Беспорядки в Пьяченце (1497 г.) | ходы игроков | Римлянин

Новость не застала юного Доменико врасплох. О смерти графа он знал почти из первых рук - пышка Лучиана все же была не просто кухаркой и не только для старого пердуна Росси. Конечно, она не преминула посетить Колонна и ублажить его голод до свеженьких сплетен известием о почившем графе. Да и просто ублажить его тоже не преминула.
А взамен он ублажил ее кошелек парой звонких монет. Все честно. Иногда честность все же лучше нечестности.
Но, конечно, не всегда, хе-хе.
А вот вторая новость - о причуде Сфорца, решившего устроить какое-то идиотское представление взамен того, чтобы просто назначить Доменико новым графом, застала нашего героя врасплох.
Да как он смеет? Смеется в лицо! Смеется над Колонна!
Да мы знатнее всего этого паскудного городишки, вместе взятого!
Кто заслуживает графского места больше, чем он, Доменико!?
Уж точно не здешняя деревенщина.
Видимо, назначение эмиссаром в эту глушь было лишь издевательством, но не знаком благоволения. В один день Сфорца заплатит за это, ох заплатит! Проклятый Мавр!
В общем, юный Колонна расстроился. Да так, что некоторые его слова, сказанные в досаде, долетели до ненужных ушей и пошли гулять по городу.
Впрочем, пока он этого не знал. А знал он лишь то, что дело это на самотек ни за что не пустит.
Налив вина, юноша присел и принялся напряженно думать.
И оказалось, что не так уж плоха его ситуация. Нужно лишь приложить немного усилий.
Усилий к тому, чтобы спутать Моро карты. Он ищет достойного? Что ж, среди местных каццо он не найдет ни одного. Уж Доменико для этого постарается.
Зато среди приезжих... Например, римлян...
Тонкая злая улыбка прорезала лицо Колонна.

Немного выпустив пар на центральной площади, несколько подостывший Доменико вернулся к себе домой. Вернее, не совсем домой - родная семья оплачивала своему представителю найм целого крыла в "Золотой Розе" - самой богатой гостинице города, а заодно и штат профессионально нелюбопытной прислуги. Оставшись один, юноша погрузился в задумчивость, размышляя о способах взять этот спелый плод под названием Пьяченца в свои руки.
Да, он был порочен, и многие брезговали общением с потомком Колонны, могущим перечислить всю свою родословную до VIII века, но они даже незнали о том, что пьянит его сильнее вина, возбуждает сильнее женщины. Доменико вслух, словно сладкую виноградину, попробовал на языке это слово: Власть. Дьявол побери, ведь это звучит: Доменико Колонна, граф Пьяченцы! Какое же превосходное сочетание слов: громкое, звучное, достойное! Оно должно стать правдой, и пусть он попадет в лапы к Орсини, если это не станет правдой!
Мысли благородного римлянина прервал короткий стук в дверь. Из-за преграды раздался голос слуги:
- Синьор Доменико, к вам синьор Якопо.
Под именем Якопо дом Колонны посещал никто иной, как Альберто Кольвицци, помощник главы магистрата. Мужчина свято уверовал, что его таланты и умения незаменимы для Доменико, причем настолько, что тот готов помочь ему стать главным из чиновников Пьяченцы, да еще и обеспечит возможность породниться с родом Колонна через брак. Юноша не разачаровывал его. Пока что Кольвицци был ему еще нужен. И с сегодняшнего дня будет нужен еще больше. Пусть старается, роет носом землю, помогает ему: вобщем, приводит Доменико ко власти. А уж когда он наденет на себя графскую цепь, тогда...
Юноша криво усмехнулся и ответил на слова слуги:
- Впускай.
В комнату вошел сгорбленный мужчина в темном плаще с глубоко надвинутым копюшоном. Как только дверь у него за спиной захлопнулась, Альберто скинул надоевшее прикрытие и распрямился в полный рост, разминая усталые плечи. Немедленно плюхнувшись в свободное кресло, он схватил со стола бутыль вина и, отпив прямо из горла, отсалютовал бутылкой Колонне:
- Привет, фра Нико!
Доменико бесила эта бесцеремонность чиновника, это панибратское "братец", но вида он подовать не собирался: он запомнит каждую такую фразу, каждое неуважительное обращение, и в свое время взыщет с хама должок, причем с большими процентами.
Помимо общеизвестных новостей, расслабленный и самодовольный Кольвицци сообщил следующее:
- Так, держи свежие новости о городе:
Primo. Сейчас активнее и явнее всего действует Эмилио де Боно. Этот ненормальный, видимо, решил наплевать на указ Моро, и сейчас срочно укрепляет свое поместье и божится, что только он может стать достойным владыкой Пьяченцы. Думаю, этот бешенный пес сейчас раздумывает, кому бы вцепиться в горло.
Secondo, епископ. Поговаривают, что отец Феликс очень недоволен волей герцога Сфорца, и обещает любой ценой попытаться остановить кровопролитие. Солдат у него нет, но если он натравит горожан на того, кого обьявит предателем церкви... В общем, пояснять ненадо, да?
Terzo. О чем сейчас болтает городской совет - пока неизвестно, жду вестей от своих людишек из дома Альберти. Но вот что могу сказать, Нинни, по дороге туда, громко распинался о необходимости скинуть власть титулованных ослов, и установить республику типа венецианской. Я бы на их успех не ставил и сольдо, но крови они могут попортить немало. Да еще говорят, что в ремесленных кварталах они тихонечко собирают ополчение.
Quarto. Паоло Джустиниани, лейтенант стражи, сразу после речи гонца оседлал коня и умчался за город по направлению к монастырю. А уж туда ли он направился, или нет - о том мне неизвестно.
Quinto. Аарон бар-Шалмон, поганый старый жид, готовит обращение о том, что готов всем представить кредит на почти любую сумму всего за тридцать процентов в неделю. Может, пустить этому bastardo во двор красного петуха? А то взял моду - на проблемах честых итальянцев наживаться!
Ладно, хер с ним, с жидовской рожей.
Sesto. Синьора Пикколомини срочно ищет себе мужа из будущих графов, желая таким образом поддержать своего супруга и помочь ему деньгами. Ну и самой стать графиней, да.
Settimo, этот извращенец Амадео планирует через пару суток дать новую пиеску. И если отсыпать ему золота, он не забудет упомянуть щедрого покровителя искусств, который подарил народу замечательный праздник.
Ottavo, самое забавное. Поговаривают, ты уже направил письмо в Милан с требованием отдать город тебе. И еще ходят слухи, что ты решил нанять в Риме убийц и перебить всех кандидатов. Какой bastardo распространяет - незнаю.
Я бы предложил вот что: натравить де Боно на одну семью, и сделать так, что его, дескать, заставила другая. И еще можно подкинуть епископу что-нибудь о ереси у этих четырех cretino, например, подбросить в дом какой-нибудь апокриф, и написать письмецо от "слуги еретика". И еще, во! Пометить ряд домов белым крестом, а дом Сальваторе, например, - нет! То-то прибавится взаимных подозрений! Как тебе, фра Нико! Гений я?

