На осколках мира | ходы игроков | Стрелок или Резчик - покажет время

Воином можно и родиться, и стать - и в эти времена это часто может быть одним и тем же. Люди едва ли живы по-настоящему, пока они просто выживают. Даже убивая других за собственную безопасность, еду или лучшее место под солнцем - большинство всё равно остаются ходячими смертниками. Выживание же лишь средство, а без цели любой самый талантливый параноик обречен на медленное угасание и смерть, ведь чем больше он прирастает богатствами осколков мира, тем больше агрессивного внимания он привлекает... Разве это выход? Выйти из утробы матери для шакальства, крысятничества и волчанья? Многие обыватели выживания зовут это рождением и жизнью, но истиные воины на такое только смеются.

Только обретя нормальную цель в жизни, человек рождается заново, и по большому счёту это и есть единственное уважаемое в воинской среде "рождение".

Не стоит, впрочем, путать отребье с оружием и тех, кто может убить семерых одной вилкой.

О, ты можешь быть действительно хорош со своими инструментами войны, но при этом тебе всегда нужно сохранять достаточно рассудка для того, чтобы быть хозяином своего оружия, а не рабом его, а заодно и своих низменных потребностей.

Воин выше этого, и главная задача для него - не скатиться в проклятье кровавого безумия.

Для того нужны дела. Дорога к цели никогда не бывает ровной, да и сама-то цель не всегда ясна во всем и полностью даже тебе самому. Странствуешь потихоньку, нащупывая свой путь под ногами.

Кого-то наказать за злодейство, очевидное и незамутнённое спорами "разных точек зрения".
Где-то молчаливым защитником стать, при коем ни один отморозок не посмеет высунуть пушку из пропотевшего кармана.
В чём-то рассудить повздоривших, которым не хватает кругозора для мирного разрешения пустяковой, как правило, тяжбы.

Воин это воля. Совсем не обязательно ходячая смерть.
И если тебя прозвали Стрелком, то это ещё не означает, что твои пули находят исключительно в телах людишек разной степени виновности.

Проблемы начинаются когда сам себя начинаешь звать Резчиком.

Почему так? И с каких пор? А стоит ли отвечать именно сейчас, пусть даже самому себе?

Сейчас впереди очередное поселение, и вернее будет спросить, что ты тут делаешь?

Это странное место, здесь лютый ветер гоняет по высохшей и потрескавшейся земле большие, серые и безжизненные перекати-поле, а грубо вырытые колодцы давно перекосились, и люди ходят по воду согнувшись и укутавшись в тряпки.
Ветер тут сечет лицо песчинками-проводниками своей воли. Он словно не настроен тебя тут видеть. "Заходи скорей под крышу или проваливай прочь!", словно говорит он, и нет у тебя другого выбора.

Разбитый ломами асфальт, на обширной площадке его - группа из трех строений, каждое больше другого, третье - настоящий корпус автономного прошлого. Счастливчики те, кто нашел здесь себе убежище.

Эти люди своеобразно распорядились своей территорией. На крышах их домов громоздятся кривые ветряки, и хочется верить, что они хотя бы зерно на этих конструкциях мелят, да только не видать в округе полей. Есть ещё большая линза, явно украденная с какого-нибудь древнего завода или из лаборатории, её предназначение непонятно.

В стороне валит в небо дым подземных печей, а за металлическим забором суетливые люди взмахивают ломами, дробя асфальт. Может, им нужно больше колодцев?

Часовые на периметре останавливают незнакомца властным жестом. Звучит странный вопрос из-под спасающей лицо от ветра тряпичной маски:

- Мы ждали тебя?

Дорога - его спутник, его проводник. Дорога ведет его по жизни, принося и радости и печали. Сегодня дорога идет мимо очередного поселения, никому не известного. Всего лишь маленький островок выживших в океане пустошей.

На окрик часовых он ответил не сразу. Поправил ремень пулемета на плече, не делая резких движений. Прошел несколько шагов и остановился.

- Моё имя - Резчик. Я ищу девушку, которой должен. Некоторые зовут её Ангел, иногда её зовут Руфь. Она доктор. Её видели идущей по этой дороге. Если её здесь не было, позвольте здесь подождать. Если она прошла здесь, позвольте мне переждать бурю под крышей и идти дальше.

Совершенно спокойный, уверенный тон. Даже просьба в этих словах не кажется просьбой, а скорей утверждением. Сам внимательно по сторонам смотрит, ситуацию оценивает.

