| |
|
|
Ползет по небу палящее солнце. Медленно движется через дюны и барханы темная змейка каравана. Идут пилигримы в изорванных лохмотьях. Больные и неимущие, они ищут спасения не для себя, но для своих душ. Эти жалкие странники были бы счастливы умереть в тени величественных соборов благословенной Гратии, под сенью Святого Престола.
Позади них торговец ведет под уздцы верблюда, нагруженного тюками с самыми разнообразными товарами из Сан-Маринера. За многие века вокруг замка Гратия вырос целый город. Кто-то должен обслуживать нужды нескончаемого потока пилигримов и клириков, которые стекаются сюда со всех концов света. На своих проповедях священники могут говорить, что торговля есть грех и следует делиться с ближним своим безвозмездно. Впрочем, это не мешает святошам щедро платить золотом за тончайшие шелка из Нефритовой империи или лучшее гвентское вино.
Чуть поодаль от каравана едет пара рыцарей. Драконы на щитах выдают в них вассалов лорда Жевиана, человека могущественного и крайне влиятельного, известного своими связями со Святой Церковью. Один с упоением рассказывает другому о недавнем рейде безбожных гесапирских разбойников на земли Солитания, который был благополучно отбит не без вмешательства рассказчика. Рыцари везут запечатанное письмо для племянника лорда Жевиана, пребывающего сейчас при дворе Верховного Иерарха.
Наконец, на горизонте показались башни Гратии. Цель пути уже близка. У людей открывается второе дыхание. Все спешат поскорее оказаться за стенами. У ворот Святого Стефана караван смешивается с толпой клириков, купцов и паломников. Городские стражники в белых плащах с королевскими крестами по мере сил проверяют входящих в город. Кланяются аристократам и церковным сановникам, шарахаются от прокаженных (Его Святейшество в своей бесконечной милости разрешил больным лепрой посещать городские храмы), собирают с купцов несуществующий «налог за вход в город». Жизнь идет своим чередом.
Над городом возвышается холм Святого Знамения, на котором стоит сам замок Гратия. Ведущая на вершину холма прямая, как стрела, мощенная белым камнем улица всегда полна народа. Бесчисленные пилигримы идут в замок за благословением, исцелением или просто чудом. Некоторые находят то, что ищут, некоторые нет.
Впрочем, большая часть замка для простых паломников закрыта. Например, в одном из многочисленных внутренних двориков располагается небольшой сад. Пальмы и кипарисы создают благословенную тень. Журчит фонтан. Выстроились вдоль каменных стен мраморные чаши с цветами редчайших пород: эдельвейсами с пиков Айзера, орхидеями из Нефритовой империи и даже диковинными плотоядными растениями.
В самом центре сада стоит столик. На нем расположена шахматная доска (партия в миттельшпиле), исписанный лист бумаги, перо и чернильница. За столом сидит человек в белоснежной мантии. Его глаза закрыты и может показаться, что он спит. Его нельзя назвать ни красавцем, ни уродом. Таких, как он, тысячи. Тысячи серых ничем не примечательных крестьян и мещан. Это не удивительно. Человек в кресле – сын простого эрафийского кузнеца. При рождении ему дали имя Том Баккерс.