Грязная чернь! Bastardo, выродок brutta vасса! Дерьморожденный, как ты смеешь в лицо говорить "ты" дворянину дома Колонна!?
Переборов себя, улыбнулся гостю приветливо.
- Проходи, присаживайся. Выпей вина. - Сказал, когда этот сын свиньи уже со скрипом вытаскивал зубами пробку из горла. Омерзительно.
Ладно, пока этот хорек полезен - его стоит терпеть. И - слушать. Как ни крути, а эта челядь знает о Пьяченце куда больше него самого. Пока что.
Кивая и улыбаясь, Доменико внимательнейшим образом слушал недорого гостя, не забывая подливать ему вина своей собственной рукой. Пусть, пусть говорит.
Думать же будет он, Колонна.
Primo. Действительно, рrimo и есть. Бешеный пес Боно может сослужить хорошую службу. Преотличную службу, можно сказать. И с чем большим количеством народа он сцепится - тем лучше. Ведь чем больше прольется крови - тем меньше доверия заслужат здешние scemo в глазах Мавра. Что ж, этому вздорному мужику стоит написать письмецо. Прощупать его, так сказать. А после можно будет навестить его и лично, если почва окажется благоприятной.
Secondo. Епископ. Что ж, его можно натравить на того, кто решит использовать против силы Боно свою силу. Позже.
Terzo. Бунтующие дорвавшиеся до власти простолюдины. Великолепно! "Крови могут подпортить изрядно, но шансов на успех нет" - это же именно то, что нужно! Одна проблема - Доменико в их глазах может оказаться именно что "титулованным ослом". Значит, стоит иметь с ними дело через третье лицо.
Quarto. Струсил, bastardo. Оставил город на съедение этим акулам, а сам поехал трахать своих девок.
Quinto. Жид есть жид. Впрочем, еврейский погром на пользу "соревнующимся за право" не пойдет. Можно заняться, если не будет других вариантов.
Sesto. Фу. Хорошо, что род Колонна в деньгах не нуждается.
Settimo. Надо посмотреть, чье имя и как извращенец упомянет в пьеске. Та самая Лучиана любит смотреть такое дерьмо - она и расскажет.
Ottavo - интересно. Скорее всего - домыслы кухарок из-за того, что наговорил намедни. А может, и чье-то внимание к его возвышенной персоне. Пока это плохо - но должным образом этот слух обработав, из него можно сделать сокровище.
- Terzo, Якопо. - Хоть какое-то возмездие над нахалом Доменико мог себе позволить. И позволял при любой возможности. - Мне нужен посредник для переговоров с городским советом. Не сомневаюсь, ты знаком со многими из них. Замолви за меня словечко, скажем, Альберти. Или пошли кого-нибудь, чтобы он сделал это за тебя. Завтра я собираюсь навестить его и иметь серьезный разговор. Будь другом, подари ему мысль, что слухи обо мне правдивы лишь наполовину. На ту половину, в которой я собираюсь избавиться от "титулованных ослов". А вот вторая половина, о письме - ложь, и письмо содержало лишь искреннее возмущение подобной инициативой достопочтимого Сфорца. Я буду так благодарен тебе. Еще на столько же.
Тугой кошелек приземляется на резной стол. В нем - 20 золотых.
- И, Якопо, ottavo. Если вдруг узнаешь, кто из стоящих людей распускает обо мне это дерьмо - будь добр, укажи мне имя. Конечно, я этого не забуду.
Еще немного поболтав языком о том о сем, Кольвицци ушел. А Доменико, наконец, остался один.
И тут же приступил к бурной деятельности.
Первым делом отправил прислугу на рынок - нужно было совершить кое-какие покупки. И речь тут не о свежих фруктах или вине, нет. Речь о стали и тех, кто ее держит. В грядущих событиях эти две вещи могут пригодиться.*
После чего сел писать письмо к Боно. Как закончил - так уже и вечер подкрался.
А вечером уж не до дел Колонне. Вечером надо кутить, вино пьянствовать да по борделям ходить.

