The Last Empire: No one is born a hero... | ходы игроков | The die is cast. (Ёж)

Очередное препятствие немало раздосадовало Ежика, но металлический таз грел пятки, заставляя торопиться. Поэтому мальчишка принялся быстро исследовать возможности открытия щита, попробовал приподнимать его только с одного края, всех по очереди, попробовал нащупать в открывшейся щели помеху, поискал вокруг щита следы задвижки или иные следы запора. Выбраться из этой западни хотелось сильнее всего на свете, в то же время ломать преграду очень не хотелось.

Попросовывав в образовавшиеся при поднятии щита тонкие щели худые пальцы и едва не загнав пару раз под их кожу длинные шипы выступающих по углам заноз, мальчишка нащупал целых две конструкции, которые вполне могли служить основанием запиравших "дверцу" засовов. Впрочем, были ли это именно задвижки или что-то ещё, сказать было сложно, так как коротких детских пальцев хватало только на то, чтобы дотянуться до отполированных частым использованием деревянных брусков.

Меж тем туман в парилке стал постепенно рассеиваться, оседая на поверхностях стен и потолка крупными прозрачными каплями, постепенно набухавшими и срывавшимися вниз. Тепло же, шедшее от гладкой поверхности медного таза, ничуть не досаждало мальчику, а скорее наоборот, лишь приятно грело его стопы.

Занозы все же мелочь и к ним было не привыкать.
Ежик просунул руку в щель дальше, благо проем вроде позволял всунуть её туда хоть по локоть.
Если это бы не помогло, то у мальчишки оставался запасной план, использовать свой нож, что бы отодвинуть помеху или провернуть её.

Мальчишка так и не смог дотянуться до щеколды - рука застряла на середине предплечья, не давая пролезть через и без того довольно тонкую щель даже локтю, а высвободившегося из заточения в парной сустава кисти было явно недостаточно чтобы извернуться и таки сцапать не дающую выбраться конструкцию.

Тут на помощь мальчишке пришлась отрёпанная жизнью, ровно как и он сам, полоса небольшого ножа. Еле просунув зажатое в кулачке орудие, мальчишка принялся возиться с засовами, едва пару раз не выронив скользкую рукоятку из тонких пальцев.

Наконец, когда обе щеколды были отодвинуты в сторону, а нож возвращён счастливому обладателю, Ёжик смог подтянуться на краю отверстия и втянуть своё тело в низкое помещение расположенное под скатами крыши, состоящей из сетки сколоченных жердей и пущенным по ним красным чешуйкам глиняной черепицы.

Долгожданная свобода была совсем рядом.
Люди живущие в домах никогда не верят Ежику, вот и стражник отнесся к нему как обычно. Вместо того что бы подумать, он запер мальчишку, и пошел проверять. А Милка не лучше, у неё в доме людей запирают, а она ходит где-то и в ус не дует. Будь на месте Ежика, какой-нибудь нехороший человек, без всяких Добрынь уже полдома бы вынес.
Сосредоточенный на деле, Ежик сам не заметил как разбухтелся, накручивая свою обиду, как то даже забыв, про то как его покормил сегодня улыбка, а потом он утащил кусочек чего-то вкусного из горшочка. Хотя может мистер Улыбка тоже не относится к людям живущим в домах.
Выбравшись на чердак он уселся, свесив ноги в люк и первым делом тщательно изучил механизмы запора, после чего только внимательнейшим образом осмотрел и сам чердак.
Конечно, ему было важно найти выход, было бы глупо приложить столько усилий и попасть в очередную ловушку, но и немалый интерес вызывала сама комната. Зачем делать помещение запирающееся изнутри, в котором никто не живет и ничего нет.

Запоры, оказавшиеся на деле обычными деревянными щеколдами в виде брусочков с ручками, входящих в вырезанные из дерева же проёмы прибитых к полу чердака и щиту "ушей", были весьма простыми и довольно скучными. Поковыряв их немного и, едва не выронив от незнания одну из щеколд, опасно выползшую из удерживающей её от падения деревянной петли, Ёжик наконец решил осмотреть залитое запахами берёзовых листьев помещение.

При более детальном рассмотрении, мальчик увидел висящие вдоль торцовых стен вязанки свежих веников, на одной из них обрамлявшие небольшое оконце, видимо обычно служившее лазом на верх, а сейчас закрытое за ненадобностью маленькой дверцей. На полу, по обеим сторонам вдоль опустившихся плеч кровли, стояло несколько невысоких бочонков, в одном из которых лежали новые мочала, в другом куски скользкого камня, а в третьем лежали тушки недавно повяленной рыбы.

