[D&D4] Спящий Гробницы Снов [Дошедшая] | ходы игроков | Торн: Грёзы властителя

— Ну, Аз'Аэллинэ. Это твой шанс показать свою преданность мне, — первым, что услышал Торн, был его собственный голос. А первым, что увидел - это сумерки. Сумерки, которых с трудом можно увидеть на Прайме... но это не был Прайм, это был Шадоуфелл. Его собственная ритуальная комната, в собственном особняке, а из окон - вид на большую лабораторию в сердце отражения Оверлука. Кузницы Теней. Здесь из вулканов вырываются столпы дыма, в клетках с эссенцией хаоса выращиваются чудовищные существа, это место станет точкой сбора великих армий... которые пойдут на Прайм и начнут блистательную кампанию по захвату всего мира. И она обязательно завершится, или его имя не Саршан Гилгэйн Торнео.
— Господин, я слышала что-то снаружи. Кто-то прошел с Прайма через наш портал, — а это уже был голос третьей дочери Ваэттэ. Она служила ему верой и правдой, а кроме этого, она была очень красивой: невысокая изящная фигура с кожей цвета пыли, коса до самых колен, цвета черной ночи... В том, как она одевалась, тоже был особый вкус, от обтягивающей юбки, обнажавшей нежную кожу, до жесткого корсета, не скрывающего ничего из самого лакомого в женской фигуре - ну, разве что сосочки серых грудей были прикрыты. Он заметил, как мысли от пленницы перетекают медленно на нее... которую он звал просто Линой в неофициальной обстановке. Вот только здесь была не такая.
— С этим разберемся позже. Сейчас у нас на повестке дня Марисса. Ты прекрасно владеешь ритуалами, привязывающими душу. Я сейчас разбужу ее...
К сожалению, от этих мыслей пришлось отвлечься ради дела. И не подавать виду - поскольку не пристало. И на Шадоуфелле бывает своеобразная "ночь", время, когда дозволено все... в том числе, и она. А сейчас нужно сконцентрироваться. Марисса - другая шадар-кай, которая жаждала власти, силы... И конечно же, он способен ей эту силу дать. За соответствующую плату. Пусть это похоже на сделку, которую заключают дьяволы, он сам предпочитал называть это симбиозом - он помогает ей, а она отдает себя в услужение ему. Какое же задание ей поручить? Пока он собирает армию здесь, она сможет заняться орками по ту сторону Бордрин на Прайме. Да, с ее способностями и новоявленными будущими силами... это будет по плечу. Усилием мысли он снял сковывающее разум Мариссы заклятье. Та распахнула глаза, не в силах сказать не слова, и начала оглядываться по сторонам.
— Теперь твой черед.
— Я не подведу, господин. Сейчас...
В руке Лины появился мелок, такой же серый, как и ее кожа, и наклонившись, она начала вырисовывать окружность вокруг стоящей в ее центре Мариссы. Последняя медленно просыпалась, стряхивала остатки парализующего заклинания, и на лице ее заиграла улыбка. Лина завершала окружность и теперь чертила линии звезды... повернувшись не только спиной, но и соблазнительными округлостями под ней... Четко вырисованные ягодицы, с каждым шагом манят, призывают дотронуться до них...

Стоп! Не будет этого! Она - всего лишь инструмент! А он... всего лишь сон. Это сон! Проснись, Торн! Возьми себя в руки!