Кольвицци нелюбил нанимателя: он считал Доменико настоящим piece disgustoso di merda, только тем и достойным, что мозгами, родом и богатством. Но этого чиновнику было достаточно, чтобы взаимовыгодно сотрудничать с Колонна. Он был настолько нужен римлянину, что тот даже позволял ему общаться с ним, как с равным. Еще бы! Он даже обещал пристроить кого-нибудь из своих сестриц за Альберто! И когда он, скромный помощник главы магистрата вшивой Пьяченцы, станет родичем семейства Колонна, тогда он покажет всем, чего он стоит!
Внимательно выслушав пожелания нахального юнца, Кольвицци, снова накинув темный плащ и сгорбившись, покинул его, ощущая на поясе ласковую тяжесть мешочка с золотом. Он так приятно оттягивал ремень, так приятно весил, что мужчине даже казалось, что золото разговаривает с ним: Теперь мы вместе, милый, теперь мы рядом. И никто не разлучит нас! А продолжая работать на Колонну, ты получишь еще больше наших таких милых, таких округлых товарок.
Окрыленный вознаграждением и обещанием удвоить его, Альберто носился по городу, как ошпаренный, собирая слухи и сплетни, выясняя, кто посмел клеветать на фра Нико. Долгие поиски принесли свои плоды: нестоль очевидные, как хотелось, но и нестоль незначительные, как опасался Кольвицци. И вправду, подобные слухи курсировали по городу, но источником их был не кто-то влиятельный, а тупые cagna-служанки, досужие болтушки, как всегда, привравшие для красоты. Чиновник даже смог выйти на ту, кто первой (ну, или одной из первых) об этом стала болтать. Желая угодить Доменико, он не пожалел пары серебрушек для нескольких гуртовщиков, попросив их "оттрахать кинувшую его battona так, чтобы она не то, чтобы блядовать, ходить немогла". Гуртовщик - работа сельская, и в город они пришли только покутить. За деньги мужики даже нестали спрашивать подробностей, а просто сделали свое грязное дело и вернулись, довольные и богатые, в родную деревню.

Вечером же, когда синьор Альберти наверняка отдыхал у себя дома, Кольвицци набрался смелости посетить его. Поймав по дороге одну из служанок-осведомительниц, он терпеливо выслушал треп женщины о происходившем в доме главы совета.
- Синьор-синьор! Сначала, значит, после слов гонца, в дом пришли синьоры Джироламо Альберти, Марио Марио, Леопольдо Кальдерони и Самсоне Нинни. Попросили себе вина и сыра, и заперлись в кабинете хозяина. Ну, о чем они говорят там таким составом, это всем известно: Самсоне и Марио уговаривают господина и Леопольдо стать республиканцами, а те все мечутся и немогут решить. Ну, Кальдерони-то ладно, он в политике полный импотент, как хозяин в постели, - тут служанка, прикрыв рот рукой, тихо захихикала, - а наш главный buca di culo просто боиться, что народ выйдет из-под контроля и снесет его вместе с дворянчиками.
А я вот считаю, что всяких cazzo допускать во власть нельзя! Вот представьте, синьор, что городом будут править мясники да пекари! Это же полная cagata получиться! А если главой совета, например, станет эта battona Роза с улицы Ткачей!? Как, вы незнаете Розу? Так я вам сейчас расскажу!, - поток слов не по теме был прерван взмахом руки Альберто, и служанка, вспомнив, за что ей платят, продолжила, - а часов в десять к нам зашел сюда один синьор, вы представляете, дядюшка Бартоломео Фаррадечи! Сам Бартоло сыграл в ящик, и этот, Бальдассаре его кличут, приехал занять его место!
Ну, интересно же было, вот я подслушала! Он, это самое, культурный-культурный, гуманистом себя называет, и говорит, что хочет в фпьяченце мира и покоя! Ну, наши-то сначала перепугались от появления такого важного новичка, но потом расслабились и вместе пили вино и беседовали на разные отвлеченные темы. А потом и разошлись все, а Джироламо остался один отдыхать. А сейчас, наверняка, работает над своими купеческими делами!

Переварив полученную информацию, довольный Альберто постучал в кабинет главы гильдии купцов и городского совета. Джироламо и вправду был занят торговыми бумагами, но нашел время уделить пару минут визитеру. Раскланявшись и обьяснив ситуацию, Кольвицци поведал толстяку о несчастном и оклеветанном Колонне и о себе, из чувства справедливости взявшемся помогать несчастному. Неизвестно, поверил ли прожженный делец продажному чиновнику или нет, но он согласился принять Доменико Колонну завтра, скажем, часам к десяти. После этих слов градоначальник дал понять Альберто, что прием окончен.
Радостный своей удачливости, Кольвицци полетел на встречу с покровителем, неся, по своему скромному мнению, целую кипу радостных и превосходных вестей, которые еще раз продемонстрируют Колонне, что лучшего помощника во всей Пьяченце несыскать.

А вот ищущие наемные клинки слуги вернулись сказать господину о том, что на весь город нет ни одного завалящего cazzo, предлагающего свой меч и голову на продажу. Впрочем, в этом был и свой плюс - нвемников не купят местные cretino, лишь по недоразумению считающиеся дворянами. А вот он, в отличие от них, может послать письмецо кому-нибудь из Семьи, и тот или пришлет кондотьеров из Рима, или напишет письмо в ближайший наемный отряд. Но это - дня три, не меньше. Зато коня привели - вон, в конюшне стоит, и даже приплачивать за постой ненадо: он итак тут самый щедрый клиент.

Ответа от де Боно не поступило. Зная о том, что этот увалень даже писать и читать неумеет, раньше, чем завтра, ответа ждать неследовало.

Игра началась.
Ни с чем не спутаешь этот приятный холодок в груди - это он. Азарт. Вести от такого гадкого и незаменимого Кольвицци распалили его, заставляя действовать.
Доменико поддался с удовольствием. Отдав причитающуюся коррумпированному bastardo долю, отослал его и немедля взялся за любимое свое занятие - плетение серой и невзрачной, но липкой и смертоносной паутины интриг.