Осмотр оказался вполне удовлетворительным, по крайней мере все, что нужно было для задумки мальчишки присутствовало. Улегшись на живот у края, он снова свесился вниз, стараясь ничего не уронить. Первым делом Ежик отыскал штаны, с привязанной к ним рубашкой, он получил вполне сносную веревку. Намотав её вокруг пояса, Ежик снова полез наверх.
Оказавшись снова на чердаке, бродяжка привязал одну штанину, скинув то что осталось в люк. В очередной раз спустившись вниз, он быстро собрал все камни раскиданные им ранее. Они были ещё теплыми и грели руки, так что скинув таз на землю он быстро водрузи их на место, постаравшись чтоб куча выглядела естественно. Завершающим штрихом, он пробежался по обеим комнаткам приводя в порядок те вещи что успел перевернуть ранее.
Наконец, удовлетворившись достигнутым результатом, он быстро забрался по собственноручно сделанной веревке наверх.
Оказавшись снова на чердаке, Ежик втянул трап за собой, после чего положил щит на место и закрыл его на все защелки, которые открыл в прошлый раз.
Натянув на мокрое тело уже изрядно помятую рубаху, мальчишка поспешил открыть слуховое окошко, что бы выбраться наружу.

Постаравшись, насколько смог, скрыть следы своего пребывания в бане и возведя вполне приличную каменку, хот и отличавшуюся по качеству от той, что была сложена до того как Ёжик рискнул взять её штурмом, мальчишка вновь оказался на тёплом чердаке, раскалённую за день черепицу которой не смог толком остудить даже обрушившийся недавно на город ливень.

Дверца, закрывавшая небольшой проём, подалась легко и, на удивление, беззвучно, едва только бродяжка толкнул её полотно из плотно подогнанных досок. Высунувшись в открывшееся окно, Ёжик увидел знакомый дворик с садом, скользящими меж деревьев тропинками и небольшим прудом у самой бани. К стене, прямо к самому проёму, кем-то заботливо была прислонена добротная лестница, спустившись по которой мальчишка оказался в ночной прохладе сада.

Увидев, что во дворе никого нет, мальчишка на миг скрылся внутри, после чего из окошка показались тощие ноги, а за ними и сам Ежик. После жаркого помещения и беготни внутри, на улице ощущался настоящий холодок. Раньше, когда кожу покрывала корка грязи, касания ветерка на коже не ощущались так сильно. Разгребая холодную траву босыми ногами, бродяжка подошел к пруду и встав на четвереньки принялся жадно пить воду. Напившись, он несколько раз плеснул на лицо, смывая пот, после чего поднялся и направился к забору, намереваясь найти выход из двора.
Впрочем, мысль что он бросает Милку не давала ему покою, он же не бросает...
Обойдя двор кругом мальчишка вернулся к двери в дом. В задумчивости, он вошел внутрь. Было сомнительно что стражник уже вернулся, однако, мальчишку это не очень волновало, будто на вражьей территории, он прижался к стене и стал красться через дом к лестнице, по которой ушла девочка. Если допустить, что стражник уже тут то передвижение по дому становилось куда интереснее. Подобно тени, бродяжка стелился по стене, бесшумно ступая босыми ногами. Он осторожно выглядывал из-за каждого угла, и только убедившись в отсутствии свидетелей, которых пришлось бы убрать, перебегал дверные проемы.
Наконец, он достиг лестницы и крепко прижался к стене, желая полностью слиться с ней. Некоторое время он прислушивался, после чего стал подниматься, по прежнему крепко прижимаясь лопатками к дереву.

Полумрак, царящий в стенах дома, прекрасно скрывал худенькую фигуру крадущегося вдоль полотен гобеленов мальчишки, в отличие от предательски время от времени поскрипывающих половиц. Время от времени лавируя между возникавшими пред ним фигурами вырубленных прямо из камня стен статуй, и то и дело задевая начинающие колыхаться тяжёлые полотна с сурово глядящими с них на мальчишку воинов и облачённых в мантии и рясы старцев, Ёжик наконец добрался до лестницы.

