В понедельник после обеда Ноя безжалостно оторвали от его обязательного сна. К счастью, причина этого была приятной и даже милой, но это не отменяло того, что методика доставки сообщений почтовыми голубями была безжалостной. Пока котик мило дремал в общажной комнате, в окно начала назойливо стучать эта дурацкая птица. Она делала это как на зло с ровными интервалами в пару секунд, из-за чего звук был неестественным и нереально капал на мозги. Когда же ей открыли окно, она влетела внутрь, сделала пару кругов по комнате под игривый взгляд животной натуры Ноя и села на стол, где она ждала пока Ной запрыгнет и вскроет её. Доктор Кирюшина регулярно превращала конверты в голубей, когда ей нужно было связаться со своими друзьями, но это не было дико срочным и можно было себе позволить более эксцентричные методы, чем электронную почту, смски или сообщения в соцсетях... или если не хотелось получать ответ. Но для Ноя она отправляла голубей регулярно, потому что ей нравилось немного поддразнивать своего сына птицами, а также практиковать чистописание, с которым у Кирюшиной были серьёзные проблемы. Голубь томно курлыкнул, когда Ной подцепил когтем верхний слой и вся биологическая конструкция в миг сложилась, подобно оригами, и легла на стол в виде обычного вскрытого конверта. Внутри на сложенном в четыре раза листе А4 было неожиданно мало содержания. Крупными курсивными буквами там было выведено:
Привет, сынок!
Прости, что отвлекаю тебя от твоих будних подвигов, но не хотел бы ты завтра приехать в лабораторию? Я бы хотела познакомить тебя кое с кем! Он очень жаждет встречи с тобой, потому что я очень много рассказывала ему о тебе, так что ты бы очень мне помог, представ во всей красе
Мама
Просьба была необычной, ведь последние три года Кирюшина не звала своего пушистого сына в лабораторию в Сколково, предпочитая встречаться в уютной атмосфере дома, поглощённого хаосом. Это нужно было, чтобы не отвлекать кота от его важной подготовки к студенческой жизни, да и необходимость Ноя в экспериментах Кирюшиной сильно уменьшилась к тому моменту, как бедный доктор перестала пить коньяк из-за внутренних противоречий, вызываемых постепенно пробуждавшимся материнским инстинктом. Неужели она нашла себе нового лаборанта? Или очередной партнёр с Тиндера зацепил её настолько, что она хотела его познакомить с сыном? Или она таки исполнила свою угрозу и нашла для Ноя кошку? Гадать было бесполезно: Евгения Кирюшина не отличалась предсказуемостью. Да и Ной давно не бывал в её лаборатории, там ведь многое, наверное изменилось...
Учёная встречала Ноя у входа в экспоцентр, в котором несмотря на будний день было достаточно много народу. Рядом с ней летала новая сумка-сова, державшая в лапах телефон.
— Котик мой! — она была закутана в шаль и приятно пахла духами с запахом луговых цветов, чем дала о себе знать Ною до того, как он её увидел глазами. Она кинулась к нему, чтобы поднять на руки или хотя бы погладить по голове, — Как ты возмужал за эти два месяца! И потяжелел! Неужели набрал мышц? Ешь-то хоть нормально?
Лаборатория Кирюшиной была в дальнем углу корпуса, поэтому они могли пройтись и поболтать... сталкиваясь с огромным количеством коллег, которых... Ной, к сожалению часто не узнавал. Здесь учёные быстро менялись, часто заканчивая работу над проектам и уходя в другие организации. Но лаборатория причудологии могла похвастаться самым долгим средним пребыванием своих работников среди сколковских лабораторий. Частично это обеспечивалось такими ветеранами, как сама Кирюшина, а частично тем, что наука эта двигалась, ну, очень медленно. Особенно генеалогия. Модели собирались достаточно быстро, но их проверка на практике была... времязатратной. Да и популярная теория сингулярности убивала мотивацию многих потенциальных новичков. Но с точки зрения инфраструктуры здесь мало что поменялось. Пара кафешек закрылась и их место заняли другие названия, хороший японский ресторан с вкусной рыбой продолжал работать, а концертный зал реставрировался из-за чего по коридорам ходило много посторонних строителей.
— Тебе понравится, что я сделала с лабораторией. Коллеги на конференции в Турции, так что я позволила себе... открыть свою дверь. Надеюсь там будет не слишком шумно.
Наконец путь привёл семейство к двери лаборатории генеалогии причуд, где Евгения Кирюшина открыла дверь и предложила Ною войти внутрь. Сама лаборатория оставалась приблизительно такой же, но ощущалась она иначе. И здесь было очень много... запахов. Неприятных. Непривычных. Ненаучных! Кто-то тихонько стучал клавишами по клавиатуре. В угловом аквариуме тихонько булькал солидных размеров осьминог. Тоже продукт причуды доктора Кирюшиной, но о том, что она в него превратила она не признавалась. По полу катался странный ёжик, у панорамного окна выстроился ряд мышей-матрёшек, а под потолком висела дюжина летучих мышей. Однако рабочий уголок Кирюшиной теперь был огорожен хлипкой офисной стенкой. И кто-то продолжал стучать по клавиатуре.
Доктор посмотрела на Ноя, улыбнулась и подняла локоть. «Уху», — глупо сказала совумка, подлетая к Кирюшиной и поворачиваясь к ней спиной, на которой виднелась молния. Доктор дёрнула за неё и достала изнутри какой-то пакетик. Раскрыв его, она уронила на пол несколько дешёвых бисеринок. Ёжик внезапно остановился на месте, загудел и дёрнулся в сторону упавшего бисера, всасывая его мощной струёй воздуха. Резкий звук разбудил летучих мышей, недовольно начавших пищать. Одна из них отпустила потолок и спикировала вниз, булькая каким-то содержимым.
Эта лаборатория была полна жизни. И кто-то продолжал стучать по клавишам!