Впрочем, Его Святейшество Верховный Иерарх Святой Церкви Спасителя отринул свое старое имя и по традиции нарек себя Клементом XIII сразу после своего избрания. Он был самым молодым Иерархом в истории. Сейчас Клементу всего 37 лет. Тем не менее, он успел заработать себе репутацию великолепного оратора, вдохновенного проповедника и человека, не терпящего конкурентов. Так получилось, что многие его соперники на пути от сельского прихода до Святого Престола отправлялись к Спасителю при самых странных обстоятельствах. Некоторые (более везучие) добровольно уступали дорогу честолюбивому юнцу и уходили в далекие монастыри, надеясь, что там они смогут в покое и безопасности провести остаток своих дней. Не все надежды, впрочем, сбывались…
Верховный Иерарх разомкнул глаза. Он принял решение. Клемент переставил пешку на доске, подставляя ее под удар. Если все пройдет так, как задумано, его оппонент съест пешку и это послужит началом длинной и сложной комбинации ходов. Глава Церкви взял перо, обмакнул его в чернильницу, записал свой ход и поставил подпись под документом. Это письмо тоже положит начало череде событий, которые изменят историю. В процессе погибнет не одна «пешка»… Иерарх не испытывал угрызений совести или страха перед Богом, в которого давно не верил. Есть вещи поважнее жизней отдельных особей человеческого стада. Всю свою жизнь Клемент шел к поистине великой цели… И необходимость запачкать руки кровью его не остановит.
|
|
1 |
|
|
|
|
Его величество Георг второй, фон Фрундсберг сидел в рабочем кабинете дворца, разбирая доклады и бумаги. Огромные свечи в расставленных слугами по кабинету подсвечниках, и горящие на вмурованных в стену креплениях масляные лампы давали достаточно света, чтобы читать не напрягая глаза, а в открытое окно врывался свежий горный воздух, прогоняя дымный чад от светильников. Закинув, по своему обыкновению, одну ногу на мягкий подлокотник кресла, он полулежа, неторопливо брал одну бумаги за другой, внимательно и без спешки проглядывал их, а раскладывал в разные стопки, в одному ему понятном порядке.
В целом, дела в королевстве шли не так уж и плохо. Население день ото дня богатело, не забывая исправно пополнять казну за счёт налогов, а проезжающие через страну торговцы из Иннесберга и Морской Унии, что были весьма частыми гостями в Мерберге, за счёт двусторонних договоров об отмене торговых пошлин, а также из-за того, что Мерберг был, фактически, монополистом в регионе по добыче железа, обеспечивали страну всем, чего в ней не доставало. Пара донесений содержали информацию об участившихся разбойных нападениях на границах с Унией, однако с учётом того, что Уния, не в пример Мербергу, хоть и принимала каждого, но не ставила беглецов себе на службу, то подобные инциденты были весьма нередки, а местное население научилось справляться с подобными приграничными шайками, что при первом появлении регулярных войск скрывающимися за границами, своими силами. Так что один-два инцидента в год на стоили того, чтобы портить отношения с соседом и давним торговым партнёром. Тем более что, откровенно говоря, подобные шайки, но уже со стороны Мерберга, Унию донимали не меньше. Хуже были донесения с востока. Обострение отношений Иннесберга и Меерштадта, фактически закрыло давнему союзнику выход к морю через устье реки, а начавшийся в Чегенланде мелкий крестьянский бунт, перерос в самый настоящий мятеж, грозивший восточному союзнику потерей одной из своих самых важных провинций, и дальнейшей эскалацией в виде глобальной гражданской войны, замешанной на вере. Будучи дальновидным политиком, Георг фон Фрундсберг прекрасно понимал, что если оказать финансовую поддержку мятежникам, само собой тайно, и действительно инициировать начало глобальной гражданской войны в Иннесберге, то в сложившемся хаосе без труда можно будет откусить от восточного соседа одну, или две весьма лакомые и богатые провинции. Однако будучи потомком древнейшей на континенте королевской династии, он так же прекрасно понимал, что подобные поступки в отношении очень давнего и надёжного союзника, в конечном итоге, приведут лишь к тому, что рано или поздно твоему слову попросту перестанут доверять, после чего в самом скором времени твой страна уже ввяжется в кровопролитную войну на два, а то и три фронта.