Сон оборвался. Ну вот так всегда, на самом интересном месте. Он лениво потянулся в кресле, наслаждаясь уютной мягкостью пуховых подушек, прохладной гладкостью шелкового халата и легким ветерком из открытого окна - полным восхитительного аромата гари, железа и оружейного масла. Аромата власти.
В чайничке, стоящем на столике у кресла, еще оставалось изрядно. Небольшой перерыв, удовлетворить нужды бренного тела, и можно будет вернуться к прерванной грезе - и прелестям Лины, конечно. Ведь самое-самое то... ммм, предвкушение бывает порой не хуже действа. По крайней мере хотя б видении он сможет забыть горечь предательства Лины и медный вкус поражения. Вкус крови из прокушенной в ярости губы. Ничего-ничего. Уже скоро его сила достигнет той точки, после которой ничто и никто не сможет помешать ему вернуть потерянное. Сторицей. И своевольная шадар вновь будет послушной рабыней у его ног. А из черепа ее нового любовника, этого заносчивого тулани, они будут пить пряное вино в перерывах между утехами.
Он резко поднялся, прохаживаясь туда-сюда и полы халата развевались, как воинский плащ. Скорее бы уже. Литейные и кузни работают день и ночь, груды мечей, доспехов и связки стрел громоздятся одна на другую, высясь причудливыми башнями над крышами домов. На этот раз все будет с запасом. Ммм... стрелы. Почему-то мысль о них отзывалась эхом, и пальцы буквально наяву ощутили твердое древко. Странно. С чего бы это, он в жизни не брал в руки это грубое оружие простолюдинов, лишенных дара. Вслед за этим пришло и воспоминание. Торн, проснись! Проснись! Какой еще, в Бездну, Торн? Хотя не. Был же один. Занятный малый. Весь такой независимый и гордый. Было забавно ломать его, подчиняя своей воле. И делать вид, что не-не-не, их отношения это не отношения слуги и господина. Ха-ха. Я ему
даже денег посулил за головы этих так называемых "стражей", помнится.
Прогуливаясь по комнате, он остановился перед отполированным особым образом, непроницаемо-черным и тем не менее отражающим смотрящегося обсидиановым зеркалом в полный рост на ажурной золотой подставке, и самодовольно посмотрелся, поднимая руку, чтоб пригладить волосы. Из мрака зеркала на него смотрело чужое лицо, с повязкой на правом глазу.

Он невольно замер в полудвижении, парализованный неожиданностью и... чем-то еще.
Проснись! Проснись! Это все ненастоящее, леший тебя побери!
Минуточку, что значит "проснись"? И какой Бездны в его любимом зеркале делает этот тип? Машинально обернувшись, он осмотрелся - не стоит ли охотник за его спиной. Никого. И все же он где-то был рядом. Совсем близко. Теперь, обратив на это внимание, он понял - именно отголоски мыслей, перенесенные через частичку дарованной (хехе, знал бы эльф, что несет с собой этот дар, кроме умения видеть во тьме) силы, и были источником волнения и этих странных воплей. Но где же этот чертов Торн? Выходи, подлый трус!

А в ответ - тишина. Он раздраженно плюхнулся обратно в кресло, размышляя. Что же значило все это? Как посмел... как вообще смог раб вторгнуться в его голову? Терпкий вкус чая, остывшего и лишившегося большей части свой силы, освежил рот, смывая неприятный привкус - и, отставив чашку в сторону, он сосредоточился на их связывающей разум могущественного чернокнижника с его слугой нити. Нити, дающей возможность видеть и чувствовать все, происходящее с последним. И, хотя это он всегда умалчивал, брать его под полный контроль. Полезная штука, не правда ли?

И внезапно, он снова оказался в собственном сне. Только теперь он каким-то образом витал, бесплотным духом, отдельно от тела. Тела, самодовольно полулежащего на подушках, и лениво наблюдающего за рисующей Аз'Аэлинне. Тела покрытого шрамами охотника с повязкой на правом глазу.

Смешались два сна, совершенно чужих персон - могучего чернокнижника шадар-кая и искусного убийцы-эльфа. На двух разных концах миров, даже на разных планах! Подобное, похоже, не снилось даже Таришдуну. И мир был реален для обоих особ, только... каждый со своими странностями.
— Ох... Нет... Это была ошибка. Ошибка! Я не должна была идти на ночь глядя из Оверлука в этот портал! Не должна была! — это была испуганная Марисса, которая, наконец, вырвалась из плена сковывающего заклинания - только чтобы обнаружить себя в ритуальном круге. Эта шадар, в которой было что-то знакомое, словно он ее где-то видел... на картине какой-то, что ли? Марисса отличалась от Лины достаточно разительно - если последняя была худощавой, стройной и изящной, самой прелестью, с подчеркивающей эти самые прелести одеждой, то первая была коренастой женщиной, крепкой и сильной, и недаром она искала еще больше силы, соглашаясь на передачу своей души в лапы Саршану. Да, ее тело будет вполне способно принять могучую мощь, почти как чернокнижники, связывающие себя с дьяволами... И она об этом втайне мечтала... но сейчас сопротивлялась. Да только круг уже был очерчен, и она не смела двигаться, могла только говорить. Ритуал уже происходит, и осталось каких-то пять минут до того, чтобы можно было войти в ее тело и забрать ее себе... целиком.
— Ты, мой великий хозяин... — Лина по какой-то причине оторвалась от проведения ритуала и сейчас подходила к нему, грациозно вышагивая от бедра, так, как умела только она. Она улыбается сладко, приоткрывая губы, приосанившись и демонстрируя всю себя. Несмотря на незаконченное дело, очевидно, она хочет его прямо сейчас, пока Марисса стоит скованной, — Мой любимый... Докажи свою страсть... — Она может и подождать, верно? — Отдай себя! Обнажи свою душу! — и Лина вдруг начала окутываться дымкой, становясь бестелесной - так умели все шадар.
— Гува дейн!