- Ангела ищешь...? Она тут пройдёт скоро. Заходи, подождёшь.

Часовой быстро потерял интерес к внушительно выглядящей личности Резчика. На самом деле снаряжение его во многом говорило само за себя, но не напугал почему-то даже столь серьёзный арсенал этих безразлично смотрящих сквозь странника часовых. Хоть сами они и были вооружены лишь охотничьими ружьями, но понимали наверно, что они у себя дома, их больше, да и вряд ли нужны незнакомцу пустые риски на ровном месте.

Сказав свою таинственную фразу задумчивым тоном, местный поселенец вытащил из кармана ключ и расцепил висячий замок на воротах из металлической сетки. Периметр тут не везде был цельным, в трех местах его заменяли баррикады разной степени высоты и прочности, но на дороге гостя встречала сетка.

Заговоривший первым махнул рукой и безмолвно вызвался сопроводить странника внутрь среднего дома.

В принципе, опыт Резчика говорил ему, что молодняк этот - так себе бойцы, в ближнем бою он и одной левой любого тут на кулак намотает, на дистанции они тоже вряд ли себе представляют, что такое стрельба по хаотично движущейся мишени. Да и в целом как-то... мирно что ли тут всё было. Люди жили просто, делали что-то, работали, от бури укрывались, ставни окон закрывая (а многие вообще намертво заколочены были). Как будто бы опасаться нечего.

Однако, чутьё Стрелка подсказывало, что всё это шелуха, не более. Всё тут какое-то странное, тебе такое редко доводилось видеть, а воспоминания о чем-то подобном смутные лишь, но все сплошь тревожные. Что-то витает в этом воздухе.

Нельзя верить обманчивому безразличию местных обитателей. Они совсем не такие вялые и миролюбивые там, внутри. Они непредсказуемы, и в том их главная опасность.

Плохое, плохое место, а время и того хуже.
Неспроста эта буря...

Странно всё это, что-то здесь не так. Слишком маленькое поселение, слишком много вооруженных людей.

Снова Стрелок ремень на плече поправил, идя за провожатым. Кивнул кому-то по пути, просто чтобы понять, как его воспринимают - дружелюбно кивнут в ответ или недоуменно уставятся. Нагнал провожатого. Разговаривать не хотелось совсем, но оставаться в неведении он не хотел.

- Чем живете? Ты, кстати, кто такой? А зачем асфальт ломаете? Не то, чтобы я был за сохранение старых дорог, но такого видеть не приходилось. Кстати, а странного ничего за последнее время не происходило?

Свободный вроде бы диалог, но только внешне. На самом деле Стрелок ведет диалог туда, куда ему нужно, выводя провожатого на нужные ему ответы.

Что же здесь происходит? С помощью линзы местные растапливают асфальт? А дальше? Перегоняют гудрон в топливо? Слишком малы объемы. Резчик не спец по топливу, но скорее всего, за день работы они навряд ли на полбака топлива получат. Может варят смолу, делают какую-то зажигательную смесь? Возможно. Если на продажу, то скорее всего, он бы о таком слышал раньше.

- Как давно вы здесь, мой брат был в этих местах полгода назад, но про вас ничего не рассказывал.

Непогода то усиливалась, то утихомиривалась, словно не могла никак решить окончательно, как ей быть: ронять на истерзанную ветрами и засухой местность ураган, смерч и ещё какой-нибудь катаклизм, или же выждать пока, поглядеть на интересного гостя. Или гостей, как знать.

Встречающиеся по пути к дому поселенцы никак особо не реагировали на скромные приветствия Стрелка - кто-то невольно встречал изучающий взгляд чужака своим, и тогда Резчик видел пустоту и сосредоточенность, а кто-то просто игнорировал такие попытки привлечь внимание. Все выглядели занятыми, что-то делали, куда-то шли, хотя не знакомому с сутью происходящего страннику всё это вполне могло показаться каким-то бредом.

Задать естественные вопросы в таком случае - дело вполне логичное.
- Чем живете? Ты, кстати, кто такой? А зачем асфальт ломаете?
Пока Резчик рассуждал о нужности и ненужности старых дорог, проводник нервно дёрнул плечом и перебил его:
- Охота, собирательство, сталкерство... как у всех. Книгами раньше торговали. Сейчас уже смысла нет. Я? Ну Феликс, а тебе зачем? А асфальт мешает. Гореть у него лучше получается. Да и на стройматериал, дома укреплять.