Однако так или иначе, а дела что творились за пределами границы, в глазах монарха, сейчас находились лишь на втором месте. Давно задуманная, и неимоверными усилиями проведённая через препятствие в виде крючкотворов и корыстолюбивых барыг из советов кантонов, экономическая реформа подходила к своей завершающе стадии. Уже сейчас становилось ясно, что если строго контролировать весь процесс, и не дать чрезмерно жадным и недальновидным мелким управляющим развалить с таким трудом выстроенную комбинацию, то уже через пару десятилетий, как раз к тому моменту, когда на престол придёт пора вступать его старшему сыну, страна станет одной из богатейших и влиятельных в регионе.
|
|
2 |
|
|
|
|
Много лет уже прошло со времён основания Гвент, а городов до сих пор не было. Лишь маленькие деревеньки были разбросаны по провинцям. Образование тоже желало быть лучшием, да вобще всё желало быть лучшим. Такое чувство что все прошлые короли, все прочие правители заботились только о своем животе, своей жизни, а волновали их только свои проблемы. Стивен понимал прескорбность всей ситуации, всё оказалось намного хуже чем он предполагал когда стал бороться за власть. Когда он вселся на свой трон, надежды еще мелькали, а через месяц правления было ясно что всё намного хуже самых плохих его ожиданий, денег катастрофически не хватало, а цели которые нужно сделать переполняли его голову.
- Как это у вас нету денег для постройки городов и школл? То есть, на банкеты для его, пузатого, величества у вас деньги были, для проведения турниров с баснословными наградами - деньги тоже были, а для этого денег нет?! Вы меня совсем за дурка держите?.- укоризненным голосом, слово за словом произносил Стивен, новый король этого, маленького, королевства.- Я понимаю что войны истощили казну, я понимаю что многое потратилось на восстановление провинции от последствий этой войны, но куда вы дели остальную часть денег, вы их там на завтрак едите, или можете дома из золота строите? У этого, старого ублюдка, Рэймонда было столько денег что можно засыпать ими половину этого замка.
- Но, извините сир, большинство золта ушло вместе с ним в могилу. Не в прямо смысле этих слов, конечно. Что-то растащили его приспешники, что-то разворовали солдаты которые имели доступ к казне после захвата замка. Остались лишь жалкие крохи от былого величия, города сожжены, у нас остались лишь маленькие деревни. Денег у нас хватит чтобы восстановить лишь самые важные города.
Так и началось правление одного короля по имени Стивен. С раздоров внутри королевства, с пустой казной, и верой в лучшее будущее.
|
|
3 |
|
|
|
|
...Тягучая, густая капля чернил сорвалась с заточенного до кинжальной остроты кончика пера, отправившись в свой последний полет к тем товаркам, что еще не превратились старанием рук человеческих в изящную вязь строк, рассказывающих о том, что было когда-то. Силясь укрыться среди тысяч подобных ей, капля еще не ведает, что все ее потуги - лишь кратковременная отстрочка: хроникеру придется исписать не один лист и потратить немало чернил, прежде чем он устало откинется на спинку кресла и закроет усталые глаза, готовясь продолжить свой нелегкий труд завтра, и дале впредь.
Краткий миг свободы, дарованный полетом, заканчивается, и не ведающая своей судьбы капля падает на зеркально-гладкую антрацитовую поверхность, пропадая из виду. Но падение ее не проходит бесследно - от того места, где упала она, по чернилам расходится рябь, что волнует даже тех ее близняшек, что были далеко. Рябь, что нарушает всю зеркально-гладкую поверхность, всколыхнувшуюся, встрепенувшуюся, нарушившую свой дремлющий покой.
Задумчиво смотрит летописец на это зрелище, и думы его сейчас далеки от тех строчек, что скоро лягут на бумагу. Он думает о том, что люди подобны этой капле - те, что волею судьбы возвысились над остальными, обязательно вызовут вокруг себя подобную же рябь, изменят свой застойный и спокойный век, потреся его. К добру ли, к худу ли - каждый по-разному. Но все они оставят свой след в истории, и дело его, а так же тех, кто придет следом за ним, лишь скурпулезно записать то, что было. Донести до далеких потомков историю побед и поражений, любви и ненависти, предательства и благородства, вольного полета мысли и стагнации, веры и предательства.
