BSG:Boardgame "So say we all" | ходы игроков | ->Обсуждение хода №27(Гаэта)NC

Белые стены больничной палаты. Едва слышный шелест вентиляторов, овевающих лицо прохладным ветерком. Хрустящая свежесть чистого постельного белья. Рай? Да. До тех пор, пока выполняешь приказы сайлонов. После прибытия в больницу, на глаза Феликсу первым делом попались старые знакомые. Джон Кевил, «Единица». Анна Бирс, «Тройка». И Каприка, модель номер шесть. Единичных моделей, Элен Тай и Шермана Коттла, в лазарете не было. Охотились на людей. А эти трое принялись с ходу приказывать. Прекратить сопротивление. Сдать оружие. Подписать мирный договор. Как будто это подписание что-нибудь изменило бы. «Пегас» был на орбите. «Пегас» ждал. «Пегас» сражался. И значит – у людей была надежда. В ответ на крики и угрозы Гаэта лишь устало покачал головой. Они не поймут. Для них это - глупость. Нерациональное расходование ресурсов, когда прогнозирование с точностью до сотых долей показывает – людям не выиграть. Массированные атаки, отсутствие связи, постоянные потери. Но люди упрямо продолжали сражаться. Вопреки всему. Потому что «Пегас» был на орбите.

С этого момента рай для Феликса кончился. Нет, его не пытали физически. Даже не отняли форму. Сначала его познакомили с Саймоном, который скрупулезно показал свои достижения в хирургии. На живых людях, без анестезии. И пообещал, что если Гаэта не уговорит людей сдаться, он, Саймон, продолжит свои опыты на тех, кого Феликс знал. А начнет, пожалуй, с Лауры Розлин. Что примечательно – Гаэту даже не посадили под «домашний арест». Просто за ним теперь постоянно ходил «болванчик» с шокером. Любую ситуацию сайлоны выворачивали себе на пользу, всячески подчеркивая, что конец неизбежен. Любого пойманного повстанца несли к Саймону. И приглашали на «операцию» господина Президента. Как правило, пациент не выживал, а в ушах Гаэты еще долго стояли его крики. Пару раз Феликса брали на «обзорную экскурсию», когда зачищали местность от сил Сопротивления. Сайлонам нужно было сломить одного из лидеров. Тогда, по их мнению, остальные поддались бы их неумолимому давлению. И, разумеется, долго такое продолжаться не могло. Феликс чувствовал – еще чуть-чуть и он сдастся. Или сойдет с ума. Просто терпеть и надеяться на что-то – было проигрышной тактикой. Поэтому майор делал то, что он умел лучше всего – считал и анализировал. Он узнал, где держат Лауру Розлин. Просчитал пути отступления к ближайшей базе повстанцев. Узнал, где сайлоны держат оружие для прирученных полицаев и своих человеческих моделей. Оставалось дождаться подходящего момента…

И такой момент настал. Недалеко от медцентра находился склад с продуктами. И в одну из ночей повстанцы попытались отбить припасы – для них еда была на вес золота. Удачей можно было считать, что охраняющий его сайлон повернулся на шум возле дверей. Удачей было то, что в Саймон был в операционной – взмах схваченным со столика скальпелем и "Четвертый" рухнул на пол, булькая располосованным горлом. Ворвавшийся следом сайлон получил разряд дефибриллятора и рухнул на пол, дергаясь в конвульсиях. Сайлон, охраняющий склад с оружием, тоже ничего не успел сделать – окровавленный скальпель резанул кисть руки и вошел точно в шею. Лихорадочный поиск ключей, навесить на себя пару автоматов и – бегом в блок В. Там, где лежала Лаура Розлин. Ее даже не охраняли – мадам Президент была слишком слаба, чтобы сбежать. По пути прибилась еще пара человек и Гаэта, отдав оружие, вскочил в кабину небольшого грузовичка, выкрашенного в грязно-белый цвет. Как его здесь называли – карету скорой сайлонской помощи. Слава Богам, что ключи были в зажигании. С полчаса тряски по пыльной дороге – и грузовичок, свернув на лесную дорогу, подкатил к паре выцветших палаток – мини-лазарету Сопротивления. Около правой палатки, прямо на земле лежала смутно знакомая черноволосая девушка. КАГ Кэтрейн ничего не видела вокруг, да и не до того ей было. Плечи девушки сотрясались от рыданий и Феликс, присев на корточки, неловко погладил ее по голове:
- Эй, принцесса!.. Хватит плакать. Смотри – принц на белом коне приехал…