Три мощных здания, одно другого больше, вовсе не выглядели так, словно их надо было восстанавливать, напротив, Стрелок видел за время своих странствий многие строения в куда худшем состоянии. Тем более сложно было себе представить, как именно можно укрепить дом переплавленной асфальтной смесью. Перекрасить разве что.

Кстати, а странного ничего за последнее время не происходило?
- Проходил тут недавно мозгач с бабой своей. Или баба со своим мозгачом. Не разберешь их. Помогли нам чутка, но как-то напополам бросили всё и ушли. Странные. Впрочем, Вихрь милосерден. Теперь уже недолго.

До зимы что ли? Ну да, несколько месяцев всего. Хотя о чем этот парень говорил, понять было сложно. Не делал он особых попыток объясниться или хоть какой-то смысл до собеседника довести.

Резчик немало людей повидал на своём далеко неполном ещё веку, но таких как этот Феликс вспомнить навскидку не мог. Чувствовал он, как парень напряжен, как тяжело ему этот разговор даётся - и в то же время как старается он не показать виду. Говорит медленно, как будто слова подбирая, а сам как будто бы думает, что так оно у него беззаботней получается, естественней. Не лжёт при этом, наверно смысла не видит, а может просто не умеет. Если уж даже ерундовые темы такие так с трудом у него выходят, то что-то замысловато неправдивое тем паче в ступор вогнать может. С другой стороны, ничего важного тоже не говорит ведь.

А чего от гостя хочет? Чтобы тот доверился ему. Подумал, что так и должно быть всё. Что это нормально. Чтобы задержался, насколько нужно, может быть даже бдительность потерял. А то и симпатией проникся. Да, вот это - наиболее вероятно даже...

- Мы тут? Да не так давно, может месяца три только. До нас никого не было. Место как место, не были бы только подвалы затоплены...

Открыв одну из створок широких дверей, Феликс не стал пропускать прибывшего вперед себя, а сам первым зашел. В принципе, вежливость сейчас не в ходу, так что ничего удивительного, да и кто вообще мог бы оценить нормально какой-нибудь такой жест?

Внутри был просторный круглый зал с приёмной ячейкой в стороне, лестница наверх и коридор, водящий вглубь. Резчик видел такие структуры в развалинах городов. Древние в таком могли и жить, но как-то сообща, так что отдельные части одного дома могли быть как бы общими (зал этот парадный, например), а другие - частными. Тесно в таких, как правило, на соты смахивает, как у насекомусов.

В одну из таких "общежитых" комнаток местный Резчика и повел. Часть дверей в длинном коридоре была заперта, из-за некоторых доносились приглушенные бормотания и даже песенки, а некоторые помещения пустовали, не стесняясь показаться через приоткрытые двери. Пол да стены, мебель вынесли всю. Кое-где проглядывали какие-то каракули на стенах, не граффити, а помельче. Любители уличного искусства так не делают, душа по мелочам не вздыхает.

- Брат, говоришь? А я вот думал, на кого же ты похож... Кучерявый такой, хотя сами волосы жидкие, да? Худощав, но жилист. Взгляд опять же... Он же книги у тебя любил?

Что-то ёкнуло в нутре у тебя, или показалось? Не соврал ты про брата, или как раз-таки придумал, для удобства разговорного? А ты вообще уверен, что знаешь, сколько у тебя сестер-братьев на свете белом? Пораскинь мозгами, напряги память.

А то вдруг выяснится, что кровинушка родная в стенах этих обитает. Один из местных - родным окажется. И то ведь, эти-то ладно, не в курсе, но ты-то сам как, с родными ладишь? Ничего никому не задолжал, на ногу лишний раз не наступал, дорогу не перебегал ли?

Просто помни, что если соврал - неудобно выйдет, сам думай тогда, как объясниться. Парень-то этот хоть врать и не умеет, похоже, но вот чужую ложь распознать сумеет, похоже, вон как всматривается. Оно ведь от чуйки тоже зависит, а с этим делом у местных, похоже, проблем нет. Звериным чем-то тянет от них.