Каждое из этих слов будет правдой. Каждое из этих слов будет ложью. Ведь не зря говорят люди: "Врет как очевидец". Но эта ложь - не только частная точка зрения. Это та призма, через которую далекие потомки смогут взглянуть на прекрасное полотно истории, как через замочную скважину, на краткий миг увидеть произошедшее взглядом человека из того давнего времени и, быть может, извлечь себе урок из их деяний.
...Трепетало, колыхалось в такт с мыслями летописца пламя свеч, разгоняя полумрак над тяжелым столом. Лишь человек сидел во тьме, и лицо его, сокрытое капюшоном, словно бы не смел тронуть ни один яркий блик. И это - тоже было символом, ибо он есть лишь материализовавшийся взгляд, лишь тихий голос, чья цель - поведать свою правду. Глухо вздохнув, хронист склонился над девственно-чистой книгой и, прошептав короткую молитву, вывел первые строки....
|
|
4 |
|
|
|
|
|
Нищета Северной Морской Унии известна везде. Это Вам не богатый Меерштадт, и даже не Мербург, нет, это гребаная нищета. Народ живет в жопе в прямом и переносном смысле. Вокруг - только опытные и умелые в торговле соседи, сами земли не сказать чтобы гостеприимны и плодородны, поэтому и родят они зерно для стаута, крепкого пива, которым накидываются мужики в перерывах между драками. Все, наверное, хотят покинуть Унию, но, как говориться, ты можешь уехать из Унии, но Уния не уедет из тебя. Даже уехав, скорее всего общая наглость и напористость рано или поздно наградит униата кинжалом под ребрами или камнем на шее.
Телемарк (8.4)
Небольшой городок 12 - Тронхейм
Посты на основных трактах 6
Нурланн (8.3)
Небольшой городок 12 - Шиен
Хуринганн (8.2)
Небольшой городок 12 - Ставангер
Мербургман (8.1)
-
|
|
6 |
|
|
|
|
//технический, получение ресурсов
|
|
7 |
|
|
|
|
|
Оглядев острова Арен с высоты птичьего полета, внимательный наблюдатель заметил бы редкие поселения, разбросанные в самых укромных уголках островов, но в большинстве своем прижимающиеся к воде, как маленький ребенок обнимающий мать. Черными точками в морской лазури виднелись рыбачьи лодки и лодки ловцов жемчуга, хищными обводами щеголяли ладьи Свободных Капитанов...
|
|
9 |
|
|
|
|
Хуан Реессер нетерпеливо постукивал по деревянным резным поручням удобного кресла, доставшегося ему от предшественника, и смотрел на песчаную арену, находящуюся внизу. Люди только начинали приходить в Колиссео - мастеровые и торговцы, моряки и приехавшие в город сбыть свои продукты крестьяне, но его долг как хефеса был встретить их всех. Традиции - один из столпов государства. Он слышал россказни, что какие-то короли переодевались в простую одежду и ходили узнавать о проблемах своего народа, скрывая свое лицо в ночной темноте. Ему это было не нужно, ведь свист, проклятия или овации лучше всего могли сказать ему о том, как шли дела.
Наконец, чаша амфитеатра полностью заполнилась и на раскаленный под полуденным солнцем песок один за другим стали выходить бойцы. Здесь были люди со всех уголков света: знаменитый фехтовальщик из Арентера стоял рядом с чернокожим падангом из южных пустынь, могучий гальегаск переговаривался с бородатым секиршиком из униатов, а тиамийский степняк неприязненно смотрел на морского разбойника с Арденте. Зазвенел колокол, схватка началась, и хефес, совершенно забыв о своем положении и всех своих проблемах, смотрел вниз, безуспешно пытаясь понять, кто сильнее.
|
|
10 |
|
|
|
|
Рока смотрел, как Року Одиннадцатого Холоднокровного вожди сорока знатных родов подбрасывают к небу на белом войлоке. Полдень, солнце еще не палящее, как будет летом, легкий ласковый ветерок; до чего же погано.