Чтоо?!! Если б он мог, то наверное лопнул бы сейчас от злости, глядя как Лина - ЕГО Лина! - ластится и льнет к... это как вообще?! Да как он посмел, червь! Да я! Все, охотничек, ты допрыгался. Теперь ты узнаешь, какова моя месть. Это я умею, и не будь я Саршан Гилгэйн Торнео... повелитель тьмы... если ты не пожалеешь о своем безрассудстве. Ой пожалеешь. Но будет поздно. Я умею мучать не хуже Принца Зимы и ты будешь страдать вечность.

Тем временем Торн, похоже, не совсем понимал, что происходит. Отчаянно билась и пульсировала мысль, что что-то здесь не так. Что все это происходит не с ним. Где темное подземелье Спящего, где оголтелые культисты и бесчувственная дварфийка? Где он? И почему страстная соблазнительница шадар зовет его любимым повелителем, требуя доказать любовь? Она же вроде... ну да, это было пару месяцев назад, он встретил их в креппости Серого Камня. Ее и прочую компанию. Неужто она решила вернуться к своему старому мастеру?

-Ты будешь страдать... вечность! - прошипел голос в голове и Торн вздрогнул, отстраняясь от нежных ласкающих рук Лины. Хорошо, даже слишком хорошо знакомый голос. Голос того, кому принадлежал кусочек души охотника, и чей приказ он осмелился нарушить.
- Где вы? Что со мной? - в голосе эльфа скользнули нотки паники. Да, он испугался. Вот Принца Осени он не боялся, хоть тот и был очень пугающ. Но сейчас - другое дело. И каждое слово против требовало немалых усилий над собой.

— Не должна была... — повторяла Марисса, и грозным, но в то же время, мелодичным голосом ответила ей Лина:
— Не должна была! — на лице пока еще полупрозрачной шадар-кай появился облик злости. Что-то с ней явно было не то... не совсем Лина? Или просто искаженное сном восприятие? Холодная дымка окутывала ее, постепенно вылезающую из бестелесности, но как же играла ее стройная пепельная фигура в приглушенном Шадоуфеллом свете... — Ты глупая идиотка! — на этот раз она уже вовсе орала на Мариссу, которая не в силах была что-то сказать в ответ.

А Лина вернулась к Саршану Торнео, улыбка вернулась на ее лицо.
— Ты... думаешь... что с тобой... что-то не так? — несмотря на улыбку, голос был несколько... не то обеспокоенным, не то угрожающим - вряд ли ему, скорее, тому, кто осмелился навести на него дурман. Она смотрела ему прямо в глаза, своими серыми глазами, своей звездой, которая рассекала надвое лицо. Возле нее ощущался чужой холод... но прикосновение ее руки к его груди было очень... чувственным. — Ты мне нужен. Тс-с-с... Отправься на встречу с теми, кто вышел из портала, возьми остальных, сразись с ними... или... Тс-с-с... Мы предложим им повернуть назад, пообещав отпустить девчонку. — Лина завершила круг вокруг него, поворачиваясь к Мариссе. Должно быть, Лина знала, что пришли именно за этой шадаркайской девушкой... И знала, что им предложить. Это будет отличный план - после того, как Марисса станет повиноваться ему, и служить только ему, она станет лучшим шпионом, лучшим агентом, исполняющим его волю в сердце врага.

