"Путь странника" | ходы игроков | "Слишком много для одного барда" †

-Я нормально... Благодарю тебя Хабель. - Едва выдавил из себя Грегор, слезая с коня. Конь барда тоже был очень испуган и Зинк чувствовал что лучше бы успокоить бедное животное.
-Не за что... - Скрипучим голосом произнес жрец, сжав руки в замок, отчего купол исчез. Сдвинул капюшон, оголив выбритый наголо череп. На него вслед за бардом и Грегором посыпались благодарности. Лишь эльфийка промолчала, тряхнув иссиня-черными волосами и вглядываясь в том место где в небо бил столп света.
-Не паникуй бард. - Тихо сказал жрец, внимательно посмотрев на него.
-Что же это было? - Прошептал алхимик.
-Черт его знает господин Паулинус, но явно не что-то хорошее... - Произнес Фридмар и обратился к жрецу:
-Столько жертв... Надо помочь людям.
-Зачем? Там одни проститутки и безмозглое быдло, тем более мертвое, упокой Таранис их души. Важно то что произошло там.
-Да как вы можете так говорить? Это же люди! - возопил ученый, едва не переходя грань между испугом и истерикой.
-Да не паникуйте вы так. Все уже произошло. Надо решать что дальше делать. - Холодно ответил жрец. -Ваша светлость?
-Эмм... Маркус, иди посмотри есть ли живые и нужна ли им помощь. Мария, Зинк, Хабель - едем со мной. Фридмар и Паулинус - оставайтесь здесь. - Вздохнув, сказал Грегор. Фридмар возмущенным шепотом что-то заговорил Паулинусу на что тот одобрительно зашептал. Жрец и эльфийка даже не глянули в их сторону, а Маркус безропотно поехал вдоль дороги.

Успокоившись сам, что было весьма трудно, Зинк, гладя своего коня по лбу, усмирил животное. Двинулся вслед за Грегором, попутно заметив перешептывания оставшихся учёных и уход телохранителя, поехавшего по приказу племянника его Величества.
- Грегор, а может не стоило Маркуса отпускать? Я конечно не сомневаюсь в наших способностях обороны, но всё-таки он воин опытный, а до цели и недолго нам осталось. Не долго, правда?

Выровнявшись с процессией, подгарцевал ближе к жрецу.
- А всё-таки зря вы так, может и в правду кто-то живой остался? Нет, с быдлом необразованным так и надо! Не подумайте я не злодей какой-то, но вы не поверите как часто эти пустоголовые плебеи гнали, гнобили и просто-напросто презирали высокое искусство! Ты им предлагаешь героическую балладу о подвигах богов и их смертных приспешников, но нет! Эти пустоголовое хамьё желает пошлые песенки под вино и мясо! А вот воинов, жалко. Храбрые, полезные, безголовые. А про куртизанок я вообще, молчу. Они же любовь дарят, хоть и продажную, но любовь. - то странное чувство снова шевельнулось, дав знать не только о себе, но и о той девушке, пробудившей это наитие в душе менестреля. - Эх, виноват, заговорился. Просто это, кхм, происшествие, мягко говоря, обескуражило меня, вот и болтаю чтобы в истерике не выть, хехе. Бард я, что поделать, такая моя натура. Но я был бы очень признателен если бы вы знали меня не только как менестреля, но и как человека. Я - Зинк. Ох, Ещё один вопрос: что это было, и как вы спасли нас? С магией я не знаком, так, только если зелий магических пару штук знаю.

Бросил взгляд на столб света, бивший в небо, прищурился, пытаясь разглядеть нечто необычное. Если, конечно, бывает что-то необычней убийственного света, прожигающего всё на своём пути.
- А это явно не из-за разлитой магической тинктуры.

-Зинк, Маркус нам в этом деле совершенно не поможет… Я почти уверен что это… Тут не понадобится грубая сила. – Ответил Грегор, по-прежнему вглядываясь в ту сторону. Копыта коней ступали по выжженной земле. Ничего не осталось. Все было стерто, сожжено дотла. Сколько ни глянь – во все стороны земля, на которую словно разлили черную краску. Черная трава рассыпалась в золу, от малейшего дуновения ветерка, поднимавшего волны черной пыли.
Когда бард подъехал к жрецу, тот во время его тирады молчал, даже не стараясь сделать вид, что слушает его. Когда бард закончил, он с вздохом повернулся к нему, посмотрев скорее с жалостью.
-Бард. Твоя пустоголовая болтовня тебя ко мне не расположит. Ты – собутыльник его светлости и не более того. И выкладывай свои эмоции кому-то другому, тем более, если тебе так хочется – отойди и повой в истерике, поплачься у кого-то на плече, но не у меня. Это была магия, очень, очень мощная магия, которая привела к какому-то катаклизму. Не знаю уж кто в этом виноват, но сейчас на милю вокруг из пространства высосаны все потоки магии, дающие силы чародеям. Словно кто-то пытался на пределе своих сил сколдовать что-то, это вызвало магическое возмущение и… вот результат. Вот так. – Закончил жрец, продолжая шагать.

