[GURPS] Новые земли | ходы игроков | Новая глава

Ранним сентябрьским утром, лежа после пробуждения в кровати, Пшеслав неожиданно понял, что не знает, чем заниматься дальше. Как-то неожиданно оказалась написана последняя, как он решил, книга, как-то не было ни желания заниматься чем-то новым, ни цели в жизни. Проведя полдня дома в прострации, Златопольский решил развеяться, пройдясь по тихим улочкам родного города. Медленно двигаясь по осеннему Хебу и щурясь от яркого, но уже не жаркого сентябрьского солнца, Пшеслав неспешно размышлял о своей жизни в частности и смысле жизни человека в общем. Так же, пребывая в задумчивость, Пшеслав попил кофе в кафе, и к вечеру, поужинав в небольшом ресторанчике, вернулся домой. Гудящие после непривычно долго прогулки ноги и общая усталость предвещали спокойный сон. Завернувшись в теплый халат писатель стоял, любуясь в окно на звездное небо и допивая вечерний чай. Вот откуда-то с востока черноту небес прочертил небольшой белый болид - "Звезда упала... Эх, как бы хотелось, чтобы что-то в моей жизни кардинально изменилось!" - в сердцах подумал Златопольский, провожая взглядом гаснущую звезду... Допив чай, Пшеслав забрался под одеяло и, утомленный прошедшим днем, заснул.

Пробуждение оказалось немного неожиданным. Да, черт подери, совсем неожиданным. Проснулся писатель от того, что кто-то тыкает его сапогом под ребра:
- Господин, похоже, он мертв, не шевелится! - послышался высокий голос, явно принадлежащий юноше.
- Да жилу на шее пощупай его, баран, чтож ты боишься его! - прогремел второй голос, сиплый и грубый.
Осторожно приоткрыв глаза, Пшеслав с изумлением обнаружил склоняющегося над собой молодого красивого парня (с выражением брезгливой опаски на лице), одетого в красный кафтан(!) с обтягивающими панталонами (!!) зеленого (!!!) цвета. "Педик" - промелькнуло в голове Златопольски, а парень, в свою очередь, увидев открывшиеся глаза писателя, с криком отпрыгнул на пару метров в сторону.

- И вам доброго утра. - Заявил Пшеслав, рассматривая педиковатого юношу. С поправкой на "господина" - так вообще бдсмщика. Словом, в любом случае извращенец, нужно быть поосторожней.
Паники не было, как ни странно. Был внезапно обострившийся интерес к всей этой ситуации. И, если это всё же похищение... ну, хоть объяснят хотя бы это.
И Пшеслав быстро завертел головой, оценивая обстановочку. Мало ли...

А обстановочка была странная. Опушка леса, рядом с которым пролегала грунтовая дорога, большой дуб, под которым собственно и лежал абсолютно голый Пшеслав, и второй мужчина, смахивающий на похмельного рестовратора - кольчуга явно не первой свежести, кое-где покрытая легким налетом ржи, шлем - неумелая реплика средневекового, к тому же помятый, лоснящиеся (видимо от того, что о них вытирают руки) кожаные штаны, перевязь с мечом и ножом. Рядом стояла усталая коняга с седельными сумами и притороченным треугольным щитом (сделанным из досок и тоже основательно потрепанным).

Вот так, значит. Кто в последний раз видел поржавевшую надетую кольчугу? В Чехии, в Англии, в Австралии, в Америке (в двух последних, вроде бы, кольчуг не носили вообще, огнестрел потому что?)
Желания иногда сбываютя крайне интересным способом. Это сон? Интересный будет сон. В любом случае стоит хотя бы сесть.
- Позвольте осведомиться, с кем я имею честь разговаривать? - И улыбаемся. Во все двадцать восемь зубов.
Пшеслав лихорадочно вспоминал курс истории. Ну, то, что всё было плохо и ведьм сжигали, и рыцари были суровы, он помнил, но больше, пожалуй... нет, ничего он не помнил

- Ты, смерд, разговариваешь с благородным рыцарем Карлом Айзенкроссом! - проревел мужик в кольчуге.
- И какого хрена ты с голыми мудями делаешь под этим дубом, где испокон веков наш род находит отдохновение в пути! Ганс, убери эту падаль отсюда, он одним видом своего тощего зада портит мне аппетит! Или я его тут сейчас нашинкую нахер! - продолжил орать "рыцарь", явно не впечатленный улыбкой Пшеслава.