Наверное, из бездны этого неба на Року смотрели десять Великих Ханов династии Рока, и двести двадцать семь лет ее правления. Может, слушали как вожди поют "Славься Великий Хан Рока Холоднокровный", а может, им было наплевать. Может, Роке Холоднокровному тоже было наплевать. Взлетал в небо с белого войлока, сложив руки на груди, потом падал вниз, потом снова взлетал.
А еще, надо привыкать, что теперь он просто Рока. К его многочисленным родственника подданные могут обращаться Рока-Элезар, Рока-Суал, Рока-Иллирия... А он отныне и навсегда для всех просто Рока. Главный Рока, в ответе за всех Рока. Впрочем, навсегда -- это он загнул. Отнюдь не навсегда, глаза раскрой, и смотри не отрываясь. Все должны видеть, что ты смотришь, что ничто на твоем лице не выдает, что у тебя на душе. Что хладнокровием ты не уступаешь отцу, сейчас уходящему в вечность.
Не даром первый правитель Великой Степи имел прозвище Песнопевец, что поэзия что музыка у степняков в крови. Сорок вождей умудрились даже образовать достаточно стройный хор, подбрасывая покойного на войлоке. Кстати, каждый из них сейчас здорово рисковал, болезнь-то была явно из заразных. Впрочем, сошлись кто из них на неотложные дела и откажись присутствовать -- и прожил бы он не долго, уж об этом Рока бы позаботился. А род убитого не будет мстить за своего главу в такой ситуации, все понимают -- тут за дело, тут нельзя иначе. А Рока в ответ никак не вмешается в то, кто станет следующим вождем обезглавленного рода, может и сын убитого. И тут уже Рока понимает, что никак нельзя вмешиваться, иначе война. Не та что для вида, а настоящая, насмерть. Вот так и ходят гордые правители, как ярмарочные плясуны по канату. Вроде и правишь бескрайней степью, а шаг влево шаг вправо -- и вниз головой. Разве что покойному вольно живется.
Или тоже не вольно? Он что ль просил его подбрасывать? Заведено так: как становятся Великим Ханом -- взлетая на белом войлоке, под пение "Славься" от сорока вождей, так же и оставляют великий престол. Один в один, считается, что никто из присутствующих не должен выдать, приветствие это или прощание.
Если уж следовать традициям, то сразу вслед за отцом на белый войлок должен был вступить Рока-Дауд. Черт, никакой не Дауд, теперь просто Рока. Степь не признает трауров, у степи должен быть Хан. Если враг изволит напасть -- он не будет ждать, когда степняки слезы вытрут. Но Рока приказал главам родов сейчас проводить отца, и быть готовыми снова явиться в столицу на летнее солнцестояние. Тогда Рока формально и станет Рокой Двенадцатым. Какое-то прозвище он себе обретет за свое царствие? Кто ж знает будущее, правитель живет настоящим. Сейчас Року Одинадцатого Хладнокровного перестанут качать войлоке, и отнесут в приготовленный курган. Низковат, наспех насыпали. Да и священники говорят, что негоже это все: курганы, пышные похороны, мол, все это от гордыни. Но священнику на эту тему лучше бы заткнуться, если не хочет случайно с коня упасть и шею сломать.
Потом будет погребальный пир. Как и положено, на три дня. С музыкой, как будто величайшая радость. Так положено у степняков, как встречаешь так и провожай. Будет вино рекой, будут голые девки танцевать на столе перед почетными гостями. Священнику лучше заткнуться. Или вообще уехать из столицы по неотложным делам. Потом нужно объявить, что Рока подарит своему народу в честь вступления на престол. Сразу объявить, не дожидаясь.