Даже обидно стало барду. Немного, ведь он понимал что, отчасти, всё так и было. Собутыльник и не более. Правда резанула по чувствам, словно нож по колбасе свежей.
- Нет, я, конечно, понимаю что вам не очень приятно общаться с простыми смертными. Куда уж мне, глупому представителю стада быдла, возовнившем себя великим менестрелем и ценителем искусства! - погорячившийся бард продолжил свою тираду, импульсивно взмахнув руками - Спасибо что хоть по делу ответили, признателен. Если не с кем быдет бутылочку распить, то зовите - всегда на помощь прийду. А что, ведь для большего я не пригоден?

Отъехал от жреца, тихо под нос бурча что-то:
"Козёл. Никакой тактичности - прямо бьёт гад. Собутыльник, фляжник! Тьфу, самому противно! А ещё жрец Тараниса! Вот у нас, да, священники совсем другие. Толстенькие, старенькие добрячки. Всегда помогут, выслушают. А этот - чертяга!"

Схаркнул на землю пыль проглоченную. Рукавом прикрылся, да послушав совета Хабеля, тихо и молча продолжил свой неспешный путь за своим, по мнению жреца, собутыльником - Грегором.
- Долго-то осталось? И с чего ты решил что грубая сила нам уже не понадобится? - не долго промолчал бард.

-Ну, Зинк - это же явно не войско, не убийцы... А магия. - Задумчиво сказал Грегор, через несколько десятков метров внезапно остановил коня. Впереди была огромная впадина, дно которой чернело глубоко-глубоко, не меньше футов ста. Она была совершенно черна, не широка, скорее узка.
-Дела... Что бы это могло быть? - Задумчиво произнес племянник императора. Молчали и жрец с эльфийкой, не решаясь подойти к краю пропасти.

- Вот дерьмо. - сказал бард спешиваясь. - И что теперь прикажете делать, господа? Я туда не полезу, извольте, не буду доказывать свою необходимость таким образом.

Зинк так и не смел подходить к краю обрыва. Страшно ведь! Вдруг их от призыва древнего, ужасного и доселе неведомого божества отделяет один маленький шажок, способный поколебать твердь выжженной земли, и запустить ужасный механизм призыва демона, а?! Чёрт подери, да бард просто обязан сделать этот шаг!

Шажочек маленький сделал. Тишина? Спокойствие? Ничего не изменилось? Прекрасно.
- Явно не колодец - ответил на вопрос Грегора. - Но проверить безопасность этого исчадия можно. Человека закинуть предлагать не стану, а вот факел - вполне.
Порыскав в седельных сумка на спине своего жеребца, но не найдя желаемого факела, Зинк обратился к группе - У кого-то есть что-то не нужное? Светильник, там. Пламенник. Или просто нечто тяжелое. Взять, размахнутся, кинуть, да поглядеть какой эффект будет. Если нет, то валим отсюда, зря пялится - только время ценное терять.