Primo. Письмо в Рим. Кто там у нас любитель всякой грубой мужицкой резни? Дядя Просперо? Весельчак Фабрицио? Наверняка у них найдутся подходящие люди. Верные люди - что важно сейчас. Так и напишем. *

Secondo. Кондотьеры. О, может ли что-то привнести больше хаоса, чем это наемное зверье? Разве что гнев природы, и то не всегда. Хаос. Ммм. Картина встала перед глазами: через подставное лицо, не называя своего имени, Доменико нанимает самую продажную, беспринципную и дикую кампанию в окрестности. Она прибывает в Пьяченцу - и тут подставное лицо загадочно погибает. Денег нет, и неизвестно, с кого их следует спросить - чем займутся эти дикари?
Ха-ха-ха, о да. Когда навеселятся - их можно будет легко купить. Или перекупить, если умник на "купить" уже найдется.
Кому же написать?**

Terzo. По коням! Жирный мешок Альберто ждет. Сегодня мы убедим его, что Республика - это отличная идея. И еще в паре вещей убедим.***

Утро Доменико началось, помимо обычных процедур, с продолжения вечерней эпистолярной деятельности. Но на сей раз он писал не idioto-де Боно, - получателями письма должны были стать воинственные родичи молодого человека. И правда ведь: раз у них так много бездельников с оружием, то почему бы не поделиться малой частью их с Доменико? Ему ненужна армия в Пьяченце - Моро непоймет, но вот маленькая опытная bande непомешала бы. А ужобеспечить их лояльность он сможет - маленькие золотые кружочки способны творить и не такие чудеса.
За завтраком Доменико опять посетил Кольвицци. Алчный чиновник жаждал нового золота, а также желал крепче привязать к себе и к своей бесценной помощи Колонну. Как обычно, Альберто был все также бесцеремонен, и не побразговал в наглую начать питаться из недоеденной тарелки нанимателя. Впрочем, Доменико сумел изрядно подпортить нахальному bastardo аппетит, выдав ему новое поручение: найти целую группу подставных людей для найма кондотьеров.
Услышав это, чиновник подавился недоеденной куриной ножкой и закашлялся. План Доменико, конечно, был хорош, но найти подобных глупцов и заставить их делать то, что нужно, было весьма нетривиальным заданием. Впрочем, за него "Якопо" рассчитывал получить хорошее вознаграждение. И он действительно был готов носом рыть землю в поисках подобных кадров. Аппетит у Альберто пропал, и мужчина поспешил откланяться и покинуть Колонну, пообещав молодому человеку втечение пары дней отыскать необходимых людей. Повернувшись от дверей, Кольвицци вспомнил о главном: деньгах, и попросил Доменико выдать ему денег на расходы.

...Когда чиновник наконец ушел, Колонна смог спокойно подумать над письмом милейшей Магдалены. Вечера у синьоры Дестефани всегда проходили в приятной и спокойной обстановке, кроме того, на них можно было, не вызывая подозрений, побеседовать с нужными людьми. Двери дома юной вдовы почти всегда были открыты знати Пьяченцы, а слуги всегда готовы помочь. Сама хозяйка была родом из Неаполя, и, по слухам была вынуждена покинуть город из-за некой неприятной истории. Впрочем, в Пьяченце ни за чем дурным она замечена небыла, и почтенное общество единогласно решило считать ее ни в чем не виновной. Магдалена весьма удачно вписплась в круг благородных лиц Пьяченцы, заняв пустующую нишу, и теперь в стенах ее дома можно было многое: провести бал или званный вечер, прийти на секретную встречу с информатором или любовницей, подобрать платье по последней римской моде или узнать новые слухи из Милана. И, что было немаловажно, в этом салоне никогда небыло ни драк, ни дуэлей: им препятствовали как предупредительные слуги, так и другие посетители. Вобщем, смысл в таком визите определенно присутствовал.

Это было, конечно, важно, но пока перед молодым римлянином стояла более насущная цель: визит к Альберти. Старого лиса можно было упрекнуть во многих грехах: казнокрадстве, лоббировании интересов купцов в ущерб прочив, в склонности к околореспубликанской риторике - но не в ленности. Джироламо был один из немногих, кто искренно пекся о благе Пьяченцы, и неустанно во имя сего блага работал. Не стал исключением и сегодняшний день. Когда Колонна пришел в приемную к главе совета, тот оторвался от лежащих на столе груд бумаг и привстал:
- Привестствую Вас, благородный синьор Колонна из Вечного Города. Сне доложили, что вы алкали встречи со мной. Чем могу быть полезен личному эмиссару герцога Сфорца?

Одна лишь рожа Кольвицци, услышавшего хитрый план Доменико, стоила того, чтобы начать подобное. Если же будут и иные желаемые результаты - что ж, вполне можно будет назвать Доменико гением. Что он, впрочем, частенько и так делал.
С тонкой ухмылкой превосходства швырнув Кольвицци кошель, Колонна взялся за другие дела. Письмо вдовы - радость. Сама она молода и красива, а гости ее - важны и многочисленны. Многое можно сделать на этом вечере - и обязательно будет сделано. Позже.
Потому что сейчас его ждет визит к этому денежному мешку, Альберто.
...
- Приветствую Вас, благородный синьор Колонна из Вечного Города. Мне доложили, что вы алкали встречи со мной. Чем могу быть полезен личному эмиссару герцога Сфорца?
- Алкал, синьор. - С самого начала разговора Доменико принял на себя личину решительного, пылкого и довольно тупого юноши. - Я здесь не в качестве эмиссара Мавра, и я хочу поговорить с вами честно и напрямую, как гражданин с гражданином.
Убедившись, что никто не подслушивает, Доменико засверкал глазами и порывисто заговорил:
- Дворянство гниет, синьор! Не могут править те, кто веками только и делали, что вырождались и интриговали! Mamma mia, стоит только глянуть на мою семейку - не говоря уж о местных! Я много читал, синьор. Много слышал. О чем? О Республике Венеция. Разве не цветет она под правлением тех, кто избирается по способностям, а не по рождению? О, цветет. Сравните с Пьяченцой. Видите, видите?
- Синьор, не посчитайте меня слишком порывистым. Но сейчас - самое время для действий, а не рассуждений и сравнений. Думаю, вы, как проницательный муж, уже все поняли. Грязный трюк Моро стал последней каплей, он, руками дворян, принесет сюда разруху и смерть. Мерзкие сплетни обо мне, угрозы Боно, слух о том, что Фаррадечи ищут ближайшую свободную кампанию кондотьеров - вот первые знаки надвигающегося ужаса. А ведь с оглашения новости прошел лишь день!
- Синьор, пора достойным взять дело наведения порядка в свои руки. Народу. И его почтенным представителям. Синьор... - Внезапно выступившие слезы и севший голос помешали докончить фразу. Глоток вина, взмах платочком, и Доменико продолжает: - Синьор, надеюсь, сегодня я помог раздуть пламя в вашем сердце, жаждущем справедливости и свободы.
Понизив голос пуще прежнего, добавил:
- Я принес не только слова. Я богат и влиятелен, и не все из этих вещей я получил по праву рождения. А потому не постыжусь использовать их ради всеобщего блага. Синьор Альберто, если вы думали о... революции (а вы не могли не думать, я не могу поверить в то!) - я всегда буду готов помочь вам. Чтобы, наконец, перестать быть благороднорожденным - и стать свободным человеком бок о бок с вами. Все, чего я прошу для себя - лишь право заработать себе на жизнь своим трудом в новой, цветущей республике Пьяченца.
Выдохнул. Покраснел, смущенно добавив:
- И еще - место в ее Совете.