Пшеслав поднялся окончательно. Ну, нет так нет, можно было, конечно, заявить, что "я дворянин из рода Голфилд". Но вот зачем во сне страдать такой ерундой?
Но этому Айзенкроссу он отомстит. Когда-нибудь. Когда добудет штаны.
- Приму к сведению. Ганс, выпроводите меня отсюда. Не буду смущать хозяина этих земель. - Он зачем-то слегка сыграл на интонации, чуть приподняв её в конце.
Очки куда-то делись. Грустно.

Ганс махнул рукой, показывая Пшеславу направление вдоль дороги, в котором, собственно, писатель и отправился. Дорога бал утоптанная, с четко выраженной колеей, даже босиком идти достаточно комфортно, ну, как может быть комфортно для городского жителя - Пшеслав не сбивает ноги через десять минут такой ходьбы, а вполне уверенно двигается около часа.
Выходит на какое-то подобие перекреста - утоптанная дорога с колеей идет дальше, а вбок отходит еще одна дорожка - колея пожиже, на дороге растет травка - видимо пользуются ей пореже. И как раз по этой дороге в направление к Пшеславу едет телега, запряженная грустной лошадью, на телеге сидит дедок, лет так 65-70 на вид, с длинной бородой, обильно тронутой сединой. Увидев Златопольски, дед удивленно смотрит на эдакое необычное зрелище, и что-то нашаривает в телеге:
- Чур меня! бормочет дед
- И вам не хворать. Достопочтенный, вы не знаете, где я вообще нахожусь? - как ни в чем не бывало отвечает писатель.
Дед за это время уже нашарил на телеге что-то, и это что-то оказалось допотопным арбалетом. Уже увереннее, дед внимательно оглядел голого попаданца и задумчиво произнес:
- Глять, а я уж думал сбрендил на старости. Чегойт тебе надо, шо голышом тут по дорогам бегаешь? Возле Большин Карасей ты сейчас находишся, да.

- Уже, боюсь, ничего не надо. Загадал, блин, желание. К слову, у вас запасных штанов не найдётся? - Наглость, уже проверно, второе, третье и пятое счастья. Большие Караси. Странно, звучит вполне нормально, в отличие от скалькированного с немецкого Айзенкросса. - пронеслось в голове писателя.
- А куда свои штаны дел? И кому эт ты там желания загадывал, такие, что голышом теперь бегаешь? Неужто девке какой, а тутаньки муж приперся? - заржал дед
- Угадали. - Усмехнулся Пшеслав. Не, ну не рассказывать же про звёзды?
Скептически осмотрев "попаданца", дед спрятал арбалет и кивнул тому.
- Ну, залазь на телегу, коль пешком топать не хочешь. Ща до рынка доедем, я рыбу сыну выгружу, и обратно в деревню. Штаны мобыть у сына подберем.
Задумавшись еще на пару секунд, дед снова выдал:
- А в каких богов-то ты веруешь?
Пшеслав немедля забрался в телегу. Находился он, ещё бодрствуя.
- В первую очередь я католик, во вторую и последующие стараюсь не тревожить богов без нужды.
Не слишком ли он загнул? Ладно, бывает.
- Католик? Чет слова-то какие умны, ты проще скажи, в Спасителя ты веруешь, аль в Древних Богов, или заморским Божествам требы приносишь?
- Если выражаться так - то в Спасителя. - ответил Пшеслав
Удовлетворившись ответом, дедок кивнул, и щелкнул вожжами. Телега медленно поехала дальше по дороге:
- А сам-то ты парень откель? - через пару минут вопросил дед
- Из княжества Чешского. Далёко забрался, да? Ведь это земля Айзенкросс?
Пшеслав надеялся, что титул князя присудил истерику Айзенкроссу не зря.
- Ну вообще-то это земли герцога Блюментроста, но герцог последнию пару лет, умом ослаб, а старший сын его как в стычке шестопером в череп поймал тоже дурачком сделался, даже колдуны помочь не могут. Теперь у нас герцог с сыном в солдатики играют, а бароны тут сами друг с другом разбираются... Так что да, можно считать и Айзенкросса земли,.

- А про кжяжество я такое чтот не слыхал, эт где вообще? - немного подумав, продолжил дед.
- Далеко, как можно понять. Большую часть пути был пьян, доргу вряд ли вспомню. - Пшеслав снова усмехнулся. Так, то есть Айзенкросс вполне себе узурпатор. Интересно.