-Ну, плюнь туда, давай. Или лютню свою кинь. - Задумчиво сказал жрец, подходя к самому краю впадины и заглядывая внутрь. Ничего. Нового не увидел и Зинк, едва заглянув туда. Зато эльфийка вытащив из седельных сумок факел, осторожно бросила его туда. Тишину нарушило шуршание грунта, который падал, зацепленный факелом. И все. Ничего не происходило.
-Кажется, создатель этого заклинания превратился в мелкую-мелкую пыль… - Задумчиво произнес жрец, отходя от пропасти.
-Похоже, что да. Опасность миновала. Но все равно, будь настороже Хабель. Кто его знает. – Пожал плечами Грегор, идя к своему коню. За ним пошла и эльфийка, а бард на минуту замер у черного провала в земле. И внезапно, поры ветра принес ему чудом уцелевший листочек, который Зинк схватил. Поистине чудо как он мог уцелеть в этом магическом аду. Бард пробежался взглядом по строчкам, быстро читая написанное аккуратным, ровным почерком:
«День последний. Последние приготовления. Все готово. Все будет хорошо. Магия подчинится мне, и заклинание удастся, я стану по силе равным полубогам. Сольюсь с потоками магии, стану их частью! *Шли пятна чернил, идущие вперемешку с выгорелыми участками*
Мой эксперимент никому не удастся повторить, я шестьдесят лет отдал, собирая знания по крупицам. Моя жена умерла, дети даже не знают о моем существовании – ну и что? Зато сегодня я наконец у цели. Все не важно, по сравнению с ней. Когда я достигну ее – все изменится, все повернется в другую сторону, я наконец-то буду свободен от уз, которые все хотят на меня наложить. Теперь Я буду диктовать всем свои условия. *И снова чтение прервала выгоревшая часть*
Я встану прямо на жилу магических потоков пронизывающих мироздание. Я буду в середине, подчиню их себе, заберу их силу. И наконец-то стану тем, кем желал быть. Я смогу решать судьбы людей, избирать своих чемпионов, влиять на судьбы мира. Что бы я не отдал – все это стоило того, что произойдет сегодня. Да будет так.

- Да, опасность точно миновала. - присвистнул менестрель подымая взгляд со свитка, и обращая свой взор на своеобразный "колодец".
Аккуратно, чтобы не разломать обгоревшие остатки, свернул бумагу в свиток. Под рубаху себе запихнул:
"Потом, достану, попробую восстановить сгоревшую часть. Может алхимик поможет с этим, всё-таки он знает толк в этих делах. А не поддержит, так хоть узнаю его получше, видно же, что он человек увлеченный своей работой, этот кусочек бумаги - словно корм для его пытливого ума учёного."
Погладив коня по гриве, оседлал его. По бокам ударил, прочь от ужасного места гоня, догнал Грегора с группой, умерил ход своего верного, безымянного скакуна.
- Это явно был сумасшедший чародей. Сумасшедший, сильный, но весьма бездарный.

-Полностью согласен. Но не повезло же нам оказаться рядом с ним, когда он решил сотворить свое чародейство. - Покачал головой Грегор, вздохнув. На его лице бард ясно мог прочитать серьезную обеспокоенность судьба умерших. Не столько, потому что они были ему дороги, сколько потому, что он знал, что за их смерть отвечать ему. А по лицам эльфийки и жреца было вообще невозможно что-либо прочитать. Тем временем, процессия вернулась к сожженному каравану, где их встретили оставшиеся. Маркус поехал навстречу и поравнявшись с Грегором доложился:
-В живых осталось тридцать два человека, из воинов и прислуги.
-Раненные?
-Нет, все целы. Кого зацепило - умерло. Этим повезло.
-Ясно... Ладно, займись организацией, надо возобновлять движение. Ближайший город должен быть скоро. - Маркус кивнул, пусти коня рысью обратно в конец колонны. А Грегор отпустив поводья, задумчиво потер лоб. Хабель принялся объяснять алхимику и ученому что случилось.

- Шальная Тоуруни, тридцать два человека! - вторил бард, понимающе взглянув на товарища - Грегор, не надо себя винить. Взять ответственность за их смерти дело доброе, но не уходи в добродетель сильно далеко. Боюсь, многие этого не оценят.

Спешившийся менестрель подошел к жеребцу Грегора, лоб от пыли вытирая.
- Лучше смотри что я нашёл у впадине. Точнее это нашло меня, само в руки взлетело - аккуратно из-за пазухи достал скрученный в свиток лист, Грегору показав - Вот. Это только доказывает сумасшествие неизвестного мага, и его намерения. Скорее всего это отрывок дневника, единственное что уцелело от чудика. Часть видна, часть выгорела, часть - просто непонятные пятна от чернил. Но коротко говоря, основной мотив дилетанта понятен: подчинение магии, приобретение силы аки у полубога. Не знаю, может их можно будет перевести и побольше узнать. Но это уже не ко мне, а вот алхимику как-раз под силу справится.