Итак, поселение странных людей, замкнутый анклав, живущий по непонятным стороннему человеку принципах. Да уж, посторонние люди здесь редкость или на местных повлиять не могут. А не могут или потому, что оно странники здесь очень редки или это не простые люди или... Или странники не успевают здесь ни на кого повлиять. Многие странники на дорогах очень не бедны и в каждом втором поселении найдется желающий получить в безвозмездное пользование всё их имущество. А надо то для этого - тихо пустить пулю в затылок, запереть в комнате и запустить туда скорпионов или тихо перерезать горло во сне...

Резчик очень не любил путешествовать в одиночку, но в нынешней ситуации выбирать не приходилось. Надо выглядеть расслабленным, оставаться начеку и быть готовым быстро сваливать.

Ответы Феликса дали некоторое понимание собеседника, но ни капли не пролили света на происходящее. Начал вопросы задавать, хотя это как раз нормально, Резчик был готов отвечать на вопросы

- Да как, брат. Брат по оружию, названный брат. Майкл его зовут, не похож на меня - он худой, жилистый, высокий.

Майкла Резчик знал и действительно мог назвать его своим братом. Вот только Майкл не рассказывал ему о своих странствиях по этой дороге. Путешествовал он много и делился информацией при встрече, но именно про эту дорогу Майкл не рассказывал. Хотя кто знает, может быть, он и проходил здесь. Может год, может и месяц назад. Вот только Резчик его не видел уже почти полгода.

А есть ли у него братья? Да, есть несколько мужчин, которых он готов назвать братьями - такие, как Майкл. Кому он обязан жизнью и отплатил сполна, с кем делил последнюю банку протухших кошачьих консервов в Пустоши и с кем радуясь жизни напивался в барах.

А родные братья... Да, был младший. И две сестры. Остались где-то в прошлом в небольшом пыльном городке далеко на западе, в котором он не был уже лет пять. Много лет назад ушел оттуда за мечтой о хорошей жизни для своих, чтобы найти что-то, благодаря чему его семья и соседи будут жить лучше. Вот только так ничего не нашел - ни приличного нового дома, ни бесхозного склада, ничего из того, что могло было бы сделать жизнь его семьи более счастливой.

Дважды он возвращался домой только с ранами, едва не при смерти и не принося ничего ценного. Каждый раз его выхаживали, снова снаряжали, снова он уходил давая обещание вернуться с чем-то ценным. После второго возвращения дал себе слова, что больше так не вернется. И не вернулся.

Феликс не тревожил погрузившегося в воспоминания Резчика ровно столько, сколько нужно было тому для того, чтобы вновь и вновь проговорить внутри себя это тяжелое: "пять лет, не был дома пять лет" и прочувствовать течение времени.

В конце концов охранник всё же кашлянул, то ли неуверенно, то ли смущённо.

- Есть-то поди хочешь? У нескольких смен перерыв скоро, у моей в том числе. Хочешь, пойдём вместе... в большой корпус, может и тебе перепадёт чего. Своё тоже возьми, на всякий случай.

Последнюю фразу Феликс сказал странным, почти заговорщическим тоном, словно намекая на то, что совсем не кушать путника зовёт, тем более не свою еду. Смотрел он при этом не в глаза Стрелка, а по лицу его взглядом бродил, хмурясь, словно чего-то вспомнить пытаясь.

Не дожидаясь ответа, поселенец повернулся и направился к выходу из комнаты жилого корпуса, разве что на ходу ещё через плечо бросив:

- Ну или отдыхай, только тогда из здания не выходи, не надо. Ангел прибудет - мы сами скажем. Думаю, успеете уйти.

Похоже, настоящая буря ещё впереди...

Вот ведь, вспомнил родной дом, давненько не приходилось. Сколько лет... И чего ради он живет сейчас? Поиски свои считай забросил, катится по дорогам как перекати поле - куда ветер дует, туда и он. Теряет Резчик себя прошлого, как будто в часть пустошей прекращается.

Приглашение поесть особого энтузиазма не вызвало. Самый первый серьезный урок, который он усвоил покинув свой дом - не ешь и не пей с малознакомыми людьми. Месяца не прошло с того времени, как он ушел из дома, когда его отравили и ограбили. А ведь ничего не предвещало - милые, приветливые люди, помогли ему, поговорили с ним, поесть предложили. А потом очнулся он у дороги один, а из имущества - только одежда да пуля в брюхе - хорошо ничего важного не задела. Вот тогда то он первый раз домой вернулся, дополз почти.

Хотел он тех "добрых людей" найти, да след их простыл. Белый трейлер, звездами раскрашенный. С тех пор Резчик очень осторожен стал к тем, с кем его дорога сводила.