Деревянные ступени, продолжавшие поскрипывать под босыми ногами бродяжки не хуже предательски обнаруживавших его перемещения половиц, вывели его на небольшую площадку второго этажа, переходящую в короткий коридор, по обе стороны которого выглядывали закрытые дверьми проёмы. Уже в начале пути, мальчик услышал тихие всхлипывания, доносящиеся сверху.

Девочка, сидевшая прямо на полу, закрыв тонкими ладошками личико, безуспешно старалась подавить рвущиеся наружу слёзы, заходясь в беззвучном плаче. Плечи её то и дело то тряслись, то застывали недвижно, а сквозь тихие стоны то и дело прорывались сдавленные но от того не менее тихие всхлипывания.

Ежик настороженно замер в коридоре. Если подкрасться, даже неосознанно подойти незаметно, к человеку или животному, первое что он сделает это ударит или укусит. Поэтому мальчишка снова отступил во тьму коридора, на этот раз он спускался по лестнице все так же крадучись, не просто дурачась, а действительно желая остаться незамеченным.
Оказавшись у её подножия, он отбросил покровы скрытности и нарочито громко топая жесткими пятками по ступенькам и стуча по перилам принялся подниматься. Особо много шума он не старался произвести, скорее ровно столько что бы это не осталось незамеченным Милкой, радо неё же он поднимался довольно неторопливо и так же медленно во второй раз подходил к двери.

Едва только мальчишка стал топать босыми ногами по и без того слегка поскрипывающим ступеням, плачь, всё это время сопровождавший крадучись спускавшегося мальчика, стих. Когда же Ёжик вновь оказался на верхней ступени и небольшое помещение опять предстало его взору, то Мила по прежнему сидела на своём месте, но на этот раз она просто смотрела в стену напротив, а её руки безвольно лежали на коленях. Тонкие ручейки слёз были уже наспех вытерты рукавом платья, кончик которого сиял предательски мокрым пятнышком, и только красные от соли щёки напоминали о том, что девочка только что плакала. Но эту мелочь было практически не различить в царившем в коридоре полумраке.

- А, это ты... - разглядев силуэт застывшего на верхней ступени лестницы мальчика, произнесла Мила, с трудом сдерживая подкатывающий к горлу всхлип, - А я-то думала, кто там крадётся...

Мила посильнее вжалась в стену, видимо надеясь что бродяжка не рассмотрит в полумраке её слабости и не заметит предательски вздрагивающие от неровных вздохов плечи...

Собственно говоря, тактическое отступление предпринятое Ежиком дало свои плоды. Не так как он хотел но все же.
Мальчик прошел в схрон рыжей, и уселся примерно на расстоянии вытянутой руки от неё. Как то помочь он был явно не в силах, девченки все время ревут, особенно богатенькие из больших домов. Правда Мила не была похожа на тех круглощеких плакс.
- Меня этот стражник запер в бане, - начала он, не придумав ничего лучше чем отвлечь Милу на другие вопросы. - А ещё он чего-то врал мне, что до Лощин идти аж три дня. Хотя весь город можно за полстражи перейти.
Вопрос про Тилля просто вертелся на языке, но Ежик что было сил старался удержать этот зуд, а то Милка опять разревется как в прошлый раз. Хотя новая рубашка и так уже была не очень чистой и довольно мокрой.

- Это если на коне... - негромко пробормотала Мила, глядя на противоположную стену, черным прямоугольным пятном проступавшую сквозь густую пелену мглы, - то, да... Дня за три доехать можно...

Девочка, едва подавив новый подкатывающий к горлу всхлип, глянула на тёмный силуэт присевшего рядом мальчишки и, изумлённо изогнув брови, посмотрела вниз. Девичья ладошка пару раз шлёпнула по растекающейся из-под зада бродяжки луже, разбрызгивая вырывавшиеся из-под тонких пальчиков мелкие капли.

- Надеюсь, это не то, о чём я думаю... - тихо улыбнувшись, произнесла Мила.

Вновь над детьми повисло тяжёлое гнетущее молчание. Ночь, поглотившая просторные комнаты дома Тилля, казалось проникала в сердца его обитателей, погружая их в уныние и апатию.

