный. Его исшитая золотом и бессмысленными украшениями одежда. Его услужливая жестикуляция и измазанные мёдом слова. Типичный эллин. Пока вождь выслушивал занудную лесть, в его мыслях не раз мелькало желание просто перерезать посыльному глотку, да отправить голову назад к римлянам. Саму речь Эбрузельмис почти не слушал, вместо этого глубоко погрузившись в размышления.
Ромеи, эллины, бессы — все они в Гемимонте лишь ради того, чтобы вцепиться друг другу в глотки, никому из них нет дела до живущих здесь племён. Эрмасы и руды для них — инструмент, расходный материал для достижения собственных амбиций. Всё это лизоблюдство, попытки перевесить чашу симпатий на свою сторону. Откровенный террор, учинённый в низинах. Разве этого заслуживают соплеменники? Выбора между тем, кому из трёх сторон отдаться в рабство?
Нет. Он этого не позволит. Пусть даже сами боги предначертали ему и его племени трагическую судьбу — он и перед нею не склонил бы свою голову. Если кто-то хочет склонить голову фракийца — надобно для начала её отсечь.
Утомившись наконец попытками посыльного усладить его уши, Эбрузельмис нетерпеливо поднял руку:
— Довольно. Передай своему вождю, что орудую я мечом — не языком. Ежели Кетрипор желает мира — то пусть подкрепит своё желание действиями, и отдаст земли, принадлежащие по праву эрмасам. В противном случае, пусть достаёт из ножен не слово, а меч — ибо мой уже наготове.
**********
Как только подхалимская отрава перестала звучать в стенах его чертогов, Эбрузельмис с тяжестью вздохнул — к его сожалению, самая тяжёлая часть дня оставалась впереди. Следовало подготовить указы по накопившимся вопросам, требовавшим решения.
Во-первых, торговля. Хвала богам, в данном плане события играли на руку Эбрузельмису — и он решил, что следует закрепить внезапно полученное преимущество, гарантировав защиту от набегов каждому торговцу, желавшему проходить через земли эрмасов, и установив более разумный, чем у Кетрипора, уровень пошлин, распорядившись брать их исключительно товаром. На данный момент, с накоплением золота можно было повременить — приток в Дундиз вооружения, припасов и лошадей вождь посчитал гораздо более целесообразным.
Во-вторых, поиск новых союзников. Наметились два возможных варианта — успевший показать инициативность вождь разбойников Скилур, и активно препятствующий римскому влиянию жрец рудов Амадок. Не имея возможности разделить усилия шпионов надвое, Эбрузельмис решил, что наиболее разумным будет начать с Амадока, имеющим немалое влияние среди простого рудского народа.
**********
Наконец, настал тот час, которого Эбрузельмис одновременно ждал и боялся больше всего. По традиции, народный собор сомкнулся вокруг жертвенного огня. Рядом с ним сидели вождь, старосты и жрецы племени. На сей раз, в воздухе витала лишь всеобщая аура недоверия. На небольшой промежуток времени, казавшийся вечностью, в вечернем небе над Дундизом воцарилась нервная тишина. По правде сказать, нервничал и сам Эбрузельмис. У него был лишь один шанс исправить словом то, что не было выполнено делом.
— Большая беда и раскол пришли в Гемимонт. Племена из дальних земель пришли на нашу вотчину, дабы раздирать её на куски своими распрями. Многие из вас уже наслышаны про слуг ромеев, прибывших в город наших кровных врагов. Сегодня, они имели наглость прийти и в наш дом — и предложить нам помириться с рудами. Посему, спрошу я вас, мои соплеменники, считаете ли вы, что они действительно пришли принести мир в наши земли? Вспомните легенды, которые вам рассказывали ваши деды! Вспомните истории о том, сколько племён попали к ним в ярмо! Их обещания — отрава для ушей, призванная снизить бдительность, и заставить нас добровольно упасть под их башмак! Но слышал я достаточно и про то, что даже некоторых из вас, эрмасов, накормили этим ядом. Так спрошу же я вас снова — действительно ли вы готовы променять свою свободу, свою честь и честь своих предков на римский хлеб да вино?