Услышав пылкую речь Колонны, синьор Альберти вытращил глаза и даже вместе с креслом несколько отодвинулся от напористого молодого человека. Челюсть несчастного шокированного купца даже сначала отпала, придав пожилому толстяку поразительное сходство с выброшенной на берег рыбой. Пару раз Джироламо даже порывался что-то сказать, но напыщенная речь Доменико не оставляла ему даже мига, чтобы вклиниться в разговор.
Впрочем, опытный купец быстро сумел взять себя в руки и, придвинув стул на место, облакотился на стол, подперев голову руками, и продолжил внимательно слушать юного оратора.
Доменико продолжал вещать, а сам внимательно смотрел на главу городского совета. Это от местных sempliciotto он мог скрывать свои чувства, а многоопытный римлянин по малейшей перемене взора и позы мог понять реакцию большинства собеседников. И сейчас шестое чувство не просто говорило, а вопило в полный голос: поверил, sciocco naive, поверил!
Впрочем, Колонна небыл дураком, и сразу обозначил свой меркантильный рнтерес в планируемой революции, от чего доверие к его словам стало прямо-таки абсолютным.
Когда Колонна закончил речь, Альберти сухо кивнул ему и попросил:
- Похвально слышать такие слова от потомка древнего и знатного рода. Обождите, пожалуйста, пару секунд, и я вам отвечу. Вы действительно сумели шокировать меня своими словами и искренностью.
Погладив блестящую лысину, купец крепко задумался. Дернул же черт этого молодого, да раннего cazzo явиться именно к нему! Конечно, он сам в чем-то симпотизировал республиканским идеям, и в мечтах видел себя новым дожем Пьяченцы, но реальность была такова, что мечты так и оставались мечтами. Альберти, впринципе, был доволен своей жизнью и достатком, и менять текущее положение вещей было боязно. Тем паче, буйный нрав герцога Сфорца был общеизвестен, и почтенный горожанин отнюдь не горел желанием испытывать его на себе.
И все-таки, слава Богу, что этот юнец решил явиться к нему. Если бы он посетил Марио или Нинни, все погло обернуться гораздо хуже. Эта парочка - еще те caldo testa, и могли бы от радости наломать дров, подняв своих сторонников - таких же придурков, на открытый мятеж. Да, положительно хорошо, что Колонна зашел к нему: по крайней мере, юношу можно использовать в своих целях, и, заодно, заручиться его поддержкой и лояльностью на случай конфликтов с будущим графом.
Протерев платочком лысину и собравшись с духом, глава совета проговорил:
- Мой юный друг! Я искренно счастлив видеть нового республиканца, но сразу разочарую вас - город к открытому перевороту неготов. Мы пока работаем над этим, выжидаем и копим силы. Посему я прошу вас нетоько сохранить нашу беседу в тайне, но даже не демонстрировать никому ваши взгляды. Никому, даже товарищам по убеждениям. Вы будете нашим козырным тузом, нашим стилетом в рукаве. И, когда городу понадобится ваша помощь, город Вас позовет. А сейчас, друг мой, прошу покинуть меня - скоро ко мне придут, а нас не должны видеть вместе. И помните: Пьяченца верит в вас!

...Когда Доменико вернулся в свои комнаты, его уже ждало краткое послание от предприимчивого Кольвицци:
Обрабатываю старуху насчет клинков. Постараюсь уговорить.

Поверил! Поверил! Ха-ха-ха, что за idiotto?
Вот бы все были такими.
Захотелось улыбнуться. А когда Доменико услышал:
Посему я прошу вас не только сохранить нашу беседу в тайне, но даже не демонстрировать никому ваши взгляды. Никому, даже товарищам по убеждениям.
То захотелось прямо-таки расхохотаться. Mamma mia, да этого кретина ему сам Бог послал!
- Я... понимаю. Да, понимаю. Мы должны быть осторожны синьор. - Неловкое движение сделал, как бы намереваясь руку Альберто пожать. Покраснел, замер смущенно, убрал. Сердце стучит. Глаза полны влаги. - Синьор Альберто, вы не представляете, как я счастлив видеть товарища по убеждениям. Я буду ждать вашего письма с нетерпением! До свидания!
Встал, кивнул Альберто порывисто. Накинул капюшон и сгорбился - как настоящий заговорщик. Вышел быстрым шагом.
Вернувшись в покои, наконец, перестал сдерживаться. Расхохотался во все горло. Смахивая слезы и изнемогая от смеха, приказал принести вина.
И эти люди вершат судьбы Пьяченцы! Просто цирк.
Ладно. Что на очереди?
Конечно, после такой подсказки сам бог велел черкнуть пару писем Нинни и Марио. Эти из челяди еще более дремучей, чем Альберто - кузнец, ремесленник. Фи. К ним понадобится другой подход. Но, судя по боязливой реакции купца - будет то, что надо, если их расшевелить.
Разгоряченный Доменико взялся за перо. Начнем с Нинни. Короткой записки будет достаточно - вряд ли эта чернь оценит многословие. Вдобавок, Колонна рассчитывал успеть на вечер к Дестефани.
"Синьор, еще не пришло время мне назвать себя, но скажу, что вы наверняка меня знаете.
Я многое слышал о ваших убеждениях и планах. Я сам придерживаюсь тех же взглядов и всей душой радею за власть народа.
Ситуация сейчас как никогда раньше располагает к тому, чтобы наконец сбросить с себя ярмо. Я чувствую это сердцем и понимаю разумом. Я знаю, что вы чувствуете то же самое.
Я хочу присоединиться к вам в вашей борьбе. Я богат и влиятелен - моя помощь может принести вам огромную пользу. Свою помощь я и предлагаю.
Дайте мне задание. Завтра в то же время мой человек зайдет за ответом.
Не пытайтесь следить за ним. Когда придет время - я сам открою свое лицо.
Ваш тайный союзник."