Из дальнейшего разговора с дедом Пшеслав узнал, что местное государство делится на три герцогства, а каждое герцогство в свою очередь - на несколько баронств. Айзенкросс лишь один из баронов, но из-за удачного расположения его земель и связей с семьей герцога - фактически, именно он сейчас правит герцогством Блюментроста, хотя остальным баронам это сильно не нравится - и сейчас похоже назревает очередная междуусобная война.

Вскоре, дед и Пшеслав приехали к небольшому городку (хотя, так говорил дед - на взгляд писателя это была деревня, причем не самая большая). Обнесенный 3-х метровым частоколом с несколькими деревянными же вышками, окопанный рвом (порядком обмелевшим и оплывшим, но все равно представлявшим серьезное препятствие для пеших) городок вмещал максимум тысячи полторы жителей. На входных воротах стояла пара стражников в кожаных доспехах и с длинными копьями, им на въезде дед отдал несколько монет, и те без лишних вопросов пропустили телегу. Деревянные дома, главная улица, с деревянной же мостовой, и небольшой рынок на центральной площади. Судя по количество лошадей и телег - сюда съезжался народ со всех окрестностей. Возле одного из лотков телега остановилась. На полуголого (все что ниже пояса Пшеслав прикрыл валявшимся в телеге плащом не первой свежести) мужика конечно косились, но особо никто не лез.
О чем-то переговорив с сыном, дед вскоре вынес писателю штаны (коротковаты слегка), рубаху (широковата в плечах), пояс (воняет рыбой) и жилетку (хороша, но тоже большая и воняет рыбой). Вместо обуви - пару сандалей, к счастью подходящих по размеру.
- Ну, будешь должен, герой-любовник. - прокомментировал дед.
- Что, поехали обратно? У меня и работа для тебя найдется, все равно ни денег, ни кола, ни двора у тебя. - спросил Пшеслава старик.