Поманив рукой племянника его Величества, направился в сторону шушукающихся учёных.
- Прошу простить что перебеваю беседу, но у меня к вам дело есть интересное. Как раз по вашей части. - но глянув на лица наставника и алхимика, добавил. - Ах да, я Зинк. Но не будем отходить от дела, вот, у впадины нашёл единственную вещь уцелевшую: обгоревшая бумага, с записями безумца, устроившим весь этот ужас.
Показав свиток в руках, продолжил.
- Сэр Фридмар, посмотрите пожалуйста. Многого здесь не прочитаешь, но всё равно, информацию интересную можно вытянуть. Особенно если достопочтенный Паулинус сможет, если и не восстановить весь свиток, то, хотя бы, перевести чернила. Может большее просветится, может большее прояснится, кто знает? До города не долго осталось, если спешить не куда, там сможете и поработать над этим. - с торжественным выражением лица передал свиток в руки мудрого наставника.

-Любопытно... - Пробормотал Фридмар, прочитав текст и передав его бережно взявшему в руки Паулинусу. Тот тоже прочитал, и поглядев в небо, вынес вердикт:
-Много обгорело, но некоторые места можно восстановить. но впрочем: зачем, картина вырисовывается довольно ясно. Безумец мертв и это хорошо для нас. Но я могу попробовать.
-Попробуйте Паулинус. Но сейчас - пора снова ехать. - Сказал Грегор,и достав флягу с вином, сделал несколько немалых глотков. Протянул барду. Хабель о чем-то с эльфийкой заговорил, а Фридмар - с Паулиносом, споря о чем-то, тыкая в участки листа из дневника. Все ждали выживших и Маркуса.

Принял флягу осторожно, в темнеющую глубь горлышка глянул, понюхал. Отпил глотками большими, много, не жалея чужого вина
- Ооо, добро! - улыбнулся блаженно, глаза полуприкрыв. - Прошу простить, мессир, всё от стресса, всё от него. Да и своё дешёвое пойло всё время лакать тоже не комильфо.

Конь топтался безымянный, а на коне сам Зинк. Ждал со всеми остальными, но у этих остальных было хоть какое-то дело. А у барда? Сидеть на коне и ждать.
"Кстати, надо же этой скотине и имя придумать. Будешь Стрекозкой! Пфф, нет! Я что, фермер какой-то, любящий давать своим старым клячам такие имена? Стрекозка, ну я порой сам себя удивляю, ужас. Лютиком будешь, вот!" - улыбнулся коня по гриве хлопая рукой свободной.

Вгляделся в сторону прихода Маркуса с выжившими:
- Что-то они долго, Грегор. Не случилось ли чего? А от плана отстовать нельзя, да. Кстати, чуть не забыл. У тебя есть карта нашего путешествия? С точками маршрута, городами и всё такое? Можно взглянуть?

-Вон уже едут. - Махнул рукой Грегор, пряча флягу. Зинк посмотрел в ту сторону, увидев едущие параллельно сожженной колонне уцелевшие повозки с сидящими на них людьми. Вид у них был мягко говоря ошарашенный. Впрочем, если подумать, все были ошарашены. Разве что жрец был настолько толстокож что его смерть десятков людей ни в коей мере не зацепила. Остальные, пусть и пытались это скрывать, но были подавленны. Убедившись что все собрались и готовы продолжать путь, остановились на десять минут отдать последние почести умершим, послушав слова Хабеля желающего мертвым спокойной загробной жизни и тронулись.
Возобновив движение в том же порядке племянник императора отдал барду карту, в которой он ровным счетом ничего не понял. Даже с объяснениями Грегора.

- Астролябию им в задницу, кто же так карты рисует-то? - негодовал бард, следя за движением своих пальцев по карте, и выслушивая объяснения Грегора, старающегося как можно яснее объяснить сложный принцип чтения карты. - Если уж делают, то она должна быть читабельной для всех и для каждого! Как пьянчужка найдёт свой дом среди перепутья множества дорог в большом городе, если у него под рукой будет такая сложная карта?

Прислушиваясь к советам Грегора, всё так же водил по карте пальцем, пытаясь разобраться со всем этим дерьмом.

По повторным объяснениям Грегора, Зинк таки немного понял карту. Вот эта кривая, похожая на перекрученный старческой болезнью палец, - дорога по которой едет экспедиция. Вот этот "замок" - город Элтайн, а вот эта мельница с домиком - небольшой городишко называющийся Фолбург. Конечная цель пути, за ним - лишь подземелья и приключения обозначенные красным крестиком.