А потом пойдут почти полгода то солнцестояния, когда вожди соберутся вновь. И пусть за это время хоть кто-нибудь вякнет, что Рока еще не Великий Хан. Будет повод кишки выпустить, может, на душе станет не так погано.
|
|
11 |
|
|
|
|
Сталк сидел за большим дубовым столом в зале для обеденных трапез. Возле узкого окошка-бойницы мирно дремала пара почтовых голубей. На столе в глубоких деревянных тарелках томилась каша из тыквы с вяленым мясом. Сталк погрузился в размышления, и даже начал проговаривать молитву. Дверь в залу резко распахнулась, и створки ударили о медные ограничители, разнося по дому звонкий гул.
- О великий правитель и учитель, вновь я не могу решить спор на большом рынке. Несведущие крестьяне опять готовы перебить друг друга из-за товара.
Армериус (ученик Сталка) пал на колено перед правителем и его почти не было видно из-за высокого стола.
- Встань, ты будущий наставник этих земель. Нужно было тебя заставить решить спор самому, но рынок действительно одно из проклятий создателя. Там встречаются очень сложные задачи для неокрепших умов.
Уже через десяток минут учитель и ученик добрались до торговой площади.
Две большие группы «крестьян» вооруженных топорами, щитами и булавами окружили повозку со сталью. Из-под телеги тонким голосом орал продавец:
- Не убивайте, мне все равно кому достанется сталь, заплатите, а потом отрубайте друг другу конечности!
- Эта сталь будет нашей, мы первые увидели повозку. Проваливайте!
- Шестипалый еще вчера видел этого торгаша. Сейчас твои зубы познакомятся с моим щитом!
Последнюю фразу толпа зевак встретила бурным восторгом.
…
- Армериус, закажи у плотника, раз, два, три, два десятка виселиц, для тех, кто вздумает махать топором на рынке.
Увидев Сталка, крестьяне опустили топоры, но изредка кидали озлобленные взгляды в сторону соседей. Сталк подошел к повозке, поднял рогожу и посмотрел на товар.
- Достойная сталь, холодным голосом произнес учитель.
- Вы, Олигры, и вы семья Семи, живете в дне пути друг от друга. Ваши узы прочнее, чем клубок серого паука, и все равно готовы проломить головы ради этой стали. Отдай я товар кому-то из вас, и через месяц ваши деревни сгорят в пламени кровной вражды. Поэтому я заберу сталь. Спаситель укажет братьям как применить ее на пользу Арконии. Армериус выдели торговцу столько монет, сколько готовы были дать Олигры и Семи вмести.
Торговец, услышав последние слова, чуть в обморок не упал от привалившего богатства.
Когда ученик с учителем остались наедине, Стал добавил:
- Лично найди брата Сильвантара и объясни, что нужно проследить за этим торговцем стали, и узнать, откуда он берет такой качественный металл. После кара господня должна покарать ростовщика - Металл был дан нам проведением и перстом господнем, и никто не имеет права бросать вызов господу.
|
|
12 |
|
|
|
|
|
Новый рассвет над Солитанием! Пусть он принесет добрые вести и славные дары жителям его.
|
|
14 |
|
|
|
|
- Идиотка! Ты ещё услышишь обо мне, клянусь! Тебе это с рук не сойдёт! - прозвучал мальчишеский голос за громко захлопнутой дверью, которую удерживала всем своим весом крон-принцесса Катерина-младшая. Через несколько секунд в коридоре послышались удаляющиеся шаги принца Саймона и принцесса наконец позволила себе отпустить дверь.