А Пшеслав передёрнул плечами, одеваясь. Интересные же сны мне снятся...
Это такой намёк от подсознания, что я тоскую по морю, которого никогда не видел и мне стоит написать репортаж про будни рыболовецкого трайлера где-то в районе Камчатки? Ну, всё равно собирался учить русский.
- Почему нет? Поедемте.
Дед довольно кивнул:
- Правильный выбор, у нас в деревне спокойно, всеж в середине баронских владений. Лихой люд не шалит, соседские дружины не доходят, сам барон в гости не заезжает.
- Последнее - особенно ценно. "О боже, от господ подале, у них беды на всякий час себе готовь, минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь..." - нараспев процитировал кусок перевода модный писатель. Он не знал русского, но ввернуть цитату-другую это ему не мешало. И, разумеется, он и не подумал спросить про работу. Понятно, что в воображаемой средневековой деревушке угрожает воображаемый тяжёлый физический труд. Ну, не рыбная ловля. Бывает.
- Да ты, гляжу, поэт. - Удивленно произнес дед.
- Это цитата. Просто многое помню.
Нахлестнув лошадку, он поудобнее устроился на козлах и начал насвистывать какую-то мелодию, изредка поглядывая по сторонам.
- А читать-писать ты научен? - Неожиданно спросил старик
- Конечно. А что, здесь это редкость? - Удивился Пшеслав. Почему-то он был уверен, что читать и писать люди учатся примерно тогда же и так же, как и ходить.
Старик гордо погладил бороду:
- Ну чай, не шибко велика редкость, я вона тоже умею. Но дело полезное, у нас в деревне акромя меня и старосты никто не умеет. А я уж староват с пером сидеть, глаза болеть начинают, так что мобыть и пригодится это уменье твое.
Несколько часов они тряслись на телеге, все же рессоры - великое изобретение, тут несмотря на подстилку под задом, Пшеслав неплохо отбил себе пятую точку. Когда подъехали к деревне, солнце уже начало садиться. Деревня выглядела очень... по-деревенски, наиболее точное определение. Раскинувшееся на небольшом холме поселение насчитывало с полсотни домов, от маленьких избушек метра три на четыре до добротных срубов, огороженных собственным частоколом. Окна в большинстве построек были затянуты какой-то мутноватой пленкой, а у двух самых больших домов - сероватыми стеклами. Вдоль холма протекала небольшая речка, заканчивающаяся озерцом, разливающимся с противоположной от дороги стороны деревни. На берегу речки мерно перебирала колесами водяная мельница. Рядом с деревней раскинулось колосящееся поле, тянущееся до самого леса.
Телега медленно въехала на центральную (и единственную) деревенскую улицу, разогнав важно шествующую стаю гусей. На лавках возле домов Пшеслав заметил пару стариков, да еще девочку лет 10 что пасла гусей. Больше людей на глаза сразу не попадалось - а через минуту телега заехала во двор большого дома (пожалуй, он уступал по своим размерам лишь тем монументам, что сразу привлекли внимание журналиста на въезде в деревню).
Из дверей дома вышел молодой парень, в легкой рубахе и штанах, подпоясанный поясом с длинным мечом.
- Здорово! Батянь, эт кого ты привез-то?
- Да работника нам, вот неудачно по бабам сходил человек, без штанов остался, хорошо хоть не без головы. - Ответил дед
Парень подошел к телеге и уставился на Пшеслава
- Ну здорово. Как зовут-то тебя?
- Здорово, я Пшеслав, а ты? - Лаконично, да. И спрыгнуть с телеги. Хватит, засиделся, нужно что-нибудь утворить, но пока не придумал, что.
Парень протянул руку писателю:
- А я Вторуша.
И Пшеслав пожал протянутую руку. Похоже, всё смешалось в голове - Айзенкроссы и Вторуши...
В это время из конюшни выбежал паренек лет 13-14, который ринулся к телеге и начал ловко распрягать лошадь. Дед махнул ему рукой и двинулся в дом:
- Ну пошли, что ли, поужинаем.
От внимательного взгляда Пшеслава не ускользнуло, что внешностью Айзенкросс и его слуга явно не походили на остальных виденных им тут людей.
Все встреченные им в последствие были светловолосые и с тонкими чертами лица, совсем не похожими на как будто вырубленные из камня лица Айзенкросса и его помошника. И волосы у тех двоих были темные. Надо признать, простолюдины гораздо больше напоминали самого Пшеслава. Ка-ак интересно, это что же, аристократия суть оккупанты или просто давно смешалась с чьей-то другой аристократией? Впрочем, а разница? Спешить некуда, во сне опоздать невозможно.
Войдя в дом и миновав небольшую тесную прихожую, где дед велел Пшеславу разуться, они вошли в большую комнату. Каменная печь в углу, широкий стол, метра 3х2 посреди комнаты, несколько крепко сбитых, но неказистых стульев, посуда в углу на печке, длинная лавка у стены, такие же неказистые, но крепкие полки на стене у печи, пара бочонков литров так на 60 в углу - вот и вся обстановка.
Дед сел во главе стола, прокричав:
- Власка, на стол давай тащи жрать!
Вторуша пододвинул стул и тоже рухнул на него, чуть придерживая рукой клинок у пояса.
После крика деда в комнату влетела молодая девушка лет пятнадцати на вид, и, поклонившись сидящим мужчинам, начала накрывать на стол. Перед каждым из мужчин оказалось по кружке, ложке, миске каши, небольшой чапалышке ухи и тарелке с несколькими кусками жареной рыбы. На середину стола был водружен хлебный каравай и пара кувшинов с пока непонятным содержимым.
И Пшеслав тоже сел. Никак не получалось ничего придумать. Даже странно. Сильнее всего был порыв записать всё, случившееся за день - работа ведь ждёт до утра - но вот на чём? Не на чем. Значит...
- Ну, слава Спасителю, - пробормотал Вторуша. Дед согласно кивнул
- Угу, слава. - И, вооружившись ложкой, начал активно хлебать уху.
- Слава. - Отозвался и журналист. Не хотелось быть конформистом, впрочем, это вполне милые люди.
Дальнейший вечер пролетел быстро. Плотно поужинав, мужчины выпили оба кувшина, в которых оказалось вполне неплохая настойка на каких-то травах. В ходе разговора Вторуша, как и ранее его отец вскользь поинтересовался происхождением Пшеслава. И во второй раз он принялся рассказывать странную, нестыкующуюся с собой, но правдивую историю о том, как его занесло на, похоже, другой конец герцогств. По чести сказать, скорее повезло - у них там купцы переворот затеяли, хотят князя свергнуть и республику утворить, чтоб, значит, кто богатый, тот и правит. Глупость несусветная, конечно, но кто-то же верит?..
Про купцов был чистой воды экспромт, но самому Пшеславу понравилось.
Мужчины со скептическим выражением лица выслушали историю, явно первый вариант, который Пшеслав рассказывал деду, был более правдоподобен. Но особо подробностями никто не интересовался, разве что Вторуша заметил что купцы эти видимо, вообразили себя бессмертными, раз с князем шутковать задумали.
В ходе дальнейшего разговора выяснилось, что Вторуша по совместительству один из баронских егерей-шерифов, что присматривают в деревнях за порядком, сбором налогов, и заодно гоняют лихих людей, коли те появятся (но не видали их в этих местах уже года три как).
Сытная еда и выпивка, особенно после непривычных дневных физических нагрузок сморила Пшеслава, и вскоре он рухнул на выделенный хозяевами топчан в маленькой комнатушке и провалился с сон. Событий, что ему пригрезились, писатель толком не запомнил, но некоторые моменты из сна ему врезались в голову чуть ли не в прямом смысле сего выражения: во-первых, он взглядом перетаскивал какой-то огромный бронзовый ключ со стола себе в карман через решетку. А во-вторых, рассматривал этот ключ в подробностях, находясь за несколько десятков метров.
Утром Пшеслав проснулся на том же топчане, а вовсе не в своей квартире. Несмотря на то, что судя по небольшому затянутому пленкой окошку, на улице только начинало светать, писатель вполне выспался. Хотя может быть, поспал бы еще, если бы не переклич петухов на улице.
Сон во сне. О том, что во сне может происходить. Спасибо, подсознание, напомнило.
И ещё одно ложное пробуждение. Просто... кто знает? Может быть, это таки единственная достоверная реальность, а снились ему, скромному писарю-беглецу, как раз будни известного журналиста? Способ проверить - есть.
- Glance, - выдохнул он, пытаясь выглянуть из-под топчана. Почему бы, собственно, и нет? Если не выйдет, значит, это не сон.
Неожиданно, хоть и ожидаемо, глаза как будто покинули глазницы Пшеслава и устремились под потолок. Из новой точки он вполне мог обозревать всю комнату, в том числе и свое тело.
Это сон. Это однозначно сон. Потому что в реальности такой жути происходить не может!
Пшеслав всеми силами пытался зажмуриться и прекратить рассматривать собственное неподвижное тело с широко распахнутыми синими глазами, глядящими в никуда с потолка на себя.
...и у него это вполне получилось. Зрение вернулось на место, а эксперимент оставил после себя лишь чувство легкого головокружения.
Это сон. Это очень достоверный, но сон. Значит, ничего страшного нет. И если принять, что смотреть я могу откуда угодно, то и момент с движением тоже был не фикцией.
Пшеслав сел на кровати. Здесь всё будет проще. Но пока - пора ПО-ра-бо-тать! Или ещё раз взглянуть? Например, за дверь?
Проблема заключалась в том, что журналист Пшеслав не запомнил, куда выходит дверь комнатки и не решил, откуда кидать взгляды. Так что он очень тихо подошёл к двери. Выглянул и долго, почти минуту, созерцал окрестности... И снова бросил взгляд - уже куда-то через плечо Власке.
Просто так. Потому что это весело - наблюдать, как именно кто-то жарит рыбу. Без всяких специй, к слову, судя по запаху.