С разъяснениями Грегора карта уже не казалась таким ужасным и бесполезным орудием орентирования на местности. Вернул, поблагодарив, кусок бумаги размалеванный.
"Бардам карты не к чему, - справедливо рассуждал менестрель, мирно покачиваясь в седле. - Нас этот кусочек бумажки, не доведёт до нужной цели. Вот ум, обаяние и язык, да. Особенно язык. Наипрекраснейшая для человека вещь, придуманная Таранисом и прочими божками в далёкие-далёкие времена. В дуэте с острым умом и умелыми руками, язык творит чудеса почище всяких Жизнедавцев. Даже перечислять не стоит все способы применения этого оружия, хе!"
Едем-едем, долго едем уже. Спокойно так, мерные движения вверх-вниз, вверх-вниз. Видимо с выпитым вином в Зинка влилась не только высокоградусная жидкость, но и маленький океан спокойствия и безмятежности. Уже и забылась страшная аномалия, чародей-сумасшедший с зловещим планом. Молчание мёртвых и крики раненных. Запах жжёного дерева и мяса. И много-много угля и пыли, бывшеми когда-то живыми, ходящими и мыслящими кусками плоти. Но все эти воспоминания уже забылись. К счастью, как думал Зинк.

Зевнул тихонько, кисти рук покрутил - размял.
- Слушай, Грег, долго нам до привала осталось? До города, как я понял, ещё прилично топать, но успеем до темноты? - на горизонт глянул, прикинул по расположению светила, долго ли до захода. - Ах, ладно. Надо с остальными познакомится. Если ты мне хочешь дать совет, не стесняйся, сейчас самое то. Пока я глупостей ещё не наделал, знаешь ли.

Подождал минуту другую. Скажет ли что-то? Посоветует? А то пойдёт в разнос Зинк, ещё до привала наговорит всем всякого, и прощай дружелюбная обстановка в скромном отряде. В штыки принимать будут, чуть что - сразу за нож, и общаться только посредством переговорщика.
Гарцуя на Лютике, менестрель для начала подъехал к Фридмару.
- Ну что, мессир, смогли ли вы прочитать между строк новые мотивы сумасшедшего? - с подлинным интересом в глазах, бард поинтересовался у наставника Грегора. - Я конечно не, дурак, сам всё понял, но вдруг есть нечто ужаснее чем первопричина?
Выслушал ответ. Ох, настоящий дипломат. Кто у нас следующий по плану? Взгляд актёра упал на молчаливую лесную эльфику, Марию. Смена цели, гарцевание к ней, дежурная, немного смущённая улыбка на лице.

- День добрый, мадам. - не долго откладывая момент знакомства, сказал прямо. - Меня Зинком звать. Бард. Глупо вышло, давно уж в одной экспедиции, в одном отряде. День, другой и у цели будем, а так и не знакомы с вами. Не комильфо, знаете ли.
Откашлялся коротко, на девушку посмотрел, перешёл к главной теме начатого разговора.
- Не сочтите за наглость, но так вышло что я интересуюсь многими вещами: преданиями, балладами, сказками. Укладом бытия разных народов. Часто записываю. - посмеявшись хлопнул по седельной сумке, в которой хранилась пустая книга для записей барда. - А хотя чего уж врать, я только недавно решил начать писать все свои злоключения и прочее. Так вот, мне всегда было интересно узнать об вашем укладе жизни, об лесных эльфов. Не подумайте, мне не нужны древние секреты и таинства орденов, кланов. Простая, банальная жизнь. Истории и сказки. Фольклор. Всё интересно. Если сейчас вы устали, или я просто вам осточертел, так и скажите - пойму. А если у вас есть минутка времени сейчас либо на привале, то готов буду выслушать всё, и подробно законспектировать, как в лучших университетах герцогства, хе!

-Завтра днем будем там Зинк. - Ответил Грегор, лениво оглядевшись по сторонам.
-Знакомься, чего уж. Но не болтай лишнего, особо при Марии. Если не хочешь остаться без... Головы. Кгхм. - Грегор кашлянул, а бард отъехал к Фридмару. Вопросов парочку задал.