Снова нависло безмолвие. Нужно было дать слушателям несколько секунд, чтобы сказанное смогло закрасться им в душу.
— Спросите вы меня — а как же бессы и их племенной союз? Самовольно продавшиеся эллинам рабы, посланные своими господарями на убой, вот они кто! Разве может фракиец со сколь малым остатком достоинства умирать не за своё племя, не за свою землю — а за откормленных полисных недомужей? Они тоже пришли в Гемимонт, и вскоре будут требовать от нас аналогичного подчинения эллинам. Но, истинные мужи эрмасов, говорю я вам — подчинения нашего племени кому-либо я допустить не могу!
Встав на ноги, вождь почтенно подошёл к пылающему жертвеннику — его действия повторил один из жрецов. В руках под лучами вечернего солнца блеснул клинок.
— Посему считаю я, что не имеем мы ни малейшего права пасть к ногам одной из сторон. Мы боролись за свою волю против захватчиков-рудов — будем бороться и со всеми остальными, кто возжелает её! Так пусть же объединится не только наше племя, но и весь народ Гемимонта! Под одним знаменем — под собственным знаменем — дабы отказаться от притязаний чужеземцев!
Эбрузельмис протянул левую руку над священным огнём. По молчаливому приказу, железо беззвучно рассекло ладонь. Жизненная влага забила из раны ключом, поспешно падая на раскалённые угли. Острая боль пронеслась по руке — но не было иного выбора, кроме как стиснуть зубы и заглушить желание отдёрнуть конечность.
— Даю свою клятву перед богами — да не будет чужого ига над землями Гемимонтскими! Ни в горах, ни в низинах! Клянусь перед племенем, что буду бороться за свободу народа до тех пор, пока руки мои могут держать оружие! До тех пор, пока из уст моих не изойдёт последний вздох! До тех пор, пока землю нашу оскверняют ноги чужеземцев, возомнивших себя господарями наших судеб! Да окропит их кровь Гемимонт — как я окропляю кровью своею алтарь божий!
Клятвенную кровь продолжали с довольным шипением поглощать языки пламени. Слово было дано — и вместе с ним был брошен жребий. Но окажется ли этого достаточно, чтобы снова завоевать симпатию племени?
|
|
4 |
|
|
|
|
Что есть могущество?
Почему об одном вожде говорят: «Сильный» — а о другом, наоборот — «Слабый»? Где грань между одним и другим? Ты видел много вождей, и в действительности большинство были довольно похожи друг на друга. Более свирепый и менее свирепый. Более прозорливый и менее прозорливый. Более суеверный и менее суеверный. И племенами своими эти люди правили в общем-то одинаково — ходили в набеги, рассуживали тяжбы, торговали…
Но ещё у каждого вождя было Имя — живущее какой-то совершенно отдельной от самого носителя жизнью. Об одном говорили, будто он величайший мудрец и говорит с богами, о воинской доблести другого слагали легенды, а третьего дружно именовали жалким неудачником.
Взять хоть вас с Кетрипором. Ты совершенно уверен, что воин из тебя получше чем из него, да и в делах насущных ты наверное разбираешься получше. Но о доблести Кетрипора, победителя Скилура, говорит вся Долина. О мудрости Кетрипора, унизившего жреца Амадока, тоже говорят все. О могуществе царя Кетрипора и его союзников-римлян только что птицы не поют!
А ты?
«Ну сходил в набег. Неудачно. А, ещё сказал, что союзники ему не нужны!»
Несправедливо!
Разве люди не понимают, что так сложились обстоятельства?
Что цена поражения в том случае была выше чем соблазны победы?
В какой-то миг, боги должны были отвернуться от Кетрипора и повернуться лицом к тебе.
И этот момент настал!