А следующая неделя пролетела у Пшеслава быстро. Писатель уже, в общем-то, отвык от физической работы - однако труд на свежем воздухе, хорошее, пусть и простоватое питание, и долгий сон явно пошли ему на пользу. Через неделю Златопольски подзагорел, сбросил пару килограмм лишнего жирка в районе живота, обзавелся парой болезненных мозолей на больших пальцах от вытягивания сетей и более-менее встроился в местный быт.

И еще много нового принесли Пшеславу его сны. За эту неделю, практикуясь в свободное от работы время, он вполне освоил свои странные способности - "Glanсe" и "Move", хотя своим гостеприимных хозяевам пока о них не рассказывал - ну мало ли что.

В конце недели к деревне прискакало трое всадников. Они о чем-то поговорили с Вторушей и его отцом, после чего ускакали обратно. Порядком погрустневший Вторуша уселся в сенях, и достав точильный камень начал править свой клинок (с которым кстати, каждое утром он по полтора-два часа упражнялся, вполне себе умело - на взгляд писателя, конечно), а дед ушел куда-то к соседям... Пшеслав, сегодня не ходивший на рыбную ловлю - хозяева ждали, пока закоптится то, что было уже наловлено, уже поколол дрова, убрался во дворе и был пока совершенно свободен.