-Сказать по правде, господин бард, сложно судить о человеке лишь по одному листку в дневнике. Крайне сложно. Позвольте сказать, что человеческий разум - суть душа, данная нам Таранисом, которая неразрывными узами связана с нашим телом. И два этих начала - духовное и плотское, непрерывно взаимодействуют друг на друга. Духовность обеспечивает нам правильность наших решений, дает нам мораль и закон в соответствии, с которым мы живем. Плотское начало позволяет духу жить, поддерживать существование. Душа - должна править, тело - обеспечивать жизнь. Душа - это бог, а тело - сосуд. Без наполнения сосуд - ничто. Но понимаешь бард, когда сосуд хочет обвешаться себя камнями, покрыться золотом и нарядится в шелка - это не делает его душу красивее. И это тело, как часто бывает с магами - возобладало над душой. И тогда - происходит такое. - Послушал Зинк наставника племянника императора. Покивал, соглашаясь с каждым словом.

И отъехал к Марии. Обратился к ней, пытаясь говорить много и красиво. Попросил вежливо. Эльфийка посмотрела на барда, и сказала:
-Ты мне осточертел и я устала.

Замолк. Прекратил свою болтовню - план не удался. Понимающе кивнув головой, тихо отьехал от лесной эльфийки в начало строя, ближе к Грегору и Фридамару.
- Да, прав ты был. Странная она, молчаливая, вся в себе. Но спасибо что предупредил, без твоего совета я мог и хуже вещей наговорить. Так хоть отделался холодным отказом. - заурчавший живот, дал о себе знать. - Чёрт, как же эта дорога осточертела! Да всё осточертело, чего врать! Скорей бы город, в трактир, в тепло! Надо отдохнуть от всего этого! Мой сосуд нагло желает наполнится вином, жаркоем и обвешаться золотом, срочно!

-Хорошо, хорошо. – Добродушно сказал Грегор, улыбнувшись.

Путь. Долгий-долгий путь. То поля степных трав уходящих вдаль. То ухоженные, ровные квадраты полей селян. Путь проходил в полном молчании, лишь изредка кто-то переговаривался между собой. К ночи заночевали в небольшом селе, где рассказали старосте, что произошло. Тот поохал, посочувствовав добрым господам, но сказал, что сам ничего сделать не может – это в город надобно. Грегор повздыхал, озадаченно хмурясь, и лег спать. Все легли спать, пытаясь забыть произошедшее. Даже Зинк, которому попеременно снились то обгорелые, почерневшие тела умерших, то почему-то Афелия, то что-то расплывчатое и непонятное, но устрашающие однозначно. Не выспался в общем. Грегор тоже встал не с той ноги. Все казалось, встали не с той ноги. И все утро было наполнено какими-то мелкими, незначительными неприятностями, которые в общем-то незначительны но задают тон общему настроению. То споткнулся, ушибив колено. Разлил ведро с водой. Наступил в коровью лепешку. Был облаян собакой, долго бегавшей за ним. Все было как-то не так.

Но, наконец выступили в путь. Молчаливые, угрюмые, хмурые. К полудню показались низкие серые стены города, в котором приезду экспедиции никто не был рад. Стены были низкими, грязными, местами обвалившимися. Флаги едва подрагивали от едва заметного ветра. Улицы не были покрыты брусчаткой и были полны грязи. Они же были ужасно узки, верхние этажи домов были построены так близко, что можно было здороваться за руку с соседом, высунувшись из окна. На них были повешены бельевые веревки, с которых свисали тряпки одежд. Ходить без риска утонуть в грязи, можно было лишь по деревянным мосткам, бывшие здесь главными «дорогами». Проезжая по улице, любой конь или повозка обрызгивали грязью любого в радиусе нескольких метров. Бродили гуси, пятнистые свиньи, нагло толкающие людей, которых можно было убрать с дороги лишь ощутимым пинком. Обычный имперский город, в общем.

Остановившись в «лучшей» таверне, Грегор расквартировал всех, выделив ближайшим спутникам по отдельной комнате, а сам с Маркусом отправился к мэру города, в ратушу. Зинк остался один в своей скудно обставленной, сырой и грязной комнате.

Вдохнул с облегчением, в комнате оставшись. Скинул все вещи в угол возле кровати, не особо беспокоясь об их сохранности:
"Ах, потом разберу всё..."
Устал, чертовски устал менестрель. Вчерашняя ночь не позволила ему выспаться, пугая недавними происшествиями: сгоревшими повозками, людьми. Криками, стонами ещё живых, но понимающих что им не долго осталось стонать о помощи, существ. И среди этого ужаса, хаоса снов перед глазами менестреля мелькал образ Афелии. Странно, не правда ли?