Чтобы подняться с земли и твердо встать на ноги нужны силы. Их может не быть - в Изоляторе не до жира, побег тоже дается непросто, ну а встреча с роботом-убийцей и вовсе выдирает последнее. Тогда можно воззвать к духу, ярости и надежде, к замешанной на целом ряде сильных эмоций ядреной смеси, что скорее выжжет изнутри дотла, чем даст остыть и впитать сырость земли. И все равно отклика изнутри может не прийти - всеобщее предательство ломает и корежит внутренний стержень, страх, унижения и боль стачивают резьбу, на которой держались шурупы воли, ужас неотвратимого наказания поскрипывает в полумраке впечатавшейся в память пещеры, словно гигантское перо, что подписывает смертный приговор. В конце концов можно обратиться к упорству человеческой природы - рвануться вверх просто из нежелания смириться с бездействием. Но без конечного смысла всё обречено на провал, и земля приковывает, и раны вроде бы уже не так болят, и едкий шепот в глубине души успокаивает бьющуюся в агонии совесть.

Что тогда? Кэт не знала. Просто не знала. Нет ответственности - она не в небе, ради которого когда-то была готова умереть, нет у нее её любимых крыльев, ангел пал на твердь земную, и никому больше не нужен. Повстанцы даже не сумели опознать её тогда, и вот она лежит в одном ряду с такими же пришедшими в негодность шестеренками войны, они начали натужно скрипеть и их заменили. Зачем дергаться, если все предрешено?

И тогда явился он, спрыгнул с ослепительно белого изящного автомобиля, оправил идеально сидящий такой красивый мундир, повернулся к ней. Он заметил, склонился, сказал что-то мягкое, таким тоном, про который уже давно забыли все в этом аду.

Для того, чтобы подняться с земли, порой достаточно лишь толики чужой помощи - она будит силы, находит отклик у эмоций, дарит смысл.

Луанна ухватилась за протянутую руку, потянулась наверх и, повиснув на груди Адмирала, крепко обняла его. Прошептала сквозь уже счастливые слезы:

И от души рассмеялась своим еще слабым и дрожащим голосом.

Огонь. Огонь в разных ипостасях. Где-то ослепительно яркий, порождающий видимую на сотни километров вспышку, где-то с клубами черного дыма, словно выхлоп из печей Гефеста, где-то, для тех, кому не повезло оказаться поблизости, испепеляюще жаркий, материальный и убийственный. Две расы сошлись в противостоянии, вероятно последнем, по крайней мере для одной так точно. Столкновение людей и машин, и лбы не уступали в крепости, высекая не просто какие-то искры злости - это было клокочущее море огня, океан ненависти, словно ползающие и летающие над планетой существа стремились за несколько часов кардинально поменять климат, превратить скудную, холодную тундру в знойные тропики. Горело там и тут, снизу и сверху, справа и слева. Наиболее упорные бои происходили на подступах к космодрому, где окруженные со всех сторон повстанцы с решительностью смертников отбивали атаки центурионов. Лишь бы купить еще несколько часов свободы, чтоб еще сотня, тысяча другая смогла погрузиться на корабль и взлететь с этой ставшей похожей на вулкан поверхности.

Чудом успев опередить целую чреду разрывов в окоп нырнул человек. Судя по болтавшемуся за спиной ящику связист. Андерс прислал, взамен двадцать минут назад убитого. Несмотря на то, что машины снова взялись за старое, и глушили связь с орбитой, на земле, на крохотном оставшемся у людей участке суши коротковолновки работали исправно, и, может, именно благодаря координации и единому руководству, даруемых радиоволнами, Сопротивлению еще удавалось как-то сдерживать атаки сайлонов. Люди могли слышать своими ушами голоса лидеров: Президента Гаэты (теперь уже без всякой иронии его называли именно так, сама Лаура Розлин, освобожденная вместе с другими пациентами из медцентра, смертельно больная мадам экс-Президент, смещенная в свое время адмиралом Кейн, провозгласила Феликса своим законным преемником), Сэмюэля Андерса, бывшего игрока в Пирамиду, возглавлявшего ряды повстанцев на Каприке, и теперь взявшего на себя руководство полем боя, пилота Луанны Кетрейн, чудом спасшейся от застенков и смерти, и которая, несмотря на тяжелое ранение, продолжает с оружием в руках сражаться с тостерами, вселяя своим примером храбрость даже в самые отчаявшиеся души. Народ слышал их голоса, народ знал, что пока они еще живы - жива надежда. Иначе надеяться уже не на что...
- Сэр... Сэр, это вас! - связист протянул отчетливо пахнущую эбонитом трубку Гаэте.
Сквозь треск статических помех доносился голос Андерса, время от времени заглушаемый уханьем взрывов.
- Фрак, что за связь!!! Фэликс, прием! Феликс, только что у меня приземлился раптор. Ну как приземлился... Упал, фрак его маму! Пилота выковыряли - жив остался. Он говорит, что на орбите все еще хуже, чем у нас здесь, что тянуть дальше нельзя, еще немного и лишимся флота. Тостеры уже давно бы нас в порошок стерли, но они заняты крейсерами, а тут так... курортная зона. Нужно ускорить эвакуацию. Ты меня слышишь, прием?