...Пшеслав коротко выдохнул. Колка дров была совсем новой для него стезёй. Он даже не был уверен, что хоть-что-то о ней знал, кроме того, что в процессе непосредственно участвует топор. Он ошибался. Предмет, которым кололи дрова, так и назывался - "колун", и топор в его архетипическом виде Пшеславу он напоминал крайне мало. Больше всего эта вещь напоминала сплющенную с ударного конца кувалду и ощущалась примерно так же. Неуклюже. К счастью, он давно уже, дня со второго, понял, что с ней делать. А именно...
"Сосредоточься. Этот мир лишь сон, и лишь твоя воля и нежелание перемен - причина того, что яблоки падают вниз, а вовсе не какой-то глупый "закон тяготения". Вдох. Выдох. Желание первично. Так захоти и овладей. Move!"
И второй выдох. И несколько секунд головокружения, как и всякий раз, когда Пшеслав вмешивался в сон. И мир изменился. Вещи стали куда как легче, менее материальными. Да, журналист и модный писатель мог сдвинуть одной лишь волей лишь небольшие предметы - уж больно правдоподобен был сон. Но ему хватало и этого.
Он ухмыльнулся и поднял колун, желая, чтобы навершие? головка? железко? насадка? А, у топора эта часть так и называется, точно! - Поднималось вверх само.
А затем резко, руками опустил. Теперь его воле досталась роль не грубой силы, но направителя и координатора. И колун вонзился точно между волокнами.
И снова. И снова. И снова. Пока чурбачки не кончились.
Пшеслав умел колоть дрова. Неожиданно хорошо для городского белоручки в невесть каком поколении, не так ли? Лишь мозоли мешались. Как мешались они, к слову, и при уборке двора, довольно чистого, к слову. Ладно, неважно, почему ему снится боль. А вот почему ему во сне видятся сны о том, как он бежит из тюрьмы и затем за кем-то шпионит - вот это действительно интересно.
И, выходя с заднего двора, модный чешский писатель с польской фамилией как раз увидел уезжающих всадников. Вот идиот. Прошляпил возможную сенсацию.
И, судя по поведению Вторуши, его призывают на действительную службу.
- Что-то случилось?
Да, довольно глупый вопрос. Но когда не имеешь возможности внятно приготовиться к интервью, приходится импровизировать.

- Война, похоже, или набег какой. - поморщился Вторуша.
- До конца недели я вместе с пятью ополченцами должен буду к замок к нашему доблестному барону явиться. Давненько такого не было, лет пять уже почитай. Интересно, это герцог из маразма вышел, или все же бароны договорились друг с другом. - задумчиво протянул парень и начал искать на клинке какие-то дефекты.
- Да и с ополченцами проблема, у нас всего десяток мужиков крепких в возрасте, а тут тоже кого-то оставлять надо, мало ли что.

Пшеслав нахмурился. Ну и заявление.
- Ещё есть немалый шанс, что имеет место быть самозванец. Да, а могу я записаться в ополчение?
Всем хороша деревня, но тиха она. Кому интересны любовные похождения Кузьмы к Снежане втайне от законного супруга? Кроме самого супруга, разумеется. И не получит Пшеслав ничего от этого.
Да-да, в ополчении шансы умереть, если он помнит историю, просто огромны. Но это просто сон и счастливая возможность набрать колорита. Например, вообразить себе средневековую войну во всех деталях.

С интересом посмотрев на писателя, Вторуша произнес:
- Ну, дохловат ты конечно, но в третий ряд вполне пойдешь, там особо уменья не надо, знай дави вперед, да копье держи. Главное, держись своих из деревни, глядишь выживешь. Ну, а там и добыча если будет - что-то поимеешь, одежку вон себе купишь нормальную, да мож в городе в кабак сходишь.
Закончив править меч, мужчина вышел из сеней и отправился в сарай, пристроенный к дому, откуда вернулся с парой двухметровых копей (на взгляд Пшеслава, каких-то не красивых и поганенько сделанных) и длинной стеганой курткой, слегка поеденной молью.
- Во, копье выбирай, какое в руку лучше ляжет. И стегань носи теперь, через три дня выступать, привыкнешь к весу заодно. Ща тебе покажу как этой херотой тыкать, будешь тренироваться. В строю все равно особо не поможет, но хоть если что сможешь в спину кого заколоть. Чужого кого-нибудь, разумеется.
Дождавшись когда писатель выберет оружие, Вторуша показал ему пару нехитрых приемов, целью которых было создание лишних дырок у противника в животе, и то, как перехватывать и носить это доисторическое оружие.