Немного подумав, Доменико начирикал подобное письмецо еще и Марио, сменив пару оборотов, но оставив суть. Пусть поговорят об этом.
Отослав прислугу с конвертами, принялся наряжаться к Дестефани. Лучше поздно, чем никогда. Сегодняшний вечер должен стать не менее приятным, чем день.

Слуги в "Золотой Розе", обслуживающие синьора Колонна, были очаровательно молчаливы и, вдобавок, как один страдали избирательной потерей памяти - все просьбы Доменико после исполнения мигом ими забывались. Короткий приказ - и Пьеро и Антонио, два молодых прислужника, избранных эмиссаром герцога Сфорца за свою сообразительность и оперативность, синхронно поклонились и, взяв послания, отбыли. Доменико знал, что может не сомневаться: его воля будет исполнена, и письма вскоре попадут адресатам. Конечно, парням могут помешать разные непредвиденные обстоятельства, но они - ребята сообразительные, и с легостью справятся с элементарным поручением щедрого господина.
Ха! Еще бы не справились: Доменико, как никто другой в Пьяченце, знал, что золото делает людей куда как более верными, чем любовь, уважение и прочие меры воздействия. Златолюба, конечно, могут перекупить, но тут уж юноша был абсолютно спокоен - в этом вшивом городке он богаче всех, и никакой cretino не сменит верность щедрому римлянину на верность полунищему дворянчику из местных.

Впрочем, хватит думать о политике - сейчас куда интереснее будущий раут у неаполитанки. Саму вдову сложно заподозрить в сочуствии кому-либо из местных: она всегда держалась особняком, будучи равно вежливой и милой со всеми. А светские мероприятия проходили у нее в салоне исключительно на договорных отношениях: желающий устроить бал, например, или поминки, как сейчас, должен был раскошелиться для предприимчивой Дестефани. Многоопытный Доменико уже по тексту и оформлению письма мог определить, сколько Фаррадечи выложили на эту встречу: никак не меньше ста, но не больше ста пятидесяти золотых.
Ударять в грязь лицом перед местными римлянин не собирался, и посему к выбору костюма приступил заранее, с помощью пары миленьких служаночек, принесших для него большое зеркало. Но завершить подбор наряда Колонне не дали: дверь с шумом отворилась, и в комнату буквально ввалился укутанный в антрацитово-черный плащ "Якопо". Конспиратор хренов. Неужто этот cazzo не понимает, что выглядит буквально как опереточный злодей? Разило от Кольвицци, как от разгромленной винной лавки.
По легкому жесту руки Колонны девушки покинули помещение, и только тогда Альберто, покачнувшись, снял плащ и, пританцовывая, подошел к римлянину. Дохнув на нанимателя перегаром, сребролюбец заплетающимся языком произнес:
- Привет, фра Нико! Я ж г'рил т'е, че я тут самый лучший, да!? Так вот, я, cavolo, самый охеренный во всей Италии! Эта тупая troia - Пикколомини поверила, че с бандой кондотьеров за спиной ее наверняка возьмут в жены! Эта старая cagna сказала мне, п'дыскать ей группку получше, и она готова финансировать их из своего сраного кошелька! Как же она меня stare sul cazzo! Ну ниче, мы с тобой, фра, всех их сделаем! Мы им покажем, что значит Альберто Кольвицци!
С этими словами пьяный мужчина покочнулся и, словно подрубленная мачта, рухнул на пол. А брезгливо глядевший на это Доменико понял, что до выхода в особняк Дестефани ему осталось не более получаса.

- Привет, фра Нико! Я ж г'рил т'е, че я тут самый лучший, да!? Так вот, я, cavolo, самый охеренный во всей Италии! Эта тупая troia - Пикколомини поверила, че с бандой кондотьеров за спиной ее наверняка возьмут в жены! Эта старая cagna сказала мне, п'дыскать ей группку получше, и она готова финансировать их из своего сраного кошелька! Как же она меня stare sul cazzo! Ну ниче, мы с тобой, фра, всех их сделаем! Мы им покажем, что значит Альберто Кольвицци!
- Угу. непременно покажем. Хорошая работа, друг.
Колонна тонко улыбнулся себе в зеркале. Какой полезный...cretino.
Что ж, это не совсем то, чего он просил. Но - это даже больше. Вряд ли вдова сильно заботится о своей... Безопасности. А ее смерть после "найма" кондотты может дать еще больший эффект, чем смерть какого-нибудь забулдыги, на которого Доменико рассчитывал.
Остается второй шаг. Найти головорезов. Но и тут нет проблем. Ведь даже если в округе всех давно скупили - то сейчас из Рима едут свеженькие tori. К нему. Почему бы старой шлюхе не нанять их? Хе-хе-хе.
Впрочем, лучше найти кого-нибудь местного. Позже. Интриги интригами - но сейчас он рассчитывал выпить вина и хорошо провести время на балу у Дестефани. А если Колонна решил - то он сделает.
- Тебе нужно отдохнуть, мой дорогой Альберто. - Кивнул царственно сообщнику. - Не сомневайся, твои старания ради меня окупятся сполна. Иди и поспи - завтра я напишу тебе. Нам нужно многое сделать.
Нам... О да. Многое сделать.
- Лючия! Я жду свою обувь! И не забудь хорошенько ее вычистить! Ты же не хочешь, чтобы хозяин опозорился, верно?