Ещё вчера ты был вождем отсталого, захолустного племени, куда опасались заезжать торговцы. Теперь через оборудованные твоими каменщиками горные тропы потянулась вереница навьюченных ослов и мулов. Вечерами, ты закатывал пиры, на которых дарил дружинникам что-то из полученных от купцов даров — кому ткани, кому оружие, кому рабов. На самом деле в жизни Эрмасов изменилось мало, пошлины ты брал очень умеренные. Но — и это ты усвоил очень быстро — в политике не важно, как оно есть. В политике важно лишь как оно выглядит.
Правда, Кетрипор тоже это понимал. Однажды, у твоих ворот появились обозы, доверху нагружённые зерном и ведомые парой воинов, которых ты считал погибшими. Они рассказали, что Кетрипор ищет мира с тобой, потому отпустил их из плена с дарами Эрмасам. Предложение очень простое — ты признаешь его своим царем, а взамен получаешь Северные Горы с рудниками. Едва ли треть всех отобранных Рудами земель — но твой потенциальный господин обещал быть щедрым.
Едва ли дар Рудов стал менее ценным — припасы вам всё так же нужны — но его принятие наложило бы на тебя магический долг. Сделало символически обязанным Рудам.
Сложный выбор. Или не такой уж и сложный?
Торговля крепла с каждым днём, и это, ты чувствовал, всецело твоя заслуга. Вооружённые посты на ключевых тропах, оборудованные станции… Ты вложился в охрану путей, и вложение себя оправдало.
Оправдало даже сильнее, чем ты предполагал.
Как-то ночью, тебя растолкал раб
— Сигнальный огонь на востоке!
Ты тут же подскочил.
Сигнальный огонь — значит атака! Разбойники — или хуже.
Оказалось — именно что хуже.
Враги обрушились на одну из деревень. К первому костру прибавилось множество — налетчики поджигали дома, убивали всех на своём пути!
Вот только, пока они бесчинствовали, ты с верной дружиной был уже на полпути к деревне.
Вы ударили внезапно, ударили быстрее, чем кто-либо мог предположить — должно быть, сказались недавно закупленные лошади, беспрепятственно добравшиеся в Дундиз.
— Думатар!
Взревели люди, вымазанные чёрной краской.
Бой был коротким — атакующих оказалось около сотни против трёх твоих.
Пленники рассказали, что несмотря на их боевой клич не являются Думатарами. Просто их племя, Мезиев, отдали под командование Трезена Безумного, настоящего чудовища, которого они, кажется, боялись куда сильнее тебя.
Трезен и послал их, вроде как без какого-либо согласования с царем Мостисом или Марком Лафренианом, на войну с Эрмасами.
Возвращаться выжившие явно боялись, так что попросили лишь возможности верной службой тебе искупить причинённое ими в ходе налёта зло.
Ты сперва всё же триумфально ввёл пленников в Дундиз. Ведь это была победа, та победа, которой Эрмасам так сильно не хватало!
Думаешь, на этом закончилась милость богов к тебе, Эбрузельмис, сын Рабокентоса?
— Чужаки — приближаются со стороны земель Рудов! Почти сотня! Все в доспехах и при оружии!
Сообщил посланец. Ты аж в улыбке расплылся. Сотня дружинников Кетрипора — да это же просто неделя подарков! После истории с обозом так не хватало чего-то подобного!
Оказалось, все ещё лучше чем ты думал.
Руды пришли не драться. Они пришли присоединиться к тебе, а вёл их…
Геракл мать его Сотиру!
Такое вообще бывает? Бывший главный советник Кетрипора пришёл, как водится, с дарами — сотня панцирей, сотня шлемов, сотня поножей — всё для твоей дружины. И это не говоря уже о ценной информации о слабостях обороны Рудов на том или ином участке и услугах масштабной сети шпионов.
Но главным подарком был сам Сотиру — ты ещё никогда не видел, чтобы человек так хорошо разбирался в хозяйстве, цифрах, работе мастерских, да ещё и обладал такими связями.