Ёжик неожиданно даже для себя обиделся и надулся на вредную девчонку. Видимо она вместе со стражником сговорилась и дурила теперь рыжую голову оборванца. Шмыгнув носом, мальчишка обиженно заявил.
- Хватит уже издеваться! Оксинфорд огромный город! И то я Оксинфорд перейду за треть стражи из одного конца в другой, а если бежать, то и того быстрее! А вы все придумываете сказочки! На лошади! Три дня скакать! До никому неизвестной улочки.
Заметив воду на полу, рыжая снова принялась издеваться. Лицо Ёжика залила краска и он моментально скорчил Милке рожу, оттопырив веснушчатые уши и выпятив глаза. После чего вскочил на ноги и на обращая внимания на мокрую рубаху липнущую к телу двинулся прочь из комнаты.
Он мэтру Тиллю помог, помог, Милка его накормила, накормила, всё мы квиты.
Больше не прячась, а наоборот демонстративно топая по старым доскам, мальчишка спустился по лестнице и немного поплутав отыскал наконец входную дверь.
Такое редко случалось, но сейчас бродяжка был сыт, правда все чесалось из-за помывки, а мокрая рубаха нещадно кололась, так что недолго думая, Ёжик отправился к своему убежищу. Точнее это была просто извилистая щель между домами, протиснуться туда кроме тощего мальчишки и мелких грызунов вряд ли кто смог бы. Бродяжка не только туда протиснулся, но и протащил какой-то хлам, которые кто-то выкинул на помойку. Из этого хлама, в паре метров над землей был сооружен небольшой помост, накрытый крышей, так что бы дождевая вода стекая с крыш не попадала в гнездо мальчишки.
Вот туда Ёжик сейчас и отправлялся, намереваясь как следует выспаться в тишине и спокойствии, переваривая сегодняшнюю обильную еду.
О Милке и о Тилле, он конечно, думал, но разозленный тем, что его заперли, а потом ещё и поиздевались, он сейчас не хотел к ним возвращаться. Да и неуютно ему было в доме.

Первый месяц морозов.
Из стоящей в углу двора кузни доносились редкие неуверенные удары молота о сталь, чередовавшиеся с то и дело взрывавшим и без того не ровную мелодию неумелого мастера громом раскатистого стука промазавшего мимо заготовки молота о наковальню. Гул, разносясь в морозном воздухе по всей округе, эхом скользя меж стен соседних домов, нещадно бил по ушам направлявшегося к кузне по поскрипывающему под ногами первому снегу юноши, которому менее минуты тому назад и указала на кузню зарёванная девушка, теперь провожающая юнца, стоя в дверном проёме, взглядом полным слёз.

Звон, бивший в уши юного путника, терзал сердце куда больше, чем слух. В нём слышалась бессильная ярость скованного хищника, осуждённого какими-то безумными богами на медленную смерть в тепле неживого огня и сытости добытой другими дичи. Неверная мелодия звона металла походила на отчаянный крик гордого сокола, чьи крыла переломал внезапно обрушившийся порыв ветра, швырнув его искать смерти среди прибрежных камней.

Облачённый в серую котту из грубой шерсти с не самой умелой вышивкой в виде замка на груди, юноша, придержав пристёгнутый у бедра меч, чтобы тот не ударил о косяк узкой двери, шагнул внутрь кузни. Пред ним, сгорбившись и ссутулившись подобно битому жизнью старцу стоял ещё совсем недавно могучий муж Севера - почётный гражданин Оксинфорда, Первый Мечник... Теперь он, в один миг потерявший прежнюю стать, едва сдерживая бессильную злобу, молотил по остывшей уже заготовке клинка, всё чаще попадая мимо. Наконец, не выдержав насмешки лязгающей наковальни, Тилль из последних сил зашвырнул жалобно звякнувшую железяку в дальний угол кузни и рухнул на стоящий позади стул. Мужчина запустил чёрные от копоти руки в ворох сальных давно не чёсаных волос и некоторое время сидел недвижно. Лишь спустя время, заметив что в помещении ещё кто-то есть, Тилль поднял голову и, невидящим взором окинув пространство перед собой, хрипло произнёс: - Йож... Это ты? Мне сказали, что ты зайдёшь... Подойди поближе, дай старику на тебя посмотреть.

Слепой кузнец вытянул руки на встречу юному храмовнику.

В храме Ежику не очень нравилось, слишком много правил, слишком много людей, слишком уж эта жизнь отличалась от той что он привык. Были конечно и плюсы, еда например, ну и к мытью мальчишка стал относиться более терпимо. Память склонна идиализировать прошлое, даже такое недавнее, потому бывший бродяжка, то и дело сбегал из Храма, на день или два, особенно летом. Каждый раз он говорил себе "Вот Тиль поправится, зима кончится и сбегу совсем. Мир посмотрю."