Бал, право слово, несколько выбил Доменико из колеи. Подобные светские мероприятия, конечно, необходимы. Но что поделать - не любит юный Колонна сборищ. Лучше бы побыл дома с бутылочкой вина и симпатичной служанкой. Может, это оказалось бы даже более продуктивно. Хотя лично засвидетельствовать смерть Фаррадечи, проклятой колдуньи, было приятно.
На вечере у Дестефани он не добился решительно ничего. Де Боно, на которого был некоторый расчет, оказался уж больно туп. А его дочь - и вовсе совершенно ужасный человек. От разговора с ней в душе Доменико зародился какой-то... стыд к себе. К своим занятиям. Такого никогда раньше не было. Это мешало думать, это приводило в бешенство.
Снедаемый этим мерзким, грызущим ощущением, а также злостью по поводу бездарно проведенного времени, Доменико отбросил дела, запланированные на остаток вечера, и решил напиться.
От решений - к делу. Бутылка вина, еще полбутылки. Слегка прочиститься - и допить вторую. Вуаля! Доминико мертвецки пьян, и все его горести забыты.
Кричит злобно, машет мечом, уродуя дорогую обстановку комнаты. Грозится визгливо кому-то невидимому. "Ты не знаешь, с кем связался! Я - Доменико Колонна!"
Наконец, падает в изнеможении и засыпает. Молчаливая и знающая свое дело прислуга переодевает хозяина и укладывает в постель, прибирает следы учиненного разгрома.
Утро настает быстро. Доменико бодр и свеж - юный организм все еще легко переносит подобное. Умывшись и одевшись, он готов к делам.
Сначала - краткая записка для Кольвицци.
"Ты нашел нанимателя - я нашел кондотту. Пусть эта rospo идет сама или шлет своих людей - наемники стоят в лагере у города. Капитана зовут Рамиро да Карманьола. Напомни ей, чтобы не забыла soldo."
Глухонемой кухарский мальчонка убегает в город, неся маленький сверток. Сам же Колонна, не забыв опоясаться мечом, седлает коня и отправляется на встречу с представителями Альберти (с кем же еще?). Вряд ли это ловушка - эта чернь не посмеет поднять руку на эмиссара самого герцога - но осторожность не повредит. Потому Колонна тщательно прислушивается к своим чувствам и зорко смотрит по сторонам.
Параллельно - вспоминает. Рамиро да Карманьола, друг Семьи. Хороший человек. Огромный, злой, способный на все. Жадный и верный тому, кто может эту жадность утолить.
"Надеюсь, - Думает Колонна. - За три года разлуки он только развил эти качества. Они пригодятся здесь."
Ухмыляется довольно.

Пока что все шло по плану, и идеи Доменико реализовывались на всех направлениях. Ну ладно, почти на всех. Теперь у него под рукой есть два верных слуги: пронырливый Кольвицци, готовый на все ради тех обещаний, которыми его кормит "фра Нико", и жадный и жестокий кондотьер да Карманьола, давно уже верный богатым Колонна.
Теперь оставалось только привязать к себе городских республиканцев и, считай, Пьяченца упадет к нему в руки, как перезрелая виноградина. И то, что люди Альберти сами пришли к нему, означает, что он нужен главе совета. А теми, кто нужен, не разбрасываются.

По указанному адресу у неприметной подворотни на задворках какой-то insula подпирали стену три неброско одетых крепких типа, по одежде - ремесленные подмастерья или приказчики. При виде Доменико один из них, обладатель пышных усов и ранней плеши, подошел к коню римлянина и прошептал:
- Это Республика. Гражданин Колонна, пожалуйста, слезьте с коня и проследуйте за нами. Мы от гражданина Альберти с архиважным посланием.
Все еще настороженный, юноша спешился и проследовал за эмиссарами Джироламо. Циркачи они, право дело, с их играми в конспирацию: разве что не нарядились в черные плащи и не назначили тайную встречу на старом кладбище. Тогда бы Доменико, наверное, окончательно разочаровался в так называемом городском руководстве.

Плешивый, видимо, был старшим в группе, а остальные его охраняли. Именно он, подманив пальцем Колонну, склонился к его уху и, дохнув ароматом из смеси гнилых зубов и чеснока, громко прошептал:
- Это тебе за нарушение воли партии!
И одновременно с этим юноша почувствовал, как здоровенный кулак мужлана впечатался ему в живот. Не то, чтобы он был быстр, но в уличной драке усач был явно опытнее. Колонна согнулся в пополам, хватая ртом воздух, но упасть ему не дали. Оставшиеся двое подхватили римлянина под руки и вздернули вверх, а главарь выудил откуда-то из-за пояса воняющую чесноком тряпицу и споро запихнул ее в рот молодого человека. Один из его спутников эту тряпицу заботливо придержал похожими на сардельки пальцами с обломанными ногтями и черной каймой под ними.
После этого главарь принялся методично и равномерно избивать Доменико, приговаривая:
- Это тебе, сынок, за то, что писал письма кому не надо. Тебе что партия сказала? Сидеть и ждать указаний. А ты, гнида? Вот зачем ты это сделал, да еще в тайну решил поиграть, анонимно написал? Наши достойные граждане, конечно, отдали старшему письма, и он сразу все понял? А понял ли ты? Ну ничего, сейчас поймешь. Я бы тебя вообще убил, но ты нужен Республике, поэтому мы тебя просто проучим, что бы не дурил. Считай это уроком, сынок, и зла на партию не держи, гражданин. А пожалуешься Сфорца - прирежем, а герцогу скажем, что ты воду мутил и агитировал за свержение его власти - это все подтвердят.