Словно волшебник, Геракл извлекал золото оттуда, где ты не ожидал его увидеть. Например, к тебе вдруг прибыли понтийские купцы, сами добровольно изъявившие готовность повысить пошлины, в обмен на возможность приобретать на твоих территориях землю под временные склады и устройство караван-сараев. Они же готовы были выгодно скупать у тебя всю добычу, захваченную в твоих набегах.
Так и вышло, что пока на Рудах с одной стороны повисло снабжение армии союзников-римлян, с другой безумствующий на Тракте Трезен Безумный, с третьей оппозиция Амадока, а с четвёртой отгрызшие весь Восток их державы Бессы Лафрениана, ты вдруг оказался…
Мудрым и прозорливым вождем преуспевающего племени!
Дружина сильна как никогда. Торговля процветает. Враги режут друг друга. Должна же быть проблема? Ну хоть какая-то?
Как оказалось, должна.
Проблема очень простая — у тебя очень талантливая жена.
Когда ты посылал ее на Север, то толком не рассчитывал на какие-то серьезные результаты переговоров. Смысл был в другом — проверить, верна тебе Мада или нет, сбежит или нет.
А если верна — ну сколько она наберёт?
Ну сотню.
Может две.
Вместо этого Мада торжественно вернулась в Дундиз во главе орды в семьсот волков-гетов во главе с вождем Оролом, сыном Дромихета!
Охренели с такого поворота все.
Но больше всего охренел ты, под стенами которого вдруг выросло войско, даже с учетом новобранцев-Мезиев и собственной дружины Сотиру, превышающее твоё собственное почти вдвое, да ещё и по твоему собственному приказу!
Правда, войско было союзным и пришло драться не с тобой.
Но… есть нюансы.
Помнишь, о тебе временами говорили как о дикаре?
О гетах говорили намного хуже, и в их случае это было оправдано.
Геты не верили в богов, считая единственным божеством своего покровителя Залмоксиса, согласно их вере дарующего всему своему избранному народу бессмертие.
Геты подражали волкам — носили волчьи шкуры, выли, рычали, и как на дерьмо смотрели на всех, кто гетом не являлся.
И наконец, они служили Буребисте — царю, командующему несметными полчищами и повелевающему всеми землями от Данувия до Тиры.
Геты не были смирёнными наемниками, которые пришли помогать тебе в твоей войне, их не интересовало ни золото, ни земли.
Они пришли на свою войну с римлянами, пришли почтить своего бога пролитой кровью — и потому в земли твои ввалились выбив дверь с ноги, и вести себя начали откровенно по-хозяйски.
А ты? Сколько у тебя там воинов?
Почти пятьсот?
Гыгы, смешно.
Не мешайся, кабанчик.
Кстати, женушка у тебя огонь, огонь!
Сама Мада просто сияла — она была уверена, что блестяще выполнила твоё задание. И подробно рассказала каким опасностям подвергалась на переговорах, оказывается, Геты хотели буквально пустить ее по кругу и перебить всех сопровождающих, а после пойти на тебя войной за то, что послал к ним женщину.
Огромных усилий Маде стоило убедить волков-воинов Орола, что в Долине есть противники, стоящий их могущества, есть римляне и бессы!
Она сделала это ради тебя.
Приближаются Сабазии. Время, выбранное тобой для священной войны!
Момент лучше представить невозможно — по словам Сотиру гарнизоны многих северных крепостей и деревень бежали на юг, в Бриарудас, узнав о наступлении на столицу колонны Лафрениана. Те, что остались — немногочисленны и деморализованы, потому что понимают, что помощи не будет.
А ее не будет — Кетрипор увязнет с Бессами на Юге.
Это шанс. Шанс какого больше не представится.
Но есть нюанс. Всегда есть.
Теперь Кетрипор — союзник Рима.
Война с ним — война с Римом.
Готов ли ты к этой войне?
|
|
5 |
|
|