Отвлекся от раздумий, рюкзак сбросил, по комнатушке прошелся, осматривая предельно внимательно - дыры, наблюдательные отверстия, пути отступления и возможные направления атаки на него. Этому его Майкл научил, а того его отец. Наука вроде бы не хитрая, но не однажды уже свою полезность доказала.

Если здесь всё как обычно, то можно и отдохнуть и Ангела дождаться. Того, что у него в рюкзаке хватит на первое время, только воду придется пополнять. Или экономиться. Но а пока остается только ждать.

Стрелок умел занять время - потому что чувствовал его, как умеет это делать только опытный странник, знающий цену и секундам, и минутам, и часам, и дням.

Осмотреться, прислушиваясь к завываниям ветра и приглушенному расстоянием и стенами хоровому пению (или показалось?) - не самая плохая идея.

Само здание, где разместили Резчика - не было двухэтажным, хотя таковым вполне ощущалось из-за приподнятой планировки "полуторного" этажа и ведущей из круглого зала наверх невысокой лестницы. Видимо, внизу под жилыми ячейками пространство было утоплено в цокольный полуэтаж, хотя что там располагалось за дверями дежурного пункта, оставалось только гадать.

Комнатушка гостю странного поселения досталась тесная, на две койки, мини-шкаф и стол с двумя табуретами. Дверь не то чтобы хлипкая, но петли мелкие, без засова не запрешь толком, а засова нет, да даже если бы и был... В общем, раз обернулся, два, на койку присел-посидел, прошелся из угла в угол - всё, территория изучена. Жить в таком помещении можно разве что очень сочетаемой характерами паре, или временно. А ещё лучше одному и временно. Но хотя бы угловая, о двух окнах: светло, не смотря на полузабитые снаружи досками проёмы. Выбить, кстати, не проблема, да и вниз спрыгнуть не так уж высоко, даром что если и второй этаж, то скорее с натяжкой. С другой стороны - внизу асфальт, а если что вдруг, то прыгать придётся с тяжелым снаряжением, что небезопасно.

Сквозь щели видны две части внутреннего двора поселения - юго-восточная и юго-западная. На первой всклокоченный пустырь, рядки бугорков среди раскуроченного асфальта, никого. На второй люди, работают, методично вздёргивая к небу и с силой вонзая в схваченную асфальтом землю свои ломы. Человек пять.

Лёгким присвистом окликнули их откуда-то из мёртвой зоны под зданием, не видно, и отдающая дурной бессмыслицей работа прекратилась.

Когда один из местных, побросав вслед за товарищами инструменты, поворачивается и идёт в главный корпус - ты невольно дыхание задерживаешь, вглядываясь в его лицо.

Ветер несет песок, пыль и перекати-поле. Местные прекратили ломать асфальт, инструменты бросили, пошли в главный корпус.

Это... Нет, это не может быть... Резчик внимательно всматривается в лицо поселенца, пока его видит его лицо... К окну прильнул, стекло рукой протер, надеясь, что лучше видно будет. Нет, этого не может быть, Николас не может быть здесь. Или этот парень очень на него похож. Ведь они не виделись почти пять лет.

Слишком похож. А может это Вихрь играет с ним свои злые шутки? Напоминает, мол, вернись. Да, всё это слишком похоже на игру воображения. Ведь только недавно Феликс напомнил ему про брата, брата, которого он не видел больше четырех лет и не вспоминал уже, наверно, с год. Нервы - ни к черту последнее время.

А может это и вправду Ник? Если он здесь, Резчик должен его увидеть, поговорить с ним, спросить, как там сестры, мать, соседи... Придется, придется всё же идти в большой зал. Найти этого человека и убедиться, что обознался. Или спросить - что он тут делает, как оказался и так далее.

Без сопровождающего просили не выходить. Но Феликс обещал прийти. Оставшееся время надо потратить с пользой - подготовиться к неожиданностям и быть готовым сделать ноги, уйдя в бурю. Оружие заряжено, катана в ножнах, закрепленных на спине. Оставаться бдительным. Не есть, не пить их еду. И найти брата или убедиться, что это был не он.

До большого трёхэтажного корпуса идти не пришлось - Ник встретил Резчика в холле на первом этаже, и это правда был он. Вошел, со скрипом полуприкрыв за собой двери, скинул капюшон на спину, стянул с лица платок на грудь, расправил плечи.