Если бы Доменико не был столь сконцентрирован на собственных ощущениях, он понял бы, что бьют его, за исключением первого удара, достаточно аккуратно, хотя и болезненно, ни разу не даже не ударив по лицу. Ни переломов, ни рваных ран - ничего действительно серьезного: только синяки и втоптанное в грязь этим быдлом самолюбие. В принципе, после всего этого он смог бы даже вечером сесть в седло, а то, при должном усилии, и пройтись по городу.

Усач, закончив монолог, поднял голову римлянина и пристально посмотрел в глаза, процедив:
- Но я бы такого не простил. Бывай... синьор.
Размахнувшись, мужчина еще раз нанес такой же сильный удар в живот, как и в первый раз, и обратился к поддельникам:
- Уходим дворами, и быстро.
Валяющийся на земле в подворотне Колонна чувствовал сильную боль, но понимал, что в состоянии подняться и дойти до коня. Ну, или позвать на помощь. К счастью, эти cazzo ни коня не увели, ни ограбили его самого. Идейные, дьявол их пожри.

Валяющийся на земле в подворотне Колонна чувствовал сильную боль. Но она была просто ничем рядом с остальными эмоциями.
ДА КАК ЭТО ДЕРЬМО ПОСМЕЛО!?
ДА ЧТО ОНИ...
КАК ОНИ...
СHE CAZZO!
Incoglionito... merda!!!
Горячие слезы ярости падали на землю вместе со слюной из перекошенного рта. Хриплые ругательства то и дело переходили на невнятный визг. Холеные руки, словно в конвульсиях, впивались в землю, безнадежно портя ухоженные ногти.
Никогда еще мир Доменико Колонны не получал такого удара. Даже случай, когда на тринадцатилетие отец подарил ему пегого жеребца вместо заказанного вороного, не идет ни в какое сравнение с этим.
Это был ужас. Это был удар по самым основам жизни.
Чернь не просто позволила себе грубость - чернь избила его. Как будто он был одним из них.
Это было просто против правил. Дождь не может идти вверх, а подобные figlios не смеют и притронуться к нему.
Но это произошло.
Что ж, придется что-то делать с этим.
Прямо сейчас.

Доменико не помнил, как добрался до гостиницы. Не помнил, что говорил слугам и как они отреагировали на его появление в таком виде (а был он грязен, заплакан и очень, очень недоволен).
Более-менее пришел в себя он посреди дня, выпив вина, приняв теплую ванну и грубо попользовав одну из служанок (пара монет - и она забудет о синяках).
И тут же принялся строить планы мести.
Лица этих троих останутся в его памяти навсегда. Они умрут очень, очень мучительно. ОЧЕНЬ.
Но не сразу. Потому что это раскроет всю интригу.
Сначала должен умереть Альберти. А уж этих его дружков-кретинов будет легко убедить в том, что Доменико не при делах.
А без него они сделают именно то, чего хочет Колонна.
Поднимут бунт. Кровавый и идиотский. Красота.
Merda, да надо было сразу убирать Альберти, как только стало ясно, что он всех сдерживает! А не пытаться договориться с этими ублюдками.
Ладно, ладно.
Альберти, кусок ты дерьма. Сдохни вместе со своей чернью.

К середине дня, когда пострадавший от рук грязной черни Доменико отлеживался в постели, молодой человек услышал топот чьих-то сапог по лестнице и тяжелое сопение. Рука римлянина скользнула под подушку и нащупала рукоять стилета. Если это враги - для них это станет неприятным сюрпризом.
Но худшие ожидания Колонны не оправдались: дверь распахнулась, и в комнату вошел сияющий, как новый золотой Кольвицци, как обычно, одетый в в все тот же грязный темный плащ с глубоко надвинутым капюшоном. На сей раз у Альберто на поясе даже висел меч в ножнах: видимо, чернильная крыса, пообщавшись с вояками да Карманьолы, сам вооброзил себя великим мечником. И если клинок у него на поясе был именно тот, который раньше видел римлянин, то назвать Кольвицци вооруженным было бы крайне сложно: ржавая и плохо заточенная железка годилась разве что для того, чтобы резать хлеб, но никак не для поединка. Впрочем, меч придал "Якопо" нахальства и самоуверенности, и к хозяину он вошел не сгорбленным, как обычно, а уверенной походкой с распрямленными плечами.

Скинув капюшон, бесцеремонный и нахальный чиновничек, эта мелкая сошка в великолепной игре Доменико, плюхнулся за стол с остатками недоеденного обеда и тут же бросил себе в рот кусок хлеба, запив еще непережеванную пищу вином. Мерно двигая челюстями, он пробурчал:
- Привет, фра Нико! Ну что, эта старая batonna ничего не поняла, и теперь свято уверена в том, что кондотьеры - это ее и только ее гениальная, ха-ха, идея, - следом за хлебом Кольвицци взялся за куриную ножку, и на пару минут сосредоточился на обгладывании костей. Единственными звуками в комнате оставались чавканье чиновника и громкие звуки, с которыми он сглатывал пищу.
Расправившись с курицей и прихватив початую бутылку, Альберто закинул ноги на стол, явив Доменико налипшие на подошвы грязь и дерьмо. Сыто отрыгнув, он продолжил:
- Ну че, мы встретились с кондоттой и привели их в город. Bastardi из городской стражи, я тебе скажу, так пересрались, что даже пошлины за вьезд не взяли, ха-ха! Разместили мы головорезов в особняке этой старой cagna, и их capitane пообещал уже сегодня начать производить впечатление на потенциальных женишков, хе-хе.
Отпив из горла вина несколькими большими глотками (30 сольдо за бутыль, между прочим!), раззадорившийся и радостный чиновник продолжил, громко отрыгнув:
- Кстати, эта потаскуха, по-видимому, клеется к нашему кондотьеру, и непрочь ему отдаться! Так что надо проследить, чтобы эта дура в кружевах не отвлекала наемника от работы. Ну, я этим займусь. Собственно, что я пришел, фра - доложиться и спросить: мне что еще делать надо? Под Альберти там подмазаться по-лучше, Апостола там поискать и предложить ему пограбить поактивнее, еще что?