К Тиллю, мальчишка заходил довольно часто, по разным делам, то мечом новым перед Милкой покрасоваться, то новости новые принести, а то просто на пирожки.
Вот и сейчас, Ёжик бесшумно вошел в кузню. Звука его босых ног, за звоном наковальни слышно не было точно. Вообще, храмовым воспитанником полагалась обувка, но Ёж её снимал и подвешивал к поясу всегда когда это было можно. Когда кузнец отшвырнул заготовку, мальчишка поднял её, осторожно сжав клещами. Меч ещё не был совсем испорчен. Металл легонько звякнул, когда заготовка вернулась на наковальню.
Услышав же что старый кузнец догадался о присутствии постороннего, мальчишка вздохнул и улыбнувшись приблизился к старику, позволяя "рассмотреть" себя.

Разгорячённая всё ещё бушующим пламенем горна ладонь мужчины коснулась лица мальчика, и Тилль, легко, едва касаясь, скользя кончиками пальцев, рассмотрел гостя. Грузно рухнув обратно на лавку, Тилль печально улыбнулся, продолжая незряче смотреть перед собой.

- Присядь со мной. - похлопав рядом по отполированной доске скамьи, произнёс Тилль, тут же крикнув в сторону двери: - Мила, дочка! Накрой на стол! - и уже тише, добавив: - Негоже гостя с пустой скатертью встречать...

Старик, ещё недавно бывший цветущим мужчиной со статью, которой бы позавидовал иной дворянин и полным задора взглядом, молча сидел рядом с мальчиком, не решаясь заговорить. Он мог часами вот так вот сидеть за столом рядом с болтающими детьми, когда Ёж в очередной раз заходил к очагу слепого кузнеца. Мужчина, за это время так и не свыкнувшись с изменившимся для него раз и на всегда укладом, почти всё время молчал и совершенно уже не показывался из дому. И больше всего старик переживал не из-за того, что не может любоваться огнём в любимом камине и не от того, что лишился звания Первого Мечника, а потому ли, что, сколько бы он времени не проводил в кузне, уже совсем перебравшись жить в небольшое строение, у него не выходило уже создать и жалкой тени подобия того великолепия, что выходило из под рук кузнеца раньше.

- Добромир заходил... - разорвал наконец молчание Тилль: - Говорил, что мальчишек из Гильдии и Академии отправляют к северу... как раз через Лощины пойдут. Я договорился, чтобы тебя к ним приписали. Завтра, значит, на рассвете у Западных врат нужно быть.

Старик замолчал, опустив взгляд в пол и чуть прикрыв от усталости глаза.

Ёжик тоже присел рядом со стариком.
- Нас кормили в храме.
Вставил он намекая что стол накрывать вовсе не обязательно.
Добромир вечно лезет куда его не спрашивают.
Вот и сейчас "Добромир заходил" вызвало у мальчишки безмолвное ворчание.
Главный сплетник на деревне.
- Зачем нас туда посылают?

Слепой кузнец, поджав губы, словно уловив в интонации мальчика что-то не совсем пришедшееся ему по душе, некоторое время молчал, будто бы размышляя над ответом.

- Тебя посылают для охраны остальных членов миссии и... - Тилль грусно усмехнулся, сменив тон, подражая официальной речи жрецов, - В качестве наблюдателя за сонкционированностью действий учеников Академии и в пресечении возможных действий в недопустимых областях тайных знаний. - вернувшись к своему обычному облику уставшего от жизни старика, мужчина уже своим спокойным голосом добавил своё видение роли Ежа в предстоящем походе, - Они хотят, чтобы ты доносил... обо всём, что увидишь... и даже больше. Главное. - Тилль положил увесистую ладонь на плечо мальчика и, взглянув на него незряче, добавил, Главное, помни - всегда, прежде всего, нужно оставаться человеком. Со временем тебя не станет, но помнить тебя будут по твоим поступкам. Помни об этом.

На бледных губах яркой вспышкой пробежала улыбка не весть чему обрадовавшегося кузнеца.

- Сейчас! - бросил мужчина, хлопнув себя по колену.