Как же сильно он изменился! Пять лет назад братишка был совсем подростком, нескладным и сутулым, с вечным голодным взглядом и открытым овалом рта с растрескавшимися губами. Сейчас перед Резчиком стоял крепкий по местным меркам (он правда выглядел лучше остальных) парень, с мозолистыми ладонями и огрубевшим от злого ветра лицом. Даже борода начала уже расти, самую малость, но начала.

Только голос, пожалуй, у Ника изменился не в лучшую сторону: стал тише и грустнее. Как и глаза, из которых исчез голод, но заполнились которые чем-то другим, хуже, безразличней.

- Ты не меня искал, я знаю. Не семью, значит. Ангела какого-то. Ангелы уже спасают, не люди. Значит, воистину конец близится.

Он вздохнул, едва слышно, но заметно по колебанию силуэта на фоне света, вторгающегося в полутёмное помещение из дверных щелей. Брат не спешил приближаться, бросаться на шею, руку жать хотя бы. Ему не весело было и, пожалуй, не радостно, а скорее обидно и горько. И в то же время это сильно отличало его от его новых (наверняка ведь недавно здесь) товарищей. Эмоции.

- Ты, значит, забыл родных? Я понимаю. Уходя - отрываешься, забываешь. Мать говорила, ты ушел зарабатывать. Я ушел следом, когда есть нечего стало, а отец занемог. Дважды отсылал кое-что домой, как ты когда-то. Потом закрутилось, много чего было, вверх-вниз, и вот я тут. Устаешь после потерь-то и лишений, да? Понимаю.

Ставший вдруг внимательным и даже острым взгляд Ника прошелся по потрёпанному странствиями и боями лицу Резчика. Очень хотелось, наверно, Нику получить подтверждение, намек на кивок хотя бы заметить, проследить, как старший брат взор потупит. Оправдание. Всем и каждому сейчас нужно оправдание, потому что есть вина, которую не зальёшь чужой кровью в попытке доказать свету, что право сильного - на твоей стороне.

- Мне рассказывали, что тебя называют Стрелком теперь. Слышал, потому это, что ты выживал в таких переделках, где погибали десятки других. Видел калеку однажды, тот клялся, что самое страшное наступает, когда у тебя заканчиваются патроны. У убогого не было ноги и руки. Стрелок... Резчик... Я много слышал, теперь же вижу, что время странствий не лжёт, только один выбор оно оставляет в итоге - Стрелок или Резчик, брат, Резчик или Стрелок... Как звать мне тебя?

Он прикусил губу, как делал в детстве, чтобы не разрыдаться на людях.

- Неужели ты забыл своё имя? Неужели всё это - правда?

К такому никто и никогда не может быть готов, когда прошлое внезапно становится настоящим и увлекает тебя куда-то прочь от действительности. Выбивает почку из под ног и по маковку окунает в то, что, казалось бы, осталось далеко за плечами и забыто. Так и сейчас - речь Николоса выбила почву Резчика из колеи.

- Ник, послушай меня, брат. Я не буду оправдываться за всё, что произошло - что было, то было. Не смог выполнить то, что обещал, не смог найти нам ни нового безопасного дома, ни богатых ресурсов. Но я и не бросал поиски. Не терял надежду. И я помню про семью, надеюсь, что найду то, что нам нужно и вернусь с добрыми вестями.

Резчик медленно, не спеша подошел, положил руки брату на плечи, глядя ему прямо в глаза продолжил.

- Ник, Николас. Поверь, я очень многое повидал, много где был. Да, меня зовут Резчик - те, кто наслышан обо мне, а иногда зовут Стрелок. Под моим настоящим именем меня знают очень немногие, да и на этих пустошах каждого десятого зовут так же, как меня.

Мужчина быстро осмотрелся, отметив, что рядом никого нет и уже шепотом продолжил.

- Слушай, братишка. Я действительно много странствовал, многое видел такого, о чем лучше и не вспоминать. Иногда был одной ногой в могиле и Ангел меня как-то от туда вытащила и я должен её отплатить, понимаешь? Но я сейчас не об этом хочу сказать. Ник, я очень многое видел. Я проходил по останкам поселений, которые ещё год назад казались незыблемыми. Я видел, как умирали целые деревни от болезней и голода. Я видел город, где каждый был готов воткнуть соседу нож в спину за банку консервов. Везде, везде брат я чувствовал приближение чего-то очень плохого. И здесь я чувствую что-то необычное, как будто эта песчаная буря очень скоро превратиться в смертельную бурю, которая поглотит всех живущих здесь. Николас, я не хочу, чтобы ты погиб, брат. Пойдем со мной, ты уже вырос, можешь постоять за себя. Здесь же скоро всё опустеет, а я не смогу смотреть в глаза матери и отцу, если оставлю тебя здесь, на смерть.