.

.

Сопротивление знавало и лучшие времена.

После того как бледная и пошатывающаяся Кэт встала на ноги и увлекла за собой почти половину раненых - фронт получил столь нужное подкрепление, хоть и странно было так его называть. Несколько десятков перебинтованных полукалек не смогли толком повоевать, но хоть отвлекли на себя огонь центурионов.

Теперь, после того как новая атака была отбита, становилось ясным, что долго они держаться не смогут. Большие потери все больше и больше ограничивали людей в действиях. Если раньше они могли действовать автономно, поддерживать мобильность и одновременно трепать сайлонов в Каньоне и совершать набеги на склады Города - то теперь нужда диктовала свои условия. Ряды смыкались, и от все большего количества операций приходилось отказываться - тут бы хоть рубежи перед Космопортом защитить!

Утешало разве что лишь то, что все большее количество гражданских взлетало вверх, под прикрытие крейсеров... только вот все понимали, что еще немного, и всё будет кончено.

Предвестником скорой беды стал злополучный раптор. Наверно никто кроме Кэт не мог определить, что именно это означает. Вайперам приходится туго. Логично, конечно, чем больше шаттлов и челноков поднимается в небо, тем больше сил уходит на их защиту. Еще немного, и воздушного прикрытия повстанцы лишатся напрочь, а тогда все их позиции раскатают с неба за пару минут.

Кэт скрипнула зубами и с тоской посмотрела в небо. Нет, она верила в своих птенцов, верила в Кару Трейс (не могли же и в самом деле её сбить и захватить!), верила в оставшееся время. Они успеют, они эвакуируются, теперь, когда они все вместе - всё будет хорошо.

Даже если флот улетит, а они останутся.

.

.

Рейстрек, а пилотом совершившего аварийную посадку раптора была именно она, махнула на прощание рукой. Совсем еще юный рыжеволосый мальчуган махнул в ответ. По усеянным веснушками щекам катились слезы, оставляя на пыльном лице четкие влажные следы. Но старший лейтенант Эдмондсон их уже не видела: створки дверей с шипением закрылись, разделив двух людей толстой стеной безразличного металла.
К добру ли, к худу озверевшие сайлонские рейдеры подбили ее пташку - теперь уже не скажешь. Теперь на планете минус один шатл, но зато плюс один пилот. Таким некогда сидеть без дела, особенно сейчас. Теперь Маргарет предстояло сесть за штурвал старого грузовоза, набитого под завязку беженцами и поднять его в космос. Обратно в тот ад, откуда свалилась пол часа назад.
Ключ на старт. Все системы, послушно мигнув индикаторами, оповестили о своей готовности. Можно взлетать. Щелчки тумблеров, мощность стартовых на максимум - нечего жалеть турбины, нужно побыстрее убраться из простреливаемого пулеметами центурионов сектора. Взревев изрыгающими огонь соплами "Scorpio-44" приподнялся над долиной, завис на секунду, словно решая поборет он в этот раз силу тяжести планеты или нет, затем, с небольшим дифферентом на нос устремился к верхним слоям атмосферы, оставляя за собой густой дымный след.
Запрыгнувший в окоп паренек натянул каску, спрятав под ней копну медно-рыжих волос. Он не знал эту женщину, а она не знала его. Случайная встреча на КП у Андерса. Взглянула участливо и, покопавшись в карманах, протянула шоколадку и пистолет с запасной обоймой, сказала, что ему это нужнее.