Саймон опять угрожал ей расправой. Катерина уже давно привыкла к его угрозам - всё равно дальше этого он не заходил - но в этот раз он, похоже, всё-таки решился. Впрочем, судя по спиртовому дыханию принца, причиной такой смелости был в основном алкоголь. Катерина же, оценив наступающую на неё угрозу, ударила своего старшего брата в пах приёмом, которому её научили на уроках самообороны, после чего ретировалась в свою комнату.
Теперь, сидя на своей кровати с шелковым бельем белого, синего и золотого цветов - цветов, что красовались на флаге Эрафии - принцесса Кристина думала о том, чего ей стоит ожидать в будущем. Почему Саймон, до сего такой трусливый, всё-таки напал на неё, подстерег в том тёмном коридоре? Конечно, влияние алкоголя там тоже было (спрашивается, где он его только достал?..), но его одного явно вряд ли бы хватило.
"Взросление," - подумала, в конце-концов, Кристина. - "То, о чем рассказывала мама. Мальчики начинают думать о девочках... И от этого у них вся кровь из мозга уходит прямо туда, куда меня учили бить на уроках самообороны". Конечно, по мнению некоторых придворных, принцессе не стоило знать такие вещи, но большинство бы одобрило столь многостороннее воспитание младшей Кристины. В конце-концов, когда-то давно они все были грубыми варварами, и варварская кровь сыграла свою роль в нравах Эрафийского дворянства.
После этого мысли принцессы ушли в другое русло. Она начала думать о своём будущем. Её мать занялась развитием образования, а так же много вкладывалась в развитие городов. Внешняя политика же шла своим чередом. Возможно ли, что её выдадут за местного герцога? Кристина не знала. В любом случае, ей лучше было быть готовой к дополнительным сюрпризам от Саймона в будущем... Хотя и она была уверена, что ни на что большее, чем простое насилие, ума у него не хватит.
|
|
15 |
|
|
|
|
Всепраотец Урдамаш медленно восходил к своим владениям из-за далеких бархан, окрасив небеса в румяный багрянец. Пески еще не успели нагреться и были холодны, но человека, чьи колени покоились на тростниковой циновке, это не беспокоило. Коричневатая рубаха, мешковатые штаны из грубого сукна, и сандалии. Он походил на крестьянина, которому вдруг вздумалось полюбоваться на воды Тилисаны ранним утром, вместо того чтобы идти на поля, пока солнце не набрало силу. Только татуировки на лице и руках разрушали это заблуждение. Витиеватые символы и письмена выдавали носителя высочайшего сана в государстве.
- Акха? - К человеку подошел воин, вооруженный огромным ятаганом, в характерной форме федаина цвета ночи и рыжего пламени. На груди красовалось солнечное затмение - герб султаната и знак принадлежности к гвардии султана. Его лицо и руки также покрывали татуировки, но совсем другие.
- Акха Султан, сияние Урда скоро вернет свои права. Если мы не выдвинемся сейчас, повелитель огня будет нависать над нами остаток пути.
Джасул Ибн Зан медленно поднялся, давая затекшим ногам придти в себя. Его кучерявые волосы, ниспадавшие до плеч, трепетали под дуновениями ветерка, гнавшего легкую рябь по Тилисане с востока.
- Милостью богов, и мы когда нибудь вернем свои права. - Султан последний раз хмуро посмотрел на противоположный берег великой реки, на потерянный Хемер Солам, прежде чем отвернуться.
- Зардарум ждет, смиренный. - Воин почтительно поклонился, скрестив руки.
- Я помню, Хиваш. Идем, привал окончен. Впереди ждет много работы. - Джасул собственноручно скатал циновку, взвалив поклажу на спину. Верный федаин последовал за правителем Карак Нараима, держась чуть позади.
Султан Джасул посетил Имракан с небольшой свитой, чтобы лично проследить за исполнением приказов по укреплению рубежей эмирата и подготовке дополнительных отрядов солдат, которые станут основой нового войска. Первой его остановкой должен был стать город Зардарум - центр области.
|
|
16 |
|