Тилль тяжело поднялся со скамьи и, осторожно, едва сдерживая подстёгивавшее его спешить желание поскорее воплотить задуманное, прошёл к стене, где висело оружие, вышедшее из рук кузнецу, не продавшего его даже после приключившегося горя и наставших после этого тяжелых дней. Мужчина, наощупь, нашел небольшой свёрток и, задержавшись на несколько секунд, проведя кончиками пальцев по торчащей из-под лоскута рукояти, взял его и поспешил обратно, так и норовя обо что-нибудь запнуться и растянуться на жёстком земляном полу.

Добравшись до сидящего мальчишки, он плюхнулся с ним рядом и, крякнув от удовольствия, положил ему на колени свёрток, преедусмотрительно развернув его. На холщёвой ткани лежал небольшой меч, выполненный без каких-либо излишеств. Украшением служили разве что цепочки рубленых нордских рун, обвившие навершие и перекрестье, да сам клинок, на котором словно бы застыли разводы с рваными краями от рухнувших в воду камешков.

- Бери, пусть тебе послужит, чем тут ржаветь ему. - произнёс Тилль, вновь чуть коснувшись холста, словно поправляя на нём несуществующую складку.

Подождав с пол минуты в полной тишине, кузнец добавил, уже тише, словно смущаясь:

- И, знаешь, я тут подумал... Перебирайся как вернёшься ко мне? Чего тебе в кельях ютиться? У меня столько комнат простаивает. Да и Милке веселее будет, а то чего ей удовольствия каждый день со стариком возиться...

- Даже больше?
Ёжик немного удивился таким словам, мало того что доносить, так доносить даже на то что не видел.
- Придумывать что ли?
Становиться стукачом мальчишке вовсе не хотелось.
- Мне это как-то не очень нравится.
Неуверенно протянул он когда старый мастер поднялся со своего места.
Меч заставил белобрысого ненадолго замолчать... и покраснеть. Он вовсе не ожидал такого подарка.
- Дядь Тилль, я и мечом то пользоваться не умею.
Мальчишка чуть завороженно рассматривал свалившееся на него оружие. Тот клинок что сейчас оттягивал ему пояс был простым ученическим мечом, Ёжик и им то не умел толком пользоваться. Так, за что хвататься, каким концом тыкать.
Предложение последовавшее за подарком и вовсе лишило речи мальчика на какое то время.
- Тять Тилль, ну чего, вы, - расстроенно начал он. - Как же я. Если только я отработать жилье смогу.

- Отработать он хочет. - совсем по-отечески потрепав мальчишку по голове, улыбнувшись, ответил Тилль.

- Хотя... - тут же, задумавушись, всё ещё шутливо улыбаясь, протянул мужчина, - Подмастерьем ко мне пойдёшь? А что. Откроем лавку. Слепой кузнец - а? Каково название? Будем с тобой ножницы и серпы торговать... Уж это-то точно сдюжим.

Последнюю фразу едва повеселевший кузнец произнёс уже без улыбки. Память о его творениях, лишь скудная часть которых висела сейчас на стене - остальная же покоилась у бедра знатных воинов, лордов и, чего греха таить, в ножнах членов Алой дюжины, ещё была слишком жива в сознании ослепшего кузнеца, который теперь жил, словно птица с подрезанными крыльями, лишь воспоминаниями о небе. Улыбка, которая возникала на лице Тилля, стоило только Ёжику переступить порог его дома, сошла с губ мужчины и тот было начал опять впадать в хандру, как от порога кузни раздался звонкий девичий голосок:

- Мэтр, стол накрыт.

Милка, шитро улыбнувшись Ёжику, расплылась в улыбке и бросила ему наигранно надменным тоном:

- И ты, грязнуля, иди к столу... Только руки помой! Я твоих пирогов любимых напекла...

Ёжик кисло улыбнулся, хорошо что мэтр этого не видел.
- Ножницы не предел.
Милке так кстати влезшей в мужской разговор и сразу же принявшейся обзываться, мальчишка просто скорчил рожу и показал язык, после чего абсолютно по собственному желанию, отправился мыть руки. Ради любимых пирогов можно было и помучиться. Правда по дороге, он остановился и оглянулся на Тилля.
- Вы идете, мэтр Тилль?
Ёжик не знал, как старый кузнец отнесется к его помощи как проводника, потому он просто болтал о житье в храме, кельях, других воспитанниках, о работах по храму, что в храме тоже моются, даже большая комната для этого есть. Целью всей этой болтовни было только что бы, ориентируясь на голос бывшего бродяжки, кузнец смог легко дойти до умывальника и стола.