Ник напрягся, когда Резчик приобнял его за плечи, но что-то внутри помешало ему разорвать объятия жестом одичавшего. Хотел брат увидеть сожаление и чувство вины в глазах брата, до последнего надеялся, но дождался совсем другого, большого и светлого, и оно раскололо его озлобленную уверенность в дурном исходе. Хоть и не до конца.

- Но ты же не знаешь даже, жива ли она! Полгода назад, когда я ушел, отец был плох, а мать сера от усталости и тревоги. Все работали, чтобы выплатить дань очередной банде и оставить что-то себе... Я сам уже не знаю, что с ними... Я не прошел и десятой части того, что выпало на твою долю, брат, но я уже устал от времени странствий. Не все годны для такой жизни.

Он вздрогнул, идеально давя в себе всхлип, и вскинул голову: в глазах упрямая злость и что-то сродни гордости:

- Эти люди, брат, они нашли выход! Я так хотел бы, чтобы родители, братишка и сестренка, чтобы все были тут сейчас! Ты зря боишься бури, Стрелок, не бури убивают людей и крушат миры, это делают такие как...

Он не договорил, а ты так и не понял, в какой момент его речь успела измениться. Ему хватило проморгаться и сглотнуть, пошевелив губами, и это снова был он. Улыбнулся вдруг, слабо, но как раньше.

- Здесь часто так, брат. Я уже привык. Отдохнул. Останешься на пару дней хотя бы? У меня припасы есть, успел скопить для семьи. Передашь? Ты ведь домой идешь, после Ангела своего? Устал поди, бродяга.

Ты видел как-то хитрую систему каналов на холмах в одной населенной местности. Сила стихии была обращена на пользу, канализирована... Странное слово вспомнилось тебе при странной ассоциации с переменой настроения Ника.

Такого Николаса он не помнил. Парень изменился. Чертов город, меняет людей.

- Слушай, Ник. Я действительно много странствовал, очень многое видел. Видел много пророков или лжепророков, был в городах, которые уверяли, что знают, как им спастись, как возродиться? И где они теперь? Или где их ученики? Я тебе скажу - их объеденные шакалами кости разбросаны по всей Пустоши. А уж каких только идей о всеобщем спасении я не слышал. И о том, что надо отказаться от насилия по отношению друг к другу - всю эту деревню вырезали или забрали в рабство. Или о том, что надо убивать всех, кто может общаться через Вихрь - против них собрали армию и тоже перебили. Были те, кто считал, что надо спалить все топливо в мире, да только их и видели после того, как они напали на людей Короля бензина. Были и те, кто считал, что спасение придет через поедание плоти злых людей. И такие тоже были.

Резчик устало отошел, облокотившись на стену.

- Николас, брат. Поверь, нет никакой волшебной палочки или лампы Алладина. Есть только мы и мир вокруг нас. Только своими действиями или бездействием мы можем сделать этот мир лучше или хуже. И никогда нельзя уверенно сказать - "да, я делаю добро" или "я делаю зло". Никогда нельзя быть однозначно уверенным, что черное - это действительно черное, а белое - это именно белое. Как только ты начинаешь думать, что всегда действуешь правильно - ты совершаешь самую тяжелую ошибку в своей жизни. Когда ты думаешь, что кто-то рядом с тобой всегда делает так, как должно - ты снова совершаешь ту же ошибку.

Так много и так серьезно он не говорил уже очень давно. Но возможность вытащить из этой дыры и спасти брата казалась чрезвычайно важной. Резчик снова подошел к Николосу.

- Слушай, братишка. Мы вместе разберемся со всем этим и быстро уедем, вернемся к семье, отдадим им то, что сможем и отправимся дальше. Ник, я мало кому могу доверять в Пустошах, но в тебе то я уверен. Покончим с делами, уйдем отсюда, уйдем быстро. Я точно говорю, здесь что-то не так, скоро смерть накроет это поселение и я не прощу себе, если не смогу спасти хотя бы тебя, брат.