Не раздеваясь плюхнулся на кровать спиной, руками по сторонам взмахнув. Комната сырая, грязная, весьма не уютная, но это была комната, впервые за всё путешествие своя комната! Не барак, который надо было делить со сбродом из каравана, не сеновал на котором то слева, то справа сопят охранники с крестьянками под боком. А комната! Грязная! С кроватью! Со вшами и прочими прелестями комнат в тавернах имперских городов.

Лежал с закрытыми глазами минуту-другую. Всё думал о чём-то, вдыхал сырой воздух комнаты. Сон тихо и не спеша подкрадывался к сознанию барда. Чуть не задремал.
Дзынь! Звон монеток в кошеле и лютня возвышающая на горе вещей напомнила Зинку о его основной профессии, и вывели из сонного состояния. Не собутыльник он , не простой странник, а бард. Надо работать, что поделать? Звание обязывает. Но Зинк так устал...
"Нет! Стоп! Рано спать, успею. Если и собрался концерт тут дать, то обо всём договорится надо!"
Поднялся лениво, в порядок шевелюру привел. Бросив на вещи быстрый взгляд, решил их не брать с собой. Чего зря таскать? Не украдут же. Будет достаточно закрыть комнату на ключ, что бард и сделал.

Спустившись в главный, обеденный зал таверны, направился к стойке. По дороге к своей цели оглядел зал: сколько народу сидело, было ли специальное место для менестреля с шутами. Минутный осмотр, и добравшись до стойки начал неспешный разговор с хозяином.
- Добра таверне твоей, господин! Чтобы пиво не кончалось, чтобы хлеб не черствел, чтобы служанки хорошели, а кухарки с каждым днём всё пышней пироги пекли! - покончив с подхалимничеством, перешёл сразу к делу. - Я - Зинк, бард заезжий. С господами решили остановится у вас, и чтобы время зря не терять, я подумал что могу развлечь вашу публику. Чтобы чаще к вам заходили, и доход, значит, больше был. На лютне играю, песни героические распеваю, всё чин-чином, не пожалеете. Половина с выручки вам отдам. Правда с дороги устал, да и рано ещё до вечерних посиделок. Вот скажите, мессир, когда у вас народа больше бывает? Вечером, ближе к ночи? Я бы вздремнул часок другой, и всё, готов в бой. А как публика наберётся, вы её пивом и вином обнесите, чтобы охотней раскошеливалась, и меня растолкайте, соню такого. Эх, думаю вам не стоит советы такие давать, вы, видно, солидный трактирщик, знаете своё дело. Ну что, по рукам?

-Ну, хош пой. Только тебе - третья часть, а мне - все остальное. И по рукам. Вечером можешь побренчать на своей лютенке, песни свои спеть. Только если народу не понравятся энти твои песенки - изволь со сцены. Так что как надо будет - я тебя растолкаю. - Ответил трактирщик.

Оторопело ответил:
- Остальное тебе? Ладно, договорились. Если что, комнату вы знаете, а если нет, то легко найдёте.
Медленно повернувшись, пошёл обратно к лестнице, бездумно и весьма устало поднялся по ней, тихо забрёл в комнату. Дверь закрыл, на кровать упал.
"Да, с такими трактирщиками большого дела не состряпаешь, но что поделать?"
Не тратя драгоценные минуты на размышления, быстро погрузился в сон. На долгий ли?

Долгим сон не оказался. Сначала, только бард заснул, его разбудил Грегор, сообщив что завтра они идут к руинам. В настроении он был весьма плохом. Потом, когда Зинк поворочавшись, снова уснул его растолкал уже трактирщик, сообщив что достопочтимая публика в виде городского быдла, считающего себя элитой города, их шлюх и жополизов не ждут барда, но спеть ему таки придется, раз пообещал.

Зевнув протяжно, сел на кровати. Трактирщика поблагодарил, сказал что спустится через пару минут - пусть скажет толпе, мол, будут вам песни. Подождав пару минут, пока любезнейший владелец этого прекрасного заведения покинет его покои, Зинк быстро оглядел комнату залипнувшими ото сна глазами в поисках таза с чистой, свежей водой. Умытся.
- Чёрт, на что я надеюсь в таком трактире? - проворчал менестрель чувствуя позорный провал своего желания.
Но ничего, барды не гордые. Плюнув на ладони, Зинк утёр сонные глаза - сойдёт для начала. Ещё бы и одежду парадную надеть, но...
- Да в жопу эту одежду! Для кого стараюсь? Для шлюх? Для них хватит и меня в этой одёжке, поправить бы только. - ворча вслух, поднялся со своего ложа, очищая ладонями от дорожной пыли свою одёжку. - И вообще на меня не пялится надо, а слушать и деньги кидать! Не в лицо, желательно.