— Нравится быть в центре внимания? — рука Лины уже поднялась, продолжая вырисовывать ритуальные символы, отчего Марисса дернулась, пытаясь всей силой своей воли противодействовать наводимой магии под пристальным взором Лины.
— Я хотела совсем не этого! Всего лишь... увидеть звезды ближе... Отпустите... пожалуйста... — столь наивное предложение, милый голос, и наверное, внутри этой шадар билось доброе сердечко. Да, ему определенно внешность Мариссы казалась знакомой, и знакомство было через нарисованную кем-то картинку...

Торн лихорадочно пытался понять, что же, в концов концов - творится... и не понимал. Вернее, отказывался принять. По крайней мере, на основании слов шадар. В голове все еще гремел голос, грозя вещами непроизносимыми, и был один лишь способ проверить.
Рассеянно отстранив обиженно пискнувшую Лину, он встал и остановился, глядя на свои руки с тонкими серыми пальцами, унизанными перстнями - розовые бриллианты резанули по глазам многоцветьем вычурных граней. По глазам. Только сейчас он понял, что видит обоими - давно забытое ощущение глубины пространства, объемности. Оставалось убедиться лишь в одном. Обсидиановое зеркало манило черным омутом, затягивая в свою непроглядную бездну. Один, второй шаг... все ближе и ближе...
И наконец они встретились. Глаза в глаза. И будто боевой молот, со звоном ударяющий в шелом, воля чародея ударила в того, кто однажды уже отрекся от власти над собой. Но можно ли побороть это насовсем? Когда глубоко внутри, невырванная, давно пустила отравленные корни частица повелителя - как предатель, готовый в ночи отпереть засовы замка неприятелю? Как тонкая трещина в стали, невидимая глазу, но все еще ждущая своего часа. Часа, когда молот ударит в нее.

Словно невидимой рукой исчезали одни декорации и подставлялись другие. Сливались воедино разумы Саршана и Торна, и на этот раз это было не просто в имени - два слитых слова, сейчас воспоминания одного переходили в другого, и показалось ему, что его подхватил кто-то, дернулось зеркало, исчезая, мир вокруг начал вращаться бурно и бешено, и вот он на земле, и наблюдал за происходящим словно издали.
Лина, как и положено, своей магией уже подняла в воздух Мариссу, заставляя ее склониться и начинать произносить слова клятвы, но слова Торн уже не слышал, сражаясь за происходящее в собственной голове. Рядом, словно по мановению руки, появились Трайн и Скейлз - первый был тем, кто отверг когда-то предложение Саршана о совместном правлении, а второй был тем, кто его чуть ли не принял, но был вовремя остановлен - как символично! Прямо сейчас Торн был на таком вот распутье, из отвергнувшего чужую волю в почти принявшего... И происходящее впереди уже практически не волновало его, связанного по рукам и ногам, подвешенного в пустоте, в черноте, лишь фигуры знакомых когда-то персон витали впереди - вот Марисса падает на землю, под ноги к Трайну, вот Лина пытается докричаться до него, стараются пробиться сквозь грезу двое других...

Было ли это борьбой? И да, и нет. Не было сцепившихся тел, исступленно напряженных мышц и зубовного скрежета в попытке преодолеть сопротивление противника. Не было и столкновения невидимых стен, которым так любят изображать поединок разумов в уличных представлениях. Просто человек в черном долго-долго брел через покрытую чахлыми колючками и скорпионами пустыню разочаровавшейся в жизни души, преследуемый почти догоняющим - но каждый раз не успевающим стрелком. И оставались позади развалины и высохшие под палящим солнцем трупы - ибо так было предназначено. Лето сменялось осенью, осень зимой, солнце накручивало круг за кругом, постепенно тусклея... пока не наступила окончательная тьма. Грохотом гробовой доски отдался удар в дверь темной башни - и на этот раз стрелок опоздал.

Кривая, злобная усмешка рассекла лицо того, кто еще недавно считал себя свободным - а ныне занял место вечного пленника. И глубоко вдохнул затхлый воздух гробницы чернокнижник Саршан Гилгэйн Торнео. Воздух, пахнущий торжеством зла.