Тук-тук-тук. Подошва обуви гулко отзывается звуком на тяжёлые шаги по лестнице. Бард спускается, менестрель, крепко сжимая своё оружие, несущее силу исскуства и чудеса мелодий в тёмные души простых обывателей и пьяниц. И плебеев, естественно. Черни. Куда уж без них?
Вдох-выдох. Небольшое волнение, всё-таки первая публика в его походе, как воспримет? А она, публика-то, весьма могущественна и велика сама по себе. По отдельности каждый представитель этого единого организма, никакой опасности не представляет. Он никто. Червь. Но вместе, когда десятки, сотни червяков собираются в отряды, в батальоны, и ползут своей скользкой ордой на свежее яблочко искусства, они опасны и страшны. Закритикует, замажет дерьмом аудитория - долго будешь отдирать от себя не только позор, безразличие и, порой, ненависть зрителей, но и помидоры гнилые или куски старой, развалившейся капусты. Вот такая она. Публика-то.

Вышел на свет божий, в зал главный. Всё так же сжимая в руках свою лютню, немного ссутулясь побрел меж столов к чистому месту, где полагалось сидеть менестрелям. Нету сцены?
"Прелестно!" - копьё сарказма мысленно пронзило пышное полушарие хозяина и заведения в целом.
Дошёл-таки, по пути разглядывая аудиторию. Что из себя представляют, что чувствуют, чего хотят? Со скромным огоньком в глазах, взяв ближайший стул, сел на него, удобно устроив на коленях лютню. Обратил взор к публике, хорошо поставлен голосом обратился:
- Дамы и господа. Господа и дамы. Я менестрель. Из далека пришел, для увеселения вашего вечера. - медленный перебор гулких струн на лютне. - В моих краях барды должны уметь исполнить три песни: первая должна пробудить вас, открыть глаза, вторая должна заставить вас заплакать,третья должна высушить ваши слёзы и заставить смеяться. Начнём же, господа.

Медленные, минорные переборы струн перешли в быстрый, суровый ритм схожий на марш. Быстрый темп игры, виртуозная смена ладов, и всё это лишь маленькое предисловие. Музыка на секунду оборвалась, и началась снова, с двойным рвением проникая в сердца зрителей. Запел чисто, с чуть надрывными ели слышными нотками в голосе.

"Из ночи в рассвет, в золотой восход
Глядя в очи судьбе, я летел вперёд
Кто знает свой час – не опустит глаз,
Я смеясь кричал: этот день меча
Этот алый день – день меча!"

Молниеносные взгляды в публику, нахмуреные брови. Чёткие ритмы лютни, быстрый темп. Возьмите мечи, люди! Рохли! Покажите что вы не беспомощные твари!

"Псы войны сорвались с цепи,
В небе пляшут сполохи огня,
Конница топчет труп в степи
О, боги, в бою не оставьте меня
В этот алый день – день меча!"

Темп медленно, но верно ускорялся. Голос становился всё грубее, к концам куплетов переходя в короткий рык.

"Так мы уходим, не глядя назад
Меняя жизнь за единственный час,
Нам лица кровью омоет закат
И очертит судьбу острие меча
В этот алый день – день меча"

И вот он, апогей всей песни и её конец. Быстрый, молниеносный. Словно ножом по вене, полоснул последним куплетом. Встаньте, придурки! Мыслите, существуйте, боритесь!

"Из ночи рассвет, золотой восход
Глядя в очи судьбе, я летел вперёд
На закате невестою смерть обниму,
Я пришёл из света, я уйду во тьму
В этот алый день – день меча."

Бой между музыкой лютни и голосом Зинка подходил к концу, его сменял затихающий перебор струн, под громкое дыхание чуток запыхавшегося барда. Конец.

Стоило отзвучать последним аккордам, как раздались первые хлопки. Стремительно развернув туда голову (стараясь сделать это изящно) Зинк увидел капитана стражи, который поднявшись с места аплодировал. Вслед за ним покатился вал несмелой овации, показывая что песнь однозначно нашла отклик в сердцах слушателей. Но часть из них, примерно треть, а именно женщины - почти не обратили внимания на песнь, посчитав ее скучной. Впрочем, несколько, среди которых бард приметил и эльфийку Марию - хлопали, одобрительно улыбаясь.